Текст книги "Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Но у меня есть свои резоны.

Тут официант принёс заказ, было впечатление, что всё было готово моментально – вкусы своей постоянной клиентки знали на память.

– Так вот, основная угроза на сегодня грозит не вашему мужу, а вам и вашим детям.

– Вот как? – Лаура сказала это безразличным тоном, но рука ее подергивалась, это женщину выдавало с головой.

– В мире поднимается волна антисемитизма. Больше всего она сейчас поднимается в Германии и Италии. Надо кого-то объявить виновными во всех бедах. И, по традиции, во всём обвиняют нас, евреев. Но не только тут. За океаном, где слишком много эмигрантов немцев и итальянцев, ситуация ненамного лучше: в прессе САСШ тоже идет активная антисемитская кампания. Поверьте, ничего случайного в этом нет. И поэтому вашему мужу работать спокойно тут не дадут. Поэтому я обращусь к нему с предложением. Очень выгодным. Он получит лабораторию с самым современным оборудованием, хорошее финансирование и возможность заниматься любимым делом. Контракт на пять лет! Больше не скажу ничего. Прошу вас подумать. И если вас это всё-таки заинтересует, то перезвоните по этому номеру телефона. Это пансионат, в котором мы остановились. Вечерами мы там. Но только назовите время и дату, ничего более. Почти не сомневаюсь, что хозяйка слушает разговоры своих постояльцев. И прошу нас простить, нам пора.

Мы с Линой встали и направились к выходу. Остаток свободного времени мы посвятили туристическим достопримечательностям Вечного города. Так проще не выделяться из толпы и несколько раз резко меняли маршрут своего движения. И всё-таки Лина никакой слежки не заметила (у меня с этим было все плоховато, а вот у девочки просто потрясающий нюх на такие ситуации). Нашли потом место, где не очень дорого и очень вкусно поели. Конечно, итальянская паста, куда без нее в обед! И еще мы, по настоянию Лины, заказали какую-то мелкую рыбешку. И это оказалось очень вкусно!

– Знаешь, у нас это готовят иначе, но тут тоже очень вкусно. – поделилась своим впечатлением от рыбного блюда жена. А потом пошел мелкий противный дождь, и мы взяли такси, чтобы приехать в пансионат, где нас встретила радушная хозяйка. После непродолжительного доброжелательного допроса на тему, что мы сегодня успели посмотреть, госпожа Эльвира сообщила, что из-за дождя ужин накроет в большой столовой и величественно удалилась заниматься хозяйственными вопросами.

В этот же вечер Лаура Ферми перезвонила, позвав к телефону Лину, которой и сообщила, что встреча состоится послезавтра в полдень. Надо отдать ей должное, она догадалась позвать к телефону супругу, а не меня, в последнем случае у мадам хозяйке было бы слишком много ненужных вопросов.

В пятницу, 13 апреля (меня совершенно не смутило, что эта пятница именно тринадцатого), мы ровно в полдень зашли в рабочий кабинет Энрико Ферми. Невысокий подвижный итальянец (мы были с ним почти что одного роста) принял нас не слишком благожелательно. Можно сказать, что в штыки, сразу сообщив, что никуда переезжать не собирается и ему и тут хорошо. Но это возмущенный монолог длился только до того момента, как ученый увидел на моей руке масонское кольцо. Вот тут он и завис. Всего пару слов. О том, что Энрико принадлежит к обществу вольных каменщиков я знал. Как и знал о том, что практически всё Временное правительство России состояло из масонов, причем принадлежавших к одной ложе. И далеко не все они были расстреляны или разогнаны. Точнее, масонские ложи были при Сталине разогнаны и оказались под запретом (пока еще не слишком строгим). Но очень многих братьев-каменщиков не трогали и был среди них один человек, который был мне очень многим обязан. Это некто Сергей Дмитриевич Масловский-Мстиславский. Судьба знатно так покидала этого, несомненно, талантливого человека. Был профессиональным революционером, состоял в организации эсеров, участвовал в аресте Николая Второго, после убийства Мирбаха с эсерами порвал, через какое-то время ушел из политики и занялся литературным творчеством. Ну да, я помог ему в трудное время, устроил редактором, потом он пошел по этому пути, его творчество положиетльно отмечено многими литературными критиками. Именно он подарил мне это кольцо и объяснил очень много из того, что нужно было знать, чтобы на равных разговаривать с братьями-каменщиками и при этом не проколоться.

И когда мы с господином Ферми обменялись тайными масонскими знаками, общими для многих лож, наш разговор пошёл совершенно иным путём.

[1] Fermi в переводе с итальянского означает стоп! Остановка…

[2] Отец Роезнберга – остзейский немец, мать – потомок французов-гугенотов, переселившихся в Россию.

Глава восемнадцатая

Прелюдия

Глава восемнадцатая

Прелюдия

Росток

1 мая 1934 года

В этом году достаточно неожиданно Балтика проснулась и начала очищаться ото льда. Результатом этого стала возможность выпихнуть из Ленинграда большой караван транспортных кораблей, которые везли в Германию значительное количество стратегически важных грузов: в первую очередь вооружения, боеприпасов, продовольствия. Проблема голода уже нависла над Веймарской республикой весьма остро, поэтому продовольствие имело значение никак не меньше, чем снаряды и патроны. И вот я должен был встретить караван и проследить за отправкой в СССР огромного количества оборудования, выкупленного в пылающей от гражданской войны стране. Условия, на которых это происходило, оказались весьма «вкусными» для немецких капиталистов, а специалисты (не только инженерно-технические, научные кадры, но и квалифицированные рабочие) не слишком-то рвались на фронт, трудится в чужой стране, но при этом возможность обеспечить своим семьям приличные условия существования для многих оказалось главным фактором принятия решения переселиться в страну Советов.

Проводкой транспортного каравана занимался отозванный из Севастополя краском Кузнецов. Уже по стране расползлись слухи, что будут вводить звания в армии и на флоте, проводить аттестацию командиров, от которой и будет зависеть не только чин командира, но и приниматься решение о соответствии его занимаемому месту. Кто-то (особенно герои Гражданской войны, не стремящиеся к самообразованию и совершенствованию) были не в восторге от этого начинания, видя в этом ущемление собственных заслуг, кто-то воспринимал это как шанс продвинуться по служебной лестнице, но армейско-флотское болото оказалось растревожено. Формированием каравана и группы сопровождения (точнее, морского конвоя) занимался лично товарищ Ворошилов, хотя большую часть подготовительной и организационной работы провел Лев Михайлович Галлер, который фактически возглавлял силы Красного флота на Балтике. Приезд и назначение Кузнецова Галлер воспринял достаточно болезненно. На Балтике пришлых (особенно с Черного моря) недолюбливали. Но против приказа не попрешь. Лев Михайлович в караван отобрал линкор «Марат» под началом Вадима Ивановича Иванова, эсминцы типа «Новик»: «Карл Маркс» и «Ленин», посчитав, что этого будет достаточно. Новый командующий категорически не был согласен с этим, тем более что на эсминцах были новые командиры, поэтому вернул на них откомандированных на Черноморский флот Петра Александровича Евдокимова и Михаила Фёдоровича Белова. Кроме того добился, чтоб в состав каравана включили еще два Новика: «Яков Свердлов» (бывший, собственно говоря, «Новик») под командованием Владимира Филипповича Трибуца и «Артём» (бывший «Азард») на которого вернули проштрафившегося Гордея Ивановича Левченко[1]. Хотел Николай Герасимович привлечь для охраны каравана и единственный легкий крейсер Балтийского флота, оставшийся в его распоряжении: легендарную «Аврору», чтобы было что противопоставить крейсеру англичан, переданному полякам. «Аврора» прошла серьезную модернизацию в девятнадцатом году, получила новые 130-мм орудия с высокой скорострельностью и отличной баллистикой, но состояние учебного корабля оказалось настолько плохим, что взять его в поход Кузнецов не решился. Главным же ноу-хау будущего адмирала и командующего флотом СССР было решение задействовать для охраны каравана подводные лодки, которые должны были заранее занять позиции по ходу каравана и нанести удар по любому противнику. То есть, в отличии от Галлера, который был уверен, что наличие линкора станет «гарантией» от нападения ляхов или немцев, Кузнецов настраивался на серьезную операцию, по ходу которой вполне вероятными могли оказаться боевые действия: во всяком случае, поляки не преминут воспользоваться преимуществом в ходе и маневренности своих морских сил. Да и просто перегородить путь каравану рискнут. Бритиши, как было известно из данных разведки, плотно блокировали Киль, но кто их знает, вдруг захотят выпустить на морские просторы парочку немецких рейдеров, которые постараются «пощипать» караван.

При этом Кузнецов считал, что охрана на обратном пути должна быть не менее плотная, чем по пути в Росток: оборудование было важно доставить в страну, под нее уже строились корпуса заводов и инфраструктура при них. Скрипя всеми условными суставами, ВЦИК выделял внеплановые фонды, в первую очередь дефицитного цемента, а плановики просто устали вносить коррективы в планы пятилетки. И всё это надо было делать срочно, а тут еще реформа наркомата тяжелой промышленности подоспела, в ходе которой были созданы новые наркоматы, которые руководство посчитало необходимым выделить отдельными направлениями. В общем – бардак и штурмовщина. Но, как показал опыт, при необходимости, и при соответствующей стимуляции (не только кнутом, но и пряником) наши люди способны преодолеть любые трудности!

Караван начал входить в порт Ростока рано утром 1-го мая, тут же отправляясь под разгрузку. Из-за большого количества транспортов большая часть кораблей расположились на рейде, как и прикрывающие их силы Балтийского флота. Кузнецов оставался на флагмане эскадры, а в порт прибыл его заместитель – Галлер, который и занялся контролем за распределением кораблей в гавани. Надо сказать, что работники порта сделали всё, чтобы как можно быстрее произвести разгрузку трампов и постарались всем им найти место для стоянки и разгрузки. С Геллером мне удалось встретиться после обеда – надо было согласовать уже сроки загрузки и порядок отправки оборудования, закупленного в Германии, в Советский Союз. Заодно смог узнать и некоторые подробности их славного перехода. Лев Михайлович был собран и сдержан, но все-таки о встрече с польскими военно-морскими силами поведал мне не без некоторой гордости. Это было немного странно, учитывая, что сам Галлер в столкновение с поляками не слишком-то верил. Полную же картину этого сражения я узнал намного позже, после встречи с самим Кузнецовым. Как и предполагал Николай Герасимович, поляки не только пытались перекрыть движение каравана, но и потребовали пропустить их представителей для проверки грузов на предмет военной контрабанды. Они были уверены, что их скоростные эсминцы и легкий (но быстрый) крейсер британской постройки смогут знатно пощипать беззащитные торговцы, идущие под прикрытием парочки эсминцев. Правда, быстрое появление на горизонте линкора «Марат» и еще одной пары эсминцев польских моряков не слишком-то вдохновило. Тем не менее, командующий польским флотом (как и этой эскадрой) вице-адмирал Юзеф Михаил Хуберт Унруг отдал приказ атаковать. Он держал флаг на легком крейсере «Польша», который еще не так давно входил в состав флота владычицы морей. В составе его эскадры было еще три эсминца (четвертый из-за поломки двигателя остался в Данциге), каждый из них получил свою цель, фактически веером они пытались выйти на корабли каравана, намереваясь потопить как можно большее число торгашей. По всей видимости, задача была поставлена сойтись с кораблями каравана на дистанцию пуска торпед. Но тут сыграл свою роль козырь, приготовленный Кузнецовым. Дело в том, что в поход заранее были отправлены на позиции три подводные лодки: ближе всего к Кронштадту располагалась Л-55 Воробьева. Эта субмарина английского производства, она затонула во время встречи с эсминцем «Азард» в девятнадцатом году. Ее отправили на Балтику чтобы противодействовать красному флоту. Но не повезло. После точного попадания снаряда с советского эсминца она пошла на дно. Но потом ее подняли, отремонтировали и ввели в состав Балтийского флота. Самое интересное, что в эскадре прикрытия каравана шёл и её «обидчик» – эсминец «Артём», в прошлом «Азард». На срединной дистанции пути каравана была позиция подводной лодки Щ-301 «Щука» – первой подлодки новой серии, которая и получила потом название «Щука» под командованием Щергина, а на заключительном этапе – позиция первой подлодки новой серии Л – Л-1 «Ленинец» (по ее названию пойдет и название всей серии) под началом Булавинца.

Так случилось, что крейсер «Польша» шел как раз на сближение с позицией подводной лодки Щ-301, пшек начал порявкивать главным калибром, стараясь выцелить начавшие маневр уклонения торговые кораблики, но рвался на дистанцию удара торпедами, считая, что «Новики» советов ему не соперники. Да и дистанция до них была достаточно большой. В общем, крейсер вышел как раз под залп носовых торпедных аппаратов «Щуки». Надо сказать, что Александр Петрович Щергин в этой обстановке проявил максимальное хладнокровие, сумел сманеврировать так, чтобы залп подводного корабля был максимально эффективным, воспользовался и тем, что шумы торговых кораблей создавали такую звуковую гамму, что услышать его движения противник бы не смог. Правда, поляки заметили идущие на них следы торпед и попытались совершить противоторпедный маневр, который им почти что удался: три торпеды то ли отклонились, то ли прошли мимо цели, но одна рванула подо дном крейсера, лишив его хода. Пока крейсер боролся за плавучесть и пытался как-то справиться с последствиями торпедной атаки, он попал под огонь главного калибра «Марата». Канониры линкора поупражнялись по почти неподвижной мишени, но единственного попадания главным калибром добились только тогда, когда крейсер чуть сдвинулся с места. Впрочем, этого «Польше» хватило за глаза. Громыхнуло, снаряд пробил легкую броню и разорвался в недрах крейсера, который очень быстро стал крениться на правый борт и через каких-то четверть часа затонул.

В это время остальные польские эсминцы пытались атаковать торговые корабли каравана, имея против себя только два эсминца советов. Разгорелся горячий бой, во время которого только один из поляков сумел выйти на дистанцию торпедной атаки и выпустить торпеды в ближний к нему трамп. Но тут высочил, как чертик из табакерки, сторожевой кораблик «Тайфун» (их была пара, включенная в состав конвоя), он и принял на себя ту единственную торпеду, которая могла потопить большой транспорт. Потом смогли выловить из воды трех матросов, никто больше их команды храброго сторожевика не спасся. Ну а самый наглый эсминец пшеков «Гдыня» получил тройку снарядов с «Ленина», которые сбили ему ход, а потом был добит тем же «Маратом». Два других эсминца при приближении линкора благоразумно дали деру.

Получилось, что в первом более-менее крупном морском сражении советский флот одержал убедительную победу. А еще его эсминцы сумели уже на подходе к Ростоку атаковать две подлодки неизвестно чьи – немецкие или польские, но их отогнали, а одну, вроде бы потопили. Но тут стопроцентной уверенности не было. Масляное пятно и мусор на поверхности были, но акустики не слышали звука разрушения корпуса подлодки. А без стопроцентной уверенности победа не засчитывается. После были раскрыты секретные документы Адмиралтейства, в которых значилась британская подлодка L-24, не вернувшаяся из похода с целью блокады немецкого побережья. Впрочем, этот эпизод британцы педалировать не стали, непонятно почему, скорее всего, у них не было доказательств, что двадцать четвертую уничтожили именно советские корабли. Хочу сказать, что на обратном пути караван постаралась перехватить польская субмарина. Кончилось это для нее трагически: сначала ее обнаружил сторожевой корабль, а уже по его «наводке» два эсминца принялись крыть глубинными бомбами и достали подводное панство, вынужденное всплыть из-за множественных протечек в корпусе, по всплытию получили пару снарядов в рубку, и тут же пошли на дно. Так что одну победу над подводниками Польши наши моряки себе на счет сумели записать. На том же, обратном пути, советские подлодки изменили свои позиции и прикрывали караван уже от немецких военных кораблей, если те сумеют выйти из Киля. Но, по какой-то непонятной причине, немецкие крейсера и эсминцы оставались недвижимыми. Причина нашлась через несколько лет: была проведена операция Коминтерна, в ходе которой удалось привести в негодность запасы жидкого топлива, хранившиеся в Киле. При этом получалось, что в море могли бы выйти только два эсминца, которые оставались исключительно на угле.

В первую очередь на погрузку шли два завода, проданные корпорацией «Сименс». Это завод по производству электрооборудования, в том числе генераторов для гидроэлектростанций (напомню, что Днепрогэс был обеспечено именно оборудованием этой корпорации, многие считают его проектом Сименс) и завод по производству авиационных двигателей, в то время производивший неплохие семицилиндровые Siemens Halske Sh 14 мощность 160 л. с., которые известны еще как Bramo Sh 14. Он применялся на многих самолетах того времени, его конструкция оказалась настолько удачной, что использовалась в авиастроении многих стран мира, в том числе в Польше, Югославии, Италии, США (их ставили на самолет Сессна Модель АS), Турции. Производился на этом заводе и девятицилиндровый Siemens Halske Sh 22 мощностью около 600–660 л. с. Это мотор был произведен по лицензии и стал переработкой Бристоль Юпитер IV, одного из самых удачных авиационных моторов тридцатых годов. Правда, как любая переработка (в первую очередь связанная с переводом его в метрическую систему) она имела множество недостатков, одним из которых стал не самый большой ресурс работы двигателя. Но инженеры Сименса обещали получить на нем очень хорошие результаты, а учитывая, что с заводом в СССР ехала и группа инженеров, которые должны были обучить советских моторостроителей, эти два контракта были для нас более чем выгодны. Тем более, что удалось договориться с Карлом Фридрихом фон Сименсом, который и возглавил корпорацию, что его заводы в СССР будут защищены от национализации, то есть корпорация имела твердую долю в 49%. Второй очередью пошли заводы по производству электрооборудования и медицинской техники (тех же рентгенаппаратов, в которых СССР испытывал большую потребность). Надо сказать, что Карл Фридрих был сторонником Веймарской республики, его откровенно пугала диктатура Гинденбурга. В тоже время его корпорация всегда с удовольствием вкладывалась в международные проекты. Правда, из-за этого и пострадала. Во время Мировой войны ее активы во многих странах (в том числе и России) были национализированы. Но найти с ним общий язык получилось. И это меня откровенно радовало.

С приходом каравана с военными грузами из СССР правительство Отто Брауна успокоилось по поводу своего золотого запаса: СССР строго выполнял взятые на себя обязательства. Положение на фронтах стабилизировалось. Выдохся наступательный порыв анархистов, прибывший к ним оберст Риман (Жлоба) отстранил от командования Юнгера и сумел остановить бегство разбитых интербригад. В боях был тяжело ранен Дурутти, на харизме которого во многом держалась дисциплина этой анархистской вольницы. Но тут появился другой харизматичный лидер и все временно стало на свои места. Поляки уперлись в хорошо выстроенную оборону немцев, которую никак прорвать не могли, даже перебрасывая резервные дивизии, а в Восточной Пруссии, после вступления на поле боя частей РККА пытались совершить маневр – захватить Литву и отрезать эту провинцию Веймарской республики от СССР. Но тут правительство Литвы официально обратилось за помощью к СССР и пшеки опять отгребли по полно программе. Впрочем, контингент советских войск в Пруссии и Литве был весьма ограниченным. К началу мая (по данным нашей разведки) Рыдз-Смиглы стал сосредотачивать против Литовской границы значительные силы. Планировался мощный удар для того, чтобы окончательно поставить точку в противостоянии в Восточной Пруссии, а уже потом заняться и продвижением в Германии. При этом никакой войны Советскому Союзу Польша не объявляла, как будто не замечала их присутствия в Литве и под Кенигсбергом. Но наша разведка зафиксировала и уменьшение войск панства на границе с СССР, они перебрасывались на более важные направления, а вот под Варшавой срочно обучалось еще примерно сто тысяч призывников. Скорее всего, именно они займут позиции на нашей границе.

Вечером первого мая пришло и тревожное сообщение: Гинденбург и Геринг официально объявили о союзе и воссоздании Германской империи с Гинденбургом во главе и рейхсканцером Германом Герингом. Сам президент, а теперь император Пауль I фон Гинденбург на фотографиях выглядел не так уж и плохо. Хотя, по знаниям из МОЕГО времени, должен был находиться при смерти. Очень подозрительно. Мне всё больше приходила на ум мысль, что в МОЕЙ реальности президента Гинденбурга вовремя убрали с политической сцены: он проложил путь Гитлеру и был свободен. В том числе и от жизни.

[1] В биографии Левченко было несколько довольно крутых падений, в это время он командовал отрядом броненосных кораблей, но из-за обнаруженных на «Парижской коммуне» недостатков слетел к командованию эсминцем, на котором служил ранее и хорошо знал этот корабль.

Глава девятнадцатая

Польский вопрос

Глава девятнадцатая

Польский вопрос

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

2 мая 1934 года

Обстановка в мире менялась слишком стремительно, и надо было решить, как на это не реагировать. В шесть часов вечера началось совещание самых близких помощников, в том числе и военных, поскольку надо было решать, какие действия необходимо предпринимать. Вариантов было не так уж и много, но каждый требовал очень аккуратного подхода, ибо совершенно выигрышной стратегии на сегодня просто не было. Любое действие имело свои отрицательные стороны и надо было очень осторожно взвесить, на какие жертвы придётся в этой ситуации пойти.

В кабинете вождя находились Молотов, Маленков, Каганович, Орджоникидзе, Киров, Артузов, Шапошников, Тимошенко, Буденный, Ворошилов, Егоров. Иосиф Виссарионович курил, ожидая, когда все займут свои места и настроятся на рабочий лад. На этот раз он предпочел папиросы, свой любимый сорт «Герцоговина флор». Поэтому времени у его соратников на расслабление было минимальным. Потушив окурок, вождь направился от окна, у которого он курил, к своему месту. Наступила сосредоточенная тишина.

– Товарищи, вы знаете, что агрессивные действия панской Польши привели к столкновению наших военно-морских сил. Товарищ Ворошилов, вы получили отчет товарища Кузнецова?

– Товарищ Сталин, ситуация сложилась таким образом, что польская эскадра из четырех кораблей: крейсера «Польша» и трех эсминцев попыталась остановить караван с военными грузами, которые мы направили в Росток. В результате боя мы потеряли сторожевой корабль «Тайфун», повреждения получили эсминцы «Ленин» и «Карл Маркс». Крейсер противника атаковала наша подводная лодка Щ-301 под командованием Щергина. В результате торпедной атаки был поврежден крейсер противника, который лишился хода и затем добит подошедшим линкором «Марат». В результате боя противник потерял один эсминец, а два оставшихся получили серьёзные повреждения. Фактически, военно-морских сил у Польши сейчас нет. Единственный целый эсминец находится в Гдыне на ремонте из-за отказа котлов. Наши потери – восемь убитых и одиннадцать раненых. Ни один из транспортов каравана серьезных повреждений не получили, все грузы доставлены в целости и сохранности.

– Как вы оцениваете проведение этой операции, товарищ Ворошилов?

– Товарищи Кузнецов и Геллер провели гигантскую работу, смогли составить план проводки каравана, организовали дежурство подводных лодок в охранении, которое оказалось решающим фактором победы. Оцениваю действия артиллеристов «Марата» как хорошее, а эсминцев как посредственное. Тем не менее, операция проведена грамотно.

– Есть мнение, товарищ Ворошилов, что надо выделить военно-морской флот в отдельное ведомство и поставить во главе его товарища Кузнецова. Каково ваше мнение?

– Товарищ Сталин, думаю, такая реформа давно назрела. Для флота требуется много средств и специфического снабжения, часто нам приходится залазить в бюджеты других частей РККА, чтобы выполнить вполне понятные заявки флота. Полагаю, товарищ Кузнецов справиться с созданием такого флота, который будет соответствовать концепции строительства РККА[1].

– Понятно мнение товарища Ворошилова. Он уже давно просил снять с его плеч хотя бы флот. Думаю, на следующем заседании Политбюро мы вынесем этот вопрос на обсуждение, а потом ВЦИК озаботится созданием Главного морского штаба и наркомата военно-морских сил республики. Жду предложений в месячный срок. Думаю, к этому времени товарищ Кузнецов вернётся из похода в Росток и сможет приступить к подготовительной работе. Кстати, есть мнение, что аттестацию и введение военных званий следует начать именно с флота. И посмотрим, как на это будут реагировать наши товарищи. Товарищ Молотов, какова сейчас международная обстановка?

– Товарищ Сталин, обстановка накаляется. Морское столкновение с польскими военными привело к тому, что обострились наши отношения с Британией. МКИД получил ноту правительства Великобритании, в которой нас обвиняют в нападении на корабли Польши. Королевский флот не вмешивается в ситуацию, продолжает блокаду Киля, но у Ростока появились корабли-разведчики британцев. Нет никакой гарантии, что они не захотят вмешаться в переброску промышленного оборудования в СССР. Для них возможность экономического укрепления Советского Союза просто тяжелейший удар. В тоже время после сообщения о союзе Гинденбурга и Геринга и создании Германской империи известно, что Варшава в тот же день заявила о своем признании этого государства. Аналогичное заявление сделали правительства Дании, Швеции и Финляндии. В заявлении этих стран правительство Веймарской республики объявляется мятежниками. То есть, ситуация становится крайне неблагоприятной для наших союзников.

– Разрешите дополнить, товарищ Сталин. – это подал голос Артузов. За последние месяцы произошло важное изменение в его статусе. Сталин долго сомневался, кого поставить во главе созданной Лакобой спецслужбы, выбирал между Артузовым и Берией. И всё-таки остановился на Артуре. Решив, что Берию к такой власти подпускать все-таки опасно, пусть занимается хозяйственными вопросами. Теперь Артур Христианович отвечал не только за внешнюю разведку, но и за внутренний контроль ситуации в стране. Иосиф Виссарионович кивнул головой.

– Согласно донесениям нашей разведки, не смотря на победу во Франции левого фронта из социалистов и коммунистов, правительство Бланка крайне недовольно обострением ситуации с Польшей. Более того, они решили пойти на соглашение с британцами и заблокировать границу, через которую шли подкрепления и военные товары для Западного анклава. С четвертого мая граница будет закрыта. Лимонники пообещали отрегулировать некие проблемы в Африке, на правительство сильно давят капиталисты. Конечно, коммунисты совершат демарш, но не смогут восстановить ситуацию. Если же наше противостояние с пшеками перейдет в открытую войну, есть такая вероятность, что Франция захочет разорвать дипломатические отношения с нами. И опять под давлением Британии. Тут, правда, коммунисты уверены, что смогут не допустить такого разрыва, но отношения с Францией испортятся надолго.

– Понятно, а что скажет товарищ Егоров по поводу обстановки в Восточной Пруссии и Литве?

– Товарищ Сталин, всего в состав наших экспедиционных сил под моим началом сейчас находятся шесть стрелковых дивизий усиленного состава, три кавалерийских и две танковые бригады, шесть отдельных артиллерийских полков, четыре бронепоезда с 130-мм морскими орудиями, отдельный авиационный полк. Всего сто пятьдесят тысяч штыков и сабель. Помимо них фронт держат бригады ополчения Восточной Пруссии, которые сейчас сводятся в шесть пехотных дивизий, но им остро не хватает артиллерии, а вот бронемашинами они смогли себя обеспечить в достаточном количестве. В Литве к нашим частям присоединились четыре литовские дивизии, они были неполного состава. Но сейчас пополняются, сражаются неплохо. Общее число союзников – сто двадцать тысяч штыков в Пруссии и пятьдесят тысяч в Литве. Состояние на фронте стабилизировалось. Не смотря на переброску резервов, добиться продвижения вперед у панов не получается. Особенно им мешают наши постоянные контратаки в Пруссии, в Литве контрнаступательные действия не слишком успешны. Литовские стрелки более-менее хороши в обороне, но для атакующих действий не годятся. Беспокоят данные разведки о формировании ударного кулака панов на границе Литвы и Пруссии. Туда доставлены французские танки и создается мощная артиллерийская группировка. Есть сведения, что готовятся несколько аэродромов, то есть, возможна переброска авиационных соединений. Сколько и когда данных пока что нет.

– Товарищ Артузов, нацельте вашу польскую агентуру на уточнение сил, средств и сроков возможного наступления. Это крайне важный вопрос. А какие резервы формируют наши союзники?

– В Восточной Пруссии тридцать пять тысяч неплохо обученных ветеранов и молодежь – это формируются три пехотные дивизии, но тут не хватает не только артиллерии, но и стрелкового вооружения, товарищ Сталин. – бодро отрапортовал Егоров. – А в Литве двенадцать тысяч призывников сведены в резервную пехотную дивизию, но ее обученность оставляет желать лучшего. В ближайшее время использовать их на фронте будет нерационально.

– Товарищ Сталин, по нашим данным, которые еще требует подтверждения, в новую армию «Восток» вошли восемь пехотных и три кавалерийские дивизии. Отмечено перемещение пятидесяти танков и более двухсот броневиков, преимущественно артиллерийских. Есть данные о закупке пятидесяти бомбардировщиков и такого же количества истребителей у Франции и Британии. Это более ста тридцати тысяч человек. – добавил Артузов.

– Скажите, товарищ Егоров, вы гарантируете, что сможете удержать фронт, если противник ударит такими силами?

– Сделаем всё, что сможем. И даже больше. Но удержать фронт… это только чудом, товарищ Сталин. Если эти сведения верны, то противник сможет нас разрезать – примерно вот тут, и ситуация станет критической, особенно если они дойдут до моря.