Текст книги "Один и без оружия"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава четвертая

Когда-то в детстве, начитавшись фантастических книг и насмотревшись фильмов, я хотел стать космонавтом. Чтобы побывать на какой-нибудь далекой планете, где никогда не ступала нога человека. И обязательно открыть тайну. Причем такую, чтобы она изменила весь мир полностью. Конечно же в лучшую сторону. Чтобы не было больше на планете ни эпидемий, ни войн, ни несправедливости, ни даже засух или наводнений. Чтобы все, абсолютно все, стали счастливы.

Сейчас мне совсем не хотелось никаких тайн и открытий. Страстно желалось только одного – вернуться на Землю. Действительность оказалась совершенно не такой, как в мечтах. Никакой романтики – одно лишь стремление выжить.

Заснеженные пики горного хребта, который нам предстояло преодолеть, виднелись все так же далеко впереди. Вернее, слева от нас, поскольку третий день подряд мы двигались параллельно им, стремясь попасть в какое-то место, о существовании которого наш проводник Гудрон знал лишь понаслышке.

– Этак мы скоро и до моря доберемся, – заметил однажды Гриша Сноуден.

Что, если вспомнить рассказ одной моей знакомой, ничуть не радовало. Если в глубине материка при должной сноровке, осторожности и соответствующей амуниции шансы выжить довольно высоки, то на побережье они сходили почти на нет. По ее словам, там какое-то подобие земного мезозоя, когда титанических размеров ящеры просто кишели.

– Привал! – прервал мои размышления долгожданный приказ Грека.

Никто даже не подумал, скинув осточертевшие до нервной дрожи рюкзаки, тут же повалиться на травку. Или кинуться к весело журчащему ручейку, который поражал своей прозрачностью и на его дне были видны каждый камешек или даже песчинка. Чтобы вылить из фляжки остатки нагревшейся и неприятно отдающей привкусом металла воды, терпеливо сполоснуть фляжку раз-другой, слушая веселое бульканье из горлышка, и уже только потом пить ее неторопливыми глотками. И тем более никому в голову не пришло припасть к воде губами, упираясь руками в берег, чувствуя, как впивается галька в кожу ладоней.

– Это самое глупое, что можно придумать, – объяснял учивший меня азам выживания Гудрон. – В таком положении ты ничего не видишь вокруг, обе твои руки заняты, а возле самых твоих ушей шумит вода. Когда речь идет о собственной безопасности, мелочей быть не должно. Даже в том случае, когда всего-то нужно утолить жажду.

– А как следует поступать?

– Садишься на корточки, оружие в одной руке наготове, другую сложил ковшиком и черпаешь им, черпаешь. Ну и смотришь и слушаешь конечно же. А если есть ветерок, пусть даже слабенький, стараешься держаться к нему спиной. Когда наполняешь фляжку, производишь такие же действия.

– А это еще зачем? Спиной к ветру?

– Повадки у местных хищников такие же, что и у земных. Какая у них задача? Правильно, завалить дичь, а затем ее схарчить, не получив при этом ни единой царапины – оно им надо? И потому подкрадываться к тебе они будут таким образом, чтобы ветер все время дул в их сторону. Им же невдомек, что нюхать толком мы давным-давно разучились. Затем и держишься спиной к ветру, ведь так больше шансов зверя увидеть.

Так что даже рюкзаки мы скидывали с себя по очереди, в то время как другие подстраховывали с оружием. И также по очереди шли к воде, если она оказывалась поблизости.

Через некоторое время любой наш привал выглядел примерно так. Сваленные в кучу рюкзаки и присевшие вокруг нее по кругу люди, где каждый контролировал свой сектор. По левую руку от меня всегда сидела Светлана. По правую – обычно Слава Проф. Именно с ним у меня сложились наиболее близкие отношения. Наверное, в связи с тем, что у нас со Славой была наименьшая разница в возрасте.

«Нет, самые близкие у меня со Светой, – усмехнулся я. – Куда уж ближе!»

– Что, Теоретик, все улыбаешься? – обратил на меня внимание Гудрон. – А ну-ка, попробуй еще разок!

Каждый раз после его просьбы я послушно лез в кармашек разгрузки, чтобы извлечь из него жадр. После чего сжать его в кулаке и в очередной раз убедиться: дар ко мне не вернулся. Такая процедура в последнее время стала настолько привычной, что все мои действия были доведены до автоматизма. Достал его, некоторое время подержал, отрицательно мотнул головой и положил обратно. Привычен был и огорченный вздох самого Гудрона, которым все всегда и заканчивалось.

Привалы в середине дня – время немного расслабиться, пытаясь набраться сил перед ходьбой теперь уже до самого вечера. Ну и перекусить заодно. Справедливости ради, шагать мы будем не до самой темноты и наверняка остановимся на ночлег задолго до того, как начнет смеркаться. Это по известному маршруту дневные переходы от одной безопасной стоянки к следующей диктуют темп ходьбы. Некоторые из них расположены друг от друга довольно близко. Иные – так далеко, что привалов не получается. Бывает, чтобы успеть до наступления темноты, и рысью приходится ускоряться.

Тут же все неизведанно. И потому на то, чтобы оборудовать более или менее безопасный ночлег, требуется время. Хотя может случиться и так, что, пройдя не так много, наткнемся на место, которое как будто самой природой оборудовано, чтобы люди могли переночевать в относительной безопасности. Пещера, удачно ли расположенные огромные валуны или даже каменный козырек, под которым окажется достаточно места для всех. И тогда Грек, как уже бывало, скажет: остаемся здесь. Пусть до заката еще далеко. В таких случаях не знаешь, радоваться или огорчаться. С одной стороны – все, на сегодня ходьбы не будет. С другой – чтобы куда-то прийти как можно быстрее, нужно двигаться как можно больше. И эти несколько вынужденных часов простоя отдаляют нас от конечной точки.

– Устала?

Света не выглядела измученной. Как и обещала, она втянулась. И все же чуточку внимания ей не помешает. Еще лучше заставить ее улыбнуться какой-нибудь удачной шутке. Все-таки хорошее настроение – лекарство от чего угодно. В том числе и от бесконечной монотонной ходьбы, одуряющей жары и невеселых мыслей.

– Устала, Игорь, – неожиданно призналась она. – Не от самой ходьбы: когда уже все это закончится?!

– Надо их ночами раздельно укладывать. Чтобы сил набирались, а не это вот все, – влез в разговор Гудрон.

Если бы! Спим мы действительно вместе. И, случается, даже в обнимку, но толку-то! Уединения при всем желании не получится – не от гостиницы к гостинице путешествуем. Где тут уединишься? В полную скрипов, шорохов, шуршания, а иногда и рычания темноту? Только разок за все время пути и произошло. Торопливо, с оглядкой, чтобы никто нас не застукал. Стоя по горло в воде, под прикрытием густо свисающих со скалы лиан. Не самая подходящая ситуация, но так хотелось хотя бы на время отрешиться от окружающей нас действительности!

Накануне мы остановились на ночлег почти в полной темноте – столько времени заняла дорога через болото. Подходящее укрытие искать было поздно, и потому пришлось коротать ночь, прижимаясь спинами к стволу гигантского дерева, воистину исполина. Сидя и практически не смыкая глаз. В одежде, которая стояла колом от болотной грязи. Еще и с погодой не повезло. Черт бы с ним, с дождем, от которого нас прикрыла густая крона. Но ураганный ветер порывами заставлял растительность вокруг нас издавать столько шума, который не давал никакой возможности услышать подкрадывающуюся эмбару – плотоядного зверя, больше всего похожего на огромного шестилапого варана. Эмбара привязалась к нам еще на болоте и, держась на дистанции, упрямо преследовала, явно дожидаясь удобного случая. И этот самый случай вполне могла дать ей темнота и разбушевавшаяся непогода. Словом, ночка выдалась та еще.

Утром мы шли недолго и вскоре наткнулись на такое местечко, что Грек, едва оглядев окрестности, заявил:

– Все, остаемся здесь до завтра. Отдохнем, отмоемся и барахлишко приведем в порядок.

Место действительно того стоило. Тут было все. И озеро с прозрачной водой. И пляж с золотистым песком. И в скале настоящий грот, которому самое место на морском побережье. А главное, здесь находился оазис. Место, где животные, делящиеся на хищников и жертв, мирно сосуществуют. О том, что это именно оазис, уверенно заявил Слава Проф.

– С чего ты взял? – спросил Гудрон. Он всегда подвергает сомнению даже самые очевидные истины.

– Сам посмотри, – пожал плечами тот.

И верно. На противоположном берегу озера, бок о бок пили воду какое-то длинноногое, похожее на земную газель животное и эмбара. Возможно, та самая, но теперь ее можно было не опасаться. Мы задержались в оазисе на целые сутки, и именно там мне удалось торопливо уединиться со Светланой единственный раз за все время пути. Но запомнился этот райский уголок другим. Первой встречей с местными человекоподобными приматами. Первой как для меня, так и для всех остальных в нашей компании.

Группу этих существ увидел Гудрон. Несмотря на возраст – что-то около тридцати пяти, он обожает по-стариковски пожаловаться на все на свете. На ноги, которые ходят совсем не так, как раньше, на поясницу, которую вот-вот скрутит. На одышку, сердце, печень… Когда знал его постольку-поскольку, я решил, что все дело в тюремной отсидке. И даже высказал свои соображения Янису. Тот в ответ ухмыльнулся:

– Слушай его больше! Этот лось левой рукой нас обоих утащит, а правой еще и будет отстреливаться. Натура у него такая.

Жаловался Гудрон и на зрение, которое, по его словам, притупилось настолько, что впору палочку заводить, чтобы дорогу перед собой ощупывать.

– Смотрите, обезьяны! – заявил он посреди спора с Гришей Сноуденом о блюде из рыбы, выловленной самим Гудроном. Гриша хотел ее поджарить на рогатках. Гудрон настаивал, что нужно обмазать глиной и запечь.

– Тут даже балбесу понятно, что с такой окраской чешуи – именно глина и именно запечь! – не понятными никому, кроме него самого, доводами доказывал Борис. Глядел он при этом куда-то в сторону, тогда обезьян и увидел.

Почему-то эта новость взбудоражила Славу настолько, что он даже на ноги вскочил.

– Где?!

– Да вон же они! – ответил Гудрон.

– Ничего не вижу, – некоторое время спустя сказал Слава. – Свистишь ты, Борис Александрович!

– А ведь и верно, есть они там, – кивнул Янис, не отрываясь от оптики снайперской винтовки. – Причем несколько. Справа от грота, там, где лес вплотную к воде подходит. Камуфляж у них зачетный, – добавил он.

Насчет камуфляжа Артемон пошутил. Когда мы все, прячась в густых зарослях, приблизились к ним настолько, что появилась возможность хорошенько их рассмотреть, обезьяны предстали перед нами такими, какими им и положено быть. Сутулые спины, длинные верхние конечности, которые спускались куда ниже колен. Тяжелые массивные челюсти, низкий, покатый лоб и густая, пусть и недлинная, бурого цвета шерсть, которая так удачно вписывалась в растительность, что слова Артемона о камуфляже стали для всех понятны.

Несколько взрослых особей и еще детеныши. В общей сложности около десятка. Все они вели себя спокойно, и только самый крупный самец то и дело поглядывал в нашу сторону, хотя видеть нас точно не мог.

– Дамы у них плоские, – заметил Гудрон. – А мужики ничего так, фактурные: бицепсы с мое бедро. Интересно, говорить они уже умеют? Или только мычат друг другу?

– Ты подойди познакомься, – предложил ему Гриша. – Все-таки мы для них инопланетяне. Так, мол, и так, приветствую вас от имени жителей всей Земли! Скажи, что тебя специально сюда послали наладить технологии. Ткацкие станки всякие, чтобы они с голыми задницами не шастали. Металлургию, счет, письмо и прочие театры. Они тебя к своим отведут, а те вождем сделают или даже императором. Император Гудрон Первый! Звучит-то как, а?! Подберешь себе даму, чтобы шерсти поменьше, а вот здесь и вот здесь, – Гриша волнообразными движениями ладоней объяснил, где именно, – побольше. И заживешь с ней душа в душу. А то и целым гаремом обзаведешься.

Сноуден, вероятно представив Гудрона в окружении гарема из обезьян, едва сдержал смех. И не только он. Заулыбались все, даже Светлана хихикнула, благоразумно прижав ладонь ко рту.

– Сейчас! – Гудрон тоже улыбался. – Что-то они мне доверия не внушают. Видел, какие у них кулачищи? Дадут им разок по кумполу, и все, Митькой звали. Проф, а ты чего такой взбудораженный? Родню, что ли, увидел?

По Славе хорошо было видно, что он горит желанием рассмотреть приматов вплотную. Но и слова Гудрона не лишены здравого смысла. Несмотря на оазис, реакцию этих существ предсказать сложно. Впрочем, как и всех остальных, от которых на всякий случай мы старались держаться подальше. Слава лишь отмахнулся.

– Георгич! – попросил он.

Грек понял его без всяких объяснений и молча протянул бинокль. Слава припал к нему так, как припадают к кружке холодного пива, намаявшись на июльской жаре. Правда, долго рассматривать обезьян ему не пришлось. Тот самый самец, который то и дело посматривал в нашу сторону, подал команду. Жестом или голосом, определить не получилось. Но послушались его беспрекословно, и вся стая скрылась в лесу.

– Унюхал, наверное, – предположил Янис. – Вряд ли он смог разглядеть.

– Вполне вероятно. – Слава вздохнул с сожалением. – Хотя их реакция не совсем понятна – все-таки оазис.

– Возможно, не очень-то он и оазистый. А вздыхать-то зачем? Ну, обезьяны, может, теперь они на каждом шагу попадаться будут.

– Возможно, и будут, – согласился с ним Проф. – Но ты раньше хотя бы раз слышал, чтобы с местными обезьянами кто-нибудь сталкивался? Нет? Вот и я тоже. Эх, в голову бы им залезть! Да не в таких условиях – в лаборатории! Понимаете, шесть с половиной миллионов лет назад наши предки отделились от шимпанзе. И всего миллион лет как мозг у них начал меняться. По меркам эволюции – стремительно. Стал в конечном итоге таким, каким мы его сейчас и имеем. Но из-за чего он меняться начал? Какие тому были причины? Почему шимпанзе остались практически на том же уровне, а мы нет? Теорий тому сколько угодно. Костей, черепов – не счесть. ДНК из них научились выделять. Но по понятным причинам не сохранилось ни единого мозга. А вдруг у этих тот самый период, когда начались изменения?

– Проф, да не расстраивайся ты так! – Гудрон хлопнул Славу по плечу. – Ты только скажи, и я тебе мешок мозгов местных обезьян насобираю. Доберемся до пика Вероятности, вернемся на Землю – будет в чем поковыряться. Глядишь, и Нобелевку отхватишь. Ты, главное, придумай способ, как их в дороге сохранить, чтобы они не протухли. – И, считая разговор законченным, повернулся к Грише. – Сноуден, ты даже не вздумай рыбу на рогатках сделать. Сдается мне, как только наши предки-обезьяны додумались ее в глине запекать, так сразу у них с мозгами и поперло. Хотя бы ради уважения к ним.

Мы неплохо там отдохнули. А через несколько дней произошло то, чего я опасался и даже боялся больше всего: я остался один.

Дико раскалывалась голова. Раньше это выражение казалось мне крайне нелепым. Еще бы! Дикий – это неодомашненный. А раскалываются камни от перепада температур. Или от удара по ним молотом. Ну и что получается в итоге? Но сейчас иных слов для сравнения подобрать было бы невозможно. Вероятно, меня спасла каска. Немецкая армейская каска из многослойного кевлара. Ее снял со своей головы и едва ли не насильно нахлобучил на мою Слава Проф. В тот самый миг, когда выяснилось – я эмоционал. А значит – кое-кто страстно начнет желать моей смерти. У него единственного во всей нашей компании была армейская каска. У остальных – обычные строительные, обтянутые камуфляжной тканью. Хотя, наверное, и она полностью справилась бы со своей задачей. Еще болела шея, и при малейшей попытке пошевелить головой она разражалась такой болью, что перехватывало дыхание.

– Где-то здесь он пропал, – послышалось наверху. В отличие от зрения – глаза застилала кровавая пелена – слух работал на удивление отлично. – Давайте еще поищем.

«Ищите, парни, ищите! – молил я, тщетно пытаясь подать голос: из горла вырывались только едва слышные хрипы. – Хорошенько ищите: вот он я, совсем рядом!»

Голос Гудрона раздавался так близко, что мне было слышно его шумное дыхание. И еще дыхание кого-то с ним рядом. И шелест мокрой травы у них под ногами.

– Может, позвать его? – предложила Светлана. – Ну не мог он взять и исчезнуть! Наверняка с ним что-то случилось. Крикнуть?

– Погоди, Света, успеем еще накричаться, – спокойно заметил Янис. – Не стоит здесь к себе внимание привлекать – себе дороже. Давайте еще поищем. Не сквозь землю же наш Теоретик провалился? Он где-то здесь!

На мой взгляд, даже излишне спокойно: все-таки человек пропал. Да не кто-нибудь – я, я! Который только огромным усилием воли и удерживает себя в сознании.

– Грек, наши действия?

Ну да, зачем еще нужен главный, если не для того, чтобы заставить искать внезапно исчезнувшего человека? Искать старательно и обязательно найти!

С тех пор как у Грека своя команда, он потерял всего одного человека. Утверждают, тот был полностью сам виноват. В мире, где исчезновение людей такое же обычное дело, как в моем повышение цен, – это редкость, огромная редкость! А он – всего одного! Грек, скажи им, пусть ищут получше! И сам поищи! Ты, со своим опытом, меня найдешь обязательно! Грек!!! И снова из горла вырвался хрип, едва различимый в шуме непогоды даже мной самим.

– Стоп! Все слышали?! – взволнованным голосом произнес, почти крикнул Слава Проф. И, когда я уже успел обрадоваться, добавил: – Как будто бы у реки кто-то крикнул!

Река действительно рядом. И даже не видя ее, можно с легкостью определить, насколько у нее бурный поток. Перед тем как перейти ее, мы долго шли вдоль берега, не решаясь вступить в воду. Затем наконец нам повстречался ствол исполинского дерева, по которому и перебрались. Этот великан не меньше тысячелетия простоял на берегу, до того как течение подмыло его корни, заставив упасть. Не так давно, поскольку листва не успела даже толком пожелтеть.

– Может, показалось? – предположил Гриша.

– Показалось не показалось, а проверить надо, – решительно заявил Грек. – Возможно, действительно в реку свалился? Тут откос, трава мокрая, споткнулся, упал и вниз как на санках.

– Если Теоретик в реку угодил, хорошего мало, – сказал Гудрон. – Сами видели, какое течение и сколько камней. Еще и броника на нем нет.

Бронежилет из пластин гвайзела, который достался мне от Яниса тогда же, когда и каска от Славы Профа, помимо того что его чрезвычайно затруднительно пробить, еще и легок, почти невесом. Мало того, он вполне заменяет спасательный. Перед тем как перейти реку, я заставил Свету напялить его на себя именно по этой причине. Ну не умеет девушка плавать, а свалиться с мокрого после недавнего дождя ствола дерева в воду шансов довольно много. При упоминании о бронежилете Светлана всхлипнула и даже попыталась оправдаться. Как будто в том, что он сейчас на ней, – ее вина. Янис поспешил ее успокоить:

– Не плачь, девочка, найдем мы твоего Игоря. Сколько надо, столько здесь и задержимся.

«Под ногами проверьте! – Если бы мог, я бы взвыл, чувствуя, как ускользает сознание. – Совсем рядом! Увидьте наконец эту проклятую щель! Или провалитесь кто-нибудь сюда! Пусть даже ребра мне переломает, но найдет!» Никогда бы не подумал, что звук удаляющихся шагов может вызвать у меня такое отчаяние.

Наверное, я снова пришел в сознание от звука их голосов. Но что они говорили!

– На отмели точно его рюкзак. Да и откуда бы здесь взяться другому? Будет резонно пройти вниз по течению. Так или иначе Теоретика к берегу должно прибить.

Светлана всхлипнула снова. На этот раз куда громче, едва сдерживая рыдания.

– Не будем время терять. – Грек всегда и в любой ситуации старается быть спокойным. Вероятно, таким он выглядел и сейчас. – Шанс есть всегда, так что поторопимся. Если ему нужна помощь, возможно, наша задержка все и решит.

– Может, все-таки крикнем? Вдруг он не в реку упал, а где-нибудь здесь? – Надежды в голосе Светланы не было совсем. И что ей разрешат кричать, и что я отвечу.

– Кричи, девочка, кричи, – разрешил Грек. – Громко кричи!

И она начала звать.

– Игорь! Игорь! Игорь!!! Ты где?!

«Здесь, Света, здесь!» – беззвучно взвыл я, теряя сознание снова. Теперь уже надолго.

Наверху все еще шел дождь. Настоящий ливень, поскольку вода прибывала настолько стремительно, как будто какой-нибудь близлежащий ручей решил поменять свое русло таким образом, чтобы отныне оно проходило через меня.

От этого в себя и пришел. Полежал немного, время от времени поворачивая голову вбок, чтобы влага сама затекала в рот. Затем попробовал подняться на ноги и взвыл, точнее, захрипел от пронзившей все тело боли. А вода все прибывала. Склон, по которому мы поднимались от реки, тянется далеко вверх. И проклятая ловушка, в которую я угодил, располагалась в складке местности, куда и собиралась вся влага от тропического дождя.

«Шею не свернул, так утону», – невесело усмехнулся я, в который раз уже пытаясь встать для начала на колени. По мокрой земле скользили ноги, руки, по-прежнему жутко болела голова, и мне с трудом удалось сообразить, где тут верх и где низ. И еще ребра. Ребра болели так, что набрать в легкие хотя бы немного воздуха стало целой проблемой. Но главное – все меня слушалось. С трудом, с болью, но слушалось. Такого не могло бы быть при сломанном позвоночнике, и это уже радовало.

– Соберись, Игорь! – упрашивал я себя перед очередной попыткой встать хотя бы на четвереньки. – Да, больно, а если пошевелишься, становится еще больнее. Но ты должен встать, должен! Иначе эта узкая щель станет твоей могилой. Глупо умереть не от пули, не от когтей или клыков хищника. Не от укуса какой-нибудь ядовитой гадины, а оттого, что тебя залило водой, потому что ты не смог подняться. Давай на счет три!

С нескольких попыток у меня все же получилось. Сначала на колени, упираясь ладонями в мягкую, чавкающую глину. Затем, нащупав свисающие корни, и во весь рост. Вода достигла почти уровня колен и грозила подняться еще выше, но дождь явно не собирался заканчиваться. Он может идти и неделю, месяц, но с такими темпами мне хватит и остатка дня, который давно уже перевалил за свою половину, и ждать сумерек осталось совсем немного. Мало того, они уже начались.

Возможно, Грек с остальными все еще где-то рядом? Остановились на ночевку, чтобы завтра снова попытаться меня разыскать? И мне достаточно пошуметь, чтобы меня услышали? Крикнуть по-прежнему не получалось: в горле как будто бы застрял огромный ком, который никак не удавалось проглотить.

Однажды со мной происходило нечто подобное, когда получил в горло кулаком в дурацкой уличной драке. Несколько дней толком говорить не мог, только хрипел, пока все не пришло в норму. Наверное, при падении досталось и по нему.

Так, выстрел они обязательно услышат! Грохот получится куда громче, чем мне удастся крикнуть даже с абсолютно здоровым горлом. Ну а мой ФН ФАЛ трудно спутать с чем-либо другим – настолько здесь редкая вещь. И такие специалисты, как Грек, Гудрон или Янис, даже спросонья определят, кто именно стрелял.

Через какое-то время мне с горечью пришлось убедиться, что провалявшаяся столько времени в жидкой грязи винтовка категорически отказывается стрелять. Ну да, после подобного купания и прославленный своей безотказностью автомат Калашникова наверняка бы не смог. А не выносящий загрязнений ФН ФАЛ и подавно. Тщетно я дергал затвором, пытаясь освободить механизм винтовки от всего того, что успело в него набиться. В очередной раз взвыв от отчаяния, лихорадочно начал придумывать способы освобождения из проклятой ловушки. Вода все прибывала и теперь достигала пояса. Подождать, когда она затопит мою ловушку полностью и уже затем выбраться? Только как это сделать? Ноги с трудом выдергивались из того месива, которое теперь представляло собой дно.

«Думай, Игорь, думай! – умолял себя я. – Думай изо всех сил! Дальше будет только хуже, и, если ты даже скинешь с себя берцы, ровным счетом ничего это не даст». Слава Проф однажды рассказывал, что лучшим стимулятором для мозга, чтобы заставить его работать на пределе своих возможностей, будет ситуация, когда его владелец окажется на грани жизни и смерти. Вот тогда он действительно заработает! Заработает так, как не принудить его никакими другими способами или средствами. Любыми, даже фармакологическими.

«Мозг, я погибаю!» – И истерически захохотал, морщась от боли в горле, как и во всем теле. Чувствую, что еще немного – и заплачу от полной безысходности. Навзрыд, как в далеком детстве.

Края моей ловушки сходились над головой почти на нет. Попробовать упереться руками и ногами в стенки? Увы, будь я ростом, как тот же Янис, возможно, и получилось бы.

Попытаться закинуть наверх какой-нибудь крюк? Если снять с винтовки ремень и соединить его с портупеей, их общей длины хватить должно. Но из чего сделать крюк? Так, разгрузка, нож, запасные магазины, фляжка… Я лихорадочно ощупывал себя. Нет, все это не варианты. Завязать на конце импровизированной веревки петлю и закидывать ее наверх в надежде, что она за что-нибудь зацепится? Но веревка значительно укоротится. Причем настолько, что способ потеряет всякий смысл.

Вырыть ступени в стенке ловушки? Чем вырыть? Чем угодно! Руками, прикладом, стволом, пряжкой, ножом… да хоть зубами, лишь бы спастись!

Глина, мягкая, полностью пропитанная влагой, поддавалась легко. И так же легко обвалилась, когда ниша оказалась достаточно глубокой для того, чтобы вставить в нее ногу.

Наган во внутреннем кармане! Как я про него забыл?! И как хорошо, что забрал его назад у Светланы! Не из жадности. Это только по дороге из супермаркета к машине лишний килограмм можно и не ощутить. Но только не в том случае, когда приходится топать весь световой день. Да – револьвер вымок, да – мусор мог попасть и в него. Но не настолько, чтобы он отказал.

Стреляя раз за разом в уже почти темное небо, я отчетливо понимал, что выстрелы из него могут быть слышны только мне самому. Но не Греку и остальным, даже если они находятся в нескольких десятках метров, настолько разбушевалась стихия.

Корни. С их помощью мне удалось подняться на ноги. Так почему бы им не помочь мне выбраться? Или хотя бы не утонуть во все прибывающей воде?

Корней было сколько угодно и разных – скользких, шершавых, совсем тоненьких и потолще.

Корни походили друг на друга только в одном: стоило на них повиснуть всем весом тела, как они тут же обрывались. Некоторые – с легкостью, другие – нехотя. Но без исключения все.

«Глупо, как же все глупо! – думал я, борясь с подступающим все ближе отчаянием. – Сдохнуть вот так, в какой-то вонючей глиняной жиже. Выжить тогда, когда и шансов-то совсем не было. Не свернуть себе шею, угодив сюда. И захлебнуться, потому что не смог выбраться».

Портупея с привязанным к ней ружейным ремнем, сколько ни забрасывал ее наверх, так и не смогла ни за что зацепиться. Один раз как будто бы удалось, и я, поднимаясь наверх, даже успел разок перехватить руками, когда то, что ее держало, не выдержало. Падая, ушел с головой в воду, успев нахлебаться от неожиданности.

Вода поднялась уже по грудь и явно не желала на этом останавливаться.

«Думай, Игорь, думай! – молил себя я, самым краешком сознания понимая: запаникую, и все, каюк. – Так, а что, если попробовать использовать ствол от винтовки как дыхательную трубку?»

Читал или в кино видел: подобным образом спаслись от погони. Спрятавшись под воду и дыша через… нет, не через ствол – через камышинку, но какая разница! Ствол у винтовки полуметровый, и отчаянно хочется надеяться, что выше вода не поднимется. Больше надеяться уже и не на что. Ствол не заканчивается мушкой, и пламегаситель не щелевидный – обычной воронкой. Специалист по всему, что только может стрелять и что можно удержать в руках, Гриша Сноуден утверждал: базовый вариант. И это мое счастье. Или же нет, если вода поднимется выше пятидесяти пяти сантиметров, от которых полностью будет зависеть моя жизнь.

«Так, одной рукой винтовку вертикально долго не удержать, а вторая обязательно понадобится, чтобы сохранять равновесие. И еще каску под ноги – совсем немного, но росту прибавит».

Голова еще думала, а руки уже работали, разбирая винтовку на составные части. Магазин, пружина с газоотводной трубкой, затвор по очереди летели куда-то в практически полностью сгустившуюся темноту. Небольшая задержка с винтом, который соединяет ствол с затворной рамой и прикладом. Содранная кожа, порезанный ножом палец, и вот уже в руке то, что мне нужно. Оставалось только его прочистить, иначе вся затея летит в тартарары. Продуть ствол не хватило давления в легких, и я судорожно начал водить им перед собой в воде, время от времени поднося ко рту.

Ну наконец-то! Теперь необходимо пристроить его так, чтобы не наклонило течением. И самому устроиться, чтобы не клонило уже меня. Ведь стоит только неловко переступить с ноги на ногу и потерять равновесие, удастся ли мне снова вздохнуть? Да и соображу ли я, где верх, а где низ?

Сколько мне пришлось простоять в позе горниста, зажав губами пламегаситель, удерживая его одной рукой, другой ухватившись за корень, когда вода покрывала меня с головой, даже не представляю. Наверное, считаные минуты. А возможно, и час. Но без преувеличения – это было самое трудное в моей жизни. И самое страшное. Когда надежда, что стоит потерпеть совсем немного и вода начнет спадать, сменялась приступом отчаяния. Дождь может идти неделю, и, даже если уровень не поднимется ни на миллиметр, мне не выжить. Рано или поздно затекут руки или помимо моего желания подогнутся ноги, и тогда все. Еще мне вспомнилось, что даже такая мизерная разница в давлении, обусловленная длиной трубки, через которую дышал, в дальнейшем может отразиться на легких негативно, но на это было как раз плевать. Дожить бы еще до «дальнейшего», а не остаться на дне.

Уровень воды начал падать стремительно, вероятно, ее поток промыл для себя новый путь. Вот она закрывает меня с головой – и вдруг уже плещется, едва достигая колен. Начал он падать в тот самый миг, когда я всерьез обдумывал мысль: а не проще ли сунуть в рот вместо ствола ФН ФАЛа ствол нагана и покончить с этим раз и навсегда? Останавливало лишь то, что револьвер пуст.

И снова, как в самом начале, воды по щиколотку. С той лишь разницей, что вокруг – непроглядная тьма. Дрожали руки, ходили ходуном ноги, и я сел там, где стоял. Тогда-то ко мне и вернулась боль. В голове, шее, ребрах, плече… Но сейчас она меня даже радовала – это у мертвых ничего не болит. А значит, я жив. Жив! И обязательно найду способ выбраться отсюда. Причем сделаю это как можно скорее. Кто может дать гарантию, что вода не начнет подниматься вновь?