Текст книги "Один и без оружия"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава шестая

«Эмоциональное опережение – вот как это называется», – наконец-то вспомнил я. Состояние, когда чего-либо страстно ждешь или желаешь, а когда событие происходит, у тебя не остается никаких эмоций. Все они давно растрачены, потому что ты пережил их заранее.

– Дима, налить тебе еще?

Я кивнул: наливай. Прекрасно понимая, что еще одна тарелка похлебки точно будет лишней. На нее желудок отреагирует обязательно. Несложно догадаться, каким именно образом. Ну и пусть.

– А ты всегда так ходишь?

– Так – это как?

– Так, как сейчас? Без оружия, без рюкзака, в одиночку?

Пожимая плечами и держа лицо невозмутимым, я солгал:

– Чаще всего.

Жанна – девушка красивая, так почему бы и не порисоваться?

– И тебе не страшно?!

На этот раз ответил ей честно:

– Нет.

Весь мой страх похоронен в том месте, где должен был лежать сам, – на дне вымоины. А если что от него и оставалось, закончилось за те две недели, что брел сюда. Пока наконец не наткнулся на поселение, чтобы полностью убедиться: эмоциональное опережение действительно существует. Сколько я мечтал о том, что встречу людей? Фактически только этим и занимался. А в свободное время изо всех сил стремился выжить. Например, когда стая существ, чем-то похожих на земных медоедов, загнала меня на дерево.

Не стану отрицать: в тот момент мне просто повезло. Ближайшим деревом оказался не молодняк со стволом толщиной с руку, а местный патриарх. Такое сравнение напрашивалось само собой, потому что он был настолько грандиозен, что вокруг него вообще не имелось никакой другой поросли. Все что только можно он тянул из почвы своей мощнейшей корневой системой, не оставляя для других ничего. Потому и ветви у него начинались у самой земли. Будь по-другому, они оказались бы высоко-высоко. Там, где их не заслоняли бы от солнца ветки соседних деревьев.

Если бы в тот миг за мной наблюдали обезьяны, они обязательно бы позавидовали моей проворности, настолько быстро я оказался наверху. Так мы и просидели несколько дней, поглядывая друг на друга: снизу они на меня, а сверху я на них. На второй день мне в голову пришла показавшаяся на тот момент весьма неглупой мысль потратить один из двух оставшихся револьверных патронов. Его хватило, чтобы самая крупная тварь упала замертво. И только наблюдая за тем, как остальные рвут ее на части, понял – идея была самой бредовой. После того как они подкрепятся, им будет проще дождаться того, что, обессилев, я свалюсь с дерева. Если к тому времени не загнусь от жажды. Но для начала сойду от нее с ума.

Сейчас смешно, но чем только я не пробовал их отогнать! Соорудил лук, метал в них привязанный к свитой из порванной одежды веревке винтовочный ствол. И даже попытался из него пальнуть.

Замысел был прост. Привязать ствол к ветке, достаточно тонкой для того, чтобы можно было направить его на одну из тварей, вставить в него патрон, а затем разбить капсюль. Чем угодно, той же подошвой берца, предварительно вкрутив в нее что-нибудь металлическое, что заменило бы боек. Даже если не удастся попасть – грохот получится тот еще. Именно на нем и строился весь расчет.

Выстрел действительно был громким. Правда, и эффект от него нулевым. То ли они оказались глухими, то ли просто не смогли соотнести его с опасностью. Ну да, во время грозы еще и не такие раскаты случаются. В какой-то из дней твари исчезли так же внезапно, как и появились, когда мне едва удалось вовремя их заметить.

– Дмитрий, – завидев, что тарелка моя пуста и я даже отодвинул ее в сторону, окликнул меня тот самый мужик, который и был первым повстречавшимся мне человеком. Звали его Иван, а когда я поинтересовался отчеством – ему неплохо за пятьдесят, он ответил: имени будет достаточно. – Там тебе постелили, отдохнуть не желаешь?

– Желаю, – с готовностью откликнулся я и поблагодарил потчевавшую меня обедом девушку: – Спасибо, Жанна. Суп – настоящее объедение! Он всего лишь чуточку не такой вкусный, как ты красивая.

Нет, ну а каких еще комплиментов можно ожидать от почти одичавшего человека, который в последнее время только и разговаривал, что сам с собой? Именно таких, чей смысл и самому ему не совсем понятен. Но, как бы то ни было, Жанне комплимент понравился, поскольку ее смущение было ненаигранным.

– Отдохнул? – Едва только я вышел из предоставленной мне крошечной бревенчатой хижины на крыльцо, ко мне подошел все тот же Иван.

– Да, спасибо! Выспался замечательно.

То, что частенько просыпался, – это уже мои проблемы. Никто не будил – привычка выработалась. Кстати, абсолютно бесполезная. Если бы на меня спящего напал хищник, я бы проснулся только для того, чтобы немного похрипеть перекушенным до самых шейных позвонков горлом.

И все же выспаться мне действительно удалось на славу. Разница была в том, что, просыпаясь, каждый раз вспоминал, что наконец-то нахожусь среди людей и потому нет необходимости тщательно вслушиваться в звуки леса, а спокойно можно закрыть глаза и спать себе дальше.

– Ну, коли выспался, пошли под навес. Там и расскажешь, кто ты, откуда и как сюда попал.

Теперь начиналось самое сложное. Этих людей, а помимо Ивана присутствовало еще четверо, не обманешь, как Жанну. Никто из них не поверит, что странствовать по джунглям в одиночку – дело для меня самое обычное.

Первое, что придет им в голову, – я что-то натворил. Нечто ужасное, причем настолько, что мне пришлось спасаться бегством, рискуя навсегда остаться в джунглях. Второе – что все мои спутники погибли. Если об этом я скажу сам, мне придется назвать их имена. По самой простой причине: среди них могут оказаться знакомые им люди. Грека в любом случае называть нельзя. Он – фигура широко известная. И если эта пятерка знает, что на одного из его людей объявлена охота с хорошим призом, они могут заподозрить, что я и есть тот самый человек.

Потому что ориентировка была не на какого-то там Теоретика, а на одного из людей Грека. И только затем уже шло само описание жертвы: зовут Игорем, кличка Теоретик, немного за двадцать, рост около метра девяносто, глаза карие, волосы русые, спортивного телосложения, особых примет нет.

Утверждают, для того чтобы ложь как можно больше походила на правду, все и должно быть правдой. Кроме нескольких мелочей, которые и есть самые важные. Ну или чтобы она была грандиозной: в такие вещи люди тоже почему-то верят легко. Но в обоих случаях нужен ум. Я же свой где-то в джунглях оставил.

– Мы взяли заказ на одного эмоционала. Кличка у него Теоретик, зовут Игорем. По описанию чем-то на меня похож, только на голову выше. И поздоровей. – После вынужденного поста, когда питался от случая к случаю, я потерял добрый десяток килограммов, и назвать меня теперь здоровяком ни у кого язык не повернется. – Да вы и сами наверняка о нем слышали.

Они переглянулись.

– И что было дальше?

То, что было дальше, рассказать легко. Промоина, из которой едва выбрался, геламоны, жизнь на дереве и еще много-много чего другого. Даже если не сгущать краски, получается довольно страшноватая история.

– В чьей команде ты был? – в конце моего рассказа спросил Иван.

Самый сложный вопрос из всех тех, на которые мне пришлось им ответить.

– Лехи Воробья, – не придумал я ничего лучше.

Леха был моим первым знакомым в этом мире. И погиб он на второй день знакомства. В Фартовом, который по местным меркам находится весьма и весьма далеко. Но этот факт совсем не означает того, что кто-нибудь из них с Лехой не был знаком. И тогда придется выкручиваться.

– Суслов Алексей Николаевич его зовут.

Понятия не имею, какое отчество было у моего знакомого. Но если им известно о Воробье, вряд ли получится так, что совпадет все сразу. Они снова переглянулись.

– Ладно, Дима, отдыхай пока, – поднимаясь на ноги вслед за другими, которые за все время не произнесли ни слова, сказал Иван. – Тебе у нас не меньше недели придется пробыть.

– А потом?

– Потом наши люди отправятся в Станицу. Здесь же, поди, не останешься?

Успел обратить внимание: названия местных поселений не балуют ни фантазией, ни изощренностью. Все просто и обыденно: Шахты, Вокзал, Фартовый, Самолет… Ну разве что слышал, существует и Веселая Жизнь. Но чем там жизнь весела, никто мне так и не удосужился объяснить.

– Нет.

Маленькое оно, ваше поселение. Около десятка бревенчатых домишек, окруженных, как и везде, частоколом. Если даже в каждом из домов проживает четыре-пять человек, все равно получается не больше пятидесяти. И поинтересовался в свою очередь:

– А из Станицы на Вокзал попасть сложно? И вообще, как далеко он расположен?

– Кто именно?

– Станица. И Вокзал.

– Вокзал на той стороне хребта, – указал Иван на горы. Ну это и без него мне известно. – До Вокзала от Станицы без малого неделю добираться пехом. А до Станицы отсюда два дня пути. По реке. Возвращаться, естественно, больше. Поскольку против течения, а в иных местах пешком по берегу, с лодкой на привязи.

Сибирь когда-то так и заселяли. Шли всем семейством по берегу, коровенку с собой вели, лошадь. А весь скарб и малых детей за собой волокли в лодке. Понравится главе семейства место, он и заявит: все, остаемся здесь. Ну и названия соответствующие образовывались, по фамилиям: Ершово, Хомутово, Быково и так далее. То, в котором я нахожусь, называется Хутором. С одной стороны, если есть Станица, значит, и Хутор должен быть. С другой, чего бы не назвать его каким-нибудь Ивановом или Степановом? По первым поселенцам.

– Оружие не дадите? – без всякой надежды поинтересовался я.

– Лишнего нет. – Иван сказал как отрезал.

И сам бы на его месте не дал – себе дороже. Неизвестно, кто к ним пришел, чем он дышит и чего от него ждать. От охотника за головами, которым я отрекомендовался.

– Я заплачу. – И продемонстрировал один из трех имеющихся у меня жадров. За эту цену на том же Вокзале можно приобрести достаточно серьезный ствол. Иван взглянул на него мельком и без всякого интереса.

– Нет у нас лишнего, я же сказал.

– Тогда хотя бы патронов с десяток. Для нагана.

И снова получил отказ:

– У нас таких не имеется.

И не проверишь, действительно их нет или по той же причине перестраховывается.

– Да и не нужны они тебе, у нас здесь тихо – оазис.

Так-то оно так, вот только чувствую себя с единственным патроном в револьвере весьма неуютно. Не пулемет же прошу в конце-то концов. Меня и обычная двустволка вполне бы устроила.

– Дима, а ты его знаешь?

– Кого именно?

– Ну этого Теоретика?

Определенно Жанна подслушивала: в разговоре с ней я ни разу о нем не упоминал. К тому же не так много мы и общались. Девушка она симпатичная, с хорошей фигурой, но крутится около нее один тип, Олег. Как будто желает все время держать ее под контролем. Тут и к бабушке Лукерье не ходи: либо ухажер, либо и вовсе муж. Причем муж ревнивый. Мне в моем нынешнем положении только не хватало создать себе проблемы на ровном месте.

– Нет, не приходилось. А к чему интересуешься?

– Да так. Мне еще ни разу эмоционала видеть не приходилось. Интересно, чем они отличаются от обычных людей?

Ну так смотри сколько душе угодно. И полностью убедись: абсолютно ничем. С другой стороны, помимо того эмоционала, что периодически вижу в зеркале, мне довелось увидеть одного из них единственный раз. Федора Отшельника. Вот у него облик действительно почти демонический. Хотя, возможно, дело в том, что жить ему оставалось всего пару месяцев, и он об этом знал.

– Дима, а ты кого-нибудь из них видел?

– Однажды на Вокзале. – Лгать не имело ни малейшего смысла. К эмоционалам если и не очереди, то посетителей хватает. Так почему бы и мне не побывать?

– Его не Отшельником звали?

– Именно.

– Говорят, он уже умер. Теперь там другой.

На его месте должен был быть я. Вспомнив предложение Сноудена, я не смог удержаться от улыбки. Гриша оказался прав: стоило нам там задержаться, и, вполне могло такое случиться, место эмоционала на Вокзале стало бы моим. Задержаться совсем немного. Не прошло еще с момента нашей встречи двух месяцев. А если учитывать, как медленно доходят новости – именно доходят, не доезжают и тем более не долетают, ножками они распространяются, ножками, – умер Федор чуть ли не сразу же после того, как мы с ним расстались.

– Он точно сам умер? Его не убили?

Обычная среди эмоционалов история. Нет чтобы профсоюз какой-нибудь создать. Поделить поле деятельности и жить себе припеваючи.

– Точно сам умер. И еще рассказывают, очень он мучился перед смертью.

Что не исключает – его отравили. Каким-нибудь местным кураре или соком анчара. Хотя последнее – бред, не настолько тот и ядовит.

– Жанна, – вспомнил я реакцию Ивана на жадр, вернее, практически полное ее отсутствие, – а что, у вас здесь жадрами не пользуются?

– Конечно, пользуются. Куда же без них?

– А почему тогда они не заинтересовали?

– Их у нас и без того хватает. – И внезапно, как будто сказала лишнее, сменила тему: – Ой, что-то заболталась я совсем. Вон и Олег идет. Пока-пока!

Судя по тому, как по-хозяйски Олег обнял девушку, а затем положил руку пониже ее талии, он точно был не просто другом.

«Нет уж, доберусь до Вокзала, черта с два когда за его пределы выйду! И совсем не потому, что для меня в моем нынешнем положении Вокзал – самое безопасное место. Хотя и потому тоже. Там и электричество есть, и музыку послушать можно, и фильм посмотреть, и даже потанцевать при желании. А самое главное, девушек там куда больше, и не все они заняты. Нужно как можно быстрее отсюда убраться, здесь только от скуки помирать», – такие мысли упрямо лезли мне в голову уже на четвертый день пребывания на Хуторе.

Первые три я наслаждался тем, что снова попал в общество людей. В безопасное место, где есть и крыша над головой, и мягкая постель, и баня. И еще я был объектом всеобщего внимания, рассказывая о перипетиях своего вынужденного путешествия в одиночку. Затем интерес к моей персоне значительно угас, да и самому мне смертельно надоело трепать языком. Тогда-то и пришла скука. Особенно по вечерам. Днем занятие всегда находилось. В основном я занимался тем, что помогал Ивану.

Несмотря на то что он был здесь главным, Иван не проводил все время в ожидании того, что кому-нибудь понадобится его мудрый совет или жесткий приказ, – он плотничал. Когда я начал напрашиваться к нему в помощники, не сказать, чтобы просьба его обрадовала, но, по крайней мере, он не отказал. Своим главным и едва ли не единственным инструментом Иван действовал виртуозно.

«Вот чего бы точно никогда не подумал раньше, – размышлял я, глядя, как ловко он им орудует, – так это то, что освоение новой планеты будет происходить не терраформированием, не всякой сложной техникой, а обычным стальным топором».

– Чему улыбаешься? – поинтересовался Иван, обнаружив на моем лице то ли улыбку, то ли ухмылку, то ли гримасу.

А когда ему рассказал, усмехнулся сам.

– По-хорошему, Дима, тебя бы на карантин посадить.

– Это еще зачем?

– На всякий случай. Мало ли какую заразу ты с собой принес?

– И что, бывали случаи?

– Сам не встречался, но слышать о таком приходилось.

– Так чего же тогда не посадили?

– Сам не знаю. А теперь уже и поздно. – И перевел разговор на другое: – Теперь смотри. И запоминай. Хват тут немного необычный, и на первых порах может показаться неудобным. Но так ловчее будет фаску снять.

Я смотрел и запоминал, совершенно не представляя, пригодятся ли мне такие навыки в будущем. Но, по крайней мере, не оставалось времени раздумывать над тем, как все плохо. И сейчас плохо, и в дальнейшем ничего не изменится. Разве что поверить в чудо, собрать достаточное количество пикселей и попытаться открыть портал домой. Ах да! Есть же еще один способ – пик Вероятности. Но о нем я, кроме названия, ничего не знал.

Жители Хутора не то чтобы держались от меня обособленно, но вели себя так, как будто есть у них какая-то тайна, о которой мне не положено знать. Хотя чтобы не разгадать ее, надо быть полнейшим идиотом. Когда наблюдаешь, как ближе к вечеру откуда-то возвращается половина мужчин Хутора в перепачканной и пахнущей дымом одежде, и вспоминаешь реакцию самого Ивана, все становится предельно ясным. Жадры они здесь добывают, жадры! А дымом от них пахнет по той простой причине, что жадры – не самородки, готовыми их не найдешь. Их выплавляют из какой-то руды. Мне и видеть-то ее до сих пор не приходилось. Знаю только, что можно целыми днями руду плавить, но ни одного жадра так и не получить. К тому же необходимо подходящую рудную жилу найти – экскаваторов-то нет. Иначе цена на жадры была бы как на золото, которого здесь, по выражению Гудрона, – как хорошо всем известной субстанции за баней.

Благо хоть без головы не оставили, чтобы сохранить все в тайне. Теперь уже, наверное, и беспокоиться об этом не стоит.

Все случилось на пятый день моего пребывания в Хуторе.

– Дебилы, какие же вы все здесь дебилы! Что, тяжело было мне продать хоть какое-нибудь оружие? Любое! Наверняка ведь оно у вас есть! Расхлебывайте теперь сами полной ложкой! Мне до вас дела нет! – зло шептал я, судорожно сжимая наган с единственным патроном.

Те несколько человек темной ночью заявились в поселок совсем не для того, чтобы обрадовать жителей внезапным визитом. Они пришли убивать, чтобы завладеть тем, существование чего вы так наивно пытаетесь скрыть, – жадрами.

Игорь, еще не время! Там, где ты находишься, тебя точно никто не увидит. Подожди, пока все начнется, и уже тогда… Начнется заваруха, и напавшим на Хутор людям будет совсем не до того, когда за их спинами легкая тень перемахнет через частокол и скроется в лесу.

Кто же виноват, что они побоялись дать мне оружие? А какая удобная у меня была бы позиция, будь в руках что-нибудь приличное и многозарядное! Минимум половину бы вынес, сколько их там, человек восемь? Жанну жалко – хорошая девчонка. И еще детей. Детей в первую очередь. Но их тронуть не должны: за жадрами сюда полезли, не вырезать же всех под корень? Если только местным они знакомы, тогда им точно никого в живых оставлять не с руки. И все же детей в любом случае не должны тронуть. Тем более маски на лицах. Но это не мои проблемы – у меня лишь наган и единственный патрон. И отличная возможность не влезать в чужие разборки, когда своих проблем по горло. В конце концов, кто они мне? Да никто! Шумнуть или крикнуть, когда окажусь на другой стороне частокола? Как будто бы и совесть чиста, и опасности никакой?

«Так и сделаю, – твердо решил я. – Если у этих имбецилов не хватило ума выставлять по ночам охрану, какого дьявола я должен рисковать собственной жизнью?! Во имя чего?! Жанна? А кто она мне? У нее есть муж, пусть он о ней и заботится! А о детях – их родители. Мне каким-то чудом удалось выжить только для того, чтобы сдохнуть сейчас? Нет, Игорек, это не они идиоты, здесь идиот только ты!»

Как ни старался ткнуть стволом револьвера как можно глубже в основание шеи, выстрел прозвучал куда громче, чем хотелось. Ну да, тут скрип зубов за несколько метров услышать можно – такая тишь, и вдруг выстрел!

«Прямо через гематоэнцефалический барьер пуля прошла, – зло усмехнулся я, выхватывая из рук мертвого бандита ружье. – Защищать от такого он не рассчитан».

Ружье оказалось помповым, с удлиненным магазином, который был равен длине ствола. А значит, патронов в нем должно быть не меньше восьми, если не все десять. В том случае, если он заполнен до конца. Но ведь могло случиться и так, что их в нем всего половина. И совсем невероятно, если магазин окажется пуст. Но это же каким нужно быть идиотом, чтобы напасть с незаряженным – поскольку выстрелить никто еще не успел – оружием. И мы как будто бы договорились, что идиот здесь в единственном числе?

После хлопка револьвера, если бы эти люди обладали навыками Грека, Гудрона или того же Яниса, мне бы и вскинуть ружье даже не дали, сразу же изрешетив. Они позволили. И не только вскинуть, но и выстрелить, причем трижды. Вот чем хорош оказавшийся в моих руках сынок итальянских оружейных конструкторов, так это своей полуавтоматикой. Когда нет необходимости раз за разом дергать цевье, извлекая из патронника стреляную гильзу и досылая в него новый патрон. А когда стреляешь практически в упор, и целиться-то особой нужды нет.

Третий выстрел я сделал уже в прыжке, чтобы оказаться за домом, и вопль раненого застал меня уже там. За углом располагались овощные грядки. Они-то под ногами и захрустели. «Жанна теперь меня точно убьет!» – подумал я, вспомнив, как тщательно она за ними ухаживала.

– Степан, Андрей, остальные – заходите справа! – насколько мог громко, заорал я и пальнул еще раз.

Уловка бесхитростная, но, когда нервы напряжены до предела, могла сработать. Она и сработала.

– Уходим, уходим! – панически закричал кто-то, и вслед за этим послышался частый топот ног.

Наверное, наступило самое время пару раз пальнуть им в спину, но делать этого я не стал. Пришлось бы показаться из укрытия, и где тут возьмешь уверенность, что в тебя не выстрелят и при этом не попадут? Те, кто пришел сюда за жадрами. Или обитатели Хутора, которые наконец-то решили дать им отпор, – в темноте попробуй-ка разбери, свой ты или чужой. Стрельба поднялась такая, что мне только и оставалось, что упасть ничком на все те же несчастные грядки.

– …Получается, ты всех нас спас. – Было не совсем понятно, чего в голосе Ивана больше, утверждения или вопроса.

– Не всех, – в который уже раз пожал плечами я. – Этот, который дежурил…

– Мишку жаль, конечно, но если бы не ты!..

– Сделал все, что смог.

Пожимать плечами скоро в привычку войдет. Последние полчаса только этим и занимаюсь.

– Интересно, откуда они… – начало было кудлатый мужик, имени которого я не знал, потому что все его иначе как Пуделем и не называли. И тут же осекся под строгим взглядом Ивана.

– Откуда они про жадры узнали? – закончил за него я. – Не сильно-то вы этот факт и скрываете. Любой, кто здесь побывал, легко мог догадаться.

– Так уж и легко?

Нет, точно в привычку войдет. Если уже не вошло.

– Патронов к нему не найдется? – Я едва ли не с нежностью погладил приклад ружья, с которым и не думал расстаться.

И уж тем более отдавать, даже если они все дружно начнут настаивать. Эта «бенелли» мне теперь вместо девушки: мы с ней в обнимку спать будем.

– Найдется, – не раздумывая кивнул Иван. – Кстати, и к нагану штучек пять завалялось. Если хочешь, может отыскаться и что-нибудь другое, – указал он взглядом на ружье. – Причем на твой выбор: мы перед тобой все в долгу.

Кроме погибшего Мишки. Но если бы не его предсмертный вскрик, вернее, хрип, я бы, вероятно, вернулся в свой дом и снова уснул. И вряд ли бы уже проснулся. Вы в долгу передо мной, а я перед своим кошмаром, который и разбудил. Он всегда один и тот же: стою на дне промоины, вода поднимается все выше, пока наконец не доходит до конца дыхательной трубки и не льется уже туда. Не так часто в последнее время он и снится, но этой ночью мне повезло. Да и вам, кстати, тоже.

– Спасибо, мне бы только патронов, – отказался я от щедрого предложения Ивана. Вряд ли у них найдется что-то лучшее, чем я для себя добыл.

– Дима, вот еще что… В Станицу послезавтра отправимся. Жила иссякла, так что теперь хранить все в тайне смысла нет. Так что если не передумал…

– Нет, – решительно покачал головой я. – Обязательно с вами.

– Ну и ладненько. Каким будет груз, сам понимаешь. Наверное, это даже к лучшему, что с нами: лишний ствол не помешает. Послезавтра отправитесь.

Да хоть сегодня. Через десять минут.

Жанна из-за разоренных мною грядок ругаться не стала. Лишь огорченно вздохнула. И еще сказала:

– Ты молодец, Дима!

– Опасался, что с тобой что-нибудь случится.

– Со мной?!

Нет, ну и что тут такого? Если у тебя есть парень, это ведь совсем не значит, что ты мне не можешь нравиться? – Да.

Если разобраться, первым, о чем я подумал, была именно она. А уже только потом дети.

– Дима, ты мне тоже нравишься, но…

Не надо ничего объяснять. И без того все предельно ясно.

– Я все понимаю. Так ты за свои грядки не обижаешься? Нечаянно туда залетел.

Девушка улыбнулась.

– Во-первых, они не мои, общие. А во-вторых… кому они были бы нужны, если бы не ты? Ну разве что тем, кто пришел бы сюда жить вместо нас. Если бы пришли. И потом, думаю, что несколько ростков все-таки выживут.

Она показала мне грядки еще в самом начале моего пребывания здесь. И предостерегла, чтобы, не дай бог, не затоптал их и даже листика не оторвал.

– А что в них такого особенного? Они из семейства коноплевых? – Слишком уж вид у растений был подозрительным.

– Дима, это же тмиск! Ты что, никогда не слышал о тмиске?

– Не приходилось. На что он вообще похож? Вкус у него какой?

Если бы она сказала, что как у дыни или картошки, я бы нисколько не удивился. Тут всему удивляться – никаких удивлялок не хватит.

– У него вообще никакого вкуса нет. Но если тмиск пожарить или сварить с мясом – по вкусу его от мяса не отличить. С рыбой – от рыбы. И так далее. Его правильно было бы хамелеоном назвать.

– И чего в нем тогда ценного? Как будто здесь мяса или рыбы не хватает.

– Хватает. Только долго ты жареное мясо или рыбу сможешь сохранить? Холодильников здесь нет.

– Есть, Жанна, есть. И на Вокзале, и в Фартовом воочию их наблюдал. Правда, там в отличие от Хутора и электричество тоже имеется.

– У нас тоже скоро появится.

И без слов было понятно – как только продадите жадры. Нет, не опоры ЛЭП здесь поставите, а купите какой-нибудь генератор. Работающий на дровах или ветряной. Были бы деньги, а выбор имеется.

– Тмиск, в отличие от мяса или рыбы, и месяц, и больше может пролежать на самом солнцепеке, и ничегошеньки с ним не случится. Ну разве что засохнет. Но и в таком случае его достаточно кипятком залить. Его даже специально сушат. А если учесть, что по питательности он нисколько им не уступает, дальше стоит объяснять?

– Удобно, – согласился я. Настоящий сублимат получается. И легкий, и питательный, и на любой вкус.

– Единственная с ним проблема – на новом месте он очень плохо приживается. То ли почва ему особая нужна, то ли еще что… Но ты только посмотри, какие у меня всходы бравенькие!

Теперь от них осталось лишь несколько, да и у тех будущее было под вопросом.

Чистку своего нового приобретения я заканчивал уже в глубоких сумерках. Прежний владелец особым вниманием ружье не баловал. Не сказать, чтобы оно было сильно запущено, но это как комнату прибрать. Можно запихать куда попало разбросанные вещи, лишь бы не на виду, торопливо пропылесосить, и все, как будто бы порядок вокруг. А можно затеять генеральную уборку, чтобы залезть в самые потаенные уголки. Примерно так я ружье и чистил. Разобрав почти до винтика, тщательно смазал, а затем снова собрал. Ствол оказался практически неизношен, полуавтоматика работала как часы, к тому же регулируемый по длине приклад. Что будет удобно, если придется стрелять с рук в местах, где толком не развернуться.

Как и обычно по вечерам, практически все население Хутора собралось за длинным столом, который располагался там, где, будь поселок крупнее, обязательно находилась бы площадь. Как еще скоротать время перед сном? Карты-шахматы, разговоры обо всем сразу, иногда дело доходит до хорового пения – вот и весь досуг. Сегодня поминали погибшего на посту Михаила, которого успели похоронить. Подумав, решил к ним не присоединяться. Иначе придется выпить со всеми, причем не раз. Отказать затруднительно: все-таки не простая гулянка. И не сболтну ли подвыпивший того, чего не следовало бы им знать? Не должен, но и особой уверенности нет. Поминали допоздна, и мне все не удавалось заснуть. Затем все же получилось. Но через час проснулся от легкого скрипа входной двери.

– Привет! Не спишь еще?

– Нет.

Уже нет. Я ждал этого, мечтал об этом и в то же время не верил, что это произойдет: скрипнет тихонечко дверь, в образовавшуюся щель проскользнет легкая девичья фигурка и скажет: «Привет!» Или что-нибудь еще, совершенно не важно, что именно.

– Здравствуй, Жанна. – И ляпнул спросонья: – Надолго?

– Ну это уж как получится. – Она издала легкий смешок.

«Значит, надолго», – подумал я, срывая с нее одежду, которой и было-то, что махровый халат с капюшоном. Если бы в тот миг на Хутор снова напали, я бы и выстрелы не сразу услышал, настолько бешено колотилось сердце. Даже сильнее, чем у нее.

– Не боишься, что кто-нибудь увидел, как ты ко мне шла?

Первая страсть улеглась, скоро, совсем скоро настанет пора другой, и в перерыве между ними можно сказать несколько слов. Наверное, в тот миг они должны были быть другими, но вырвались именно эти.

– Боюсь, – печально вздохнула Жанна. – Но, наверное, не слишком, иначе бы не пришла.

– А как же Олег?

– А что Олег? Олег спит. Его теперь до утра из пушки не разбудишь: перебрал на Мишиных поминках. Но я ведь не для того к тебе шла, чтобы о нем поговорить?

– Не для того.

– Вот такие мы, Игорь, бабы, стервы и есть. Казалось бы, чего мне не хватало? Нет же, сама приперлась. – Теперь ее вздох был еще печальнее.

– Дима, – автоматически поправил я и напрягся: ее слова не были похожи на оговорку.

– Ладно, пусть будет Дима, – легко согласилась она. – Даже какой-нибудь Евсей или Прокоп. Только от этого ты же не перестанешь быть Теоретиком? Евлампий, да не вздрагивай ты так! Я – могила!

– С чего ты взяла…

– Пусть я и стерва, но не тупая пробка. Ты сам себя выдал.

– Или ты сама себе все придумала.

– Придумала-придумала! – Поцеловав, она взъерошила мне волосы.

– Когда это я себя выдал? И чем именно? Димой меня зовут.

– Прокоп, так за разговорами и ночь закончится.

После такого намека мне совсем не хотелось, чтобы тупой пробкой посчитали меня.

– Игорь, просто ты не умеешь врать. И еще из тебя абсолютно никудышный актер. Когда позвали Стойкова, а его тоже зовут Игорем, ты так дернулся! А затем неудачно сделал вид, будто тебя москит укусил. Станиславский тебя взашей бы выгнал. Уж поверь мне, я все-таки «Щепку» окончила и достаточно много сняться успела. Пусть и не в главных ролях, и не в каком-нибудь блокбастере, только ничегошеньки это не меняет. А как ты обращаешься с жадром! Когда Иван отказался, сунул в карман его так, как будто горсть мелочи туда высыпал. Благо сам он в сторону смотрел. Ты хотя бы вспомнил, как обычные люди с ними обращаются! Осторожненько так, двумя пальцами за верх и донышко. Что с пустыми, что с полными.

Жанна права. Человек без дара заполнить его не сможет. Но испортить – запросто. И для этого ему достаточно подержать пустой жадр так, как держал его я – сжав в ладони. Все, тогда его смело можно выкидывать.

– Хочешь, я прямо сейчас тебе проверку устрою, эмоционал ты или нет?

– Интересно, каким еще образом? – скептически фыркнул я, в то же время затаив дыхание. Есть такой способ, и, надеюсь, она его не знает.