Текст книги "Вся наша жизнь"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Значит, нужно посылать в башни только часть тех сил, которые сейчас имеются в нашем распоряжении, – спокойным ровным голосом произнес Талигхилл. Он отлично понимал, что старэгх давным-давно сказал бы об данном варианте, будь таковой приемлемым. И при всем при этом Пресветлый говорил о невозможном, чтобы отыскать возможное. После стольких партий в махтас у правителя не возникало сомнений: выход существует. Только нужно его найти.

– Если мы пошлем лишь часть войска, оно не задержит хуминов на достаточно долгий срок. Мы просто не успеем собрать людей, – Армахог снова начал вышагивать вдоль стены, заложив руки за спину. Лежавшие на столе карты тихонько шелестели, когда волна воздуха касалась их – словно силились подсказать людям решение, такое простое, такое очевидное. Талигхиллу тоже казалось, что это решение находится где-то рядом: стоит только протянуть руку. Но куда протягивать руку – он не знал.

– Нам нужно послать туда всех, понимаете?! – с неприкрытой мукой в голосе громко произнес старэгх. – Всех, кто сейчас имеется в нашем распоряжении. Но – они нам будут нужны потом. А потом для тех, кто войдет в башни, уже не будет. Они придется сражаться до последнего.

– Как долго? – бесстрастно спросил Пресветлый. – Как долго они должны будут сражаться?

– Пока смогут. Не знаю точно, сколько времени. Все зависит от того, как скоро хуминские разведчики отыщут обходные тропы. Тогда часть вражеского войска пройдет по ним, зайдет с тыла и ударит по башням с двух сторон. Не исключено даже, что обнаружат входы – те, что в долине Ханха. В любом случае смерть наших людей неминуема.

Талигхилл задумался. Что-то очень знакомое виделось ему в обрисованной старэгхом ситуации. Но он пока еще не уловил это что-то .

– Хорошо, – вымолвил Пресветлый. – Хорошо, я подумаю над этим. Теперь давайте перейдем к двум другим вопросам. Первый: как много продовольствия и оружия мы можем перевезти сейчас в башни Крина? Второй: что будем делать с Братством Вольных Клинков?

Армахог опустился в кресло перед своими картами и стал расправлять их дрожащими пальцами. Он почти не слушал, что говорил Харлин касательно денег, нужных на то, чтобы закупить

продовольствие и оружие .

Тэсса... Как неожиданно – это так на нее похоже! Явиться прямо к Пресветлому и говорить от лица этих наемников.

Армахог никогда не воспринимал членов Братства – имелись свои причины. В частности, то, что его лучшая ученица

/да что там скрывать, много больше, чем просто ученица/

ушла когда-то, предпочла Братство ему, Армахогу. Он понимал и частично принимал ее поступок, но профессионалы Тэссы для старэгха всегда оставались просто наемниками.

Когда-то он надеялся, что она вернется. Теперь... теперь у Армахога была жена, взрослые сын и дочь. Он не станет разрушать семью ради

/настоящей любви?/

того, что было когда-то давно, в полузабытом прошлом. Мы изменились за прошедшие годы. Глупо было бы надеяться, что можно вернуть существовавшее когда-то. Это был ее выбор – и мой тоже.

За столом Харлин обещал правителю немедленно отдать распоряжения о доставке в башни всего необходимого для длительной осады. Талигхилл кивал.

На что он надеется? На что мы все надеемся? На чудо? Боги давно покинули нас. И даже

профессионалы Тэссы не спасут положения, разве что только отсрочат гибель. Тэсса!.. Она ведь наверняка пожелает отправиться в башни. Талигхилл пошлет наемников туда, а она... она ведь не останется в стороне. Что делать?! Я не могу допустить, чтобы... Я...

Он отодвинул в сторону карты и уставился в огонь факела, что висел на противоположной стене.

А что я могу?

– ... храм поможет, – говорил Тиелиг. – Разумеется, мы сейчас переживаем не лучшие времена, но кое-что...

– Я не забуду этого, – пообещал Талигхилл. – Хорошо, вопрос с продовольствием решен. С оружием, вроде бы, тоже все понятно. Что с Братством?

– Мне кажется, Пресветлый, в этом зале никто не сомневается: они нам нужны, – Армахог не узнал своего голоса – тот стал сиплым, надорванным, как лоскут древнего пергамента.

– Верно, – согласился правитель. – Вопрос в цене.

– Думаю, нам придется принять их условия, какой бы ни была цена, вздохнул Харлин. – Я, конечно, не воин, но вижу, что в предстоящей кампании каждый меч будет на счету. А Вольные Клинки – это Вольные Клинки.

– Бесспорно, – Талигхилл повернулся к старэгху. – Этот вопрос я перекладываю на ваши плечи, Армахог. Займитесь членами Братства, составьте договор или что там... Вам лучше знать. К тому же их предводительница ваша знакомая, так что вам будет легче найти общий язык.

– Как прикажет Пресветлый, – поклонился старэгх.

– На этом вроде бы все, – подытожил правитель. – У каждого из нас достаточно неотложных дел, так что не буду вас задерживать. Встретимся вечером, господа, и обсудим, кто что успеет за это время уладить.

Задвигались кресла – сильные мира сего, смущенные и озабоченные, покидали зал заседаний.

– Да... Армахог... – произнес уже в спину старэгху Талигхилл. Останьтесь, мне необходимо поговорить с вами.

Рыжеволосый военачальник молча встал у спинки своего кресла, дожидаясь, пока все выйдут и правитель объяснит, в чем же дело.

– Вот что, – Пресветлый выбирался из-за подковы стола и внимательно посмотрел на карту, висевшую на стене. – Мне кажется, я нашел выход из создавшейся ситуации.

Армахог вежливо молчал и ждал продолжения.

– Итак... – Талигхилл заложил руки за спину и приблизился к вороху карт, которые принес сюда старэгх. Взглянул на них мельком и продолжил: – Итак, проблема в недостатке времени – или сил. Нам нужно и то, и другое. И, признаться, я думаю, мы можем получить и то, и другое. Выход есть.

– Пресветлый, я молюсь, чтобы вы оказались правы, – совершенно искренне сказал Армахог.

Талигхилл засмеялся, пряча за смехом усталость:

– Полноте, Армахог. Зная мое отношение к Богам, говорить о том, что вы молитесь, чтобы я оказался прав?.. Это не смешно.

Старэгх развел руками:

– Вы правы, мой правитель. Это не смешно. И думаю, Боги поступят по своему усмотрению. Если пожелают, помогу нам, не глядя на то, что вы в них не верите. А нет значит нет.

– Подобный фатализм мне не нравится, – нахмурился Пресветлый. – От него веет пораженческими настроениями. Надеюсь, вы не станете распространяться о своем мнении по поводу Божественной помощи .

Не дожидаясь, пока старэгх ответит, Талигхилл перешел наконец к изложению своего плана.

– Так вот, о том, что пришло мне в голову, пока я выслушивал Харлина и прочих. Нам, как я уже говорил, нужно время и силы. Бесспорно, время мы можем выиграть только одним способом: задержав противника в ущелье Крина.

– Простите, что перебиваю вас, Пресветлый, но только что я понял существует еще один способ.

Талигхилл вопросительно изогнул правую бровь:

– Да? Какой же?

– Переговоры, – объяснил Армахог. – Мы можем выслать к военачальникам хуминдарской армии парламентеров, которым будет приказано как можно дольше вести переговоры с врагом.

– Но согласитесь, что времени, которое мы выиграем таким образом, нам все равно не хватит на мобилизацию армии.

– Согласен, – кивнул старэгх. – Но это все же лучше, чем ничего.

Талигхилл медленно покачал головой:

– Нет. Конечно, отказываться от этого варианта мы не будем. Но... Вернемся к тому, о чем я так упорно пытаюсь рассказать. Не вызывает сомнений, что нам придется встретить хуминов в Крина – как бы не задержало их посольство. Также не вызывает сомнений, что те силы, которые мы можем сейчас послать в башни, способны дать нам фору во времени – но после они будут нужны нам здесь. Вывод напрашивается сам собой: когда хумины обнаружат горные тропы и станут обходить ущелье с флангов, мы отведем большее количество воинов из башен, а оставим там только минимальный состав, способный ввести врага в заблуждение относительно реальной численности гарнизонов в ущелье. Таким образом мы выиграем время и сохраним большую часть наших сил.

– Насколько я понял, – мрачно произнес Армахог, – часть воинов должна будет полечь в тех башнях. Но никто не захочет добровольно умирать ради каких бы то ни было идеалов. Если вы думаете иначе, то прошу вас, избавьтесь от подобных заблуждений, пока не поздно!

– Странно слышать от вас такие слова, старэгх. Мне кажется, вы преувеличиваете.

– Разумеется, я преувеличиваю, – спокойно сказал Армахог. – Кое-кто, конечно, согласится умереть во имя того, чтобы остальные смогли выиграть эту войну. Просто здесь примешивается одна маленькая деталь, которая все портит. Те, кого вы изберете в качестве откупных жертв, в душе будут обиженно вопрошать: почему выбрали именно меня? Потом учтите – в течение некоторого, как мы рассчитываем, – весьма продолжительного времени, смертники и

несмертники будут находится рядом. Единственное чувство, которое может возникнуть у них друг к другу, – ненависть. Думаю, к урочному часу они просто перегрызут глотки своим соседям, но не выпустят их из башен.

– Вы правы, – удрученно признал Талигхилл. – Если честно, я даже ожидал от вас подобных слов. Но очень уж не хотел говорить о другой возможности.

– Считаете, таковая существует?

– Да, – Пресветлый потер переносицу и на мгновение закрыл глаза. Он жутко устал – и от этих церемоний, и от этого разговора. От разговора – в особенности.

– Такая возможность существует, – молвил он наконец. – Ничего не говорить тем, кого мы выберем для того, чтобы прикрыть отход основной части войск.

– Жестоко.

– Но эта жестокость вызвана исключительно необходимостью, – правитель сцепил пальцы в замок и уперся в него подбородком. – Мне тоже не нравится эта идея, но другого выхода я не вижу.

Армахог кашлянул:

– Я, признаться, тоже. Но...

– Давайте отложим споры на потом, – попросил Пресветлый. – Скоро вечер, все снова соберутся, я разберусь с ними, а потом выслушаю ваши возражения. Остальным говорить пока ничего не будем.

Он вздохнул и снова потер переносицу.

– Ступайте, Армахог. Ступайте.

Старэгх поклонился Пресветлому и вышел. Двери за ним тяжело лязгнули, и в зале наконец появилась тишина. Она неслышно подошла к Талигхиллу, присела рядом, приобняла за плечи и поцеловала в лоб – так целовала мать, когда он, наигравшись за день, начинал дремать за ужином. Правитель хотел было подняться и идти в свои покои, чтобы как следует выспаться перед вечерним совещанием, но...

Сам не заметил, как заснул.

/смещение – огненная кисточка, которая оставляет на глазах оранжево-золотистую полоску/

Тэсса вышла из ворот дворца и остановилась на минуту, оглядываясь по сторонам.

Вечерело. Солнце еще не упало за линию горизонта натертым до блеска медяком, но из-за высоких домов, выросших по обе стороны улицы, свет его почти не попадал сюда. Было не слишком людно: задержавшиеся лоточники торопливо шагали по домам да на дальнем перекрестке гнусавил слепой нищий. И еще – в сточной канаве рылась одинокая курица. Непонятно – как она оказалась в таком месте одна и почему до сих пор никто не торопится познакомить ее со своей кастрюлей?

Тэсса поправила ножны и зашагала к Благословению Ув-Дайгрэйса . Это был одновременно постоялый двор и харчевня. Клиентами Благословения , как правило, оказывались воители, чему в немалой степени способствовало название харчевни. Сейчас она по самую крышу была заполнена Вольными Клинками, приехавшими в столицу, чтобы наняться на службу к правителю.

Воительница подошла к Благословению дворами, остановилась у невысокого каменного забора и постучала в калитку. Через некоторое время калитку отворил худой подросток; он уважительно кивнул Тэссе и пропустил ее внутрь. Выглянул на улицу, осмотрелся по сторонам и только тогда заперся изнутри.

На заднем дворе Благословения было пусто; с улицы, на которую выходил фасад постоялого двора, доносились звуки, характерные для любого гулянья: пьяные выкрики, музыка, хриплый смех. В нескольких окнах горел тусклый лампадный свет, остальные чернели квадратными пуговицами. В конюшне одиноко всхрапнул конь, стукнул копытом о перегородку и затих.

Тэсса направилась к черному ходу, прошла узким коридорчиком и оказалась на кухне. Здесь она приветливо кивнула кухаркам, выбралась через небольшую дверцу на лестницу и поднялась в свою комнату. Ей удалось отвоевать довольно приличную комнатушку на третьем этаже – приличную, разумеется, только с учетом возросшего спроса на жилье. Здесь воительница сняла с себя лук, отстегнула ножны и устало опустилась на кровать, не зажигая света.

Некоторое время она так и лежала в полумраке, глядя широко открытыми глазами в потолок. По потолку неприкаянно бродил маленький клоп, тыкаясь во все стороны мордочкой. В результате он не удержался и рухнул вниз, где был бесстрастно раздавлен сапожным каблуком. В комнате разлился резкий неприятный запах.

Тэсса нехотя поднялась с постели, распахнула створки окна, чтобы хоть немного проветрить помещение, но нахлынувшие запахи свежих помоев и конского навоза не слишком этому способствовали.

Выглянула во двор. Худой подросток, который открыл ей калитку, рубил дрова, резко вскидывая над головой топор и с силой опуская его вниз. Слишком дергает. Убьется ведь.

Она неодобрительно покачала головой, но решила не вмешиваться. Только не сегодня – хватало иных хлопот.

Пристегнула ножны с клинком, вышла из комнаты и по лестнице спустилась в зал. Кэн уже сидел там. Как и Сог с Укрином. Разговор предстоял тяжелый.

Тэсса опустилась на свободный табурет, – так, чтобы за спиной была стена, а вход в зал находился перед глазами. Кэн молча кивнул ей и знаком приказал разносчице принести еще одну кружку. Сог и Укрин сидели за дальним столиком и пока еще не заметили, что Тэсса вернулась. Или делали вид, что не заметили.

Разносчица – объемистая молодица, передвигавшаяся так, словно в ключевых точках ее тела основательно разболтались шарниры – поставила перед воительницей кружку и поинтересовалась, не нужно ли чего-нибудь еще.

– Мяса и пару лепешек, – велела Тэсса. – Да поживее.

Молодица изобразила некое подобие реверанса и удалилась, все с такой же невообразимой амплитудой телодвижений.

Кэн молча налил воительнице вина и протянул кружку:

– Пей.

Тэсса благодарно кивнула, но пригубила совсем чуть-чуть.

– Что-то не хочется.

– Ну что? – спросил Кэн.

Она посмотрела на этого широкоплечего, немолодого уже мужчину, который способен был одним ударом свалить разъяренного буйвола, а теперь сидел и покорно ждал ее ответа. Внешность обманчива – с виду опасный и буйный, Кэн очень редко выходил из себя и вообще отличался необъяснимым простодушием. Казалось, куда такому в Вольные Клинки, но Кэн пришел в Братство уже давно, значительно раньше Тэссы, и всегда был на хорошем счету у заказчиков. В отличие от своего брата, между прочим...

– Подойдут Сог с Укрином, тогда расскажу, – пообещала Тэсса. – К чему повторять дважды то, что можно сказать один раз?

– Позвать их? – осторожно спросил Кэн.

– Нет, сами подойдут.

– Хорошо, – покорно согласился наемник. Он положил на стол свои могучие руки и стал разглядывать шрамы и вены на них так, словно в белесо-голубом узоре крылся ответ на его вопрос – ответ, который Тэсса не хочет пока произносить вслух.

Вокруг столика шумел общий зал, а здесь на некоторое время воцарилось тягостное молчание.

Укрин наконец заметил присутствие в зале воительницы. Он что-то сказал Согу – тот обернулся. Поймал взгляд Тэссы, кивнул ей и, поднявшись, стал пробираться к их с Кэном столику. Укрин не отставал, только задержался, чтобы рассчитаться с подошедшей разносчицей.

– Вернулась, – мрачно констатировал Сог, опускаясь на свободный табурет.

– Как видишь, – холодно ответила воительница. – Ты не рад?

Ее собеседник пригладил свои блестящие волосы тонкими костлявыми пальцами и скривил узкие губы:

– Почему же? Рад. И что сказал Пресветлый?

– Завтра, – Тэсса потянулась за кружкой и отхлебнула немного вина. – Он даст ответ завтра.

– Ты говорила с ним о Братьях? – спросил Кэн. Не мог не спросить, и Тэсса его понимала, но все равно почувствовала раздражение. Она хотела умолчать об этой детали, но, видимо, не получится.

– Нет, – ответила воительница, вызывающе глядя на Сога – не на Кэна. – Не говорила. Сначала пускай решит, нужны ли ему мы.

– Отлично! – желчно рассмеялся Сог.

Тэсса всегда удивлялась, откуда в этом невысоком костлявом человеке берется столько энергии и эмоций. И почему это, как правило, – негативные эмоции и разрушительная энергия.

– Отлично! – повторил Сог. – Мы правдами и неправдами собрали в этом городе около полутысячи Вольных Клинков, а теперь выясняется, что сама вероятность осуществления плана ставится под сомнение! Просто шикарно.

– Мы знали изначально, что затея может провалиться на самой первой стадии, – бесстрастно заметил Укрин. – Ты тоже знал это, Сог.

– Разумеется! – фыркнул воитель. – Но другие – многие, замечу, – этого не знают и по сей день. И если...

– Хватит! – рявкнула на них Тэсса. – Если я хоть что-нибудь понимаю в людях, правитель завтра возьмет нас на службу. На наших условиях. Я видела лица его советников – они понимают, что другого выхода у них нету.

– Тэсса права, – вмешался Кэн. – К тому же, старэгх – ее старинный приятель. Не беспокойся, Сог, все будет в порядке.

– Беспокоиться следует как раз тебе, Кэн, – пожал плечами тот. – Это судьба твоего брата зависит от милости Талигхилла и дипломатических талантов Тэссы. Я не беспокоюсь.

– Вот и хорошо, – подытожил Укрин. – Значит, завтра все выясниться. А до тех пор нету смысла переливать слова из пустого в порожнее.

– Согласен, – недовольно скривился Сог. – Надеюсь, завтра Тэсса принесет нам утешительные вести.

Воительница промолчала.

Как раз в это время явилась разносчица с заказом Тэссы и кружками для Сога и Укрина. Женщина принялась за еду, и мужчинам волей-неволей пришлось оставить ее в покое.

Сог и Укрин некоторое время обсуждали достоинства и недостатки прямых клинков – недавнего нововведения в хуминдарской армии, Кэн молчал.

После того, как она расправилась с лепешками и мясом, Тэсса безмолвно отсчитала и положила рядом с тарелкой деньги для разносчицы, после чего встала, небрежным кивком головы попрощалась с собеседниками и ушла к себе наверх.

Сог следил за ней недобро прищуренными глазами до тех пор, пока воительница не скрылась из виду. Потом покачал головой и отхлебнул из своей кружки.

– Она что-то скрывает, – пробормотал наемник. – Слишком долго была во дворце, слишком мало сказала...

– Уймись, – меланхолично бросил Укрин. Он вытянул под столом свои долговязые ноги и время от времени лениво отхлебывал из кружки. – В конце концов, Армахог ее старый знакомый. Может, задержалась, чтобы... поболтать с ним о том, о сем.

Сог недоверчиво покачал головой:

– При живом Тогине? Не верю.

– Тогин далеко, – заметил Укрин. – А Армахог – здесь. К тому же, с дипломатической точки зрения...

/смещение – меч и молния/

Талигхилла разбудило легкое покашливание. Он нехотя разлепил веки и открыл рот, чтобы как следует отчитать больного, который шастает по дворцу и мешает спать честным правителям. Честным правителям ? Это, пожалуй, стоит запомнить. Неплохая шутка.

Окончательно проснувшись

/ну, почти окончательно/,

Пресветлый поискал взглядом того, кто стал причиной его пробуждения.

Причиной был Тиелиг. Он немного укоризненно посмотрел на правителя и заметил:

– Скоро полночь. Все ждут, пока вы проснетесь, чтобы отчитаться перед вами. И я – в том числе.

Пресветлый, сдвинув брови, попытался вспомнить, о чем, собственно, идет речь. Вспомнил, мысленно выбранил себя за то, что не велел стражникам разбудить правителя в урочный час, и приказал:

– Пускай все входят. Я выслушаю.

Пока Тиелиг ходил звать властимущих мира сего, Пресветлый успел немного размять затекшие конечности и привести разум в то состояние, которое было необходимо для восприятия новостей и их анализа. Глупо было бы выслушивать градоправителя, казначея или старэгха вполуха. Во-первых, обидятся, а во-вторых, их сообщения слишком важны, чтобы не уделять им соответствующего внимания.

Талигхилл уселся на свое место (порядком ему надоевшее за последние дни) и стал наблюдать, как вошедшие устраиваются в креслах.

/смещение – прыжок над пропастью, прыжок, растянувшийся на сотни веков... и длящийся одно мгновение/

– Я обдумал все то, о чем вы говорили, – глухо произнес Армахог. – И я... не согласен с этим планом.

Все ушли, и теперь в зале они остались вдвоем – старэгх и правитель. Было далеко за полночь. Свечи в фигурных канделябрах втянули оплавленные головы в толстые плечи, рыдая об уходящем времени раскаленными слезами. Эхо слов бродило по залу, задумчиво проводя ладонью по гладкой столешнице п-образного стола. Талигхилл хмурился, но слушал.

– Я считаю, у нас ничего не получится. И это слишком большой риск – если войска из башен не успеют выйти до того, как хумины обойдут ущелье с флангов, мы потеряем все. Кроме того...

– Погодите, – поднял руку Пресветлый. Потом поднес ее ко рту, чтобы прикрыть зевок. Погодите. На сегодняшний день это – единственный план, который дает нам хотя бы надежду на победу в войне. Других планов попросту не существует. Предложите что-либо альтернативное, и я первый воскликну: Да будет так! Но до тех пор давайте договоримся: не отвергать, но пытаться воплотить в жизнь. Помните махтас? – не дорожить частью, чтобы сохранить целое . Пускай это будет нашим девизом в предстоящей войне.

Старэгх хотел было возразить. Слов было так много, и все они способны были переубедить Пресветлого, доказать ему, что он не прав, но... Но Армахог смолчал. Наверное, он слишком устал сегодня, чтобы что-либо доказывать.

– Как будет угодно Пресветлому.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Мы помолчали.

– Не ожидал такого от старэгха, – заметил из своего кресла Данкэн. Какой-то он мягкотелый, вам не кажется?

– Это все Тэсса, – сказал я, больше для того, чтобы не давать молчанию опять разлиться в комнатке. – Ее появление было для Армахога слишком неожиданным.

Генерал в отставке зевнул:

– Мне кажется, это мало его оправдывает. Знаете, однажды в моей практике...

Я мысленно воздел очи к небесам в немом укоре: За что?!.. Небеса, в отличие от генерала, безмолвствовали.

Наконец наш повествователь завершил рассказ из серии Неопубликованные (и ненаписанные) мемуары , и все мы, с заметным оживлением, встали, направляясь к выходу. Как говорится, от греха подальше.

В Башне , как и в древнем Гардгэне, уже наступила полночь. Вялые и сонные, но с урчащими желудками, мы поднялись в Большой зал. Стол там был накрыт, и свежие, еще дымящиеся блюда несколько развеяли нашу сонливость – но не надолго.

Пожелав всем спокойной ночи (с учетом последних событий – в прямом смысле этого слова), я поплелся к себе в комнату, где и уснул. Без сновидений.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Удивительно, но меня никто не разбудил. Не успели.

За семь дней я привык вставать в одно и то же время, так что теперь совершил над собой сей маленький акт вандализма без особого напряга. Лучше так, чем слышать стук в дверь и бесстрастный голос: Вставайте, господин! – когда вставать ну совсем не хочется. И чем настойчивее тебя будят, тем больше не хочется – прямо какая та пропорциональная зависимость. А когда сам себя заставляешь покинуть теплую уютную постель, то и винить некого. Кроме себя.

Я успел одеться, посетить ванную комнату и прочие утренние места, вернулся в номер, а за мной так никто и не пришел.

Несколько обиженный подобным невниманием со стороны слуг, я отправился в Большой зал, попутно размышляя над тем, что же такого исключительного могло произойти. Может, приехали-таки спасатели и отволакивают в сторону ту глыбу у входа? Да нет, пожалуй, это бы происходило шумно и сенсационно, с восхищенными комментариями господина журналиста, со вспышками и непременно с фотографированием на фоне работающих спасателей. Я бы обязательно проснулся.

Что тогда?..

Не гостиница, а вместилище загадок!

В Большом зале я и впрямь обнаружил неплохой шанс прояснить ситуацию. У дальнего края стола одиноко сидел Данкэн и сражался с каким-то салатом героически, надо отметить, сражался, – и потихоньку побеждал.

– Доброе утро! – я поприветствовал его, но журналист лишь на мгновение оторвался от блюда, чтобы небрежно кивнуть.

– Понимаю, вы заняты, но может быть, все-таки уделите минутку внимания? ядовито поинтересовался я.

– Насчет того, что никто вас не будил? – хмыкнул Данкэн.

– С чего бы такая проницательность?

– Просто вы очень скучный и предсказуемый человек, Нулкэр, – лениво протянул журналист. – Ваши вопросы написаны на ваших губах еще до того, как вы успеваете их открыть. Губы, разумеется.

– Сомнительный комплимент.

– Точно, – согласился Данкэн. – Что же касается вашей покинутости и забытости , то все просто. Сегодня не будет повествований.

– По какой причине? – удивленно спросил я.

– Карна плохо себя чувствует и просила, чтобы денек повременили – дали ей прийти в себя. Мугид согласился.

– Но еще вчера в точно таком же случае господин повествователь не временил . А юноша в очках ведь не внимал ему, так что...

– Что мне в вас нравится, так это ваши умозаключения, – заметил журналист. – Я тоже подумал о чем-то подобном и решил даже навестить

очкарика дабы уточнить кое-какие детали.

– Ну и каковы результаты?

– Никаких, – развел руками Данкэн. И, разумеется, замолчал, давая мне возможность спросить.

Я спросил.

– Почему?

– Потому что еще не ходил к нему, – объяснил журналист. – Позавтракаю пойду.

– С собой не приглашаете? – мне почему-то казалось, что ответ я и так знаю.

– Нет, – тон Данкэна стал серьезнее. – Потому что мне одному мальчик, может быть, и расскажет, что с ним случилось, а нам обоим – вряд ли.

Он развел руками:

– Не обессудьте...

– Ничего, найду, чем заняться, – ответил я. – Завтраком, например.

– Достойное занятие, – согласился журналист. – Ну что же, приятного аппетита, а я побегу.

– Удачи.

Он благодарно кивнул и ушел. Я остался один.

Итак, сегодня у меня есть в распоряжении целый день. Остается только решить, на что его потратить.

Я задумался.

Разумеется, можно было бы начать претворять в жизнь тот план, который родился у меня после внезапного отъезда толстухи. И случай, вроде бы, подходящий, и обстановка располагает. Только уйти – никак. Летать я пока не научился, так что остается лишь ожидать своей очереди и уповать, чтобы, когда она наступит, я получил подобную способность.

Кстати, об очередях... Вчера, как мне кажется, был очкарик, но кто сегодня? Вернее – со вчера до нынешнего, еще не наступившего вечера. Но – кто? Явно не Карна – ее черед еще не наступил (если, конечно, я прав, и таланты у нас появляются по очереди). Значит, остаются четверо: Чрагэн, генерал в отставке или кто-то из Валхирров. Поскольку таланты – по моим предположениям – могут появляться лишь у тех, кто внимает, слуги и сам Мугид в расчет не принимаются. Хотя, что касается Мугида... У него и так талантов предостаточно.

Итак, кто же?

Да, а ведь совсем не обязательно, чтобы талант проявился. Если, скажем, господин Валхирр получит на сутки возможность исцелять, это еще не значит, что он тут же обнаружит в себе сей дар. Пресветлые вон иногда долго искали свою сверхспособность, а ведь они знали о ее существовании. Никто же из четверых внимающих не знает. Так что...

Начать, что ли с библиотеки? Почитаю Феномен Пресветлых , а в крайнем

случае – если в библиотеке обнаружится господин Чрагэн – осторожно прощупаю почву и исключу одного

подозреваемого . Или убежусь (убедюсь?) в его вине .

Решено!

В Большой зал вошла чета Валхирров. Выглядели они как-то непривычно, но в чем дело я понял лишь спустя долгую тягостную минуту. Зато когда понял...

Необъяснимым, невозможным образом господин и госпожа Валхирр стали походить друг на друга больше, чем двое близнецов. Нет, разумеется, то, что называется внешними половыми признаками... – с этим было все в порядке, особенно у госпожи; но вот лица – тут да!.. Одинаковые чувства отражались в них, как в двух зеркалах, обращенных друг к другу.

Кажется, я догадываюсь, кто в очередной раз стал счастливым обладателем дара ашэдгунских Богов.

Поздоровавшись со мной, Валхирры принялись за завтрак.

Господин Валхирр осторожно, с благоговением, положил своей супруге несколько ложек салата, два кусочка мяса и налил в высокий тонкий бокал темного вина. Затем принялся есть, не глядя на жену, но всякое чувство отражалось на их лицах почти одновременно. Почти. Вот только у госпожи на несколько секунд раньше, чем у ее супруга.

Мясо, которое подали сегодня к столу, было жестковатым, и поэтому когда одно из волокон застряло в зубах у госпожи Валхирр, я не особенно удивился. Тотчас оба лица – и мужчины, и женщины – скривились, и даже руки их потянулись ко ртам с одинаковым рвением. Только господин Валхирр сумел остановить себя; впрочем, мучительное выражение не покидало его лица до тех пор, пока супруга не извлекла ненавистную нить.

Наверное, я наблюдал за ними слишком пристально – господин Валхирр удивленно взглянул на меня:

– Что-то не так, господин Нулкэр?

Я смущенно покачал головой:

– Простите пожалуйста. Все в порядке.

Валхирр тоже смутился, даже покраснел:

– Да-да, это вы меня простите, – и тут же, без видимого перехода блаженно откинулся на спинку кресла. Жена его в это время с удовольствием потягивала вино из бокала.

Если Мугид знает – а думаю, он знает – обо всем, что происходит в Башне , становится понятным, почему он отменил сегодня повествование. Такая восприимчивость Валхирра к чужим эмоциям очень опасна – прежде всего, для самого Валхирра. Пойду-ка я отсюда. Так сказать, от греха подальше. Бедняге с лихвой хватает эмоций собственной жены.

Я пожелал им приятного аппетита и вышел прочь. Ну что же, в библиотеку?

Но прежде, чем заняться изучением Феномена Пресветлых , я решил зайти к

Карне. Ее болезнь неприятно удивила меня – и в этом можно было признаться хотя бы самому себе. Что же, доброе слово и участие всегда приятны тем, кому нездоровится. Вот только нужно отыскать слугу, чтобы выяснить, где находится ее комната.

Вообще за все то время, пока я находился в гостинице, сталкиваться с прислугой мне приходилось довольно часто, но где именно они живут, я так и не выяснил. Слуги появлялись тогда, когда в них возникала необходимость словно знали об этом заранее. А как только эта необходимость исчезала, исчезали и они, безмолвно и таинственно, полностью соответствуя духу гостиницы.

Ну что же, раз они появляются при первой в них необходимости, то должны появиться и сейчас.

Конечно, ничего подобного не произошло.

Хорошо, где могут находится комнаты для слуг? Скорее всего, на первом этаже. Отлично, спустимся на первый этаж!