Текст книги "Приключения Желудя"

Автор книги: Витаутас Петкявичюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ВОССТАНИЕ

На следующее утро друзья посетили полевой госпиталь, устроенный под большущим листом Лопуха. Здесь лежало множество раненых фасолей-пехотинцев.

– Чем вы лечите раны? – спросил Жёлудь у доктора.

– Надеждой, – ответил тот.

– Какой надеждой?

– На скорый конец столетней войны.

– Замолчи, невежда! – оборвал его Жёлудь. – Их надо лечить воском, соками или цементным порошком.

– Совершенно верно, – согласился доктор. – Сейчас мне бы сгодилась и обычная цветочная пыльца – только где её взять? Цементный порошок нужен для строительства укреплений, воск – для чистки орудий, сок – для производства пороха, а всё остальное идёт на сооружение одного таинственного аппарата. Брюхо нечем набить, не то что рану смазать. Словом, раненых будем лечить, когда выиграем войну.

Один из фасолей опёрся на своё ружьё и сказал:

– Эх, братцы, пустые разговоры! Мой дед не дожил до этой победы – погиб на поле боя, отец скончался в плену, а я, видно, помру в лазарете.

Огляделся Жёлудь вокруг, и у него потемнело в глазах. Насколько хватал глаз – всюду лежали раненые и ждали конца войны, чтобы их начали лечить. Видя их страдания, Жёлудь стиснул руку друга и сказал:

– Мне больше не хочется стрелять.

– Разве я не говорил? – вздохнул приятель.

– Говорил, – признался Жёлудь. – И всё-таки надо что-то предпринять.

Весь день Жёлудь напряжённо думал, чертил на песке планы, спорил с Горохом и сам с собой, пока не решил:

– Тебе, Бегунок, придётся проникнуть ночью в лагерь всадников и похитить одежду и все знаки отличия их командира, а я постараюсь раздеть повелителя пехотинцев.

– Ничего не понимаю, – развёл руками Горох.

– Тут и понимать нечего. Оба Тур-Боба похожи друг на друга, как два близнеца. Мы обменяем их одежду, а солдаты уж сами будут знать, что делать с предводителем вражеского войска.

– А если они не догадаются? – всё ещё сомневался Горох.

– Подскажем.

– А если не поверят?

– Не будь трусом, – рассердился Жёлудь. – И поторопись, летние ночи коротки.

Горошек убежал. Он тихо перекатился через линию окопов, перебрался через заграждения, а очутившись в тылу врага, пополз на животе. Однако он был такой круглый, что всё равно – стоя ли, лёжа ли – катился по траве, словно его с горки пустили. Тогда Горох сложил руки за спиной и медленно, будто вышел на прогулку, направился к палатке Тур-Боб-на-боба. Часовые, видя, что он так чинно шагает, беспрепятственно пропустили его и даже отдали честь высочайшему гостю их повелителя.

Предводитель всадников спал в палатке как убитый. Бегунок расстелил плащ Тур-набоба, сложил в него шлем, одежду, медали и кресты, всё связал и, закинув узел на спину, проследовал тем же путём обратно.

Жёлудя в палатке не было. Он всё ещё лежал на животе перед шатром командира пехотинцев и ждал, пока там погаснет свет или заснёт часовой. Желая проверить, спит ли солдат, он бросил в него камешек. Солдат тут же начал озираться. Жёлудю ничего другого не оставалось, как трахнуть его хорошенько по затылку.

Забравшись в палатку, он без особого труда собрал все побрякушки и одежду Боб-набоба и пополз уже было обратно, как вдруг приметил стоявшее в освещённой палатке громадное зеркало.

Для начала Жёлудь осмотрел себя с головы до ног, потянулся, состроил рожу: высунул язык и сморщил нос, прищурив один глаз. Зеркало повторяло каждое его движение.

Игра захватила Жёлудя. Он нахлобучил на голову синий шлем набоба, натянул его брюки, обул сапоги со шпорами, облачился в мундир с красными точками и стал цеплять на него всевозможные ордена и кресты. Закончив одеваться, он снова глянул в зеркало и не узнал себя: перед ним стоял бравый вояка.

Жёлудь несколько раз по-военному повернулся и забренчал, словно набитый монетами мешок. Это ему очень понравилось, и он принялся маршировать перед зеркалом, как на параде. А Тур-Боб тем временем видел страшный сон и никак не мог проснуться. Ему чудилось, что всадники наголову разбили всю его армию и теперь гонятся за ним самим.

Проснувшись, он ещё долго боялся открыть глаза. Но до чего же он испугался, когда увидел стоящего перед зеркалом самого себя! Тур-Боб снова зажмурился и в страхе натянул одеяло на голову. Однако в уши лезло назойливое бренчание множества орденов. Полководец осторожно ущипнул себя за ногу и снова посмотрел из-под одеяла на разгуливающего призрака. Не было никаких сомнений это ходил он сам!

"А кто же тогда лежит под одеялом?" – подумал Боб-набоб и снова ущипнул себя за ногу.

Но и после этого призрак не исчез. Тогда предводитель пехотинцев стал усердно щипать нос, однако призрак как стоял, так и продолжал стоять перед зеркалом.

– Стража! – заорал храбрец не своим голосом. От этого крика у Жёлудя подкосились ноги. Он так испугался, что не мог тронуться с места, и машинально схватился за рукоять меча.

– Не убивай! – снова завопил набоб. – Забери всех моих солдат, только оставь меня в живых! – Он бросился на колени и поднял руки вверх. – Сдаюсь! Только скажи, кто ты такой?

Трусливое хныканье Тур-Боба несколько успокоило Жёлудя. Когда сбежалась стража, он уже полностью взял себя в руки и важно сказал:

– Напомните этому оболтусу, кто я такой!

– Вы – господин всех бобовых, несравненный Тур-Боб-набоб!

– А кто же я? – ничего не мог понять заспанный вояка.

– Ты – моя тень, призрак, который в дневное время мне не нужен, поддразнил его Жёлудь. – Солдаты, спрячьте его куда-нибудь в тёмное место до ночи! – приказал он.

– Ложь! Это предательство! Слушать мою команду! – завопил очухавшийся Боб-набоб.

Но часовые выполнили приказ Жёлудя – заперли своего настоящего предводителя в подземелье.

Сыну Дуба так понравилось быть могущественным, всеми почитаемым командиром, что он решил подшутить и над своим приятелем Горошком. Сгибаясь под тяжестью орденов, он направился к его палатке и закричал грубым голосом:

– Эй, заговорщик, отопри!

Думая, что Тур-Боб пронюхал про их заговор, Бегунок схватил со стены старинный пистолет и выпалил в эту движущуюся груду крестов и медалей. К счастью, пистолет был очень старый, с кривым дулом. Пуля только сбила с притворщика шлем, что и разоблачило его.

– Это… это… – ещё больше испугался Горох; ему даже дурно стало. – Это ты?..

– Я, я, а кто же ещё! – распахнул объятия Жёлудь. – Всё вышло гораздо лучше, чем мы с тобой предполагали. Набоб пехотинцев уже сидит в темнице!

– Это прекрасно! Теперь прикажи трубачам трубить конец войны, чтобы мы могли вместе с солдатами весело и без помех вернуться домой.

– А всадники? Надо и для них что-нибудь придумать, – сказал Жёлудь и снова сел что-то писать. На этот раз у него получилось гораздо лучше. После долгих мук творчества он прочёл Гороху такое воззвание:

Да сгинут мрак, Разбой и злоба! Долой вояк! Долой набоба!

– Чудесно! – запрыгал Горох. – Восхитительно! Отпечатав несколько тысяч воззваний, друзья принесли их к батарее тяжёлых орудий, набили листовками несколько десятков самых больших снарядов и велели выстрелить в небо. Когда снаряды начали разрываться, на поле брани посыпались тучи листовок. Солдаты читали воззвание, радостно подбрасывали кверху шапки.

Как только прозвучали первые звуки трубы, пехотинцы побросали оружие и через пять минут разбежались кто куда. Вокруг не осталось ни одного солдата. Увидев это, стали понемногу расходиться и всадники. Они ещё не верили трубачам и думали, что это очередной манёвр противника. В самый разгар суматохи и проснулся их повелитель.

– Почему отступаем? – вскричал он. – Где мои брюки? Где мой меч? Мои ордена?!

Услыхав грозный голос командира, всадники стали ещё сильнее нахлёстывать кузнечиков и отступать по всему фронту.

Ничего не понимая, Тур-Боб завернулся в одеяло, вскочил на неосёдланного коня и страшными воплями и руганью кое-как остановил беглецов:

– Ни с места! Либо вы сейчас же найдёте мои штаны, либо я вас, трусы, в порошок сотру! Я вам покажу, где раки зимуют! Я из вас кашу сварю!

Войско, выстроившись, ждало, что будет дальше. День клонился к закату, а Боб-набоб, завёрнутый в одеяло, метался как призрак по полю и всё угрожал:

– Я вас расстреляю! Я из вас масло выжму! Я вас, как ягоды, на былинку нанижу!

Чем больше неистовствовал повелитель всадников, тем меньше верили ему солдаты.

– А где твои погоны? – спросил вдруг кто-то из всадников.

– Это вы скажите – где? Трусы, негодяи, сони! – буйствовал Тур-Боб.

– Это, наверное, какой-то шпион, – решили солдаты и тут же схватили взбешённого командира за шиворот. – Я ваш повелитель! Я ваш господин!

– Очень хорошо, сейчас мы это проверим, – сказали солдаты и велели своему бывшему начальнику оседлать коня.

Тот даже не знал, с чего начать. Тогда кавалеристы дали ему меч и велели наточить. Набоб принялся так яростно крутить точило, что меч оказался весь в зазубринах, точно пила. Третьего задания ему уже не дали. Солдаты содрали с Тур-Боб-набоба одеяло и увидели, что перед ними даже и не Боб, а выродок какой-то.

– Сжальтесь, – умолял он. – Я больше никогда не буду воевать!

Солдаты стали размышлять. А тем временем над их головами разорвалось несколько снарядов, пущенных Жёлудем и Горохом, и посыпался дождь листовок.

– Долой вояк! Долой набоба! – вскричали всадники. От их мощного крика даже земля заколыхалась под ногами.

Не медля больше ни минуты, солдаты подвели голого Тур-Боба к самой большой пушке, заложили в неё сто напёрстков пороха из чёртова табака, посадили своего бывшего главнокомандующего в полый снаряд и выстрелили в сторону Луны. Впервые солдаты от всего сердца прокричали троекратное "ура!". И, счастливые, с песнями отправились домой.

– Айда к пехотинцам! – предложил кто-то. – Вместе по домам разойдёмся.

Загремела, задрожала земля под копытами коней, тысячи голосов распевали весёлую песню, десятки тысяч ног лихо отплясывали весёлый танец. Услыхав этот шум, Жёлудь и Горох вышли навстречу приближающимся всадникам.

– Да здравствует мир! – закричал Жёлудь.

– Ура всадникам! – подхватил Горох. Но не успели они опомниться, как всадники спешились, связали их и погнали к той самой пушке, из которой только что отправили на Луну Тур-Боба.

– Друзья, за что? – бил себя в грудь Жёлудь.

– Долой подлых вояк! – кричали всадники, продолжая своё дело.

Только тут несчастные друзья спохватились: ведь Жёлудь по-прежнему был весь увешан знаками отличия Тур-Боб-набоба и на голове у него красовался шлем из синего чебреца.

– Мы не виноваты, мы только пошутили. Это мы с Горохом написали воззвание к вам!.. – ещё пытался что-то доказывать Жёлудь. Всё было напрасно.

На сей раз солдаты заложили в орудийное дуло две сотни напёрстков пороха, затолкали приятелей в полый снаряд и подожгли фитиль.

– Какая неблагодарность! – стонал Жёлудь. ~ Ведь мы с Горохом хотели им только добра!..

Страшный грохот заглушил его причитания, и снаряд взлетел к небесам.

ПО СЛЕДАМ ФАСОЛЬКИ

К счастью, всадники, видимо, погорячились и набили в пушку гораздо больше пороха, чем требовалось. Конечно же, ствол не выдержал такой перегрузки и раскололся пополам. Поэтому и снаряд не умчался на Луну, а отскочил от первого плывшего над землёй облака и повернул обратно.

– Теперь конец! – схватился за голову Жёлудь. Снаряд плюхнулся в какое-то болото, подскочил, ещё раз плюхнулся и врезался в берег.

Очнувшись, приятели стали выглядывать в щели треснувшего снаряда. Вот когда пригодились им ордена и медали Тур-Боб-набоба. Выбрав несколько крестов покрупнее, они стали долбить твёрдую как камень оболочку бамбукового снаряда. И чем шире становилось отверстие, тем больше неистовствовал Жёлудь:

– Я им покажу! Я им не прощу!

Работали день, работали два. Вот прошла уже половина третьего дня, а приятели ещё маковой росинки во рту не держали. Сын Дуба окончательно выбился из сил, а Бегунок молчал и всё долбил и долбил. – Ты что молчишь? – не выдержал Жёлудь. – Я ведь не разгуливал в мундире набоба, чтобы ни с того ни с сего ругаться на чём свет стоит, – отрезал Горох и снова занялся своим делом, не обращая внимания на Жёлудя.

– Дай мне пощёчину-только не молчи, – не отставал тот.

– Ох, если бы это помогло, – вздохнул его зе-ленощёкий товарищ.

Когда отверстие стало достаточно широким, Горох первым вылез наружу и с трудом вытащил Жёлудя из тесного снаряда, чуть не ставшего для них могилой.

Выбравшись наружу, друзья увидели, что застряли в мшистой кочке, а вокруг раскинулось непроходимое заболоченное озеро.

– Ну, кому ты будешь мстить? – спросил Горох у Жёлудя.

Приятель пристыжённо опустил голову.

– Видишь, как нам пришлось поплатиться за твою неосторожность? – словно наждачной бумагой продолжал Бегунок счищать со своего приятеля ржавчину чванства и бахвальства. – Договорились, как люди, а ты, едва переоделся Тур-Бобом, тут же и голову потерял.

– Я не мог иначе.

Горох нашёл несколько оброненных птицами сухих ягодок и подал Жёлудю:

– Жуй! Может, пока будешь есть, помолчишь. Эх ты, всех бобовых господин!

Жёлудь замолк и стал потихоньку строить планы, как им выбраться с этой противной кочки, торчащей посреди болота.

– Вот так нам отплатили за добро, – снова вздохнул он.

И тут Горох не выдержал:

– Замолчи! А кто мы с тобой такие? Кому мы сделали добро? Фасолька нам жизнь спасла, а как мы её отблагодарили? Стали друзьями набоба пехотинцев, осматривали его подземелья, побрякушками любовались, а она, бедняжка, тем временем томилась в темнице! Нам ещё мало досталось за такие "заслуги". Не умеем мы с тобой ценить истинную дружбу. На сей раз Жёлудь не нашёлся что ответить. Так и сидели два друга на маленькой кочке и ничего не могли придумать. Прошло ещё несколько дней. Кончились ягоды. Сын Дуба всё что-то писал в своей тетради, а Горошек болтал ногами и плевал в воду. Вдруг он схватил товарища за руку:

– Ты ничего не видишь?

– Кто-то трепыхается, запутавшись в водорослях! Жёлудь отложил свою писанину, быстро снял берет и, нырнув в воду, увидел Карасика, который попал в беду.

– Братец, там сколько хочешь добычи, целая гора рыбьего мяса! – вынырнув, крикнул он товарищу. – Раздевайся, поможешь мне этого Карася на кочку вытащить.

– И не подумаю, – ответил Бегунок. – Я не привык кому-нибудь делать добро только для того, чтобы съесть его потом.

Жёлудь ничего не ответил и, нырнув ещё раз, кое-как помог бедняге выпутаться. Карасик выплыл на поверхность, шлёпнул хвостом по воде и, высунув голову, поблагодарил:

– Спасибо!

– Одним спасибо не отделаешься, – сказал Горох. – Лучше помоги нам выбраться из этого болота.

– С удовольствием, – согласился Карасик, – но вы не можете находиться под водой, а я – над водой.

И снова расстроились друзья. Вдруг Горох вскочил и стукнул себя по лбу.

– Свей две верёвки из мха, – сказал он Жёлудю. – А ты, Карасик, пригони мне несколько кусочков камыша.

Целый день Жёлудь вил верёвки, а Бегунок, заострив одну из побрякушек набоба, прикрепил её к удобному черенку и вытесал из камыша водяные лыжи. Когда всё было готово, они подали концы верёвок Карасю, а за вторые концы ухватились сами.

– Ну, тяни! – воскликнул Жёлудь. – Теперь и тебе и нам можно двигаться.

И друзья помчались так, что только вода взметалась по сторонам. Жёлудю чрезвычайно понравилось путешествие, и он тут же стал строить новые планы:

– Послушай, Горох, а если мы таким способом– фьють! – и через океан?

– А Фасолька? – напомнил ему Бегунок и, резко повернув, обогнул плавающую ветку. Жёлудь замешкался, и ему пришлось прыгать через препятствие, Но он запутался и плюхнулся в воду. Карасик остановился.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего! Только чернила чуть пожиже стали, – рассмеялся Жёлудь и снова ухватился за верёвку.

На закате Карась доставил их к берегу и попрощался:

– Счастливого пути!

– Спасибо! – крикнули ему друзья.

– Это вам спасибо. Когда вы меня спасали, то ничего не требовали взамен! Он плеснул хвостом и исчез.

Друзья повалились прямо на траву. Усталые и счастливые, они беспробудно проспали ночь, а наутро встали, умылись и зашагали на поиски Бобового царства.

– Не такие уж мы благодетели, – вздохнул Жёлудь.

– Это ты мне? – спросил его Горох.

– Нет, Карасику, – ответил сын Дуба и ускорил шаг.

Через несколько дней им стали попадаться на пути небольшие отряды пехотинцев и всадников, двигающиеся домой с войны. Поначалу друзья их избегали, но, заметив, что те без оглядки несутся кто куда, не выдержали и остановили нескольких:

– Чего вы так спешите?

– И вы бы спешили! Кто-то выпустил из подземелья пехотного Тур-Боб-набоба, и он заново собирает войско для похода на Луну. Набоб командует теперь и пехотинцами и всадниками. Поворачивайте назад, если не хотите попасть в его руки!

Однако друзья не струсили. Они попросили у беглецов двух коней-кузнечиков, несколько ружей и мечей, решив во что бы то ни стало освободить Фасоль-ку. Почистили оружие, запаслись провиантом и стали седлать коней.

– Что же ты задом наперёд седло кладёшь, профессор? – усмехнулся Горох.

– А откуда ты знаешь, в какую сторону я поеду? – отрезал Жёлудь и продолжал делать по-своему.

Но кузнечик, видно, почуял неопытного всадника и так лягнул Жёлудя, что тот подскочил выше травы,

– Ну и упрям же ты! – рассмеялся Горох. – Как Орех Лесной.

Жёлудь даже побледнел от обиды при этих словах.

– Как ты смеешь меня!..

– …доктора писанины, хвастунины, чванины и прочих никчёмных наук называть упрямцем? – закончил за него Бегунок. – У меня от всех твоих титулов голова кругом идёт.

– Нет! – воскликнул Жёлудь. – Я хотел сказать: как ты смеешь меня, своего друга, высмеивать?

– Это, братец, уже другое дело. Ну не сердись. Давай руку. – Они ударили по рукам и помирились. – Ничего не поделаешь: я деревенщина, мне и седлать и запрягать приходилось больше, чем любому доктору наук. Так что этому у меня можно поучиться. Ну, вперёд! – крикнул он и помчался, не успев пригладить свой весёлый вихор.

Но друзья скакали недолго. С небольшого пригорка им открылся огромный палаточный город. Там бухали барабаны, гремели духовые оркестры и тысячи пехотинцев маршировали, задирая ноги выше головы и распевая сочинённую Жёлудем песню:

 
Чернощёкий
Тур-набоб,
В красных точках
Медный лоб.
Всех врагов
Загонит в гроб
Пучеглазый
Боб-набоб!
 

– Видишь, сколько ты «добра» сделал, – съязвил Горох и показал на всадников, которые на всём скаку рубили лозу и протыкали копьями чучела.

За ними, поднимая пыль, ползли улитки. На них восседали танкисты-фасоли и кричали громче всех:

– На Луну! На Луну! Да здравствует несравненный Тур-Боб-набоб – господин всех планет!

Они ещё не участвовали ни в одном бою и поэтому больше всех хотели воевать.

– Нечего нам средь бела дня лезть в это осиное гнездо, – сказал осторожный Горошек.

Но и ночью, прокравшись в военный лагерь, друзья увидели ту же картину. Взобравшись на бочку с порохом, освещённый тысячами факелов, уже успев нацепить несколько десятков новых орденов за сидение в подземелье, Тур-Боб-набоб держал речь:

– Солдаты, вас ждут кресты и медали! Где вы их заслужите? Только в бою! Выше головы, храбрецы! На Луне я вам обещаю золотые горы. Если бы там было плохо, то мой тёзка уже давно бы вернулся домой. Да здравствует союз пехотинцев и всадников!

Куда бы ни пошли друзья, куда бы ни глянули – всюду было одно и то же: старики урезонивали, старики плакали, старики рассказывали всякие ужасы о войне, а молодёжь только смеялась и шутила:

– Ничего вы не понимаете. За печкой сидя, мы крестов не заслужим. Да здравствует Тур-Боб-набоб!

Только поздно ночью закончились крики и факельные шествия. Палаточный город ненадолго затих. Воспользовавшись этим, друзья подкрались к палатке набоба и увидели, что его охраняет двойное кольцо стражи. В палатке горел свет. На мягком ковре сидели несколько тернучек и беседовали с Тур-Боб-набобом:

– Я вам ещё раз говорю: и этого доктора, и поэта мои бравые всадники посадили в снаряд и выстрелили против ветра. Скажите Шишаку, что их нет в живых.

– О-о, вы их не знаете, – объясняли тернучки, – это опасные преступники. Они и с Луны могут вернуться. Подумать только – они так запрятали ключ, что её светлость Шишка по сей день разгуливает прикованной к его сиятельству Шишаку!

– Это очень печально, – согласился набоб, – но вы не сидели в подвале и поэтому ничего не знаете. Всего доброго.

– Этого негодяя ни за что нельзя было выпускать оттуда, – прошептал Жёлудь Гороху, – он бы так и скончался в норе.

Друзья тихо отползли в сторону и повернули назад. Они без слов поняли друг друга: плетью обуха не перешибешь – вдвоём против такой силы не больно-то повоюешь.

Блуждая по лагерю, Горох и Жёлудь подошли к старому кротовому ходу. Здесь день и ночь шли восстановительные работы, так как после восстания от военных мастерских остались лишь жалкие развалины. Несколько самых упорных учёных ещё пускали здесь мыльные пузыри и старались прицепить к ним корзины, а творцы таинственного аппарата чертили пальцами на песке и спорили: можно очистить варёную картофелину без помощи машины или нельзя?

Эти мудрецы и поведали нашим друзьям, что перед самым восстанием Боб-набоб отправил всех пленников как дань в столицу Кривдина государства.

Жёлудь и Горошек выбрали самую широкую, самую утоптанную дорогу и поскакали во весь опор.

ГОРОД ПЛАКС

Звёзды бледнели. Предутренний холодок пробегал по коже. От зевоты раздирало рот. Жёлудь уже не чувствовал ног в стременах. А Горошек сидел как железный. Он всё время без устали скакал впереди.

– Ещё час – и я не выдержу, – стонал Жёлудь. – И откуда у него столько упорства?

Вдруг конь Горошка остановился как вкопанный, и Бегунок, взмахнув руками, полетел вниз головой. Раздался плеск воды, и слабый голос друга позвал на помощь. Жёлудь выскочил из седла, подбежал к отвесной круче и немедля бросился вслед за товарищем в бурные воды речки. Вынырнув, он огляделся. Горох преспокойно лежал на воде и не тонул. Вода свободно удерживала и Жёлудя.

– Хотя я плаваю как топор, но в такой реке мог бы купаться и свинец! отдувался Бегунок. Несколько капель воды попало ему в рот. – Ой, ой, ой, какая солёная! – стал отплёвываться новоявленный пловец.

– Солёная, – сморщившись, согласился Жёлудь. – Соль нас и выталкивает! Только я не могу понять, откуда она взялась тут? Моря нигде поблизости не видно. Странно!..

Поплавав и освежившись, друзья вышли на берег.

– Что будем делать дальше? – спросил Горох.

– Поедем вдоль берега вверх по течению и рано или поздно кого-нибудь найдём.

Взошло солнце. Чем дальше скакали путники, тем бурливее становилась речка. Исчезли прибрежные деревья, кусты и, наконец, трава. Только изредка там и сям горько плакали одинокие кукушкины слёзки.

Ещё немного – и друзья очутились в какой-то пустыне. Насколько хватал глаз, везде блестели под солнцем пласты белой соли. Белели высохшие деревья и кусты, поблёскивала крупицами соли трава, всё скрипело, хрустело от малейшего прикосновения. Ужас охватил приятелей. Они невольно остановились.

– Вернёмся!.. – попятился Горох."…нё-ом-ся…а…а!.." – на все лады откликнулось эхо.

– А кого ты найдёшь, вернувшись? Тут соль, там Тур-Боб, а за ним Шишак… Эх, семь бед – один ответ! – махнул рукой сын Дуба. – Думаешь, Фасольке легче было? Вперёд!

Они проехали ещё немного, и речка скрылась в большой пещере, черневшей у подножия горы. Вся гора была обнесена высоким частоколом. Друзья осмотрелись и погнали коней к белым, покрытым слоем соли воротам. В воротах им встретился горько плачущий солёный Огурец.

– Какое несчастье, в этом городе все меня ненавидят только за то, что я зелёный!..

По другую сторону ворот сидел маринованный помидор и ревел ещё громче:

– А я красный, у-гу-гу! Словно какой-нибудь бурак весь красный, у-гу-гу!

– А тебя в этом городе ненавидят, наверное, за то, что ты красный?

– Нет, я плачу от радости, что все меня очень любят!

– Чудаки какие-то… – пожал плечами Жёлудь. По малейшему поводу, из-за каждой мелочи любой житель этого города тут же распускал нюни. Они так привыкли плакать, что и по ночам, если им что-нибудь снилось, обливали постель слезами. Поэтому во всех домах были устроены желоба; по ним слезы стекали в канавы, канавы сливались в ручьи, а ручьи текли в речку, которая по трубам отводилась за город и называлась Слезина. Плаксы давно бы уже захлебнулись в своих собственных слезах, если бы не эти устройства.

– Да это не город, а фабрика солёной воды! – возмутился Горох.

– А разве мы с тобой никогда не льём из глаз солёную воду? – подмигнул ему Жёлудь.

– В самом деле, как плохо, что человек не видит себя, когда плачет! воскликнул покрасневший Горох. – Если бы каждому плаксе сунуть под нос зеркало, то, увидев себя во всей красе, он немедленно замолк бы от стыда. Мне кажется, что зеркало – самое лучшее лекарство для тех, у кого глаза на мокром месте.

– Для таких плакс я даже сочинил песенку, – со-общил Жёлудь приятелю и во весь голос затянул:

 
Сразу вода
Поднимется в Ниле,
Если захнычут
В нём крокодилы.
А если в море
Без берегов
Плакать начнёт
Семейка китов,
Море
Из синего
Станет
Зелёным,
Станет море
Ужасно солёным.
Не от селёдки,
Как говорят,
От плакс
Солёными
Стали моря!..
 

Приятели распелись и не заметили, как к ним подошли два затянутых в мундиры блюстителя порядка – Лук и Чеснок.

– На каком основании вы поёте в этом городе?

– Просто у нас хорошее настроение, – ответил Жёлудь.

– Этого мало. В нашем городе на каждую улыбку требуется особое разрешение. Слезайте с коней. Вы арестованы.

– За одну только песню? – удивился Горох.

– Даже за один куплет! – отрезал Чеснок. Жёлудь повертел в руках заряженное ружьё, попробовал большим пальцем лезвие меча и лишь потом обратился к блюстителям порядка:

– И что вы нам сделаете, когда арестуете?

– Мы заставим вас выслушать самую печальную историю этого города.

– И всё? Мы охотно выслушаем её и без ареста.

– Нет, мы обязаны вас арестовать, ибо ещё ни один чужеземец не выслушал эту историю по-хорошему.

– Странно!.. – Друзья переглянулись, пожали плечами и слезли с коней.

Возле большого дома, очень похожего на опрокинутую бочку, висела огромная доска. На ней была надпись:

ГОСПОДИН ХРЕН,

СТАРШИНА ВЕСЕЛИНСКОГО УЕЗДА,

ШУТЕЙНОЙ ГУБЕРНИИ

КРИВДИНА ГОСУДАРСТВА

– Что же это за Веселинский уезд, – не мог надивиться Горошек, – если всё население утопает в слезах?

– Поживём – увидим, – ответил Жёлудь и, привязав коня, первым шагнул к дому.