Текст книги "Странник (СИ)"

Автор книги: Владилен Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Война с Японской империей при моей жизни так и не началась. Захваченного хватило и на двоих. Дальний Восток забрала Япония, все остальное Китай. И все хорошо, и все друзья. В этой жизни дожил до девяноста лет. Наверное, всему виной китайская гимнастика или же китайская кухня. Уже лет двадцать не воюют партизаны. Закончились.

Пространство прежней родины на карте испещрено сотнями тысяч новых названий. Западный край. Одна часть народа, большая его часть включилась в тело империи как полезный и нужный имплантат. Другая мыкается в Европах и Америках как беженцы. Вынашивая планы вернуться и отвоевать свое. Вот только встретят их на переднем крае свои же пограничники. С привычными славянскими лицами, но говорящие на имперском, великом и могучем шепелявом языке.

Смерть в этот раз пришла легко и быстро. Хотелось забыть эту жизнь, как страшную сказку. Слишком пресно жить и умирать будучи китайцем. Слишком…

1980-й год

– Сынок, но почему?

Как вы понимаете, в этот раз я решил отойти от сценария своей жизни максимально в сторону. Родители были в печали. Сын отказался заниматься музыкой. Знали бы, как много времени я посвятил этому увлечению – две жизни это ведь не хухры-мухры.

– К чему ты стремишься Олег? Кем ты будешь?

Вообще считаю неправильным задавать такие вопросы пятилетнему ребенку. Но не в этот раз.

– Я буду переводчиком. Английского языка.

Вы правы, именно так я и сказал. Наверное, это влияние последней прошлой жизни. Надоело мне жить в великом Китае. Первым делом, как только смог разговаривать узнал о стране Конфуция. В этом мире опять 80-е годы, но другие – во главе генсек товарищ Величко, опять человек с Украины во главе партии. Тем не менее, Китай тоже велик, почти два миллиарда человек, а значит нельзя сбрасывать со счетов повтор сценария. Хочу в этот раз попасть в число беженцев в Европу. Поэтому английский язык. Быть доктором лингвистики, знать китайский и все его диалекты и японский, также с диалектами может и хорошо, но не весело. Хотя конечно, эти знания наделяют определенным знанием системы, того как именно нужно учить иностранный язык всерьез.

– Дайте мне англо-русский и русско-английский словарь с транскрипцией. Я буду переводчиком.

– Вот что сын. Вот тебе книга со стихотворениями Маяковского. Выучишь наизусть – подумаю.

Если это была проверка серьезности намерений, то они ошиблись. Маяковского, первый раз встречаю такого пролетарского поэта, кстати, выучил с лету. Память моя оставалась все еще со мной. Училось все легко и быстро.

– Где моя книга?

– Вот…

В школу я пошел с углубленным изучением иностранных языков. Учили английский и немецкий. Потом добавлялся французский и испанский. Факультативно предлагали древнюю латынь и итальянский. Можно было выучить еще и польский язык. Знания давали поверхностные, одни лишь задатки. С намеком на дальнейшее развитие. Но преподаватели плохо или хорошо, но действительно владели языками на неплохом уровне. Поверьте лингвисту со стажем.

Понятное дело я учил все. Никогда не знаешь, что пригодится в дальнейшем. Вдруг, попаду в мир, где есть великая Польская империя. А тут и знание языка даст хоть какое-то преимущество на первое время.

– Прекрасные у вас способности, юноша.

– Я знаю, – так и не смог избавиться до конца от эгоцентризма, виноват. Даже жизнь в Китае меня не исправила.

– Предлагаю вам поступить в училище для военных переводчиков. Девушки будут вешаться вам на шею десятками… партия даст квартиру и денежное довольствие. Плохого не посоветую.

В прошлых жизнях как-то обошлось без армии, в оркестре отмазали – ибо службу в военном оркестре за армию считать трудно. Строем почти и не ходили, больше лоботрясничали. А стрелять… автомат видел лишь на плакатах. Разве что на присяге поносить дали. В первую жизнь отмазали, как молодое дарование по здоровью, белый билет – там это так называлось. В Китае же, как неблагонадежного не призывали. Там, другим нациям в армии доверия нет.

– Согласен.

Что могу сказать по принятому решению. С автоматами в этой армии переводчики тоже не бегали. Все больше отсиживали задницы в лингафонных кабинетах. Беда в общем. Знание английского подтянули до оксфордского стандарта, это больше преподаватель хвалился. Я в Оксфорде не был, так что сравнивать корректно не могу. Читал и писал на другом языке великолепно. Главный секрет уже знал по прошлой жизни. Чтобы овладеть чужим языком в совершенстве нужно думать на этом языке, создавать эффект полного погружения. Вот я и думал, зачитываясь сотнями книг, которых не видел в прошлых жизнях. Тот же Конан Дойль чего стоит, или Джек Лондон. В прошлых жизнях я о них на уроках иностранной литературы и не слышал.

Дальше упор давали сначала на немецкий с Ганноверским акцентом. Потом ставили другие акценты. Читали немецкие стихи наизусть с выражением и дикцией. Разыгрывали сценки и спектакли. Пели немецкие песни. По ночам снились просмотренные на пленке немецкие фильмы. Хорошие кстати фильмы, со смыслом.

Меня и еще десяток ребят выделили в отдельную группу. Как лучших учеников. Оказалось, что мы все учим по несколько языков. Мой французский был не так плох. Но вот испанский и итальянский, вот это была жуть…

Преподаватели были еще те садисты. Заставляли учить словари наизусть, одновременно со столичным произношением. Рим. Мадрид. Иногда мне казалось, что мой мозг лопнет. Из училища я вышел со специализацией – военный переводчик английского, немецкого, французского, испанского и итальянского языка. Не знаю, различили бы мое произношение представители этих наций, но на экзаменаторов я произвел особое впечатление.

– Мы будем держать вас на особом счету.

Не знаю, хочу ли я продолжать свою карьеру в армии. Служить меня отправили в военную часть в Польше. Как раз хотел выучить местный язык. Относился я ко всем ровно и без антагонизмов. Но почему-то пару раз был бит по ничего не значащему поводу. Но озлобления не было. Разные бывают нравы, китайская психология пустила во мне глубокие корни. Параллельно выучил украинский и венгерский языки. Скорее всего, это был разговорный уровень. Но я и не ставил себе цели выучить эти языки идеально.

«От Китая в этих странах прятаться глупо, да и не буду…»

Что может сделать песчинка, один человек. Думаю ничего, я и ощущал себя песчинкой. В армии мне не понравилось. Нет, люди были нормальные, я видел и хуже. Но там пили… и пили по черному. А если не пьешь вместе, считают за чужака. Чужаком в армии быть не здорово. Так что приходилось пить и пить много. Спортом в школе я не увлекался, скорее явочно, так что от обильного распития алкоголя начало расшатываться здоровье. Подумал, еще раз подумал, и подал в отставку по состоянию здоровья. А желудочная язва мне в этом сильно помогла. Все ломаю голову, как я ее успел заработать, питание ведь было нормальное? Видимо, стресс виноват.

Долго думал, чем заняться на гражданке. Выбрал продолжение обучения. Московский государственный педагогический институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Первый раз слышу про этого Тореза, ну да ладно. Подал документы, и как бывший военный получил государственную стипендию. Что радовало, училась там, в основе своей молодежь, а мне уже было под тридцать лет. Несколько лет в армии дают о себе знать, вот и выгляжу старше своего возраста.

Решил пока не создавать новую ячейку общества, прошлый опыт советует обождать. В этом деле нельзя торопиться. Ленки мне хватило надолго.

Углубленное изучение уже изученных языков это что-то с чем-то. Удалось потренировать произношение и слух с иностранными студентами. Здесь их было море. Несколько тысяч человек из Африки, столько же из Латинской Америки. Ну и из Азии. Азиатов стремился избегать, а ну как нечаянно выстрелит китайский или японский, потом объясняйся с органами. Откуда вы знаете эти языки и так далее…

Оксфордский английский оказался хорошей базой, на таком правильном языке говорили на телевидении и по радио. Однако нас особо мотивировали учить диалекты, особенно уэльский, считай валийский диалект. Чуть позже пришлось подналечь на среднезападный, то бишь американский.

После военного училища меня приняли сразу на третий курс, так что спустя еще два года пришлось изворачиваться, чтобы остаться в системе образования. Навыки восточной дипломатии никуда не делись. Так что, призвав на помощь мощь комсомольской организации и силу рекомендации, удалось задержаться в учебном заведении на роли аспиранта.

Печень и организм чувствовали себя все лучше. Так что, иногда я поминал армию и хорошим словом. Институт давал знания многих языков. И глупо было бы этим не воспользоваться. К сорока пяти годам я начал реально ощущать, что я действительно хорошо знаю английский, немецкий, французский, испанский и итальянский языки. Причем к тому же прекрасно разбирался во всех распространенных диалектах и акцентах. Мог на них свободно изъясняться, что действительно радовало.

К тому же, факультативно удалось овладеть на среднем уровне – польским, венгерским, болгарским, сербским, румынским, латвийским, литовским, эстонским языками. Представителей этих народностей союза хватало с избытком, так что овладение языком шло бодро.

Украинский и белорусский диалекты вышли и вовсе блестяще, владел ими как носитель.

«Ах ты Олег, вот же ты ешкин сын…»

«Да я полиглот полиглотом…»

А Китай все не нападал. Видимо это была не такая реальность. Не те условия, хотя как страна Китай в этом мире был силен. Не скажу, что этот факт вызывает у меня радость. Вспоминаю про Китай и слышу из прошлого почти забытое – тихое и яростное «предатель»…

В этой жизни я так и не женился и в интригах был осторожен, партия ведь бдит. И женить партии легко и просто, партийная целесообразность как-никак. Так что ошибок более не совершал. Обжегшись на молоке, дуют на воду…

Остаток жизни посвятил турецкому и арабскому языкам. Ознакомился с литературой и культурой. Было интересно, представителей этих наций в институте хватало.

Предки жили все это время сами по себе, но и не в нищете, помогал, чем мог, а мог многое, так что достаток был значительный. Отец впервые прожил до самых седин, родители ушли почти одновременно. Печаль…

Больших вершин в этой жизни так и не достиг. Умер профессором лингвистики, опять. В этот раз уже заслуженно. Наверное, в этом мире поставят памятную табличку у двери кабинета. А… плевать. Главное впервые было не в напряг. Ощутил кое-какое дуновение той самой свободы. Умирал легко, будто засасывало в трубу пылесоса. Прощай жизнь и снова здравствуй…

1980-й год

Жюль Верн. Как много скрыто в этом имени. Новый мир и новый писатель. С каждым разом все интереснее и интереснее. Люблю читать про приключения.

– Не читай лежа, зрение испортишь!

– Олег, ты меня слышал?

– Да мам…

Я в шоке, что нового? Мой дед бывший милиционер – вот. Бабушка – швея. Мать не арфистка – нет, теперь она журналист, пишет новости в Комсомольскую правду. Не ахти как, но на мой взгляд не плохо. Отец все так же пианист. Постоянство ему к лицу. Родители матери тоже живы, и это для меня настоящее испытание. Раньше я видел их только на фотографиях. Второй дед – моторист, чинит машины, вторая бабушка – фармацевт, работает в аптеке. Мир вокруг меня сразу обрел еще больший объем.

– Олежек к тебе пришли…

И самое большое отличие. У меня появились друзья. Редкое явление, истинная дружба – это подарок. Игорь и Серега, ребята самое главное не завистливые. Хотя положение в обществе у всех примерно одинаковое. Моя семья в этом мире живет на порядок хуже. Как музыкантам им, должен признать – платили больше. Разные миры, разные нравы.

– Ну что в шахматы?

– Ну, давайте…

И все же есть у меня от них темные тайны. Вещи, о которых я никогда и никому не расскажу. Разве что, лишь как фантазию.

– Представьте, если бы в нашем мире было бы так?

– Гонишь? Да никогда…

– Фантазирую…

Немного обидно, но ничего, прорвемся. Я здесь единственный и неповторимый свидетель абсурдности бытия. Хотя не могу положиться, что кроме меня не существуют другие путешественники.

В этом мире правит секретарь Горевич. Хорошо, что от мира к миру они меняются…

Я еще не определился, чем займусь и чему посвящу себя в этой жизни. На музыку уже не тянет, к лингвистике же… чувствую, накопилась ощутимая внутренняя усталость.

«А может ну ее – эту жизнь, и просто бить баклуши…»

Знать бы еще как… все же – несколько жизней работы от зари до зари. Я разучился отдыхать и ничего не делать. Но детство позволяет вспомнить этот нелегкий навык.

– Сын, пошли на озеро, поплаваем.

– Пошли…

Хорошо иметь дачу. Партия в этом мире ближе к человеку, даже слишком. Видел какими масляными глазами смотрят на молодых комсомолок толстые партработники. Идеологией там и не пахло.

Плавание мне понравилось. Да что тут сказать – привело в восторг. Раньше я принимал водные процедуры лишь в ванной, ну или на худой конец в бассейне, да и не стремился так уединяться с природой.

– Может, займешься плаваньем всерьез сынок?

– Почему бы и нет пап, почему бы и нет…

Пансионат интернат олимпийского резерва для детей встретил меня приветливо. Плавание во всех его проявлениях мне понравилось до безумия. А мозг лишь радостно трясся, в кои-то веки я дал ему отдохнуть от трудов праведных.

Через пять лет я выиграл всесоюзное состязание в своей возрастной категории. Было приятно. Удалось отточить собственную технику плавания. А дальше жизнь закрутила как белку в барабане. Состязания, состязания…

Третье, второе, первое места. Первенство планеты. Намеки на олимпиаду. Все давалось мне легко. Как будто тело давало аванс, лишь бы его не грузили новыми знаниями. Я и не грузил. Побеждать было привычно, но в этот раз удавалось сохранять в себе этическую планку и чувство правильного человеческого достоинства, не опускаясь в низкое эго.

После триумфального выступления на юношеских соревнованиях оставалось лишь дождаться взрослой олимпиады. В 1996-м году, состоялось мое пришествие. Восемь дистанций и 8 золотых медалей. Сорок шесть обновленных мировых и олимпийских рекордов. Самый молодой титулованный спортсмен из России, 16-летний спортивный феномен.

200 метров и 400 метров комплекс, 100 метров и 200 метров баттерфляй, 200 метров вольным стилем, эстафета 4 по 100 метров и 4 по 200 метров вольным стилем и наконец комбинированная эстафета 4 по 100 метров. Полное доминирование союзной школы плавания.

В тот раз я крепко задумался и кое-что для себя понял. Плавание и физические упражнения давались мне очень легко, ненормально легко. Могло ли это свойство, как и явно не обычная удивительная память – быть следствием моего перехода между мирами. Это следовало еще раз обдумать. Слишком легко мне давалось то, ради чего все так сильно и упорно надрывались.

На следующий после олимпиады день, я проснулся героем. Нет, не правильно. Проснулся ГЕРОЕМ. Да, именно так. Первый человек вышедший в космос Нил Армстронг, наверное перевернулся в своем гробу, жаль, что он этого не видел. Великий был человек.

В союзе меня чествовали как воплотившегося среди смертных бога. Во время одной из закрытых вечеринок меня свели с одной из поклонниц. Думаю, это была настоящая любовь. Женя увлекалась коньками, и не на шутку заразила меня своим хобби. Упорства мне было не занимать. Поэтому вскоре я стал завсегдатаем ледовой арены, спрашивая секреты у тренера моей возлюбленной. Тренер попался добрый и амбициозный. Так что тренировки быстро превратились из легких и ознакомительных в изнурительные. Уже через год я выступал на чемпионате мира в 12 индивидуальных дисциплинах от 100 до 10000 метров. И в 3 индивидуальных состязаниях шорт-трека. В итоге в моем кармане оказалось 15 олимпийских лицензий.

По приезду в Москву оказалось, что в союзе творится самое настоящее помешательство. Толпы поклонниц запрудили все пространство перед гостиницей. В оцеплении стояли тысячи милиционеров.

– Как вы оцениваете свои шансы Олег?

– Победа и только победа…

Пять лицензий у меня все же прихватили, так что на зимнюю олимпиаду 1998-года я приехал с намерением выступить в 7 индивидуальных и 3-х шорт-трековых дисциплинах. Зря они это сделали. Не надо было отбирать мои лицензии. Участники вышедшие вместо меня продули самым обидным образом. Тем не менее – 10 медалей, золотых медалей, сделали меня после олимпиады еще более великим человеком. Сарказм. Эх, знал бы я, в какое болото это меня приведет.

– Советский человек талантлив во всем.

– Это новая градация хомо саписенс.

– Эволюция, мы не верим бога и вот наше доказательство.

Я понял, в чем было мое преимущество. Моя усталость вымывалась из моих мышц быстрее обычного в 3–4 раза. Уже через 10 минут я был как огурчик. Такая мобилизация мышечной системы и удивительное чувство равновесия, реакции и ориентации делали меня если не сверхчеловеком, то кем-то близким к этому слову по смыслу.

Мне внезапно стало интересно пробовать себя в разных дисциплинах. Я оказался так же неплох в марафонском беге и скоростном беге на любые дистанции и с препятствиями. После пробных забегов, на которых присутствовали ответственные товарищи от партии, меня тут же объявили участником доброй дюжины летних беговых дисциплин.

Потом было метание копья, диска и ядра. Прыжки в высоту, с шестами и в длину. Упражнения на брусьях и перекладине. Вот с акробатикой у меня не получилось, точнее получилось, но рассчитывать на быстрый прогресс не приходилось. На наработку навыков необходимо было затратить значительное время. А партия хотела славы, почти так же, как и я. Признаюсь вам в этом честно.

Был велосипед, успешно. Был бокс, великолепно. За счет скорости и реакции я был непобедим. Быстро запомнив базовые стойки и комбинации, просто клал всех спортсменов подряд, невзирая на опыт и регалии. Скорость, неутомимость, сила и реакция – страшные союзники. Фехтование, спасибо реакции и скорости. Так что, смог принять участие в многоборье (триатлоне) и пятиборье. Научился ездить верхом.

В итоге – 38 золотых медалей. Советское правительство меня превозносило. Спортсмены же… спортсмены меня ненавидели. Как и другие страны, причем, если вначале лишь между собой и тихо, то потом эта ситуация поменялась. Меня проверяли на допинги, но это ничего им не давало. Я про Америку и прочие буржуйские страны.

К зимней олимпиаде освоил еще и лыжи со стрельбой из винтовки. Зрение у меня было отличное, а рука верной и крепкой. Следующее десятилетие было интересным, я стал воплотившимся кумиром миллионов. Однако были и свои минусы. Пришлось жениться, все же образцовый советский человек. Советский человек будущего.

Хотел заняться скалолазанием и подводным плаванием, но не тут-то было. Вокруг меня всегда ошивалось не меньше дюжины агентов в штатском. Каждое слово приходилось фильтровать и следить за их скрытым смыслом. Я на глазах превращался в икону, а участие в состязаниях уже не несло прежней радости. При этом отказ от соревнований уже не подразумевался. У меня отныне не было выбора. На всех телеэкранах было мое лицо. Теперь партия вещала через меня. Все то же – о ценностях и о советском долге…

Прыжки в воду стали последней дисциплиной, в которой мне удалось достигнуть успеха. То, к чему я всегда был внутренне готов, однажды случилось. Одна из тренировок по акробатике неудачно закончилась повреждением позвоночного диска. Я знал, что в будущем это легко лечится. Но дожить до этого времени – мне не дали. Калека как символ был не нужен, никому не нужен.

Люди в штатском вошли в палату. Молча окружили мою кровать. И так же молча вкололи в шею шприц с непонятным содержимым. В следующий раз я не повторю этой ошибки, если он конечно наступит, этот следующий раз.

Умирать в этот раз было странно больно. Проклятые вежливые люди в штатском…

1980-й год

– Товарищ Черненко…

– … войска войдут в Афганистан с гуманитарной миротворческой миссией…

Мой отец больше не пианист, теперь он обычный советский алкоголик. Мать тоже не вдохновляющий пример и образец для подражания. И да, я тоже не один, у меня появились братья и сестра. Нас теперь четверо. Но я старший.

Чувствуете динамику? Раз от раза все хуже.

– Олег, вынеси мусор

– Да мам…

В доме совсем плохо с деньгами, просто беда. Пьют беспробудно. Образцовая советская семья. Куда бы мне от нее убежать? Печаль…

Я устал стремиться, устал чего-то хотеть. Какие мечты, всегда одно и тоже. Всегда партия. Ничего и никогда не меняется. Шаг влево и шаг вправо – контроль сознания. Мы все под колпаком. Уже не хочется совершать лишние действия. Иногда бездействие приносит меньше вреда.

– Олег. Может, пойдем добровольцами интернационалистами.

– Куда?

– Как куда, да в Афганистан. Научим дикарей цивилизации, они ж там читать не умеют. Будет и там советский народ. Шестнадцатая республика.

– А давай…

Все равно это лучше, чем смотреть, как на глазах спиваются родители. И чего они спиваются. Боролся ведь, но бесполезно. Все хорошо, казалось бы, и работа есть и деньги, но пьют беспробудно.

В армию попали быстро, даром что дураки. Без экзаменов и других тестов. Служить отправили в автороту. Шоферами, козырная должность. Все время в разъездах. Три года под обстрелами, с попаданиями в засады, но умудрился при этом не убить ни одного духа. Да и не тянуло особо. Мы ведь к ним сюда не просто так пришли, а цивилизацию им принесли. Какие тут уж убийства. Но видимо накаркал.

В этот раз как всегда двигались в середине автоколонны, рядом сидел напарник сменщик. Везли топливо и продукты, в общем бытовуха. А потом нежданный взрыв, стрельба. Вспышки перед глазами. В себя пришел в какой-то пещере. Рядом лежали несколько наших. Тут подошел пожилой афганец в невзрачной одежде:

– Жить хочешь шурави?

Спросил на плохом русском.

– Хочу…

– Тогда примешь ислам или умрешь.

Что сказать в свое оправдание. При коммунистах в союзе православием и не пахло. Религиозным никогда не был. Религия – это бред. Галлюцинация для отсталых народов, темный ритуал зомбирующий сознание. Поэтому принял решение без колебаний.

– Обрезание придется делать. Ты только не бойся, а то не то отрежем.

Хрен с ним с обрезанием, случалось ощущать и худшие боли. Сломать к примеру позвоночник… такая боль ощущается гораздо сильнее. Нам повезло, оставили в живых на халяву. Спустя два года, после принятия нами ислама, говорят, они уже требовали у других пройти испытание – убить одного из своих. А вот у нас тогда – по первости ничего не требовали. Только отогнали в дальний кишлак у горной крепости Тора-Бора и предложили налаживать быт. Некоторые из наших даже поженились.

Волей неволей пришлось учить местные языки. Таджикский и узбекский, потом диалект хазарейцев, иранский и в конце дари. Тяжелее всего дался пушту.

Годы проходили, а нас становилось все меньше. В эти заброшенные дикие места никто не совался. Иногда появлялся знакомый старик, просил обучить мелких мальчишек стрелять из пулемета. Мы конечно понимали, чему учим. Но и зависимость от старика была полнейшая. Еду и одежду получали лишь через его посредников. У многих уже были дети, у некоторых – много детей. На родине нас наверняка не ждали. И встретили бы по-другому, не по-доброму.

Учили обстоятельно. Всему, что сами знали, а знали многие не мало – ухаживать, разбирать и собирать пистолеты, винтовки, гранатометы, пулеметы, чинить их и заряжать. Стрелять на слух и с упреждением. Как с ним бегать, как переносить, как работать в расчетах. Были среди нас и саперы и снайперы. Я вот был водителем. Но тоже между делом во многое из того, что преподавали другие, вник и разобрался, само так получилось.

Думаю, за десять лет через наш кишлак прошло не меньше двадцати тысяч молодых афганцев. К этому времени у меня уже было трое детей от трех жен. Отказаться было нельзя, все равно, что проявить неуважение. Вот и обженился.

В конце мы уже учили их по полной программе. Ромка обязательно боевому самбо. Я боксу в программе олимпийского минимума прошлой жизни. Тимофей ножевому бою. Наших к 2001 году осталось всего 12 человек. А было когда-то 18 бойцов. У всех остались семьи, теперь без главы семьи – это сироты. И мы за ними следили, помогали, чем могли. Целое селение с неафганскими лицами, хотя как под этими бородами разберешь. Коран читать и молитвы на арабском языке навострились лучше местных. Благо я знал арабский раньше. Мне было легче всего.

– Шурави уходят…

– А…?

– Точно уходят…

Тянуло ли на родину. Честно? Не знаю. Было голимое равнодушие и какая-то маленькая затаенная радость.

«Теперь можно будет избавиться от посредников и выходить в город самим…»

Это была хорошая новость. В город мы вышли через год, группой в три человека. Вооруженные до зубов. Не было смысла что-либо доказывать землякам. Те, кто перешел на другую сторону после нас, запятнали руки кровью, доказать что мы не такие было уже нельзя. Проще расстрелять всех сразу, мол, на том свете сами разберутся. Умирать нам не хотелось.

Еще через год сквозь перевал у кишлака пытался пройти отряд шах Масуда. Сразу скажу – они были не правы. Хотя Тимофей сам виноват. Там у ручья любила пастись наша малышня. Дочь Тимы в свои 14 лет выглядела совсем не афганкой. А изнасилование в этих краях равносильно смерти. Наверное, мы все стали совсем другими людьми.

Отряд пленных головорезов распластали на ремни. Мы многому научили афганцев, но и они многому научили нас. В тот день появился отряд «Призраков». От нас мгновенно разошлась дурная слава. И мы этому всячески способствовали. В следующие несколько лет определенно жизнь наша стала налаживаться, нам удалось взять под контроль несколько контрабандных троп идущих от Пакистана.

В тот день мне срочно пришлось отлучиться в город, требовалось закупить лекарств. За неимением доктора, пришлось взять эти функции на себя. Благо обучаемость была на прежнем уровне. Когда вернулся – все уже было кончено. Груды красного от крови камня разбиты в щебень…

Живых нет, мертвых тел для похорон тоже. Только мелкие куски плоти вперемешку с камнями и землей. В первый раз я понял, что значит то выражение, «его глаза, налились кровью».

Работала команда морских котиков из тех самых САША, при поддержке боевых вертолетов. Искали какого-то террориста, но обнаружив нас, почему-то не прошли мимо. Мы тоже не ангелы, но детей было жалко. Спустя пару дней, из города пришли еще трое наших. И так нас стало четверо. План был только один.

Отомстить.

Думали долго. Хотелось достичь максимального результата. Накопления были, наркопотоки, что удалось оседлать, наполняли казну поселка медленно, но верно, деньги в тайниках были, сумма оказалась столь внушительной, что сразу стало понятно – у нас все получится.

Сначала вылетели в США, конечно по поддельным паспортам. Потом переехали в летное училище в штате Флорида. Спустя полгода получили летные удостоверения. В нужный день на борт 4-х самолетов поднялось четверо спокойных людей. Дети… мы помним о главном, есть вещи, которые нельзя прощать.

Захват прошел буднично, сначала вырубить насмерть пилотов, чтоб уж наверняка, если ничего не получится, то хотя бы этих забрать с собой. Потом направить самолет в сам Пентагон. Последней мыслью было… получилось ли там у Гены и Алекса с Михой. Всемирный торговый центр был более легкой целью, чем Белый Дом. Но мы можем позволить себе рискнуть, нас было четверо. В этот раз смерть пришла, как вспышка… и больно не было. Что-то я сделал в этот раз правильно.

1980-й год

– Вань, что случилось…!!?

Старший брат буквально вполз в квартиру, осторожно придерживаясь руками за свой правый бок. Очередная разборка на улицах закончилась закономерным итогом.

– Шило сунули гады…

– Щас вызову скорую.

– Не надо брат, – Ванька откинулся в кресле, и устало прикрыл глаза, – рана не опасная… давай обождем пару часиков.

Тяжело быть сиротой. В этот раз не было семьи и родителей. Была одна лишь незнакомая тетка и старший братишка, для меня он навсегда братишка, хоть и родился раньше. Все-таки я старше его на добрые несколько жизней. Миры преломлялись, изменяя наблюдаемую действительность, преломлялись, как в плохой линзе и так же неумолимо меняли меня.

– Я поговорю с ними…

– Стой. Не надо брат. Они не поймут, они не такие, как ты думаешь…

Знаю. А есть ли выбор? Иногда выбор нам лишь снится. Внизу жил выпивоха лейтенант милиции. Прихватив бутылку, отправился в дальнее путешествие.

– Кто там?

Пьяный испитый голос был глух, будто доносился из заколоченного насмерть гроба.

– Петрович, открывай, я тебе поллитра принес…

Поллитра не хватило, пришлось сбегать за добавкой. Спирт уходил в глотку мента, как в бездонную бочку. Наконец он отрубился. Пистолет нашелся в тумбочке. Патронов было не много, полтора магазина. Пистолет Макарова, 15 патронов в 2-х магазинах.

«Должно хватить…»

Бригада Виктора Осадчего, известного под кличкой Оса, базировалась в задрыпанной квартирке трехэтажного дома, на первом этаже.

– Кто там??!?

– Это Олег, я деньги принес…

Они меня не ждали. У них не было за спиной багажа в два десятка лет войны в Афганистане. Готовность к смерти, вот что отличает тех, кто побывал за речкой. Дверь открылась медленно, как в плохом пьяном кинофильме…

Уж насколько я не люблю ПМ, но в этот раз он справился на отлично. Выстрел прямо в голову с расстояния в метр. Мозги разлетелись по прихожей, залепив своей кровавой палитрой все стены.

«Обои придется менять…»

Из кухни выбежал еще один гаврик. Выстрел в грудь, контрольный в голову. Меня захватил боевой азарт.

– Два есть…

Остальные сидели в гостиной. Почти два десятка человек, упитых в полный дупель. Они не реагировали на выстрелы, продолжая тупо смотреть друг на друга, и на гору пустых бутылок испод водки. Ствол к виску и выстрел. Ствол к виску и выстрел. Последних семерых пришлось ложить ножом… кухонным ножом.

«Проблема решена?»

Не знаю, эмоций не было. Инерция прошлой жизни сделала меня чуточку бездушной скотиной. Очистил рукоять ножа от всех ненужных следов. Вернувшись в квартиру милиционера, заботливо протер ПМ, на предмет уничтожения отпечатков. С чувством глубокого удовлетворения вернул табельное оружие в кобуру, и на свое законное место в тумбочке. Отпечатков на бутылках с водкой не осталось. Смогут доказать или нет – меня не волнует, с радостью приму любую расплату…

Мне повезло, следствие работало из рук вон плохо. Под суд ушел мент. Мне повезло, что он на момент моего прихода уже был порядочно пьян. Помнил меня он или нет, не имело большого значения, поверить в то, что мальчишка 13-ти лет смог убить два десятка человек… сможет не каждый. Меня даже не опрашивали, не брали показаний. Нам действительно повезло. На дворе была эпоха преобразований. Генеральный секретарь – товарищ Говоров вел страну к великим изменениям и потрясениям, даром что лысый и на лбу отметина в виде глобуса…