Текст книги "(не) Целуй меня!"
Автор книги: Влада Багрянцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 4.
Предводителем волонтерского движения университета уже три года как является проректор по учебной работе Михаэль Михельсон, альфа средних лет, ярый зоозащитник, вегетарианец и волонтер со студенчества. Всем известно, что он не раз бывал в Африке в составе гуманитарного отряда и помогал строить школу для бедных. Михаэль из тех людей, что очень любят нести добро, даже если ради этого приходится применить насилие во благо, поэтому в прошлом году мы под его руководством переселяли бездомных из-под городского моста в приюты, пока те не нажаловались в администрацию на нарушение прав и свобод – выяснилось, что это была секта так называемых «природников», которые решили отойти от цивилизации и жить ближе к природе. Их не замечали до нашего появления, – кому есть дело до бездомных, каких много? – а как только выяснилось, что это никакие не бездомные, а самое настоящее деструктивное объединение на почве верований, секту разогнали, а Михаэля ее последователи возвели в ранг личного врага. Теперь на улицу позже девяти вечера он не выходит, как говорят в универе, а мы уже не так активно бросаемся «причинять добро». По крайней мере теперь я всегда проверяю сам заранее, а так ли оно необходимо, как кажется.
Сегодня на повестке дня лес Грейсвуда – высаженные в прошлом веке деревья за чертой города его основателем, и пока Михаэль распинается об уровне его загрязнения, я гуглю фото на ноуте. Однако не пластиковые бутылки в кустах и прочий мусор меня беспокоит, а то, что Томас действительно пришел на собрание, да еще и притащил своего омегу. Сидят в последнем ряду, шушукаются, хихикают. Детский сад. Мне с моего места напротив, за столом, видно все.
– Это одна из самых острых экологических проблем – загрязнение бытовым мусором естественной природной среды! – Михаэль реет над собравшимися злой чайкой, расхаживая между рядами. – Вы понимаете, что пластиковые бутылки, стекло и другой долго разлагающийся мусор наносят непоправимый вред экосистеме. В природной среде стекло разлагается около тысячи лет, алюминиевые банки – пятьсот лет, резиновые автопокрышки, фольга, батарейки, обломки кирпича и бетона – сто и более лет. Сам по себе мусор в лесу не возникает, как нам всем известно. Источники его появления, в основном, это экологически невоспитанные граждане, отдыхающие в лесу, несознательные автолюбители, выбрасывающие мусор вдоль дорог, руководители организаций, допускающие вывоз мусора и строительных отходов в лес на грузовых автомобилях. Вы знаете, чем это грозит?
– Мусор приостанавливает рост травянистых растений, – говорю, потому что все молчат. – А это грозит эрозией почвы.
– Совершенно верно, Фельшпш… Спасибо, Йен. Это все очень и очень серьезно. На эти выходные, на субботу, воскресенье и понедельник, – его я сделаю выходным днем для тех, кто поедет, – все желающие отправляются со мной на трехдневную акцию, посвященную очистке леса от мусора. Палатки и походное снаряжение предоставляются для всех, у кого их нет.
– А можно брать с собой желающих, которые не состоят в отряде? – раздается голос Томаса, и я смотрю на него из-за экрана ноута почти так же, как в прицел своего компаунда.
– Я бы не рекомендовал, – говорю. – Это не развлекательное мероприятие, а ответственное дело. Отдыхать мы там не будем.
– Фельшпш… Йен! Но разве мы можем препятствовать желанию студентов помочь в этом ответственном деле? – тут же возмущается Михаэль. – Я думаю, что нужно быть лояльнее в этом вопросе.
Конечно, нам приходится быть лояльнее, поэтому общим голосованием решено, что едут все, кто проявит инициативу, даже не состоящие в отряде. Ларри, мой официальный помощник в организационных вопросах, объявляет сбор у входа в универ в восемь утра, со снаряжением, а у кого его нет – тот должен обратиться ко мне, чтобы я выдал его.
– Скотт, палатка есть? – спрашиваю, когда Томас подходит к столу, чтобы записаться.
– Конечно, – отвечает он, косясь на своего омегу. – Двухместная.
– Чудесно, – произношу, смотря на Джастина, который мнется рядом с ним, поправляя свои длиннющие патлы.
У меня тоже светлые и длинные волосы, но в сравнении с гривой этого омеги, конечно, они выглядят как попытка казаться утонченнее, чем я есть на самом деле. Я, вроде, тоже симпатичный, но почему-то рядом с Джастином чувствую себя кожурой от киви.
– Какие-то взносы нужны? – спрашивает Томас, и я перестаю сверлить Джастина взглядом.
– Нет, только твое присутствие.
– Хорошо, – Томас взмахивает пушистыми ресницами, а я щурюсь. – До завтра, Феншпельген.
У меня мурашки восторга от того, что он проговаривает мою фамилию правильно и так легко, будто намеренно смягчая согласные. Когда все расходятся, я еще сижу некоторое время, перепроверяя списки, чтобы сдать их потом Михаэлю, который лично решил раздать всем желающим палатки вместо меня. Сижу, кручу ручку в пальцах и думаю: какого черта каждый раз, когда Томас смотрит на меня, мне кажется, что он пытается меня задеть? Лишний раз перед своим Джастином выделывается? Зачем? Джастин и так по нему тащится, как и все, чего он добьется этим? Странный альфа.
– Мы тоже хотим записаться! – в аудиторию вваливается целая толпа первокурсников-омег с исторического факультета. – Мы встретили сейчас Томаса Скотта, он сказал…
Ах, Томаса они встретили, теперь понятно такое рвение – как упустить шанс пообщаться ближе со своим любимым капитаном? Представляю, что нас всех там ждет.
– Вот тут, в графе справа, подпись каждого и мобильный, – я двигаю лист с ручкой, обвожу взглядом омег – розовые щеки и губки, челочки, брошки на рубашках – и добавляю: – Форма одежды рабочая. Закрытая. Никаких шортов.
– А почему шортики нельзя? – обижаются они.
– Потому что мы едем работать, а не собирать на ваши задницы москитов и озабоченных дяденек. Вы думаете там, в лесу, нет извращенцев? Да они только и ждут, когда мы все приедем, чтобы фотографировать вас и воровать трусики из ваших палаток, ясно?
– Трусики? – омеги испуганно переглядываются, как барашки, сбившиеся в кучу.
– У нас каждую весну вместе с грибами под елками всякие дрочуны вылезают. Вы что, не знали, что у отдыхающих пропадают личные вещи, причем такие интимные, как нижнее белье? Поэтому будем соблюдать осторожность. Пупков голых чтоб тоже не было. Понятно?
Омеги кивают, слегка расстроенные, что перед альфами теперь самыми интересными местами не посветишь, но уверен, что их это не остановит и шорты будут все равно. А на счет извращенцев я позабочусь – возьму компаунд для тренировки на природе, проведу время с пользой. Пусть кто-нибудь только попробует смотреть на задницы моих омег. Тех, за которых я отвечаю, конечно.
Глава 5.
Себастьян ехать не собирался, но ему пришлось, потому что за ним явился лично я в семь утра с ультиматумом:
– Или ты едешь, или я всем рассказываю, что ты мажор.
– Шантаж еще никому пользы не принес, – проворчал он, но рюкзак из гардеробной вытряхнул.
Себастьян Холт живет на втором этаже роскошного особняка. Один на целом этаже – родители обитают на первом, младшие братья тоже там, потому что так его отцу удобно за ними следить, хотя для этого есть нянь. Отец Себастьяна давно одинок, потому что супруг погиб от несчастного случая почти сразу после появления на свет самого младшего сына. Свое финансовое благосостояние глава большого семейства тоже не демонстрирует, у них это общая черта – все они ходят в простых вещах, которые может себе позволить любой человек среднего достатка, машина у них обычная, семейного типа, телефоны у всех тоже не самые модные и не последней модели точно. Мистер Холт-старший заработал все это службой на благо Родины – он разработчик компьютерных программ и защиты для них в Министерстве Вооруженных Сил. Ему и его семье даже полезно не выделяться лишний раз, но Себастьян прячет свою истинную сущность богача не поэтому – он боится, что все его будут презирать за это. И что дружить с ним тоже никто не будет, потому что посчитают высокомерным, хотя по факту он просто застенчивый.
– Вот, поедешь, развеешься, коллективный труд сближает, – говорю, шагая с ним к универу. – Ты ходил в походы? Нет, конечно! Значит, не возникай. Тебе такое точно полезно, познакомишься с кем. Третий курс, а ты еще никого даже не присмотрел для выпускного бала.
– Ты тоже не присмотрел, – замечает Себастьян. – Я хотя бы поцеловался на первом курсе, а ты…
– Я тоже целовался! – заявляю, не уточнив, что это было на курсах по оказанию первой помощи утопающим. Дыхание рот в рот считается, ведь что это тогда, если не прямой поцелуй? Правда, мне не понравилось, потому что усы тренера, которого я спасал, искололи половину лица и Иви несколько дней стебал меня, всячески обыгрывая способы получения красноты вокруг моих губ.
Когда мы подходим к автобусу на парковке перед универом, там уже собрались почти все из тех, кто вчера записался, включая самого Михаэля, щеголяющего в костюме защитного цвета. Сразу видно – борьба с мусором это его личная битва, а он самурай с сачком наперевес. Я ищу глазами Томаса, не зная, чему больше обрадуюсь – его отсутствию или все-таки появлению.
– Вы уже можете занимать места в автобусе, в пути я раздам памятки юного эколога, мешки и перчатки для сбора мусора, – сообщает Михаэль. – Вещи складывайте на полки и в конец салона.
Отправление через пять минут, я еще раз всех сверяю со списком, успеваю вздохнуть с облегчением – Скотта нет, можно расслабиться, как за спиной раздаётся его голос:
– Доброе утро, Феншпельген.
– Не такое уж и доброе, – произношу. – Копался бы дольше, уехали бы без тебя! Почему опаздываешь?
– Ждал Джастина, – пожимает плечами он, и я даже глаза прикрываю от того, как ярко сияют пайетки на футболке его парня.
– Отлично, искать бутылочные осколки будет легче с дополнительным освещением, – говорю. – Проходим в автобус, занимаем места.
– Нам точно понедельник засчитают без пропуска? – спрашивает Джастин, и мне становятся понятны его истинные мотивы.
– Точно. Контрольные точки выставят автоматически как сданные, если они назначены на этот день.
Джастин издает радостный писк и виснет на шее Томаса, я отворачиваюсь и молча пропускаю в салон младшекурсников-омег в тонких цветных лосинах – лучше б шорты тогда надели… Позади, гыгыкая, как умственно отсталые, протискиваются альфы с их же потока, для которых лосины и филеи в них не остались неоцененными, потом ребята постарше, потом мы с Михаэлем. Себастьян сидит у окна с видом полной обреченности.
– Ты чего в самом начале занял? – говорю, плюхаясь на сиденье рядом. – Самое интересное всегда на последних рядах.
– А так ближе к выходу, можно в любой момент попросить водителя остановиться, чтобы отлить, – отвечает он, помогая пристроить на полку чехол с луком. – Ты что, взял с собой свой космический аппарат? Будешь стрелять по движущимся мишеням?
– Нет, конечно. По уже не движущимся.
– Давай «Green Day» лучше слушать.
– Врубай!
До Грейсвуда ехать меньше двух часов – это если без пробок по городу, но мы в них попадаем, поэтому добираемся к обеду. Михаэль сразу впихивает всем обещанные мешки и перчатки, заявив, что если мы начнем ставить палатки сейчас, то захотим развести костер, а где костер, там зефир на палочках и сосиски, никого потом не загонишь в лес. Я с ним тут же соглашаюсь и помогаю разделить всех по парам, чтобы разойтись по участкам.
– А свисток зачем? – спрашивает Себастьян, получив его вместе с мешком.
– Свистки нужны на случай, если вы потеряетесь, – произношу громко для всех. – Зона для отдыхающих ограничена указателями, но если вдруг вы свернете не туда и поймете, что это была плохая идея – свистите. Либо я, либо мистер Михельсон придем на помощь.
– Мы справимся и сами, – говорит Джастин, лопая жевательной резинкой.
Я показываю большой палец, натянув улыбку, и мы все разбредаемся по заранее отмеченным участкам. Младшекурсники-омеги убегают первыми, размахивая над головой мешками, следом, уже бодро, уносятся альфы, безошибочно ориентируясь среди деревьев по мелькающим цветным лосинам, Томас с Джастином уходят за ручку. Как будто в этом лесу их обвенчают гномы-сводники.
– Что у тебя с лицом? – спрашивает Себастьян.
– Что с ним не так?
– Как будто ты хочешь кого-то закопать в чаще.
– Да нет, нормально все, просто солнце яркое, в глаза светит, вот я и морщусь. На свое лицо посмотри, ты вообще как крот, которого из норы вытащили и заставляют брать на себя кредит. Так, тут сворачиваем, наша территория вот от той кривой сосны, там целая яма с бумажками.
– Какими еще бумажками? – кисло интересуется Себастьян, хотя я и так вижу, что он все понял сам. Как говорил мой папа – лучше смотреть на то говно, что пахнет говном, чем на то, что пахнет парфюмом за сотни долларов и при этом жалеет десять, чтоб отвести тебя в кино.
Транслируя эту же мысль Себастьяну, я обхожу дерево и врубаюсь в Томаса, который ловит меня за плечи и не дает упасть. И все прямо как в кино: я, он, бабочки, кружащие над его головой, его огромные глазищи и хвоинки, застрявшие у меня в волосах. Даже яма с бумажками, маячащая неподалеку, не портит впечатление так, как это делает Джастин:
– Ты точно слепой! – возникает он, и Томас отпускает меня. – То на велике людей сшибаешь, то из-за деревьев кидаешься!
– Немного перепутали направление, – говорю я, хватая Себастьяна за локоть и уводя его. – Ваш участок тут, наш левее!
– Так это же наш участок! – замечает Себастьян.
– Воспользуемся их тупостью. Или ты сам хочешь бумажки убирать?
Себастьян мотает башкой – конечно, не хочет. Джастин тоже не захочет, но кто его спрашивает?
Глава 6.
Не принимать душ три дня – такое себе удовольствие, конечно, поэтому в процессе поиска мусора нами всеми было принято решение отыскать еще и спрятанное в зарослях рядом с зоной отдыха лесное озеро. Удроченное, само собой, но если его очистить от пластика и пакетов…
– Ужас, – говорю я, увидев его. – Человечество – это зло. Но сегодня мы это исправим.
– Фу! – один из омег в лосинах откидывает носком кроссовка банку из-под пива. – Мы тут будем мыться? Да тут заразы больше, чем в общественном туалете!
– Экологи брали пробы перед нами, ничего тут нет. Ну, что могло бы нам навредить, имеется в виду. Мы очистим берег, принесем во-от те доски, оставшиеся от лодочного домика и разложим их во-от здесь – чтобы заходить в воду спокойно и не бояться напороться на стекло. Тут когда-то даже лодка была для прогулок. Тащите сачки из автобуса, будем вылавливать то, что достать отсюда не сможем. И альф тоже тащите – они этим и займутся.
Омеги убегают, треща кустами и смеясь над чем-то, Себастьян как-то грустно смотрит им вслед, вернее, на их булки, но первым подходит к берегу и начинает складывать в мешок все то, что тут изначально не росло. Через минут пять к озеру прибывают альфы и дело сдвигается с мертвой точки окончательно – этим бугаям только повод дай повыеживаться перед омегами. Даже майки сняли. Даже Томас.
– Какой у него пресс, ты видел? – с мечтательным вздохом спрашивает рядом один младшекурсник другого, и я прямо слышу, как нас окружает стая бабочек и сверкающие розовые блики от пайеток Джастина. – Вот это да-а-а…
Я взмахиваю рукой, случайно сшибая стрекозу в полете:
– Почему все голые? – рявкаю, и альфы инстинктивно прикрывают руками пах, хотя штаны никто не снимал. – Вы что, хотите обгореть на солнце? Нам еще два дня работать, никто вас кремом потом мазать не будет!
– Ну почему не будет… – говорит коротко стриженный, похожий на розовоносого кролика, омега, смотря на меня с благоговением – он такой маленький, что на него даже злиться не хочется, поэтому я поправляюсь:
– Не будет, потому что его никто не брал. Этого не было в списке необходимого. Мы же не загорать сюда приехали.
Альфы ворчат, но футболки натягивают, омеги разбредаются группками и к вечеру общими усилиями нам удается вернуть озеру первозданный вид. Даже лягушки вылезают откуда-то и сидят на нагретых за день камнях, выпучив глаза – похоже, удивлены оживлению. Я бросаю перчатки в мешок, который потом отнесу в пикап Михаэля, а тот в свою очередь вывезет утром весь мусор на свалку. Вытираю пот со лба ладонью и смотрю на чистую водную гладь, довольный результатом, когда ко мне подходит Томас.
– Давай помогу донести, – говорит, но я отказываюсь:
– Я еще не закончил, я сам. Спасибо.
Он пожимает плечами и идет дальше, к другому омеге, который помощи как раз рад, и они вместе уходят по вытоптанной тропе вверх по склону. Я, будто на автопилоте, поворачиваю голову так резко, что хрустит в шее – что за странное ощущение, будто… А, ясно, дело в том, что мы все вспотели, Томас тоже, и я учуял его запах, который в повседневной жизни обычно скрыт за дезодорантами и парфюмом. И очень плохо, что меня до косточек пробрало сначала ледяными мурашками, потом обжигающими. Интересно, это всегда так, если попадается совместимый с тобой парень? Или я так реагирую потому, что толком ни с кем и не «совмещался»?
Я отворачиваюсь и вздрагиваю, не ожидая увидеть нос к носу Михаэля:
– Мистер Михельсон, нельзя же так пугать!
– Феншпш… Йен, все уже ушли разжигать костер и ставить палатки, – сообщает он. – Ты чего застрял?
– Хотел еще досок принести, типа для пирса. Хотим вечером искупаться. Сначала альфы, потом мы.
– Вот как? Хорошая идея, Фешпш… Надеюсь, тут неглубоко.
– Я прослежу, мистер Михельсон, чтоб никто не утонул.
Он уходит, а я еще занимаюсь обустройством берега, и когда выхожу ко всем, то обнаруживаю, что Себастьян выполнил свои обязательства: палатка установлена, матрас надут, вещи сложены вовнутрь. Сверху палатки еще и пленка натянута на случай дождя, хотя его не обещали, иначе бы никуда мы не поехали. Наши соседи – коротко стриженный миниатюрный омега с двумя товарищами. Томас со своим патлатым расположились у самого края стоянки. Как я узнаю, что это их палатка? Потому что от нее и до автобуса протянута бельевая веревка, на которой висит та самая майка в блестяшках, белые носки и еще одна веревочка. Я щурюсь от солнца:
– Он шнурки что ли постирал?
– Это трусы, – говорит Себастьян, и я стою, насупившись – понятно, что никто девственником из этой палатки сегодня не выйдет. Если бы это происходило без меня, не отшибе вселенной или хотя бы на другом конце леса, у меня бы так не подгорало, но почему именно сейчас, именно тут, рядом… Я понимаю, что все люди занимаются сексом, иногда даже в таких вот местах, но почему меня так бесит этот Джастин? Может, потому что он занимается сексом с Томасом, который произносит мою фамилию без запинок и всегда улыбается мне, точно он мой личный лечащий врач?
От этих мыслей меня отвлекает звонок папы, который переживает, что я с утра не позавтракал, затем я спасаю от взрыва омег, которые решили бросить в костер консервы, чтобы их подогреть, потом из вовремя вытащенных и остуженных банок вытряхиваю мясо и варю из него и смеси круп первоклассный походный суп на всех. Сосиски сметаются тоже моментально, а зефир решено оставить на вечерние посиделки. Альфы уходят к озеру мыться, после них идем мы.
– Тиной воняет! – ноют омеги, но я все равно загоняют их в воду. От визга сначала закладывает уши, но после он переходит из возмущенного в радостный, и мы плескаемся дотемна.
Я сижу на досках, вытянув ноги и обсыхая, слушая, как кто-то из альф тренькает на гитаре у костра. Лягушки квакают умиротворяюще, комары если и кусают, то не меня, у противоположного берега что-то булькает – может, тут даже рыба водится. Прекрасный вечер. И луна такая жирная, круглая, висит над лесом как желтая выпуклая пуговица.
– Так хорошо! – произносит чернявый омега – Майло, вроде бы, если я правильно запомнил. – Надо было нам раньше записаться в волонтеры, мы думали, там только собрания и всякие там… Ну… – Он косится на меня, и я фыркаю:
– Думали, мы в домах престарелых постоянно утки выносим? Не, только в рамках акции на день ветерана. В обычное время это вот такие поездки, еще с командами универа выезжаем на соревнования как группа поддержки и организаторы.
– И с баскетбольной тоже? – оживляются другие омеги, и я закатываю глаза – ну конечно, куда же мы без Томаса:
– И с ними тоже.
В этот момент за спиной хрустит ветка, отчего омеги затихают и переглядываются. Вроде ничего необычного, это же лес, тут вечно шастает мелкое зверье, а крупного не водилось в принципе, но я вспоминаю, что сам запугал их извращенцами и похищением нижнего белья перед поездкой.
– Да это птицы, – говорю, вставая и поднимая камень. – Смотрите, сейчас спугнем.
Размахиваюсь и забрасываю его в кусты, откуда слышал треск.
– А-а-а! – орет кто-то альфьим голосом, омеги вскакивают и бегут обратно к костру, теряя полотенца и забыв про оставленную одежду – во альфы обрадуются. Мне же не остается ничего, как отодвинуть ветки и найти подбитого моей тяжелой, тренированной рукой:
– Мистер Михельсон, такого я от вас точно не ожидал.
