Текст книги "Десять с половиной недель"
Автор книги: Влада Багрянцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 7. Макс
– Я шашлык есть не пойду, сегодня у меня сексуальный день, – Андрей поиграл бровями, приглашая меня вступить с ним в игру. Так-то мне было похрен, но я же на службе, пришлось подыграть:
– Это как?
– Ебал я вас, ваши шашлыки, ваш отдых на природе и ваши запреты!
Это было утром, когда Виктор достал мясо из морозилки и оставил размораживаться, а Андрей демонстративно свалил с кухни, шлепнув себе колбасы на свежий пока еще кусок багета. Виктор только плечами пожал, и я с ним молча согласился – никто никого не уговаривает. Каждый раз на повышении квалификации нас учили дистанцироваться от объекта. А это значит не только держать дистанцию, но и не влипать в отношения, как мухи в клейкую ленту, которой висело штук по пять у нас дома в станице в каждой комнате. Это пчелы в мед влипают. А мухи – нет. Как только ты начинаешь что-то чувствовать к клиенту – любовь, зависть, ненависть, отвращение, желание, считай операцию проваленной. Там, где ты должен включить профессиональные качества, ты тормозишь, следовательно, подвергаешь клиента опасности. У нас так увольняли некоторых – поначалу вроде работали как надо, с огоньком, а потом оп-па – и скурвились. Сами портились и других портили, как просроченные пирожки… Кто-то втюривался – ну, рядом быть, все видеть и не пропускать эмоции через себя может небольшой процент людей. Но любовь тут проскакивала довольно редко. Кто-то завидовать начинал – эти дольше держались, но все равно срывались. Чем меньше эмоций и вовлеченности, тем лучше. Причем со временем профдеформации подвергались все без исключения, кто-то больше, кто-то меньше, поэтому нас так часто отправляли на повышение квалификации, где и выявляли такие косяки.
В основном-то чаще нас нанимали обслуживать детей-мажоров, и даже огромные зарплаты все равно не шли ни в какое сравнение, когда каждый день видишь, как отвратительно себя ведут те, кому в руки лишь по праву рождения падало не только все готовое, но и самое дорогое. А они это били, крушили, плевать хотели и даже ни на грамм не ценили. Другие, обычные люди, всю жизнь не могли себе позволить купить какую-то фитюльку, на которую эти дети упакованных бизнесменов даже внимания не обращали, походя разбивая или теряя дорогую фирменную вещицу. Поэтому, часто сравнивая обычную жизнь простого народа и ее пресытившуюся верхушку, не все долго выдерживали. А спасать ценой своей жизни объект, который ты презираешь или ненавидишь, – провальное занятие, это все понимали.
Эльвира Карловна объясняла, что чем дольше мы остаемся не вовлеченными, не задействованными в переживания клиента, тем лучше и качественнее выполняем работу. Поэтому к нам брали только стрессоустойчивых. Да и Андрей был далеко не первым моим клиентом, чудачеств я насмотрелся уже по самые гланды. Вот и его подкаты, наезды и нытье – все было предсказуемо в какой-то степени.
Любили мажорчики продавливать, оценивать персонал на выносливость – то ли от скуки, то ли от вседозволенности, то ли от золотой клетки, то ли проявляли свои садистские наклонности, чтобы другим сделать больно. Мало кто из них был счастлив. Честно говоря, целиком счастливых я ни разу и не видел. Так что предоставить свое тело для спасения клиента я мог, а вот жопу под его прихоти подставлять не собирался. Потому что платили мне за его сохранность, а не за хотелки. А без секса еще никто не умирал. Вспомнить даже тех монахов-отшельников, которые всю жизнь без него прожили, и ничего – вон сколько умных цитат понаписали! Кстати, платил за это представление его отец, поэтому Андрей тут золотое яйцо, от которого ничего не зависит. Жаль, что его нельзя замотать в тряпочку и уложить в шкатулку…
Когда выяснилось, что готовить придется мне, я почти не удивился. Правда, если они ждут изысков с бланманже и крутонами, или что я буду подстраиваться под их вкусы – это они зря. Не поваром нанимался. Мне главнее машину посмотреть, заправить, смазать и держать ее наготове. Выходы-отходы предусмотреть, дорогу изучить. Хотя в этом медвежьем углу дороги были одним названием, направление движения, да и только. Зато и сунуться сюда могли не все подряд. Радовало уже то, что хвоста не было и мы теперь в относительной безопасности, а остальное дело наживное.
Дом оказался огромным, и мне понравился больше как музей, чем как жилище, и тем, что можно было выбрать себе комнату, чем я и воспользовался. Выбрал угловую, окнами на сад и выходом на мансарду, чтобы в случае чего можно было быстро выбраться наружу. Для себя я бы такой не купил, даже если бы денег была бешеная прорва – мне больше уютное жилье нравится.
После двух дней пути тупо хотелось есть и спать. Хороший сон, как говрится, лучшее лекарство. Поэтому когда Андрей закапризничал – блядь, взрослый же мужик, нет, сука, будет тут яйцами крутить, – я даже обрадовался. Без него как-то спокойнее и даже шашлыки будут на вкус смачнее.
Шашлыки Виктор готовит со знанием дела. Неспешно так, основательно, будто не на двоих, а для целой компании, я даже засматриваюсь на уверенные движения, сильные и большие руки. Вообще люблю наблюдать за профессионалами – отточенность движений без суеты и показухи всегда радовала глаз. Особенно когда работает кто-то другой, ну, из этой пословицы, на что можно смотреть вечно. Правда, сам бы я по другому рецепту мясо мариновал, но это уже в следующий раз.
– Хорошо тут, да? – Он бросает на меня взгляды, видя, как я привычно сервирую стол, выкладывая на блюда зелень, лаваш, который мы привезли с собой, ровно нарезаю большими кусками мытые помидоры с перцами с невысохшими капельками воды и посыпаю их крупной солью.
Эх… Коньячка бы под это дело, а еще лучше – пива. Но первый день на точке, пусть даже в глухомани, не тот случай, когда можно это себе позволить. Придется соком обойтись.
– Хорошо. Но если заявятся гости, по такой дороге далеко не оторвемся. Хвоста вроде бы не было.
– Не было, – кивает Виктор. – Чисто сработали, хорошо доехали.
Взгляд у него цепкий, настороженный, даже когда отдыхает. И на окна Андрея зыркает время от времени. С этими золотыми яйцами всегда так – никогда нельзя расслабляться до конца. Тут ведь как – снаружи вроде как нормализуется, устаканится, так изнутри может рвануть. Эти «мамины царапинки» другой раз такое выкидывают от нервов или со скуки, что даже представить в трезвом уме невозможно.
– Машина готова?
Виктор переворачивает скворчащие на углях шашлыки, и у меня от запаха жарящегося мяса в животе громко урчит – все эти дорожные перекусы никогда до добра не доводят. Виктор улыбается и понятливо подмигивает – самый лучший комплимент шеф-повару, как говорится.
– Обижаете! – говорю. Я же обошел по периметру двор, изучил сад и дом со стороны, посмотрел на видеозаписи с камер почти сразу, следом за ним. Не потому, что не доверял, а потому, что у меня должен быть свой четкий план в голове – должен хорошо ориентироваться куда двигаться, если обложат.
– Макс, давай на «ты» уже. Нам тут долго куковать.
– Да не вопрос, на «ты» так на «ты». Природа тут хорошая, а клещей, как думаешь, нет? Ну, кроме Андрея?
Виктор усмехается, качает головой:
– Не должно быть. Не сезон. Но аптечку надо проверить – если чего не хватает, на твой взгляд, надо в городе докупить.
– Да проверил уже, Вить. Тут роту солдат можно на ноги поставить и месяц их лечить.
– А ты шворный! И периметр обежал, и машину проверил, и аптечку прошерстил…
Одобрение Виктора было приятно. Как будто погладил кто по шерстке. Мамка все говорила: «Ох и котяра ты ласковый, Огонечек. Тебя если приголубить, дак веревки вить можно! Ох, достанешься ласковой девке, согнет тебя в бараний рог». А я фыркал да под руку подставлялся мамкину. Да что уж теперь.
– Вить, да ты кулинар от бога! Вкусно – охренеть!
Первая партия шашлыков да на свежем воздухе идет на ура. Виктор довольно кивает, впиваясь затем белыми крепкими зубами в прожаренный кусок. Я не отстаю. А Андрей пусть так и подглядывает за нами из окна. Нам спокойнее.
Именно такие короткие минутки отдыха почему-то ценишь сильнее и в память они впаиваются надолго. Оттого что полное спокойствие и умиротворение бывает редко, тем оно ярче и слаще.
Глава 8. Виктор
С Максом мы засиживаемся допоздна – июнь начался, можно хоть всю ночь сидеть, только куртку из дома все равно вынести пришлось. Ночи тут холодные, комарья пока немного, но я слышал, что если зайти в лес, то можно познать первый круг ада, потому что мошек там и в дневное, и в ночное время предостаточно. Они успели мне надоесть в дороге, когда липли к лобовухе и залетали в открытое окно. С Максом спокойно – он не раздражает, даже когда болтает без умолку. Намолчался, бедолага, в машине, при Андрее вообще лишний раз рот не раскрывал, а тут смотри-ка распелся соловьем. Гашу улыбку, с интересом поглядываю на него: когда он говорит, прямо оживает на глазах – мимика у рыжика экспрессивная.
– У нас были родственники в Сибири, присылали шишки кедровые. Намучились мы с ними! Хрен достанешь этот орех, еще липнет все. Потом узнали, что их варить надо, чтоб смола сошла, их тогда можно лущить вручную. Правда, кастрюлю потом только выкидывать, не отмоешь. – Макс, задумчиво глядя, как мошкара кружится под фонарем, допивает пиво из бутылки: я разрешил, видя как он поначалу присосался к соку. Слегонца расслабиться даже нужно было, чтобы стресс не ушел в невроз.
– А еще я всегда думал, самый страшный зверь в тайге – это медведь. Ну тигр еще, волк на крайняк. Хрен там. Знаешь, кто самый страшный?
– Лось? – Я допиваю из стеклянной банки томатный сок. За долгие годы на службе даже от пива отвык и не хочется.
– Кабан. Особенно когда у него гон, если встретишь – считай, труп. Бегают быстро, в стадо могут влиться на тридцать-сорок голов. А еще тут есть росомахи и гадюки, так что, если даже придется убегать от кого, я туда не полезу… Слушай, а ты уже был в такой ситуации? Ну вот так, хрен знает где, без связи с цивилизацией?
– Обычно мы уезжали за границу и то на пару недель. Один раз, когда машину Сергея обстреляли, пришлось месяц отсиживаться на курорте, нам к концу сезона уже эти морепродукты и кокосовое молоко поперек глотки встали, ездили ночью в супермаркет за замороженными пельменями и водкой.
– Ты ж не пьешь.
– Я и не пил. Сидел смотрел, как Андрей накачивается, он, когда злой, либо буянит, либо бухает и молчит сутками. Тогда вот молчал. Но сейчас не знаю, чего от него ждать, так надолго мы еще нигде не застревали.
Сзади вдруг что-то хлопает, и я вскакиваю, выхватывая пистолет из кобуры. Макс смеется – заливисто, хрипло:
– Сова это!
Смешно ему…
Я сплевываю с досадой и снова сажусь на низкую кованую скамью, которая установлена рядом с мангалом. Можно было разместиться и во дворе, у беседки, но оттуда не видно окна Андрея, который сейчас стоит по ту сторону прозрачной стены и курит, привалившись к ней голым плечом. Пятна останутся, это же стекло, от любого прикосновения будут отпечатки, вытирать их сам он, конечно, не станет, придется мне. Домработницу нам не дали, хотя сейчас я понимаю, что это было бы хорошей идеей. И раз на Максе теперь готовка, несмотря на то, что он с этим не успел смириться, мне придется взять на себя стирку. И уборку. Я вздыхаю, поднимая голову и глядя на Андрея. Тот, бросив сигарету в пепельницу на полу, удаляется вглубь комнаты.
– А вы женаты? – спрашивает Макс, тоже проследив за ним. – Дети? Ой, то есть ты женат?
– Холост. Детей нет. Я, как бы тебе сказать, тоже равнодушен к противоположному полу.
– Серьезно? – Макс тянет удивленную ухмылку, косясь на меня.
– Знаешь, анекдот такой мог бы быть: «Заходят как-то в гей-бар мажор, охранник и водитель», если бы ты тоже был из наших. Серьезно. Давно так, Сергей знал, когда меня нанимал, был уверен, что лишнего себе в отношении его драгоценного Андрюши не позволю, и я оправдал его ожидания. Не переживай по этому поводу, я взрослый человек и всегда стараюсь думать головой. И тебе советую. Особенно когда Андрей начнет клеиться.
– Да вы… ты шутишь, на кой я ему? Не красавец, обычный работяга-водила.
Хочется Макса разуверить насчет первого утверждения, потому что мордаха у него хоть и не эталонной прелести, но породистая, не скажешь, что некогда сельский парень, но начать отпускать комплименты в его глазах сейчас все равно, что подкатывать, потому говорю:
– Да ему плевать, хоть ты сантехник или свиновод. Главное, что дырка есть. И член. Поэтому предупредил, а там как знаешь.
Макс хмыкает недоверчиво и прикладывается ко второй бутылке.
– До конца недели отдыхаем, осваиваемся, потом будем думать, чем тут можно заняться, – произношу я. – Без дела сидеть нельзя. Я спать, а ты, когда будешь уходить, шампуры убери в ящик и мангал закрой.
Прихватив пакет с мусором, дохожу до мусорного бака у задней двери, потом отношу на кухню ножи, и, пока мою их, снова бесшумно появляется Андрей. Подойдя со спины, открывает шкафчик над моей головой и шарится там в поисках кофе. Я качаю головой, поражаясь в неизвестно какой по счету раз его умению находить способы намекнуть о том, что актив он хороший.
– Ты своим хером трешься об мою задницу, – сообщаю, вгоняя нож в отверстие деревянной подставки.
– Нравится? – звучит рядом с ухом. Андрей напирает сильнее, стягивая упаковку кофе с полки выше, а потом отходит. – Мне вот да.
– Прекрати это, Андрей. Мы сюда не интрижки крутить приехали.
– А что мы сюда делать приехали? По грибы ходить? Ягоды собирать? Расслабься уже, Витюш.
– Если расслаблюсь, нас всех тут закопают.
– От судьбы не уйдешь – если мне на роду написано подохнуть под сосной, то я и без парашюта не разобьюсь. Но я по десять раз не предлагаю, помни – не придешь сегодня ко мне, трахну водителя.
Я, вытирая руки полотенцем, поворачиваюсь к нему и пытаюсь понять – злится или шутит. Игривое у него настроение или паскудное, с желанием доебаться хоть до кого-то.
– Ты такой смешной, когда пытаешься быть манипулятором. Со стороны это выглядит очень забавно.
– Со стороны и ты выглядишь серьезным дядькой, хотя я уверен, что ты хоть сейчас готов отсосать, просто типа лицо держишь. Я предупредил, Витюш, – час тебе на раздумье.
Потаскуха, а не мужик. Впечатление такое, что он только об этом постоянно и думает. Противно. Да, я хочу его, но уважения у меня к нему меньше, чем к проститутке на трассе. Та хоть этим себе на жизнь зарабатывает.
Укладываясь в постель, я слышу, как по лестнице поднимается Макс, проходит мимо, останавливаясь на мгновение – видимо, дверь в комнату Андрея открыта и он невольно замер, рассматривая что-то. Потом идет дальше, и вскоре становится тихо, а еще через некоторое время я слышу шаги Андрея, и дверь захлопывается. Не дождался меня.
Извини, Андрюш, не собираюсь я под тебя прогибаться. Не в этой жизни.
Глава 9. Макс
Огорошил Витя, так огорошил. Вот по нему я бы ни за что не сказал, что он из «этих». Двоякое у меня мнение на этот счет сложилось. Два-один в пользу голубцов, выходит, в нашей команде.
Да как так-то? Такой приличный мужик. И трепались вчера душевно, а оно вон как…
Никому верить нельзя, даже себе, как предупреждала Эльвира Карловна. Ну какая же мудрая дама! Хотя тогда кому вообще верить? Да ну на хрен, мне загоняться нельзя, я водитель.
Не то чтобы я начинал бояться или переживать, просто сама по себе ситуация складывается странная, я в таких еще не был. Чтобы вот так наедине и в тесноте остаться с двумя геями – точно ни разу. Как бы пока никаких предпосылок к переживаниям не было, но точно странно оказаться в такой компании единственным натуралом. Да еще без единой завалящей носительницы юбки в доме. Хотя ничего удивительного, именно так всегда и бывает: кого-то жизнь в жопу целует, а кому-то говорит – этот хуй дососешь и за следующий принимайся давай. Я всегда шел по второму варианту. Пусть сейчас-то жаловаться особо не на что: природа вокруг – закачаешься! Воздух чистый, не сравнить с городским. Но и дороги не чета, конечно, центральному региону.
Хотя все-таки радоваться, дураку, надо, что не зимой сюда попали, в самый мороз – с машиной-то на здешних минусах быстро бы ощутилась разница.
Спалось на новом месте превосходно – матрац твердый, места много, сама обстановка спокойная и располагающая.
Проснулся привычно рано, позавтракал яишенкой с колбасой. Заодно об обеде позаботился: включил духовку, накидал в противень бедрышек куриных, шампиньонов, овощной смеси две пачки, специями посыпал, сыра щедро бахнул, которого не жалко, сливками залил – и в духовку на средний газ. Пока вожусь в гараже до обеда, как раз запечется. Эти вот их сыры бри, камамбер, которые пахнут одинаково до и после рвоты, я не люблю, поэтому всегда запекаю, их не жалко. От сохи мы, деликатесы аристократичные поперек горла встают. А что получше, да поострее, всегда оставляю – их на тонкий батончик, с маслицем, к сладкому чаю – ничего лучше и нету. Это я, правда, сейчас разбаловался. В детстве у мамки блюдечко на столе со свежим подсолнечным маслом стояло, туда краюху макнешь, солью присыплешь, а оно семачкой пахнет – и вкуснее до сих пор ничего на целом свете не придумали…
Проверив, чтобы газ в духовке не погас, в гараж иду, надо в машине поковыряться – двое суток гнали, машина новая, а любой инструмент требует наладки и ласковой руки. Как и женщина – без ласки и присмотра никуда, тут же разбалтывается. Машина, конечно, немецкая, надежная, да только дороги-то тут наши, русские, да и пока время есть, люблю я это дело – погладить детали, сунуть нос во внутренности, чтобы внезапно на трассе красотка не подвела. Это ж зверь. А зверь – он другой раз зубы выщерить может ого-го, такое вычудить…
Вожусь неспешно, в удовольствие, музончик врубил специально негромко, но так, чтобы подпевать. Мамка у меня в казачьем хоре пела, ох и голосинушка была, я в нее пошел, нигде, правда, не учился, меня эти сольфеджии, как вспомню, до сих пор в жуткую тоску вгоняют. Для себя чисто пою, когда настроение есть. Вижу краем глаза, как Андрей шоркается мимо да глаз свой бесстыжий на меня кладет. Видно, Витя ему от ворот поворот выставил, вот он круги-то и нарезает, болезный. Я всяких мажорчиков насмотрелся. Как же они со скуки маются, при всем изобилии! У нас в станице всегда работа была – попробуй присядь, ага. Тут же или фасоль лущить дадут, или подсолнечник разбирать на семки, или полоть-поливать-копать, скотину кормить-поить. Я и сейчас вот то кроссворды-сканворды разгадываю, если надо ждать клиента под магазином, да и вязать для этого научился, чтобы руки занять, – никак без дела сидеть не могу, привычка.
– Ну что, Максим, у тебя посмотреть интересного? В подвал спускался? Покажешь? – Андрей ухмыляется, скулы эти свои навострил, приходится улыбаться в ответ.
– Отчего же не показать, Андрей Сергеевич, это мы завсегда с превеликим удовольствием, – широко улыбаюсь, видя, как хмурится клиент. Ага. Не нравится, значит, когда с сельским колоритом дурачка корчу. Ему подавай городских да понятливых. Ну-ну!
Прямо в гараже рядом с ремонтной ямой есть спуск в подвал. Я его первым делом проверил – мало ли, не приведи господь, придется там пересидеть налет. Было и такое, где только не застревали с клиентом.
Спускаюсь вниз, свет включаю, прохожу в самый дальний конец, чтобы не мешать хозяину владения осматривать. А там закаток домашних да покупных – видимо-невидимо, и грибов, и ягод, и консервов разных, будто бы Егоров-отец тут хотел нашествие зомбей пересидеть всем семейством. Уважаю. Запасливый. Да и вообще, по уму дом организован. Мне бы до такого дожить, чтобы все продумано было.
– Неплохо, неплохо тут устроено, – успевает проговорить Андрей прежде, чем гаснет свет и темно делается, как в подвале, где вырубили освещение и предварительно закрыли лаз.
Вот ведь паразит, я как жопой чувствовал, что он что-то задумал. Спасибо, что фобией замкнутого пространства не страдаю – клаустрофобией. Про нее я не только из сканвордов знаю. Нас проверяли на профпригодность. Фирма «Витязь» веников не вяжет.
– Макс? – Голос Андрея напряженный. – Макс? Ты где? Это ты свет выключил?
«Где-где! В Караганде!» Ответить так будет верхом непрофессионализма, поэтому приходится гасить в голосе раздражительность и отвечать как можно дружелюбнее:
– Андрей Сергеевич, стойте где стоите, чтобы не пораниться. Я вас сейчас найду и отбуксирую к выходу.
Но, конечно же, он меня находит быстрее. В кромешной темноте я больше боюсь завалить стеллаж с банками, чем того, что он будет меня лапать. А вот он, похоже, только этого и ждал. Не то чтобы мне было отвратно, но… особенно когда он обхватывает меня руками за пояс и вжимается куда-то губами за ухо:
– Слушай, а у тебя лобкового фонаря с собой нет?
Я не хочу, но хрюкаю от смеха, чувствуя, как его руки облапывают и мой зад, и перед, и, позволь я, забрались бы под футболку, а мурашки прямо от шеи маршируют вслед за его руками, как за полководцем.
– Налобного? Есть, конечно, но наверху, там, в гараже.
Я с силой отвожу его руки в стороны и осторожно тащу за собой вдоль стеллажей за одну руку. Второй ощупываю проход, чтобы не наебнуться, хотя на дощатом полу тут ничего не стоит, только на удобных и широких полках. Но в этом деле лучше перебдеть.
– А вообще вы, Андрей Сергеевич, это дело прекращайте. Не по вашей я части, – строго говорю, решив сразу обозначить рамки, остановившись и нащупав выключатель.
– Да ладно? А это тогда что? – Он внезапно сжимает руку у меня на причиндалах, и я даже удивляюсь, что они реагируют на «недружеское пожатие». – Это у тебя еще просто нормального мужика не было, Максюш, – добавляет он елейным голосом, и мне плохеет.
