Текст книги "Шведские остановки"
Автор книги: Владимир Чивилихин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Кораблестроители создают самые большие на земле движущиеся устройства, и я с удивлением и почтением рассматривал детали этих устройств. Вот посреди цеха лежит новый, изготовленный из специальной стали корабельный винт в пятьдесят тонн весом и стоимостью в полмиллиона крон. Он дорог работой, затраченной на него, каждая лопасть точно профилирована по сложным пространственным кривым в соответствии с законами и формулами гидродинамики и механики, до блеска отполирована и взята в предохранительную оплетку. Вот листы, вышедшие из-под дробеструйных установок. Поступают они сюда ржавые, невидные, а выходят ослепительно серебристыми, словно покрытыми миллионами мерцающих на свету росных капелек. Толщина листа три с половиной сантиметра, вес десять тонн. Мощные электромагниты подхватывают их и направляют на гибочные прессы. Вот гигантские токарные, строгальные и фрезерные агрегаты, на которых можно обрабатывать детали с габаритами пятнадцать на четыре метра. А вот циклопические ворота сборочного цеха. Эта зашторивающаяся уплотнительная система состоит из множества подъемных, выдвижных и складывающихся дверей и закрывает просвет в тысячу квадратных метров. Весит система пятьсот тонн и приводится в действие двумя десятками электродвигателей. Но зачем для такой простой, казалось бы, цели нужно столь дорогое и сложное устройство?..
"Гётаверкен" уже более ста двадцати пяти лет строит корабли для шведского и не только шведского флота. Специалисты предприятия с гордостью рассказывают, что еще до революции верфь получила особый заказ России на океанский танкер и с честью выполнила его, впервые установив на специализированном судне значительной по тем временам грузоподъемности дизельный двигатель. Сейчас концерн "Гётаверкен", имеющий годовой оборот в миллиард крон, держит три верфи. Мне удалось побывать на двух из них, и обе показались настолько интересными, что я хотя бы коротко расскажу о каждой, чтобы на этих примерах лишний раз удостоверить, какой шведы мастеровой и башковитый народ.
Верфь – это такие просторные цеха, что в них могут разгоняться ветры, это громады движущегося и неподвижного металла, это синие, режущие глаз сполохи электросварки повсюду, гулкая дробь пневматических молотков, стойкий запах красителей и масел. Собственно, в самом Гётеборге стоит старая верфь концерна-"Гётеборгсварвет". Она специализируется на ремонте кораблей, изготовлении дизельных двигателей, паровых котлов и прочих судовых устройств, а также принимает заказы на современные гигантские котлы для варки целлюлозы, Вековой опыт гётеборгских корабелов, их чуткость к технической новизне создали здешним инженерам и рабочим добрую репутацию по всему свету. Они берут скоростью, качеством работ, скрупулезной точностью в исполнении договоров, и немало судовладельцев даже других континентов считают выгодным перегонять сюда и подновлять здесь свои корабли. Несколько лет назад на реке Миссисипи сильно пострадал от пожара танкер "Бохема", он был на буксире проведен через Атлантический океан на гётеборгскую верфь и быстро восстановлен. Ежегодно в трех плавучих доках верфи окрашиваются в подводной части примерно полтораста судов дедвейтом до пятидесяти тысяч тонн. Интересно, что почти треть своей ремонтной программы верфь выполняет на судах Советского Союза и Германской Демократической Республики.
"Гётеборгсварвет" оперативно приспосабливается к новым потребностям морского судоходства. Верфь научилась великолепно перестраивать грузовые корабли для новых специальных грузов – удобрений, химикатов, сжиженного газа, значительно увеличивать грузоподъемность судов. Недавно был выполнен большой, интересный заказ – перестроены для насыпных грузов шесть больших кораблей, причем корпуса их резали надвое и вваривали новую середину, что на три тысячи тонн увеличивало грузоподъемность. Тщательная подготовка к этой массовой пластической операции, предварительное придумывание мельчайших деталей позволили провести ее в очень сжатые сроки – каждое судно находилось в доке всего девятнадцать дней. В итоге флот заказчика как бы получил новое, седьмое судно, способное перевозить восемнадцать тысяч тонн сыпучего товара...
Гёта-Эльв давно уже сдерживала развитие верфи. Размеры морских кораблей год от года росли, и река не могла пропускать в доки суда большой грузоподъемности. И вот я на новой верфи в Арендале, что недавно построена за городом, на скалистом берегу пролива Каттегат. Это в высшей степени современное предприятие, спроектированное замечательным шведским инженером Нильсом Свенссоном, строит огромные морские корабли по совершенно новой технологии. Схема ее на первый взгляд чрезвычайно проста, но в ней заложено несколько свежих технических идей. Во-первых, реализована идея громадного судостроительного конвейера. Во-вторых, листы обшивки и профильный металл обрабатываются на различных стадиях при одинаковой температуре – это обеспечивает особую точность при резке и раскрое исходного материала, при сборке его и сварке. В-третьих, секции корпуса собираются из листов, которые остаются совершенно чистыми на протяжении всего процесса – от дробеструйных аппаратов в начале его до краскопультов в конце. Исключен также механический захват листа на всем его многокилометровом пути – эту работу делают электромагниты. И наконец, самое главное-корабли строятся в закрытых помещениях, что открывает исключительные возможности для повышения качества и производительности труда, улучшения его условий.
Нет, конечно, не весь корабль строится под крышей. Трудно себе представить крытый док, в котором бы собирался гигант в двести пятьдесят тысяч тонн водоизмещением. Сначала строится кормовая секция. Закончив на ней основной цикл работ, кораблестроители выталкивают ее мощными гидравлическими домкратами наружу и приступают к монтажу второй секции, постепенно начиняя оборудованием первую. А те сложные ворота, о которых я уже упоминал, надежно обжимая корпус, изолируют цех от ветров и морозов. Судно быстро растет в длину, и перед затоплением дока оно оказывается под открытым небом в законченном виде. Приходят в движение все двадцать привратных двигателей: двери, уплотнйтельные прокладки, шторы и заслонки закрываются, а в цехе мостовые краны уже опускают на стапели первую секцию кормового днища для нового судна.
Телевизионные и электронные контрольные посты проверяют и автоматически регулируют положение и продвижение каждой детали будущего корабля. Цифровой шифр, который получает в самом начале конвейера ржаво-коричневый лист, определяет всю его будущность – дробеструйная установка автоматически регулируется на толщину и площадь листа, далее маркировка скажет людям и станкам, каким он подвергнется трансформациям, каким путем пойдет к сборке, где и когда займет свое место в сложной стальной конструкции. Из центрального пульта управления производственным процессом, где горит множество лампочек и циферблатов, можно в секунду узнать все о верфи и каждом ее уголке, к услугам операторов и руководителей телевизоры, телефоны, радио.
Да, конечно, наше время и "скоростное", и "космическое", и "атомное", но ходил я по "Арендальсварвет" и думал о том, что в основе всех научно-технических новшеств лежит все же современная технология в ее постоянной динамике. Отстанешь в ней – отстанешь и в скорости, и в космических исследованиях, и в атомной технике...
– Следовало бы добавить, однако, что модернизация кораблестроительного дела, осуществленная в Арендале, была предпринята, конечно, не ради погони за "космическим веком", а ради матушки-прибыли. Владельцы верфи постарались, особенно в первые годы, выжать максимум из нового оборудования и новой технологии. И если бы только из них1 Каждый день рабочие тратили на поездку сюда и обратно много времени, а зарплата оставалась такой же, как на старой верфи. В Арендале она не изменилась даже тогда, когда в ремонтных доках Гётеборга ее вынуждены были поднять. И поневоле задумается арендальский электросварщик, слесарь-сборщик, маляр или водитель листовоза, .в чью тарелку пошел приварок от повышения темпа и производительности его труда...
Гётеборгские прохожие выглядят по-иному, чем в Стокгольме. Ну, дети и старики везде примерно одинаковы, а молодежь разнится, да еще как! Вот ведь совсем, кажется, недавно основное разнообразие в расхожее мужское одеяние вносил галстук. И, помнится, каким ретроградством показалось мне требование устроителей Каннского кинофестиваля всем являться с бабочкой на шее не только на приемы, пресс-конференции, но даже на просмотры. Должен сознаться, что мода всегда как-то проходила мимо меня и я ей сроду не следовал – сначала носил обноски, в войну и сразу после войны было не до нее, потом стало некогда, а сейчас безразлично и за шустрой молодежью уже не угонишься.
Может, именно поэтому я равнодушно смотрел на юных стокгольмцев, хоть чем-то желающих во что бы то ни стало выделиться из пестрой толпы. Вместо галстуков можно увидеть не только яркие платки с пышными бантами или, скажем, тяжелые медальоны, какие-то статуэтки, кресты и черепа на цепях, но и... кружева. На рубашках-лозунги, портреты обожаемых личностей, пляжные виды и еще черт те что. На одной из площадей Стокгольма увидел я однажды бородатого продавца каких-то газеток, на котором не было ничего совершенно, кроме грубого мешка на.узластой веревке.
Или вот идет по центру города босоногая группа парней и девчат. Модно? Допускаю, но определенно можно сказать, что это и неудобно, и некрасиво, и негигиенично, и небезопасно – жжет горячий асфальт, мелькают черные ступни, топающие по плевкам и окуркам, а в спешке, на переходах, и без пальцев запросто останешься.
Видел я в Стокгольме и другие странные проявления "настроений современной молодежи", слушал заумные объяснения этих отклонений от общепринятых норм, национальных традиций и обыкновенных человеческих правил (это-де нацелено против "буржуазной морали", "унификации жизни", выражает "бессилие человека в мире" и т. п.), и все время напрашивался простой вывод, подытоживающий общее впечатление от выступлений гориллоподобных трясунов и крикунов на концертах, назойливой рекламы предельного бесстыдства и всей сопутствующей скандальной ерунды: ваньку валяют. Правда, не покидало ощущение, что существует невидимый некто, держащий под неусыпным контролем состояние и настроение молодых людей, не скупящийся на большие расходы по аренде огромных помещений и громоздкую механизацию музыки, спекулирующий на моде и неопытности юных, на эротике" политике, экзотике, на всем, что можно вообразить, – лишь бы расходились миллионы пластинок и открыток, посещались сексуальные фильмы и отвратительные "живые картинки", и лишь бы молодежь валяла ваньку. Только вот конца этому направленному безумию не видно. Ну, вот американские студенты начали толпами сигать по улицам нагишом, а дальшето что?
Вообще-то человек может одеваться или, скажем, танцевать, как ему заблагорассудится, но, подобно всякому человеческому деянию, мода, мне кажется, должна все же руководствоваться чувством меры и здравым смыслом.
Борода, например, даже самая импозантная,– очень непрактичное украшение для парня, работающего в забое или, скажем, на паровозе, а пышная шевелюра вообще опасна для станочника, например, или монтажника.
Впрочем, я не удивлюсь уже, если вместо длинноволосых появятся на улицах бритые наголо модники, а на смену узеньким, в обтяжку, брючкам или непомерно расклешенным, с бахромой понизу "техасам" придут забытые галифе с кожаными или, скорее, синтетическими леями на коленках и сзади. Худо только, что мода на ту или иную прическу, одежду, мебель, музыку, стихи, словечки, манеры способна не только внешне нивелировать людей, желающих с помощью всего этого выделиться и прослыть современными, но и вызвать моду в восприятии жизни, исподврль освободить их от необходимости самостоятельно чувствовать и думать...
И как приятно было видеть на улицах Гётеборга юношей и девушек, которых словно совсем не касалась зыбкая мода – ни в одежде, ни в стиле поведения. Крепкие, подтянутые, стройные, с энергичной походкой, они как бы говорят всем своим видом, что есть у них дела поважней моды. Кто они – студенты, портовые рабочие, клерки, спортсмены? Нет, не спортсмены– слишком их много, чтобы быть всем профессиональными спортсменами. Однако вполне возможно, что все они занимаются спортом – плаваньем, теннисом, хоккеем и, конечно, спортивной гимнастикой, которая именно в Швеции полвека назад обрела современный вид, где были изобретены "шведская стенка", "бум", "конь" и другие гимнастические снаряды.
В этой стране спортом занимаются миллионы с детства до старости. Думаю, что увлечение спортом объясняет один любопытный факт шведского быта.. Мне могут не поверить, но это правда истинная – за все мое пребывание в Швеции, во всех больших и маленьких ее городах, которые довелось посетить, я не увидел ни одной полной женщины. Шведки строго следят за собой, сызмальства приучаются к ежедневной гимнастике, ходьбе, велосипеду, стараются не увлекаться мучным и сладким, сторицей вознаграждая себя завидным здоровьем, сложением, бодростью, продлением молодости и долголетием – среднестатистическая шведка живет дольше всех других женщин мира: ни много ни мало, а 77,41 года. Когда я рассказал обо всем этом одной моей московской знакомой, она повела плечом и произнесла: "Ну и что ж?.."
О шведском хоккее следовало бы сказать хотя два слова, только попал я не в сезон. Много лет я болею за шведов на чемпионатах мира по хоккею. Ну, советская сборная, естественно, должна, побеждать, это уж извините-подвиньтесь, однако шведские хоккеисты давно и прочно завоевали мои симпатии, независимо от того, проигрывают они или выигрывают на очередном чемпионате и дружеских встречах. Мне нравится бойцовский импровизационный стиль игры сборной команды Швеции, упрямство, точнее упорство, с каким шведы ведут поединок, нравится, как они сдержанно радуются победе и не распускают нюни при поражении, как не раз по-спортивному благородно бились они даже тогда, когда счет шайб уже не мог повлиять на цвет призовых медалей. Очень жаль, что я не увидел этих ледовых рыцарей в их доме, хотя бы на тренировке...
И все же одно "хоккейное" впечатление я вывез из Гётеборга.
В тот жаркий день ветры пригнали с Северного моря темные тучи, по завязку наполненные водой. Над побережьем их рвало в клочья, теплый, парной дождь лил непрерывно, в автобусе было душно. Гид, который только что появился среди нас, предложил посмотреть город, пообещав показать "самое новое место в Гётеборге, самое интересное". Нельзя сказать, чтобы он нас очень заинтриговал – по городу мы уже ездили, но делать было все равно нечего, и пришлось согласиться. Гид был средних лет, по происхождению финн, русский знал слабо, но говорил охотно и много, не делая никакого выбора из того, что мелькало перед глазами сквозь дождевую завесу.
– На правой стороне монумент. Это – Карл Девятый. Он строил первый город, а его уничтожили норвеги... Это большой торговый – как то? – сентр. Это почта, где можно вести разговор со всем миром. Меня просили спортивные люди Гётеборга, и я звонил в Москву Анатолю Фироову. Он родился для хоккея. Анатоль был дома, тренировки каждый день, и не может приехать на открывание наш стадион...
Я включил диктофон.
– Это библиотека, тоже популярный место... А это главный монумент Гётеборга – такой бог моря, Миллес делал. В одной руке рыба, в другой дом рака... Есть еще несколько девчонок, тоже Миллес делал. Это лабораториум. Этот монумент на площади – мужчина, забыл фамилию. Кругом растет – как то? – картофель. Он первый привез в Швецию картофель... А этот монумент симболь мирной работы – как то? – хозяйского сельства, торговодства... Это кино. Там показывали шайбы Анатоля Фирсова. Пушка!..
Экскурсионная поездка становилась интересной. А гид с упоением продолжал:
– Это дома. Колонны железные, их надо красить каждый год... Этот монумент – большой, большой поэт, фамилию не знаю... Это старый каналь. Тут другие канальи... Это порт начинается. Вот большой пароход, он ломает лед, стоит на ремонте, называется "Москва", русский... Я в Москве не был, но видел много передач... В русской команде передача – как то? – шайба прилипает. Тройка Фирсова может все. Русская команда – это мобиль и динамо...
И вот автобус подъехал к громадному железобетонному сооружению – новому крытому стадиону "Скандинавия".
– Это – главный! – торжественно сказал гид, приглашая нас к выходу из автобуса.
Накрывшись от дождя газетами, мы побежали к стадиону. Гид скакал впереди без плаща и шляпы, весь вымок. Широкие двери, коридор – и вот освежающая прохлада, гулкий простор большого помещения, сухие удары клюшек, звонкие азартные" крики юных хоккеистов, гоняющих по льду шайбу.
– То он, – гордо сказал гид, показывая глазами на поле. – Смотрите...
– Что? – не понял я. – Кто?
– Номер одиннадцать.
– Так что? – поинтересовался я, наблюдая, как на пятачке бешено крутится с клюшкой в руке парнишка лет пятнадцати.
– Сын,– сказал гид.
Вся правобережная часть города занята промышленными предприятиями, в том числе заводами "Вольво", главного автомобильного концерна Швеции с годовым оборотом в шесть миллиардов крон. За прошлый год он выпустил больше . двухсот тысяч легковых автомашин, пятнадцать тысяч грузовиков и полторы тысячи автобусов, отправив на экспорт семьдесят процентов продукции. На автозаводах– я бывал, и сейчас меня интересовал лишь один вопрос: как специалисты "Вольво" собираются бороться с выхлопными газами, потому что проблема "автомобиль и город" осложняется во всем мире, угрожающе назревает. Каждый усредненный автомобиль выбрасывает за год около семи центнеров окиси углерода, центнер углеводородов, тридцать пять килограммов окиси азота – почти тонну летучей отравы, а по дорогам планеты движется сейчас более двухсот пятидесяти миллионов автомашин, замещая, вытесняя своими выхлопными газами огромные объемы кислорода в самом нижнем, нужном для дыхания людей слое атмосферы. А Швеция, кстати, по автомобилизации обогнала все страны Западной Европы – автомашина здесь приходится в среднем на 3,1 человека...
Нет, "Вольво" не собирается переходить на электромобили, даже опытов в этом направлении не ведет. Но работы по снижению токсичности выхлопных газов начаты. Специалисты концерна предлагают устройства, снижающие отравляющую силу продуктов сгорания бензина, ввести в конструкцию серийных машин, чтобы не оказаться вдруг неконкурентноспособными на мировом рынке. Подробностей пока нет, однако из общих объяснений можно понять, что по пути из бака к двигателю в бензин будут впрыскиваться специальные присадки, а по пути газов от двигателя к выхлопу их станут обезвреживать особые катализаторы. Дело хорошее, поживем – увидим...
Конвейер "Вольво" отнюдь не самый современный: в нескольких местах я видел "каталей" – рабочих, вручную перемещающих на подвесных рельсах корпуса машин с одной поточной линии на другую. А работа зДесь и без того тяжелая – лязг и грохот, изнурительно высокий темп, вибрация, пыль, запахи синтетических красителей. Это тоже, между прочим, окружающая среда, и популярное выражение "защита окружающей среды" к данному случаю неприменимо, звучит двусмысленно; правильней было бы говорить, конечно, об улучшении среды, условий труда на рабочем месте.
Шведы, поняв, что к чему, паллиативно приспособились к этой среде попросту не идут работать на конвейеры "Вольво". Более половины рабочих завода – наемные финны, итальянцы, югославы, турки. Соглашаясь трудиться в такой среде, иностранные, рабочие постоянно ощущают здесь свою общественную второ сортность. Кроме того, возвращаясь по истечении контракта на родину, они оставляют в шведских фондах вычеты – налоги, страховки, больничные и иные взносы, составляющие до половины номинальной зарплаты.
Представители администрации завода, можно сказать, с гордостью сообщают, что последняя забастовка была у них пять лет назад, но я услышал тут одно интересное выражение: на "Вольво", дескать, дисциплина жестче! чем в финской армии. О дисциплине на заводе или в какой-нибудь армии ничего не могу сказать, однако думаю, такого рода сравнение на пустом месте не возникает. Так что чужеземные рабочие вдвойне и.втройне выгодны: они бесправны, неорганизованны и приехали сюда получать то, что дадут за их труд, а не бастовать; они даже поговорить друг с другом не могут разноязычны...
И еще одно наблюдение, связанное с "Вольво". Проехав на тележке вдоль всего конвейера, увидев сотни сосредоточенных, неулыбчивых молодых лиц, я сказал работнику отдела кадров завода господину Ульссону:
– Ни одного пожилого человека я почемуто не встретил.
– Да, у нас предприятие молодежное. Вы не найдете на конвейере даже человека средних лет,
– А возраст большинства?
– Двадцать пять, двадцать семь. В принципе не старше тридцати.
– В принципе? Почему?
– Тяжело,
Осматривал я потом барьерные испытательные стенды, на которых с помощью катапульты имитируется удар легковушки о препятствие, климатические камеры, в которых для машины создается тропическая жара и арктический холод, экспериментальную "безопасную" машину с телекамерой на багажнике и мгновенно надувающимися сиденьями, ознакомился с огромным новым техническо-рекламным центром, который обошелся в двести двадцать миллионов крон, а сам все время думал о конвейере и так называемой рабочей среде. Ведь охрана природы и защита среды – не ради среды или природы, а ради людей, и, по сути, говоря об охране и защите чего бы то ни было, мы должны иметь в виду охрану и защиту человека. Господин Ульссон рассказал, что рабочие конвейера недовольны условиями труда, жа"
луются на однообразие операций, на заболевания нервной системы. Сейчас завод проводит производственный опыт: на конвейере организуются б^игады^ члены которых будут постоянно переходить с одной операции на другую и собирать целые узлы, меняя характер, ритм движений.
В южном шведском городе Кальмаре, где скопились значительные трудовые резервы, вступило в строй предприятие "Вольво", и работа организована там по новому принципу.
В чем его новизна? Шведские автомобилестроители первыми в мире попробовали вообще отказаться от конвейера в теперешнем его виде.
Не стало неостановимой изнуряющей поточной линии – ее заменят самодвижущиеся платформы, на каждой из которых большая бригада собирает определенные узлы дорогих фешенебельных лимузинов. Завод функционирует с помощью самых современных систем организации и управления производством, счетных машин, безошибочных электронных постов наблюдения и контроля. Что ж, в добрый час, только на примере "Арендальсварвет" видно, что никакая техническая сверхновизна, никакие внешние формы улучшения производственных условий не могут застраховать рабочего от новых и новых способов изымания у него заработанных им денег. И еще думаю: если мы включаем в понятие "окружающая среда" среду рабочего места, то, наверное, должны входить в нее какой-то частью и условия среды социальной...
По пути в Кируну пересекли Северный Полярный круг. Для здешних пассажиров это столь привычно, что стюардесса не захотела, видно, говорить банальностей и промолчала.
Так вот он, "сейф Швеции", ее главное железорудное месторождение, сырьевая основа знаменитой шведской стали, из которой многие десятилетия делаются бритвенные лезвия отменного качества, прекрасный металлорежущий инструмент, сепараторы и шарикоподшипники.
Во многих странах Европы шведский металл издавна шел на паровозы и пароходы, на тракторы, станки и – не хотелось бы вспоминать, да само вспоминается – на снаряды и танки, Мы помним, кстати, что в конце войны Шведский комитет помощи ленинградским детям передал нам медикаменты и препараты, потом на шведские средства было приобретено для наших госпиталей и поликлиник хирургическое оборудование, мы помним, что шведский Красный Крест тогда одел, обул и прокормил шестьдесят тысяч наших военнопленных по пути из Норвегии на Родину. Но невозможно забыть и другое: каждый третий советский воин, павший в битве с гитлеровскими ордами, был сражен снарядом, пулей, бомбой или миной, сделанными из нейтрального шведского металла...
Вспомнилось попутно и совсем уж теперь далекое. Швеция придерживалась нейтралитета и сто лет назад, но любопытно, что в те времена один из ее граждан, должно быть, основательнее, чем любой другой человек на земле, придал тогдашним войнам вполне современный вид. Этот шведский инженер и ученый смолоду интересовался бурными химическими реакциями, взрывчатыми веществами, в частности и особенно – техническим применением свойств нитроглицерина. Смешав его с кизельгутом, он первым в мире получил динамит и еще в 1867 году взял на него патент. Конечно, шведская взрывчатка применялась при скальных и дорожных работах, однако и военные всех стран не обошли своим вниманием столь интересную находку. С невероятной быстротой в разных странах Европы начали возникать заводы, производящие взрывчатые вещества на нитроглицериновой основе. Значительная часть их принадлежала шведскому изобретателю.
ставшему предприимчивым дельцом. И число фабрик смерти росло по мере появления новинок-капсюлей из гремучей ртути, .студнеобразного динамита, баллистита, то есть нитроглицеринового пороха.
Швед этот был, несомненно, одаренным человеком. В Петербурге свободно говорил порусски, в Лондоне по-английски, в Париже по-французски, немцы, разговаривая с ним, ошибочно принимали его за соотечественника. За свои заслуги в химической науке он был избран членом Шведской академии наук и Лондонского Королевского общества. Основав предприятия практически во всех развитых для тех времен странах, сделался одним из самых богатых европейских капиталистов. Он владел почти сотней заводов и фабрик, обширными поместьями в Швеции, Франции, Англии, Италии, Швейцарии, ворохами ценных бумаг, хранящихся в крупнейших банках Европы. А когда в конце прошлого века он умер, то шведское общество, весь. можно сказать, просвещенный мир, а особенно родственники усопшего, были потрясены его завещанием, вызвавшим вскоре целую бурю внутри страны и немалые волнения за ее пределами.
И если назвать имя этого человека, то придется несколько продолжить разговор о нем и его необыкновенном завещании.
Нобель... По какой-то неизвестной мне причине мы неправильно его именуем, верное ударение для этой шведской фамилии – Нобель.
Так вот, "Завещание" Нобеля было настолько необычным, что я счел нужным привести его здесь, чтобы познакомить читателя моих шведских записок с интереснейшим документом, составленным одним из самых знаменитых шведов.
"Я, нижеподписавшийся Альфред Бернхард Нобель, после зрелого размышления настоящим заявляю: ...все мое оставшееся имущество должно быть вложено моим душеприказчиком в надежные бумаги и будет составлять фонд, проценты с которого будут ежегодно распределяться в виде премий тем, кто в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству...
Проценты должны быть поделены на пять частей, которые распределятся следующим образом: одна часть тому, кто сделает наиболее важное открытие или изобретение в области физики; одна – тому, кто сделает наиболее важное открытие или усовершенствование в области химии; одна – тому, кто сделает важное открытие в области физиологии или медицины;
одна – тому, кто в области литературы создаст наиболее выдающуюся работу идеалистической тенденции; и одна – тому, кто внесет наибольший вклад в дело, способствующее уничтожению или сокращению существующих армий, поддержке или поощрению мирных конгрессов.
Премии по физике и химии пусть присуждаются Шведской академией наук; за физиологические или медицинские работы – Каролинским институтом в Стокгольме; за литературные работы – Стокгольмской академией; премии для борющихся за мир – Комитетом из пяти человек, выбираемых норвежским стортингом.
Мое особое желание, чтобы при присуждении премий не принималась во внимание национальность кандидатов, каковой бы она ни была, и чтобы премию получал наиболее достойный, будь он скандинав или нет".
Множество разнообразных и почти непреодолимых препятствий тотчас воздвиглось на пути .реализации идеи покойного. Поднялась шумная газетная компания, начались судебные проволочки, в действие были приведены влиятельные политические организации и лица, тем более что с формально-юридической точки зрения "Завещание" Нобеля оказалось слишком уязвимым. Раздавались голоса о нарушении законов родной страны и "священных" традиций буржуазного общества человеком, не имеющим никакого права лишать наследства своих близких. Левые газеты писали, что богатства, нажитые трудом рабочих, должны быть им возвращены, правые, упрекая Нобеля в "непатриотическом" поступке, считали, что деньги шведского гражданина надобно вложить в поощрение и развитие отечественной науки. Иные склонны были полагать, что автор "Завещания"
изъявил свою посмертную волю под гнетом глубокой нравственной вины перед человечеством, злые силы которого он вооружил варварским оружием. Часть шведов особенно возмущалась тем^ с их точки зрения странным, пунктом "Завещания", в котором право присуждать премию борцам за мир предоставлялось выборным норвежского парламента, и здесь таился особый политический нюанс – отношения между Швецией и Норвегией в те годы оставляли желать много лучшего. В дополнение ко всему и шведский король принял точку зрения тех, кто боролся за признание "Завещания" Альфреда Нобеля недействительным.
Инженеру Рагнару Сульману, которого Нобель назначил своим душеприказчиком, пришлось выдержать поистине героическую борьбу, чтоб исполнить все заветы покойного друга.
Наконец шведское правительство сочло намерения завещателя "благородными" и согласилось оказать осторожное содействие душеприказчику и уже многочисленным его сторонникам, однако еще несколько лет длились судебные, разбирательства, дебаты на разнообразных конференциях, шла острая полемика в прессе. И вот дело приблизилось к концу.
Родственники, удовлетворившись одногодовым доходом с наследства, отказались от дальнейших притязаний на Главный фонд Нобелевских премий, ежегодные проценты от кот с 1901 года идут по назначению завещателя.
По назначению?
Заканчивая рассказ об этом эпизоде шведской общественной жизни, случившемся на рубеже XIX-XX веков, нельзя не добавить,;
что Нобелевские премии, обладая большим авторитетом в современном научном мире, в силу многих причин не обрели пока равного значения для литературно-общественной жизни народов – на совести стокгольмских академиков словесности и представителей норвежского стортинга остается немало присуждении весьма спорной справедливости. Одним из первых премию мира получил, например, американский президент Т. Рузвельт, главный вдохновитель и организатор политики "большой дубинки", которою Америка тех лет взялась рьяно размахивать на Филиппинах, в Венесуэле, на Кубе, в зоне Панамского канала. Много позже эту премию присудили американскому генералу Д. Маршаллу, человеку, заложившему основы возрождения западно-германского милитаризма и чья далеко не мирная деятельность еще свежа в нашей памяти. Литературной Нобелевской премии не были в свое время удостоены многие замечательные художники, внесшие неоценимый и неповторимый вклад в духовную копилку человечества, в его бесценный нравственный потенциал. Назову хотя бы Льва Толстого, Антона Чехова, Максима Горького, Ромэна Роллана, Сергея Есенина, Джека Лондона, Владимира Маяковского, Мартина Андерсена-Нексе.
