Текст книги "Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах"

Автор книги: Виталий Дымарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Как готовился ХХ съезд КПСС

«Сталин партию уничтожил. Не марксист он. Все святое стер, что есть в человеке, все своим капризам подчинял. Надо наметить линию, отвести Сталину свое место, почистить плакаты, литературу, взять Маркса, Ленина, усилить обстрел культа личности».

Хрущев на обсуждении вопроса о культе личности в Президиуме ЦК КПСС

Безусловно, основополагающее событие хрущевской эпохи – это XX съезд КПСС.

Как он готовился и что ему предшествовало? Как и откуда возник великий по своему масштабу и размаху секретный доклад Никиты Сергеевича Хрущева? Для того чтобы это понять, сначала надо рассмотреть, чем жила страна к февралю 1956 года.

А жила она ожиданием перемен и надеждами на лучшее с самого марта 1953 года, то есть со смерти Сталина. Уже прошли несколько месяцев укрепления власти и влияния Хрущева, его первые реформы, удар по командно-административной системе, арест Берии, смещение ряда руководителей из сталинской команды, начало аграрной реформы, улучшение жизни населения в городах и селах. Хрущева уже начали называть реформатором. Продолжалась реабилитация осужденных по разным уголовным статьям, тысячи человек выходили из лагерей.

После разгрома Берии новое руководство обратило внимание на экономические проблемы. В стране не хватало зерна, в плачевном состоянии было животноводство. Власти объявили о повышении закупочных цен на мясо, молоко, картофель и овощи, а также зерно. Цены на товары широкого потребления и продукты снизили за счет государственных дотаций, крупная промышленность росла, колхозам и совхозам дали большую самостоятельность, нежели при Сталине. Вдвое уменьшился сельхозналог, снизились нормы обязательных натуральных поставок, которые держали деревню в полуголодном состоянии. Хрущев поощрял разведение крестьянами птиц и мелкого домашнего скота. В 1954 году началось массовое освоение целины. Технику туда перебрасывали со всей страны. Миллионы гектаров степных земель отправились распахивать и обживать многие добровольцы и энтузиасты из разных республик. В результате срочных антикризисных мер сельскохозяйственное производство стало расти и за три года реформ увеличилось на 25 %.

Впрочем, несмотря на проводимые реформы, рост экономики и ее частичный поворот в сторону потребителя, благосостояние большинства советских людей по-прежнему оставляли желать лучшего. А кроме того, не все в ЦК одобряли преобразования, проводимые Хрущевым. Разногласия стали подрывать сплоченность, которая была при Сталине.

Комиссии по реабилитации репрессированных делали все, чтобы страна никогда не узнала о преступлениях, совершенных «отцом народов», и работали не очень эффективно. Ворошилов, Молотов, Маленков, Каганович считали, что ошибки прежнего лидера страны были неизбежны, когда решались такие сложные и глобальные исторические задачи. Постепенно Хрущев избавился от недавних союзников. Пленум ЦК КПСС в январе 1955 года осудил председателя Совета Министров СССР Маленкова, который также занимался аграрными вопросами, за ошибки в сельскохозяйственной политике, и вскоре тому пришлось подать в отставку. В марте от руководства планированием в промышленности отстранили и Кагановича. На первый план вышли Булганин и Жуков. Булганин занял пост председателя Совета Министров, освобождая свою должность министра обороны Георгию Жукову.

Во внешней политике началось потепление. Хрущев попытался улучшить отношения с Европой и США, прекратил антиюгославскую кампанию и признал, что Югославия тоже идет к социализму, просто другим путем. В 1955 году Хрущев подписал с Тито соглашение о взаимном уважении и невмешательстве во внутренние дела. В том же году руководители соцстран Европы, за исключением Югославии, подписали договор о дружбе, сотрудничестве и военной помощи – так была создана Организация Варшавского договора.

Историческое решение созвать XX съезд Компартии было принято на пленуме ЦК в июле 1955 года. Никто еще не подозревал, с каким громким заявлением и осуждением Сталина собирается выступить Никита Сергеевич Хрущев. Он намеревался рассказать всей стране, а вместе с ней и миру о культе личности и массовых репрессиях и это осудить. Неожиданным его доклад стал не только для всей страны, но даже и для тех, кто собрался на XX съезде партии.

Между смертью Сталина и XX съездом прошло три года. Это немалый срок, в течение которого, собственно говоря, и вызревал будущий XX съезд. Сам процесс десталинизации начался фактически сразу после смерти Сталина.

Хотя на самом деле десталинизацией его называть не слишком правильно. Просто страна после смерти Сталина была в таком тяжелом состоянии, что очень многие лидеры партии понимали – так жить нельзя. Экономика была в кризисе, сельское хозяйство – в критическом состоянии. В 50-х годах прокатились мощные восстания в лагерях ГУЛАГа. Особенно грандиозные восстания были в Норильске и в одном из лагерей Казахстана. Причем они были настолько сильные, что туда пришлось стягивать войска.

«Сталин осатанел в борьбе с врагами. Появились у него и звериные замашки. И тем не менее у него много было человеческого… Партия должна знать правду? Согласен. Доля Сталина была? Была. Мерзости много? Правильно говорите, товарищ Хрущев, не можем пройти. Но надо продумать, чтобы с водой не выплеснуть ребенка».

Ворошилов на обсуждении вопроса о культе личности в Президиуме ЦК КПСС

После смерти Сталина ближайшим его соратникам стало ясно, что с такой разваленной экономикой, лагерями и международными сложностями Советский Союз долго не протянет. И первым начал что-то менять не кто иной, как Берия. Именно он начал освобождать людей из ГУЛАГа, выступил с осторожной идеей роспуска колхозов, сказал, что надо что-то делать с расколом Германии на два государства, высказал идею необходимости помириться с Югославией, прекратил «дело врачей», которое было тогда в разгаре, и прекратил так называемое «мингрельское дело» в Грузии. Он же прекратил аресты и преследование военных.

И самое в этом интересное для исследователей то, что никакой мотивации у него как будто и не было. Нашлись люди, которые увидели в действиях Берии что-то похожее на десталинизацию, усмотрели в них реформаторство и перестроечность. И вот тут кроется главная ошибка. Берия не был слишком сильно озабочен идеологической стороной дела, из соратников Сталина он был самым практичным и прагматичным.

Кроме того, он возглавлял систему МВД-КГБ и поэтому видел реальную ситуацию и реально назревающие протестные настроения лучше всех. Он понимал, что надо что-то менять, и частично даже видел, что именно. Поэтому он хотел сам осуществить перемены, чтобы овладеть ситуацией.

Параллельно с этими мерами Берия собирал досье на каждого из членов Президиума, в том числе на Ворошилова, Молотова и Маленкова. Собрал данные об их непосредственном участии в репрессиях, пытках и так далее. Причем все подписи этих людей на собранных им бумагах стояли. Поэтому не случайно первым, с кем расправился Хрущев, стал именно Берия.

Еще один момент, который очень важно отметить в связи с подготовкой к XX съезду, заключается в том, что никому заранее не было известно о том, что будет рассматриваться вопрос о культе личности. В повестке дня этого вопроса не было до самого открытия съезда. В Президиуме ЦК КПСС его заранее, конечно, обсуждали, и даже несколько раз, но к единому мнению так и не пришли. В конце концов была создана комиссия по подготовке материала, которую возглавил секретарь ЦК КПСС Поспелов. Материал составил около семидесяти страниц машинописного текста. Его обсуждали в Президиуме, вносили предложения, но так и не решили, в какой форме делать доклад, кто его будет делать, когда его делать и делать ли вообще.

«Товарищ Хрущев, а хватит ли у нас мужества сказать правду?»

Аристов на обсуждении вопроса о культе личности в Президиуме ЦК КПСС

Под «правдой» обсуждающие имели в виду прежде всего репрессии. Причем не все репрессии, не те, которые прошли за период с 1917 до 1953 года, а конкретно репрессии против членов партии. И в особенности – против руководителей. Но при этом Каменев, Зиновьев, Бухарин, Троцкий и другие так и не были реабилитированы, поскольку их деятельность по-прежнему считалась антипартийной. О простых людях – казаках, рабочих, верующих – речь и вовсе не шла.

Поэтому, как говорилось выше, о десталинизации говорить нельзя, скорее партийное руководство решило отделаться почти формальным жертвоприношением. Причем в жертву принесли не Сталина с его деяниями, а только имя Сталина. А к преступлениям отнесли только его репрессии против своих, то есть против самих же членов партии.

«На XXI съезде уже будет поздно, если мы вообще сумеем дожить до того времени, и с нас не потребуют ответа раньше… Несостоятельность Сталина раскрывается как вождя. Что за вождь, если всех уничтожает? Надо проявить мужество, сказать правду».

Хрущев на обсуждении вопроса о культе личности в Президиуме ЦК КПСС

Хрущев торопил события не просто так – ситуация в стране становилась все более неспокойной. Дело в том, что к этому времени по инициативе Берии из лагерей ГУЛАГа уже вышло много людей. Они разъезжались в родные города и деревни, встречались с людьми и просто элементарно рассказывали, где они были и что видели. О репрессиях узнали миллионы жителей Советского Союза, которые прежде даже не догадывались о существовании такого количества лагерей и не представляли, сколько человек там сидит. Общественное сознание изменилось и уже не могло существовать в прежних условиях. Лидеры партии это понимали и видели, что надо людям что-то объяснить.

Причем, когда принималось решение, что рассказывать, а что нет и в каком виде приносить в жертву имя Сталина, на первом месте у Хрущева и всех остальных была не борьба за власть, а совершенно обыкновенный шкурный интерес. Они все приложили руку к репрессиям, поэтому, когда поняли, что скрыть их уже не получится, стали пытаться уйти от ответственности.

Но обстановка в Президиуме ЦК КПСС в ходе подготовки к XX съезду постоянно менялась. Было время, когда Хрущев с его намерением все-таки огласить данные о репрессиях оставался в меньшинстве. И если бы этот вопрос решался только на Президиуме, в его обычном составе, Хрущев мог проиграть. Поэтому он добился того, чтобы в принятии решения участвовали и кандидаты в члены Президиума. А кроме того, для окончательного обсуждения были приглашены некоторые члены ЦК. В таком составе соотношение сил кардинально изменилось, Молотов, Каганович и Ворошилов остались уже в меньшинстве, и Хрущев все же получил нужную ему поддержку.

Тем не менее доклад оставался секретным, и обсуждения на съезде по нему не проводились, потому что даже в окончательном компромиссном виде он производил ошеломляющее впечатление, и делегаты XX съезда не были к нему морально готовы. Ведь Сталин для большинства людей был отцом родным вплоть до самого съезда, а для многих – даже и после него. И конечно, Хрущев и его сторонники опасались сообщать даже самую урезанную правду сразу и всей стране. Ведь это действительно могло взбудоражить весь Советский Союз и привести к общественному взрыву[14]14
  В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» историка Юрия Афанасьева.


[Закрыть].

ХХ съезд КПСС

Шок и потрясение – именно такие чувства вызвал сначала у делегатов, а потом и у всей страны доклад Хрущева, который он сделал в последний день XX съезда КПСС 25 февраля 1956 года. В нем был разоблачен культ личности Сталина, и это событие потрясло весь мир. За несколько месяцев содержание доклада словно цунами пронеслось по социалистическому лагерю, а затем стало известно и на Западе.

«Из ста тридцати девяти членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде, 70 % были арестованы и расстреляны. Число арестов и обвинений в контрреволюционных преступлениях выросло в 1937-м по сравнению с предыдущим годом более чем в десять раз.

К этому времени после полного политического разгрома троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев Сталин полагал, что может теперь сам вершить все дела, а остальные нужны ему как статисты, всех других он держал в таком положении, что они должны были только слушать и восхвалять его».

Из доклада Хрущева

Доклад занимал несколько десятков страниц. В основном речь в нем шла о сталинских репрессиях против партийных и советских кадров во второй половине 30-х, фальсификации уголовных дел, пытках и истязаниях заключенных во время следствия. С трибуны летели слова, которые раньше опасались произносить даже шепотом.

«Сталин был человек очень мнительный с болезненной подозрительностью, в чем мы убедились, работая вместе с ним. Везде и всюду видел врагов, шпионов. Имея неограниченную власть, допускал жестокий произвол, подавлял человека морально и физически. Создалась такая обстановка, при которой никто не мог проявить свою волю. Когда Сталин говорил, что такого-то надо арестовать, то следовало принимать на веру, что это враг народа».

Из доклада Хрущева

В докладе Хрущев также обвинил Сталина в грубых ошибках, допущенных накануне Великой Отечественной войны, и крупных поражениях армии в первые месяцы. Он рассуждал о сомнительных обстоятельствах убийства Кирова и намекал на то, что Сталин мог быть причастен к преступлению. После убийства Кирова руководящим работникам Ленинградского НКВД сначала вынесли очень мягкие приговоры, а в 1937 году их расстреляли. «Можно предполагать, что так Сталин хотел скрыть следы настоящих организаторов убийства Кирова», – говорил Хрущев. Он видел главную причину массовых репрессий в совершенно неумеренном и беспрецедентном насаждении Сталиным своего культа личности.

Услышанным делегаты съезда были абсолютно потрясены, в зале стояла глубокая тишина. Не было слышно ни скрипа кресел, ни кашля, ни шепота, никто друг на друга не смотрел. Лишь несколько раз участники съезда прерывали Хрущева возгласами изумления или возмущения.

Доклад о культе личности и его последствиях был закрытым. Впрочем, вскоре с его содержанием ознакомили делегации компартий ряда соцстран и предупредили, что содержание документа не должно разглашаться. Но доклад между тем по указанию Хрущева начали зачитывать на открытых партийных и комсомольских собраниях на предприятиях, в учреждениях и вузах по всему Советскому Союзу.

Были и те, кто называл доклад Хрущева полуправдой, поскольку он рассказал о многих действительно чудовищных деяниях Сталина, но умолчал о своих просчетах и преступлениях. Впрочем, как бы то ни было, XX съезд положил конец сталинской эпохе и сделал обсуждение некоторых общественных вопросов более свободным. Идеологическая цензура в литературе и искусстве ослабла, многие прежде запретные имена были возвращены.

Осуждение произвола Сталина, признание тоталитарного характера его власти многие восприняли как призыв к демократизации общества, восстановлению свободы личности, возможности высказывать свое мнение. А Хрущев после исторического доклада сразу вошел в историю и останется в ней навсегда прежде всего благодаря тому, что осудил культ личности Сталина.

Со времени этих событий прошло больше полувека. Как же сейчас относятся люди и к Сталину, и к развенчанию его культа личности?

«Люди хотят порядка действительно. Они не хотят вот этого разгула, дикого капитализма, который у нас сейчас возник. Много чего не хотят. Был человек, который, кажется, мог решать эти вопросы. Авторитарный правитель может быть человеком весьма достойным. Является ли Сталин таким? У одних отношение – да, является, у других – конечно, нет. Очень скверные вещи – репрессии. Но хорошо ли мы знаем те условия, в которых этот человек принимал решения? Вот в чем вопрос».

«Ну, возможно, это просто вера во что-то лучшее. Потому что – бардак, не следят за безопасностью, за тем же образованием, за инвалидами, за стариками – ну не следят, это явно. Конечно, сегодня беспредел происходит. Сталин – это тоже в какой-то степени беспредел. Такое, конечно, нельзя творить – при нем элементарно людям не давали свободы».

«Время покажет. Я думаю, что Сталина до конца еще никто не оценил, и по-хорошему еще должно пройти лет сто-двести, тогда, может быть, придет понимание того, что он делал. Он сумел создать достаточно сильную страну и в военном плане, и в политическом. Хотим мы этого или нет, но войну-то мы выиграли. Мне кажется, что если была бы более свободная политика, более либеральная, такого героизма, может быть, и не было».

«Если будет сталинский режим, то мы опять вернемся, наверное, к лагерям, к посадкам, и тогда без разницы: прав ты или виноват, ты все равно пойдешь в лагеря. Конечно, я против этого».

«Нужен сейчас Сталин или нет? Не знаю. В каких-то вопросах, наверное, все-таки не помешала бы сильная рука. Ну, об этом все время пишут, у нас там воровство, взятничество, какой-то беспредел ненормальный. Может быть, в этих вопросах надо как-то разобраться. Но, наверное, всего хорошо в меру».

«Может быть, просто народ не знает, куда податься? Он думает, что сейчас плохо, но это вся планета двигается и все меняется, и нельзя возвращаться к тому, что уже было когда-то, что уже устарело. Полностью никогда не вернется все так же, как и было. Поколения будут меняться, и постепенно это все забудется».

«Это великое достижение Хрущева, что он именно так сделал. Ему за это много простится. Потому что дальше было невозможно в этой лжи, обмане, в этом страхе кошмарном жить. Сейчас очень многие вещи кто вспоминает, они, может быть, вспоминают свою юность. И оттого им кажется, что все было хорошо. А на самом деле, даже смешно сравнивать, наше время и то».

«Единовластие у нас усиливается. Одна партия в государстве фактически функционирует. Порядка стало меньше, поэтому Сталина воспринимают не как такую страшную личность. Репрессии, ну, скажем так, забыты, уже сейчас другие проблемы, другие стремления».

«Я думаю, это все сверху делается. То, что сделал Сталин, власти не акцентируют во всех его преступлениях. Вот это плохо. Просто не говорят.

А зачем? Можно молчать, и все».

Комментарии участников опроса, проведенного радиостанцией «Эхо Москвы»

Многие люди, участвовавшие в опросе, сетуют на то, что в наше время в стране мало порядка, но решать проблемы с помощью жесткой руки, как это делалось в сталинские годы, хотели бы лишь единицы.

Казалось бы, о XX съезде известно все, и сказать о нем что-то новое невозможно. Но он окружен таким количеством слухов, мифов и просто неточностей, что их очень сложно отделить друг от друга и разобраться, что же и как происходило на самом деле.

«Почти все, кто рассказывает о докладе Хрущева, ошибаются, говоря о докладе на XX съезде.

На самом деле, строго говоря, доклад Хрущева был сделан не на съезде, а после его завершения, то есть после принятия решения. Именно поэтому в решении съезда не было ни одного критического слова в адрес Сталина. И неправильно говорить, что XX съезд осудил сталинский режим. К тому же доклад был секретным, не предназначенным для публикования, он распространился благодаря представителям Польши, присутствовавшим на съезде».

Из письма Степана Анастасовича Микояна

Действительно, на самом XX съезде партии никакого доклада Хрущева не было. Съезд прошел по обычному сценарию. В повестке дня стояли: отчетный доклад ЦК КПСС, докладчик – Никита Сергеевич Хрущев; отчетный доклад Центральной ревизионной комиссии КПСС, докладчик – Москатов; Директивы по 6-му пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 годы, докладчик – Булганин; выборы центральных органов партии, докладчик – Хрущев. Говорилось о мирном сосуществовании, о многообразии путей, ведущих к социализму. То есть шел ординарный, ничем не выдающийся, если можно так сказать, съезд с обычной повесткой дня. «Бомба» разорвалась 25 февраля, на закрытом заседании уже не съезда партии, а пленума ЦК КПСС.

А на самом съезде вопрос о культе личности не поднимался, и даже в урезанной формулировке не был включен в повестку дня. И это была не случайность и не оплошность. Это было сделано специально, чтобы лишить делегатов съезда возможности каким-то образом осознанно реагировать на этот вопрос, чтобы не допустить никакого обсуждения.

Некоторая критика Сталина на съезде прозвучала только в речи Микояна, который разбирал учебник по краткому курсу истории ВКП(б) и наличествующие там фальсификации. Кроме того, он критично оценил всю советскую литературу по истории Октябрьской революции и Гражданской войны. Причем зал воспринял его выступление весьма негативно. Но зал тогда еще не подозревал, что ждет многих участников съезда на предстоящем закрытом пленуме ЦК КПСС.

После прочтения доклад с грифом «совершенно секретно» был разослан по братским партиям. На съезде присутствовали, как обычно это было на всех съездах КПСС, делегации братских коммунистических рабочих партий. На закрытый пленум их не позвали, но доклад члены всех пятидесяти пяти партий потом получили. И одна из рядовых сотрудниц ЦК Польской объединенной рабочей партии, которой попал в руки этот доклад, сняла с него копию и передала его своему другу, Виктору Граевскому. А тот с помощью израильского посольства переправил копию в израильскую контрразведку, и оттуда уже доклад разошелся по Западу.

К рядовым же гражданам СССР текст доклада вообще не попал. По всей стране прошла серия партийных и комсомольских собраний, на которых его зачитывали и обсуждали. Но при этом впервые опубликован в открытой печати в нашей стране доклад был в 1989 году, то есть только в годы перестройки. А в США он был издан и на английском, и на русском языках уже летом 1956 года.

«Да, мы действительно растянули реабилитацию на многие годы вместо того чтобы, раз признавшись в своей ошибке, реабилитировать всех сразу. Почему же мы этого не сделали? Я говорю „мы“, имея в виду и лично себя. Так почему мы разыгрывали акты реабилитации вместо того, чтобы оправдать всех сразу? Почему устраивали видимость судебного разбирательства при оправдании? Потому что если бы мы поступили иначе, если бы мы поступили по совести, наш народ окончательно уверился бы, что мы – мерзавцы. Мерзавцы, то есть те, кем мы и были на самом деле».

Анастас Микоян.

Можно ли говорить, что с февраля 1956 года начался процесс десталинизации? Прежде всего надо понимать, что сама эта проблема – Хрущев, Сталин, XX съезд – как бы многослойна. И если читать сам доклад, то это значит – рассматривать только внешнюю сторону дела. Вроде бы Хрущев говорил о культе Сталина. И да – и нет. Доклад был назван «О культе личности», но слова «Сталин» в названии не было. Однако и абсолютным секретом все, что рассказал или прочитал Хрущев, для многих к тому времени уже не было, потому что с 1953 по 1956 год в партийные организации для партийного актива направлялись документы по разоблачению Берии. По существу речь в них шла о тех же процессах, о тех же фальсификациях дел, о тех же расстрельных списках. Но преподносилось это как дело рук Берии.

Если анализировать сам доклад и расставленные в нем акценты, то бросается в глаза, что все положительное о Сталине и о сталинизме говорится во вступлении и заключении. А в самом тексте доклада внимание сосредотачивается на репрессиях. Причем несколько раз подчеркивается именно незаконность репрессий. И тем самым закладывается мысль, хотя она и не озвучивается, что, значит, были и законные репрессии. К тому же в докладе нет ничего о блоках, о центрах, о троцкистах, зиновьевцах, бухаринцах, не рассматриваются «шахтинское дело», Промпартия и так далее. И это вовсе не случайно. Текст доклада готовили долго, потом его правил лично Хрущев, поэтому готовый доклад производил именно то впечатление, которое и должен был производить.

Доклад построен таким образом, что в его центре оказалась лишь вторая половина 30-х годов. Все, что было до этого, все что было после этого, Хрущев упоминал очень избирательно и главным образом в таком контексте: это были годы больших достижений под руководством товарища Сталина. Не было почти ничего сказано ни про крестьянство, ни про интеллигенцию, ни про депортированные народы. Но по настоянию Микояна Хрущев все же добавил в доклад, что, несмотря на предупреждения дипломатов, разведчиков и зарубежных доброжелателей о том, что Гитлер вот-вот нападет на Советский Союз, Сталин этому не верил. И в итоге нападение Гитлера на Советский Союз оказалось внезапным.

Хрущев вроде бы гневно разоблачал ошибки и перегибы и выглядел при этом очень искренним. Но были ли последующие реформы действенными, было ли настоящее преодоление культа личности? Хрущевское время почти официально называется «оттепелью». И действительно, лед вроде бы треснул. Но ледоход так и не наступил, а потом еще в хрущевские и тем более в брежневские времена – лед очень быстро снова замерз. На Июльском пленуме ЦК КПСС 1956 года, с одной стороны, было принято уже открытое постановление о преодолении последствий культа личности, а с другой – в речи Хрущева на этом пленуме снова зазвучали слова о роли Сталина и его большом вкладе в победу над фашизмом и построение социализма.

К тому времени доклад «О культе личности» вызвал уже такую мощную реакцию во всем мире, что пошли разговоры о перерождении советского общества. И среди руководства партии возобладала такая точка зрения, что вслед за разоблачением культа личности и преступлений Сталина советский народ и мировая общественность начнут задаваться вопросом о роли в репрессиях соратников вождя, то есть тех, кто в тот момент стоял во главе страны.

Здесь нужно еще немного сказать о рядовых палачах, которые работали на карательную систему. Изменилось ли что-то для них? Скорее всего нет. В советских репрессиях не было четкого деления на жертв и палачей. Любой человек, который выступал в роли палача, через какое-то время мог сам стать жертвой режима. И это касалось как номенклатуры, так и рядовых исполнителей.

Реабилитация репрессированных людей после XX съезда не стала массовой, а наоборот, пошла на спад. И причина тут проста: массовое освобождение из лагерей началось сразу после смерти Сталина, и инициатором этого был Берия, обошедшийся без какого-либо осуждения культа личности и подведения идеологической базы. Он был человеком с практическим складом ума и пытался взять под контроль процесс, который считал неизбежным. Реабилитация же, которая пошла после 1956 года, проходила очень медленно. По каждому случаю создавалась комиссия, которая исследовала документы, потом шел судебный процесс, и в итоге дело затягивалось на месяцы.

Проблема заключалась в том, что Хрущев и другие лидеры партии, вроде бы разоблачавшие культ личности, сами были сталинистами, даже не замечая этого. Хрущев, например, говорил в докладе о том, что Сталин вынуждал членов Президиума Политбюро подписывать расстрельные списки. Но сам он поступал точно так же, если ему это было нужно. Когда уже ближе к 1960 году встал вопрос о размещении атомного оружия и ракет на Кубе, против чего категорически возражал Микоян, Хрущев его пригласил к себе, посадил рядом и заставил подписать все, что было нужно.

Нравственно лидеры партии были уже сильно извращенными людьми. Хрущев с Берией вместе работал, почти дружил, часами о чем-то с ним говорил. А потом с легкостью уничтожил его, а заодно и компрометирующие документы, которые Берия на него собрал. На XX съезде Хрущев выступал за Ворошилова, за Микояна, за Молотова. И они же буквально вскоре были объявлены антипартийной группой. Ложь, интриги и постоянное двуличие являлись частью жизни бывших сталинских выдвиженцев, и об этом надо помнить, оценивая поступки Хрущева: и Кубу, и Карибский кризис – единственный случай в мировой практике, когда мир находился буквально на грани атомной войны, и Новочеркасск. Да и не только политику, также следует оценивать экономику, социальную сферу и даже эстетику.

Однако не так важно, что доклад Хрущева о разоблачении культа личности был всего лишь полуправдой, и фактически ничего не было сказано по сути, и ничего не изменилось в структуре управления страной, и номенклатура осталась на тех же местах. Атмосфера в стране стала другой. «Оттепель» все же наступила, и появились ощущения свободы и свежего воздуха: и «Один день Ивана Денисовича», и театр, и кино, и «Новый мир». И это произошло скорее не вследствие разоблачения культа личности, а просто потому, что не всегда результат и эффект получаются такими, на которые рассчитывают. Эффект от разоблачения культа личности был совершенно неожиданным. Люди увидели, что, оказывается, не только вождь – не святой, а святости нет в самом советском строе и в самом правящем режиме. От страха избавились не только номенклатура, но и люди творческие, над которыми в сталинские времена тоже постоянно висел дамоклов меч репрессий. Стали свободнее говорить, появилась масса анекдотов, появились бардовские песни, начались разговоры на кухне. Начали публиковаться и Твардовский, и Солженицын, и многие другие писатели. Это все было вопреки желаниям и планам властей.

Это происходило уже само собой. Свобода стала как бы побочным и крайне нежелательным продуктом доклада о разоблачении культа личности. И все-таки можно сколько угодно и как угодно об этом говорить, однако в исторической памяти народа такого рода события остаются не в подробностях, а в схематичном виде: остается только самое главное. А самое главное – неважно на самом XX съезде или после него, но Хрущев разоблачил Сталина. После чего действительно мир стал другим. И пусть режим сохранился прежним, но «оттепель» все же наступила[15]15
  В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» историка Юрия Афанасьева.


[Закрыть].