Текст книги "Добром за добро (СИ)"

Автор книги: Витовт Вишневецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– А вот и мой ответ тебе, – воскликнул Сагой и со всей богатырской силы опустил на голову предводителя степняков свой меч. Но тот тоже был на стороже и отскочил назад. Но не совсем удачно, кончик меча зацепил голову и плоский шлем с пером птицы свалился в траву. По плечам воина рассыпались рыжие, почти золотистые волосы.

Сагой вытащил из ножен длинный кинжал и, положив меч на плечо, ожидал, пока его противник соберётся после своей неудачной атаки. Ты в своей жизни видел настоящую сечу, поганый, промолвил воевода и, подняв к небу меч и длинный кинжал закрутил вокруг себя мельницу сверкающих выпадов и ударов. Увидев это, его противник попятился, в его сверкающих глазах протаял страх и уважение.

– Умереть в схватке с таким воином честь для меня, – сказал он, и Сагой понял его речь.

– Кто ты и почему говоришь на нашем языке, – спросил Сагой и приостановил сверкание своих клинков.

К этому моменту все кочевники полегли, и вокруг воеводы и его противника образовалось кольцо из натянутых луков. Брось меч и сдавайся иначе прими смерть, – сказал Сагой. Но предводитель степняков не опустил свой меч, а ударив им плашмя по согнутому колену, сломал свой клинок, бросил обломки под ноги Сагою и, сложив руки на груди, застыл с гордо поднятой головой.

– Связать его, – приказал воевода и степняка тут же опутали крепкими узлами верёвок.

Лишь только теперь Сагой повернулся к уцелевшему дому и посмотрел в сторону связанных хозяев усадьбы.

– Освободите их и напоите, погасите постройки! – Приказал он своим воинам. Его команду тут же выполнили и, усадив хозяев на землю, поднесли им походные фляги с водой. Те жадно и долго пили, а затем Вотан, опустив свою флягу, тихо спросил ближнего воина:

– Кто вы и откуда тут появились, здесь на сотню вёрст ни души нет! Тот в ответ подал руку и предложил подняться.

– Спроси воеводу, он знает все ответы на твои вопросы. – Безошибочно выделив Сагоя как старшего среди отряда воинов, Вотан подошёл к воеводе и отвесив ему поклон спросил:

– Скажи добрый человек кто вы и откель здесь появились так внезапно и своевременно? – Сагой внимательно оглядел Вотана и что-то для себя решив, ответил.

– Дружина мы овручского князя, а послал нас сюда внебрачный сын его Зорян. Сказано купцом и другом князя по имени Захар, что однажды во время крушения струга в этих местах, оставил он мальца по имени Златан. Так ли это, хозяин?

– Что же скрывать мне это, так и было, вот только столько лет прошло с тех пор, почему же за всё время никто так и не пришёл за мальчишкой. Нине он воин, вырос и не признаёт никого кроме меня отцом и Кирины матерью?

– Это ему самому решать, Вотан, не вам с женой, пусть узнает правду, тогда и решит! Я же силком забирать его не стану, на то воля княжья есть! Добрый человек наш князь, очень добрый, будь по-другому, и жизнь сложилась бы иначе не только его, но и очень многих вокруг. Да и о тебе покойный Захар только добрые слова сказывал, ни за что не велел обидеть вас. Ратовал и жизнь за вас свою отдать!

– Что же случилось с Захаром, расскажи, если это не тайна, какая! – попросил Вотан.

– Да нет в этом никакой тайны. Просто не всю правду тогда Захар тебе рассказал. Да и не с руки оно тогда было. Полюбил Зорян сестру Захара и вопреки воле отца своего тайком обвенчался по новому обряду христианскому. Разгневался отец и решил строго наказать внебрачного сына, но тот подбил своего друга, брата Захара и уплыл с Руси на время, а когда родился сын, решил вернуться, так как оттаяло сердце отцовское, услышав, что стал он дедом. Сам Зорян приплыл на Русь ранее семьи, чтобы подготовить деда к вести, но случилось так, что из-за набегов степи, не стало возможности в то время прибыть жене его с сыном к родному дому. Находясь в чужбине, сгинул Ставр, брат Захара в поединке чести и осталась жена Зоряна сама на чужбине, вот и отправился за нею Захар, плетя сеть родства и скрытности. Захар вернулся на руках двух своих людей. Весь израненный и почти уже не жилец. Только и успел рассказать всё, как случилось. Вот тебе, Вотан и вся, правда!

– А жена Зоряна жива, как зовут мать Златана? Вернулась ли на Русь – спросил Вотан.

– И в этом нет тайны, хозяин, имя ей Власта. Она родная сестра покойного Захара и жена нынешнего князя.

– Вот оно как, прошептал Вотан, – значит, не утопла она в реке тогда!

– Не утопла, выплыла и как до дома добралась – один бог знает. Никому ничего об этом не рассказала, но Зорян признал жену и велел никому не допытываться! Вернулась она такой худющей и страшной, что смотреть больно было и всё молчком. Одни глаза горели и таким огнём, что плавились в нём все страсти мира. Страшно было долго смотреть в них, накатывал страх и ужас.

– Можно только догадываться через что она прошла, пока до родных мест добралась, – проговорил Вотан и передернул плечами.

– Никто её не признал поначалу, одета была в мужскую одежду и волосы подрезаны как у мужчины. Пришла на княжий двор и присев на крыльцо дома, застыла. Её хотели прогнать со двора, но она достала из-под рубашки кинжал, и разогнала желающих это сделать. И лишь когда Зорян въехал на коне во двор, встала и, подойдя к его лошади, взяла его за узду и посмотрела мужу в глаза. Тут он и признал её, спрыгнул с лошади и, подхватил на руки, внёс в дом. Долго её отпаивали и откармливали, но разговорить так никто и не смог. Одно лишь спросила, вернулся ли кто из тех, кто тонул вместе с нею, и замолчала надолго. Захара то к тому времени уже не было в живых, – Сагой замолчал, и казалось, ушёл в воспоминания.

– А о сыне не спрашивала? – задал вопрос Вотан. Сагой вскинулся как от удара и тихо заговорил снова.

– Как же, спросила, но на тот момент Зорян не решился сказать ей правду, а потом был набег степняков, разоривший наш Овруч. Осталось тогда от него одно пепелище. Долго его потом отстраивали, сейчас поболее прежнего. А потом Зорян рассказал жене о сыне и снарядил струг к твоему дому, Вотан, но никто из уплывших на нём, не вернулся в родной дом. Ни один человек! И так ещё дважды, казалось, какая-то неведомая и непреодолимая сила не пускает нас к сыну Зоряна. Струги, на которых приплыли мы к тебе – четвёртый и пятый вместе. И приплыли мы очень своевременно!

– Да уж куда своевременней, – промолвил Вотан, – сожгли бы всё здесь, а нас угнали в неволю. Одно вызвало удивление, что женщин не тронули, какие-то странные степняки! Может их старший дал такой приказ?

– Это мы у него спросим, но это потом, сейчас надо разбить лагерь и накормить людей.

– Да, конечно, пойду я к своим родным, – сказал Вотан и отошёл от Сагоя. И тут же услышал, как тот позвал Свана и стал давать распоряжения.

* * *

– Помощь нужна, воевода, – обратился утром к Сагою Вотан, – видишь, как получилось, сгорел хлев,

дровяник и амбар для семян. Спасибо вам дом цел остался. Как быть теперь и помыслить не могу. Может, поможете...

– Почему и не помочь! Был на то наказ князя, поможем, и Сагой снова громко кликнул к себе Свана.

– Слушай меня внимательно, десятник, – сказал Сагой, когда тот предстал перед воеводой. – Вот видишь, сгорели постройки у хозяина, непорядок это и наказ княжий имею, всё сделать так чтобы не было никакого ущерба жителям сего поселения. Потому таков мой тебе наказ – валить деревья в ближнем лесу и восстановить ущерб от набега степняков. Понял ли ты меня, десятник? – Сван низко поклонился воеводе и покорно ответил:

– Всё сделаем, воевода, лучше прежнего будут постройки, не сомневайся!

– А сейчас приведи ко мне оставшегося в живых рыжеволосого предводителя их.

Тот крикнул своим и спустя миг двое воинов приволокли к воеводе связанного по ногам и рукам степняка. Глянув на него, воевода спросил одного из воинов:

– Кормлен или голоден пленник?

– Не успели ещё покормить, воевода, – ответил один из воинов, сами ещё не все успели поесть.

Вытащив с ножен меч и положив его на колени, Сагой приказал развязать пленника и принести ему еду. Когда приказ был выполнен и пленник без слов насытился, Сагой задал первый вопрос:

– Кто ты и откуда привёл своих людей? Зачем пожёг поместье?

– Я сам по себе, а прослышал об этом поселении от пострадавших от давнего кораблекрушения у этих мест, один из них и местность обрисовал на карте.– Промолвил степняк и хитро улыбнулся.

– Каких пострадавших? – вскинулся Сагой.

– Так выловили мы двоих в степи, они и рассказали об этом – едва слышно проговорил пленник. Вотан увидел, как загорелись глаза Свана и сам почувствовал, как напряглись мышцы его лица.

– Кто они были и как звали, выпытал. Сказывай как есть? – быстро потребовал Сагой.

– Да нет в этом никакой тайны, – промолвил степняк, – Мужчина и баба спаслись и попались моим воинам. Только баба эта настоящая гурия, но страшна как сама смерть. Сколько воинов убила и к себе не подпустила, уже хотел просто прирезать, но обмолвился спутник ее, что она княжна. Оставил жить, но видимо не надо было, не стоило, и мечтать о выкупе.

– Как назвалась твоя пленница?

– Да никак не назвалась, сами ей имя дали – Мора и она оправдала его. Убежав, лишила жизни ещё четверых воинов, одного раздела донага и видимо надев его одежду, ушла в степь. Так и не удалось её найти, а искали многие следопыты. Только смерть и находили они свою на её следу.

– Вот значит, как Власта домой добиралась, – про себя пробормотал Сагой.

– А воин что с этой женщиной был вами выловлен в степи, что с ним случилось? – задал очередной вопрос воевода.

– А что с ним могло произойти, продали на рабском рынке в Тавре и след его простыл, – ответил степняк и, откинувшись на спину, закрыл глаза.

– Сам-то ты кто будешь, отряд у тебя не малый и не похож ты на простого разбойника со степи?

– Что тебе имя моё, воевода! Узнаешь, казнишь сразу, много я слёз пролил в ваших землях, и нет мне ни сострадания, ни прощения. – Воин склонил голову и тяжело вздохнув, замолчал.

– И всё же не хочется казнить тебя, не зная имени твоего, не по-людски получится!

– Коль волнует тебя такая малость, воевода, Гюрзой меня называли воины мои, а на востоке я известен как Снежный Барс. Говорит ли что-то тебе воин это имя?

Услышав слова пленника, Сагой замер на миг, а потом позвал к себе Свана и остальных десятников.

– Глаз не спускать с этого воина ни на миг, кормить, как сами питаетесь, ни в чём не отказывать, но стеречь как матушку родную. Всем ли понятен приказ? Допустите побег его, лично голову срублю!

* * *

На восстановление построек ушло чуть меньше седмицы, и будь в достаточном количестве плотницкий инструмент, работы закончили бы на пару дней раньше. Пахло свежим деревом, постройки получились добротными и уцелевших волов и коз смогли поставить в новые стойла, как только навесили новые двери. Зорян, смирившись с произошедшим, стал помогать отцу и ложился отдыхать только когда, заканчивали работы воины пришедшей на помощь дружины. Кирина готовила на всех воинов, благо продуктов было в достатке, их каждое утро доставляли со стругов, а свежее мясо приносили с охоты Вотан и Зорян. Жизнь в селении наладилась, и казалось она, и была таковой доселе.

Однажды вечером к Вотану подошёл Сван и сказал, что его зовёт воевода. Кивнув головой, Вотан, засунув за пояс трофейный кинжал, направился к костру Сагоя.

– Звал, воевода? – подойдя, спросил Вотан.

– Присаживайся, Вотан, поговорить пришло время.

– Готов я, о чём речь пойдёт, Сагой?

– Говорил ли ты с сыном, хозяин, знает ли он причину нашего появления здесь?

– А то, как же, не вор я, не враль, сам знаешь, говорили мы, всё ему рассказал, как есть, только ответа его я не знаю. Не ответил мне Златан на прямой вопрос, с матушкой не поговорил, повернулся и ушёл в лес. Вот сам его и спроси, тебе может, ответит.

– Да, закрутила жизнь, не расплести враз, – только и выдохнул из себя воевода. – Зови сына, пора прояснить всё. Думаю пора нам в путь отплывать и не позднее завтрашнего дня. Заждался князь вестей и сына, а уж как заждалась Власта, того никто не ведает. Да и доживёт ли до встречи с сыном, неведомо, уж больно хворой её оставил, отплывая сюда.

– Добре, воевода, как возвернётся с охоты сын, так и предстанет пред твои ясные очи. Уж не сердись, что не сразу представлю его тебе.

– Так тому и быть, не искать же Златана по лесу. Вернётся, ко мне сразу придите! – Вотан повернулся и пошёл в дом. Увидев на кухне Кирину, позвал с собой и, затворив дверь в дом, вошёл в горницу.

– Похоже, заберёт воевода Златана с собой, видишь, как повернулось – сын он княжий, пусть и времени столько утекло, но живы его мать и отец. Более того отец его стал за это время полноправным князем и сидит сейчас в вотчине отцовой владельцем и настоящим хозяином.

Кирина кинулась к Вотану, прижалась к его груди и забилась в горьких слезах.

– Как же так, столько лет растили как родного сына и на тебе, заберут и неведомо, возвернётся ли к нам. А Малена и совсем зачахнет, видел, небось, как они полюбили друг друга. А Златан узнав теперь от тебя, что не сестра ему Малена и вовсе занемог, боится глаза на неё поднять, хотя сам весь засветился как свеча праздничная. Что же теперь-то будет? – Кирина ещё горше заплакала на груди мужа.

– Хуже не будет, Киринушка, чует моё сердце, если и уедет Златан с воеводой к отцу и матушке, любовь к Малене приведёт его назад. Не может быть по-другому. Уехав, сердце здесь оставит!

В этот момент скрипнула дверь, и в дом вошёл Златан. Его лицо было озабоченным, а глаза были печальны и полны читаемой в них тоски.

– На пне, батюшка, что у нового хлева, я оставил козу и двух фазанов, надобно ощипать птиц, а козу разделать. Ты уж сама, матушка скажи о птице Малене, а козу сам разделаю, передохну только немного.

– Не время до козы, Златан, воевода нас с тобою ждёт к себе, приведи себя в порядок и пойдём.

– Как скажешь, батюшка, я мигом, – и, повернувшись, Златан вышел из горницы. Вотан следом за сыном поспешил выйти на подворье и стал там ждать Златана.

Когда Вотан и Златан подошли к шатру воеводы, тот как ждал их, сам вышел им навстречу.

– Проходите в намет, присаживайтесь на ковёр, Вотан, а ты сынок сядь рядом с отцом, – твёрдо выразил своё приглашение Сагой, больше похожее на требование. Сам же проследовав следом за отцом и сыном, прошёл к противоположной стороне ковра и опустился на походный стул. Получилось так, что теперь он восседал выше своих гостей как старший над меньшими.

'Ну и пусть', – подумал Вотан, – 'На то он и воевода, ничего уничижительного в этом и нет!'

_ Скажи ка мне Златан, рассказал ли тебе отец всю историю твоего появления в их семье, понимаешь ли ты причину того почему я и мои вои находятся здесь? Всё ли тебе ведомо о твоих истинных родителях? – Сагой наполнил и протянул кубок с вином Вотану.

– Да, воевода, стало мне ведомо всё, но это ничего не меняет. Кто взрастил, воспитал, тот и мои матушка и отец. Чего же ты хочешь своим прибытием сюда всё это порушить? – Горящий взгляд глаз Златана впился в глаза воеводы.

– Остынь, Златан, разве есть какая вина в том, что взрастили тебя не родные мать и отец, разве есть вина и родных родителей в том, что разметала судьба вас по степи, по её ухабам. Ты вот так говоря мне разве можешь представить сколько слёз пролила твоя родимая матушка, сколько горя она испытала после того как поверила в то, что утоп ты и никогда она не прижмёт тебя к своему сердцу! А сама она, не утонув в той проклятой стихии, разве ведала, что выпадут на неё такие напасти. Вернувшись к родному дому через жуткие страдания и испытания, она не могла несколько лет говорить. Только мычала на вопросы и стонала, и никто не мог понять, что с ней происходит. Разве сможешь ты не предстать пред её очи, не поклониться ей, столько вытерпевшей, выстрадавшей?! А отец твой, настоящий мученик господний, после того как принёс Захар весть о том, что сгинула Власта, и остался где-то в лесах их сын, совсем позабросил жизнь и перестал заботиться о себе. Его не порадовала ни весть о том, что он теперь полновластный князь после смерти его батюшки, ни то, что он владыка распятого Бога. Он ушёл в леса и только к исходу осени и начала стуж, удалось забрать его домой и отпоить травами, выходить снадобьями нашей лучшей знахарки. Не вини себя, и не ставь в вину тем, кого ты не знаешь на сегодня, сынок.

Долго молчал Златан, ворочался на ковре, стонал от непонятно какой боли, но когда Вотан протянул к нему руки и попытался обнять, юноша отстранился от отца и твёрдо промолвил:

– Нет у меня ни сомнений, ни неверия в то, что произошло в прошлом времени. И чую я за собой долг и благодарность тем, кто родил меня и называл сыном. Как же не повидать родных отца и матушку, как не поклониться им после всего ими пережитого. Разве достоин я буду называться человеком после этого. Я поеду с тобой, воевода, и препятствий в этом не может никаких быть!

Затем Златан повернулся к Вотану и сказал ему:

– Прости, батюшка любимый, не позволяет мне долг мой и понятие чести моей поступить иначе. Надобно поехать и поклониться тем, кто даровал мне жизнь и изначально называл сыном. Ты с матушкой был, и всегда останетесь мне родными, по-другому и быть не может, тут ты не сомневайся. Но поехать и поклониться тем, кто родил меня, но потерял в силу жизненных обстоятельств, долг мой и обязанность святая. Простите и не гневайтесь на моё решение.

– Не подростка слова, но воина и человека познавшего истину жизни услышал я, хоть и молод совсем ещё, – сказал Сагой, – спасибо тебе Вотан за науку и воспитание сына княжого. Готовься, Златан, завтра на рассвете и двинемся к твоему отчему дому, заждались тебя отец и матушка. А теперь поедим и надо поспать перед долгой дорогой.

* * *

Только стала заниматься утренняя зорька, Сагой поднял своих воинов и они стали сворачивать лагерь. Продукты на дорогу были заготовлены ещё раньше и погружены на струги. В самом начале пребывания здесь, воевода приказал отобранному отряду заготовить убоину и заготовить её на обратную дорогу. Кирина же с дочкой напекли из запасов на стругах свежих хлебов и разной сдобной выпечки, которые вместе с мясом и погрузили на струги. Сагой подошёл к вышедшему на подворье Вотану и, как бы в муках раздумья, поглаживая свою густую бороду, негромко заговорил:

– Не было такого приказа нашего князя Зоряна, но видя твою нужду в оружии, решил оставить тебе боевой топор, добрый меч и пару кинжалов, – затем замолчал на миг и закончил. – И кожаный доспех тебе не помешает.

– Сван, поди, сюда! – крикнул он проходящему мимо десятнику.

– Слушаю тебя, воевода, – слегка поклонился и застыл воин.

– Сходи сам на мой струг и принеси боевой топор, меч, пару кинжалов и кожаную защиту. Заверни в холстину, непотребно воинам видеть это.

– Всё сделаю, как ты сказал, Сагой, – десятник снова отвесил лёгкий поклон и пошёл из подворья к реке.

– Нет слов, воевода, чтобы выразить тебе мою благодарность за оружие, мне оно необходимо во как, – и Вотан провёл ладонью по своему горлу. – По зарез, нужно! Вот только нет у меня, чем заплатить тебе за него.

– Вот и хорошо, что так, значит, правильно я рассудил, а о плате забудь, доброму человеку, да ещё приёмному отцу нашего княжича положено быть во всеоружии. Видел твои самострелы и болты к ним, мастер ты отменный, вот только наконечники к ним тебе нужны, заострённое дерево не пробьет хороший доспех, только помнёт и всё. Разве что зверя бить, да бездошпешного врага. Будем уплывать, дам тебе добротные наконечники, так тому и быть!

Вотан низко поклонился Сагою, дотронулся рукою земли и, поцеловав свои персты, сказал:

– Храни тебя бог, воевода, добрый ты человек, век твою доброту и приветливость помнить будем.

– Добре, хозяин, и тебе за гостеприимство и за Златана большая благодарность, доброго сына и воина воспитал. Пора нам на струги, будем прощаться. Зови Златана, жену и дочку.

– Так Кирина и Малена давно на ногах, а Златан в поле, сейчас вернётся, ходит по утрам в поле в росе катается как конь, а потом бегает, резвится высыхая.

В этот момент в створках ворот показался Сван с большим свёртком в руках.

– Вот, воевода, как ты приказал, только доспех не наш я взял, а тот, что в бою сняли со знатного степняка. Добротный, обшитый металлическими пластинами доспех, да и штаны кожаные хорошей выделки. Негоже быть в доспехе, а внизу сверкать крестьянскими портками.

– Правильно ты рассудил, Сван, передай свёрток хозяину, и выдвигаемся на струги. Собирай людей и веди к реке.

– Добре, воевода, – и Сван пошёл к воинам, которые собрали шатры и, связав их, ждали дальнейшей команды.

На крылечко вышли Златан, Кирина и его сестрица. Когда вернулся в дом сын, Вотан не заметил, но обрадовался, что не будет заминки от ожидания его возвращения с поля.

– Вот и ладно, кажется, всё собрались, – Сагой подошёл к крыльцу и ласково заговорил, обращаясь ко всем сразу. – Мне и воинам моим, приятно было спасти вас от степняков, помочь восстановить сгоревшие постройки, но это малая толика того, что стоит ваш вклад в судьбу Златана. Уедет он со мной, но узнав, услышав его рассуждения о жизни, знаю, не навек прощаешься ты сынок с мамой и отцом твоими, да и не только потому, что оставляешь родных своих и не сможешь жить долго вдали от них. Видел я, как смотрите вы с Маленой друг на друга, да и знаете теперь что не брат и сестра вы и чувства ваши чисты и невинны. Прощайтесь и в дорогу! – Златан вспыхнул, его лицо сделалось пунцовым, а Малена залившись краской, закрыла лицо руками.

Вотан подошёл к Златану, обнял его крепко и тихо на ухо сказал:

– Ты езжай, сын, за нас не беспокойся, я ещё не старый и со всем в доме и по хозяйству справлюсь. А ты береги себя в дороге и не забывай нас с мамой и Маленой. – Златан ещё сильнее прижался к Вотану, но ничего не ответил, промолчал. И это молчание было красноречивее всяких слов. Отпустив сына, Вотан отошёл в сторону, и к сыну кинулась Кирина. Когда мать отошла, Златан сказал воеводе и родителям:

– Мама и папа, проводите воеводу, а мне надо проститься с сестрицей, я догоню вас!

– Добре, сынок, простись и догоняй нас. – Все повернулись и пошли с подворья. А Златан повернулся к Малене и, теряя голос, произнёс.

– Прав воевода, узнав, что мы не брат и сестра, загорелось пламя внутри меня ещё сильнее, как будь-то, исчезла преграда, и пропал страх греха. Люблю я тебя, Маленушка и уезжать мне от тебя как сердце разорвать надвое. Давно люблю тебя, только не мог сказать тебе этого, грех бы был страшный. Теперь говорю, ведь не могу уехать не открывшись. Прости, если обидел или смутил своими словами. – И Златан протянул Малене руку. Она, сорвавшись с места, кинулась к Златану и, прижавшись к его груди, затихла как мышка. Затем он услышал её едва слышимые слова:

– Люб ты мне очень, Златан, да не могла я и мысли допустить о грехе таком, не то чтобы слово к тебе об этом молвить, но теперь ведь нет преступления в том, чтобы любить тебя, но судьба уводит моего милого на чужбину. Увижу ли я тебя снова, один бог знает. – Отстранив Малену от себя, Златан стал целовать мокрые от слёз глаза любимой, её губы и пылко зашептал:

– Я вернусь к тебе или за тобой, жизнь покажет, как оно сложится, и нет в мире такой силы, которая бы заставила меня, тебя забыть. Я не прощаюсь, моё сердце остаётся с тобой, любимая. Ты только жди меня и верь в мои слова. – Златан снова поцеловал Малену, и осторожно высвободившись из её объятий, быстро пошёл со двора.

* * *

– Думаю, домой доплывём быстрее, чем к вам плыли, – как то вечером стоя на носу струга, – сказал Златану Сагой, – да и течение помогает нам, гребцы не так устают. Это искали мы вас очень долго, только и имели мы слова многолетней давности от Захара, да и те обросли вымыслом и догадками от стёршейся памяти. Вот только больше опасности догнать топляк, зацепить корягу огибая мели. Но даст бог всё обойдётся! Скоро ночь, надо выбрать место для стоянки и причалив к берегу приготовить еду.

Место нашлось почти сразу после слов воеводы. С правой стороны по течению реки выплыл пологий берег с поляной и лесом невдалеке, сюда и решил Сагой пристать на ночлег. Причалив, привязали струги к росшим у берега деревьям и, выгрузив походные котлы и продукты, стали готовить костища для варки еды.

В скорости на берегу полыхало пять костров, над которыми были развешены котлы, в которых булькало аппетитное варево и издавало вызывающие слюнки запахи. Когда еда была готова, у каждого костра была прочитана молитва, и воины, достав каждый свою походную миску и ложку, приступили к ужину. Быстро темнело, и дружина стала готовиться ко сну, расстилая поближе к прогоревшим кострам шкуры и походные матрасы. Сван, выполняя приказ Сагоя, выставил охранение и назначил сменных воинов. Вскоре лагерь затих и погрузился в сон. Ночь была тёплой, продувал с реки свежий ветерок, разгоняя комаров, а лягушки в прибрежных камышах завели извечные игрища с какофонией своих песен.

Златан лежал на овечьей шкуре и, устремив свой взгляд в небо, рассматривал удивительные россыпи звёзд, Их было так много и все были такими разными по яркости, многие образуя удивительные фигуры, вызывали в памяти юноши, встреченные в разное время образы. Он так увлёкся наблюдением, что не заметил, как уснул. Разбудили его приятные запахи готовящегося завтрака. Вскочив на ноги, Златан увидел костры, котлы над пламенем и делающих разминку воинов.

– 'Вот что значит сон на свежем воздухе, а не в доме', – подумал юноша, и быстро сложив и увязав шкуру, надел подаренный и подогнанный ему по фигуре Сагоем кожаный доспех. Меч и кинжал, тоже подарок воеводы, он прикрыл шкурой он, стремительно рванувшись с места, побежал к лесу, до которого было не менее трехсот саженей. Вернувшись, он отметил, что даже не вспотел, хотя и выполнял пробежку в доспехе.

– Лихо ты бегаешь, – услышал он голос и, обернувшись, увидел десятника Свана.

– Иногда полдня преследуя оленя подранка или козу с болтом в боку, поневоле научишься быстро бегать. Без этого и животное погибнет, и ты останешься без добычи.

– Слова мужа и настоящего охотника, – сказал Сван в ответ юноше и удовлетворённо зацокал языком.

Позавтракав, вернулись на струги и гребцы мощными гребками вывели их на середину реки. На носу первого струга уселись два впередсмотрящих, и раздалась громкая команда воеводы поднять паруса. Начался новый, четвёртый день плавания. А на следующий день, когда солнце перевалило небосклон, воины заговорили что узнают места и запели весёлую песню.

– Завтра будем дома, сынок, – весело сказал Сагой Златану, заканчивается наше плавание! Радуйся, скоро встретишься с матушкой и отцом своим. Глаза Златана вспыхнули и тот час погасли. Но Сагой не заметил этого и, обняв юношу за плечи, прижал к себе.

* * *

На следующий день задождило! С неба густо сеял мелкий дождь, накрыв своей пеленою оба струга. Видимость ухудшилась, паруса намокли и были спущены, упала скорость движения. Более того, свернув в левый приток реки, струги пошли против течения, навстречу ветру. Гребцы выбивались из сил, и Сагой чаще стал менять гребцов, усаживая за вёсла воинов. К воеводе подошёл Сван и предложил ему переждать непогоду пристав к берегу. Тот посмотрел Свану в глаза и тихо сказал:

– Мы почти у дома, осталось несколько усилий, и мы подойдём к городскому причалу. Вон посмотри на тот дуб на правом берегу, от него до причала рукой подать.

– Твои рукой подать, воевода, полдня пути и не забывай, сколько отмелей на пути в реке. А видимость совсем никакая! Сядем на мель, так и будем куковать на ней до скончания века. Больше времени потеряли, разыскивая сына княжьего, а теперь зачем рисковать бездумно, успеем! – Сагой задумался, стал теребить мокрую бороду, затем, соглашаясь с десятником, крякнул как старый ворон, и дал добро на остановку. Ели всухомятку, так как приготовить варево было невозможно из-за непогоды. Воины кутались в плащи и шкуры, но от дождя ими было не укрыться. Промокли до ниток, только Сагой с Златаном спрятались под пологом чердака и оставались сухими.

К вечеру тучи уползли на Киев, и небо просветлело, дождь прекратился, и заалела вечерняя зорька. Затихли лягушки в камышах и появились комары.

– Видимо придётся здесь заночевать, не успеть засветло, доплыть до дома, – сказал в сердцах Сагой. – Эй, Сван командуй выгружаться на берег и готовить ужин, заночуем тут, а завтра двинемся к дому.

– Разумно, воевода, теперь спешить, только нечистую силу тешить, – ответил десятник и начал отдавать приказы. Никто из воинов не возмутился новой ночевке рядом с домом, все понимали, что не успеть, а в темноте всякое может случиться. Как не мочил дождь, но воины собрали сушняк и с трудом, но разожгли костры, стали сушиться и готовить ужин. После еды, вымыв котлы и посуду, все вернулись на струги и улеглись спать. Бодрствовало только выставленное у бортов охранение. Ночь прошла спокойно, и чуть стало рассветать, Сагой отдал приказ выводить струги на чистую воду. Оказавшись на средине реки, струги резво пошли против течения к долгожданному дому.

В дальнейшем без помех и разных приключений струги приплыли к городской пристани. Выбрав свободное место, и гулко ударившись о намазанный жиром деревянный настил выстроенной на вбитых деревянных сваях пристани, струги завершили своё плавание. Ещё издалека увидев прибывающие княжие струги, на берегу скопилось немало любопытствующих горожан. Перебросив с бортов перекладины для выгрузки, на берег стали выгружаться воины, вынося с собой оружие и некоторую поклажу.

– Вон видишь деревянный замок на горе, Златан, это и есть княжий терем, там и ждут тебя матушка и отец, – сказал спустившемуся на берег юноше воевода. – Странно, что никого с княжьего дома нет на пристани! Хотя вон посмотри, скачет от замка одинокий всадник. Когда всадник приблизился настолько, что его можно было узнать, Сагой воскликнул:

– Так это же Зорян, князюшка наш любимый, встречай батюшку сынок! – И воевода легко подтолкнул Златана в спину, навстречу подъезжающему всаднику. Тот натянул поводья и молодецки соскочил с коня. Глаза его горели и неотрывно смотрели на застывшего перед ним Златана. Сделав несколько шагов к юноше, князь остановился и громко промолвил:

– Как же ты вырос сынок, каким красавцем стал, настоящий витязь! Зорян подошел к сыну и прижал его к своей груди. Тот же едва поднял руки и легко положил их на спину князя. Чувствуя неловкость сына от встречи с доселе не знакомым отцом, Зорян тихо проговорил ему на ухо, – я всё понимаю сынку, схлынут с тебя смущение и неловкость, когда познакомимся ближе, никто тебя не будет насиловать и доставать своим родством. На всё нужно время и у тебя оно на это будет!