Текст книги "Дело о летающих коврах (СИ)"

Автор книги: Виталий Останин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Останин Виталий Сергеевич
Дело о летающих коврах

     Город Сольфик Хун. Столица Великого герцогства Фрейвелинг. Остерия «Старый конь».

     Середина зимы 784 года от п.п.

     – А помнишь, Бельк, ту историю с летающими коврами?

     Мерино сидел на своем любимом месте, в кресле против входа в кабинет, грея руки о большую глиняную кружку. В которой, против обыкновения, исключительно в лечебных целях, был не отвар из сбора отца Гаспарэ, коего трактирщик в шутку уже начал величать «поставщиком трав Ее герцогского высочества», а горячий, сваренный со специями и фруктами, глинтвейн. Перевалившая за половину зима в этом году была на редкость холодной, поэтому вернувшиеся с улицы люди изрядно замерзли. Да и вообще, зимним вечером выпит горячего вина со специями сам Единый велел.

     – Помню. – без оживления, уместного, как правило при воспоминаниях о былых днях, ответил северянин. Он был всецело поглощен очищением лап гикота от смерзшегося снега. Дэниз относился к процедуре с философским спокойствием и терпением, которые впрочем, были ключевыми чертами характера димаутрианского зверя. – Забавная история.

     Не зная Белька, сочетание слов «забавная история» и того равнодушного тона, которым он его произнес, можно было бы принять за скрытую издевку. К счастью, все находящиеся в кабинете люди, знали его достаточно хорошо, чтобы так не подумать.

     – Что за история? – спросила Карла, устраиваясь на подлокотнике кресла Мерино и обнимая его за плечи. – Расскажи! Что еще за летающие ковры?

     Мерино с любовью посмотрел на свою женщину, в очередной раз подумав о том, что Единый наградил его сверх всякой меры, введя в его жизнь Карлу.

     – Я, кстати, тоже не помню такой истории. – подал голос барон Бенедикт да Гора, занимавший почти весь диван в кабинете. – И прекратите уже эти ваши гляделки! Это неприлично, в конце концов!

     – Что бы ты понимал, мальчишка! – продолжая улыбаться буркнул Мерино. – Доживешь до моих лет...

     – История, Мерино! – напомнила Карла. – Ты обещал историю!

     – Когда это, скажи на милость, я уже успел это пообещать? – притворно нахмурился трактирщик. – Если память еще не начала меня подводить, то я лишь напомнил Бельку о неком факте нашей общей службы. А ты тут же потребовала, что бы я об этом факте развернуто поведал. И где ту прозвучали обещания с моей стороны?

     – Женщины... – изрек Бельк закончив возится с питомцем. – Ты сам выбрал этот путь. Привыкай.

     Карла сверкнула зелеными своими глазами на северянина, но магический эффект их работал только применительно к Мерино Лику, владельцу остерии «Старый конь», а не к его другу, по совместительству – вышибалы в оном заведении. Что последний и подтвердил, равнодушно пожав плечами.

     – Ну правда, синьор Лик! Расскажите! – подал голос с угла дивана Гвидо. Паренек лет тринадцати числился в остерии на многих должностях: и посыльного, и помощника повара, и даже писаря (после того, как был обучен Мерино грамотности). На подобного рода дружеских посиделках он, как правило, не участвовал по юности лет. Просто принес вина и закуски, да так и остался, слушая разговоры и истории старших и изрядно робея в присутствии целого барона.

     – И верно, Праведник. – лениво протянул да Гора. – Вечно ты заставляешь себя упрашивать! Рассказывай уже, не тяни!

     – Рта мне не даете раскрыть – как я начну историю в таких услових? – проворчал Мерино, наткнулся на взгляд Карлы Тотти и согласно кивнул: – Ну хорошо, хорошо!..

     Он хмыкнул, посмотрел сквозь потолочные балки, вспоминая.

     – Это было в 768 году. Патрик, я имею ввиду нашего последнего Императора, Патрика Фрейвелингского, только взошел на трон и многие провинции, далеко не все из которых приняли его благожелательно, порядком лихорадило. Сильнее всего недовольство было в Оутембрийской Лиге вольных городов и Таболерготе, – Торговый Совет Лиги опасался очередного безумного фрея1 (и будем честны – не без причины), а таболерготский ланд-граф Азар Нэшер, с воцарением Патрика получивший отставку от должности Канцлера Империи, просто его ненавидел. Немного бурчали горцы Димара, но они всегда бурчат и всем недовольны, так что никто их особо и не слушал. Но Лига, центр торговли и кровеносная система имперской экономики... Ее недовольство оставлять без внимания было нельзя. Тем более, когда лавочники, имевшие свои войска, и довольно многочисленные, решают побунтовать.

     – Невесть что о себе возомнившие торгаши. – подал голос да Гора.

     – Да. С точки зрения нашего дворянства, воротилы Лиги уже давно утратили и совесть и страх. Они ведь, до чего дошло, стали называть нобилями членов городских советов! И родословными своими хвастать стали. А в тех родословных корни в глубину веков уходят столь глубоко, что не многи бароны таким похвастать могут! Наглецы в общем!

     Мерино бросил на Бенедикта ехидный взгляд, после чего продолжил:

      – В общем, император Патрик терпением не отличался и после пары особо дерзких выходок со стороны этого самопровозглашенного нобилитета, двинул на города Лиги полки. Его войска довольно быстро разбили мятежников. Тут надо сказать, что эти ребята, я имею ввиду Нобилей, вкладывали довольно много денег в своих солдат, по уровню оснащения и обучения они считались лучшими среди армий владетелей. Однако, солдаты Лиги почти никогда не воевали и самым крупным военным конфликтом до того времени для них был разгон беспорядков в каком-нибудь вольном городе. А дружины владетелей были выращены на войнах больших и малых, вскормлены на них как дети – молоком матери. Так что у лавочников действительно не было шансов. Ну да, речь не об этом. К концу лета шестьдесят восьмого года в Оутембрийской лиге уже все затихало. Магистраты городов, шепотом проклиная императора Патрика и Нобилей, которые их в это втянули, разбирали крепостные стены (такое наказание положил им император за мятеж), а до ушей Тайной стражи, а именно – вашего, господин барон, отца, дошли слухи, что Нобили решили отомстить императору по своему. Ударить, так сказать, по карману.

     – Лишить его налогов с провинции? – уточнил Бенедикт.

     – Совершенно верно! Но так, чтобы претензий у трона к Совету Нобилей не осталось. Налоги отправлялись обозами, с хорошей охраной, но до Февер Фесте не один из них за весь год так и не добрался. Торгаши заламывали руки, рвали на своих плешивых головах остатки волос, и сетовали на распоясавшихся грабителей, которых после подавления мятежа стало неожиданно много. Дело шло уже к середине осени, когда императору наконец надоело слушать оправдания торгашей и он поставил барону Сантьяго да Гора задачу разрешить этот вопрос раз и навсегда. В свойственной нашему государю манере: сделай или умри.

     – А нашу группу только сформировали. – вновь дал о себе знать Бельк. Он уселся в кресло, усадил на колени своего зверя и внимательно слушал Мерино. Лицо его было таким отстраненным, что (не будь это Бельк!) можно было бы подумать, что сейчас мужчина предается ностальгическим воспоминаниям.

     – Верно! – Мерино усмехнулся. – Группа наша собранная, что называется, с бору по сосенке, туда и была отправлена господином бароном...

     #

     Город Ниаль. Оутебрийская Лига Вольных городов. Империя Рэя. Середина осени 768 год от п.п.

     Отряд определили на постой на самой окраине Ниаля, в постоялом дворе с говорящим названием – «У стены». Он и правда, до недавнего времени, практически примыкал к внешней крепостной стене города. Однако теперь, после бесславного поражения оутембрийской армии, и установленного императором наказания для всех городов Лиги, от коновязи постоялого двора открывался вид не на плотно пригнанные друг к другу каменные блоки, а на предместья. И на активную работу каменьщиков, которые продолжали разбирать стену на соседнем участке с методичностью муравьев и основательностью хорошо оплачиваемых специалистов. А платила за работу (и хорошо платила, ведь нужно было исполнить повеление императора до конца года) городская казна.

     Мерино Лик, дознаватель третьего ранга Тайной имперской стражи, молодой человек двадцати пяти лет от роду, крупный, но весьма при этом подвижный, спрыгнул с коня и с удовольствием потянулся. Пять часов в седле превратили его зад в кусок гранита, который при этом отчего-то ужасно болел. Равно как и поясница, будь она неладна.

     – Значит Ниаль... – зачем-то произнес он, словно только теперь ему стало понятно, в какой город он прибыл. – Ну что ж...

     – Синьор Лик, не соблаговолите помочь своим коллегам?

     Голос, раздавшийся за спиной, заставил Мерино вздрогнуть. Он обернулся и встретился со взглядом усталых и злых глаз начальника группы Эрнесто Маркетти. Дознавателя первого ранга Тайной стражи, кавалера ордена сентуарийцев2, личного друга барона Сантьяго да Гора и, наконец, обладателя отвратительной привычки оказываться в неподходящее время в неподходящем месте. Редкие и седые волосы кавалера были подстрижены до состояния стерни на поле после уборки урожая, морщинистое и отмеченное шрамами лицо недовольно хмурилось, а темные глаза, как уже говорилось выше, были усталыми и злыми. И хотя ростом командир группы дознавателей был ниже Мерино на целую голову, смотреть этими глазами он умудрялся сверху вниз.

     – Командир, да я размяться только... – начал оправдываться Мерино.

     – Принято, синьор Лик. Вы размялись. А теперь – за дело.

     Голос, который за время нахождения в группе Эрнесто Маркетти Мерино уже успел возненавидеть: сухой, как трущиеся о стекло песчинки, и такой же скрипучий.

     – Слушаюсь, командир.

     Мерино быстро расседлал своего коня и кинулся к возу, обильно нагруженному разным имуществом группы: от необходимых вещей, вроде связок стрел для арбалетов, до совершенно ненужных – бумаг, перьев и чернил. Все это уже разгружалось его коллегами и перетаскивалось внутрь постоялого двора, который их группой был снят полностью на триду. Именно такой срок глава группы отводил на расследование дела, получившее в Тайной страже название «Дело летающих ковров».

     Дурацкое название! Но и дело – дурацкое! Пусть бы, специальной группе Тайной имперской стражи нужно было расследовать ограбление обоза, везущего предназначенное для уплаты налогов золото, пропавшего в пути из городов Оутембрийской Лиги в столицу Империи. Это понятно. Но расследовать грабеж, после которого золото увезли на летающем ковре? Это уже было за гранью разумного! Над специально сформированной для расследования этого преступления группой (двадцать семь человек, на минуточку! Самых разных профилей – от юристов до бойцов), потешалась вся Тайная стража. Из тех, конечно, кто имел соответствующий допуск к этой информации. Ведь дело было из тех, о ходе расследования которых барон Сантьяго да Гора, глава Тайной стражи, докладывает лично императору.

     Пять обозов пяти городов Лиги, везущих ежегодные налоговые отчисления в имперскую казну, были ограблены. Учитывая богатство вольных городов, похищенные суммы вызывали у понимающих людей (ну или хотя бы умеющих считать), полную оторопь. С одного обоза от трехсот до пятисот империалов в золоте, серебре, драгоценных камнях, украшениях и дорогих тканях. Каждый империал – сто золотых йоров. Один золотой йор – месяц безбедной жизни для служащего уровня Мерино, довольствие которого в месяц составляло чуть меньше пятидесяти монет серебром, то есть половину одного йора.

     То есть – суммы, не доехавшие до имперской казны были воистину грандиозные. Но даже не в суммах было дело, хотя и в них, конечно, тоже. Но больше дело было в принципе. Ведь деньги не доехали до имперской казны. От вольных городов. То есть от вчерашних мятежников, которых всего-то пару месяцев как примерно наказали – до того, кто мятеж подавил и их наказал. Тут не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что происходит. Очевидно всем, даже бойцам в их группе – торгаши инсценируют эти самые ограбления, что бы не отдавать свое золоту императору, за которым они не признали право на трон и венец этим летом.

     В пользу этой, с позволения сказать, версии, говорило все. Начиная от факта, что даты выходов обозов из городов были прекрасно известны грабителям, заканчивая тем, что все ограбления происходили за пределами границ вольных городов. В пользу инсценировки ограблений говорил еще один факт – передвижения обозов тщательно документировалось на всем пути следования по землям Лиги, словно бы для того, чтобы сунуть эти путевые отметки в нос имперским дознавателям. Вот, дескать, синьоры, извольте взглянуть, тут у нас обоз проходит мимо деревеньки Тритус, что в двадцати километрах от города Оутембри, здесь – ночует в придорожной гостинице, а вот после въезда в юрисдикцию трона – пропадает. Вы уж, господа дознаватели, передавайте наше недоумение императору и отметьте в своих рапортах необходимость тщательной охраны своих земель. А то мы ведь налоги платим! Вправе требовать некой безопасности на дорогах!

     Свидетелей минимум. Охрана, для такого груза, весьма немногочисленная, нападавшими на обозы вырезалась подчистую. Только во втором ограблении и в четвертом, выжило по одному стражнику. Первый ходил в кусты отлить, где и переждал нападение, а второй был оглушен, а прийдя себя, решил не геройствовать. Оба в один голос утверждали, что силы у нападавших были сверхъестественные, коим охрана ничего противопоставить не могла: молнии и громы, которые люди, ничем не примечательные, метали с рук. И еще, люди те, летали по воздуху. Не сами по себе, а полотнах тканевых, натянутых на деревянные рамы. Которые держались в воздухе и даже двигались со скоростью большей, чем у всадника, идущего галопом. И было тех полотен не одно и не два, а с десяток. И на них нападающие грузили перевозимый обозами груз и улетали от места нападения.

     Был бы выживший с такой историей один, было бы ясно, что придумывает небылицы, себя выгораживая. Но два человека, живущие в разных городах и никогда друг друга не видевшие, – это уже заставляет задуматься.

     По поводу летающих полотен, которые быстро переименовали в летающие ковры, было проведено дознание в Келлиарской Академии Магии и Науки. Магусы, от маститых ученых до последних обучающихся студиозусов, смотрели на задающих вопросы дознавателей как деревенских дурачков и объявляли существование подобных артефактов антинаучным бредом, не могущим существовать нигде, кроме как в воспаленном разуме любителя горячительных напитков.

     «Пить меньше надо!» – безаппеляционно заявило одно светило науки в ответ на распросы.

     «Морок!» – уверенно заключил весьма талантливый студент. – «В принципе на наведение подобного способен не особенно сильный стихийник».

     Что значило – найди иголку в стоге сена. Серебрянный Приказ, в обязанности которого входили поиски по городам и весям носителей Дара, преимущественно все же искали по городам. И не особо сильных стихийников, как выразился студиозус, по тем весям могло быть сотни. Обычные же сельские ведуны, ни к чему кроме слабеньких мороков и лечению не особо сложных болезней и ран, не способных, в поле зрения Серебрянного Приказа не попадали и вовсе. На чем дознание по данному направлению и закончилось.

     В подобных размышлениях часа полтора, проведенных за разгрузкой и устроению группы на новом месте, пролетели совершенно незаметно. После чего кавалер Маркетти велел отряду собраться в трапезной зале постоялого двора, где провел совмещенное с поздним обедом совещание. А точнее – объявление задач и распределение направлений работы – стиль управления сентуарийца не предполагал совещаний.

     – Действуем так, – сообщил он, игнорируя тарелку с запеченными овощами и куриной грудкой. – Отделение «Примо» займется допросом стражников, из которых отбирали сопровождение ниальского обоза. Узнать: по какому принципу туда брали людей, что обещали, хотели они туда идти или в приказном порядке. Знали ли они о прежних нападениях на обозы? Любые слухи, синьоры! Кто-то мог высказать недовольство этой службой, кто-то слышал о происшествиях с первыми четырьмя обозами, кому-то снился дурной сон и он рассказывал о нем товарищам. Все! Ясно?

     Дознаватель второго ранга, которого по привычному кавалеру военному принципу, поставили руководить первым отделением, с едва заметной заминкой кивнул.

     – Дальше! – если Маркетти и заметил легкое сомнение в ответе подчиненного, то никак на него не прореагировал. – Отделение «Секундо» – на вас, традиционно, архивы магистрата и опрос чиновников. Задача та же, что и в прошлые разы, – нестыковки в бумагах, нестыковки в речах. Объединим их с предыдущими данными, может поймем систему. Ну и сторонние платежи, разумеется. Ясно?

     Мерино, который числился именно во втором отделении отряда, поморщился. Опять копаться в бумагах, искать то, чего там нет и быть не может! Ну какой идиот, планируя украсть сам у себя деньги, станет оставлять в своих же бумагах улики против себя? Бред! Нобилей магистрата в допросную на пару часов и все станет ясно! Но, мнения молодого дознавателя самого низшего в Тайной страже ранга, никто не спрашивал. В частности, не спрашивал его командир отделения «Секундо», ответивший на вопрос Маркетти четким согласным кивком.

     – Ну и наконец отделение «Терцо». Выделить по одному человеку в охранение групп «Примо» и «Секундо», остальным оставаться здесь и ждать команды. В случае необходимости...

     ...– Скорейшим порядком выдвигаться в указанное место! – закончил за кавалера командир третей группы. Маркетти недовольно поморщился, от чего его морщины сложились в довольно потешную картину, и кивнул. Сентуариец не терпел, когда его перебивают подчиненные. Воспитание в военном ордене, живущем на фронтире Империи, что тут поделаешь.

     – Я сегодня работаю с отделением «Секундо», – закончил инструктаж Маркетти и Мерино показалось, что над двумя столами трапезной, за которыми располагались дознаватели второй группы прокатился обреченный вздох. Неслышимый, разумеется. – Если вопросов никто не имеет – выдвигаемся. Сбор после четвертого звона здесь же.

     Заскрипели отодвигаемые лавки, зашуршали по полу подошвы дорожных сапог, заскрипела петлями дверь постоялого двора. Двадцать семь мужчин отправились делать то, ради чего они приехали в вольный город Ниаль.

     #

     Город Сольфик Хун. Столица Великого герцогства Фрейвелинг.

     Середина зимы 784 года от п.п.

     – Погоди, Мерино!.. – барон да Гора с ехидной улыбкой на лице перебил рассказчика. – То есть ты тогда что, писцом числился? Почему тебя во второе отделение определили? Это же, если я правильно понимаю, клерки и писцы. А ты говорил, что в Тайную стражу из кондотты пришел.

     – Считай что так и есть! – вместо трактирщика ответил Бенедикту Бельк. – Клерки и писцы.

     – Не совсем так, – с улыбкой поправил своего друга Мерино. – В Стражу я попал и правда из кондотты, где от рядового держателя копья вырос аж до командира отдельной роты. Не без помощи умения писать и читать, кстати, мой дикий друг.

     Последняя фраза явно предназначалась Бельку. Северянин собрал морщины вокруг глаз в своеобразной своей улыбке и пожал плечами. А Мерино продолжил.

     – Тут видишь какое дело, Бенито. Наш тогдашний начальник, кавалер Маркетти, имел своеобразный, но как я позже убедился, не лишенный логики, подход к организации расследования. По его мнению, купцы и чиновники не могут не оставить бумажный след. Невозможно, говорил он, держать в голове все эти цифры и суммы, их перемещение и передачу друг другу. Надо записывать. Кто-то пишет в специальной записной книжке, которую хранит как самое главное свое сокровище, кто-то на полях совершенно легальных документов и контрактов ставит одному ему понятные знаки. Но следы оставляют все торгаши. Более того, природа действий купцов и чиновников предполагает определенный уровень недоверия к партнерам и коллегам, в результате чего они частенько пишут расписки или иным образом пытаются себя обезопасить друг от друга.

     – Но это же глупо – оставлять возможность поймать себя с доказательствами своей вины! – Бенедикт подлил себе вина.

     – Глупо! – согласился Мерино. – Но вспомни все расследования, которые ты вел. Ведь большая часть их завершалась твоей победой не благодаря твоему уму, а из-за ошибок противника.

     Да Гора приподнял кубок, салютуя наставнику.

     – Туше!

     – Это во-первых. А во-вторых – поставь себя на их место. Они, я говорю о Нобилях, замыслили украсть у Императора. Прошло лишь пара месяцев, как цвет их армии, которой они гордились и благодаря которой (вкупе с золотом, конечно!) считали себя неуязвимыми, оказалась втоптанной в кровавую грязь. С них стребовали немалую контрибуцию за мятеж, обложили увеличенным налогом, ввергли в серьезные расходы, в общем подвели к тому, что у купцов считается гранью разорения и финансового краха. Они жаждут отомстить, своими методами, конечно, но могут ли они доверять друг другу в этом своем решении? А вдруг твой товарищ-купец продаст тебя? Расскажет о сговоре?

     – Тогда нужно, чтобы он тоже пострадал, раскрывая тайну. – согласился Бенедикт.

     – Да. – Мерино помолчал пару мгновений, вспоминая себя пятнадцать лет назад. – Все купцы оставляют следы.

     – И он оказался прав?– подала голос Карла. – Этот ваш Маркетти?

     – Не сразу. И не так как он сам считал...

     #

     Город Ниаль. Оутебрийская Лига Вольных городов. Империя Рэя.

     Середина осени 768 год от п.п.

     Уже пять часов дознаватели второй группы натурально рыли носом, проверяя бумаги в магистрате вольного города Ниаль. Местные клерки и служащие находились в состоянии близком к обмороку, видя во что превращаются их организованные записи и архивы. Раз призвать «гончих» императора к порядку попробовал один из нобилей города, господин Сезар Бланко, крупный негоциант и явный чревоугодник. Считая себя влиятельным человеком в городе и за его пределами, он был неприятно удивлен тем отпором, который дал ему кавалер Маркетти. Причем дал в словах, которые в приличном обществе не используются. Да и в неприличном страются без особой надобности не произносить.

     Сперва покраснев, затем побледнев, а после и вовсе пойдя красными пятнами, купец Бланко ретировался с поспешностью, которая была весьма непривычной для его тяжелого от жира тела. Оставив дознавателей гонять клерков и сбрасывать с полок свитки, многие из которых были договорами на суммы во много сотен империалов.

     Все эти пять часов «гончие» не увидели даже тени улыбки удачи. В глазах у Мерино уже рябило от бесконечных строчек, написанных ровным почерком профессиональных писцов, в которых говорилось о чем угодно: соглашениях о снижении цены, жалобах магистрату от одного торгаша на другого, судебных издержках, но не было ничего похожего на следы сговора нобилей или найма лихих людей. Да, скажем прямо, он и не верил в то, что подобное можно найти в формализованной до абсолюта документации. Ну в самом деле, не идиоты же те люди, решившие щелкнуть по носу самого императора!

     «Достался начальничек!» – с горечью думал молодой дознаватель, разворачивая очередной свиток и вчитываясь в его содержание. Черные строчки на желтоватой бумаге сообщали о том, что горожанин Себастиан Ниль оштрафован магистратом на сумму в двенадцать серебрянных монет самовольный захват части прилегающей к его дому улицы и устроения там полисадника. – «А как радовались сперва! Настоящий боевой командир! Рыцарь ордена Хранителей трех святынь! Весь в шрамах по самые подмышки! А что на деле? Бумажный червь! Тьфу!»

     Свиток улетел в одну из горок подобных судебных решений. Рядом с ней громоздилась кучка поменьше – с докладами и отчетами городской стражи. Мерино специально разбивал бумаги по типу, чтобы потом было проще искать.

     Взялся за следующий. Развернул, вчитался – жалоба на владельца кабака, в котором собирается всякое отребье, которое пьет, ворует и пристает к порядочным людям. С резолюцией нобиля: отказать и сдать в архив. Свернул и бросил его в третью кучу – в жалобы. Следующий свиток: оправдательный приговор некоему горожанину, обвиненному соседями в темном колдовстве и некромантии, – невиновен, обвинения проистекают из желания расквитаться с конкурентом. Туда же.

     Торгаши!

     Далее шел доклад начальника городской стражи заключении в городскую тюрьму домушника Густаво Везунчика, взятого на сбыте украденных вещей. Вторая куча. Распоряжение нобиля Массимильяно Сальвоторе об освобождении ряда задержанных из тюрьмы: по причине недоказанности или малозначительности совершенных им преступлений. В том числе и Густаво Везунчика – вот уж точно везучий сукин сын! Взяли с поличным, значит не по недоказанности. Стало быть, малозначительность? А что он там толкал-то?

     Как бы Мерино не ненавидел то, что ему приходилось сейчас делать, к работе этой, как и к любой прочей, он старался подходить основательно и старательно. Потому не поленился вернуться ко второй горке забракованных им бумаг, извлек оттуда доклад стражника, посадившего в тюрьму Густаво Везунчика и еще раз изучил перечень изъятого у него имущества.

     «Ого себе, малозначительность!» – присвистнул он, вчитавшись в перечень. – «Да за такое обе руки рубят сразу!»

     Серебрянный сервиз – мелочь, конечно. Как и кошель с монограммой, в котором находилось шесть серебрянных и три медных монеты. А вот дальше список впечатлял: килограммовый мешок с димаутрианскими специями (цена на рынке около пяти империалов!), ковер ручной работы с золотыми нитями, две старинных аркебузы, уже снятых с вооружения, современная пистоля с колесцовым замком, вексель димарского банка на сорок(!) империалов. И его после этого выпустили из тюрьмы за «малозначительность»? Странно все это...

     Ладно, отложим пока. Четвертая кучка. Ну как кучка – первый свиток в ней. Надо же что-то показать кавалеру Маркетти в конце трудового дня. У него голова большая, пусть вот и думает, что тут к чему.

     Через десять минут и два десятка свитков, Мерино нахмурился. И очень внимательно перечитал отчет начальника городской стражи Джино Меле от 17 сентября 768 года о происшествиях. Шесть дней назад, стало быть... Через день после ограбления обоза из Ниаля. Среди перечисляемых синьором Меле происшествий, одно привлекло внимание дознавателя. Найденный на окраине города, в канаве, труп мужчины, опознанного как Густаво Везунчик. У потерявшего везение домушника было перерезано горло.

     «Это сколько он на воле погулял?» – заинтересовался Мерино и сверился с датами на предыдущих бумагах, где фигурировал Везунчик. Выходило, что взяли его с поличным 14 сентября вечером, отпустили 15 сентября утром, прирезали 16-го, а нашли, соответственно – 17-го.

     – Командир!.. – неуверенно подал голос дознаватель. – Синьор Маркетти!..

     – Что-то нашел? – пожилой рыцарь вышел из-за стеллажей, где и сам занимался досмотром архивов магистрата.

     – Не то что бы нашел... – все так же неуверенно протянул Мерино. – Просто странность. Вот смотрите: вора по кличке Везунчик берут на сбыте краденного. 14 сентября. На следующий день его отпускают, а через день, на утро, находят с перерезанным горлом. Причем непонятно, почему отпускают, там доказательств хватает для казни или рудников. К нам, вроде бы отношения никакого не имеет, но вы сами говорили на все странное обращать внимание...

     – Дай-ка. – кавалер пристроился рядом с дознавателем, принял от него бумаги и на пару минут затих, внимательно изучая написанное.

     – Хм-м... – протянул он, закончив чтение. – А ты прав, Лик. Это странно. Совершенно незачем было его отпускать. Связи с ограблением обозов я, по правде сказать, не вижу, кроме дат, но... Кто там его выпустил? Синьор Сальвоторе! Нобиль в этом славном рассаднике вольнодумства! Прекрасно! Надо пообщаться с этим синьором и узнать в чем тут дела.

     Тут Мерино ощутил чувство, уже испытываемое им ранее. Едва сдерживаемое нетерпение, возбуждение, заставляющее делать что-нибудь, что угодно – но действовать! Азарт гончей, так называли его более опытные дознаватели. Советовавшие, кроме всего прочего, чувство это держать в железном кулаке воли и рассудка, поскольку азарт хорош в меру и к месту. Но чаще – вреден.

     – Разрешите с вами, командир? – неожиданно для себя спросил он у Маркетти.

     Тот едва заметно приподнял брови, обозначив удивление.

     – Зачем?

     – Ну... Учиться чтобы... Как допрос вести... Влиятельных лиц... – не особенно внятно пояснил Мерино. Но Маркетти понял.

     – Ну что же... Это похвальное желание, Лик, совершенствоваться в своем деле. Я не против. Идемте.

     Прихватив, кроме Мерино, еще и бойца из третей группы, и даже сопроводив это действие пояснением «на всякий случай», Маркетти направился куда-то вглубь переходов здания магистрата, окликая редких служащих и требуя от них найти синьора Сальваторе. Спустя десять минут искомый субъект отыскался в своем кабинете на третьем этаже здания. Оставив бойца на входе с наказом «никого не впускать и не выпускать», кавалер вошел в комнату. Мерино последовал за ним.

     Массимильяно Сальвоторе оказался мужчиной еще не старым, чего можно было бы ожидать от человека, занимающего должность члена городского совета. Годов около тридцати пяти (ну может сорока), высоким, стройным и весьма представительным. Аккуратная борода и усы на его слегка вытянутом лице смотрелась немного неестественно, будто бы волосы не росли, а были скурпулезно и очень тщательно приклеены. Подобный эффект, как понял Мерино спустя пару секунда разглядывания нобиля, достигался частично подбритыми щеками и шеей, а так же частой стрижкой этой самой бороды. Легкий камзол синего цвета с красными вставками, модный берет непомерного размера с огромным же пером – член городского совета был человеком, который весьма заботится о своей внешности.

     Из-за стола синьор Сальвоторе не сделал даже попытки подняться. Так и остался сидеть, неприязненно и холодно глядя на визитеров. Когда же Маркетти раскрыл рот, начав говорить (представился и продемонстрировал мандат), и вовсе неприкрыто поморщился. Словно звуки голоса имперского дознаватели, вкупе с продемонстрированными им полномочиями, его чрезвычайно раздражали.

      – У меня есть пара вопросов, синьор Сальвоторе. Это не надолго. – произнес Маркетти, никак не отреагировав на столь явное пренебрежение.

     – Как бы я смог вам помешать? – холодно усмехнулся нобиль. – Ведь в вашем мандате довольно крупными буквами написано «оказывать всяческое содействие». Только я не понимаю. Мы ведь уже допустили вас к архивам города, как вы просили. Чем именно я могу вам помочь?