Текст книги "Все пули мимо"

Автор книги: Виталий Забирко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

16

И таки прав я оказался. Причём, процентов на двести – «оперативки» в особняке у Бонзы не чета милицейским будут. Нюх у меня на это что у пса бродячего на котов домашних да откормленных. Уж и не знаю, с чем «оперативный отдел» Хозяина сравнить, но, наверное, ни в Пентагоне штатовском, ни в их ФБР да ЦРУ хвалёных подобного отдела нет, и им такое и не снилось. Там, насколько мне известно, если аппаратуру какую подслушивающую где-либо установить требуется, так чуть ли не у десятка комиссий в Конгрессе санкции получить надо. Пока суть да дело – глядишь, утечка информации, и не то что подозреваемый, а последний уличный торговец знает, у кого, где именно и сколько «жучков» ставить собираются. А у нас сие провернуть – плёвое дело. И спрашивать ни у кого не надо, и даже в известность ставить. Впрочем, мы фирма не государственная, хотя «пасём» – во время пошло! – в основном именно таковые. Где только наши «жучки» не стоят: и в милиции, и в мэрии, и на частных квартирах чиновников высокопоставленных, и даже в ФСБ. И стукачей-доброхотов из этих же учреждений пруд пруди – успевай только платить.

Как подозреваю, штат в «оперативном отделе» Бонзы порядочный – человек сто будет. Но на «оперативки» собираются не более двадцати. Сам Хозяин, естественно, не присутствует, всем хмырь худосочный, Иван Иванович Иванов (ни хрена себе «законспирировался», а?), заправляет. Однако по тому, как он с Сашком корректно держится и в рот ему заглядывает, видно, что не он здесь первую скрипку играет. Я так понимаю, Сашок хоть и на «гориллу» сильно смахивает и даже функции охранника личного у Бонзы как бы выполняет, но на самом деле он нечто вроде его правой руки. «Теневой министр», так сказать, поскольку по физиономии никак не скажешь, что МГИМО окончил – в лучшем случае три класса начальной школы и высшие курсы при зоне на нарах.

На первых «оперативках» я был просто ошарашен – столько информации подноготной о местных власть имущих на меня помоями вылилось. В наглую, почти не скрываясь, торгуют всем: нефтью, газом, оружием, землёй, лицензиями, наркотиками, человеческими органами, секретными технологиями, детьми… И всё это такими партиями, что объёмы, меньше железнодорожного состава, в сводках не фигурируют. Такими финансами ворочают, что, право слово, завидки берут. Куда там до них «челнокам» рыночным со шмотками турецкими да сосисками польскими – сколько на своём горбу приволок из-за рубежа, тому и рад. Промелькнула даже информация, что один из думских депутатов (избирался по нашему Центрально-городскому округу) замешан в продаже атомной подводной лодки какому-то промусульманскому режиму. В газетах, правда, писали, что затонула лодка-де где-то в Тихом океане на недоступной глубине; траур по всей стране был, протесты международные по поводу загрязнения окружающей среды… А вот, поди, как всё тривиально обернулось! Так что нечего местным «зелёным» и «зелёненьким» потусторонним особо переживать – не будет утечки продуктов ядерного распада в воды Мирового океана в этом районе. Точно говорю, не будет. Пока.

Ну а уж сколько валюты из страны в банки западные реками полноводными течёт, так и не передать. До анекдотов доходит. Один наш нувориш доморощенный трейлер до отказа баксами забил и через всю Европу в Швейцарию погнал. Четыре границы пересёк, пока до Берна добрался. Там опупели все – шестьдесят миллионов налички! Двое суток считали, пока приняли. Фотография этого кретина затем весь мир обошла. Стоит он, рукой волосатой о бампер трейлера опирается и улыбкой дебильной цветёт – мол, знай наших, не танками Европу завоюем, а баксами закидаем! Олух царя небесного. Вон рыжий-конопатый из правительства, президентов ставленник, ежемесячно по миллиарду хапает, но особо своих доходов не афиширует. Переводит по счетам через фирмы подставные, на следующий день лопающиеся что пузыри мыльные. И всё шито-крыто. Но и у этого ухмылка самодовольная с морды не сходит. Пропечатана она у всех наших нуворишей будто фирменным клеймом «крутизны» совковской.

Впрочем, всё это, конечно, лирика. Такая информация для Бонзы второстепенной является. Главное для него – конкретный компромат на каждого «крутого» в области: чем таким недозволенным он занимается и что назавтра планирует. Не успеет какой «крутяк» чихнуть, а Хозяин уже любого из нас к нему с платочком носовым готов послать, чтобы, значит, нос ему утёрли, и этот чих последним был. Так что всё Хозяину известно. В курсе он всех дел. Или почти всех. Боятся его – потому и «накатывать» перестали. Особенно после случая на рынке, когда он кое-кому его подноготную высветил. Попытались, правда, некоторые через газетку шавками облаять, но «несчастный случай» с «главвредом» всю спесь сбил. Теперь сидят, по норкам забившись, и носа не кажут. А двое особо «непримиримых» на следующий день за океан от греха подальше укатили.

Я раньше думал, что таких, как мы, то бишь «напрочь криминальных», – раз, два и обчёлся. И всех нас «крутяки», типа Бонзы, давно к рукам прибрали, между собой сферы влияния поделив. Фигушки! Если бизнесмен самый задрипанный клыки крепкие себе не отрастил и горло соседу не грызёт, так его самого завтра без остатка съедят. Такое кубло паучье, что простые уголовники рядом с ними спокойно нимб святости надевать могут. Ежели бы, скажем, как в сказке по щучьему велению власть какая сильная да честная вдруг на голову нам свалилась, архивом Бонзы завладела, да судить-рядить принялась, то, пожалуй, из всех серьёзных бизнесменов области и десятка не набралось, кому по суду от десяти до пятнадцати лет в зоне горбатиться пришлось. Остальные лишь по расстрельным статьям пошли бы.

Недельки две я всего на «оперативках» посидел и понял – высоко Хозяин метит. То, что и полгода не пройдёт, а он всех в области под себя подомнёт – ясно как божий день. Однако, кумекаю, метит он гораздо выше, потому уже сейчас по столичным «крутым» шишкам компромат подбирает. Одного не просекаю – меня-то зачем сюда, в «святая святых» закулисной кухни Бонзы, допустили? С моим рылом да в калачный ряд – я ведь не семи пядей во лбу и, как Сашок, МГИМО не заканчивал… Ох, не то что-то из меня сделать собираются! Как бы не угодить что кур во щи…

17

Месяца три я на «оперативках» проваландался, фактически ни фига не делая. Нет, конечно, со своими ребятами мелочи разные по рынку решал, ежели, например, кто из «челноков» артачиться надумывал, но Сашок меня больше к серьёзным делам не привлекал. Да, в общем, и не было их, серьёзных-то дел – последнее и у особо задиристых охоту напрочь отбило к Хозяину соваться. Зато между собой «крутяки» помельче иногда такое кровавое месиво устраивали, что любо-дорого посмотреть. А Бонза над ними что господь бог – созерцает с тучки своей недосягаемой, но не вмешивается. Как понимаю, время ещё не пришло.

Между тем в моей башке столько информации накопилось, что я всех «крутяков» области не только по именам да в лицо знал, но и их подноготную мог на память тарабанить, как зубрила-ученик Александра Сергеевича. И в политической обстановке стал кое-что кумекать – не как раньше, когда что баран на выверты правительства глядел. Разбираться стал, что, допустим, ежели этот вот закон сегодня утвердят, то чьи головы завтра полетят и почему. И у кого в банке швейцарском «лишние» две-три сотни миллионов на счёте появятся. Не-ет, великое дело – учёба! Правы, ой как правы были классики марксизма!

За это время Пупсик мой посвежел, поздоровел, улыбаться больше стал. То ли от жизни сытой, то ли от неё же, но спокойной, перестали мучить мальца барабашки. Я уж грешным делом стал подозревать, что это он меня на «оперативки» определил. Действительно, кому и зачем я там нужен – а мальцу выгода, поскольку на рисковые операции меня не посылают, и он, естественно, экстрасенсорику свою в ход не пускает, на меня не тратится и в транс не впадает.

Однако как настала весна, да снега сошли, чувствую, что-то надвигается. Да такое жуткое, что все мои предыдущие передряги по сравнению с этим, что рябь морская против цунами.

В регионе Бонза всех под себя подмял, но и в столице тоже не дураки сидят. Видят всё по стране да кумекают: а что это здесь за «бугор» такой-сякой вырос и, похоже, на государственную службу метит? И не на простую – такого, с его финансами да запросами, место обыкновенного клерка явно не устроит. Ох и не любят власть имущие конкурентов! Только в ком силу почувствуют, враз шебаршиться начинают да козни разные строить. И зачастили к нам комиссии правительственные – то вроде бы по урегулированию с обладминистрацией налоговых отчислений, то по невыплате пенсий и пособий, то по задержке зарплаты в бюджетной сфере. Все газеты пестрят, как они эти вопросы оперативно решают, но по нашим каналам проходит, что на самом деле воду в ступе толкут и больше личностью Хозяина интересуются. И, что характерно, на прямой контакт с ним не идут, чтоб, значит, всё полюбовно решить. Та ещё мафия – выскочек не любят, только своих привечают, кто достаточно послужил да угодил сверх меры.

Их интерес к Хозяину понятен – выборы думских депутатов подоспели. Бонза себя выдвинул, и враз все, кто по этому округу баллотироваться хотел, кандидатуры свои поснимали. А кому охота с Бонзой тягаться? Дело абсолютно бесперспективное, лучше где в другом округе попытать счастья. Правда, двоим, особо непонятливым, Сашок тет-а-тет обстановочку-то разъяснил. Один с полуслова понял и тут же в сторону отвалил. Зато второй покрепче попался и заартачился. Мол, он друзьям письмецо оставил: ежели что с ним случится, пусть знают, откуда верёвочка вьётся.

Ну и глупенький же! И полчаса не прошло после разговора, как Сашок это самое письмо в руках держал.

Ну, думаю, сейчас прямиком к мужику непонятливому почапаем и мозги вставлять начнём. Ни фига подобного – едем к Хозяину на «фазенду». Въезжаем во двор, к особняку подкатываем, выходим. Я по привычке хочу в прихожей остаться, но Сашок по-своему решает.

– Идём. Пора тебе перед глазами Хозяина мелькать, да и ему к тебе привыкать надо.

Заходим в кабинет. Бонза за столом сидит, сигару больше жуёт, чем курит. В курсе, что один кандидат заупрямился, потому нервничает. Чего, спрашивается? Я бы на его месте и в ус не дул, а на этого кандидатишку ва-аще никакого внимания не обращал. Кто он такой? Инженеришка из института научного – полгода без зарплаты сидит, где ему кампанию избирательную провести. Тем более без всякой поддержки – ни в какой партии он не числится, так, чурбан независимый. Дурь, видно, с голодухи в голову стукнула, вот он и выдвинулся.

– Докладывай! – рычит в нетерпении Бонза, как только мы входим. Садиться, естественно, не предлагает. Как посмотрю, заносчивый он больно, даже свою «правую руку» не особо жалует.

– Вот, изъяли, – лаконично рапортует Сашок и кладёт на стол конверт.

Бонза в нетерпении ломает сигару в пепельнице, жадно конверт хватает, вскрывает и читать начинает. Прочитав, презрительно кривится и на спинку кресла облегчённо откидывается.

– Я-то думал… – пренебрежительно цедит сквозь зубы. – У кого эта писулька была?

– У приятеля его давнего. Они вместе в университете учились.

– И что с приятелем?

Сашок морщится, но отвечает корректно:

– Методы моей работы вы знаете – я применяю крайние меры только в экстренных ситуациях. Ничего с приятелем не случилось. Мы обшарили в его отсутствие квартиру и нашли письмо в ящике стола.

– Надеюсь, не насвинячили там? – вопрошает Бонза и начинает глазками по нашим лицам бегать. Противно так, что таракан лапками.

Сашок молчит, лишь губы кривит.

– Ладно, извини, – тушуется Бонза, глазки в сторону отводит и начинает пальцами по столешнице барабанить.

– Так что всё-таки твоя контора на него выкопала? – спрашивает после некоторого молчания.

– Ничего, – пожимает плечами Сашок. – Чист, как стёклышко.

– Это ты брось! – взрывается Хозяин. – Нет таких людей! Чего бы он тогда артачился? Явно за плечами кто-то стоит! Пусть не мафия, пусть не партия – может, масоны?

– Да бросьте вы эти сказочки о жидо-масонских заговорах, – морщится Сашок. – Никого за ним нет. Терять ему, как раньше говорили, кроме своих цепей, нечего, а жизнь свою скотскую он и в копейку не ценит. Просто на авось рассчитывает.

– Ты насоветуешь… – цедит Бонза. – Пусть сейчас он действительно никому не нужен, однако стоит его грохнуть, вся диаспора на уши встанет. Такой хай поднимут – вовек не отмыться, поскольку и дураку ясно, кому его смерть на руку.

Молчит Сашок, ничего не говорит. Видно, другого мнения придерживается.

– Сделаем так, – хмуро бросает Хозяин, вздыхает тяжко, лезет в стол и достаёт пакет какой-то. – Передашь ему это. Но если не согласится принять, – двигает пакет к Сашку, – делайте своё дело.

Берёт Сашок пакет, и тут Бонза его неожиданно спрашивает, на меня, будто на статую неодушевлённую, кивая:

– Как твой стажёр? Осваивается потихоньку?

– Он уже три месяца как в штате, – спокойно доводит до сведения Бонзы Сашок.

– Да ну?! – саркастически изумляется Бонза и вновь начинает теперь уже по всей моей фигуре глазками бегать. Но в этот раз ощущение такое, словно на лапках тараканьих коготки острые.

– Хорошо, будь по-твоему, – вроде бы одобряет Хозяин и машет рукой. – Действуйте.

Но в тоне его сквозит плохо скрытое недоверие к моей персоне. Ох, точно это Пупсика работа – он меня в «оперотдел» без моего согласия запроторил. Покопался в голове Сашка, когда глупость сморозил с его отчеством, и «уговорил» меня приветить. Сказано, пацан – не знает, кого в подобных случаях обрабатывать требуется. Аукнется мне эта его медвежья услуга…

Выходим мы из особняка, в мою «вольву» садимся. Сашок адрес домашний кандидатишки упрямого называет, и мы едем. Я машину веду, а Сашок пакет вскрывает. Ну баксы там – дело понятное, но ещё бумаги какие-то гербовые и фотография цветная коттеджа двухэтажного на фоне пальм и лазурного моря. Баксы с фотографией Сашок назад в пакет суёт, а бумаги начинает изучать. Да прилежно так, что я уже и к дому кандидата нашего подкатил, и машину возле подъезда припарковал, а он всё штудирует. Наконец глаза от бумаг отрывает, в окно выглядывает, и его чуть кондрашка не хватает.

– Ты что, сдурел?! – шипит на меня. – Дуй отсюда немедленно!

Тут и до меня доходит, что я отчебучил. Ежели не сговоримся с кандидатом по-хорошему – это ж сколько свидетелей, видевших мою «вольву», найдётся…

Убираемся мы отсюда подобру-поздорову и машину на платной стоянке возле скверика, в кварталах трёх от дома кандидатишки, оставляем.

Здесь Сашок меня и озадачивает, причём в обоих смыслах:

– Я первым «в гости» пойду. А ты возьми по бутылке шампанского, коньяка и «пепси», минут пять выжди и тоже подходи. Дом ты знаешь, второй подъезд, квартира тридцать один.

Разворачивается он и уходит. А я стою опупело – такое впечатление, будто на именины мы направляемся, а не мозги упрямцу по стенке размазывать. Но, делать нечего, выполняю первый смысл «озадачивания» – покупаю в ларьке бутылки, складываю в пакет полиэтиленовый, с бабой экзотической на нём пропечатанной, и со вторым смыслом «озадачивания», так мною и не решённым – на фига? – чапаю по указанному адресу.

Дом клиента нашего ещё тот. Хрущоба времён семилетки совковской. Подъезд обшарпанный, грязный, ступени стёрты по самое некуда, и кошками воняет. Поднимаюсь по лестнице и на номера квартир смотрю. Чёрта с два нужную найдёшь! Нет номеров – будто корова языком слизала. Понятно, ребятня шустрит – делать-то ей нечего, разве котам к хвостам банки пустые консервные привязывать, лампочки в подъездах бить да номера с квартир срывать. Правда, на первом этаже на одной из дверей «22» мелом написано, и на втором лишь на одной двери семёрка перевёрнутая на гвоздике хилом покачивается. Спугнули, видно, пацанов, не успели они дело своё «геройское» до конца свершить. Зато на третьем ва-аще все двери голые, хотя дедуктивным методом дохожу, что моя, с тридцать первым номером, здесь должна быть.

Стою я на площадке, глаза, что буриданов осёл, выпучил и мозгую, в какую из четырёх квартир сунуться. Не дай бог, ошибиться – Сашок второй промашки за день не простит.

Тут дверь одной из квартир распахивается, выглядывает из неё Сашок и пальцем меня манит. Не, нормальный он мужик, знает, где я могу застопориться. Перевожу дух и проскальзываю в прихожую.

Сашок дверь входную затворяет и меня в комнату подталкивает.

– Никто тебя не видел? – спрашивает шёпотом.

– Обижаешь, начальник! – шучу тоже шёпотом и в комнатушку вхожу.

Ну и обстановочка! Диван-кровать от времени бесформенная, на тюфяк серый бугристый больше похожая, сервантик донельзя обшарпанный, пара стульев времён сталинских, дерматином обитых, да столик журнальный, весь в пятнах остатков лака полировочного. Да и сама комнатушка та ещё. Плитка линолеумная на полу покороблена, обои выцветшие в разводах ржавых, а штукатурка на потолке такими трещинами испещрена, будто дом землетрясение жесточайшее перенёс, но, вопреки Перестройке, выстоял.

– А хозяин где? – спрашиваю.

– В ванной, горло себе перерезанное полощет, – бурчит Сашок и, как ни в чём не бывало, в кресло садится. Впрочем, садится осторожно так, чтоб, значит, оно под ним не развалилось.

А я, естественно, что дубьём пришибленный, на месте застываю. И слышу, действительно, вода в ванной с фырканьем весёлым плещет. Ни фига себе ситуация – в ванной покойничек моется, а тут я с бутылками припёрся. Поминать будем, что ли? – шевелятся на голове волосы.

Смотрит на меня Сашок и кривится презрительно.

– Шутка, – говорит. – Задерживается наш клиент. А вода в ванной льётся потому, что кран там сорван. – Здесь Сашок смотрит мне в глаза и добавляет жёстко: – Но эта шутка через час-два былью может стать. Так что будь готов.

Да уж, шуточка у Сашка убойная. У меня после неё мозги так набекрень стали, что кроме пионерского отклика «Всегда готов!» в них ничего нет. Причём вертится этот отзыв, зараза, что патефонная пластинка заезженная.

– Садись, – предлагает Сашок, – а то, вижу, грохнешься сейчас на пол, будто гимназистка впечатлительная.

Машинально плюхаюсь на стул, и пакет с бутылками о пол гремит. Совсем забыл, что в руке его держу. С такими заявочками, что Сашок откалывает, маму родную забудешь.

– А вот шуметь не надо, – зло цедит Сашок.

– Шутить так не надо, – огрызаюсь и в пакет заглядываю. Нет, повезло: бутылки целые.

Вот что у Сашка хорошего есть, так это справедливость. Враз понимает, что здесь и его толика вины имеется. Поэтому не рычит на меня зверем, как другой бы на его месте, а говорит строго и назидательно:

– В любых ситуациях учись держать себя в руках. Это во-первых. Во-вторых – будь наблюдательным, в то же время сам старайся оставаться незаметным. Сегодня ты четыре промаха за пятнадцать минут сделал. Машину возле подъезда клиента поставил – это раз. Пакет такой пёстрый купил, что он невольно внимание прохожих привлекает, а по нему и ты запоминаешься – два. Третий прокол – бутылками о пол грохнул. А что если сосед снизу – добрый приятель нашего клиента и, решив по стуку, что хозяин дома, к нам сейчас поднимется?

Сижу я, голову понурив, сказать нечего.

– А четвёртый? – мямлю. Раз уж взялся за меня Сашок, пусть добивает окончательно, чего как садист тянет?

– Четвёртый прокол, так сказать, несколько из другой оперы. Соображать хоть немного нужно. Не так уж трудно догадаться, что тридцать первая квартира находится над двадцать седьмой.

– А откуда мне известно, где двадцать седь… – возмущаюсь я и осекаюсь, вспомнив на дверях второго этажа семёрку перевёрнутую, на гвоздике что на честном слове висящую.

– Вот-вот, – язвит Сашок. – Если дошло, может, и будет из тебя толк.

Ладно, думаю, представится случай, отыграюсь. Как тогда в ночном клубе с «бальзамом моего имени». Пупсик костюмчик-то мне до блеска вычистил, лучше нового стал, а у тебя, Сашок, после того, как я салфеткой грязной по брюкам твоим поелозил, пятна на них, вон, хоть почти и не заметны, но полностью не отстирались.

Перевожу я взгляд на столик журнальный и замечаю вдруг, что на нём три стакана гранёных стоят. Да не просто так – один напротив Сашка, второй – возле меня, а третий – супротив стула пустого, к столику придвинутого.

Ага, кумекаю, Сашок к приёму хозяина квартиры приготовился. Пора, значит, и мне смекалку проявлять, хватит в «лохах» ходить.

Выставляю бутылки на столик и предлагаю:

– Может, без клиента начнём? Разминочку проведём, так сказать.

– Можно, – неожиданно легко соглашается Сашок. – Хозяина, насколько знаю, долго ждать придётся.

Откупоривает он «пепси» и себе в стакан наливает.

– А как насчёт покрепче? – киваю на коньяк.

– Смотри сам, – пожимает плечами Сашок. – Но учти, я за тебя машину вести не буду.

Вздыхаю я тяжко и наливаю себе всего на два пальца. Оно, конечно, могу и всю бутылку оприходовать и баранку опосля нормально крутить, однако с ментами, ежели остановят, в таком состоянии оченно лясы точить не люблю. Они ведь и в каталажку «за сопротивление властям» запроторить могут, когда я им сотню баксов совать буду, а им двести захочется.

Потихоньку, что американец респектабельный, ввожу в три приёма в организм дозу отмеренную, стакан на столик ставлю, сигареты достаю.

– А вот это – потерпишь, – осаживает меня Сашок. – Хозяин не курит и запах от дверей почует. Может и с крючка сорваться.

Делать нечего, сую сигареты в карман, наливаю себе ещё на палец. Время коротать-то как-то надо? С Сашком и в нормальных условиях не больно-то поговоришь, а в засаде тем более. Одно приятно – судя по настроению Сашка, по тому, что здесь пьём, да «пальчики» свои на предметах разных в изобилии оставляем, полюбовно мы должны с клиентом расстаться.