Текст книги "Сэфэнтар (СИ)"

Автор книги: Владимир Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

   «Что у тебя с рукой!» – помнится, воскликнул сын.

   Его интонация, его озабоченность... Наверное, действительно моя рука выглядела уж очень необычно. Не помню. И разве мать его, супруга моя дорогая, не проявляла повышенного беспокойства?

   Так, подзадоривая себя воспоминаниями, я снова и снова осматривал и свое запястье, и силиконовый ремешок. Признаюсь, мне очень, очень хотелось, чтобы за всем этим скрывался какой-то смысл, но... увы, я не верил. И чтобы раз и навсегда избавиться от безумной идеи с «волшебным браслетом», я решил, что...

   – Надо провести эксперимент, – сказал я вслух, ощущая в себе отнюдь не надежду на успешность этого эксперимента, а глубокое сожаление, что я опять повелся на какую-то глупость. – Не-за-мед-ли-тель-но.

   Вот только с незамедлительностью эксперимента ожидалась проблема, причем гарантированно ожидалась. Дело в том, что дневной сон и я попросту не совместимы. Последние два случая, в поезде и самолете, как исключение, лишь подтверждали это правило. И тем не менее...

   Прежде чем я расскажу о результатах все же состоявшегося опыта, мне бы хотелось объяснить, почему и в самолете, и в поезде браслет оказался на моей руке.

   Как и упомянутое уже «желание исповедоваться», так и стремление носить на запястье всякие штуки отнюдь не является правилом моей жизни. И то, что подобное произошло, я бы мог назвать совпадением или просто случайностью, причем случайностью, порожденной моей ленью, – но дальнейшее развитие событий наталкивает совсем на другие выводы.

   Началось все с того, что, уезжая из Тосса-де-Мар, мы попросту забыли браслет в номере отеля.

   – Ты флешку взяла? – спросил я у супруги через пару минут после того, как мы, рассчитавшись с отелем, заняли места в такси, и оно рвануло в сторону аэропорта Барселоны.

   – Я? Нет. Ты же сам сказал... – И Евгения попыталась спародировать мою интонацию: – «Мне нужно еще один файлик глянуть».

   – Я и глянул. А потом сказал тебе, что флешка на комоде лежит, не забудь ее убрать в чемодан.

   – Значит, я не слышала. А тебе самому убрать тяжело было?

   – Ну да, конечно, убрал бы я сам, а потом...

   И тут в родительский разговор вклинился наш сынуля.

   – Я вам сразу сказал, что файлы лучше на удаленный диск сбросить: проблем будет меньше, – как в воду глядел.

   – Это с местным-то интернетом? – воскликнул я, переключив внимание на отпрыска. – Что-то свой безлимит ты зажал.

   – Конечно, ребенок теперь виноват, – вступилась за сына Евгения.

   – Никто его не винит. Просто нечего умничать.

   – А я и не умничаю, у моего безлимита скорость меньше, чем в отеле, и ты это знаешь, – ответствовал «малыш».

   Пока мы вот так выпускали друг в друга стрелы сарказма, такси вернулось к месту нашей десятидневной дислокации и я, «обиженный на весь мир», взбежал вверх по мраморной лестнице отеля.

   Мне повезло: на ресепшен дежурила русскоговорящая девушка Ильза, очаровательная улыбчивая блондинка из Латвии. И присутствие Ильзы спасло меня от необходимости, используя скудный запас английских слов, объяснять кому-то еще, зачем я пожаловал обратно. Милая девушка сама сопроводила меня в наш бывший номер, где на комоде все так же лежал злосчастный браслет. Поблагодарив красавицу за любезность, я надел силиконовое «украшение» на запястье, и до самого позднего вечера флешка болталась на моей руке.

   Что же касается второго случая, то, как я уже сказал, виной ему исключительно моя лень.

   По возвращении из Испании мне ужасно не хотелось заниматься такой «ерундой», как копирование файлов с флешки куда-то в облако. Надо сказать, что благоразумие, голосом моего сына, неоднократно напоминало об этом. Ну а я так же неоднократно им обоим ответствовал: «Ага, обязательно. Завтра» – но цифровой «воз» так и не сдвинулся с места. Когда же пришло время съездить по делам в Нижегородскую область, то многострадальную флешку пришлось взять с собой. Иначе каким бы образом я мог показать родственникам забавные моменты нашего испанского отдыха. И вот по какой-то странной случайности, вместо того чтобы положить браслет в сумку, я опять надел его на запястье.

   А теперь можно вернуться к моменту, когда, выговорившись перед супругой и получив от нее «восхитительную» идею, я решился на эксперимент.

   Перво-наперво я принял душ. Точнее, сначала я отказал себе в чашечке-другой кофе (а как же я его желал), затем принял душ, после чего вытолкал из спальни кота (и без его требований внимания спать не хотелось) и лишь затем, как и положено, надел на руку белый браслет с голубой надписью «Port Aventura». Дело осталось за малым – уложить себя в постель, закрыть глаза и уснуть.

   К сожалению, как и бывает в жизни, самое малое оказалось самым невыполнимым. Нет, я легко лег в постель и еще легче закрыл глаза, но уснуть...

   Я не стану описывать тот вагон и маленькую тележку мыслей, что одна за другой, а то и все разом атаковали мой не желающий спать мозг. Через четырнадцать минут (на телефон я поглядывал регулярно) пришло понимание, что борьба на фронте засыпания проиграна в пух и прах. Не скажу, что я сильно расстроился, но, как говориться, неприятный осадочек все же остался. И, дабы потом не упрекать себя, что не использовал все возможные средства, я решился на крайнее, что только сейчас пришло в голову.

   Взяв телефон, я отыскал программу для релакса, запустил первую попавшуюся подборку звуков для сновидений и в очередной раз закрыл глаза.

   Первое время мне было ужасно смешно: я ни в какую не мог поверить, что звуковая смесь журчащей воды, чириканья птичек и стрекота неугомонных цикад способна убаюкать человека. Но в какой-то момент я вдруг вспомнил о цыганке и тут же подумал: «А почему все цыганки так забавно одеваются? На них всегда то ли платья, то ли юбки и обязательно с ярким, цветастым подолом. Хотя... вроде бы моя цыганка одета была мрачновато». И я попытался вспомнить узоры, разбегающиеся по черному подолу то ли юбки, то ли платья гадалки. Затем как-то вдруг я вспомнил о маленькой перепуганной женщине и попытался воскресить в памяти выражение ее лица. Получилось это у меня или нет, не помню, потому что в следующий момент я подумал о ее сыне и о том, как же испугался мальчишка, что со скоростью молнии скрылся в людской толпе.

   «А какого цвета на нем были шорты?» – почему-то спросил я у себя.

   И почему-то именно это вопрос стал для меня очень важным. С настойчивостью, достойной лучшего применения, я листал в памяти цветовую гамму и пытался примерять ее к шортам убежавшего ребенка.

   «Светло-серые? Светло-голубые? Светло... Светло-коричневые!» – понял я, когда увидел и сами шорты, и одетого в них мальчишку, и его мать.

   Темная подворотня.

   Распластавшееся на асфальте тельце ребенка.

   Причитающая женщина вбегает в темноту.

   Через секунду-другую мальчонка поднимается на колени. Его рот полуоткрыт, дыхание громкое, быстрое, и взгляд, скользнув по половинке лежащего на земле кирпича, о который, наверное, мальчишка споткнулся, уходит куда-то... куда-то.

   Мать буквально валится на асфальт рядом с сыном, хватает его за плечи, трясет и что-то кричит. Ни громкости ее слов, ни их смысла я не воспринимаю, я слышу по-прежнему нервное дыхание ребенка, бешеный ритм его сердца и...

   – То ли ветер... то ли нет... – вдруг произносит мальчик и переводит взгляд на меня.

   – То ли ветер... то ли нет... – повторяю я странные слова и погружаюсь в заполняющую собой все полынную темноту.

   Когда непроглядный мрак сменяется ослепительным солнцем, первое, что я узнаю – не нашей синевы синее небо. Затем я вижу такую уже знакомую горную пятипалую вершину, но...

   я не вижу самих гор...

   я не вижу нездоровой круглости озера...

   я не вижу внизу вообще ничего, кроме переливчатой пены!

   Искрящаяся на солнце и так не похожая на облака, пена застилает собой все, от горизонта до горизонта. И в тот миг, как я с испугом подумал «Что же такое случилось?» – дух мой, оброненный кем-то в очередной раз, начинает стремительное падение.

   Я лечу вниз; я приближаюсь к искрящейся переливчатой пене, и паника охватывает меня. Нет, я не боюсь разбиться о землю или провалиться в тартарары: сама радужная пена вызывает мой ужас.

   И вот наступает момент, когда дух мой влетает в нее.

   И вот наступает момент, когда приходит осознание, что пена являет собой несметное скопление пузырей-стрекоз.

   И я хохочу.

   Я хохочу, испытывая нечто похожее на истерику облегчения.

   Я хохочу и долго-долго падаю сквозь заполнивший вселенную шелест мириадов стрекозьих крылышек.

   Я хохочу, и, кажется, шелесту этому не будет конца.

   И все же момент, когда бесконечный звук и бесконечный слой пузырей заканчиваются, настает. В один миг исчезает все.

   В тот самый миг я вижу... себя?!

   Тот, другой я, стоит рядом с крестом Святого Михаила у ограждения смотровой площадки и с совершенно дурацким выражением лица (смесь ошеломления, восторга и какого-то детского желания «хочу еще!») смотрит в сторону монастыря и гор Монсеррат. А над его (моей) головой, трепеща прозрачными крылышками, телепенькается единственно-оставшийся радужный «мыльный пузырь».

   Все последующее происходит со скоростью выстрела, будто долгое время сжимается в долю секунды.

   Я замечаю, как скрываются за кустами намеревающиеся осмотреть здание на пригорке жена и сын, и тут же слышится громоподобное: «Сэ-э-Фэн-н-Тар!»

   Крошечная «мыльная» стрекоза вдруг раздувается и, приняв размер многометровой прозрачной переливчатой сферы закрывает в себе и крест, и смотровую площадку, и того меня.

   Я вижу, как по искристой поверхности теперь гигантского пузыря разливается белый туман, так похожий на огромные белые крылья, и как в том закрытом от меня объеме материализуется, точно вырисовывается из воздуха женщина в длинном светло-фиолетовом платье.

   Я вижу, как воздушная незнакомка подходит ко мне (тому, что в сфере) и... я вижу...

   Баба-яга!

   ...подобно вспышке, рядом со сферой появляется старуха.

   Ее лицо – ярость; ее скрюченные пальцы – иглы, пытающиеся разорвать едва видимый сферный барьер; ее удача – не с ней: сфера не поддается.

   Одновременно с тем, как женщина в фиолетовом платье берет того меня за руку (о, как мне стыдно за этот момент: мое лицо испуганно, безмысленно, мое лицо просто тупо) и что-то говорит, рядом с яростной старухой появляется черная, подобно смерти, коза.

   Взглянув на меня...

   «Она меня видит!» – думаю я и ощущаю озноб.

   ...коза ухмыляется, кричит: «Бе-е-е-е!», и протыкает рогами пузырь.

   Никогда в жизни я не просыпался в холодном поту. В день «замечательного» эксперимента это случилось со мной в первый и, к счастью, единственный раз.

   Подушка, простыня, пододеяльник оказались не просто влажными, их можно было отжимать. Но осознал я это не сразу.

   Шок! Я пребывал в состоянии шока, и сколько времени в нем провел, не знаю.

   Нет, не коза напугала меня, и не старуха. Даже драматизм сцены, когда баба-яга уводила за собой женщину, не сразил мою «сверхчувствительную» натуру.

   В тот шок повергли меня слова испуганной незнакомки. Она обращалась ко мне – не тому, что стоял рядом с ней, а ко мне, пребывающему в своем самом страшном кошмаре.

   Я видел, я слышал, я запоминал, – и никогда, никогда я не смогу забыть, как вслед умирающему звуку: «Сэ-фэн-тар!» женщина в фиолетовом платье кричала.

   «вы... должны...»

   «Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!» – заглушая голос незнакомки, яростно орала неугомонная коза.

   «написать...»

   «Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!»

   «...они должны...»

   «Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!»

   «...узнать...»

   «Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е... бе...»

   13

   – Узнать должны они, а написать должен я. Вот что я понял. – Именно этой фразой в двенадцатом часу ночи я закончил свой долгий рассказ.

   Наши семейные посиделки проходили в гостиной. Я сидел на диване, Евгения с противоположной стороны возлежала на разноцветных подушках, а сын наш, сидя в кресле напротив, развлекался с котом. Он бросал в коридор разноцветный плюшевый мячик, и кот с какой-то паталогической настойчивостью все время приносил мячик назад.

   Едва я произнес последнюю фразу, жена и сын одновременно посмотрели на меня, но... как по-разному смотрели они.

   – Извини, но я ничего не понял, – скрывая насмешку, мне так показалось, сказал Женек, – и уж тем более не понял, о чем тебе нужно писать.

   – Наверное, о том, что увижу во снах.

   Ощущение, что все происходит в какой-то другой, абсурдной реальности, у меня появилось уже давно, но мое самочувствие – а ощущал я себя совершено опустошенным – не позволяло ни думать об этом абсурде, ни пытаться вырваться из него. Вместо этого я просто плыл по течению.

   – Возможно, только я могу что-то такое увидеть, о чем должен узнать кто-то еще.

   – А-а-а, – улыбаясь уже совсем откровенно, протянул сынуля.

   – Я думаю, ты должен написать что-то вроде книги, – прерывая наш с сыном разговор ни о чем, вдруг сказала Евгения, – если, конечно, тебе удастся связать вместе отдельные сцены.

   Ее взгляд! Нет, я не стану говорить, что я увидел в глазах Женечки: уж больно это личное, – но в этот момент мне почти стало стыдно. Кажется, я покраснел.

   – Угу, напиши ро-о-ма-ан, – Теперь неприкрыто насмехаясь, пропел Женька.

   И все же я был благодарен сыну за его слова, я был благодарен ему за сарказм, позволивший мне не думать о том, о чем совсем не хотелось думать.

   – А ты зря смеешься, – тут же среагировала Евгения на слова сына. – Когда ты родился, отец твой писал, и писал довольно неплохо.

   Вот и наступил нежданный момент истины. Момент, когда я не просто пожалел, а ПОЖАЛЕЛ о глупейшей затее – пересказать родственникам свои сны. Призраки прошлого, те, что, я надеялся, ушли безвозвратно, вдруг возникли рядом и проявились совсем отчетливо. Даже кот, как мне показалось, забыл про мячик и с интересом смотрел на меня.

   – Ну, вспомнила, – со вздохом сказал я, торопливо поднявшись с дивана. – Все, я спать. – И вышел из комнаты.

   – Он даже в газете печатался, – донесся до меня расстроенный голос супруги, – один раз. В новогоднем номере – первом номере года.

   – Только один? – спросил сын.

   – Да. А потом твоему отцу шлея под хвост попала, и он...

   Что сделал он (то бишь, что сделал я), слушать мне было не обязательно: и без пояснений супруги мне было это отлично известно. Более того, ТОЛЬКО МНЕ было известно, что за шлея и почему угодила мне под хвост.

   Прикрыв как можно плотнее дверь спальни, я в темноте разделся, лег на кровать и закрыл глаза.

   14

   Телефон показывал половину второго ночи, а я все никак не мог уснуть. Я лежал и смотрел в потолок.

   «Они должны... узнать...» – звучало в моей голове.

   «Вы должны... написать...»

   Как же я ненавидел эти слова!

   Женщина в фиолетовом платье, обращенный ко мне ее взгляд...

   «Вы должны...»

   – Но... я не могу!

   «Написать...»

   – Я не должен... НЕ ДОЛЖЕН писать!

   Не знаю почему, но я поднялся с кровати. Не знаю почему, но я прошел в гостиную и взял браслет из Порт Авентура. Не знаю зачем, но я опять надел его на запястье.

   15

   Парень лет тридцати ехал в почти пустом вагоне метро. Он сидел, слушал музыку и казался счастливым.

   «Как мимолетно счастье», – думал я, наблюдая за безмятежной улыбкой на его губах.

   И улыбка, и безмятежность вмиг соскользнули с лица молодого человека, когда между ним и его соседкой по скамейке попытался найти себе место бомжеватого вида человек.

   «Какая странная штука – жизнь».

   Это был все тот же парень, что еще будет выбираться из-под горы человеческих тел. Это он, кому еще предстоит в прекрасном парке почти ночью спасать умирающего. И именно его еще ожидает бескрайняя пустыня из моих видений.

   Как мимолетна...

   Еще впереди тот момент, когда счастье оставит его.

   ...странная штука – жизнь.

   Эпилог

   Да, все же я написал книгу. Я написал свою первую книгу почти за двадцать пять лет, хотя и не должен был делать этого никогда.

   Возможно, сначала я пошел на поводу у своей слабости и уступил желанию «своими глазами» увидеть удивительную историю. Но потом, когда я ее увидел, то уже не смог противиться требованиям совести, как бы пафосно это не звучало, а главное, противостоять взывающему ко мне взгляду женщины в фиолетовом платье. Как же часто я видел его, слишком часто, нежелаемо часто. И вот, через два с половиной года после памятной поездки в Испанию книга была закончена.

   Не думаю, что мне стоит вдаваться в подробности ее написания. Упомяну лишь о литературных курсах, которые я окончил (о чем ни разу не пожалел) с подачи моей обожаемой Женечки, и о невероятной ненависти, что питал к самому себе. Как же я ненавидел свой корявый стиль первых месяцев и кривизну первых глав. Как же я проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру.

   И все же я сумел побороть и себя, и свои хаотичные, не желающие следовать за сюжетной линией мысли – я сумел дойти до слова «КОНЕЦ». Но даже тогда, по окончании нескольких сотен страниц, два вопроса по-прежнему оставались без ответа.

   Я так и не знал – ПОЧЕМУ?

   ПОЧЕМУ написать должен был именно я? И...

   ПОЧЕМУ кто-то об этом обязательно должен узнать?

   ТОГДА я об этом не знал...

   ***

   2019 год, 18 октября, Барселона.

   За несколько часов до того, как митинг на площади Каталонии закончится взрывами и пожаром, на той самой площади Каталонии я встретил ее – крошечную пожилую женщину, одетую уже не в девочкинское розовое платье. Сейчас на ней были маленькие джинсики, белая, в пестрых разводах, футболка и крошечные, похожие на детсадовские чешки, золотистые тапочки. И теперь...

   Теперь я знаю ответ на один из тех двух вопросов. Но это уже другая история. История, о которой я, возможно, еще расскажу.

   А сейчас я приглашаю вас увидеть события, приведшие к REVIVAL, и начать знакомство с первой книги – «Заклание». Быть может, я ее написал именно для Вас! Может быть, именно Вас ждет мир СЭФЭНТАР!