Текст книги "Черный зверь"

Автор книги: Виталий Полосухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Дык, – хмыкнул хакер.

– Слушай… Ты в транспортабельном состоянии? Надо собраться, обсудить.

– Ну, если ты заедешь…

– Без вопросов.

Мы собрались у Джулии. С докладом о международном положении выступил ваш покорный слуга.

– Значится, так. Нашу загадочную Альберту мы нашли. В некотором роде. По крайней мере на крючок подцепили.

– Теперь главнре – аккуратно подсечь, – вставила Джулия как бы между прочим. Но мне показалось, будто она знает, что я хочу предложить. Тогда я решил на ходу несколько изменить план своей речи.

– В чем заключается наше задание? – Я сделал вид, что не заметил Юлькиной реплики. – Цитирую дословно нашего Пана тире Шефа тире Отца: «Я хочу, чтобы вы ее нашли». Значит ли это, что задание мы выполнили?

– Значит! – быстро сказала Джулия. Винни-Пух басовито хихикнул, и она бросила на него уничтожающий взгляд.

– Нет, не значит. Во-первых, мы ее даже не видели ни разу и по-прежнему ничего о ней не знаем. А во-вторых, тот адрес, который раздобыл Андрюха, может оказаться пустышкой.

Я сделал паузу. Джулия сцепила пальцы, а Винни-Пух, переводил взгляд с меня на нее и обратно.

– Надо проверить, – резюмировал я.

– Нет, – твердо сказала Джулия. Я вопросительно взглянул на нее. – Зачем? – спросила она.

– Есть еще и в-третьих. Я уверен, что это – не конец дела. Далеко не конец.

По-моему, Джулия-то как раз очень хорошо это себе представляла. Я просто подло озвучил этот факт.

– Я вот что думаю, – начала она. – Представим, что дело действительно серьезное. Что мы знаем о ситуации? НИ-ЧЕ-ГО. Кто эта девушка, зачем ему понадобилось ее найти, почему это оказалось так легко? Представим на секунду, что нас может ожидать по этому адресу. Ты, дружочек, мало носом в дерьмо залезал?

Все это я знал и без нее. Джулию, как и Навигатора, переубедить было почти невозможно. И я пошел на еще одну подлость.

– Ладно, забили. Ты только скажи мне, где наш фургончик припаркован. И ключики дай. – Я посмотрел в окно. И одновременно почувствовал, как взгляд Джулии впился в мой висок, силясь его прожечь. Мне даже показалось, что голова начала побаливать.

– Ну ты и жопа!.. – восхищенно произнес Винни-Пух, И гордости я не почувствовал.

Мы отыскали наш фургон на подземной автостоянке в Кунцеве. Я забрался внутрь и с каким-то странным чувством оглядел мертвую электронику. Мне разом вспомнился последний случай, когда я один сидел в этом фургоне и слушал». как Настя превращается в сумасшедшего убийцу. И следующей жертвой этого убийцы должен был быть я.

Сбросив оцепенение, я включил электричество. Электроника мгновенно ожила, подсветка пульта загорелась, внутри что-то загудело. Я с минуту послушал это гудение и выключил его. Джулия вывела фургон на улицу.

Она молчала всю дорогу пока мы не приехали по адресу, который нам дал Винни-Пух чувствовал, что должен что-то сказать, как-то извиниться з то, что сделал. Но сейчас почему-то не мог заставить себя заморить с ней. Потом. Пускай все немного утрясется. Может бд-ь, да увидит, что я был прав.

У большого белого падьного дома мы остановились. Джулия заглушила двигате д по-прежнему молчал, никак не решаясь начать. Не выдержала Джулия:

– Ладно, хватит. Теперь цадо проверить, есть ли кто-нибудь в квартире.

– Ты что, сразу собираешься влезать? – облегченно выдохнув, спросил я.

– Нет, – язвительно ответила Джулия. – У меня несколько иные методы.

– Хорошо, – примиряющим тоном сказал я. – Я тебя внимательно слушаю.

– Мы не знаем, как оц выглядит, поэтому, даже если ее сейчас нету дома, мы не Можем обезопасить себя от ее внезапного возвращения. В поезде около сорока квартир, значит, постоянно будет кто-Гц входить и выходить. Для начала надо подняться до ее кварру и засечь время, которое нужно, чтобы спуститься к выбуду потом поставить маячок на ее дверь и понаблюдать хо бы два дня. Она может жить там не одна, она может вообще „е жить там. Нам надо выяснить, кто и когда посещает эту тартару. А уж потом лезть туда.

Джулия, конечно, бъщ права. Но я все же подумал, что она просто очень умело тет время.

– Дежурить будем поочередно, круглые сутки, по шесть часов. Лично я не собирать торчать здесь все время.

Джулия позвонила по телефону. Она долго слушала гудки, потом скептически скала:

– Будем надеяться, ч дома действительно никого нету. Это не мешает нам столкнуться с ней в подъезде, но большой человек у нас ты, потому я снимаю с себя всякую ответственность.

Квартира оказалась на семнадцатом этаже. Я с секундомером несколько раз поднимался и спускался, потом посчитал среднее арифметическое. Джулия поставила внизу двери маленький маячок: когда дверь открывали, он подавал сигнал на пульт нашего фургона.

– Вообще, замочек на двери хиленький, поэтому взломать завсегда сможем, – сказала она на прощание. И я остался один.

Первым нашу Альберту увидел я. Она возвращалась домой, но я сразу, безо всяких маяков понял, что это – именно она. Эта девушка, плывущая как призрак по асфальту в фиолетовом свете уличных фонарей, просто не могла быть никем другим. Ее золотистые волосы мерцали, вечерний ветерок нежно шевелил их. Эта девушка не могла быть никем другим. Поэтому, когда через две минуты семь секунд сработал маячок, я ничуть не удивился.

Я перевел дух и вытер появившиеся откуда-то в прохладном салоне капельки пота со лба. Я наблюдал ее всего секунд тридцать, но картинка пустой улицы, мертвенного света фонарей и прекрасного призрака произвела на меня сильное впечатление. В ней было что-то… не от мира сего. Моя рука сама потянулась к сотовому, я набрал номер Джулии:

– Я ее видел.

– Ну и как?

Я издал неопределенный звук, что-то среднее между кашлем, стоном и пожатием плечами.

– Понятно, – мрачно отозвалась Джулия. – Красавица.

– Не то слово. В приличном месте вдвоем не появишься.

– Ладно. Жди. Через час буду.

Когда Джулия проскользнула в темноту фургона, она первым делом заставила меня описать эту Альберту. Я честно пытался сделать это минут десять, но Джулии мои попытки надоели.

– Знаешь, на что это похоже? «Я помню чудное мгновенье…» И далее по тексту. Ладно. Надеюсь, я ее узнаю.

Она отдала мне ключи от «фиата», и я поехал отсыпаться. У подъезда черным истуканом меня ожидал Навигатор.

– Чем это вы занимаетесь? – подозрительно спросил он.

– Давайте баш на баш? – устало отозвался я. Он хмыкнул. – Пройдемте в квартиру?

При свете я заметил на нем какой-то налет усталости и спросил:

– Кофе хотите?

– Очень крепкий и очень горячий, – ответил он. Когда все было готово и я поставил перед ним дымящуюся чашку, он достал из кармана маленькую полупрозрачную трубочку, отвинтил колпачок и всыпал в кофе белый порошок. Отхлебнув, он причмокнул, благодарно поглядел на меня и спросил:

– Что новенького?

– Все, – отозвался я. – Объект найден, переписка начата, наблюдение за квартирой установлено.

Навигатор поперхнулся, быстро достал из кармана платок и прижал ко рту. На белой рубашке я заметил ремни кобуры.

– За какой квартирой?! – прокашлявшись, спросил он.

– Нам удалось выяснить адрес, с которого она подключается к Интернету. И мы установили за ним наблюдение. Лично я ее уже видел…

– Снимите наблюдение! Слышите, немедленно снимите!

В глазах Навигатора было что-то такое, что я видел впервые. Я подошел к телефону, набрал номер и сказал Джулии:

– Можешь поднимать якоря. Высочайшим повелением попрошено. Немедленно.

– Он у тебя?

– Ага.

– Ну, передавай привет. – Я услышал, как Джулия включила зажигание. Связь прервалась.

– Вам привет, – сказал я и положил трубку. Навигатор уже взял себя в руки. Он улыбнулся и ответил:

– Спасибо. Я никак не ожидал, что вы справитесь с этим так быстро.

– Фирма веников не вяжет, – скромно отозвался я. – А если вяжет, то только фирменные. Теперь я хотел бы узнать, что нужно от нас в дальнейшем.

– Пока – установить личный контакт. Познакомьтесь с ней, выясните, что она за личность.

– Что значит «пока»? И зачем все это? Чем эта особа вам так приглянулась? Вы в нее что, влюблены?

– О, сколько вопросов! Давайте я отвечу на первый. «Пока» – значит до поступления особых распоряжений. Я раскрыл было рот, но Навигатор отрицательно замахал руками:

– Нет-нет, Денис! Вы все узнаете, но в свое время. Сейчас это только собьет вас с толку, вы мне все равно не поверите. Вам нужно во всем убедиться самому.

– В чем это «во всем»? – спросил я, не слишком надеясь на ответ. И я его, конечно, не получил.

Вместо ответа Навигатор достал из кармана пачку стодолларовых банкнот и положил передо мною на стол:

– Это на текущие расходы. И вообще… на жизнь. Гонорар. Вы меня поразили, Денис, своей… хм, оперативностью.

Я нервно сглотнул.

– Пожалуйста, не меняйте деньги в Сбербанке, лучше в частных обменниках. – Он поднялся. – Ну, мне пора.

Я, впечатленный этой пачкой, чуть было не забыл об одной важной вещи. В прихожей я остановил его:

– Э! Постойте! Нам надо как-то договориться о стабильной связи.

Навигатор сморщился, как от зубной боли:

– Да, это все очень… очень… Что «очень», я так и не узнал.

– Почему бы нам не бросить эту конспирацию? Только не говорите, что у вас нет телефона.

Черный зверь

– Видите ли, Денис, – начал он. Эту фразу я уже успел возненавидеть. – Вам, возможно, все это кажется глупым и ненужным, но вам видна, так сказать, только верхушка айсберга. Я и без того вступил с вами в слишком близкий контакт.

Он задумался на минуту. Потом достал из кармана ручку, взял с тумбочки в прихожей какую-то рекламную бумажку и написал на ней номер.

– Вот по этому телефону вы будете звонить, если я вам понадоблюсь. Звоните, пожалуйста, с мобильного. Там никто не подойдет, но я буду знать, что нужен вам, и сам вас найду.

Я посмотрел на номер. Он начинался с восьмерки и был гораздо длиннее обычного.

– Хорошо. Все-таки это лучше, чем ничего.

Влад все-таки появился на следующий день. Она увидела его после обеда в баре. За одним столиком с ним сидела Шама, они о чем-то болтали, и она смеялась вовсю. Когда вошла Лиза, Влад боковым зрением заметил ее, но не обернулся. Улыбка моментально сползла с его лица. Шама тоже смутилась, но Лиза, не обращая на них внимания, заказала крабовый салат, стакан апельсинового сока и села в другом конце бара.

В дамской комнате Лиза столкнулась с Шамой. Та сделала виноватое лицо, и эта вина не была напускной. Похоже, рыжая красавица действительно влюбилась.

– Лизка… – пробормотала она. – Он сказал мне, что у вас ничего не вышло. И я подумала…

– Он сказал правду. И у тебя с ним ничего не выйдет.

Шама всполошилась:

– Он что, импотент?!

– Нет, – улыбнулась Лиза. – Он хуже. Я не хочу тебя обижать, и ты, пожалуйста, не думай, что я говорю это измести, но ты ему не нужна. Вернее, нужна, но только для одного. Сама понимаешь для чего.

– Ладно, – покорно сказала Шама. – Я как-нибудь сама разберусь.

Похоже, она не поверила Лизе.

– Будь осторожней, – сказала она. – Он очень плохой любовник.

К концу дня Лиза приняла решение. Она видела, как в шесть часов «мерседес» Влада ждал у подъезда и с какой радостью Шама бежала ему навстречу. Лиза остановила частника и спросила:

– Подбросите в Крылатское?

Водитель свеженькой «девятки», мужчина лет тридцат лицом бывшего панка, сделавшего карьеру бухгалтера, о-i тил, как ему казалось, очень оригинально:

– Вас, красавица, хоть на край света.

Лиза села на заднее сиденье, чем разочаровала водите и назвала адрес. По дороге он несколько раз пытался заве беседу, но Лиза не произнесла в ответ ни слова. Она смотрела в окно, и взгляд ее делался все печальнее.

Водитель был очень разочарован. Лиза прекрасно знала, что он сейчас думал о ней, поэтому хорошо заплатила. Деньги он взял.

У знакомого дома она прислонилась спиной к чахл деревцу, закрыла глаза и прошептала:

– Нокть… Нокть…

У двери в квартиру Влада она остановилась и прислушалась. Сильно концентрироваться не пришлось: женские крики она разобрала сразу. Нажав на кнопку звонка, она прервала эти крики.

– Только попробуй пикнуть, сучка! – услышала оне голос Влада, и в следующую секунду дверь открылась.

Судя по взгляду, он ожидал чего угодно, только не ее. Лиза оглядела торопливо заправленную в брюки сорочку с оторванными верхними пуговицами и следами помады на пукаве царапины на шее и взъерошенные волосы.

– О, Лизонька!.. Какими судьбами?.. Я, видишь ли, не один…

– А я знаю, – ответила Лиза и ударила его в грудь. Удар явно не соответствовал Лизиной комплекции – Влада буквально отнесло на середину комнаты. Лиза вошла в квартиру и закрыла за собой дверь.

На диванчике сидела растрепанная Шама, поджав под себя голые ноги и прикрываясь юбочкой. Размазанная по лицу помада и тушь вперемешку со слезами довершали картину. Увидев Лизу, она была удивлена не меньше Влада. Но рада, кажется, больше.

Влад, хрипя и держась за грудь, медленно подымался с пола. Лиза подошла к нему, ударила коленом по подбородку и вернула обратно.

– Что же мне с тобою делать? – прошипела она и взяла его за подбородок. Изо рта Влада вытекала струйка крови. Лиза макнула указательный палец в эту струйку и прочертила кровью полоску на его шее. Затем резко нагнулась, приникла губами к метке и с хлюпающим звуком прокусила кожу. Влад не издал ни звука, только дернулся всем телом.

Шама, тупо уставившись на эту сцену, перестала плакать и не шевелилась. Лиза, не отрывая губ от шеи Влада, делала глоток за глотком. Ее губы покраснели, между ними просочилась густая алая капля. Шея и щеки Лизы наливались розовым цветом. А кожа Влада становилась все бледнее. Через несколько минут с громким чмоканьем она отсосалась от его тела. От этого звука Шама потеряла сознание.

Лиза взяла трубку телефона и набрала ноль-три.

– Тут человек. – Она назвала адрес. – Он потерял много крови, сейчас без сознания.

Лиза положила трубку, подошла к Шаме и шлепнула ее по щеке. Потом еще раз. Шама очнулась и уставилась полными ужаса глазами на Лизу.

– Не надо на меня так смотреть. Или ты предпочла бы, чтобы он тебя изнасиловал?

– Он мертвый? – спросила Шама срывающимся голосом и указала на мертвенно-бледного неподвижного Влада. – Ты его убила?

– Вот еще. Поваляется в больнице недельку-другую и оживет. Одевайся, и убираемся отсюда. Я тебя довезу до дому.

Дверь в квартиру Лиза оставила открытой.

Выйдя на Рублевку, они быстро остановили частника. На Рублевском шоссе это вообще несложно, тем более двум красивым девушкам. За рулем старой серой «Волги» сидел молодой парень, симпатичный, но молчаливый. Он только спросил куда ехать и назвал цену. Ехать надо было в Царицыно, в другой конец Москвы – там Шама снимала квартиру.

Судя по всему, парень профессионально занимался извозом, и болтовней девушек развлекать не стал. Первой заговорила Шама. Ее взгляд постепенно обрел осмысленность, но ужас не проходил. Тихо, чтобы не расслышал водитель, она спросила:

– Кто ты?..

Лиза улыбнулась и так же тихо ответила:

– Хороший вопрос. Давай-ка я попробую задать его тебе. Или например… – Она повысила голос. – Молодой человек, скажите, пожалуйста, кто вы?

Парень удивленно посмотрел на них через зеркало заднего вида:

– Я Андрей Тимофеев.

– Спасибо. – Лиза посмотрела на Шаму. – В таком случае я – Елизавета Разина,

– А там… – Шама неопределенно кивнула в окно.

– А там я просто защитила тебя.

Шама замолчала. Она молчала всю оставшуюся дорогу – видимо, запоздалый шок дал о себе знать. В не по-женски неаккуратной однокомнатной квартирке она сразу же упала на неприбранную постель, отвернулась лицом к стенке и сжалась калачиком. Лиза осторожно присела рядом и положила руку ей на плечо.

– Не бойся, – тихонько прошептала она. – Я ничего дурного тебе не сделаю.

Шама резко обернулась к Лизе и, вцепившись в ее руку, потребовала:

– Кто ты?!

– Не знаю, – пожала плечами Лиза, ласково посмотрела ей в глаза и медленно поцеловала ее в губы.

Не знаю, что случилось со мною с утра. Может, шизофрения, может, паранойя. Когда я, умывшись, сделал себе кофе и в одиночестве сел на кухне, меня вдруг начала бить дрожь. Я был в одних трусах, но последний день лета вовсе не напоминал об осеннем холоде. Эта дрожь была не физического, а психического происхождения. Я не помнил, что снилось мне этой ночью, но, по всей видимости, не кошмары – я не просыпался. Безуспешно пытаясь подавить этот колотун, я, казалось, совсем потерял способность мыслить адекватно. Допив кофе, я встал, оделся, сунул за пояс свой старый добрый треклятый «Макаров», из которого застрелилась моя Настенька, отыскал пару резиновых перчаток, набор отмычек, подаренный мне Джулией, сел в ее же «фиат» и направился в сторону Алтуфьева.

Скорее на том же, инстинктивном уровне я зашел в автомат у автобусной остановки, набрал номер, убедился, что никто не подходит, перешел через дорогу и поднялся к двери знакомой уже квартиры. Телефонный звонок только усилил мой непонятный приступ. Для профилактики потрезвонив в дверь, я достал отмычки и занялся замком.

Уроки Джулии не прошли даром – через полторы минуты накладное произведение советских мастеров сдалось. Я вошел в квартиру Альберты Вагнер.

Обстановка в квартире была обычной. Просто до того обычной, что я даже опешил. Не знаю, что я ожидал увидеть, но никак не типовую жилую двухкомнатную коробку.

Все это вернуло мне более или менее здравый рассудок. Я аккуратно закрыл дверь, надел на ноги этакие полиэтиленовые чуни, на руки – перчатки и принялся исследовать квартиру.

Первое, что бросалось в глаза, – это полумрак. На улице было за полдень, светило солнце, а в квартире на окна были надвинуты тяжелые красные портьеры. Впрочем, они пропускали достаточно света.

Сразу было видно, что Альберта Вагнер, или как ее там звали на самом деле, жила одна. На вешалке висела короткая кожаная курточка, внизу стояло несколько пар очень изящных туфель. Никакой другой одежды и обуви не было. Я прошел в большую комнату.

Мебель в квартире вся была будто с картинок старых журналов или из фильмов Гайдая. Угловатая советская мебель шестидесятых-семидесятых в идеальном, почти музейном состоянии. Прямые жесткие кресла, стенка из ДСП, люстра с пластиковым плафоном, напоминающим свернутый из бумаги кулек. Легкие полки с книгами, на полу – синтетический ковер. Глазу решительно не на чем было остановиться. В углу я заметил телевизор. Здоровенный гроб из полированного дерева марки «Темп». Все это никак не вязалось с образом стильной юной красавицы. Ну, мало ли, может, ей эта квартира досталась в наследство и она ничего не хочет менять в память о прежнем хозяине.

Я подошел к полкам. Все было как-то искусственно. Никаких тебе салфеточек, вазочек, куколок, мулек, побрякушек. Даже обычных семейных фотографий в рамках не было. Только книги. Странные книги. На разных языках. Даже на китайском, по-моему, были. Я отыскал русские корешки. Нина Садур, Иосиф Бродский, Давид Самойлов, Эдуард Лимонов, Юрий Трифонов, Виктор Ерофеев. Из всех этих фамилий я знал только Лимонова, да и то по телевизионным скандалам. Библиотека явно была хорошая, но ни одной привычной глазу фамилии вроде Чехова, Достоевского, Толстого или там Пушкина я не заметил. Заметил Набокова, но на французском.

Мое внимание вдруг привлекла плоская черная коробка на журнальном столике. Провод от нее шел в розетку, лампочка на корпусе мигала. Во всем этом кондовом советском антураже я даже не сразу понял, что это такое.

Это был ноутбук. Насколько я разбирался в них, это был очень дорогой современный ноутбук. Он выглядел как Венера Милосская в музее постмодерна. Но, глядя на него, я только облизнулся. Соваться туда я не решился.

Не найдя решительно ничего интересного в большой комнате, я перешел в маленькую.

Здесь была только кровать. Аккуратно застеленная, ничем не выдающаяся кровать, с жестким валиком вместо подушки. На окнах – все те же толстые портьеры. На стене, оклеенной дешевыми (или старыми) розовыми обоями, висела картина в раме. Что на ней было изображено, я не разглядел – какая-то мешанина из разноцветных квадратов и многоугольников. Я хотел поискать будильник и поглядеть, во сколько хозяйка обычно встает, но оказалось, что в спальне вообще нет часов. Я вспомнил, что в большой комнате часов тоже не было.

Ванна как ванна. Только маленькая какая-то. Голубая раковина, мыльница. И пожалуй, все. Это было уже странно. Ни тебе духов-дезодорантов и всяких-разных прочих косметик, ни даже зубной пасты. Одинокая щетка для волос. В прозрачной плошке плавает пара контактных линз странного темного цвета. И все.

На кухне меня встретил холодильник «Минск», стандартная электрическая плита, чистый фанерный стол. И те же портьеры. От безысходности я открыл холодильник. Масло, яйца, ветчина, фрукты всякие. На самой верхней полке лежали три большие пластиковые бутылки. В них была налита какая-то странная жидкость, похожая на красное вино или вишневую газировку. Скорее вино – на глаз очень густая.

Делать в этой квартире мне больше было совершенно нечего. Сев за руль, я задумался. Я был жутко разочарован. Столько дури, столько нервов и решительности, достойной лучшего применения, – и все впустую. Тем не менее меня не покидало чувство, что во всей этой безлико-стандартной обстановке было какое-то свое, особое лицо и нестандартность. Что-то засело у меня в подсознании, какая-то особенность, что-то непривычное, из ряда вон выходящее, что я заметил в этой квартире, но не обратил тогда внимания. Уже подъезжая к дому, я наконец понял что. Там не было ни одного зеркала.

Не зная, что делать с этим странным открытием, я позвонил Винни-Пуху:

– Слушай, надо нашей Альберте ответ написать. Я к тебе заеду.

– Заезжай, – откликнулся Винни-Пух. – Только ответ я уже написал.

– То есть как?.. – опешил я.

– Ну, как. Просто. Пока вы там слежкой своей занимались, мне-то что-то надо было делать. Вот я и ответил. Правда, только на одно письмо. Уже второе пришло.

– Ну, ты, блин, даешь! Переписка, я вижу, идет, полным ходом.

– Стараемся, – скромно ответил Винни-Пух.

– И что же ты ей ответил? – спросил я, сидя уже за компьютером Андрея.

– Вот, можешь почитать.

Он раскрыл окошко.

«Любезная сударыня! Был чрезвычайно рад и счастлив получить ответ. Я глубоко расстроен тем обстоятельством, что не могу выслать Вам свою фотокарточку, хотя и пытался сделать ее весь прошедший день. Видите ли, моя сущность такова, что совершенно не представляется возможным запечатлеть ее на пленке, равно как и увидеть в зеркале. В глубокой скорби от безуспешности попыток запечатлеться я полчаса бился лбом о каменные стены моего замка, но они отвечали мне только сочувствующим эхом!.. Сударыня! В скорби своей смею заверить Вас, что я истинный представитель своего рода по плоти и крови, внешности и внутренности и не разочарую вас своим образом, если Вы, конечно, не имеете предубеждения против кареглазых брюнетов. Зато уж изображение моего замка Вы можете лицезреть во всей красе. Завершая свое послание, я беру на себя смелость признаться Вам, что чувства, которые я медленно, но верно начинаю испытывать к Вам, сударыня, в самой скромной трактовке можно назвать родством душ, даже если хозяевами наших с Вами душ мы и не являемся. И помните девиз нашего племени, сударыня! „Быть веселыми, красивыми и ни о чем не жалеть“. За сим имею честь откланяться, до последней капли крови Ваш вассал, Альфред».

– Да… – протянул я, подавленный этой стилистикой. Как-то пытаясь совместить в голове этот невинный стеб, туманные намеки Навигатора и мой сегодняшний визит в квартиру, я спросил:

– А что это за фотография?

– Ну, она просила мою… то есть твою фотографию. А у меня ее нету. Пришлось отмазываться, что вампиров нельзя сфотографировать.

– Что, правда нельзя?

– Ну да. Я читал когда-то книжку про вампиров. Так что переписку на эту тему поддержать могу.

– А ты что, кроме технической литературы, что-то читаешь? – рассеянно съязвил я, перечитывая письмо.

– Между прочим… – начал Винни-Пух. Но я не дал ему договорить. Чувствуя, как по спине пробежали нестройными Рядами мурашки, я ткнул пальцем в монитор:

– Что это?!

– Где? – Винни-Пух, испуганный тоном моего голоса, уставился в текст.

– Вот здесь! – Я прочитал: – «Видите ли, моя сущность такова, что совершенно не представляется возможным запечатлеть ее на пленке, равно как и увидеть в зеркале». Про зеркало.

– Ну, вампиры очень боятся зеркал. По легендам, они в них не отражаются и это оказывает на них какое-то странное воздействие.

Я похолодел. Я рванулся к телефону, но вовремя остановил себя.

– Помнишь, мы покупали два сотовых? – спросил я Винни-Пуха. – Один я взял себе, другой должен был быть у тебя.

– А-а… Труба. Зачем, позвони так, дешевле обойдется.

– Давай тащи сюда, – не обращая внимания, потребовал я. Когда Винни-Пух принес мобильник, я набрал номер, который мне дал Навигатор.

Мы сидели на скамейке в Битцевском парке. День кончился, начинался вечер. Из-за деревьев в парке было уже довольно темно, народу не было совсем. Навигатор выглядел очень уставшим.

– Видите ли, Денис (я поморщился), у этой девушки, судя по всему, психическое расстройство. Она воображает себя вампиром.

Я вспомнил бутылки с красной жидкостью в холодильнике и передернул плечами.

– Ну а вам-то с этого что?

– Да, в общем, все бы ничего. Только она кровь пьет, Она пьет кровь живых людей, понимаете?

Тверская – одна из самых московских улиц. Говорят, у каждого города есть свой Арбат и своя Тверская. Но у них – своя, а московская – только одна. С особняками, по грудь вросшими в асфальт, с часовенками, театрами, фонтанами и памятниками. Неустанно обновляемая, она все та же. И эти камни, наследники великого пожара, видевшие Пушкина еще не из бронзы, а из плоти и крови. Что может быть прочнее вас, из-под седых бровей ветхих крыш наблюдающих за неоном, бетоном, стеклом и металлом своих могильщиков?

Девушка в короткой кожаной курточке, бредущая по камням мостовой, подставив светлые волосы робким каплям, падающим с неба, встречает улыбкой эти дома, словно старых знакомых. Она не замечает панельных исполинов в неоновых бейсболках – только этих сгорбившихся стариков, опирающихся на долгие тополиные палки. В них – эта улица, ее очарование, обаяние и неповторимость.

Что может быть красивее этой улицы, этого бульвара, этих деревьев, разукрашенных жемчужными каплями последнего летнего дождика? Но почему-то люди, спешащие вечером по мостовой, вливающиеся серыми потоками в подземные переходы не замечают этого, и сырость воздуха, мокрые брызги, сшибаемые ветерком с листьев, раздражают и злят их.

Эта сырость держится всю ночь, если дождь пройдет вечером. Неоновые вывески, как бы ярко они ни сверкали, не в силах осушить даже одной капли, заснувшей на листке тополя до утра.

Лиза сидела на сырой скамейке, как бы собираясь с мыслями. За ее спиной Тверская преображалась в свою ночную ипостась, и танки-джипы с тонированными стеклами, в которых отражаются вывески ночных баров, уже неторопливо Двигались по узким проулкам, словно купцы по торговым Рядам. Лиза встала и пошла им навстречу.

Под одну из мигающих вывесок над полуподвальной узкой дверью она спустилась. Народу в баре было немного – это один из тех баров, в котором контингент строго отсеивался. За столиками и у бара сидели скучающие парни, очень Разные, но с какой-то трудноуловимой общностью. Некоторые из этих парней непринужденно болтали с элегантно одетыми дамами среднего возраста, сохраняя при этом обреченную скуку во взгляде. Лиза огляделась, села за стойку бара и повернулась к среднего роста блондинчику, который в про страции пил апельсиновый сок и наблюдал свое отражение зеркале напротив.

– Сколько? – спросила она.

Парень очнулся и удивленно уставился на нее:

– Девочка, ты немножко ошиблась. Мы с тобой коллеги, Так что чеши отсюда, пока дядя Ваня тебя не просек. А вообще, мой тебе совет – найди себе хорошего…

– Сколько? – настойчиво повторила Лиза. Парень замолк. Потом вдруг рассмеялся:

– Ну, ты даешь, девочка! Извини, я, наверное, не догнал. – Он широко ей улыбнулся. – С тобой – бесплатно, Но сотню – дяде Ване.

– Идет, – ответила Лиза, взяла продолжающего уди ленно смотреть на нее парня под руку, стащила с табурета спросила: – Куда?

– Да тут рядом…

Парень поднял руку и сделал какие-то знаки в темны угол бара. Затем перегнулся через стойку, достал куртку сказал:

– Пошли, что ли…

Они вышли из бара и свернули за угол.

– Слушай, а зачем тебе?..

– А как насчет без вопросов? – оборвала его Лиза. Парень профессионально заткнулся. Но Лиза не удержалась погладила его по руке. Он понимающе кивнул.

Они вошли в довольно чистый подъезд старого большой дома, не такого старого, как многие дома на Тверской, не серого и мрачного. На втором этаже парень отпер дверь.

– Заходи.

В квартире Лиза огляделась. Ничего особенного тут не было: все с видимой чистотой, мебель – дешевая и легкая кровать большая и аккуратно застеленная.

– Пить будешь? – спросил он.

– Скажи-ка лучше, как тебя зовут?

– Дима, – ответил парень и обнял Лизу с намеком на нежность.

К двери бара подъехали два черных лакированных «мерседеса». Восемь дверей одновременно раскрылись, и из машин выбрались шестеро мужчин в аккуратных серых тройках. Четверо из них остались снаружи, а двое, расстегивая на ходу пиджаки, спустились вниз.

Дядя Ваня, огромный мужик в тугой кожаной куртке, похожий одновременно на боцмана и цыганского медведя, сидел в дальнем углу бара за персональным столиком и сонным взглядом тяжелых блестящих карих глаз поводил вокруг. Когда двое мужчин вошли в помещение, он резко сунул руку под крышку стола, но секунду спустя чутьем определил, что это очень серьезные люди. Один из «серьезных людей» остановился у входа, другой, не оглядываясь, уверенно направился к дяде Ване.

Минут через десять двое вышли на улицу, кивнули остальным четверым, расселись в машины. «Мерседесы» медленно тронулись с места и свернули за угол. Еще минуты через две на улицу вышел дядя Ваня, прислонился спиной к стене дома, достал сигарету, зажигалку, нервно закурил. Потом вдруг выплюнул сигарету и громко выругался.

У подъезда большого серого дома машины снова остановились, а люди в тройках снова вышли. Но внизу на этот раз остались двое. Четверо поднялись на третий этаж и замерли у двери в квартиру. Один из них, лет пятидесяти, с крупным лицом и седыми волосами, но подтянутый и спортивный, судя по всему, был главным. Он жестами объяснил, что нужно делать, и достал из наплечной кобуры странный пистолет. Пистолет казался пластмассовым в тусклом свете люминесцентной лампы, а угловатые фантастические формы наводили на мысль, что это игрушка.

Он поднял руку – двое приготовились – и махнул ею. Двое с разбегу врезались плечами в дверь – хлипкий замочек вылетел из старого косяка. Дверь слетела с петель, и грохот падения слился со звоном разбитого стекла.