Текст книги "Видеть, не глядя (СИ)"
Автор книги: Влада Крапицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Хан Рия
Видеть, не глядя
Рия Хан (Влада Крапицкая).
Видеть, не глядя.
(без вычитки)
Глава 1.
Резко развернувшись, я посмотрела на угол комнаты, где только что краем глаза заметила движение, и никого там не увидев, взмолилась: «Господи, только не сейчас... Умоляю! Проблем и так хватает, а если ещё и видения вернуться, я не вынесу. Просто не смогу справиться со всем этим!».
Тяжело дыша, я снова обвела комнату взглядом и сев в кресло, закрыла глаза, пытаясь преодолеть свой страх и горе. Сердце разрывала боль, потому что возвращаться в пустую квартиру оказалось неимоверно тяжело.
"Не зря говорят, что беда не ходит одна. Вот и моя беда решила, что ухода мужа в другую семью мало и забрала у меня собаку" – судорожно вздохнув, я опять вспомнила, как всего четыре часа назад умирал мой пёс. Предсмертные хрипы до сих отдавались в ушах, и я едва сдержала слёзы.
"Только не плачь! Не смей плакать! Нельзя! Иначе расклеишься. Сердце вон и так болезненно щемит, а разволновавшись, сделаешь себе хуже. За слезами придёт головная боль, сердце разболится ещё больше и не дай Бог снова попадёшь в больницу. А этого никак нельзя позволить, иначе потеряешь и эту работу" – прошептал внутренний голос. "По крайней мере, собака не умирала в одиночестве, и ты находилась рядом с ней. Он ушёл, чувствуя твою любовь".
"И что? От этого мне должно быть легче?" – зло спросила я себя. "Мне всё равно больно! Возможно даже больнее из-за того, что я видела эти последние секунды и, гладя его, чувствовала, как уходит жизнь. Я умирала рядом с ним. Только всё равно осталась жива, и теперь придётся искать силы, чтобы пережить и это! Сколько можно?".
–Это откуп за твою жизнь. Пёс не мог больше поддерживать твои силы. Забрав, что мог, он умер, – раздалось над ухом и, открыв глаза, я вскочила из кресла и осмотрела комнату, потому что голос казался слишком явственным.
Однако я по-прежнему пребывала одна в комнате, и это испугало ещё больше.
–Кто здесь? – выдавила я и не узнала свой голос. – Выходи.
Но ответом послужила тишина. "Господи, у меня уже слуховые галлюцинации" – с ужасом подумала я и в этот момент снова уловила боковым зрением движение. Что-то тёмное и большее промелькнуло справа от меня, и я оцепенела. "Они вернулись... Снова... Одиннадцать лет прошло... Тени и голоса опять преследуют меня...Это горе сводит с ума? Значит, свою жизнь я всё-таки закончу в какой-нибудь психиатрической клинике?" – беспомощно спросила я себя, и ещё больший ужас сковал сердце.
–Нет! – воскликнула я. – Не хочу! Уходите! Я ничего не вижу и не слышу!
Как в детстве, встряхнув головой, я зажмурилась и, найдя на ощупь кресло, снова села в него. Раньше только это спасало мой разум от сумасшествия, и я вспомнила, как часами сидела с закрытыми глазами, только чтобы не видеть эти неясные и пугающие силуэты, которые ловила краем глаза, сколько помню себя.
"А ведь когда-то я считала это нормой. Думала, что все боковым зрением видят это и совершенно не пугалась. Пока не рассказала маме...".
Мне тогда исполнилось шесть, и я пошла в первый класс. Но с учёбой как-то не сложилось. Вернее, мне нравилось учиться, и я быстро впитывала знания, если сосредотачивалась на том, что говорит учитель. Однако редко удавалось сконцентрироваться на его словах. Меня больше привлекали наблюдения за моими одноклассниками, а точнее то, что происходило вокруг них.
Глядя вперёд, я постоянно сбоку улавливала движение в классе, хотя знала, что все сидят за партами. Мне было интересно кто же решается ходить по классу во время урока и я, как только видела движение, моментально поворачивала голову в ту сторону. Но эти тени постоянно ускользали от меня. В упор глядя на то место, где только что кто-то стоял, я видела только сидящих учеников. Зато тень снова оказывалась в поле бокового зрения, и я снова поворачивалась в ту сторону.
Для меня это превратилось в занимательную игру, где я должна была кого-нибудь поймать. А это естественно не нравилось учителям, потому что все уроки я крутилась, как флюгер на ветру, и совсем не обращала на них внимания. Конечно же, маму вызвали в школу, пожаловались на моё поведение, и дома я рассказала, что мешает мне слушать урок и учителей.
Тот ужас, что отразился в её глазах, я не забуду никогда. Вот тогда я поняла, что это ненормально и стала пугаться этих видений.
К десяти годам я успела побывать у такого количества врачей и сдать столько анализов, что порой чувствовала себя подопытным кроликом. По сути, детство для меня закончилось. Была только школа и больницы. А ещё переезды. Постоянные и утомляющие.
Мы редко задерживались где-то дольше, чем на полгода, потому что мама злилась, считая, что раз здесь мне не помогли, необходимо искать другого врача, в другом городе. Приезжая в очередной город, мама сначала вела меня устраивать в школу, а потом мы посещали и больницу. Поэтому я перевидала разных врачей за свою недолгую жизнь. Но к двенадцати годам стало очевидно, что физически я полностью здорова, и дело лишь в моей психике. Вот тут и начался ужас.
Глотая жменями не помогающие мне таблетки, я осознавала, что вижу то, чего нет, и это может означать только одно – что я психически нездоровая, поэтому окончательно замкнулась в себе. У меня и раньше из-за переездов было не много друзей, но я хотя бы пыталась подружиться с теми, кто рядом и наладить хоть какой-нибудь контакт. Однако после этого я перестала заводить друзей.
Приезжая в очередную школу, в новый класс, я всегда старалась держаться особняком, и даже если кто-то пытался со мной подружиться, моментально пресекала всё общение. Но при этом изо всех сил старалась казаться нормальной. Не реагировала на движение, на уроках смотрела только перед собой, а сразу после этого бежала домой. Распустив волосы, чтобы ничего не видеть боковым зрением, и глядя себе только под ноги, я желала только одного – оказаться в тиши своей комнаты, где могла часами сидеть, закрыв глаза.
Тем не менее, и это не помогло. В четырнадцать лет я начала слышать голоса. Сначала они звучали как неясное эхо, отдающееся в ушах, и я даже не понимала, что они говорят. Затем я начала улавливать некоторые слова, а затем шёпот перерос в постоянный гул, и я уже не могла сосредоточиться.
Школу я закончила с горем пополам. А в ночь выпускного поняв, что жизнь с каждом годом будет всё хуже и институт я уже не закончу, потому что всё больше проваливаюсь в своё сумасшествие, я попыталась покончить жизнь самоубийством.
И это почти получилось. Я умерла, а потом снова воскресла, благодаря врачам. Когда я пришла в себя, в первые минуты я проклинала их, что они вернули меня с того света, и успокоилась лишь тогда, когда осознала – голосов нет, и движения боковым зрением я тоже больше не вижу.
"Тогда я думала, что вот она нормальная жизнь, что я могу быть, как все" – я горько усмехнулась, вспоминая последующие десять лет жизни.
Тени и голоса исчезли, и я снова могла нормально смотреть на окружающий мир. Я видела и слышала только то, что видели и слышали люди, окружающие меня, и даже не знаю, кто этому больше радовался – я или мама.
Жизнь начала налаживаться. Меня даже не огорчило, что я не смогла поступить в институт. Из-за плохого аттестата надеяться на это и не следовало. Поэтому я радовалась и учёбе в колледже, теша себя надеждами, что после него будет и высшее учебное заведение. Тем более что тогда жизнь казалась как никогда прекрасной из-за того, что я встретила свою любовь и своего будущего мужа Сергея.
Хотя не сказала бы, что он понравился мне с первого взгляда. Долгие годы затворничества и не общительной жизни наложили своё отпечаток, и я сторонилась его продолжительное время. Он был старше меня на семь лет и эта разница в возрасте несколько пугала сначала. Мне казалось, что он стар для меня, и я даже попыталась встречаться с парнями моего возраста, но быстро поняла, что мне не интересно с ними. Они являлись детьми, тем, кем я была до шести лет, но мне пришлось быстро повзрослеть, и внутренне я чувствовала себя если не старухой, то уже умудрённой жизнью женщиной.
Это и свело меня с Сергеем. Он понимал меня, всячески проявлял свою любовь, окружал заботой, и мне было с ним интересно, а потом пришла и любовь.
За полгода до моего двадцатилетия я стала его женой и ощущала себя счастливым человеком. Жизнь превратилась в сказку, где я была королевой и любую мою прихоть исполняли.
Сергей имел свою фирму, в которой дела шли хорошо, и я купалась в его любви и деньгах. Муж даже не желал, чтобы я занималась домашним хозяйством, и постоянно повторял, что только моё счастье является его долгом, поэтому всё, что я делала, это бегала по салонам красоты, магазинам и продолжала учиться в техникуме, уже наперёд зная, что с деньгами мужа точно поступлю в институт.
Но такая жизнь продолжалась недолго. Почти сразу после своего двадцатилетия я начала ощущать недомогание, а потом здоровье начало ухудшаться всё быстрее и с каждым годом я всё больше проводила времени лёжа в больницах, чем дома. Причём врачи не могли понять, что конкретно у меня болит. Вернее, как сказал один врач, они всего лишь лечили последствия, а настоящую причину моей болезненности не удавалось выяснить.
Сергей к каким только врачам меня не возил и что только не делал, но неизменно всё заканчивалось одинаково. Если я попадала в больницу с больными почками, их лечили и отпускали меня домой, но проходила неделя-две и я снова корчилась от боли и меня увозили на скорой, и оказывалось, что проблема уже или с печенью, или с желудком, или с сердцем.
Естественно в такой ситуации думать о ребёнке не имело смысла. Врачи, как один уверяли меня, что я даже не выношу ребёнка, и это болью отзывалось внутри. А ещё я испытывала стыд перед мужем. Мне хотелось сделать его счастливым, подарить частичку нашей любви, воплощённую в ребёнке и я часто плакала, не видя выхода из ситуации. Радовало лишь одно – Сергей продолжал меня поддерживать и не проявлял недовольство из-за моих постоянных болячек. Его любовь была такой же, как в первые месяцы нашей совместной жизни и это вселяло хоть какую-то веру в будущее и что однажды мы сможем всё это преодолеть.
Техникум, как и школу, я всё же кое-как закончила, а вот об институте уже и перестала мечтать. Из-за слабого здоровья не имело смысла и на работу устраиваться, поэтому дни я проводила сидя в квартире. Предупредительная домработница занималась хозяйством и всё, что требовалось от меня, беречь силы, а гулять я выходила под присмотром своей так называемой сиделки. Она сопровождала меня везде, потому что не раз я теряла сознание и женщина, смотревшая за мной, порой реально спасала мне жизнь, успев вовремя подхватить и не дать упасть и удариться головой либо о край ванны, или о бровку тротуара, или об металлическую ограду небольшого заборчика возле подъезда. В общем, если детстве я провела практически в одиночестве, то будучи замужем постоянно находилась в обществе людей.
А в душе всё равно ощущалась пустота. Когда Сергей, нежно целуя меня с утра, уезжал на работу, я не находила себе места. И домработница и сиделка, при всём их добродушии и желании угодить, всё равно не стали мне близкими. Я знала, что они не испытывают ко мне настоящей дружеской привязанности, и их хорошее отношение, это всего лишь работа, за которую им хорошо платят. Поэтому, однажды увидев бездомного рыжего котёнка на улице, я захотела его подобрать. Зная, что этот комочек шерсти будет преданно любить меня и хоть как-то скрашивать однообразные дни до прихода мужа, я принесла его в квартиру. Приехав в тот вечер домой, Сергей хмурился, говорил, что с моим здоровьем всяких блохастых, пушистых и разносящих грязь животных держать в квартире нельзя, но я как могла упиралась, и котёнок остался со мной. Правда, муж всё же свозил его в ветлечебницу, где его обследовали на предмет всех кошачьих болезней и успокоился лишь тогда, когда его заверили, что котик абсолютно здоров.
Уж не знаю что повлияло, обретение существа, постоянно находившегося рядом и беззаветно любящее меня, или просто организм начал потихоньку восстанавливаться, но я стала чуть реже попадать в больницы. Муж тоже это заметил, и радовался не меньше, говоря, что наш рыжий Маврикий Петрович однозначно хорошо на меня влияет. И поэтому же, когда однажды я поехала покупать корм и увидела премилого щенка, не сильно сопротивлялся, когда я захотела купить и собаку.
Имея уже две родные души, помогающие мне коротать дни, я радовалась, как ребёнок их разным проделкам, могла часами гулять с нашим псом на улице и нисколько не уставала от этого, а вечером, когда любимый приезжал домой, рассказывала о всяких забавных эпизодах.
Эти же животные помогли перенести горе. Когда мне исполнилось двадцать шесть, внезапно умерла мама. Просто заснула и не проснулась. Врачи сказали, что у неё остановилось сердце, и после похорон я долго оплакивала её, несмотря на то, что после моей попытки самоубийства и встречи с Сергеем мы отдались друг от друга. Она являлась той частью жизни, которую я желала забыть, а она, по-видимому, разочаровалась во мне, или просто устала от моих проблем со здоровьем, и наконец-то переложив их на плечи моего мужа, смогла свободно вздохнуть.
Однако время и любовь Сергея, а так же мои любимые питомцы помогли мне прийти в себя, и постепенно жизнь вошла в прежнее русло.
Мне казалось, что так будет всегда, и я радовалась каждому дню. Даже продолжая попадать в больницы, хоть и чуть реже, чем раньше, я не унывала, зная, что дома меня ждут и за счёт этого чуть быстрее даже поправлялась. Но в один совсем не прекрасный день, два месяца назад, мой мир рухнул.
Отметив десятилетие совместной жизни с мужем, спустя неделю я попала в больницу с подозрением на язву, а выписавшись из неё, узнал, что больше не нужна любимому.
Холодно и равнодушно он объявил, что разводится со мной. Что у него давно есть вторая семья, в которой у него растут двое детей. Что сыну недавно исполнилось шесть лет и ему нужен отец, и что дочери, которой четыре года, он устал объяснять – почему папа не живёт с ними. А затем также безэмоционально поставил меня в известность, что квартиру оставляет мне и ещё месяц готов содержать меня, пока я не найду работу, но сиделку и домработницу оплачивать не собирается, поэтому они лишь дорабатывают месяц, а потом уходят.
То, что я испытывала в тот момент, словами описать нельзя. Я любила Сергея всем сердцем и душой, а он, оказывается, давно изменял мне и все его ласковые слова, нежные прикосновения, улыбки – всё это было ложью.
Первые две недели после этого вообще стёрлись из памяти. Потому что ночью, как позже выяснилось, я пережила микроинфаркт и меня забрала скорая, а в больнице всё слилось в сплошное белое пятно. И, наверное, я долго бы ещё лежала там, пытаясь собрать силы и свою разрушенную жизнь воедино, но осознание того, что месяц подходит к концу, и за животными некому будет смотреть, помогло мне нетвёрдо встать на ноги и под свою ответственность выписаться домой.
Жизнь кардинально изменилась и, наверное, если бы не животные, я бы впала в депрессию. Но требовалось двигаться дальше, как-то приспосабливаться и начинать всё с нуля.
А делом это оказалось непростым. Совсем не имея стажа работы и позабыв уже всё, чему меня учили в техникуме, я смогла устроиться только продавцом в небольшой магазинчик. И мне, привыкшей к тому, что домработница и сиделка всегда помогали, пришлось очень туго. Хамоватые покупатели, вечно недовольное начальство – всё это истощало меня морально, но я бы вынесла, если бы не приходилось выполнять и работу грузчика при приёмке товара. Этого сердце никак не пожелало терпеть, и как только ощутила первые симптомы, я взяла больничный, что естественно не понравилось моему работодателю, а затем он нашёл предлог и быстро избавился от меня.
Поиски второй работы дались тяжело и от голодовки меня спасли деньги Сергея, которые он, как и обещал, дал мне на первое время. А затем я устроилась продавцом в большой сетевой супермаркет, где имелись грузчики и жизнь хоть немного стабилизировалась.
Однако, как оказалось, ненадолго. Сегодня с самого утра я ощутила что-то тревожное, но не смогла разобраться в себе. Выгуляв собаку и наложив ему и коту корма, я убежала на работу, несколько озабоченная тем, что с самого утра мой пёс какой-то вялый. Но успокаивалась тем, что животные просто грустят по мне, сидя дома в одиночестве. Однако чувство тревоги росло всё больше, и я уже не знала, как унять предчувствия беды, поэтому отпросившись на пару часов раньше, я поехала домой, надеясь, что расслабившись, забуду обо всём. А дома застала умирающую собаку...
"Как же больно... Ну почему же он умер? Ведь и не старый был, и не болел... А впрочем, сейчас нет смысла об этом думать. Его больше нет, и никогда не будет. Никто больше не разбудит меня среди ночи, просясь погулять; не встретит, виляя хвостом и прыгая, с работы; не будет лукаво смотреть на меня и ожидать чего-нибудь вкусненького, когда я готовлю кушать; не принесёт мячик и отдав, не залает, как бы прося снова его бросить и продолжить игру... Ничего этого не будет... Много чего вообще больше никогда не будет" – снова навернулись слёзы, и позволив себе всхлипнуть один раз, чтобы хоть немного облегчить душевную боль, я сжала кулаки, пытаясь успокоиться. Сердце в груди щемило всё сильнее, и глубоко вздохнув, я попыталась размеренно дышать.
"Боже, что же делать теперь? Как всё это перенести? Сначала уход Сергея, потом любимого пса... Мне скоро тридцать, а жизнь уже кажется законченной и в ней не будет ни одного светлого момента. Да и кому я нужна...".
Открыв глаза, я бросила взгляд в зеркало, висящее на стене, а потом поднялась и подошла к нему, рассматривая себя. Красные, опухшие от слёз веки делали и так не особо симпатичное лицо отталкивающим, а голубые глаза были мутными от невыплаканных слёз. "А вообще странно... Хм, почему я никогда не обращала на это внимания? Да, мне тридцать, но я точно не выгляжу на свой возраст. Морщин совсем нет и кожа, как в юности, гладкая и чистая. Вот только волосы..." – я поморщилась, потому что волосы не то чтобы выдавали мой возраст, а даже прибавляли его.
В пепельно-серых волосах седины уже виднелось столько, сколько у женщин лет сорока пяти – пятидесяти, и самое отвратительное, что закрасить её не получалось. Первая седина появилась сразу после попытки самоубийства, и с каждым годом прибавлялось всё больше, а краска для волос не помогала. Точнее, краситься волосы мне нельзя было. Какой бы фирмы краску я не купила, и какого бы цвета, как только я наносила её, кожу головы начинало так печь, что я моментально бежала всё смывать, боясь остаться вообще без волос. И вот теперь седина уже начала проступать прядями, а не отдельными волосками. "Наверное, ещё лет пять, и я поседею полностью... И буду выглядеть сухонькой старушкой с молодым лицом... А впрочем, какая разница, как я буду выглядеть. Не хочу больше ничего. Хватило и одного мужчины в жизни. Сергей своей второй жизнью так нагадил в душу, что я вряд ли захочу ещё раз пройти через второй замужество. Да и не хочу взвалить кому-нибудь на плечи свои проблемы. Никто не вынесет моих постоянных болезней... Буду жить с Маврикием Петровичем... пока он не умрёт" – сердце снова болезненно кольнуло внутри, потому что и кот однажды должен был умереть, а значит, придётся снова переносить эту боль. "Ох, нет, нельзя сейчас об этом думать!" – скомандовала я себе и, отвернувшись от зеркала, осмотрела комнату в поисках своего любимого рыжего комка.
Но его было не видно, а попытки позвать ни к чему не привели. "А может так и лучше. Если бы он сейчас пришёл и запрыгнул ко мне на руки, я бы снова ощутила новую волну боли. Ведь раньше одной рукой я гладила его, а второй – собаку. А теперь... Ох, ну опять! Нельзя об этом думать. Нужно хоть на пару секунд отвлечься. Хоть как-нибудь, иначе я точно расплачусь, и начнётся истерика, а потом меня уже ничего не остановит и закончится всё больницей".
Однако как отвлечься, я совершенно не представляла. "Может ужин приготовить и поесть?". Но этого совершенно не хотелось и мысли о еде вызвали отвращение. "Только хуже себе сделаю... Да и тяжело придётся, ведь некому будет бросить даже печеньку или что-нибудь вкусненькое... Значит, кухня отменяется. Может тогда телевизор включить?... Нет. Любой звук сейчас болезненно ударит по натянутым нервам... Попробовать почитать?... Не смогу сосредоточиться" – всё, что приходило в голову или раздражало, или напоминало об умершей собаке, и я снова всхлипнула. "Ладно, пойду хотя бы приму душ. После того, как копала яму, вся испачкалась и нужно смыть грязь" – решила я и поплелась к ванной комнате.
Водные процедуры не принесли облегчения, а как назло ещё больше напомнили об умершем любимчике. "Он так любил купаться... И так комично фыркал всегда, а потом выбегая с ванны обтряхивался и приходилось заново мыть пол... А теперь этого не будет..." – тоскливо пронеслось в голове и я направилась в спальню, чувствуя, что сил больше нет. Сейчас хотелось одного – лечь и больше никогда не двигаться.
Идя по коридору, я поймала себя на мысли, что прислушиваюсь к звукам и хочу сейчас услышать, как сзади, ступая по ламинату и цокая когтями, за мной идёт пёс, но в квартире было настолько тихо, что самой захотелось завыть.
В спальне, даже не высушив волосы, я забралась под одеяло, чувствуя, что меня уже знобит от боли, цепко засевшей в груди, а потом не выдержала и разрыдалась. "Ну и пусть попаду в больницу... Пусть! Может, вообще умру, и больше не будет этих мучений! Я должна выплакать свою боль, иначе сойду с ума! Что это вообще за жизнь такая, в которой необходимо себя во всём ограничивать? Это не жизнь, а мука!" – плача навзрыд, подумала я и уткнулась в подушку.
Сколько это продолжалось, не знаю, но в какой-то из моментов я ощутила, что стало немного легче и даже сердце перестало сильно болеть, а потом на кровать запрыгнул Маврикий Петрович, и как, обычно улёгшись рядом со мной на подушку, замурлыкал. Этот тёплый комочек своим мурчанием убаюкивал и, прижав его к себе, я прошептала:
–Ты пришёл наконец-то... Спасибо... Вдвоём мы с тобой остались... Не бросай хоть ты меня, – а потом закрыла глаза и провалилась в сон.
Медленно выползая из кошмарного сна, я открыла глаза и тут же их закрыла. После вечерней истерики и слёз, они опухли и воспалились, и свет, льющийся из окна, больно резанул. А ещё через секунду я вспомнила предыдущий день, и в горле образовался комок. «Уже не надо сломя голову вскакивать с кровати и одеваться, чтобы вывести пританцовывающую от нетерпения собаку на улицу... Теперь многое не нужно делать, и от этого ещё больнее».
Сползши с кровати, я поплелась на кухню и, сделав себе чай, села за стол. Растеряно глядя в окно, я не могла отделаться от мысли, что мир вокруг меня продолжает рушиться. "Выживу я под этим руинами, или нет?" – спросила я себя.
–Только от тебя зависит, – раздался шипящий шёпот над ухом и, дёрнувшись от испуга, я вскочила, разливая чай.
–Кто здесь? – промямлила я, хотя знала, что не получу ответа и как обычно никого не увидев, громко добавила уже для себя: – Никого здесь нет и было! Это показалось! Не истери.
Но тело уже сковал ужас, и складывалось впечатление, что кто-то наблюдает за мной. Липкий, холодный взгляд скользил по коже, и я ощутила, как по спине скатывается струйка холодного пота, а ладони мгновенно окоченели. А затем я поймала краем взгляда движение слева и оцепенела. "Не поворачивайся! Не смотри туда! Опусти голову и волосами прикрой боковой обзор!" – скомандовала я себе и, отставив чашку, тут же принялась окоченевшими пальцами распутывать сбившиеся волосы, а когда сделала это, забрала чашку со стола и подошла к раковине, глядя только перед собой.
Включив горячую воду, я подставила руки под струи, чтобы хоть немного согреться, а сама лихорадочно думала, что же делать. "Может снова обратиться к врачу? Но ведь они опять на меня навесят ярлык шизофренички, и выпишут кучу бесполезных лекарств. Это я уже проходила. От видений и голосов это не спасало. Максимум что получалось, из-за некоторых лекарств я впадала в ступор и только ела и спала. Но сейчас я не могу себе этого позволить. Мне необходимо работать, чтобы хоть как-то питаться и оплачивать коммунальные услуги. Нет больше ни мамы, ни мужа, которые могли бы хоть как-то помочь в этой ситуации. Либо же, нужно отдаться в руки врачей и лечь в клинику, но это тоже не выход. Раньше ведь я там лежала и это не спасало. Да и не на кого оставить Маврикия Петровича. Так что ни клиника, ни лекарства – это не выход. Что же тогда? Как от всего этого избавиться?" – я нахмурилась, пытаясь найти выход, и в этот момент меня осенила идея. "А посмотрю-ка я информацию в интернете. Не может ведь быть, что я одна такая. Десять лет назад интернета у нас не было, а сейчас-то весь мир в одном маленьком устройстве и я точно должна хоть что-нибудь найти!".
Поставив чашку в сушку, я чуть ли не вприпрыжку понеслась в комнату, которую муж использовал, как кабинет для работы. "Хорошо, что модель устарела, и он решил купить себе новый, а этот оставил мне" – подумала я, запуская компьютер и нетерпеливо постукивая пальцами по столу.
Кресло Сергей забрал, поэтому пришлось снова вернуться на кухню и взять табуретку, но зато, пока я ходила, компьютер уже полностью запустился и, выйдя в интернет, я задумалась, не зная, как быстрее найти нужное мне. "Один из психологов всё время повторял словосочетание "периферийное зрение". Попробую-ка поискать информацию, связанную с этим" – решила я и набрала нужное в поисковике. На мониторе тут же появилось масса ссылок и я, обрадовавшись, прошла по первой, настраиваясь на поиск разгадки. Однако через десять минут моя радость померкла. Писалось о чём угодно, связанном с этим видом зрения, но всё это не приближало меня к ответам. Да информация была интересной, и я с удивлением узнала, что с мужчинами мы по-разному смотрим на мир. Оказалось, что угол обзора у женщин намного шире, и мы способны порой видеть на сто восемьдесят градусов вокруг себя, при этом, не поворачивая головы. И наш мозг намного ярче воспринимает мир, из-за больше количества хромосом, несущих наследственную информацию о цветах. Но все эти физиологические особенности совершенно не давали ответа на то, что вижу я, поэтому немного подумав, к словосочетанию "периферийное зрение" я добавила ещё "мистическое значение" и приникла к монитору, разглядывая ссылки. А через десять минут, пройдя по одной из ссылок, пожалела, что вообще полезла искать мистическое значение такого вида зрения. В одной из статей писалось, что боковым зрением мы способны улавливать передвижения астральных сущностей, и мне это совсем не понравилось. "Не хочу я видеть разных сущностей. Хочу жить, как все... И знать больше ничего не хочу! Этот бред всё равно мне поможет" – сказала я себе и, выйдя из сети, выключила компьютер. "И вообще, пора ехать на работу. Это хоть немного поможет отвлечься от тягостных мыслей. В квартире невозможно находиться. И Маврикий как назло опять где-то спрятался, оставив меня снова в одиночестве" – вздохнув от невесёлых мыслей, я пошла собираться.
Но работа не помогла, а стало только хуже. Заставляя пустые полки пачками с крупами, я двигалась на полном автомате, а мысли снова вернулись к собаке, ведь раньше приходилось постоянно варить ему кашу, и теперь крупа служила напоминанием о потере дорогого существа. Тогда я двинулась в молочный отдел, но и там, посмотрев на творог, чуть не расплакалась, потому что пёс творог обожал.
"Нет, это не помогает. Руки заняты, а голова – нет. Мне нужно что-то, заставляющее выбросить мысли о потери".
Давясь слезами, я старательно расставляла бутылки молока, глядя прямо перед собой и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда рядом появилась Надя, работающая со мной в одной смене. Не скажу, что мы стали с ней подругами, потому что она постоянно разносила сплетни, а мне такие люди не нравились. Но всё же мне она ничего плохого не делала, и я изредка общалась с ней. Поправив баночки с йогуртом, более свежий она принялась ставить в дальний конец полки, а тот, что привозили в прошлый раз, выдвигала вперёд.
–Лета, у тебя что-то случилось? – тихо спросила она.
–Не обращай внимания, – ответила я, потому что знала, что никакие слова утешения не помогут мне облегчить боль. – Просто не выспалась.
–А ещё и наплакалась, – произнесла она. – Глаза вон красные и опухшие. Давай, рассказывай! По себе знаю, что пока кому-нибудь не расскажешь о беде, легче не станет. С нашими зарплатами к психоаналитику не сходишь, а я тебе бесплатно предлагаю свободные уши. Так что случилось?
Повернувшись, я внимательно посмотрела на неё, и вспомнились визиты к психологу в детстве, когда я ещё пыталась рассказывать о том, что вижу. Тогда мне действительно становилось немного легче и пусть видения не исчезали, но страхи на время утихали. "А может попробовать сказать? Да, её слова не принесут мне облегчения, но можно хоть немного утихнет эта боль, разъедающая сердце и душу?" – подумала я и, решившись, выдавила:
–У меня собака вчера умерла... Я пришла домой, а он лежит в прихожей, и бьётся в конвульсиях... Я даже ветврача не успела вызвать. Сначала бросилась к нему и начала гладить, а потом он захрипел и умер... Никогда не забуду этого...
–И всё? – она с недоумением посмотрела на меня и пожала плечами. – Собака? Я думала, что у тебя действительно несчастье. Ты это, не грусти, это ведь всего лишь собака. Если так любишь животин, возьми себе другую.
Обычно, сталкиваясь с непониманием, я не считала нужным отстаивать свою точку зрения или что-то объяснять, потому что по себе знала – имея твёрдые принципы, я придерживалась их, и не считала нужным менять. А уж то, что чужое горе мало волнуешь окружающих, усвоила ещё в детстве. Да и скандалить было не в моём характере. Но здесь не выдержала и зло вспылила:
–И всё? Всего лишь собака? Возьми себе другую? Нет! Это не всего лишь собака! Это член моей семьи. Он жил рядом со мной многие годы! Я кормила его, жалела и лечила, когда он болел, гуляла с ним, а он в ответ на это дарил мне свою любовь и преданность! Эта, как ты выразилась животина, понимал меня больше, чем кто-либо из людей и чтобы не случилось, не бросал меня. Он радовался со мной в счастливые минуты, и разделял мою боль, когда случалось плохое! Люди даже не способны так чувствовать и сопереживать! И никто, никогда мне его не заменит! У тебя ведь есть ребёнок? А теперь представь, что он умер, а я тебе говорю – не убивайся так, а роди другого! Тебе это понравится?
