Текст книги "Игра в одного"

Автор книги: Влада Багрянцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Влада Багрянцева
Игра в одного

Глава 1.

Меня зовут Нейт – и это имя обычно дают альфам. Моего брата зовут Кейти – и это имя обычно дают омегам, но мы – один из немногих случаев абсолютной идентичности близнецов, то есть, до года Кейти все думали про него, что он омега, а я альфа, потому что у него узел начал просматриваться, только когда он немного подрос, а у меня изначально на моей шишке была какая-то шишка, потом исчезла. Конечно, любой анализ бы показал кто из нас кто, но родитель, родивший дома и выступающий против медицины, отказался от обследований. Поэтому мы выросли такими, какие есть, и Кейти назло омежьему имени подался в агрессивный спорт, а я назло своему – в гимнастику. И мы оба добивались успехов в том, что делали из-за привычки упрямствовать и переть напролом: Кейти играл в университетской сборной по «Игре на одного» в качестве самой основной фигуры – центрального звена, а меня отправляли на юношеские соревнования за границу, где я брал золото. Для меня и моего тренера серебро было непозволительным проебом и знаком того, что старался я недостаточно для своих способностей. В этом году я пропускал все соревнования, потому что, как победитель прошедших – три года подряд – не имел права принимать участие в этих, и ранней весной, предвкушая отдых дома, да еще и без брата, который перевелся в другой город, в престижный вуз и в престижную команду по «игре», явился в родительский дом спустя несколько лет отсутствия. Не сказать, однако, что я сильно скучал по дому – нет. По брату иногда, потому что мы близнецы, но не по родителям, которые считали меня придатком к нему, ведь альфа – это наследие, будущее, а кто я? Омега, который выйдет замуж, возьмет чужую фамилию и будет продолжать чужой род. И плевать, что меня переманивали в сборные других стран после каждого выхода на брусья и что за выступление на перекладине я брал наивысший балл, отсутствие шишки на моей шишке все равно делало меня хуже в их глазах. А вот Кейти был молодец, и на семейном ужине папка не затыкался, рассказывая, что скоро тот будет играть за некогда лучшую студенческую команду континента.

Этой общей увлеченности данным видом спорта я не понимал никогда.

Чтобы вы знали, «Игра в одного» только называется так, на самом деле в ней принимает участие куча народу – три команды по семь человек, в каждой по трое защитников, по трое нападающих и по одному центральному, ради которых это все и происходит. Красные, синие и белые – белые в данном случае нейтральные, ведь красные борются против синих, а белые – против всех. Действие происходит на открытом поле, огороженном от трибун высокой сеткой, чтобы мяч, который бросали друг другу игроки, не угодил в чье-нибудь фанатское лицо. Все они выполняют свою задачу – одним нужно дать возможность центральному добраться до ворот в одной из частей поля, другим нужно этому помешать, и это похоже на регби, только никто, кроме центрального, не может забить мяч в ворота. Если команда лишается своего центрального, то никто его заменить не может и до конца матча игроки делают только то, что мешают центральным других команд сделать это. Мудрено, конечно, но многим нравится, как толпа альф на поле, толкая друг друга, пытается выгрызть зубами победу. Среди омег «игра» менее популярна. Я хорошо играю «в одного», но это точно не для меня – слишком агрессивно и травматично. А вот Кейти, хотя у него уже были переломаны кости, тащится. И омежки, бегающие за ним в универе – тем более.

Чертова генетика – мы оба высокие, худые, кости хрупкие, потому со специальных препаратов, содержащих кальций, не слезаем; длинноносые, длинноногие и языки тоже у нас длинные, а волосы наоборот короткие, светлые, глаза серые, лица вечно серьезные, что у Кейти, что у меня, сосредоточенные, отчего мы иногда кажемся старше своего возраста. Но в случае с моим братом это сплошной наеб, потому что он, в отличие от меня, может делать что-то легкомысленное и эгоистичное даже перед ответственным мероприятием. К примеру, как сейчас.

– Тебе вставать в шесть утра, – говорю я, стоя в комнате Кейти, который натягивает свежевыстиранную и выглаженную футболку. На кровати за ним лежит собранный чемодан и отдельно – сумка с бутсами и формой.

– Ребята меня проводить хотят, – Кейти проводит по челке смазанной гелем рукой, заправляет ее назад, открывая лоб. – Трахну напоследок первого красавчика группы. Все равно до конца лета не увидимся.

– Ага, если он не залетит.

– Я знаю, что такое контрацепция, Нейт. Кстати, почему у тебя губы… ну, пухлее, что ли. Мы же близнецы.

– Китайская гимнастика, – говорю я, умалчивая, что помимо нее были индивидуальные занятия с одногруппником, с которым мы расстались после месяца отношенек, по оральному искусству – это дело я люблю, умею и практикую, когда сам хочу. А вот задницу пока берегу. Непонятно, правда, для кого. И знаете, что скажу – это работает. Развивается только то, что используется, качается та мышца, которую качаешь, потому у меня пухлые губы, а у Кейти – натруженный язык, потому что расхваливать себя он никогда не устанет.

– А у тебя какие планы? – спрашивает он, и я пожимаю плечами:

– Не знаю. Еще не решил. В любом случае пока отдохну.

– Сходил бы в клуб со мной, развеялся. Ладно, как знаешь. Сиди смотри свои сериалы, а я – потрахивать омежек.

– Самец, самец. Смотри, чтоб тебя самого не трахнули их альфы.

Кейти усмехается, поправляя невидимую складку на футболке, и уходит, а я действительно чешу в свою комнату, где со времен моего детства ничего не изменилось, и включаю сериальчик, перед этим сделав большую чашку какао и притащив крекеры. Может быть, даже и к лучшему это все – мой пропуск соревнований, отдых от сумасшедшего темпа, когда начинаешь день с тренировок и ими же заканчиваешь, тоже необходим. Тренер дал мне отпуск на всю весну, летом я должен вернуться в общежитие и, соответственно, в группу и начать подготовку к новому сезону. В универе у меня, как у активиста и отличника, давно все сдано, беспокоиться не о чем, но это и беспокоит – отсутствие постоянного напряга, когда привык куда-то бежать и что-то делать большую часть суток. Мне сложно даже, как Кейти, вот так просто взять и ужраться до состояния отбитой свинины, потому что я тупо не привык расслабляться. За нас обоих всегда справлялся брат, а я мучился от дурных предчувствий каждый раз перед тем, как он влипал в дерьмо. Прямо как сейчас. У меня не получается сосредоточиться на фильме и какао потому, что под ложечкой свербит знакомое ощущение пиздеца.

– Ты живой? Тебя не пырнули разбитой бутылкой, на тебя не нападали наркоманы? – не сдержавшись, я звоню брату и слышу в ответ лишь пыхтение:

– Все хорошо, Нейт, давай попозже созвонимся, ок?

– Ты ебешься, что ли? Ладно. Позвони мне, я тебя заберу. Как закончишь.

Вообще-то это он родился на три минуты раньше и типа старший, но как старший и как альфа веду себя все же я.

В этот раз, как и в десятки других, я снова оказываюсь прав – Кейти заносят в дом на руках его не менее бухие дружки в четвертом часу утра, и хорошо, что папка с отцом не проснулись от шума, а я еще не ложился, потому что выглядит Кейти сейчас куда хуже отбитой свинины.

– Тебя из-под поезда вытащили? – интересуюсь я, встав у его кровати и сложив руки на груди.

– Короче, у омеженьки, который сделал мне хорошо, оказался альфа.

– Который сделал тебе плохо.

– Как видишь, – Кейти сплевывает прямо на пол, и я ору шепотом:

– Это что, кусок зуба?!

– Он меня с лестницы спустил. И у меня, кажется, подвернута нога.

– До шести утра ты не оклемаешься. Ехать ты не сможешь.

– Я – нет, а вот ты – да.

От злости я готов выбить ему еще один зуб:

– Это не школа и не экзамены, придурок, чтоб мы менялись! Ты в своем уме?

– Нейт!

– Кейти!

– Нейт! – он делает самые жалобные глаза на свете, и заплывшим получается еще жалобнее. – Ты же любишь своего брата?

Глава 2.

Гребаный придурок Кейти!

– Если я не поеду, то потеряю стипендию, место в универе, о переводе в который я просил с момента поступления, меня выкинут из команды и я буду до конца жизни позором семьи! – ноет он, придерживая пакет со льдом на свежем синяке под глазом.

– И именно поэтому ты, конечно, весь вечер сидел дома и готовился к переезду! – я продолжаю ходить по комнате и сдерживаюсь, чтоб не размахивать руками. – Ты чем думал?

Кейти ноет. Сначала умоляет, потом умоляет на коленях, потом угрожает, что нажрется таблеток и самоубьется, а виноват буду я, потом снова умоляет, уже нормальным человеческим языком, а не скулежом, и я сдаюсь:

– Хорошо, допустим я соглашусь…

– Я обожаю тебя!

– Допустим! Соглашусь. Как долго мне там быть? Я не смогу протянуть на подавителях больше трех недель, сам знаешь, запах меня выдаст, – я представляю, как живу в общаге с альфами, где кроме меня нет ни одного омеги, и мне становится нехорошо. – А больше и нельзя – иначе можно сбить цикл и течка меня накроет прямо там. Представляешь, что может сделать толпа альф с моей невинной нежной задницей? А, Кейти, сучара?! Ты готов отдать единственного брата на растерзание, лишь бы не вылететь из сборной?

– Ты их всех там уложишь даже в течку, Нейт, – произносит Кейти и торопливо добавляет: – Но до этого не дойдет! Я за месяц оклемаюсь, приеду, и мы поменяемся. За месяц будет только одна игра, она ничего не решает, можешь лажать, на парах посидеть всего чуть… Медосмотр я прошел вчера, все документы на руках, не бойся, никто не узнает, что ты – не я. Нейт, ты меня всегда спасал – спаси еще раз, последний, обещаю!

В этом он прав – я его всегда спасал. Прикрывал перед родителями, ходил вместо него на свидания, когда он боялся отшить кого-то, напяливая его провонявшие альфой шмотки, сдавал вместо него экзамены и по два раза сдавал кровь, за себя и за него, в нашем школьном медпункте, когда он ссался туда идти. Вообще Кейти был трусло, если дело касалось личной ответственности, а у меня просто не было выбора, я всегда слишком сильно его любил.

И вот результат – я уже не упорствую, когда он вытаскивает телефон и скидывает мне в мессенджер фото всех сокомандников, – на всякий случай, если спросят, с кем играл, – своего бывшего тренера, своего бывшего парня и торжественно вручает пароль от своего фейсбука, хотя вот он-то мне на хер не упал точно. Еще с полчаса я хмуро запихиваю в сумку свои личные предметы гигиены и нижнее белье, а вот кое-какие шмотки брата все равно придется оставить, потому что многое из того, что носит Нейт, Кейти точно не наденет.

– Пожалуйста, – он, изображая умирающего, кладет ладонь на мою руку. – Пожалуйста, Нейт, постарайся не выдать себя. Стипендия за месяц – вся твоя. И мой новый мотоцикл, на который я копил со школы.

– С этого и надо было начинать. Только ты тоже обещай, что я там пробуду не больше месяца. Если не появишься через это время – я свалю и проебу все твое счастливое будущее. Ясно?

– Я обожаю тебя, братишка, я знал, что ты согласишься!

Конечно, я согласился. Что мне было еще делать? Видеть потом, как он страдает, зная, что мог помочь? В конце концов я ничего не теряю, отправляясь в эту поездку. Мыться, правда, придется только по ночам в душе, а после бассейна в плавках, чтобы никто не заметил отсутствие у меня пресловутой шишки на шишке.

Шуточки про упавшее в душе мыло вошли в чат – сказал бы Кейти. И мне нужно было теперь делать вид, что мне смешно от этого плоского топорного юмора и наверняка придется смеяться с шуток про очко и жопы, когда меня подселят в комнату к кому-то. Господи, меня подселят в комнату к альфе! К АЛЬФАМ.

– Ненавижу тебя! – говорю я Кейти, прощаясь с ним раньше, чем проснутся родители – потому что уж они нас не перепутают и могут зарубить план Кейти в зачатке, уж пусть он сам потом им все объясняет. И я уверен, что они его поддержат даже в этом решении, но точно не сейчас, увидев его физиономию и учуяв запах перегара.

– Обожаю тебя! – шепелявит он, рассасывая таблетку от головной боли. – Ты – лучший!

– Все, катись к херам.

– И ты береги себя. Меня, точнее.

На улице еще темно, а я иду по дорожке от дома, как разведчик, отправленный в тыл врага. Ну, я должен себя так чувствовать, но по факту – как долбоеб, который не смог в очередной раз отказать брату в его прихоти, чтобы проучить раз и навсегда и показать, что у каждого решения есть свои последствия. Что я не буду всю жизнь огребать вместо него. Мне что, может, в бюро регистрации браков, в отделе полиции и на похоронах тоже его подменять теперь?

Ладно, раз уж сам согласился, хотя пожалею не единожды, придется входить в образ. Шагать, например, как все альфы – как будто плечи шире Монблана, а яйца так велики, что мешают ходить. Смотреть на всех, как на говно. Вместо детей рожать шутки про это самое говно и подмыхи. Что там еще? Так и не вспомнишь сразу, придется ориентироваться по ситуации.

– Дассо, ты? – водитель автобуса – универ Кейти расщедрился на личную доставку переведенных студентов до нового места проживания, – от удивления забывает прикурить. – Чего так рано? Раньше всех, прям, даже не опоздал. Спать не ложился?

– Ага, – киваю я, одергивая спортивную куртку и забираясь в пустой автобус, где сразу же глотаю насухо ударную дозу подавителей – очень надеюсь, что моя гормональная система не полетит к тем же херам, пока я буду спасать брата. Если жрать эти пилюли долго, то у меня засбоит все, включая мозги.

О том, как я добрался до университетского кампуса, вспомнить нечего – проспал всю дорогу, и осознание, что я делаю, меня шарахает уже у ворот общаги. Я расправляю плечи, вспоминая, что альфа теперь, шагаю как можно более развязно ко входу, нашариваю во внутреннем кармане куртки все доки, чтобы затем протянуть омеге за стойкой регистрации.

– Новенький, – он смотрит на меня из-за стекол очков с интересом, и я улыбаюсь, как улыбается Кейти – так, будто вопрос нашего перепихона только дело времени. Наличия моего свободного времени. – Кейти Дассо, двадцать лет, игрок университетской сборной. Хм… Распишись тут и тут. Потом зайди отметься, что прошел пожарный инструктаж и по технике безопасности. Твоя комната – тринадцатая, первый этаж, вон, по тому коридору до конца. Туалет в том же конце, душ на втором, медпункт тоже на втором. Столовая в главном корпусе университета, работает с восьми утра до семи вечера. Посторонних не водить, в коридорах не мусорить, из окон не вылезать и никого не затаскивать…

Омега еще долго парафинит мне мозги перед тем, как вручить ключ, а после я иду в свою новую комнату, чтобы открыть дверь и с порога ощутить запах двух альф – один сильный, мозговыносящий, типично-брутальный, второй слабее, видимо, того очкарика, что сидит за компом у окна. А вот первый – явно того парня, что проходит следом за мной с голым торсом и полотенцем на бедрах.

– Новенький? – усмехается он снисходительно, а я смотрю на его пресс, бицуху, шею и руки в венах и думаю – ох и сложно же тебе тут придется, Нейт.

Глава 3.

Брюнета в полотенце зовут Джек – блядь, блядь, блядь! Мне надо будет жрать этих подавителей больше, чем производят в нашей стране, чтоб не хотеть его – зачем я омега, господи! Он то, что я мог бы трахать двадцать четыре часа в сутки всем собой – внешне, и то, что вымораживает меня до трясучки – внутри, потому что говорит:

– Луи, кончай дрочить в свои гонки – у нас гости. Из самого Сьютона. Ты же из команды «Камни Сьютона», да? Наслышан о ваших проебах, так даже первогодки не лажают.

Ну, во-первых, он прав – «Камни» лажали так, что даже я, находясь на другом конце континента, это знал, и Кейти повезло, что его перевели. Во-вторых, альфа явно в курсе, что Кейти – это Кейти, и будет играть теперь в их сборной, в «Дробилке». В-третьих, трудно не понять, как он против этого. Видимо, успели уже обсудить с командой новое «приобретение» своего тренера – тот ведь принял Кейти на место выбывшего центрального по рекомендации тренера «Камней». Я открываю рот, чтобы начать диалог, полный аргументов с моей стороны и попытке свести начинающуюся антипатию на нет, но вовремя вспоминаю, что это не я сейчас стою с перекинутой через плечо сумкой в комнате альфьей общаги. Это Кейти. А что сделал бы Кейти?

– А о ваших проебах знал даже я, когда еще был первогодкой и только начинал играть, вы, считай, легенда, – улыбаюсь и швыряю сумку на застеленную кровать у окна. – Это случайно не твоя кровать? А то я не помню, стирал сумку или нет.

Чемодан пока стоит рядом, и альфа, сложив руки на груди, опускает на него взгляд:

– Шмотки убрал свои.

– Так это твоя кровать?

– Джек, ну все! – подскочивший очкарик хватается за ручку чемодана и отодвигает его к самой крайней, угловой кровати, потом тянет мне руку: – Я Луи, а это Джек! Вот это да, я теперь живу сразу с двумя крутыми альфами из сборной!

– С одним крутым и одним… – Джек, уложив ладонь на область своих причиндалов, демонстрирует знание общепринятых унижающих жестов.

Я поворачиваюсь к очкарику:

– А я… Кейти. Дассо. Центральное звено в сборной.

– Вау!

– Покажешь мне мой шкафчик, Луи?

Луи с удовольствием показывает, отгребая в сторону залежи собственных шмоток, и я убеждаюсь, что комната прямо-таки альфья в самом хуёвом смысле: на полу крошки от чипсов, забившиеся в ворс коврика на стыке с плинтусом, шкаф в следах от пальцев, вещи раскиданы по спинкам стульев и кроватям, хотя вот у этого, у Джека, постель убрана и в целом рядом тоже чисто. Но как же им тут пахнет – чем-то похожим на ананас, а у меня аллергия на ананасы. Я осматриваюсь, опершись спиной о стену, а Джек, отвернувшись к окну, сдергивает полотенце и бросает его на кровать. В лучах солнца из окна его кожа как золотистый атлас, расцвеченный пятнами-синяками, и я, не мигая, смотрю на его ягодицы-ноги-спину, пока он не поворачивается, чтобы взять боксеры с того же стула. Отвожу взгляд в опасной секунде от встречи с его взглядом, и сердце у меня стучит под кадыком – успел. Если мы пойдем в душ после тренировки и я так и буду смотреть на чужие гениталии, то очень быстро мне оторвут мои. Так и геем прослыть недолго.

– Срач тут у вас, – говорю, пиная носком кеда пустую пачку из-под сухариков.

– Это все к Луи. Он их жрет, – произносит Джек. – Но его я с первого курса знаю, а ты, если будешь свинячить – вылетишь в коридор.

– Это не твоя личная комната, ее предоставило мне общежитие, – говорю я. – Я могу свинячить на своей половине столько, сколько захочу.

Джек, щелкнув резинкой трусов, подходит ближе, и мне приходится расправить плечи и нахмуриться, как он.

– Давай попроще, ок? – говорит он, и мне хочется опустить ресницы и провести языком по губам, как я это всегда инстинктивно делаю в такой близости с альфой, запах которого меня заводит, но я только еще больше сдвигаю брови:

– Насколько проще? До твоего уровня?

– Дассо, давай я тебе покажу, где у нас душ и туалет! – Луи хватает меня за руку и вытягивает из комнаты, а Джек вслед советует сортир показать обязательно, потому что головой в толчке я могу оказаться раньше, чем на тренировке. В коридоре Луи меня отпускает и уводит к окнам:

– Ты всегда такой борзый? Лучше не надо, правда, Джек – капитан команды, а тебе в ней играть.

– Пиздец, – закатываю глаза я. – Повезло так повезло.

– Потому я и сказал про самых крутых – капитан команды и центральное звено в одной со мной комнате! Обалдеть!

Луи, расспрашивая меня о том, где и как я жил раньше, водит меня по всем этажам, показывая и туалет на нашем, – спасибо, что кабинки закрытые, – и душ на втором – с открытыми кабинками. Тупо перегородки между ними. Придется ходить только по ночам, чтоб не светить своими омежьими отличиями. Интересно, как долго я продержусь перед тем, как меня спалят? Запаха точно нет – вообще никакого, поскольку Луи спрашивает, почему я не пахну, и приходится сочинять про препараты, которые я принимаю. И почти не вру – их-то я правда принимаю, а говорить какие именно – вовсе не обязательно. Главное не забывать их вовремя пить, надо поставить будильник на одно и то же время.

Окей, запаха нет.

Внешне я всегда не слишком отличался от альф своего возраста в школе, это потом их разнесло в плечах и появились бычьи шеи, я и сейчас как Кейти – можно понять, что я омега, только если начать меня трогать: кожа мягче, волосы шелковистее, губы, опять же, пухлее. Наверное, здесь я составлю конкуренцию местным гомикам.

Общага, в целом, нормальная, не из лучших, но и не плоха – достаточно чисто, чтобы я мог жить тут без душевных страданий. Только с физиологическими, когда концентрация гормонов в моей крови и мозгах достигнет такого уровня, что я буду сам агрессировать по любому поводу. Но для игры это даже полезно – повторюсь, не самый спокойный вид спорта. Перед тем, как вернуться в комнату, я говорю Луи, что задержусь:

– Надо ответить, – я киваю на телефон, а как только альфа удаляется, нажимаю на кнопку.

– Алло?

– Нейт, паршивец! – несется прямо в ухо, разрывая динамик, вопль папы. – Во что ты впутал Кейти?!

– Я впутал? – я выхожу во двор, чтобы не начать орать посреди коридора. – Я? Это он тебе так сказал?

– Он сказал, что сам попросил тебя, но я же знаю, что он не мог придумать этого бреда, он всегда был примерным! Немедленно объяснись, Нейт Дассо!

Мне нужно подышать и успокоиться, прежде чем я отвечу, и за эти пару минут папка успевает меня обвинить в куче смертных грехов. Ну конечно – всегда виноват Нейт, а Кейти просто слишком добрый, чтобы подставлять кого-то. Своего брата, например. Я расхаживаю у парковки в тени деревьев и как можно более адекватно, тихо и размеренно объясняю, почему я здесь и чем грозит для Кейти мое отсутствие. Папка поначалу орет, как пожарная сирена, но, услышав про лишение стипендии и возможный вылет из сборной, успокаивается и настоятельно рекомендует мне не подвести лапочку-Кейти.

– Хорошо, па-па, – чеканю я.

У парковки стою еще долго, пока желание спать не пересиливает желание убивать. Сучка Кейти не дал мне выспаться сегодня, потому я, вернувшись в комнату, бросаю куртку и обувь в шкаф, втыкаю наушники в уши и заваливаюсь на постель.

– Без повода не будить, – говорю я Джеку, который смотрит на меня с настороженным любопытством.

– Разбудить, говоришь? Обязательно, – откликается он, и я ухмыляюсь:

– Ага, попробуй.

Если даже папке не удавалось поднять меня с кровати, то ему тем более не светит. Если Нейт спит, то даже Третье Пришествие не помешает ему это делать.