Текст книги "Приключения Желудя"
Автор книги: Витаутас Петкявичюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
СУД
Целую неделю друзья ходили по городу, обошли сотни домов, но так ничего толком и не узнали о Фасольке. Все божились-клялись, что видели её, разговаривали с ней, однако это была явная ложь.
После недели напрасных блужданий приятели стали умнее: что бы ни советовали им горожане, они делали всё наоборот.
Но и это не помогало. Потеряв всякую надежду, они подошли к площади Щедрости, посредине которой высился гигантский памятный камень, а на нём огромный висячий замок. Он, по-видимому, символизировал невероятную щедрость жителей Великого Я, ибо высеченные на камне буквы гласили:
Всем,
Кто просил
И не мог получить,
Камень,
Чтоб
Собственный лоб
Разбить!
На столбах вокруг памятника висели привязанные вместо ламп светлячки.
– И вы ещё светите этим скупердяям? – возмутился Горох.
– А что же делать, если тебя привязали? – грустно ответил старый Светляк. – Неволя – не сахар.
Горох взобрался на столб и перерезал державшие бедняков верёвки. Жёлудь последовал его примеру. – Спустя несколько минут двенадцать благодарных светлячков весело махали крылышками над их головами.
– Может, вам что-нибудь известно о Фасоль-ке? – спросили путешественники.
– Была здесь такая: кто-то из наших светляков видел её на улице Трудолюбия.
И снова приятели блуждали по запутанным переулкам города. На одном из углов они остановились как вкопанные, услышав какое-то посапывание, храп, свист… Поперёк улицы висели надписи: "Тихо!", "Бодрствуем!", "Внимание, бессонница!".
– Что бы это могло означать? – нахмурился Бегунок.
– Раз и навсегда научись всё в этом городе понимать наоборот. Разве ты не видишь, что это переулок засонь? – рассмеялся Жёлудь, осматривая доску почёта, на которой красовался портрет какого-то сурка, умудрившегося проспать двадцать пять часов в сутки.
Жёлудю стало совсем невмоготу. Он схватил кусочек мела и стал исправлять названия улиц, а на улице Трудолюбия под портретом какого-то лодыря, который прославился тем, что не двинулся с Жеста, даже когда слон наступил ему на хвост, сын Дуба написал;
Если камень камнем лежит,
Под камень лежачий вода не бежит!
И так они вносили исправления, пока их не начала разыскивать городская стража. Заметая следы, приятели очутились на какой-то площади и увидели, что навстречу им бредёт Ячмень. Он с трудом перебирался через горы мусора и всю дорогу плакал.
– Что случилось? – спросил его Горошек.
– Приехал я в этот город пиво продавать. Здешние негодники всё выхлебали и заплатили мне листьями ольхи, уверяя, что это золотые монеты. А когда я не поверил мошенникам, они избили меня и сказали: "Ты солгал Великому Я!"
– Это не Великое Я, а большой город задранных носов и спеси, – утешил его Жёлудь.
– Тсс! Не говори так громко – попадёшь в беду. Хоть все и ходят здесь, задрав носы, но слух у них отличный. Тут и стены имеют уши.
Только прошли они ещё несколько шагов, смотрят, посреди дороги, размахивая кулаками, шагает Ржаной Колос и вслух возмущается:
– Когда ели мой хлеб, говорили, что ему место у стола Великой Мы королевы Кривдина государства, а когда пришло время платить, сунули пригоршню гравия: дескать, мы тебе драгоценными камнями платим!
– Погоди, погоди, расскажи нам, в чём дело? – заговорил с ним Жёлудь.
– Чтоб им сгореть! Город жуликов! – горячился Ржаной Колос. – Бедняга Овёс пытался правду найти, так теперь на площади Правосудия собираются отрубить ему голову.
Друзья поспешили на указанную площадь, а там бог весть что творится! Груды мусора выросли уже до самых окон. Посреди грязной площади установлена большущая колода, а на колоде стоит важная крыса с острой алебардой в руках. Две мыши тащат к этой колоде Овса, а тот причитает:
– Забирайте всё, только в живых оставьте… Площадь была до отказа набита жителями Великого Я. Всем хотелось принять участие в судилище.,
– Свидетель Хомяк, достойнейший и правдивейший житель нашего города, расскажи нам всю правду! – повелел судья Барсук.
– Пока я жевал, о справедливейший из справедливых судей, мне было очень вкусно. Моё сердце замирало от восторга, о будущий Хорь, я думал, что вкушаю невиданные заморские яства. А когда всё было съедено, этот жалкий Овсюг, этот ничтожный сорняк говорит: "Плати за хлопья". Мне даже дурно стало, когда я услыхал, чем он меня накормил. Он подло обманул меня!
– Обвиняемый Овёс, величайший лжец из лжецов, скажи, зачем ты это сделал? – спросил Барсук.
– Я говорил правду и когда продавал, и когда просил плату. Разве у Овса можно получить что-нибудь другое? Я ведь только хлопья и умею делать.
Площадь всколыхнулась, загомонила. Все кричали, требовали обезглавить Овса.
– Ложь! – сказал судья. – Ты оскорбляешь жителей нашего города. Даже последний нищий столицы Кривдина государства не станет есть хлопья. Чем же заплатил ему ты, Хомяк?
– Я дал ему три волоса из моего хвоста. Это чрезвычайная драгоценность: от них стало светло вокруг. А он отказался их брать и назвал… вонючей щетиной!
Возмущению толпы не было границ. Дело Овса двигалось к печальному исходу. Его правдивые слова не производили впечатления на толпу жуликов.
– Он врёт! ~ пытался ещё доказывать свою правоту Овёс. – Смотрите, это самая обыкновенная щетина! – И он показал судье три волоса из хвоста Хомяка.
Барсук взял их, повертел в руках и сказал:
– Светятся.
– Они дороже золота и серебра уже только потому, что принадлежат жителю Великого Я, – подтвердили собравшиеся грызуны.
– Пускай они будут даже бриллиантовыми, но я продавал всего-навсего хлопья, – сделал Овёс последнюю жалкую попытку оправдаться.
Барсук пожевал несколько хлопьев, закатил очи и сказал:
– Это какое-то необыкновенное блюдо. Вкусом оно напоминает мёд, а запахом – розу. Отрубить голову обманщику!
Жёлудь не выдержал такой несправедливости и во всё горло закричал:
– Овёс правду говорит! Это вы первые на свете обманщики. Посмотрите себе под ноги, хвастуны несчастные! Какова страна, такова и столица. Это не Великое Я, а город задранных носов и спеси!
Судья вскочил и, почернев от злобы, закричал:
– Кто, кто произнёс это ужасное слово, которое начинается с буквы "С"?! Он смотрел на летящих в небе ворон и ничего не видел.
– Я, Горох! – Бегунок принял на себя вину Жёлудя и, взобравшись повыше, продолжал: – Только безмозглые задаваки могут так бахвалиться!
Крыса, долго не мешкая, поставила Овса на колени и взмахнула алебардой. Однако Жёлудь тоже не дремал: он вскинул ружьё и, почти не целясь, выстрелил в древко этого большущего топора. Алебарда выпала у палача из рук, а Жёлудь крикнул обомлевшей от страха жертве:
– Беги, Овёс! Они боятся глянуть себе под ноги, поэтому ничего не видят!
Овёс повернулся и юркнул в какой-то заваленный мусором переулок. Опешивший Барсук схватил колокольчик и обеими руками стал трясти его над головой. Когда все замолчали, судья зачитал приказ о введении военного положения:
– "Именем королевы Великой Мы всем жителям Великого Я: ввиду чрезвычайных обстоятельств, сложившихся в результате проникновения в нашу среду чужеземцев, повелеваю горожанам смотреть себе под ноги и схватить этих гнусных проходимцев Гороха и Жёлудя, которые осмелились произнести страшное слово, начинающееся с буквы "С"…
Друзья не стали ждать, пока судья закончит, и пустились бежать к городским воротам. Однако им преградил дорогу усиленный отряд городской стражи. Друзья бросились в другую сторону, но и здесь были мыши. Тогда они шмыгнули в первый попавшийся дом и забаррикадировали дверь.
– Видно, на этот раз мы попались, – вздохнул Горох, глядя в замочную скважину. – Их набилось уже полон двор.
– Это мы ещё посмотрим, – ответил Жёлудь и несколько раз выстрелил в преследователей через скважину. – Зато Овса спасли!
– А Фасолька? Как же она?
– И её не забудем. Смотри, отступили, подлые! По узкому коридору друзья выбежали во двор и зажмурились от яркого солнца. А когда открыли глаза, то увидели посреди двора каменный колодец. К этому колодцу была прикована Фасолька! Она, как автомат, беспрестанно черпала воду и выливала её в мраморный бассейн.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ФАСОЛЬКИ
При виде друзей бедняжка побледнела, выронила из рук ведро и прислонилась к срубу колодца. Горох стремглав бросился к Фасольке, чтобы поддержать её.
– Я уж думала, вы забыли меня, – сказала она.
– Мы не забыли, – обнял её Жёлудь. – Только у нас всяких забот было по горло, и своих и чужих!
А Горошек так разволновался, что совсем не мог говорить. Он только гладил руку Фасольки, мычал и вдруг ни с того ни с сего сказал:
– Смотри, моя рана, которую ты лечила, уже совсем зажила, остался только малюсенький шрам на лбу…
Фасолька улыбнулась и спросила у Жёлудя:
– А вы по-прежнему пишете стихи и сотрудничаете в газетах всего мира?
Горох сделался тёмно-зелёным от стыда, а Жёлудь отвернулся и буркнул:
– Чего не бывает в жизни… – И тут же добавил: – Поспешим – каждое мгновение грызуны могут выломать дверь!
– За нами гонятся? – испугалась Фасолька. – Днём мы никуда не убежим. Надо во что бы то ни стало дождаться ночи. Вы не представляете себе, сколько в этом городе негодяев и предателей!
– Но мы не можем ждать ни минуты!
– Я вас спрячу. Этот дом, бассейн и сад принадлежат коменданту города Хорю. Поэтому здесь вас никто не посмеет искать.
Фасолька спрятала друзей под бочку, а сама стала по-прежнему черпать воду.
Когда дверь с грохотом слетела с петель, мыши ворвались во двор и кинулись к Фасольке:
– Где эти заговорщики?
– Они перемахнули через забор сада, только я их и видела.
– Врёшь! Ты их спрятала!
– Я же прикована к колодцу.
– Что верно, то верно, – согласились мыши и полезли друг за другом через забор.
Смеркалось. В городе стало темно, как в кармане скряги: двенадцать освобождённых светлячков постарались за день, чтобы в Великом Я не осталось ни одного привязанного к столбу светлячка.
В полночь Фасолька выпустила друзей из-под бочки. После того как её оковы были разбиты, все трое прокрались в глубь сада.
– Я ничего не вижу, – шаря в темноте руками и спотыкаясь, жаловался Горох. – Хоть бы свечку какую-нибудь зажечь.
– Что ты говоришь! – одёрнула его Фасолька. – Даже и не думай. Двор полон мышей. Спускайся-ка сюда, в подземелье, тут вас кое-кто весь день дожидается. Жёлудь нащупал какие-то ступени под ногами и стал осторожно спускаться. Горох заспешил, оступился и, опрокинув товарища, кубарем скатился вниз. Неожиданно блеснул яркий свет. В нише каменной стены стоял Светляк; вынув из-под крыла фонарь, он посветил друзьям.
– Здравствуй, – сказал ему Горох, ощупывая ушибленные места. – Как ты сюда попал?
– Я узнал, что вас преследуют, и подумал, что ночью вам непременно понадобится моя помощь.
Ни минуты не медля, беглецы поспешили дальше. Во главе цепочки, крепко сжав ружьё, шагал Жёлудь, а Горошек хромал позади всех и тащил за собой тяжёлые грабли, которыми заглаживал следы, остававшиеся на мягкой земле.
Вдруг Жёлудь нерешительно остановился. Подземный ход разветвлялся в обе стороны.
– Я ещё днём всё осмотрел, – объяснил Светляк. – Слева – ход во дворец, а справа – за городскую стену.
Друзья присели посоветоваться. Все считали, что надо как можно скорее бежать из ужасной столицы Кривдина государства. Только Жёлудь был против:
– Мы должны воспользоваться случаем и разузнать их планы.
– Если будем соваться куда не следует, мы снова Влипнем, – не соглашался Горох.
– Тогда вы посидите, а я пойду один. Но оставаться никто не захотел. Друзья повернули влево, взобрались по ступеням и, с трудом отворив окованную железом дверь, очутились в спальне Хоря. Выход из подземелья был как раз возле широкой постели коменданта.
Вдруг они заметили, что в соседней комнате мерцает тусклый свет. Светляк спрятал свой фонарь под крыло и замер. Немного переждав, Жёлудь тихонечко подкрался к двери и, встав на цыпочки, заглянул в замочную скважину. Его прошиб холодный пот: за столом сидели Хорь, Ласка, Барсук и Крыса. Они о чём-то разговаривали.
– Надо во что бы то ни стало поймать их, – заговорил Барсук. – За одно лишь слово, которое начинается на букву "С", мало снять с них головы!
– Их надо по меньшей мере четвертовать, – поддержала Ласка. – Вот почитайте жалобу Шишака, рапорт Хрена, сообщение тайного советника Бобового царства, и вы увидите, какие это страшные преступники и бунтовщики.
– Я просто ума не приложу, как они могли проникнуть в наш город? – буркнул Хорь.
– Ваше высочество, когда часовые опустили носы, они увидели в фундаменте городской стены дыры.
– Вздор! Никто не может ни подлезть под наши стены, ни перелезть через них. Их наверняка сбросили вражеские самолёты.
– Какая блестящая мысль! – подхватила Ласка. – Просто и гениально. Что вы, милостивый Лев, думаете об этих двух чужеземцах?
Хорь долго думал: сперва молча, потом бормоча что-то себе под нос – и наконец изрёк:
– Кто такой Жёлудь? Я думаю, что не курица.
– Совершенно справедливо! Ура! Вы ещё не раскрыли рта, а я уже знала, что вы произнесёте бессмертную истину, о храбрый Лев, – так и юлила Ласка, хвостом сметая с Хоря пушинку.
– Я призвал на помощь сыщика Репья и шпика Чертополоха, – сказал Барсук.
– Позвать их сюда! – приказал Хорь. В комнату вошли два всклокоченных типа. По бокам у Чертополоха висели два крючка, а на теле Репья – сто два колючих шарика.
– Стоит мне к кому-нибудь прицепиться, тот всю жизнь от меня не избавится, – заявил Репейник. – Я мог бы ухватиться даже за хвост Льва.
– А я цеплялся за шкуру Медведя, – стал похваляться Чертополох, – и знаю, что у него есть жена Медведица.
– Эти не годятся, – решил Хорь. – Тут необходим такой шпион, чтоб они сами к нему прилипли.
– Тогда надо пригласить Че…
Жёлудю не удалось дослушать до конца. Горох, которому надоело ждать, оттолкнул его от замочной скважины:
– Думаешь, только ты один хочешь всё знать?
– Да ведь они советуются, как нас поймать!
– Кто – они?
– Комендант Хорь, начальник стражи Ласка, судья Барсук и палач Крыса.
– Тогда… тогда уж ты сам смотри, – испугался Горох; у него даже хохолок стал дыбом.
Жёлудь снова прильнул к скважине, но было поздно. Тайный агент вышел и закрыл за собою дверь.
– Ну как? – спросил Барсук у Хоря.
– Этот посерьёзнее. Только один не справится. Надо на каждой дороге поставить по такому тайному агенту. Кроме того, развешать объявления, что за головы беглецов будет уплачено столько золота, сколько они сами весят. Я думаю, поскольку у них нет задранных носов, эти подстрекатели и бунтовщики так или иначе всё равно попадут в наши руки. Совет окончен.
– Я не удержусь, сейчас выстрелю! – Жёлудь прицелился, но Горох схватился за его ружьё:
– Ты не имеешь права рисковать жизнью товарищей!
– Ты прав, – согласился Жёлудь, и все спустились назад в подземелье.
На сей раз друзья совещались гораздо дольше.
– Хорь приказал посадить на каждой дороге по очень тайному агенту, говорил Жёлудь.
– Ну и чудак же ты! – возразил Горох. – А откуда им знать, как мы поедем? А может, мы куда глаза глядят – прямиком через луга, без всякой дороги помчимся, а?
Все согласились с этим доводом.
– За наши головы обещано много золота, – продолжал Жёлудь.
– Их ещё надо заполучить! – снова возразил Бегунок.
– Без задранных носов нам не выйти из города. Надо что-нибудь придумать.
Все подпёрли головы руками и задумались.
– Ура, придумал! – вдруг вскочил Горох. – Нет, извините, так ничего не выйдет. – Он сел на место и снова задумался.
Через некоторое время Жёлудь спросил у Фа-сольки:
– А в этом саду есть хоть один Клён?
– Даже два, – ответила она.
– Тогда мы спасены! Ведь из семян Клёна можно сделать такие задранные носы, которым позавидует даже самый отъявленный хвастун этого города.
В сопровождении Фасольки Жёлудь выбрался из подземелья и осторожно подошёл к Клёну.
– Здравствуйте, дядя, – тихо поздоровался он.
– Здравствуй, здравствуй, – простуженно заскрипел старик. – Что тебе от меня надобно?
Жёлудь рассказал ему о всех своих невзгодах и в конце добавил:
– Другого выхода нет.
– Хотя я тебе и не дядя, но выручу в беде – дам несколько семян. Только, когда используете, не выбрасывайте их как мусор, а заройте в землю, чтобы выросли новые деревья.
Сын Дуба собрал пригоршню кленовых "носиков", от души поблагодарил Клёна и попросил:
– Если сядет когда-нибудь на ваши ветви певчая птица, будьте так добры, передайте от меня привет моему отцу, а другу Воробью скажите, что я очень соскучился по дому и, если ему не трудно, пусть он поможет нам выбраться из этой ужасной страны. Я не ради себя прошу… честное слово… Ради друзей! Пусть он постарается.
– Хорошо, братец, хорошо, – проскрипел Клён. – Только не забудь моей просьбы.
Вернувшись с пригоршней семян, Жёлудь начал приклеивать друзьям искусственные носы.
– Ну как? – спросил он у Гороха.
– Я из-за такого громадного носа не могу голову удержать – перетягивает, пожаловался Бегунок, упёршись "носиком" в стену.
– Привыкай, это тебе не кубарем катиться, – сказал Жёлудь и двинулся во главе цепочки.
Подземный ход заканчивался у восточных ворот города. Друзья выбрались на поверхность, поблагодарили Светляка и смело направились к мышиному караулу.
– Стой! Кто идёт?
– Храбрые львы.
– Да у вас ноги не такие, – усомнился один из часовых, не решаясь оторвать взгляд от земли.
– О храбрые хори, о будущие тигры, – заговорил нараспев Жёлудь. – Вы только поглядите на наши носы. Они не простые, они приставные. Это – новейшее изобретение. Если хотите, я подарю вам по парочке таких носов.
Хотя приказ требовал смотреть под ноги, мыши не устояли перед этой соблазнительной новинкой и подняли глаза.
– Мы ничего не видим.
– Тогда пощупайте.
Мыши пощупали и тут же загорелись желанием приобрести такие же носы. Друзья налепили им сразу по два, и часовые снова задрали головы, как и до введения военного положения.
Беглецы без помех вышли за ворота и поспешили к западной стене. Там, в рощице, они нашли своих кузнечиков, оседлали их и двинулись в путь.
СТРАННЫЙ ПОПУТЧИК
К рассвету Фасолька, Горох и Жёлудь были уже далеко от города задранных носов. С каждым шагом друзья всё меньше и меньше думали об опасности, а когда взошло солнце, они даже запели: такое у всех было чудесное настроение. Но вот на одном из поворотов дороги они увидели, что кто-то лежит и стонет.
– Наверное, это ловушка, – сказал Горох. – Не думаю, – отозвался Жёлудь и, соскочив с коня, крадучись пошёл взглянуть.
Посреди дороги шевелилась облепленная пылью, чуть живая Чечевица. Она была страшно избита, искусана, руки и ноги у неё были связаны.
– Ой, умру! – кричала бедняжка не своим голосом. – Ой, как они избили меня! Я не выдержу!
Жёлудь взял Чечевицу на руки, положил у обочины, обтёр пыль и, отвернув фляжку, влил в рот бедняги глоток воды. Фасолька тут же перевязала её избитые бока, но Чечевица не переставала кричать. Иногда она вскрикивала так громко, что приходилось зажимать уши.
– Перестань орать и скажи, как ты тут очутилась? – спросил Горошек.
– Я бежала… Мыши догнали меня… Избили, связали и бросили посреди дороги. Лучше убейте меня, только не оставляйте здесь!..
Друзья призадумались. Неужели мыши опередили их? К тому же что делать с раненой Чечевицей? Коней только два, а беглецов уже четверо.
– Послушай, Чечевичка, а давно ли здесь были мыши?
– Не помню, они у меня всю память отшибли. Ой-ой-ой!
– Эх, была не была, возьмём тебя с собой, но смотри!.. – предупредил Жёлудь.
Сын Дуба посадил Чечевицу на своего коня, а сам, ухватившись за стремя, побежал рядом. Горох последовал его примеру и точно так же катился рядом с Фасолькой. Вскоре Бегунок догнал товарища и показал кусочек бинта.
– Зачем ты мне его показываешь?
– Твоя раненая уже третий раз бросает по такому кусочку. Мне кажется, Чечевица оставляет кому-то знаки.
Услыхав их разговор, Чечевица застонала сильнее прежнего:
– Не спешите, не мчитесь, как будто вас ветер гонит. Меня ужасно трясёт!
– Не нравится мне эта попутчица, – с сомнением проговорил Горошек. – Ты только послушай, как она орёт, будто её режут. Ясно, прикидывается.
– Неужели ты думаешь, что это она сама себя так разукрасила? – возмутился Жёлудь.
– Надо будет следить за ней, может быть, она и есть тот тайный агент.
– Ерунда! – возразил Жёлудь. – Ей больно, вот она и кричит. Сразу видно, что ты родился в Кривди-ном государстве, – пошутил он над товарищем. – Тебя послушать, так скоро мы друг друга начнём подозревать.
– Ну смотри, – вздохнул Горох. – Предатели выдают не только тех, кто родился в Кривдином государстве.
– Какой ты злой, Горошек, – сказала Фасолька. – Ведь мыши на ней живого места не оставили!.. Бегунок шёл дальше молча, но с Чечевицы не сводил глаз. Около полудня отряд спустился с крутого холма и оказался возле большущего озера.
– Заблудились! – не на шутку испугался Жёлудь. – Когда ехали сюда, я его не видел.
При этих словах на холме показалось облако пыли.
– За нами гонятся! – воскликнул Горох. Жёлудь не медлил. Он отыскал острый камешек, сорвал с головы берет, сложил в него свои письменные принадлежности и бросился в воду. Подплыв к листу кувшинки, он нырнул, срезал стебель и пригнал к берегу готовый плот. Из листа ольхи сделал парус, из аира – рулевое весло и, усадив друзей, оттолкнулся от берега.
Едва успел ветер отнести их на несколько саженей, как на берегу появился отряд мышей.
– Стойте, таков приказ Хоря!
– Остановите нас, если не боитесь захлебнуться, – посмеялся над ними Жёлудь.
– Ну погодите, мы с вами разделаемся!
– Только не забудьте приклеить приставные носы! – не остался в долгу и Горошек.
Мыши подняли страшный шум: они бросались камнями, метали свои алебарды, но ничего не могли сделать – никто из них не умел плавать и они панически боялись воды. На шум высунулась из норы старая Водяная Крыса. Она работала здесь паромщицей.
– Кто мне спать не даёт? – спросила она.
– Именем коменданта столицы Кривдина государства, отважнейшего храбреца и доблестнейшего полководца, будущего льва львов, приказываю задержать их! закричал старший над мышами.
Но пока он перечислял все достоинства и титулы Хоря, старая паромщица опять заснула. Прежде чем мыши разбудили её, ветер надул парус и угнал плот чуть ли не на середину озера.
Водяная Крыса догнала беглецов и ухватилась за край листа. Она чуть было не опрокинула плот.
– Чего они там орут, почему бросают в воду камни? – спросила она. – Я совсем плохо слышу – вода в уши натекает.
– И мы не знаем. Спроси у них самих. Только мы слыхали, что Хорь хочет озеро осушить.
– Это я, что ли, буду ему служить?
– Ну да, будешь спину ему натирать.
– Не за что меня запирать!
– А вот возьмут да запрут, – усмехнулись друзья.
– Что же это за прут? – Водяная Крыса в полном недоумении пошевелила седыми усами и, по-видимому решив, что с мышами не стоит связываться, поплыла своей дорогой, а беглецы – своей.
Но вот ветер пригнал плот к берегу. Беглецы пустили коней пастись, а сами отправились на поиски пищи.
Вскоре они выяснили, что высадились на небольшом острове, сплошь заросшем травой и кустарником. Один берег островка был пологим, а другой – крутым и каменистым.
– Нам здесь долго не продержаться, – зашмыгала носом Чечевица.
– Можешь вернуться, плот ещё стоит, – разозлился Жёлудь и влез на вершину ивы, чтобы осмотреться.
На подёрнувшемся дымкой берегу озера мыши сооружали плот: валили деревья, тащили их к воде, связывали в кучу.
– Что будем делать? – спустившись, спросил он у Гороха.
– Сражаться, – ответил тот. – Может, тем временем Воробей подоспеет, может, Клён подаст какую-нибудь весточку. – Бегунок огляделся и, увидев, что Фасолька не слышит, добавил: – Только ты скажи этому Воробью, что я не просто какой-нибудь Горох. Словом, чтобы он меня не съел.
Друзья набрали кучи камней, веток, сухих трав и сложили баррикаду. Не дремали и мыши. Связав плот, они взобрались на него и, подбадривая себя ди-кими криками, стали приближаться к острову. Друзья высекли из кремня огонь, подожгли ветви и траву. Дым щипал глаза нападающим, камни сшибали их с брёвен. Ветер переменился, и плот отнесло в сторону. Первая атака была отбита.
Стемнело. Друзья до поздней ночи приводили в порядок укрепления, собирали камни и только под утро сели посоветоваться.
– Надо перегнать плот к скалам и под покровом темноты бежать на другую сторону озера, – решил Желудь.
– Согласен, но ведь ветер переменился и дует в сторону острова, предупредил товарища Горох. – А кроме того, как Воробей опустится на такой маленький плот? Нет, надо подождать.
Пока они разговаривали, над головами послышалось жужжание и кто-то, осветив их фонарём, опустился на землю.
– Я снова здесь, – сказал Светляк. – Привет вам от Клёна. Он просил пролетавших тут ласточек, чтобы они срочно сообщили о вас Воробью. Только дайте условный знак: разложите ночью три костра, а днём выложите три круга из камней.
– А сами ласточки не могли бы помочь? – тихо, очень тихо спросил Жёлудь у Светляка.
– Могли бы, – ответил он, – но они за что-то очень злы на тебя. Говорят, ты когда-то замуровал их и чуть было не уморил голодом.
Светляк улетел, а сын Дуба чуть не плача подумал, что очень нехорошо так долго злиться за какую-то давнишнюю глупую шутку. Но ничего не поделаешь, сам виноват. Разве он мог тогда подумать, что когда-нибудь попадёт в такую переделку?
Уложив товарищей спать, Жёлудь вскочил на плот, схватил весло из аира и, перегнав лист кувшинки к скалистому берегу, оставил его в небольшой бухточке. А сам, карабкаясь по скалам, вернулся назад, устало свалился прямо на землю и крепко заснул, подложив под голову седло.
