Текст книги "Телевидение. Взгляд изнутри. 1957–1996 годы"

Автор книги: Виталий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Виталий Николаевич Козловский
Телевидение. Взгляд изнутри
1957–1996 годы

«Не стоит надеяться на популярность у телевизионщиков, если пытаешься рассказать правду о телевидении».

(Пьер Бурдье. «О телевидении и журналистике»)

Так случилось, что почти вся моя жизнь прошла на телевидении. Сорок лет – «от рассвета до заката». Причем рассвет и закат были не только у меня, но и у телевидения. На моих глазах прошли становление, развитие, увядание и конец «советского» телевидения. Началом можно считать Всемирный фестиваль молодежи в июле-августе 1957 года. Именно в результате замечательного показа фестиваля ТВ из аттракциона превратилось в СМИ.

Пришел я на телевидение в сентябре 1957 года.

В то время нигде не готовились кадры для телевидения. Просто приходила молодежь из вузов, из кино и театров, из газет и радио. Я пришел после окончания исторического факультета Московского университета. А до этого два года работал преподавателем.

На телевидении было несколько опытных старых работников, начинавших работать еще до войны. Прежде всего – первый редактор Абрам Ильич Сальман. В 50-е годы он стал директором технического телецентра.

Первые телеоператоры – Игорь Красовский, Константин Яворский.

Первые режиссеры – Сергей Петрович Алексеев, Николай Бравко, Сергей Александрович Захаров.

Но в основном в Шаболовском дворе, около башни Шухова, в закоулках бывшей церкви – где была телестудия – мелькали молодые люди.

На одной из летучек – тогда на летучки по понедельникам приходили все свободные от работы – один из старых работников студии телевидения Зарайцев говорил: «Что это такое – у нас в редакциях одни мальчишки и девчонки…»

Нам становилось не по себе, но что делать. Надо было срочно набираться опыта.

«Последние известия»

В то время, после Всемирного фестиваля молодежи и студентов – начался бурный рост телевидения.

Из общественно-политической редакции выделилась информационная редакция «Последних известий». Во главе ее был Николай Петрович Мушников. Он и принял меня на работу редактором. Николай Петрович был предельно добросовестным человеком, способным трудиться с утра до вечера, не считаясь с усталостью.

И это при том, что он был тяжело ранен на фронте, потерял один глаз и имел тяжелую травму черепа.

Кроме меня, в «Последних известиях» работали: Аркадий Павлович Эфроимсон, Юрий Николаевич Владеев, Юрий Константинович Берников, Семен Петросян. Режиссером был Сергей Александрович Захаров.

Первое время было очень трудно.

И не только потому, что не было опыта. Не был налажен весь производственный процесс.

Для новостей главное – источники информации. Поначалу их у нас не было. Все стали продумывать сами. Больше всего получали информации о событиях из газет – особенно из «Вечерней Москвы». Потому что она «говорила» о завтрашних новостях.

Выбирали сообщения по нашему мнению важные и давали заявки в киногруппу.

Здесь трудность заключалась в том, что киногруппа входила в телевизионный технический центр и нам не подчинялась. Могли заявки принять, а могли и не принять. Если съемки на улицах еще ограничивались лишь количеством кинооператоров, то съемки в помещениях – в цехах заводов, в залах заседаний, в выставочных и концертных залах могли состояться только при наличии осветительной аппаратуры. Ее, конечно, как всегда не хватало.

Ежедневно получалось 4–5 съемок всего: натурных и в помещениях. Для 30-минутного выпуска это было, конечно, мало.

Добавлялись киносюжеты на широкой пленке (35 мм.); свои съемки делались на узкой – 16 мм.

Широкую пленку брали из «Новостей дня» и киножурналов союзных республик. Поскольку она приходила поздно, нерегулярно – брали отгула только несобытийные сюжеты типа:

– на трудовой вахте…

– сев (жатва) идет…

– в зоопарке, в планетарии и т. д.

Позже появились сюжеты иностранной хроники на узкой пленке. Но они приходили с еще большим опозданием.

Все время чувствовалось, что мы отстаем от событий, и нам пришлось прибегнуть к помощи фотохроники ТАСС. Ежедневно стали посылать туда кого-нибудь из помощников режиссера.

Запомнился Гриша Аджемян. Он привозил вчерашние или даже сегодняшние фото с соответствующими подписями. В зависимости от важности их вставляли в начало или конец выпуска.

В первое время правительственные сообщения, встречи в Кремле, приемы послов, приезды делегаций давались только на фотографиях. Позднее в Кремль стали приглашать наших кинооператоров.

Но все равно мы не охватывали многие важные события. Если по Москве мы поспевали почти всюду, то страна оставалась за рамками наших выпусков. Тем более – международные события.

Выход нашел Аркадий Павлович Эфроимсон.

Пожалуй, это был единственный настоящий журналист в нашем небольшом коллективе. Он был заместителем Мушникова, подписывал папку выпуска (тексты всех материалов).

И гонял нас вовсю, чтобы мы искали события и давали их со словом «сегодня». Он придумал так называемый «устный выпуск». Это было чтение тассовских сообщений диктором в кадре.

Но где их взять? Телетайпов тогда не было.

Аркадий Павлович воспользовался личными связями на радио, он прежде там работал.

Мы с ним поехали на Путинки (Путинковский переулок на Пушкинской площади, там рядом потом построили огромный кинотеатр «Россия»). Здания на Пятницкой еще не было, и весь радиокомитет ютился в сравнительно небольшом здании на Путинках.

Там, в редакции «Последних известий» мы с ним ходили между столами редакторов и буквально из-под их рук хватали отработанные ими тассовские сообщения.

После двух-трех раз я вошел в ритм работы и стал ездить один. Сообщения приходилось резко сокращать, потом вообще отбрасывать, так как приходили новые, более интересные.

Я как-то пожаловался Аркадию Павловичу, что приходится делать много лишней работы. На это он ответил: «в этом и состоит работа журналиста – во вторую половину дня он выбрасывает то, что сделал в первую половину».

Затем я привозил отобранные и отредактированные мною тассовские листочки в редакцию, и там машинистки перепечатывали каждую информацию на отдельной страничке для выпуска.

Но иногда они не успевали, и часть сообщений в выпуск не попадала. Тогда решили, что машинистка должна ездить со мной на Путинки и печатать там.

Тут же они все отказались, и под угрозой увольнения удалось заставить только самую плохую, которая печатала чуть ли не одним пальцем. Да еще она была с одним глазом.

В радийной редакции на нас стали смотреть с неодобрением. Сначала один приехал, хватал все из-под рук. Теперь уже с машинисткой дай им место, стол, стул… Да еще стук от машинки и шум от моей диктовки.

Печатать с листа она не умела, ей надо было диктовать, да еще повторять каждую фразу по несколько раз.

Особенно возмущалась заведующая отделом Свердлова, дочь Якова Михайловича Свердлова. Небольшого роста, с длинным носом и длинными космами волос, она непрерывно курила и проносилась по комнате как метеор. При этом успевала пробурчать себе под нос, но довольно внятно что-нибудь нелицеприятное.

Да и сама поездка была вся на нервах. От Пушкинской площади до Шаболовки путь неблизкий. Да еще сплошные светофоры. Причем, как назло, всегда попадаешь на красный свет. Хотя таких пробок, как сейчас, не было, но точно рассчитать время прибытия было невозможно. Многое еще зависело от водителя, а они всегда были разные.

В общем, бывали случаи, когда я входил в редакцию, а на экране телевизора уже стояла заставка «Последних известий».

Но даже если и приезжали чуть раньше, работы было еще много нужно сверстать выпуск. Надо было расположить по важности материала все сообщения. Получалась чересполосица в жанровом отношении пленка узкая, пленка широкая, фото, устные сообщения. А ведь режиссер должен постоянно переходить с диктора в кадре на один или другой кинопроекторы, на пюпитры в студии с титрами и фотографиями, потом снова на диктора. И так все время.

Чтобы не ошибиться, нужна репетиция с дикторами и разметка всего выпуска. А репетиция с узкой пленкой (широкая шла со своим звуком) проходила в нашей маленькой монтажной. И пленка не может крутиться быстрее, и диктор не всегда успевает укладывать текст. Редактор всегда хочет сказать больше, чем в пленке кинокадров. Так что текст приходится сокращать по ходу.

Все делается быстро, реакция у всех, как у боксеров на ринге. А тут еще я со своим устным выпуском. В общем, после репетиции частенько приходилось бежать в аппаратную бегом.

Вначале редакция была в первом корпусе (бывшей церкви), а аппаратная во втором. Бежать приходилось метров 100, да еще по лестницам, да в холодное время еще и в верхней одежде. Режиссер Сергей Александрович Захаров был уже в возрасте. И не раз говорил мне на бегу: «Да не могу я бегать, тем более быстро». А я молодой и энергичный бегу рядом, чуть впереди и говорю: «Тренироваться надо».

Кончилась эта беготня, когда мы переехали во второй корпус, к студиям и аппаратным, и нам, наконец, поставили телетайпы. Теперь не надо было никуда ездить. Все было под руками.

В это время к нам пришло пополнение. Телевидение стало популярным, и многие высокопоставленные или просто известные люди стали стремиться устроить к нам своих родственников. И вот нашу мужскую компанию разбавили две красивые женщины: Рита Фирюбина – дочь замминистра иностранных дел и Галя Боровик – жена известного публициста Генриха Боровика.

В результате произошла реорганизация. Галя Боровик стала заниматься устным выпуском (с помощью телетайпов), а я и Юра Владев стали выпускающими редакторами. Раньше такой функции не было. За выпуск отвечали все по очереди. Теперь же мы с Юрой, работая через день, формировали выпуск «Последних известий».

Надо сказать, что конец 50-х годов был еще временем почти абсолютной свободы на телевидении. Не было давления партийных органов, высшего телевизионного начальства, не было даже цензуры так называемого Главлита.

Была только внутренняя цензура нас самих, и этого было достаточно.

Не было и узкого разграничения профессий. Любой мог стать редактором, или режиссером, или кинооператором, или ведущим в кадре.

Один из примеров Володя Ковнат. Он пришел к нам редактором спортивных материалов. Но потом, из-за нехватки операторов, стал потихоньку сам снимать киносюжеты. Большинство спортивных соревнований проходили под открытым небом и не требовали громоздкой осветительной аппаратуры.

Со временем он стал настоящим кинооператором, затмив многих выпускников ВГИКа. И это несмотря на ожесточенное сопротивление всей киногруппы, организовавшей против него настоящую травлю.

Другой пример, Игорь Беляев. Он тоже был редактором спортивных передач, но не у нас, а в общественно-политической редакции. Постепенно он перешел в режиссеры и стал известным режиссером-документалистом. Сейчас он просто корифей документального кино, лауреат всевозможных конкурсов, обладатель многих званий и правительственных наград. Недавно Михаил Сергеевич Горбачев подарил ему свою книгу с дарственной надписью за фильм о нем, о последних днях СССР.

Игорь Кириллов. Был помощником режиссера в музыкальной редакции. Подал заявление на конкурс дикторов и прошел. Я видел его в студии, с наушниками. Он выполнял команды режиссера. И вдруг вижу его диктором в кадре! Добился всего он благодаря своей замечательной работоспособности. Таких трудяг я просто не видел.

Тогда же началась карьера первых телевизионных ведущих – Юрия Фокина, Леонида Золотаревского, Галины Шерговой.

Я из любопытства тоже попробовал себя в новых жанрах. Заполучил в киногруппе напрокат кинокамеру «Адмира-16» и снял несколько сюжетов на купленной мной в магазине кинопленке. Это были материалы о работе завода железобетонных конструкций, о московском железнодорожном узле, спортивных соревнованиях.

Как ведущий, я провел несколько репортажей. Особенно запомнился репортаж с улиц Москвы в новогоднюю ночь (правда, это было около 9-10 часов вечера). Я беседовал с москвичами о их настроении, надеждах на будущее, поздравлял с праздником. Поскольку тогда ничего нельзя было сделать на улице без разрешения милиции, центральной фигурой разговора был милиционер. Я заранее просил, чтобы подобрали умного, толкового, хорошо говорящего и хорошо выглядевшего человека. И чтобы при этом он был рядовой. Зрители должны верить, что у нас вся милиция такая.

Начальник отделения сказал, что человека подберут, но только офицера. Рядовые в основном не москвичи, и разговора с ними не получится. И тут же успокоил меня «погоны дадим любые, какие надо!» Репортаж прошел хорошо. Но перенервничал я изрядно.

Последний мой репортаж был из одного из московских театров, где проходил партийный актив района. Я должен был провести интервью с секретарем райкома Тюфаевой.

Все было оговорено, прорепетировано. Но я так занервничал, что это передалось секретарю РК. Смотрю, а у нее руки дрожат, просто дробь выбивают по барьеру театральной ложи, в которой мы сидели.

Как прошел репортаж, я не помню. Только закончил я его в полубессознательном состоянии. Больше я за репортажи не брался.

Во время хрущевской оттепели и до нас дошло пожелание сделать наши выпуски менее сухими, более человечными. А дальше все было, как в известном фильме «Карнавальная ночь». Только в роли бюрократа Огурцова выступал не главный редактор, а мы все. Первым делом решили в студии поставить елки. Это уже было нарушением всех канонов.

Но что делать дальше, никто не мог придумать. Тогда один из редакторов, Коля Василенко, на полном серьезе предложил: «А под елкой пусть будет старый большевик. Он потом выступит и расскажет, как встречали Новый год в первые годы революции». Мы, конечно, все расхохотались. Но Коля не унимался. И как только кто-нибудь что-нибудь предлагал, он сразу же вставал: «Правильно, а рядом пусть будет старый большевик».

Другого такого веселого совещания я не припомню. Но вскоре началось «закручивание гаек».

На протяжении всей истории последних десятилетий всякое изменение линии власти прежде всего сказывалось на телевидении.

К нам это изменение пришло в виде реакции на стихотворение Евгения Евтушенко «Качка». Поэт был тогда очень популярен. И мы пригласили его выступить в одном из выпусков. Он прочел свое новое стихотворение. В нем были строчки, что качка на корабле вызвала полное изменение ситуации, что «разбиты все портреты» и т. д. Мы-то думали, что продолжаем борьбу с культом личности. Оказалось, что на самом верху это стихотворение не одобрили. Кто (не Хрущев ли?), осталось неизвестным для нас, но последствия наступили быстро.

Аркадий Павлович Эфроимсон был уволен. Николай Петрович Мушников получил взыскание. А мы все поняли, что отныне все надо согласовывать, и нашей «самодеятельности» пришел конец.

В общем, скоро наша дружная компания разошлась. В конце 1960 г. Мушникова назначили главным редактором Московской редакции. С ним вместе ушла почти половина работников, в том числе и я.

Новым главой «Последних известий» стал Юрий Фокин. Он тут же переименовал выпуски в «Телевизионные новости».

А у меня началась новая страница жизни – работа в «Московских новостях».

«Московские Новости»

Для телезрителей история Главной редакции программ телевидения для Москвы началась 16 января 1961 года, когда по второй программе вышел первый выпуск «Московских новостей», и 18 февраля, когда появилась первая тематическая передача нашей редакции.

Однако понятно, что история создания редакции началась значительно раньше.

Первое упоминание появилось еще 26 мая 1960 года в Постановлении Совета Министров СССР. Оно обязывало создать новые главные редакции на базе Центрального телевидения, в том числе и Главную редакцию программ телевидения для Москвы.

Но само постановление Совета Министров появилось не на пустом месте. Оно было принято во исполнение постановления ЦК КПСС от 29 января 1960 г. «О дальнейшем развитии советского телевидения». Это постановление можно считать переломным событием в истории советского телевидения и точкой отсчета процесса создания Московской редакции. За предыдущие 3 года не было ни одного постановления ЦК, касающегося работы нового средства массовой информации.

А в 1960 году, кроме основного, было принято еще 6 постановлений ЦК КПСС, в которых перед телевидением ставились все новые и новые задачи.

Что же произошло? На мой взгляд, партийное руководство осознало серьезно возросшую роль телевидения в пропагандистской работе. Если в 1955 г. в стране было 435 тыс. телевизоров, то в 1960 г. их стало уже 4 млн. 786 тыс. Телевидение завоевало признание миллионов людей, оно стало для них поистине окном в мир.

Вот хотя бы несколько примеров. В мае 1956 г. состоялась первая телевизионная трансляция военного парада и демонстрации трудящихся на Красной площади. Репортаж проводился с помощью всего лишь двух передвижных телестанций, но впечатление было огромное! Кстати, организовал и проводил его, как и несколько последующих репортажей, будущий первый главный редактор Главной редакции программ телевидения для Москвы Николай Петрович Мушников. Трансляция вызвала огромный резонанс в стране.

Особой вехой в истории телевидения стал показ Всемирного фестиваля молодежи и студентов в июле-августе 1957 г. Каждый день транслировалось свыше 50 фестивальных передач. На 14 дней все, кто мог, прильнули к экранам телевизоров. А в октябре 1957 г. с запуском первого советского искусственного спутника Земли началась космическая эра.

Все эти события, а также многие другие благодаря телевидению стали доступны для зрителей по всей стране. К 1960 г. количество программных телецентров достигло 84, а объем телепередач – 3500 часов в год. Телепрограммы помогали формировать общественное мнение, создавать настроение людей, стали служить мощным средством воспитания.

Однако, пристально присмотревшись к телевизионным программам, партийное руководство обнаружило в них массу недостатков, особенно с точки зрения пропагандистской работы. Вот почему потребовалось срочное вмешательство, принятие серьезных организационных мер.

Постановление ЦК 1960 г. стало первым идеологическим документом по работе телевидения. Не случайно, поэтому, основное внимание было сосредоточено на недостатках в его работе: «Программы на общественно-политические темы занимают незначительное место…, часто бывают неинтересными, ведутся неубедительно… Нет задушевных разговоров, непринужденной беседы… В телевидении… еще много неквалифицированных, нередко провалившихся на других участках работников.»

Вторая программа, которая открылась еще в 1956 г., вообще не имела общественно-политической информации.

Главной задачей телевидения объявлялась «мобилизация трудящихся на успешное претворение в жизнь семилетнего плана и всей программы строительства коммунизма в СССР, … воспитание коммунистического отношения к труду…, показ всенародного осуждения лодырей и тунеядцев, ведение пропаганды передового опыта…»

Постановление предусматривало ряд мер по резкому улучшению работы телевидения, в том числе разработку новой структуры Госкомитета по радиовещанию и телевидению. Ранее существовавшие главные управления были преобразованы в главные редакции, состоящие из вещательных отделов. Комитет приобрел форму творческой организации, которая создала условия для улучшения программ вещания.

В этой обстановке, конечно, Московский горком партии не мог остаться в стороне, он рьяно взялся за создание собственной редакции на телевидении.

Первый главный редактор программ телевидения для Москвы Николай Петрович Мушников писал в журнале «Советское радио и телевидение» (№ 8, 1961 г.):

«Это было в октябре прошлого (1960) года. В городском комитете КПСС предложили создать московскую редакцию телевидения.

– Зачем? Все Центральное телевидение пока что московское, в основном готовит передачи о столице.

– А вот создание городской редакции и заставит Центральное телевидение выйти за пределы Москвы. Главное же, Москва – город с большой историей, огромный промышленный и культурный центр. Чтобы целенаправленно, широко и всесторонне показывать по телевидению жизнь столицы, надо хорошо знать город, его прошлое, на стоящее, перспективы развития. Специальная редакция лучше может выполнить эту задачу. Тем более, что условия для этого есть. Вторая программа Центрального телевидения, напомнили в горкоме, в другие города не транслируется. Было бы странным не давать москвичам специальных передач о Москве. Начать надо такие передачи хотя бы в пределах одного часа в день, а затем, с развитием телевидения, когда увеличится число программ, Москва, естественно, будет иметь свою отдельную телевизионную программу.»

Этот разговор следует вспомнить потому, что он в какой-то степени раскрывает цели, задачи и перспективы развития московской редакции.

Дальше события развивались по старинной народной пословице: «Русские медленно запрягают, но быстро ездят!»

В январе 1960 г. принимается постановление ЦК КПСС; только в мае – постановление Совета Министров; прошло все лето и лишь с конца сентября 1960 г. начинается гонка.

30 сентября председатель Госкомитета Сергей Васильевич Кафтанов поручает главному редактору общественно-политических программ Константину Степановичу Кузакову (только в 90-х годах он признался, что был внебрачным сыном Сталина; родился во время его ссылки; внешне и по характеру очень похож на Иосифа Виссарионовича) представить к 15 октября (через 2 недели!) проект штатного расписания новой редакции – Главной редакции программ телевидения для Москвы. (Новая редакция в основном выходила из недр редакции Кузакова).

Основная трудность заключалась в том, что Московская редакция формировалась в «пределах численности работников ЦТ». То есть оторви от себя и отдай другому. И тут началась борьба за каждого человека между Н.П. Мушниковым, назначенным первым главным редактором новой редакции, и К.С. Кузаковым. Побеждал обычно Н.П. Мушников, так как за ним высился грозный горком партии.

И вот уже 16 декабря 1960 г. штатное расписание, пройдя все круги ада, было утверждено: руководство – 5 единиц, отдел промышленности, строительства и городского хозяйства (это название официальное, а среди сотрудников он назывался просто тематическим отделом) – 10 единиц, отдел городской хроники – 8 единиц, режиссерская группа – 14. Всего: 37 человек.

Правда, люди приступали к работе еще до утверждения штатного расписания. Иначе мы не смогли бы выйти в эфир в январе 1960 г. Так, в декабре 1960 г. отдельными приказами были переведены в Московскую редакцию Вороткова А.Н., Стрельников В.Ф., Доброхотов П.Н. (в отдел городской хроники), Колчицкая Н.П., Кравченко Т.Н. (в режиссерскую группу) и другие.

Дошла очередь и до меня. Однажды вечером Николай Петрович Мушников пришел ко мне домой (мы жили в одном доме на Шаболовке, напротив Центрального телевидения).

Практически Николай Петрович создал информационную службу Центрального телевидения и руководил ею 4 года. Поэтому городской комитет партии не мог найти лучшей кандидатуры для организации Московской редакции. Я относился к нему с большим уважением.

Николай Петрович предложил мне перейти вмести с ним во вновь создаваемую Московскую редакцию, но уже не старшим редактором, а заведующим отделом. Разговор был долгим. Многих подробностей будущей работы он и сам не знал. Но привлекали его энтузиазм, вера в то, что все получится, обещание полной поддержки, что во все времена было немаловажно. И я согласился.

Главная редакция программ телевидения для Москвы была призвана освещать производственную и культурную жизнь города, работу местных партийных, советских и общественных организаций столицы, условия жизни и быта москвичей.

Сразу же встал вопрос об источниках информации. В «Последних известиях» к нашим услугам были телетайпы ТАСС, международные киноматериалы, выпуски кинохроники «Новости дня», фотохроника ТАСС, неограниченные (почти) возможности собственных съемок.

Здесь же не было ничего. Спасло нас то, что коллектив был дружным, знающим – опытные редакторы, режиссеры, авторы. Почти все раньше работали в «Последних известиях» («Телевизионных новостях»), в главной редакции общественно-политических программ.

Основными источниками информации стали райкомы партии. В каждом из них нам выделили определенного человека, с которым мы связывались ежедневно. Правда, чаще всего нам давали информацию о собраниях и заседаниях (для райкома это было самым важным), но мы их все время ориентировали на другие события в районе, и постепенно они поворачивались в нужную нам сторону. Другим важным источником, как и в «Последних известиях», была «Вечерняя Москва». Мы выискивали заметки со словом «завтра» и таким образом могли давать заявки на съемки на события завтрашнего дня. Надо сказать, что на следующий день я снова смотрел «Вечернюю Москву», но уже не только для получения новой информации. Я смотрел заметки о важнейших событиях и отмечал, что мы смогли осветить, а что нет. Не обходилось и без упреков в адрес редакторов – почему вы не знали о таком-то событии, почему мы остались в стороне или сняли менее важное событие?

В первое время вся редакция (оба отдела) находилась в одном большом зале (бывший конференц-зал) во 2-м корпусе на Шаболовке. В этом была и хорошая сторона – работали дружно, весело, все время обменивались новыми идеями.

Лишь через несколько месяцев мы получили комнату для отдела городской хроники, и больше не было ничего в течение четырех лет. Рядом стояли столы всех редакторов. Сюда же перед выпуском приходили режиссеры, ассистенты, помощники и дикторы для подготовки выпуска к эфиру. Здесь же толпились авторы, кинолюбители. Трезвонили сразу несколько телефонов. Говорили друг с другом сразу все. Посторонним людям это напоминало небольшой сумасшедший дом. Но нам так даже лучше работалось. Все были на глазах; сразу же шел обмен мнениями; никого не надо было вызывать – все были вместе. Вместе и работалось дружнее.

Из статьи Н.П. Мушникова:

«Вначале многие на Центральном телевидении, да, признаться, и мы сами опасались дублирования работы других редакций. Однако эти опасения оказались несостоятельными: имеется большое количество тем, которых московская редакция в силу ее специального назначения не касается, другие же редакции, будучи меньше связанными с местными городскими организациями, не могут всесторонне рассказывать о Москве. Нет у них для этого времени и возможностей. Взять, к примеру, хронику. Несмотря на то, что «Телевизионные новости», передаваемые по первой программе, имели по три выпуска (45 минут вещания в день), а «Московские новости» – один 20-минутный выпуск, дублирования информации не было.»

Отдел городской хроники не пользовался источниками информации «Телевизионных новостей», да они для нас и не подходили.

Задача «Московских новостей» – рассказать зрителю о том, чем живет город, какие решения принял Моссовет, что нового появилось на карте столицы, как трудятся москвичи, кто из них выступил зачинателем нового дела и кто последовал этому примеру, какие премьеры идут в театрах и кино и т. д. Никто отделу городской хроники такой информации не передавал по телетайпу и не присылал по почте. Ее надо готовить самим. И в этом трудность.

Но разница не только в тематике, но и в подходе к одной и той же теме. Во время полетов первых советских космонавтов обе редакции хроники занимались одной проблемой, но решали ее по-разному. Например, «Телевизионные новости» после запуска космического корабля «Восток-2» передавали главным образом официальные сообщения о движении корабля, отклики на это событие со всех концов нашей необъятной страны и из многих стран мира, и Москва была лишь частицей выпусков. Работники городской хроники также следили за официальной информацией, но в «Московские новости» ее не включали.

Для нас главная задача состояла в том, чтобы как можно полнее отразить реакцию москвичей на это выдающееся событие современности. Киносюжеты, снятые в разных частях города, экстренные сообщения с предприятий, принятые по телефону, выступления рабочих, ученых, поэтов, художников в студии – вот что составляло основу наших выпусков. Дело это не менее важное и, пожалуй, более трудное, чем передача готовой официальной информации. Не случайно за эту работу пять сотрудников отдела городской хроники были отмечены приказом председателя Государственного комитета по радиовещанию и телевидению.

В жизни Москвы – крупнейшего индустриального центра – ежедневно появляется новое. Только отдел городской хроники, тесно связанный с заводами и фабриками столицы, мог оперативно поддерживать и пропагандировать важнейшие начинания на московских предприятиях.

В те годы самым больным вопросом для нас был вопрос о киносъемках. Ведь надо не только знать о событиях, но отразить их на кинопленке, в крайнем случае – на фото, чтобы можно было показать в выпуске.

Здесь-то в первую очередь и сказалось негативное отношение к Московской редакции, которое возникло сразу же и продолжалось несколько лет. Появился лишний конкурент во всем – в творческом плане, в борьбе за эфир, за производственные возможности, даже за помещения.

Но особенно остро велась борьба за киносъемки, от количества и качества которых зависел успех выпусков хроники, качество тематических передач.

В отделе кинопроизводства, который входил не в вещательную структуру, а в технический телевизионный центр, работала Наталья Довгалюк, которую знали все редакции. Она распределяла кинооператоров по заявкам редакций. Нам все доставалось в последнюю очередь. Довгалюк, молодая очаровательная блондинка, так и говорила: «что важнее – съемки в Кремле или ваш колхоз-навоз?». Ответ был ясен. Даже если были свободные кинокамеры, нам выделяли самых неважных кинооператоров или даже их ассистентов, которые учились на съемках для нас.

Особо распределялись съемки со светом, в помещениях. Нужна была громоздкая осветительная аппаратура и, если нельзя было подключиться к местной электросети, то и так называемый лихтваген (машина с электрогенератором). Конечно, все это было не про нас. Тут уж и горком не мог помочь.

Все накопившиеся болячки взаимоотношений с киногруппой были у меня в статье «Редакция и киногруппа», появившейся в журнале «Советское радио и телевидение» в 1964 г.:

«Утром за столом собираются редакторы отдела городской телевизионной хроники, режиссер, авторы сценариев, кинооператоры. Что интересного произойдет сегодня в столице? Что необходимо включить в выпуск «Московских новостей»?

– Сегодня завод «Манометр» досрочно выполнил месячный план…

– Сегодня открылась выставка картин самодеятельных художников…