Текст книги "Отдых с удочкой"

Автор книги: Владимир Мокротоваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Признание в любви

Ловить рыбу удочкой так приятно, что и выразить, не могу…

А. П. Чехов

Человеку с удочкой, рыбалке, природе посвящено великое множество строк – в стихах и поэмах, рассказах и романах, письмах и мемуарах, интервью и статьях. Писатели и живописцы, артисты и военные, космонавты и мореходы, люди ушедших эпох и наши современники преданно признаются в благородной страсти, властно владевшей или владеющей их сердцами.

РЫБАЛКА, РЫБОЛОВСТВО, кажется, существуют вечно. Конечно, побудительным мотивом собирать дикий мед и яйца птиц, охотиться на зверя, ловить рыбу была у человека забота о своем желудке. Но только ли?.. Неужто не сверкал огонек азарта в глазах пращура, мастерски выудившего из реки ловкую, сильную рыбину? Уже десять тысяч лет назад удильщики пользовались костяными крючками и поплавками из бересты и сосновой коры. По крайней мере, пять тысяч лет назад ставили верши (об этих фактах упоминается в литературе). И уже тогда, надо думать, люди пытались выразить свое восхищение увлекательной речной охотой. А еще человеку так свойствен восторг и трепет от созерцания малиновой воды восхода и багряной – заката… Свойствен всем и всегда. И жителю пещер, и жителю современной городской многоэтажки – обладателю катушки спиннинга наимоднейшей конструкции.

Поэтическая строка о рыбалке звонка, упруга и бегуча, как туго натянутая рыбой леса, режущая воду.

Японский поэт Тиё (он жил в эпоху позднего Средневековья) оставил нам трехстишие о рыболове, которого застиг на речке поздний час.

 
Удочки в волнах
Чуть коснулась на бегу
Полная луна.
 

Всего три строчки, но перед нами – картина, полная поэзии. Современник Тиё, поэт Бусон, тоже написал трехстишие, намного его пережившее. В японской деревне только что вырытый колодец заселяют… карпом. Он хранит воду в чистоте, заглатывая попадающих в нее мух и мошек. И стихотворение Бусона трактует крестьянскую сметку в романтическом духе:

 
Старый колодец в селе.
Рыба метнулась за мошкой…
Тихий всплеск в глубине.
 

Но мы – о рыбалке. Давайте вместе с вами, читатель, составим символическую библиотеку, посвященную ужению и людям, одержимым этой «тихой охотой». Что же мы поставим на первую полку в первый ряд?

Конечно же, труды Сабанеева. Леонид Павлович Сабанеев (1844–1898 гг.) – крупный зоолог, тонкий знаток ихтиофауны России, пытливый натуралист. И блестящий пропагандист любительского рыболовства. Его книги о биологии, жизни и способах любительского лова обитателей наших прудов и речек выдержали много изданий. Стали классикой особой ветви спортивной литературы. Авторитет метра среди любителей незыблем. Аргумент «Это я читал у Сабанеева» считается неопровержимым доводом и способен решить самый ожесточенный спор у рыбацкого костра.

Леонид Павлович был редактором (также издателем) журналов «Природа», «Природа и охота». Словом, многое сделал для того, чтобы восполнить пробел, на который горько сетовал его современник: «…на русском языке, сколько мне известно, до сих пор не напечатано ни одной строчки о рыболовстве вообще или об уженье в особенности…» Причем энциклопедические познания Сабанеева счастливо соединились с живым, образным языком его главного труда «Жизнь и ловля пресноводных рыб».

Будет справедливо, если рядом с томом Сабанеева поставим книги замечательного русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова (1791–1859 гг.). В романе-хронике «Детские годы Багрова-внука» он с тонким психологизмом показал, как формируют духовный мир, впечатлительную душу его юного героя, по крайней мере, четыре могучие силы: любовь матери, чтение книг, сказки крепостной женщины Палагеи и русская природа. А инструментом познания природы стала рыбная ловля.

«Уженье просто свело меня с ума, – признается герой этого автобиографического произведения. – Я ни о чем другом не мог ни думать, ни говорить…» Изначальное впечатление от рыбалки С. Т. Аксаков описывает в следующих словах: «Я весь дрожал, как в лихорадке, и совершенно не помнил себя от радости». Мальчику было 4 года. Каким же поистине светлым потрясением в его жизни стал праздник первого свидания с удочкой! Этой любви он уже не изменит. Запомнит навсегда и обессмертит благодарным словом речку своего, детства Дёму – «величавую, полноводную, не широкую, не слишком быструю», на которой «мелкая и крупная рыба металась беспрестанно».

Аксаков написал на склоне лет художественно-документальные «Записки об уженье рыбы» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». В жанре, дотоле незнаемом русской литературой, не только раскрыл суть и прелесть связанных с рыбалкой и охотой светлых эмоций, но и воспел родные леса, степи и воды. «Я затеял написать книжку, – сообщал он Гоголю, – об уженье не только в техническом отношении, но в отношении к природе вообще; страстный рыбак у меня так же страстно любит и красоты природы…» Верные пейзажи России и живое чувство, водившее пером их автора, высоко ценили Чехов, Горький, Паустовский. В «Жизни Клима Самгина» один из «опорных» героев, большевик Степан Кутузов, бросает такую многозначительную реплику: «Вы, Самгин, рыбу удить любите? Вы прочитайте Аксакова „Об уженье рыбы“ – заразитесь!»

И мы тоже отсылаем читателя к этой поэтической энциклопедии рыбной ловли. Благородством и мудростью красиво прожитой жизни веет от аксаковских страниц. Веет от них и светлой грустью от невозможности вновь испытать с полным накалом чувства давно откипевших дней… Заключительные строки «Записок» заставляют вспоминать о Гоголе – так живописна, размашиста и точна во всех деталях картина:

«Каждый из них (рыболовов-любителей. – Авт.), достигнув старости, находит отраду в воспоминании того живого чувства, которое одушевляло его в молодости, когда с удочкой в руке, забывая и сон, и усталость, страстно предавался он твоей любимой охоте… И я помню его как давний, сладкий и не совсем ясный сон, помню знойные полдни, берег, заросший высокими, душистыми травами и цветами, тень ольхи, дрожащую на воде, глубокий омут реки, молодого рыбака, прильнувшего к наклоненному над водою древесному пню, с повисшими вниз волосами, неподвижно устремившего очарованные глаза в темно-синюю, но ясную глубь… И как замирало сердце юноши, как стеснялось дыханье».

Одна из прелестей рыбалки заключена в возможности вкусить на природе ароматную, настоянную на дымке костра, запахе листьев и трав, речном целебном воздухе уху по-рыбацки. Уху не обошла вниманием и пушкинская муза. Описывая в письме к Соболевскому 9 ноября 1826 года путь от Москвы до Новгорода, поэт восторженно раскрывает «гастрономическую» сторону путешествия. На первой станции после Валдая

 
Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан шабли.
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленький кусок.
 

Как видим, А. С. Пушкин проявил тонкое понимание рыбацкой кухни. Его определение «уха по сердцу» прекрасно. Согласитесь, что это нечто иное, нежели холодное и пресное понятие «рыбный суп». Хорошая уха сродни поэзии.

Для обличения алчности, жадности, первородного «вещизма» была создана поэтом «Сказка о рыбаке и рыбке».

В античной Греции у моряков и рыбаков было свое божество – Главк. Его представляли в виде получеловека-полурыбы, у него были волосы до плеч, борода до пояса. Согласно мифу Главк мог предвидеть будущее и открывал его людям. То же пытались делать астрологи. Они обращали взоры к созвездиям Зодиака, среди которых горят в чудовищных безднах космоса скопления солнц, названные созвездиями Рыб и Рака…

Но вернемся на землю.

Литература, искусство, наука, другие области творческого труда многим обязаны пруду, речке да нехитрой снасти, скрученной (ссученной) из конского волоса. «Я думаю, – размышлял Антон Павлович Чехов, – что многие произведения русской литературы задуманы за рыбной ловлей». В письме Н. А. Лейкину он же писал: «В голове кишат темы, как рыба в плесе».

Рыбная ловля сама стала темой многих его произведений, подарила Чехову сюжетную канву для рассказов, ставших классическими. Какие характеры и ситуации развернул. Антон Павлович на этом материале! Хрестоматийный рассказ «Налим» знает и стар, и мал. Инсценировка рассказа с огромным успехом идет и на скромной клубной сцене в деревне, и на сцене городского Дворца культуры. Зал хохочет, наблюдая, как вытаскивали из пруда налима и чем это кончилось. Сюжет незатейливого действа писатель не выдумал. Брат А. П. Чехова, Михаил, писал в 1885 году: «Я отлично помню, как плотники в Бабкине ставили купальню и как во время работы наткнулись в воде на налима». Со школьной скамьи каждому памятен и образ героя чеховского рассказа «Злоумышленник». К нашей теме имеют отношение и рассказы «Рыбья любовь», «Дочь Альбиона», «На мельнице».

Рыбалка привнесла нечто волнующе-радостное в жизнь писателя, столь бедную житейскими удовольствиями и столь полную трудами. Читая письма Чехова родным и друзьям, письма, полные зримых подробностей, примет эпохи и быта, по-чеховски доверчивые, обнаженные и как бы освещенные его улыбкой, погружаясь с помощью этой «машины времени» в мир его забот и хлопот, видишь, как много значила для него рыбная ловля. Чеховы снимали на лето дачу. Отрабатывая «каторжный урок» литератора (определение М. Горького), Антон Павлович радовался, как ребенок, если дача обещала прелести уженья. «Лежанье на сене и пойманный на удочку окунь, – сообщал писатель И. Л. Леонтьеву-Щеглову. – удовлетворяют мое чувство гораздо осязательнее, чем рецензии и аплодирующая галерея». С дачи в окрестностях украинского города Сумы пишет ему же: «Погода великолепная. Нужно бы работать, а солнце и рыбная ловля за шиворот тащат прочь от стола». Ставит в известность К. С. Баранцевича: «Иду сейчас на пруд ловить карасей кашей, а сестра едет на реку ловить окуней». Подзадоривает брата: «Первая рыба, какую я поймал на удочку, была щука, вторая – большой окунь». В письме А. Н. Плещееву с восторгом, окрашенным в шутливый тон, признается: «Поймать судака – это выше и слаже любви!»

Антон Павлович знал толк в рыбацкой экипировке. «У завзятых рыболовов, – писал он А. С. Суворину, – есть приема: чем дешевле и хуже снасти, тем лучше ловится рыба. И обыкновенно покупаю сырой материал и уже из него сам делаю то, что нужно». В письме брату Ивану излагает просьбу: «Привези возможно больше всяких крючков, очень больших, средних и очень малых…» Интересное свидетельство о Чехове оставил писатель-этнограф Владимир Алексеевич Гиляровский, «дядя Гиляй», друживший со многими известными людьми России. «…Чехов был заядлый удильщик, – утверждал он. – Приметит где-нибудь пруд или лужу – готов сразу туда кинуться с крючками и лесками. Но только Чехов был рыбак исключительный, не чета нынешним – зря удилищем не махал, мелюзгу не вытаскивал и лишнего не лавливал».

Говорят, рыболов-любитель, рассказывая о своих приключениях на речке или пруду, не прочь прихвастнуть. Особенно если перед ним легковерные слушатели. Говорят даже, что у многих удильщиков на левой руке, выше локтевого сгиба, мозоль набита… Может быть. Водится за некоторыми такая слабость. Но во всем надо знать меру.

Не знал ее, однако, гоголевский Ноздрев. Откроем четвертую главу «Мертвых душ», найдем место, где он показывает свое хозяйство гостям. «Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку…»

Не очень-то верится, верно? Ноздрев явно «перебрал». Не будучи рыболовом, бросил тень на честных любителей. «Многие считают, – с укоризной замечает Джером К. Джером в прекрасной повести „Трое в лодке (не считая собаки)“, – что от хорошего рыболова требуется только уменье легко, не краснея, врать». Знаменитый английский юморист посвящает целую главу искусству… Нет, не рыбной ловли. Искусству рассказа о ней.

Поэт пушкинской эпохи Николай Михайлович Языков запечатлел образ удачливого профессионала:

 
Лишь изредка, с богатым ловом
Подъемля сети из воды,
Рыбак живит веселым словом
Своих товарищей труды.
 

Один из известнейших русских лириков Афанасий Фет написал однажды так:

 
Уснули рыбаки у сонных огоньков.
Ветрило бледное не шевельнет ни складкой,
Порой тяжелый карп плеснет у тростников,
Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой.
 

Величав размер стиха, торжественна интонация. Писать таким размером пристало о странствиях Одиссея, роге Роланда, богах с Олимпа. И о карпе. Есть карпы, которые такой размер вполне заслужили.

А вот для мелкой рыбешки тот же Фет выбрал иной, «юркий» ритм. Послушайте мелодию веселого «рыбацкого» стиха, оцените его чистые, яркие краски:

 
Голубоватая спина,
Сама как серебро,
 Глаза – бурмитских два зерна,
Багряное перо.
Идет, не дрогнет под водой,
Пора – червяк во рту!
Увы, блестящей полосой
Юркнула в темноту.
 

Автор полон оптимизма:

 
Но вот опять лукавый глаз
Сверкнул невдалеке.
Постой, авось на этот раз
Повиснешь на крючке!
 

Истинный любитель гордится не столько весом пойманной рыбы, сколько количеством «хвостов», плавающих в его садке. Иной несколько раз за зорьку поднимет садок из воды и пересчитает улов, старательно шевеля губами, как бы проверяя, не лишился ли он навыков устного счета. «Даже крохотный налимчик-„веретешка“, – утверждает современный писатель Е. К Пермитин, – пойманный в далеком детстве, не забывается всю жизнь».

Рыболов-любитель по своей природе – существо неунывающее. Он счастлив уже тем, что вырвался к речке, на лужистый или песчаный бережок, под горячее солнце или теплый дождик, счастлив, если может разложить костерок под ночным звездным небом. А у костра, как принято, – то ли задушевная беседа, песня ли… «Люблю под шорох волн рыбацкие напевы», – признается в стихах юный Бунин.

Поэт А. В. Кольцов в 1839 году написал «Хуторок», ставший народной песней. Многие помнят ее в прекрасном исполнении С. Я. Лемешева. И вы, конечно, помните эти строчки:

 
На реке рыболов
Поздно рыбу ловил.
Погулять, ночевать
В хуторочек приплыл.
 

А приплыл он не просто так, не к кому-нибудь, а к молодой вдове. Но она отправила умельца снова на реку. Да куда там! Вдова и глазом моргнуть не успела, как

 
За столом, с рыбаком
Уж гуляет купец…
 

А закончилась эта история весьма печально.

Известны случаи, когда увлечение детства – удочка спасала жизнь, давала хлеб насущный. Разительный пример – драматичная судьба Игоря Северянина. Поэт-эстет, баловень и кумир буржуазной публики, эмигрировал после Октября в Эстонию. Лишившись возможности смаковать «ананасы в шампанском», жил тем, что удавалось выручить от продажи скудного рыбацкого улова. «Неизменная спутница жизни моей!» – с нежностью писал Северянин о своей удочке. В другом месте он называет ее «подругой».

Многократно описан в литературе сам процесс рыбной ловли, так сказать, ее технология. «Первое и самое приятное дело, – учит польский писатель Ежи Путрамент в рассказе „Мертвые столицы“, – это установить, где же притаилась рыба». Легко сказать! «Рыбу легче жарить, чем искать», – объясняет в стихотворении «Рыбак» поэт Роберт Рождественский. Наконец удочка закинута. Начинается таинство слежения за поплавком. «Смотреть на поплавок, – утверждает М. М. Пришвин, – не значит созерцать природу… Это сложное действие, подобное прицелу из винтовки». Можно, однако, долго целиться и не выстрелить. Даже Аксаков разводит руками: «Нередко клев ее (рыбы) бывает так прихотлив, что приводит в недоумение опытного рыболова». Что же делать? Ждать!

 
Люблю сидеть над озером часами,
Следя за ворожащим поплавком,—
 

меланхолично признается Северянин, а Паустовский ликует:

«Вот поплавок вздрогнул, пустил круги, потом наклонился и медленно поплыл в сторону. Он плыл все быстрее и на ходу погружался в воду. Окунь. Я подсек. Удилище согнулось в дугу, и леска со свистом разрезала воду. Тяжелая и сильная рыба бросилась… под берег. Я начал выводить ее на чистую воду…»

О эти упоительные миги единоборства!

А вот Александр Грин, вятский мечтатель, создатель блистающего мира гордых людей, сказочных кораблей, экзотических городов, к рыбакам относился более чем иронично. И это при всем том, что сам он был, по его же словам, «запойным удильщиком». Впрочем, истинный любитель нередко подтрунивает над своей страстью. Грин в рассказе «Ива» сделал это так:

«Усидчивые рыболовы, скорчившись, как калмык в седле, гипнотически приникали взглядом к таинственному волнению поплавка, а внизу, на глубине приманки, прожорливые, поседелые в боях рыбы осторожно откусывали ту половину червяка, где не колол их рыло крючок».

Писатель Бабель, автор знаменитого цикла рассказов о Конармии, написал о торговце рыбой на старом одесском рынке. В присущей ему манере создал такой портрет рыбака:

«Толстые его руки были влажны, покрыты рыбьей чешуей и воняли холодными прекрасными мирами».

За «прекраснее миры» – спасибо!

Мы назвали уже много имен, немало произведений. Необозримо море литературы по теме, которая нас интересует. Есть в этом море свои глубины и банки, бухты и заливы, места посещаемые и безлюдные. Обо всем не расскажешь. Но как не вспомнить о сатирических сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина на «рыбьи» темы? Они сыграли свою роль, причем заметную, в истории русской революционной мысли. Имена «героев» этих щедринских притч стали нарицательными. Ссылку на них мы находим у В. И. Ленина.

В 1883 году писатель создает «Премудрого пескаря». И хотя злободневность сказки давно утеряна (Щедрин обличал в ней современную ему буржуазно-либеральную интеллигенцию), образ хитромудрого пескаря жив. К нему мы прибегаем и по сей день, когда хотим дать лаконичную характеристику человеку трусливому, обывателю, забившемуся в свою нору.

В 1884 году Щедрин пишет сказки «Карась-идеалист» и «Вяленая вобла». В первой высмеивает прекраснодушную наивность (карась, встретив щуку, спрашивает у нее: знает ли она, что такое добродетель?). Во второй сказке сатирик потешается над буржуазными либералами.

«Как это хорошо, – говорит у него вяленая вобла, – что со мной эту процедуру (вычистили внутренности и выветрили мозги. – Авт.) проделали! Теперь у меня ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести – ничего у меня не будет!»

Больше всех в литературе повезло почему-то щуке. Достаточно вспомнить баснописца Крылова. Наш современник Вадим Шефнер точно знает, где обитает утконосая хищница:

 
Во тьму, на дно речного омута,
Где щука старая живет,
Засасывает листьев золото
Задумчивый водоворот.
 

Эпически описывает охоту на щук с острогой молодой И. А. Бунин:

 
Костер трещит. В фелюке свет и жар.
В воде стоят и серебрятся щуки.
 

Шолоховское перо явило нам в «Поднятой целине» юмористический образ деда Щукаря. Ну и прозвище! У Пришвина в «Кащеевой цепи» есть притча о рыбаке, вытащившем щуку.

Ныне совсем забытый поэт С. Надсон писал стихи, полные безысходной грусти. В одном из них муза нашептала ему томные строки о… ком бы вы думали? О леще.

 
…В затоне, где к волне
Склонясь, поник жасмин, свой цвет в нее роняя.
Плеснулся сонный лещ и скрылся в глубине.
 

Поэт-романтик Э. Багрицкий написал «Романс карпу». Это даже не романс, а настоящая ода.

 
Закованный в бронзу с боков,
Он плыл в темноте колеи,
Мигая в лесах тростников
Копейками чешуи.
Зеленый огонь на щеке,
Обвисли косые усы,
Зрачок в золотом ободке
Вращается, как на оси.
 

Образ, достойный кисти фламандских мастеров.

Чехов в рассказе «Рыбье дело» дает шутливые характеристики целому ряду рыб. Голавль у него «рыбий интеллигент», поскольку «галантен, ловок, красив и имеет большой лоб». А вот налим «тяжел, неповоротлив и флегматичен, как театральный кассир». Не повезло линю. Чехов нарисовал его совсем уж несимпатичным: это «ленивая, слюнявая и вялая рыба».

А что можно сказать о такой прозаической рыбешке, как хамса? Думаете, что-нибудь убийственно-саркастическое? Ошибаетесь. Бунин так написал о море и о хамсе:

 
Летом в море легкая вода,
Белые сухие паруса.
Иглами стальными в невода
Сыплется под баркою хамса.
 

Энергично, точно и как образно сказано.

Грустный и нежный рассказ о страсти к рыбной ловле, которая оказалась сильнее страха смерти, написал Ги де Мопассан. Рассказ называется «Два друга». Приятели-парижане часовщик Мориссо и галантерейщик Соваж во время войны с пруссаками выбрались из осажденного города половить любимых рыбешек – пескарей. Клев был отменным. «Солнце обдавало их спины ласковым теплом; они уже ничего не слышали, ни о чем не думали, весь мир перестал для них существовать – они удили». Их взял в плен немецкий патруль. И две удочки уплыли вниз по течению… Несмотря на посулы и угрозы прусского офицера, друзья-рыболовы не выдали пароля и были расстреляны.

Вспомним и такие драматичные разноплановые повествования, как «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя и «Царь-рыба» Виктора Астафьева.

Верно замечено: рыболов-любитель отличается от других людей тем, что он на одну мечту богаче, чем все остальные. «Мы удим, – пишет в рассказе „Бобришный угор“ советский писатель Василий Белов, – а это значит, мы уже как бы и не мы, мы растворились, сравнялись с вечной природой, произошло то самое слияние с рекой, с кустами и травой, с небом, ветром и птицами, когда забываешь самого себя. Наверное, в этом и есть главная тайная прелесть уженья и охоты».

Сколько состояний, образов и примет родной природы проходит перед человеком с удочкой в эти счастливые часы! Наблюдай, ощущай, восхищайся. Учись ценить и любить Родину, дарящую тебе это чудо… «Опрятней модного паркета блистает речка, льдом одета», – читаем у поэта. Чувствуете за этими строками запах сырой воды из лунки, пробитой пешней рыбака?.. А вот бунинское пятистишие об осени:

 
Ночь побледнела, и месяц садится
За реку красным серпом.
Сонный туман на лугах серебрится,
Черный камыш отсырел и дымится,
Ветер шуршит камышом.
 

И эта картина хорошо знакома рыболову. Возьмет в руки томик поэта – вспомнит благодарно. О речке в июле не скажешь лучше, чем Тютчев:

 
В небе тают облака,
И, лучистая на зное,
В искрах катится река,
Словно зеркало стальное!
 

Каждым затвержена наизусть еще с детства никитинская строфа, звучащая лирическим гимном русской природе:

 
Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
 

Рыбалке, как любви, все возрасты покорны. Люди всех профессий. Например, среди заядлых удильщиков – множество работников кино, театра, эстрады. Сын Зевса, Аполлон, покровитель искусств, отложил свой лук и кифару, взял в руки удочку… «Я рыбачил почти всюду, куда ездил», – не без гордости признается известный советский кинорежиссер, земляк кубанцев ейчанин Сергей Бондарчук. А вот «признание в любви» киноартиста Николая Крючкова. «Лет шести взял я впервые в руки удочку и с тех пор всю свою жизнь не расстаюсь с ней даже на съемках… Говоря откровенно, когда мне предлагают участвовать в кинофильме, меня интересует не только роль – я выясняю, будет ли поблизости съемок какой-нибудь водоем».

На одной из самых читаемых страниц популярного еженедельника «Неделя» – гостевой 13-й странице – Н. Крючков признается с улыбкой (1980, № 50): «Знаете, когда клюет – даже курить забываю…» И продолжает серьезно: «Наедине с природой чувствуешь себя чище, добрее, очищаешься от неприятностей и привходящих обстоятельств».

Ф. И. Шаляпина «соблазнил» рыбалкой художник К. А. Коровин. У него, страстного удильщика, была дача на реке Нерли на Владимирщине. Приехавший в гости певец, по его же собственным словам, «живо выучился» искусству рыбной ловли. И даже шутливо заметил: «Я, брат, теперь и петь брошу, буду только рыбу ловить… Ведь это черт знает какое удовольствие!»

Немудреная снасть – удочка. А сколько эмоций – от чувства покоя на душе до восторга – испытывает человек, когда она в руках! Это верный способ снять стрессовое состояние, «разрядиться». У авторов этой книги есть товарищ, который повсюду возит с собой в потрепанном «командировочном» портфеле леску, намотанную на мотовильце, и коробку с крючками. В час отдыха он непременно на речку. Сил прибывает!..

«Уженье, как и другие охоты, – читаем у С. Т. Аксакова в упомянутых выше „Записках“, – бывает и простою склонностью и даже сильною страстью». Страсть вызывает уважение. Жены заядлых любителей, как правило, не ропщут, когда их мужья в ночь под субботу или воскресенье «колдуют» над плитой, готовя «верную» приваду, а в три утра на цыпочках выходят из квартиры, прижимая к себе драгоценные удочки… Хорошо сказал К. Г. Паустовский: «Удильщик сродни сказочникам и мечтателям».

Человек с удочкой учится любить Родину… Но стоп. Не слишком ли категорично? Так ли это? Что общего между ними – высоким гражданским понятием и способом организации личного досуга? Но ведь сказал тот же Паустовский: «Любовь к родной стране невозможна без любви к ее природе. Поэтому все, что приближает нас к природе и роднит с ней, в том числе и рыбная ловля, – патриотично в самом широком смысле этого слова…»

А ведь и в самом деле так!

Эти строки пишутся на Кубани. Знаменит край у двух морей – Черного и Азовского – не только пшеничными и рисовыми нивами, но и реками, прудами, лиманами. Есть где отдохнуть, побродить по берегу с удочкой в руке. Есть множество мест, где хочется снять шапку перед величием и мощью южной природы. А вот книжек о ней что-то маловато. Не жалуют ее своим вниманием писатели. Рыболов и охотник, турист и краевед ждут высокохудожественного рассказа о кубанском крае, достойного строк, написанных о крае мещерском… Читатель замечает и ценит каждое свежее слово. Четверть века назад – в 1955 году – в Краснодаре был издана поэтический сборник «Кубанские зори». Среди других там помещено стихотворение «Рыболов» Ивана Вараввы. Немудрящие вроде стихи. Непритязателен сюжет. Садится солнце в плавнях; от стены камыша плывут в степь запахи моря; ведет по зеленому царству лимана свою «посуду просмоленную» рыболов. «Спокойный, будто изваяние», – так характеризует его поэт. Стихи «для настроения». И вряд ли сам Иван Варавва пророчил им большую судьбу, завидную долю. Скорее всего отразилось в них мимолетное впечатление, молодое чувство восторга от встречи с природой. Но разве этого мало? Разве проиграли стихи, будучи скроенными из того драгоценного материала, который идет на закаты и восходы, леса и пажити, шум дождя и всплески рыб и который зовется иногда обезличенным термином «окружающая среда»? И надо ли стесняться и сдерживать свою творческую экспрессию, когда вольно дышится в родной стороне и «синь сосет глаза»?

Есенин не стеснялся.

Прекрасные стихи о русской природе и о нашем брате рыбаке написал он. В них ясно ощущается народное, фольклорное начало. Живое, меткое слово народа, пословица и частушка – еще одна грань нашей темы.

Посиделки в деревне. Потрескивает лучина, освещая сидящих на лавке за работою девушек, горит без копоти, источая сухой березовый дух. Шевелятся тени. Одна девушка поет:

 
Я сегодня рыбу ела,
В рыбе сердце видела.
За кого замуж хотела,
Маменька не выдала.
 

Вторая отвечает, не отрывая глаз от шитья:

 
У меня милый рыбу ловит,
Семушку из морюшка.
Напишу ему письмо
С великого горюшка.
 

Вступает третья – с лукавым блеском глаз:

 
«Ой, милочка моя,
Где ты подмочилася?»
На сиговой на тоне
Неводить училася.
 

Славно поют девушки. Придет новое время – будут новые песни. И уже не в хате с лучиной, а где-нибудь в сельском клубе грянет частушка:

 
Хорошо рыбу ловить
Новыми ловушками.
Хорошо парня любить,
Только не с подружками.
 

Прелестны частушки, построенные по такому принципу:

 
Я спрошу у рыболова:
«Рыба ходит ли по дну?»
Я спрошу у дорогого:
«Любишь двух или одну?»
 

А народные пословицы и поговорки! «Несущие конструкции» многих из них – рыба, рак и охотник за речной живностью. В народной сентенции заключена мудрость (или просто здравый смысл), часто видна улыбка или усмешка:

Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан; не учи рыбу плавать (о мастере своего дела); горе лишь рака красит; рыбак рыбака видит издалека; криво рак выступает, да иначе не знает; на безрыбье и рак рыба. Иногда говорят: та же щука, да под хреном (то же самое, но в ином виде). Девиз «все или ничего» трансформирован так: либо рыбку съесть, либо на мель сесть. Всем известен афоризм «рыба ищет, где глубже, человек, где лучше». Известно, что рыбная ловля и охота отнимают немало времени. Пословица фиксирует: «Рыбки да рябки – потеряй деньки».

Из сказки о Емеле-дурачке перешло в наш речевой обиход выражение «по щучьему велению». Немало и других фразеологизмов, бытующих в языке, имеет касательство к «рыбьей» тематике. Ими охотно пользуются писатели. «Широко отворив двери, – находим у В. Г. Короленко в „Сне Макара“, – он поддал бедняге ногою сзади такого леща…» У А. П. Чехова в «Морозе»: «Шубенка на мне, извините, паршивая, на рыбьем меху».

Еще фразеологизмы: ни рыба, ни мясо; метать икру; закидывать удочку; биться как рыба об лед; чувствовать себя как рыба в воде; показать где раки зимуют; когда рак свистнет; как рак на мели.

Как изба красна резными наличниками, так и язык люб узором фразеологизмов, идиом, крылатых слов, перешедших в живой говор народа из литературных источников. Метафорическое богатство русской речи во многом обогатили, к примеру, басни дедушки Крылова. С младых лет мы слышим и употребляем такие его выражения, как «бросить щуку в реку», «демьянова уха», «а воз и ныне там». Автором афоризма «в мутной воде легче рыбку ловить» считается греческий баснописец Эзоп.

О многих произведениях художественной литературы и особенностях родной речи, связанных с нашей темой, сказали мы здесь очень бегло, о других – и вовсе ничего. Нельзя объять необъятного, учил Козьма Прутков. Но уже и так видно, сколь значителен «литературный улов» любителя, сказочно богата наша библиотека, и можно лишь пожелать другу-читателю почаще снимать книги с ее полок.

Особый раздел нашей символической коллекции составляют всевозможные популярные издания и пособия в помощь любителю. Книга «Отдых с удочкой», которую вы держите в руках, является очередной и уж, конечно, не последней в этом ряду. Целую полку библиотеки занимают комплекты альманаха «Рыболов-спортсмен». Свыше двадцати лет выходит в нашей стране массово-производственный и рыболовно-спортивный журнал «Рыбоводство и рыболовство». Есть различные справочники-определители рыб, например, академический труд «Рыбы СССР», выпущенный издательством «Мысль» в Москве в 1969 году. Миллионы людей приобщились к любительской рыбалке, следя за публикациями в газетах «Советский спорт» (раздел «Голубой стадион») и «Сельская жизнь» («На реке, на озере»).

О проблемах и практике любительской рыбной ловли регулярно пишет краевая газета «Советская Кубань».