Текст книги "Под небом голубым"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

5. Ложь, конечно. Ложь и бред. Ничего не устраивало. Верить так – не устраивало. И не верить – тоже. Оставим в стороне глобальные вопросы типа "для чего живем" и "куда падаем". Если ответы существуют, со временем узнаем. Другое беспокоило, как и всех, между прочим. Собственная смерть. Дело не в том, что человек не мог верить в бессмертие души. Он не мог поверить, что когда-нибудь умрет, прекратится навсегда, что уже никогда не выйдет на подмостки жизни, не сыграет еще раз, на "бис". И жизнь поэтому рассматривал как единственного настоящего противника. Боролся с обстоятельствами, пересиливал случайности, не сгибался под ветрами. Кто-то сказал бы: "Достойно!" А это было прежде всего больно. Очень больно. Адски больно. "Ради чего"? Назовите как угодно: призвание, талант, Дар Божий (но уж если "Дар", то непременно с большой буквы). Слова, в общем-то, значения не имеют. Важно другое: ни один нормальный человек не станет резать скальпелем хлеб, а золотые пекторали из скифских гробниц переплавлять на дверные ручки. И уж если есть в тебе талант артиста – изволь на сцену, приятель. Уж если чувствуешь силу Дара – используй ее по назначению. А иначе – чем ты отличаешься от навозной кучи? Только что размерами. Человек отдался на волю Дара. Сначала – не весь, сначала надеялся "жить по-людски". То есть, как большинство: дом, семья, сын ежевечерне теребит за рукав: "Па-ап, помоги с математикой". Хотя разумом понимал уже тогда, что не будет "как у всех". Выбор. Туда или сюда. Или сидишь в уюте, смотришь по телевизору фильм, или в это время находишься по ту сторону экрана. Нельзя одновременно и там, и здесь. Не получится. Выбор, конечно, изначально был нечестный. Потому что хлеб скальпелем не режут.

6. Нет, допустим, Бог и существует. Этого человек не мог совершенно отрицать. Но вряд ли в таком случае он будет Ему благодарен. Скорее, наоборот. Ведь Дар – это не подарок, нет. Это как удар из-за угла, проклятье цыганки в полупустой электричке, выстрел в спину. Хотя с другой стороны... с другой стороны... Вот потому-то – вряд ли будет Ему благодарен.

7. Так что же станется с душой после смерти? Человек не знал (откуда?!), даже не догадывался. А теперь, после всего случившегося с ним в городе, не мог и предполагать. Но был знаком с множеством разных идей и теорий посему допускал, что Дер-Рокта не лжет. Просто для перемещения человека обратно необходимо, чтобы он умер здесь. В этом городе, где само время остановилось. Верить? Не верить? Непонятно. Знал только одно: по-другому проблему не решить... Так верить или не верить?!..

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

8. Воспоминания, как неожиданный приступ кашля, оборвались. Так много слов, так много понятий из прошлой жизни... Минуту назад человек знал, что они обозначают. Сейчас... уже не знал, знает ли.

9. Неожиданно из тьмы, как из небытия, выросла и преградила дорогу стройная высокая башенка, перевитая снаружи узкой лестницей. Не задумываясь, он начал подниматься по каменным ступенькам, и ветер наотмашь хлестнул по лицу чуть влажной ладонью. Человек улыбнулся неизвестно чему и продолжил восхождение. Идти было сложно, узкие и скользкие, ступеньки норовили сбросить ногу вниз, они словно отторгали человека. Он не обращал внимания, хотя старался ступать осторожно. Впрочем, темнота, которая заполняла все вокруг, не желала даже слышать об осторожности – склонялась над ухом, шептала чувственно и мягко: "Иди, куда хочешь. Забудь о ступеньках. Иди по небу. Сделай шаг вперед, а не вбок, не подчиняйся зову лестницы, дай себе взлететь. Ты умеешь, можешь, просто забыл, как это делается". Голос темноты что-то напоминал. И другой голос, внутренний, словно проснувшись от долгого сна, зашептал вдруг, непонятно и обрывисто: "/Забыл, забыл. Забыл! О важном, об очень важном. Забыл, забыл, забыл.../" Человек не слушал их, человек шел наверх.

10. Лестница закончилась дверцей и полукруглой площадкой, к дверце примыкавшей. В скудном свете звезд неожиданно четко выделялась замочная скважина, слабее – различные символы, выбитые на дверном металле. Символы (крест, перевернутая жирная буква "С", что-то еще, совсем уж неразличимое) казались знакомыми, но ничего, кроме легких едва ощутимых волн, на поверхности памяти не вызывали. Внезапно, сильно и властно, как никогда прежде, человек понял: за дверью выход отсюда. Открой – и вернешься. Открой – и окажешься дома. Он толкнул ее с обреченностью приговоренного к казни. Знал: не откроется. На то и замочная скважина, чтобы был ключ. У человека ключа не было. Он толкнул снова, сильнее, яростнее. Потом дернул на себя. Потом опять толкнул. Казалось, толкал стену, не дверь. Тогда присел и прислонился к скважине левым ухом. По ту сторону как будто смеялись, далеко-далеко играла симфоническая музыка, пели птицы... или люди... Попробовал заглянуть – яркий, нестерпимо яркий свет ударил в глаз и заставил отшатнуться, – так, что человек едва не упал с площадки на мостовую. "Вот видишь, – шепнула тьма, – вот видишь. Пойдем, дай себе умереть". Он отмахнулся, как от назойливой мухи. "/Забыл/, – пробормотал внутренний голос, – /опять забыл, дурак! Вспомни же! Это важно!/" Человек сел, прислонился спиной к двери, так, что символы врезались в кожу, и обхватил колени руками. Здесь, наверху, было невыносимо холодно. Голоса не унимались.

11. Кажется, он задремал. По крайней мере, почувствовал некий провал в сознании, обрыв в мыслях. Словно человека выключили, а потом снова включили. Тьма, пришедшая невесть откуда и не желавшая уходить, накрывшая этот город с его висячими мостами, дворцами, переулками, прудами, – тьма пожрала все вокруг и сейчас сыто глядела в глаза человеку. Он отвечал тем же. Он надеялся прочитать в ее взгляде ответ на свои незаданные, даже еще не оформившиеся вопросы. Но не видел ничего. "/Все ответы в тебе. Только поищи их!/ Что искать, если я не знаю даже вопросов? /Тогда поищи вопросы/. Хорошо. Хорошо. Вопросы. Первый: что мне делать? /Не так, приятель. Давай уточним: ты хочешь разрушить город? Любой ценой?/ Н-нет, любой ценой – нет. /Какую же ты считаешь приемлемой?/ ...не знаю. /Ладно, подойдем с другой стороны. Это... этот ходячий манекен – его ты берешь в расчет?/ Да. Но только... /Да или нет?/ Посмотрим... /Понятно/". Но ведь и в самом деле, как поступить? Человек не хотел умирать, особенно же – сидя рядом с дверью, за которой был выход. "/Ну, во-первых, ты не уверен, что там выход. А во-вторых.../ Ключ бы. Найти бы ключ от двери! /Да послушай.../ Ключ, так его растак! Может, у Дер-Рокты... Хотя нет, встречаться с ним лишний раз – не хочу. Мертвые Боги, смешно-то как! Я, якобы Строитель, – а ключей..."

ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.

12. ...остановился и запрокинул голову, подставляя звездному душу бледное, с черными вишнями глаз лицо. Жадно раздувая ноздри, ты вдыхал влажновато-насмешливое дыхание ветра: "Строи-и-итель".

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

13. Спускаться было легче, нежели подниматься. Темнота уже не надоедала своими нашептываниями, да и внутренний голос приумолк. Торжествовал. Даже ступеньки, казалось, стали шире и надежнее. "Вот что значит тяга к жизни", – подумалось невпопад. Человек ощущал себя невинно осужденным на казнь преступником, которого в последний момент помиловали. Хотелось спеть что-нибудь, но на ум не приходило ничего, кроме совершенно неуместных здесь: "Под небом голубым есть город золотой, с прозрачными воротами и яркою звездой..." Человек стал насвистывать этот мотивчик, чувствуя, как раскрывается свободным цветком зажатая душа. Внизу было еще темнее, чем наверху. Ночь продолжалась и заканчиваться, похоже, не собиралась. "Ну что же, это даже хорошо. Дер-Рокта обещал зайти завтра, после захода солнца. Но солнце еще не вставало, завтра не начиналось. Вот и хорошо. /Ты же просто оттягиваешь неизбежное/. Смерть – тоже неизбежное. Но все мы только тем и занимаемся, что откладываем момент ее прихода на как можно более длительный срок". Он возвращался к фонтану, с удовольствием представляя себе, как станет ужинать высушенными плодами. Конечно, вкус у них уже не тот, но ничего страшного. Мир вообще очень не совершенен, так что требовать слишком многого от обычных сухофруктов просто глупо. Человек немного задержался на площади, поправил меч на поясе и спустился в коридоры. В тишину коридоров. "Совсем об этом забыл". С тех пор, как он ушел, капанье так и не возобновилось. "Ну и пусть. Только мешало". Осторожно ступая, он направился к комнатке. Тишина кралась по пятам, нависая бесформенной тенью, тихонько и ненавязчиво дыша в затылок. Ее холодное дыхание вызывало дрожь во всем теле, но – не оборачиваться же! Нет, не оборачиваться. Человек толкнул дверь комнатки (там – темно), вошел и поскорее – но стараясь не пробудить движениями дремлющей паники – заперся изнутри. На мгновение пожалел о потушеной свече. Свеча зажглась. – Кое-что изменилось, – сказал со своего стула Дер-Рокта. – Насколько я понимаю, завтра может и не наступить. Поэтому я пришел.

ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.

14. Когда ищешь самого себя, проверяй, чтобы не подсунули подделку.

Глава четвертая

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

1. Гость выглядел как обычно: черная с золотым рубашка, алый пиджак, бледное лицо с зеленовато-кошачьими глазами, остроконечный подбородок. Глаза и подбородок внимательно изучали собеседника. – Присаживайтесь, – предложил Дер-Рокта. – Думаю, разговор у нас будет долгим. Вы ведь опять принесли с собой массу вопросов. И искренне верите, что мне известны ответы на них. – А это не так? – Отчасти так, отчасти – нет, – тонкие пальцы выбили на колене короткую энергичную дробь. Звук получился такой, словно стучали по дереву. Задавайте, посмотрим, смогу ли я помочь. – Почему? – до сих пор человек старался не смотреть в глаза этому созданию, но сейчас пересилил себя и взглянул. Лучше бы не делал этого. Почему вы согласны помочь мне? Пиджак пошевелился, отмечая пожатие плечей: – Это моя... работа, если так можно выразиться. Пускай даже мне кажется, что все ответы не приведут ни к чему существенному, – даже тогда я должен отвечать. Разумеется, если знаю ответ и уполномочен. – Кем? Или чем? – Вы сочтете это насмешкой, попыткой уклониться, но... Мирозданием. Уполномочен мирозданием. И отчасти – вами же. – Не понимаю, – признался человек. – И не нужно. Вы ведь хотели спросить о другом. Вот и спрашивайте. – Знаете, сегодня вечером... ночью – я столкнулся с неким существом... Дер-Рокта прервал его взмахом руки: – Знаю, знаю. Метаморф. Превращенец. Заблудшая душа. Что характерно – в себе самом заблудшая. Гость чему-то усмехнулся, потом кивнул: – Ну-ну, так что же вы хотели спросить? – Вы уже встречались с ним, раньше? Дер-Рокта кивнул: – А как же, встречался. И с ним встречался. Он помнит, да? Забавно, забавно. Впрочем... Ну так в чем же, собственно, дело? – Вы не забыли обстоятельств, при которых?.. Гость резко покачал яйцеподобной головой – в какое-то мгновение человеку показалось, что она сейчас соскользнет с алых пиджачных плеч и упадет на пол, трескаясь, расплескивая содержимое, и... – Не забыл, не имею обыкновения. Что именно вас интересует? – Вы пришли в город, к Строителю. Зачем? – Это был очень старый Строитель, – сказал Дер-Рокта. – Все вы со временем стареете – и тогда начинаете совершать ошибки. И поначалу, будучи молодыми, вы порой отказываетесь от моих предложений, но я прихожу к вам снова. И опять, и опять – до тех пор, пока еще остается смысл приходить. Как правило, наступает такой момент, когда соглашаются даже самые... стойкие. Я хотел сейчас сказать "упрямые", но подумал, что это будет несправедливо. Стойкие – да, но не упрямые. – А он... он согласился? – Какая разница? Ровно никакой. Он – это он, а вы – это вы. Не полагайтесь на случайности, мой вам совет. Решайте за себя. – Вот она, свобода выбора? – иронически усмехнулся человек. – Совершенно верно, совершенно верно. С первого до последнего шага свобода выбора. В конце концов, вас ведь никто не делает Строителями никогда и никто. Вы сами ими становитесь – в силу тех или иных причин. Так что... – гость элегантно развел руками и пошевелил подбородком. – Между прочим, – добавил Дер-Рокта после небольшой паузы, – этот ваш метаморф – пример того, как не следует относиться к свободе выбора. Он оказался неспособным решить, какую из Иллюзий принять. Или решал слишком долго... Одним словом, в результате сам стал Иллюзией, если можно так выразиться, Иллюзией-В-Себе. – Хорошенькая Иллюзия, – хмыкнул человек. – Он ведь пытался меня убить моими же руками. Вынудить к самоубийству. – Ничуть, – возразил, качая головой, гость. – Ничуть. Не вынудить, нет. Просто он попытался сделать вас частью своей Иллюзии. Вы воспротивились. Кстати, почему? Мне казалось, он довольно силен в этом отношении. – Заврался. Пару Преображений назад я...

ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.

2. ...шел по городу. Был тот редкий час, когда прежние обитатели уже исчезли, а новые еще не появились...

3. – Послушай, – сказал ты Обитателю, – послушай меня внимательно. Я видел многих, поверь. Все были разные, но заканчивали одинаково. Иногда лучший выход кажется худшим. Послушай... – Нет, Строитель. Нет. – Что? – удивленно переспросил ты. Но ответа уже не последовало.

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

4. – ...Позже, когда мы встретились с ним, метаморф сказал, что слышал о Строителях только один раз. И рассказал про тот случай, когда видел вас. – Ну и что же? – удивился Дер-Рокта. – Но ведь он назвал меня Строителем, значит, знал... Гость расхохотался, задорно, жизнерадостно. Человека передернуло. – Ничего это не значит, – молвил, отсмеявшись, Дер-Рокта. – Ровным счетом ничего. Но – вы угадали, он и вправду пытался подчинить вас своей Иллюзии. А насчет самого слабого и постоянного места города, точки, которой метаморф пытался представить вас... Конечно же, это не так. Потому что Строитель никогда не может быть самой постоянной частью города, ведь Строитель меняется. Кстати, вы, наверное, и сами почувствовали. Много ли вы помните из своей прошлой жизни – не сейчас, когда находитесь в поле моей Иллюзии, а в обычное время? Вот то-то и оно. ...Н-да, а с превращенцем вышла забавная история, я и не знал. Вползла в комнату и свернулась тугими кольцами ядовитая пауза. Как это свойственно всем паузам, внимательно следила за собеседниками и прикидывала на глаз, кого кусать первым. – Вот что, – сказал человек. – Вы не голодны? Дер-Рокта снисходительно улыбнулся: – Благодарю вас, нет. – А вот я – голоден. Поэтому сделаем-ка в нашем вечере вопросов-ответов небольшой перерыв. Вы не против? Гость слегка поклонился, в очередной раз рискуя лишиться головы: – Как вам угодно. Человек встал со стула и подошел к "постаментам". Снял скульптурный женский осколок, вытянул первый попавшийся плод. Дер-Рокта наблюдал, подбородком и глазами одновременно. Плод оказался кислым, но даже кислота была высохшей и сморщенной. – Вы никогда не задумывались, почему сухофрукты напоминают части тела каких-то древних мумий? – Все очень просто, – ответил гость. – Они ведь тоже мертвы. Тишина зашипела и переползла в дальний угол, спрятавшись за обломками труб. Там было прохладнее и уютней. – Странно, – сказал человек. – Что странно? – Странно, что вы не знали об этой истории – про метаморфа, про то, как он назвал меня Строителем. Мне казалось... Гость снова покачал головой: – Нету ни одного всезнающего существа. Зато есть некая совокупность информации... ведь информация – во всем: в вас, во мне, в каждом клочке тьмы и лоскутке света. И тот, кто способен видеть, прочтет ее, кто способен слышать – услышит. – Что же делать глухим и слепым? – Перестать верить в то, что они глухие и слепые. – Вы, видимо, перестали. Тогда – почему не знали? И почему не можете ответить на некоторые из моих вопросов? – Информация – та же энергия. Как еда, – Дер-Рокта пронзил воздух бледным пальцем, указывая на плод в руке человека. Тот отметил, что ноготь на пальце чуть поблескивает кровавым. – Если поглотить много энергии, наступит перенасыщение. Слишком много – болезнь. Чрезмерно – смерть. Поэтому предметы второстепенные, незначительные могут оставаться вне поля моего зрения. Для них я слепой, к ним я слеп. Теперь понятно? Человек кивнул, размышляя о том, сколь много энергии-информации должно находиться в этом создании, чтобы оно боялось перенасыщения. – Касательно же того, что я не могу ответить на некоторые из ваших вопросов, – продолжал Дер-Рокта, – скажу следующее. Представьте себе: к вам подходит ребенок, игравший с другими детьми, и спрашивает о чем-то... весьма специфическом. Как бы это выразиться поточнее?.. например, сколько дней нужно игрушечному самосвалу, чтобы проехать из песочницы к корням дерева напротив. При этом ребенок имеет в виду игровое время, понимаете, когда он говорит "сколько лет", подразумевает "сколько самосвальных лет". Одним словом, вопрос касается его личной Иллюзии, о которой у вас весьма туманные представления. И что вам отвечать? Вы скажете: "не знаю", – и будете правы по-своему. – А если я отвечу: "нисколько"? Или – "пять минут"? Или – "игрушка не умеет ездить сама, поэтому никогда не доберется до корней дерева"? – Тогда вы будете отвечать с позиций своей Иллюзии. И не поймете с ребенком друг друга. Ваши ответы покажутся ему бессмысленными. Теперь понимаете? – Понимаю. Помолчали. – Ладно, – с ноткой усталости в голосе сказал Дер-Рокта. – Ладно. Давайте что-то решать. Поздно уже. Да и... к чему тянуть? Вы ведь давно все знаете, не так ли?

5. – Как долго я смогу жить... здесь? Гость уперся локтями в колени, сложил пальцы в замок и постучал указательными друг о друга. Лицо его, бледное, без малейшего намека на растительность, изобразило досаду. – Неужели не понимаете? – спросил он. – Неужели?.. Да сколько пожелаете! Ровно столько, сколько пожелаете! – А сколько я пожелаю? Дер-Рокта приостановил постукивание и внимательно посмотрел в глаза собеседнику: – Вот именно, – сказал он, чуть улыбаясь, – вот именно. – Но... А как же... – Что "а как же"? Метаморф? Не обращайте на него внимания. Пускай он считает, что это его город – пускай этот город на самом деле его – и что отсюда вытекает? Ровным счетом ничего. Как там говорят в вашей реальности? – невозможно двум людям встретиться дважды: ведь оба постоянно меняются, с каждой мыслью, с каждым словом. А здесь – город. Тем более – такой. Сегодня ваш скиталец считает своим городом этот, завтра – еще какой-нибудь. Согласны ли вы пожертвовать собственной жизнью ради счастья другого? Заметьте: не жизнь за жизнь, не счастье за счастье, а вот так. Ведь неравноценный обмен получается. К тому же, он вас пытался обмануть, даже убить. Косвенно, но убить. – Почему вы так уверены, что на кону – моя жизнь? – Потому что город рано или поздно уничтожит вас. Это судьба всех Строителей, уж поверьте мне на слово. Впрочем, то, о чем я говорю, лишь одна из точек зрения. – Когда вы утверждаете, что город убьет меня, вы противоречите сами себе. Ведь еще недавно... Дер-Рокта зевнул: – Я же говорил, просто разные точки зрения. Результат – что единственно важно – тот же самый. Тишина выглянула из своего холодного уголка и присмотрелась в собеседникам. Потом уползла назад. – Ладно, а что с метаморфом? – Пойдет дальше. И найдет следующий город. – В котором снова окажетесь вы. – Жизнь, увы, не совершенна. Возможно, ему следовало бы менее требовательно относиться к подбору своего города. Да и дело-то, по сути... Дер-Рокта прервался, досадливо сморщил белую гладкую кожу лица: – Впрочем, мы обсуждаем очень уж отвлеченные проблемы. Скажите наконец, что отказываетесь, и мы расстанемся. – Я согласен. – Что?! – Вы слышали. Я согласен.

6. Помолчали. – Значит, – подытожил гость, – вы все-таки нашли то самое место. – Не нашел, – возразил человек. – Догадываюсь. Хотя, это уже детали. Это уже мои проблемы. Давайте-ка лучше поговорим о другом. Как вы вытащите меня отсюда? Дер-Рокта хмыкнул: – Ну, город ведь погибнет не сразу. Я появлюсь, как только почувствую, что процесс начался. И заберу вас обратно, туда, откуда вы пришли сюда. Откуда вас выдернули сюда. Договорились? – Договорились, – кивнул человек. – Ну, тогда не буду вас задерживать, – гость встал, одернул полы пиджака. – До встречи. – Минуточку. – В чем дело? – Я хочу знать – что же случилось с тем Строителем, к которому вы шли. Дер-Рокта досадливо шевельнул тонкими губами: – Я опоздал. Его убили сообитатели. И вышел, плотно прикрыв за собою дверь.

7. "Ну вот. Ну вот, я и сказал ему. И себе. И всем вам", – он посмотрел на мертвые головы, зыркающие с постаменов черными глазницами. "Решено. Я сделаю это". Тишина вздохнула и забилась в тень, где попрохладнее. Человек сел на школьный стул (второй уже исчез) и тупо уставился на пламя свечи. "Мы долго противостояли друг другу. Пришло время положить этому конец".

ЧЕЛОВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ.

8. После первого раза... нет, следующие давались не легче. Сложно научиться убивать, даже во имя чего-то хорошего, во имя справедливости, спасения душ и прочей... правильности. Не потому что убиваешь других, потому что каждый раз убиваешь себя самого.

9. Меч он находил перед Преображением. Иногда – какие-то дополнительные вещи, которые могли помочь. Как тогда, с трехкоготным якорем-"кошкой". Но все они исчезали после исполнения "миссии". Перед приходом новых Обитателей.

10. Однажды ночью, лежа на каменном полу и вслушиваясь в отзвук крика умирающей полуптицы-полубабочки, которую убил сегодня, – лежа и вслушиваясь в собственную память, человек подумал, что ведь все равно кто-то из Обитателей обязательно становится домом. "Я просто не успеваю спасти всех", – подумал он тогда. "Да и спасаю ли?.." Кричала полуптица-полубабочка, капала вода в коридорах. Все как всегда.

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

11. – Но теперь это заканчивается, приятель, – сказал он, поднимаясь со стула. – Рано или поздно все заканчивается. Взял стул за спинку, размахнулся (откинула огненный локон перепуганная свеча), – ударил. Труба покачнулась, голова рухнула на пол, разбрызгиваясь сотней каменных капель. Потом упал "постамент", из него выкатились сушеные плоды. Человек наступил на один, размазывая по камням мумифицированную жизнь; запахло кислым и тоскливым. Снова удар. Очередной "постамент" заваливается, цепляет собой соседний, а тот – рядом стоящий... Осколки, осколки, катятся к подошвам, тыкаются слепыми крысятами, удар, очередной всплеск консервированных запахов, удар, удар, удар. Тишина отчаянно мечется в углу, придавленная трубами, заваленная плодами и каменными каплями от женских голов. Удар! удар!! удар!!! Лихорадочно дрожит огненный танцор, невероятным образом уцелевший во всем этом первозданном хаосе и разрушении. Стул выскальзывает из рук, грохнувшись на кучу-малу из кусков прежней жизни. Тишина вскидывается, тщетно пытаясь укусить напоследок, не дотягивается, издыхает. Человек окидывает взглядом комнатку, поднимает с пола свечу (она так и не потухла), выходит в коридоры. Удар двери – точка в самом конце текста.

ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.

12. Не проси судьбу о тернистом пути, просто сделай шаг за порог. Зачем-то тебе ведь даны ноги.

Глава пятая

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

1. Снаружи по-прежнему было холодно и темно. И тихо – вода не капала в коридорах, а звуки шагов не успевали разлиться в воздухе, испуганно затихали и жались к стенам. Тени немного картинно корчились под ногами. Человек прошел коридорами до фонтана, выбрался в бассейн, огляделся. Потом направился к Вратам, удерживая свечу в чуть дрожащей руке. Он ждал, что город начнет препятствовать ему, но город бездействовал. Улицы и дома, погруженные во тьму, казались декорациями на съемочной площадке. Свет искажал их формы, делал еще более нелепыми, нереальными. "Когда же ты нападешь? Или все-таки позволишь мне сделать это? Неужели позволишь?" Подсознательно человек ожидал ответа – и ответ прозвучал. Хотя и не тот, хотя и...

2. Улица впереди сжималась, сдавленная с одной стороны небоскребом, с другой же – многоэтажной жилой ямой. Когда человек вошел в проулок, напротив, из-за небоскреба, вынырнула из тьмы и застыла на дороге белесая фигура. Некоторое время они так и стояли, словно в дешевом ковбойском кино, – вот только в руках у них не было кольтов. Человек держал свечу, существо напротив ничего не держало, опустив руки по швам, как солдат на плацу. Потом каждый из них сделал шаг навстречу; еще, еще, еще... Свеча отмечала каждое движение покачиванием огненного завитка, руки существа ходили, словно маятники. Когда оба "ковбоя" оказались на середине улицы, человек увидел лицо создания. – Зачем? Зачем ты нацепил эту маску? Самое последнее, чем можно меня напугать, это моей же небритой рожей. – Я не помню других лиц, – сказал превращенец. – Только ваше. Извините. – За это – извиню. Но за попытку убить меня... – человек усмехнулся. – Тем более, за неудачную. – За удачную извинили бы? – Тогда не возникло бы необходимости, приятель. Ну, чего ты хочешь? Зачем явился? Метаморф пожал плечами: – Спросить. – Да, я согласился. Тебя ведь это интересует? – Мой город, – обреченно прошептал превращенец. – Не нужно, не делайте... – Стоп, – человек махнул в воздухе свечей, перечеркивая тьму, – стоп! Метаморф замолчал. – Вот что, приятель, давай-ка уточним некоторые детали. Признаюсь, я мало знаю про города... по крайней мере, про города, подобные этому. Можно сказать, вообще ничерта про них не знаю. Но зато очень хорошо понимаю следующее: у меня покамест нету ни одного шанса выйти отсюда, вернуться назад, туда, откуда я... пришел. Повторяю: нету ни единого шанса – кроме того, который мне предлагает Дер-Рокта. Кто он такой? что ему нужно? – я понятия не имею и выяснять не намерен. Он способен вытащить меня отсюда этого достаточно. Но – увы, альтруизм и благотворительность никогда не были в моде. Да признаться, они не внушают мне доверия, всегда ждешь какого-то подвоха от человека, который за просто так дарит тебе виллу на калифорнийском побережье... впрочем, тебе-то как раз не понять. Не важно. Суть в следующем: Дер-Рокта требует платы за свои услуги. Я хочу... ладно, я не хочу, я вынужден платить. Потому что – к моему великому сожалению, не каждый день в этот город заглядывают подобные дер-рокты. А жить здесь и дальше... ну нет, с меня достаточно! Более чем достаточно! Поэтому, приятель, я согласился выполнить его условие. К сожалению, требование Дер-Рокты идет в разрез с твоими интересами. Досадно. Но не более того, приятель. Потому что теперь, после попытки меня уничтожить, ты потерял всю возможную привлекательность и неувядаемое обаяние в моих жестоких глазах. Увы, увы! – такова жизнь, старина. Поэтому... – Вы не понимаете, – прошептал превращенец. – Вы не понимаете! – повторил он с отчаяньем в голосе. – Вы же собираетесь уничтожить мой город! Я... я слишком долго искал его. Вы не представляете, как долго. И теперь, когда наконец нашел, теперь вы хотите уничтожить его. – Не хочу, – возразил человек. – Не хочу – вынужден. Метаморф медленно покачал головой с таким знакомым лицом: – Нет, хотите. Никто вас не вынуждал. Вы могли выбирать. И вы выбрали. Вот только... – Что "вот только"?! Ну, что "вот только"?! А?! – человек придвинулся к превращенцу вплотную, заглядывая в глаза, и дальше, по ту сторону глазниц. – Что "вот только"?! Ты тоже мог выбирать, когда подталкивал меня к самоубийству! И ты выбрал. Теперь моя очередь. В конце концов, кто здесь Строитель? – Это не дает вам права... – Возможно. Возможно. У меня уже очень давно не было никаких прав, здесь, в городе. Здесь действовали совсем другие принципы существования. Не знаю, насколько они тебе подходят, не знаю и не собираюсь выяснять. Но скажи мне, потерянная душа, метаморф, превращенец, вечный странник, – скажи, на кой черт тебе сдался этот город? Неужели ты не понял: тебе придется жить здесь в одиночестве. Полном. Абсолютном. Обитатели будут приходить и уходить (не исключено, что даже перестанут приходить – совсем не исключено, ведь город найдет наконец тебя, своего идеального жителя), так вот, даже если все-таки они будут посещать это проклятое место, задерживаться здесь не станут. Ты вынужден будешь жить один среди своих домов, на своих улицах, в своих парках и скверах, восхищаться своими фонтанами и дворцами – один, всегда один. Пока... – Пока что? – Пока не придет Дер-Рокта. И не предложит сделку, от которой ты не сможешь отказаться.

3. – Значит, вы решили окончательно, – осмелился подытожить после непродолжительно молчания метаморф. Человек посмотрел на свечу, зажатую в побелевшей руке. – Да. Да, решил. И послушайся моего совета, приятель: постарайся не попадать в лапы одиночеству. Этот зверь растерзает любого, выжрет изнутри – так, что снаружи будет абсолютно незаметно. Но изнутри... Берегись одиночества – не глупых сообитателей, не жестоких сограждан, не чужих городов – берегись одиночества. – Но разве я не буду одинок среди глупых сообитателей, жестоких... – Будешь. Наверняка, будешь. Но всегда есть надежда, что сообитатели поумнеют, сограждане станут добрее, а какой-нибудь из городов – рано или поздно – станет твоим. Надежда есть всегда, приятель. А вот Дер-Рокта может и не прийти. Да даже если и придет – захочешь ли платить назначенную им цену? Берегись одиночества, приятель, берегись!.. – Но иногда – вы знаете – иногда просто бываешь обречен на одиночество. – Знаю. – И что?.. – И ничего. В том месте, где обрекают на подобные вещи – там не принимают апелляций и не пересматривают своих решений. Главное в таком деле – не спутать обреченность с простым стечением обстоятельств. – А как?.. – Я же уже сказал. Глупые сообитатели, жестокие сограждане, чужие города. Горькое лекарство, но подчас – единственное доступное. Конечно, всегда остается Дер-Рокта, но я бы не стал на него рассчитывать. Нет, не стал бы. Помолчали. – Хорошо, – сказал метаморф. – Ладно, делайте, как решили. Может быть, этот город на самом деле не мой. – Наверняка, приятель. Наверняка. – Тогда счастливо. Я пойду. – Открыть Врата? – Не стоит. Я выйду и так. – Удачи, приятель. – И вам...

4. На узкой улице, темной, испорченной только гнилым пятном света от одинокой свечи, стоял человек. Он провожал взглядом ровную бледную спину метаморфа, уже едва различимую отсюда. "Ч-черт, кажется я забыл сказать ему. Глупые сообитатели, жестокие сограждане и чужие города никогда не изменятся в лучшую сторону просто так. Для этого нужно самому начать меняться. Впрочем... говорить подобные вещи, наверное, бесполезно. Каждый должен понять это самостоятельно". Когда превращенец окончательно распался на кусочки и был поглощен тьмой, человек отправился дальше.