Текст книги "Помощник официанта (СИ)"

Автор книги: Влад Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– И это высшая ставка? – удивился Саша.

– Да, ведь кино – это один раз. Да, там деньги, сборы. Но сериалы – это что-то большее. За один сезон можно было бы показать каждую мелочь, деталь, которую фильм не смог бы себе позволить из-за хронометража. Люди не будут платить за сериал, это верно. Но любовь зрителей не выясняется деньгами. Любовь зрителей – это просто любовь к этому миру, который существует благодаря им. Вон, «Универ», «Воронины» и прочая скатившаяся хрень до сих пор идет. Да черт, «Воронины» в книгу рекордов Гиннеса попали! Это как вообще? Почему не «Санта-Барбара» – серий ведь более двух тысяч!

– Но шлак же.

– Да, но почему-то такой шлак живет годами, пока хорошие сериалы закрывают после пары сезонов.

– Я сериалами толком не интересуюсь.

Я этому не удивлен.

– Так значит, ты пошел сюда, потому что считаешь, что можно вдохновиться, стать таким же известным и талантливым.

– Мне бы и первого хватило. Люди каким-то образом вырываются из толпы, оставаясь неучами. Чем я хуже? Ничем. Такой же бездарный, но терпеливо идущий к своей цели.

– Ну, идешь – уже хорошо.

– Ха, да, верно.

Мы отполировали роксы за час. Примерно по стольку уйдет на все остальное стекло. Саша взял первую попавшуюся коробку – оказались рюмки. Самое легкое.

– Вот уйдем мы отсюда, а что станется с этим местом? – риторически спросил я, хотя знать хотелось бы.

– Будет работать дальше? – пожал плечами Саша. – А вообще, пофиг. Работает – хорошо, нет – бывает, что не судьба.

– Тут ты прав. Однако я думаю, «Мэделин» будет существовать еще долгое время. Однажды на мою долю выпал банкет, вас тогда еще не было. Таня тоже отдыхала в этот день. И знаешь, мне кажется, что с уходом этой рыжей, уйдет вся удача ресторана. Вот тогда придется сушить весла, да. Наемники не справлялись с работой, они шарахались из одного угла в другой, думали, когда можно пожрать. Рома этим не занимался, сидел у себя в кабинете, как обычно. Ну, я взял и наорал на всех. Я не хотел, чтобы все прошло через жопу и вышло из… ну ты понял, откуда – также, как дети рождаются.

– Этой рыжей бестии стоило бы поуважительней относиться к нам. Слишком много о себе думает. Или просто не удовлетворена девчонка.

– Не понял?

– Половой жизни нет, если тебя смущает обычный жаргон.

– Откуда ты можешь знать это?

– Парень, мне уже двадцать лет, а мальчиком я перестал быть в шестнадцать. А там по ходу начал разбираться в женщинах.

– Черт, у меня такое чувство, будто все давно перетрахались друг с другом, и я один остался девственником.

– А тебя это так напрягает?

– Э, немного. Я столько наслышался историй о том, что кто-то там, где-то там на выпускном поимел школьницу из параллельного класса, что удивился тому, почему у меня такого не произошло.

– Забудь об этом, друг. Да, это потребность человека – спать с другим. Но не стоит торопиться с этим, а то будешь хотеть, хотеть и хотеть, а как придет время – оп-оп, а ты уже все, и прошло от силы минут пять.

– Тогда лучше сразу к сексологу идти, – хмыкнул.

– Ха-ха-ха!

Опускались сумерки, Саша вышел в коридор – включить рубильники, которые зажигали свет в зале.

– Мне это надоело, – сказал я. – Лучше бы не приходил сегодня. После завтра начнутся банкеты, а завтра… мог бы сегодня сидеть дома.

– Оставил бы меня одного! Я тут до самой ночи полировал бы.

– Вот поэтому я здесь.

– И это хорошо.

Рюмки отполировались чуть меньше чем за сорок минут. Осталось самое сложное.

– Черт, до донышка хрен доберешься, – сказал Саша.

– Я туда только двумя пальцами пролезаю. В баре не было никакой палки, чтобы завернуть тряпку и просто вертеть ее внутри?

– Вроде не было. Была там одна, но она, кажется, использовалась для размешивания лимонада и прочего.

– Так, я больше не могу! Я пойду поем, а ты полируй, потом пойдешь ты, если захочешь.

Вечер только начинался, еще три часа будем полировать, а это только минимум. Почему не пришли другие официанты? Бывшие официанты. Один раз я видел целый отряд рабочих – все они когда-то работали в ресторане, а теперь ушли. Все они были студентами, и только один был зрелым, полноватым мужчиной. Говорили, что он обслуживал самого президента России, жил несколько лет в Европе. А что он забыл в такой жопе? Я думал, что в Чебоксары можно вернуться, если провалился в других, более высоких по значимости, городах.

– Вы, молодежь, – говорил он, – думаете, что в Европе так хорошо жить, однако это не так! Люди там с трудом выживают на свою зарплату. Если сравнивать Россию с другими странами, то у нас не так плохо.

Тебе, может, было тяжело, и ты свалил. Однако есть отличие, которое играет ключевую роль, – ты ебаный официант, мужик! Тебе уже никакая телка не даст, колобок долбанный! А ты еще пытаешься своими выпендрежами затащить кого-то из официанток в постель. Я не говорил с ним, он постоянно ходил с девушками. Таня дала ему отпор, как бы косвенно намекнула, что ничего ему не светит. Отстал, но не сдался, – пошел к другой клеиться.

И ладно, допустим официант из него топовый. Но лицо. Чувство, будто вся кровь, которая приливает к лицу, сейчас выпрыснет из глазниц, изо рта, ушей и носа. Такой румяный, как свекла.

Другие официантки говорили с ним, но старались держать его на расстоянии, при возможности уйти. Со мной не контактировали. Да и сам не хотел – так себе формы, лицо, курение в столь юном возрасте, сленг, – мат через каждое слово не только отпугивал, но и вызывал тошноту. В этой стране нельзя без мата описать всех чувств, которые держишь внутри, но, бля, не при всех же!

– Что там подают? – спросил Саша, когда я вернулся.

Сказал, что гречку с языком (я это узнал только тогда, когда Паша спросил, как получился язык). Мясо как мясо, даже не ощутил разницы.

Саша ушел на кухню, я остался один.

Пальцы не достают до дна хайбола, а ведь еще осталось несколько коробок с флюте.

Разводы остаются после тряпки, которая уже насквозь стала сырой. Можно было бы спуститься вниз, на кухню, попросить еще тряпок, но лень. Я очень ленив, но трудолюбив с хорошей мотивацией.

Продолжая полировать, я не заметил, как протер последний хайбол. Займусь флюте, когда придет Саша. А пока…

Я смотрел на сцену. Там выступали музыканты, исполняли кавер-версии известных песен. В один день, когда у маленькой дочки Михаила Сергеевича был день рождения, приехали аниматоры в образе Эльзы и Анны из «Холодного сердца». Эльза пела ту песню, чей мотив охренеть как застревает в голове. Я иногда появлялся в зале, смотрел, как проходит праздник. Подарки (игрушки, машина, которой можно было управлять), веселящиеся дети, жующие картошку-фри и нагетсы с соусом к мясу, родители, сидящие где-то с краю и обсуждающие свои проблемы и дела. Девушка, исполняющая роль Анны… боже, эта женщина, такая, ради которой хочется завести оленя и заниматься льдом. Странная она, любовь к рыжим.

А вообще хотелось подняться на эту сцену…

Take me to church

I’ll worship like a dog at the shrine of your lies

I’ll tell you my sins and you can sharpen your knife

Offer me that deathless death

Good God, let me give you my life

– Ты чего распелся? В «Голос» попасть хочешь? – Саша стоял у меня за спиной.

– Твою мать! – испугался. – Нельзя так подкрадываться к людям!

– Прости, но у нас тут еще несколько коробок с бокалами. Давай ты будешь петь, когда закончим с полировкой.

– Да, конечно.

Руки болят, я перестаю уделять внимание, есть ли разводы или нет. Если надо, пусть другие завтра приходят и занимаются этим заново. Просто хочу домой. Я столько теряю, находясь на работе. Хочу уйти, но не могу – я должен выдержать, получить деньги и показать родителям, что я не ленивый бездарь, который будет висеть на шее до окончания колледжа. Я чувствую, как меня тянет в сон, в глазах расплывается.

– Эй, ребят! – позвал нас Рома, зайдя в зал. – Давайте закругляйтесь и идите домой. Вам нужно отдохнуть, ведь вы еще четыре дня будете здесь находиться.

Очешуенно.

Мы прикончили одну коробку из четырех и поднялись в ресторан.

Это невероятно – нет гостей! Черт, я думаю, что такое будет еще не единожды. Люди не придут сюда из-за чувства голода, они будут здесь только при условии, что они будут гостями на банкете, или гостями самого начальства.

Иногда мне кажется, что я, именно мое появление, привело к такому. Куда бы я ни шел, всегда что-то не так. Я иду в старшую школу – учусь как могу, сколько хватает желания что-то учить, – а страдают родители от такого плохого ученика. Я встречаю новых людей, с которыми отважился заговорить, но боялся, – они всегда были жизнерадостны, а с знакомства со мной, поняли, что ходить злым и обиженным на весь мир, это их любимый настрой. Ресторан – не человек, но он может быть пуст внутри. Ресторанам незачем существовать, если гостей нет. Пропадает смысл. Когда я пришел сюда в первый раз, спустился по ступеням в небольшой, но уютный ресторан, ощущалась та самая атмосфера, где тебя вкусно накормят и отнесутся с уважением, даже если ты этого не заслуживаешь (многие гости те еще сволочи, которым сморкнуться в тыквенный крем-суп мало). Раньше я умирал от скуки, от пустоты этого места, а теперь – как угодно, но увидеть гостя. Хотя бы одного, пусть хоть кофе закажет, выпьет его и уйдет.

– Как давно построен этот ресторан? – спросил я у Ромы, когда он брать фанту из холодильника.

– Не так давно, как хотелось бы. Мотель работает давно, больше чем ресторан.

– И это нормально?

– Что именно?

– Что гостей, без всяких банкетов, свадеб, друзей начальства, нет целыми днями. Это разве нормально для такого заведения?

– У нас просто нет раскрутки. Сейчас начнем пиар и все пойдет, как по маслу.

– Хочется верить в это… Потому что я уйду после банкетов. Насовсем.

– Ты чего? – удивился Рома. – Ты же хотел работать до конца августа.

– Хотел, но я не могу. – Я не мог сказать, что ухожу просто потому, что хочу отдохнуть в заключительные дни лета.

– Таня достала? Так ты ей скажи, чтобы заткнула свой рот. Дело в то.

– Нет, не из-за нее. Она, сама по себе, хорошая девушка. Я просто хочу уйти. Не мое это, понимаешь?

– А надо пробовать! Ты просто не вошел в кураж происходящего.

– Не думаю. Если я не вошел во вкус сразу, – я не войду во вкус никогда.

– Ты просто слишком молод.

Молод?

– Тебе всего сколько? Восемнадцать? Да, помню. Ты еще многого не повидал, чтобы так думать. Не всегда можно ощутить вкус сразу, надо дать ему время раствориться на языке.

– Я тебя понимаю, Ром. Но такое не работает со мной. И мое решение окончательно.

– Как знаешь. По крайней мере, ты работаешь здесь не так мало, как Кристина или Саша. А об остальных я вообще молчу – один сломался после двух дней работы, вторая ушла, потому что, видите ли, ей на работе не разрешают рисовать. Это, скажи мне, что, может ты знаешь?

– Насчет первого я не уверен, но насчет второй… Я не разбираюсь в девушках, но, может, дело в ее роде занятий? Художники имеют много странностей, знаю не понаслышке.

– Сам художник, что ль?

– Нет. Друг один со школы. А вообще, трудно работать, когда задницей сидишь в детстве.

– Хочешь сказать, ты уже повзрослел?

– Я просто думаю. Думающие дети тоже существуют, и иногда они превосходят многих взрослых. Я не отличаюсь умом, однако знаю свои пределы, не лезу туда, куда не нужно. Теперь.

– Ха, а ты куда-то лез, куда не стоило? – Рома допивал фанту.

– В жизнь человека считается?

– Ну, ты задвинул… конечно!

Я ничего не ответил, промолчал.

– Давай-ка не раскисай, – посоветовал Рома, уходя из бара в кабинет. – Тебе не идет физиономия «серьезного кота».

Это мое базовое лицо. Я всегда хожу таким «жизнерадостны», даже когда нахожусь наедине со своими мыслями.

Сегодня Саша торопился в другой город, что-то произошло. Я остался в ресторане еще на час, пока повара не освободились, и не приехало такси.

Родители спят, я не могу. Они не стали просыпаться, что-то промычали, чтобы убедиться, что это я открыл дверь.

Я смотрю на пустое поле на экране. Историю ждут, но вот вопрос: а какую историю они хотят от меня услышать? В голове протекают воспоминания двух лет в школе, еще немного и меня отрубит от перегрузки. Это хорошо. Надо думать, продолжать думать, чтобы заснуть!

Болезненное чувство возникает у меня в груди при каждом ударе о клавиши. Слова текут и текут, но я вижу не то, что хотели другие. Я хочу показать им другую историю. К другой они не готовы, не то время, чтобы вспоминать об этом. Хотя, кому-какое дело? Только жители родного города будут вспоминать об этом времени, а другие, те, кто живут в Москве, Питере или где-то еще, воспримут это, как приключенческий роман, где главные герои – простые школьники. Я не хочу писать много воды о прошлом, не намерен стать Толстым и сочинить новую «Войну и мир». Этому миру не нужны глубокие мысли и отсутствие нормального сюжета. Им нужны страсти, поданные простым языком, простыми словами, чтобы кровь носом не пошла от глубокого смысла.

Спааааать…

Глаза неприятно колит, но я должен дойти до конца. Я не лягу, пока история не сделает первый шаг, первую главу.

Старые боги и Новые, что я пишу? Это не примут в газету, да вообще в какое-либо издательство. Я немощен в этом деле. Вошел во вкус, но я один не ощущаю запах дерьма, которое прет из каждой моей мысли. Все ощущают, один я продолжаю грезить о прекрасном, о возможности, которая стала смыслом жизни. Медицинский или нет, я хочу заявить о себе. Мне не нужна спокойная и размеренная жизнь, которую выбрали мои родители. Они упустили свое время, я не могу пойти той же дорогой. Надо становиться чем-то значимым. Быть примером для тех, кто хочет добиться чего-то, или стать предупреждением – показать, до чего можно докатиться, если много думать о своем, и думать, ничего не добившись, что весь мир крутится вокруг тебя, как Луна вокруг Земли.

Глаза слипаются, стук о клавиши отдается в ушах, как эхо.

Спааааааать…

В глаза лезет плена, все, как в тумане, – не ясно, не имеет четких границ, мерещится.

В горле сухо, жажда.

Черт, а кто ноут вырубил? Не я, помню, что не я. Батя, что ли? Проснулся, как обычно, по среди ночи, посмотрел, что за свет в комнате. А текст?

Ничего не было. Были старые рассказы, но ни одного нового. Может, я и не писал ничего, а если и писал, то только набор слов.

========== 7. Три дня ==========

– Эти старперы с двух часов дня бухают, – поражалась Таня, сидя в коморке, небольшой комнате в конце банкетного зала. – Это как вообще?

– А как давно они должны были уйти? – спросил Саша.

– Мы уже час как должны были приступить к расстановке столов к следующему банкету. Их надо прогнать, пусть свалят отсюда!

– Так иди и скажи, что ты тут сидишь-то?

– А давайте-ка решим, кто пойдет их прогонять. Эй, раб-один, иди сюда!

Я подсел поближе, и мы начали решать вопрос, как цивилизованные люди – начали играть в «камень, ножницы, бумага».

У Тани был камень, у Саши тоже, у меня ножницы.

– Я даже не удивлен, – сказал я и вышел в зал.

Гости праздновали с двух часов, поэтому я пришел раньше. Кристины не было на банкете, она сообщила Ане, что приболела и не придет. Рома нанял трех официантов, и они, видя напившихся гостей и их желание остаться здесь подольше, допить весь алкоголь до дна, спустились на кухню и сидели там. Им не было разницы, уйдут или останутся гости, им важно, – когда им дадут зарплату. Рабочая сила оценивалась админом в тысячу рублей, иногда, если происходит такой казус, что гости сидят больше положенного, добавлялось пятьсот рублей. Таня говорит, что в новогодние праздники можно хорошо подзаработать. Кампании хотят устроить праздник для своих офисных червей, так почему бы не отправить всех в ресторан? Хорошая идея, и хорошее время для официантов.

Гости собрались вокруг одного стола, туда они сложили все, что недоели, недопили. Музыканты тихо продолжали играть старые песни на своих инструментах.

– Извините, – обратился я к возможному виновнику торжества, – но время подошло к концу. Нам необходимо, чтобы вы освободили зал, и мы могли подготовиться к зав… сегодняшнему банкету.

Женщина только усмехнулась, другие поддержали. Конечно, кто будет воспринимать молодого официанта, тем более помощника, всерьез. Люди продолжали пить. Их лица расплывались в улыбках, а глаза перестали показывать какие-либо признаки вменяемости. Еще немного, и гости уснут здесь.

– Вы слышите меня? – не унимался. – Прошу вас выйти из зала. Если вы этого не сделаете по моей просьбе, то это сделает директор заведения, а он не станет просить вас так, как я.

Женщина – эта старая баба, которая скрывает свои морщины за макияжем, а обвисшую грудь держит в корсете, – только расхохоталась и как бы невзначай толкнула меня в сторону, тем самым сомкнув круг из гостей. Старперы алкогольного стола, блин.

– Ну? – сказала Таня, когда я вернулся в коморку.

– Они меня не слушают, – ответил я. – Они слишком пьяны, чтобы что-то понимать.

– Давай еще раз.

– Но…

– Молчать, – указала Таня пальцем. – Давай, сделай что-нибудь полезное на конец дня.

Дверь коморки захлопнулась за спиной, и я не знал, что делать. Сразу Рому позвать, а может Михаила Сергеевича, который сейчас сидит со своей женой в ресторане?

– Разлейте нам еще виски! – позвал меня мужчина с густыми усами и толстым животом. Еще один представитель из рода буржуев?

Сейчас я тебе налью вискарь, сейчас, бухарь долбанный, погоди минутку.

Я делал так один раз. На своем дне рождения. Тогда батя неплохо напился, чем выводил меня из себя. Меня всегда бесило, когда кто-то из близких не знал меры. Такое случалось только по праздникам, но даже здесь я был ярым ненавистником алкоголя. На работе – ладно, я этих людей не знаю и плевал я, что там с ними будет.

В общем один раз батя сказал, чтобы открыли еще водки. Так получилось, что я убирал ее подальше, чтоб никто не нашел. Но если батя захотел бахнуть еще, то его не остановить. Я открыл бутылку и, как бы случайно, пролил все на землю (мы праздновали на природе). Это немного расстроило отца, но он уже привык к моим косякам и хмурому поведению и выкрикам типа «Скажи “нет” алкоголю!».

Странноватый запах ударил в ноздри, когда я открывал бутылку виски. Я открывал ее при всех гостях, чего раньше никогда не было.

Иногда надо забыть о нравственности, о правилах, о том, что ты вроде бы хороший человек. Но, сука, я хочу домой! Я должен приезжать сюда еще два дня!

– А-а-а! Судорога, проклятье! – Я заорал, подняв руку с открытой бутылкой вверх. – Больно, больно! – Бутылка полетела вниз и разбилась в дребезги, а содержимое разлилось по полу.

Гости злобно посмотрели на меня, а я продолжал играть на «Эмми».

– Ай! Гы-ы… х-э-х… Простите, прошу вас, простите меня.

– Ты знаешь, сколько стоит эта бутылка?! – заорал мужчина. – Да я тебя сейчас…

Его крепкая рука взяла меня за воротник рубашки.

Так, а это уже можно считать за самооборону.

Я нащупал флюте, полное вина, и полоснул бокалом по лицу человека. Звонкий звук от удара заставил сердце сжаться, неужели я это сделал?

Вино стекало на дорогой костюм, осколки валялись под ногами. Длинная кровоточащая линия на подбородке и ссадины на скуле – итог моей самообороны.

Человек сразу ослабил хватку, и я отстранился от него. Мужчина схватился за подбородок, провел по ране, чтобы оценить, как сильно его ударил какой-то подросток. Нормально, до смерти заживет!

– Уходите, – сказал я, перескакивая глазами с одного гостя на другого. – Мы закрываемся!

Мужчина хотел подойти, но тут другая дама в платье кофейного цвета схватила его и увела из зала. Гости холодно смотрели на меня, уходя наверх. Мне не было стыдно, наоборот, мне стало… легче на душе. Я не понимаю, что со мной.

Я должен об этом поговорить, пока не пойду на работу.

– И что теперь? – спросил я Рому, прежде чем уеду домой.

– Я не заплачу тебе половину за сегодняшний банкет, – ответил Рома. – Следовательно, штраф и вычета из самой зарплаты.

Лучше, чем быть уволенным.

– Зачем ты так поступил? Что за пиздец?!

– Я не знаю.

***

– Ты хотел этого?

– Нет, нисколько! Я… я, меня схватили! Что я должен, по-вашему, был сделать?

– Точно не вредить человеку.

– Он бы навредил мне.

– После того, как ты разбил его виски, за который он заплатил, и имел право пить.

– Он сам виноват. Они должны были уйти еще час назад, а они оставались и выпивали дальше.

– Такова работа, я считаю. Вы обслуживаете гостей и ждете, пока они будут удовлетворены. Но раз уж все обошлось одним только штрафом, то давай вернемся к корню наших проблем, тех, из-за которых ты сюда ходишь.

Я удивился, увидев толпу. Свадьба, 140 гостей. Они ходили по фасаду, пили шампанское, синий сироп и ели мороженное из пластиковых стаканчиков. Наемники стоят около столов, разливают по бокалам питье, убирают грязные флюте в коробки. Один из них – парень с недельной щетиной на скулах и подбородке, – остановил меня.

– Можешь отнести коробку с флюте, – сказал он, – а потом принести коробку обратно?

– Да, сейчас, – сказал я. Я только зашел на территорию мотеля, как меня нашла усталость в ногах. Ноги продолжают болеть, я не могу нормально ходить. Каждый шаг отдается болью в бедрах.

На мойке было аж четыре мойщицы. Две нанятые. Одни наемники, ни одного постоянного работника.

Расставив грязные бокалы на столе, я побежал обратно на улицу. Гостей становится больше, а жених и невеста где-то в мотеле, готовятся сделать шаг в новую жизнь. Поднимаясь в ресепшен, я заметил этих возлюбленных. Так себе пара, если честно. Жених, одетый в малиновый костюм, был низким, полным, почти лысым. Денни Девито для бедных. Невеста тоже не была примером неописуемой красоты, не была чудесным мгновением в глазах. Она была выше будущего супруга на голову, лицо смуглое, глаза, как у азиатки. Так себе пара, еще раз скажу.

Гости стоят в своих кругах, под ногами мешаются дети. Голоса смешиваются в один большой гам, из которого ничего не понятно. Молодые парни, мужчины, были одеты в выглаженные черные костюмы, у кого-то был серый или синий в клетку. Девушки, в сто раз лучше, чем невеста, одеты в яркие наряды, смешные прически.

– Если будет время, – сказал наемник, – приходи сюда. Я не могу разделиться и таскать коробки вниз.

– Надейся, что у меня будет время, но ожидай, что меня запрягут на кухне.

Таня, Кристина, шесть наемников-официантов – это все, кто будут работать в зале. Саши не было, никто не знал, где он – трубку не берет.

– Процеживай морс, – приказала Таня. – Как закончишь, немедля поднимай все наверх. Теперь иди!

Что я ненавижу в подобные моменты, так это процеживание.

Возьми бидон с морсом, возьми еще один, куда будешь сцеживать, прихвати дуршлаг и несколько графином (штук 40). И все это сразу, чтоб Алесю не раздражала беготня туда-сюда.

Не знаю, сколько прошло времени, возможно, двадцать минут, но пришло время отправлять закуски наверх. Хотел подняться в зал, сказать кому-нибудь, чтоб подняли за меня, но тут одна из мойщиц сказала:

– Отправляй закуски, мы тут закончим, и ты отправишь морс следом.

Вот так помощь! Обычно приходилось делать все самому.

– Так, ребят, – обратился шеф к своим коллегам, – помогите ему, а то выбьемся из графика!

– Идемте, ребят, – сказал Высокий Олег. – Вперед, вперед, выгружай!

– Сейчас мы тебе поможем! – подхватил очередной наемник-повар.

Надеюсь, в каждом ресторане бывают такие дни, когда приходится прибегать к помощи незнакомых людей. И если повара сами по себе, и я не могу смотреть, как они занимаются готовкой, то за официантами я наблюдал каждый раз. Они какие-то странные, невменяемые. Вроде и слышат, что ты говоришь, но думают, что это не к ним, вам надо – вы и идете. А потом под руку попадаюсь я. Поэтому я предпочитал сидеть внизу, приносить посуду поварам. Тем более, склад наконец сделали, поэтому все там, на своих местах.

Позже, когда морс и закуски были подняты в зал, а следом еще и алкоголь, я попросил у Олега листок со свадебным меню, где было отмечено, во сколько начинать отправку еды.

– Держи, – сказал Олег, протянув листок с множеством заметок.

Уже вот-вот, сейчас начнется веселье, но я к нему готов…

– Лифт сразу опускайте!

– Смотри, можно и так поставить тарелки.

– Не упадет?

– Не должно. Давай ставь! Быстрее, ребят. Сколько еще салатов?

– Достаточно, примерно, двадцать.

– Торопись! Вытаскивайте тележку и спускайте лифт вниз!

– Быстр-р-рее, тут еще достаточно еды!

– Ха, вот так вот их. Тигром будешь теперь!

– Давай, Тигр, загружаем дальше!

Через полтора часа, когда свадьба набрала обороты, пришла пора подавать горячие закуски. Спасибо, что не просто горячее, – дел было бы больше.

– Смотри внимательно, Тигр, – протирай края.

– Где этот лифт, бля?! Лифт вниз, сейчас все остынет!

– Смотри, это жениху с невестой, давай сюда поставим.

– Сейчас еду для молодоженов отправим, смотрите, не перепутайте.

– Погоди, не забирай. Смотри! Лук, где лук?!

– Забирай! Края, края протри!

– Отправляем.

– Сейчас, Тигр, помогу, а то не закатишь все сам.

– Отлично, ребят. Свою часть мы выполнили.

– А торт будет?

– Не знаем. Но если он будет, тут и два повара справятся. Спроси у Ромы, он-то должен знать.

Я поднялся наверх. Краем глаза посмотрел через стеклянную дверь в зал. Молодые танцевали, старые отдыхали, если, выпивали. Молодые сидели за главным столов, над белой аркой.

– Какой в жопу торт? Ты чего? Торты уже давно не в теме! – говорил Рома, сидя в кабинете. Он ел пасту.

Странно, а почему на предыдущей свадьбе был торт? Или там пара из прошлого века? Торт был хороший, высокий. Вкусный. Тогда празднество подходило к концу, и оставалось нарезать торт. Миша нарезал торт так, что нам досталось по кусочку. Я чувствовал вкус лимона, Кристина же говорила, что вкус манговый.

– Там гость один напился, – сказала тогда Кристина. Она только начинала работать, и к ней в ресторан пришел один из гостей. – Просит торт.

– Сейчас, – сказал Миша, – сначала гостям в зале нарежем.

– Мне нужно сейчас, он там уже в зверя превращается.

– Настолько все плохо?

– Да он поднялся непонятно как в ресторан, а потом начал на меня орать, мол, тащите торт.

– А что ты оставила ресторан-то? Иди скорее туда, мало ли, что он там сейчас делает. А торт тебе принесут.

– Скорее только. Ты же принесешь? – обратилась ко мне Кристина.

– Разумеется.

Торт был таким вкусным, а кусок, который я нес, был отрезан так… грамотно, аккуратно.

Я слушал, как мужчина орал бессвязные слова. В руках у него – полупустая бутылка из-под водки. Где-то на донышке переливался этот горький и жгучий яд.

Надеюсь, пелена в твоих глаза не позволит увидеть, что крем немного слизнут с поверхности. Обычно я не ем крем, но этот был со вкусом лимона, или манго. Я не ел манго, поэтому не знаю…

Шел ливень, и как на зло, наемники, работающие днем на фасаде, не убрали бутылки из-под шампанского. Рома попросил меня выйти на улицу и убрать все. Сам он побежал на террасу, собирать флюте.

Дождь был теплый, но это не исключало того, что я закончил задание мокрым. Вся прическа испортилась.

Я зашел за барную стойку и взял сухую тряпку, которой полировали стаканы.

– Ну, взбодрился немного? – спрашивает Рома.

Я киваю, зубы стучат.

Гости забежали в ресторан, они пили вино. Рядом с ними Михаил Сергеевич.

– Хорошая погодка, – говорит он с улыбкой на лице. – Дождик теплый, сам под ним немного постоял.

Че ж вы тогда такой сухой? Я тоже не так много был под дождем, но теперь выгляжу, как половая тряпка. Почему вы так не выглядите, почему с вас не капает вода, рубашка сухая и не липнет к рукам и торсу?

Гости уходят, наемники складывают нетронутую еду в ланч-бокс. Декорации в банкетном зале снимают рабочие, музыканты собирают инструменты в сумки и идут к запасному выходу, там ждал их грузовик. Однако многие, большинство молодежь, остались и продолжали кутить на террасе (дождь к тому моменту закончился).

Рома предупредил, что гости будут здесь еще несколько часов, а некоторые до самого утра, поэтому он выплатил нам деньги, и отправил домой.

***

Родителей нет дома, есть время. Они не видят разницы между моей целью и бездельем, страданием херни. Я должен доказать им обратное. Себе я докажу тогда, когда придет время, когда оценят другие, признают меня. Но чтобы это случилось, я должен стараться. Везде нужно прикладывать старания. Я пошел официантом, но затем понял, что я не тот, кто хочет быть мальчиком на побегушках. То принеси, это унеси, посоветуй, что поесть. Нет, я, как говорила однажды мама, заслуживаю лучшего, и я к этому должен стремиться. Я хочу оставить после себя память, и я это сделаю!

У меня не удастся покрыть ошибки прошлого, я буду жалеть о них всегда – пусть будут напоминанием, как я не должен поступать с человеком, который мне дорог и которого я по-настоящему полюбил.

Время подходит к концу, сегодня я схожу на корпоратив банка и пропаду из ресторана на пару дней. Больше всего я жалел коллег. Особенно Таню. Я буду всегда говорить, что на работе – она зверь, которого лучше не злить, а если давать отпор, то только при условии, что твои пути с ней больше не пересекутся, – однако она заслуживала большого уважения. Работать с семи часов, уезжать ночью, и так по кругу. Терпеть подъебы от начальства, когда к ним приходят друзья, и они делают заказ. Не каждый выдержит. Я не выдержу. У меня еще будет время, когда я буду сутками находиться на работе, но до этого еще далеко. А терпеть унизительные подколки… У людей не будет выбора. Я пойду учиться туда, где пациенту лучше не шутить, ему вообще стоит хвататься за жизнь, пока перед ним не появится медик. Фельдшер.

Фасад пустовал, наверное, решили не рисковать из-за погоды. Однако столы решили оставить, что очень умно. А вдруг незваные гости придут поесть, а столов нет? Прям при них расставлять?

– Процеживай морс, – сказала Таня, – потом подними алкоголь. Тут у нас гостей двести человек, так что вперед и с песней, бля!

«Мать твою, Джонни, поднимай морс! Гости уже на подходе!»

И почему я ржу с таких мемов про Вьетнамскую войну?

Наемники были те же, которые работали вчера на свадьбе. Два пацана, несколько девушек, которых и лицом, и голосом, и формами природа не наградила.

Я поднялся наверх, посмотрел на гостей. Одни женщины, мужчин, от силы, девять-десять человек, среди которых нашелся очкастый задрот, втыкающий в экран планшета. Дайте мне одну девочку, заверните с собой! Дамы были симпатичны. Много зрелых, но и много молодых, которые только начали карьеру. У некоторых были такие откровенные платья, что стоит дернуть лямку, и можно увидеть грудь, а то и оставить целиком в том, в чем мать родила. Красивые тети пришли на корпоратив!

Работая два дня подряд на чужих праздниках, имея за спиной не мало таких же банкетов, я перестал замечать время. Когда говорили поднимать еду, я приступал к погрузке, и все теряло значимость, были только я, повара, которые начинали меня стебать своей помощью, и еда. Все остальное неважно.