Текст книги "Осада"

Автор книги: Виталий Кржишталович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2002

От автора

comments

1

От автора

Документальное повествование

Посвящается Андрюше

В этой документальной повести все, вплоть до мелких деталей, достоверно. Вымысел – только имя главного действующего лица. Теплов – герой моего неопубликованного романа, и все, что пережито мной, я отдал ему в одной из глав.

В декабре 1991 года я, в качестве специального и парламентского корреспондента журнала «Аврора», вылетел в очередную командировку на Кавказ для встречи с недавно избранным президентом Чечни Дудаевым и председателем Верховного Совета Северной Осетии Галазовым. Помимо этого, я должен был отправиться на территорию сопредельного государства, то есть суверенной Грузии, для проверки письма, полученного редакцией из Цхинвали, столицы Южной Осетии. Еще весной из этого региона приходили тревожные сообщения о начавшейся между грузинами и осетинами гражданской войне, которую комментаторы дипломатично называли «вооруженным конфликтом». Житель Цхинвали, взывая к ленинградцам о помощи, с болью рассказывал, что из себя представляет «конфликт». Его письмо вызвало в редакции шок, и решено было послать туда корреспондента. Это было в таком недавнем и таком далеком 1991-м. С тех пор понятие «межнациональный конфликт» не раз вторгалось в нашу жизнь, и урок, полученный мною в той командировке, заставляет оценивать такие события по-иному, чем раньше.

Из Джавы Василий Теплов ехал в «Икарусе» с зашторенными окнами под охраной БТРа^{1}. Начальник райотдела милиции объяснил ему, что все Рокское ущелье населено осетинами и находится под их контролем, но за Джавой дорога на Цхинвали проходит через четыре грузинских села, а там осетинские машины расстреливают. Накануне, взяв интервью у Галазова, Теплов спросил, нельзя ли ему попасть на территорию соседей. Глава Северной Осетии вызвал к себе генерала, министра внутренних дел республики, и утром следующего дня Теплов в сопровождении капитана и сержанта уже ехал на милицейском «уазике» по направлению к Транскавказской автомагистрали, или проще – Транскаму.

Милиционеры оказались словоохотливыми, всю дорогу расспрашивали о Ленинграде, упорно называя город именно так, хоть и знали о переименовании его в Петербург, и сравнивали ленинградскую блокаду с цхинвальской.

– У наших тоже Дорога Жизни есть, – рассказывал капитан, – через горы. В Джаву приходят обмороженными. С детьми, с женами идут. А что делать – жить все хотят.

На посту ГАИ машина остановилась. Капитан ушел в дежурку, но скоро вернулся, неся в руках автомат и подсумок. За постом дорога начала медленный подъем вдоль склона ущелья, на дне которого пенила волны река.

– Уран здесь добываем, – сказал капитан, указывая на штольню в противоположном склоне.

Теплов проводил любопытным взглядом черный отверстый зев круглого тоннеля, быстро проплывший мимо. Временами горы немного раздвигались, создавая крошечные отлогие пространства для селений. В других местах дома карабкались по склону, вызывая в памяти птичьи гнезда на отвесных кручах. Каменистые тропинки сбегали к шоссе, по ним спускались с портфелями и ранцами в поселковую школу дети. Иногда узкие дороги ответвлялись от шоссе и круто уходили в горы. Отара овец преградила путь машине, вынудив остановиться. Громадные лохматые собаки яростно кинулись на «уазик». Двое чабанов в бараньих шапках и бурках, размерами под стать своим овчаркам, неторопливо прошествовали мимо, закинув руки на палки, лежавшие на плечах. Они сдержанно кивнули в ответ на приветствие милиционеров. И снова гудение машины заменило собой отсутствующие звуки – вокруг лежала тишина.

На небольшой площадке у дороги Теплов заметил несколько машин и группу людей возле обломка скалы, размером с легковой автомобиль. На камне сидели три человека в косматых шапках. «Уазик» затормозил, милиционеры вышли, и Теплов поспешил следом. Перед сидевшими на камне стояла большая консервная банка, милиционеры бросили в нее по монете.

– И ты брось, – сказал Теплову капитан, – все равно сколько.

В машине Теплов спросил, что все это значит.

– Горцы, – сказал капитан так, словно одного этого было достаточно; но, помедлив, все же добавил: – Собирают деньги, покупают на них барана и на этом камне приносят его в жертву своим богам.

Чем выше поднимались, тем реже встречалось человеческое жилье, и наконец лишь горы, уходившие вниз – в пропасть и вверх – в небо, остались вокруг. Склоны их здесь уже были выбелены снегом. На подъездах к Рокскому перевалу начали попадаться зенитки, они стояли у самого обрыва и целились в сверкающие вершины. Около одной из пушек «уазик» остановился. Сразу же к машине подошел какой-то человек, должно быть, артиллерист. На вопрос капитана, как дела, он ответил раздраженно и кивнул в сторону массивных снежных козырьков, нависших над ущельем:

– Сам видишь. Здесь мы справимся, а дальше стрелять не из чего, пушки увезли.

– Кто? – спросил капитан, впрочем, без особого волнения.

– Ребята с юга, вчера две штуки забрали.

Капитан вышел из машины:

– Ладно, пошли, обмозгуем, что делать.

Они вдвоем направились вверх по дороге, на ходу разглядывая снежную макушку ближайшей горы. Сержант-водитель опустил голову на руль и, казалось, задремал, но вдруг спросил:

– У тебя «Беломор» ленинградский?

Теплов протянул ему пачку. Закурили. Водитель открыл форточку и выпустил дым в морозный воздух. Сизая струя изогнулась, словно бумажная лента, и улетела вертикально вверх.

– Из-за чего началась война? – спросил Теплов.

Сержант ответил не сразу. Он еще разок затянулся и проводил взглядом следующую дымную свечку.

– Не хотят от России отделяться, – сказал наконец он. – Гамсахурдиа объявил Грузию отдельным государством, а в Южной Осетии не согласились, решили к нам присоединяться.

Теплов подождал, думая, что сержант еще что-нибудь скажет, но тот замолчал. Теплов опять спросил:

– А вы это присоединение как, приветствуете?

Реакция была вялая: сержант пробормотал что-то вроде «конечно», но при этом пожал плечами. Теплов удивился:

– Но это же ваши братья, – с упором на «братья» сказал он.

В этот раз сержант произнес «конечно» четко и поспешно. 3атем помолчал и добавил:

– Братья-то братья, но такие деньги лупят во Владикавказе за свои яблоки – без штанов уйдешь.

Рокский перевал охраняли БТРы с эмблемой МВД СССР на броне. Владикавказских милиционеров здесь хорошо знали: офицеры здоровались с капитаном по-приятельски, о чем-то разговаривали, смеялись. Когда выехали из тоннеля, сцена повторилась: там стояли такие же БТРы и такие же солдаты грелись у костра.

– Вот и переехали границу, – сказал капитан грустно, – теперь это чужое государство.

Милиционеры вели себя здесь так же, как и по ту сторону от перевала: машина тормозила у редких селений, капитан здоровался с местными жителями, как с хорошими знакомыми, выслушивал то ли жалобы, то ли просьбы. У сошедшего на дорогу оползня пришлось задержаться в ожидании, когда небольшой тракторок с бульдозером очистит полосу. К «уазику» подошел человек в плаще и резиновых сапогах, должно быть, дорожный мастер. Капитан из машины выходить не стал: дорогу покрывал слой жирной, лоснящейся под солнцем грязи.

– Опять? – спросил капитан, открывая дверку навстречу мастеру.

Тот горестно махнул рукой и сказал:

– Прислал бы трактор помощнее, не справляемся.

Капитан пообещал, а затем спросил:

– Пушки-то как прошли?

– Успели проскочить, гора ночью сползла.

Когда поехали дальше, капитан, словно бы прочитав мысли Теплова, сказал, не поворачивая к нему головы:

– Если не мы, пропадут они совсем: Тбилиси ничего не хочет делать. В мае такое сильное землетрясение было, в Джаве люди до сих пор в палатках живут, все дома разрушило. Грузины свои села уже восстановили, а в осетинские ни одной доски не прислали.

«А ведь они разговаривали по-русски, – вдруг ни с того ни с сего подумал Теплов, – странно: капитан осетин, и мастер из местных. Почему по-русски?»

В Джаве, состоявшей из груд кирпича вперемешку с ломаными досками, Теплов был с рук на руки передан начальнику райотдела милиции. Расставаясь, капитан сказал Теплову:

– Ждем вашу передачу. Постарайтесь, чтоб всю правду!

Теплов решился огорчить его:

– Наша радиостанция только на Северо-Запад вещает, вы не услышите.

– Вот и хорошо, – неожиданно одобрил капитан, забираясь в машину, – пусть ленинградцы слушают про наши беды. А нам-то зачем, мы и так знаем.

…Районное управление внутренних дел помещалось в двух вагончиках без колес, поставленных прямо на землю. Один вагончик занимал начальник, здесь был и кабинет его, и дом – в углу стояла заправленная армейская коечка. Познакомившись с гостем, хозяин налил водой алюминиевый электрический чайник и вставил вилку в розетку.

– Скоро закипит, – сказал он, пододвигая Теплову стул.

Затем достал с нижней полки канцелярского шкафа хлеб, сахар и банку тушенки. Намазав бутерброды, аккуратно, как это обычно делают холостяки, разложил их на тарелке. Затем он сурово посмотрел на чайник. Этот человек вообще на все смотрел сурово, но беззлобно. Вода закипать не собиралась. Тогда начальник сказал Теплову:

– Закипит – выдерните. – И ушел.

Он вернулся, когда чайник уже вновь остыл.

– Рация у меня села, – буркнул хозяин, ставя чайник заново, – пришлось ждать, когда в кэгэбэ освободится. Вызвал для вас б?тэр^I из Цхинвали. Сказал им, что генерал Кантемиров лично распорядился, так что быстро пришлют.

Теплову стало неловко, как бывает неловко человеку, осознавшему, что его принимают не за того. Несколько минут провели в молчании, по очереди взглядывая на чайник. Первым не выдержал Теплов:

– У нас про вашу войну рассказывают страшные вещи. Неужели и правда грузины так зверствуют?

Начальник не ответил. Он посмотрел Теплову в глаза, словно пытался удостовериться, что гостя действительно интересует то, о чем он спросил, потом опустил голову и, казалось, задумался о своем. Внезапно крышка на чайнике требовательно забренчала, выпуская из-под себя струи пара. Начальник вытащил вилку из розетки, неторопливо заварил чай, разлил его по кружкам и, протянув одну из них Теплову, неожиданно заговорил:

– На свете не было двух таких дружных народов, как мы с грузинами. И кто здесь грузин, кто осетин? Кругом поглядеть – отец грузин, мать осетинка, или наоборот. И что произошло? Как такое могло произойти? Ну подумаешь, Гамсахурдиа с речью выступил. Мало, что ли, до него таких выступающих было? Почему в этот раз люди озлобились? Почему стали глядеть, кто тут грузин, кто осетин? Почему начались митинги, у грузин свои, у осетин свои? Сотни лет жили душа в душу. Что же получается – один человек может разрушить то, что столетиями народы собирали и складывали? Разве такое может быть?

Теплов ничего не успел ответить: издалека донесся характерный звук спаренных моторов.

– Бэoэр, – сказал начальник, поднимаясь со стула, – не тот, ваш с другой стороны должен быть.

Он поспешил на улицу. Теплов кинулся следом. По шоссе от Рокского ущелья двигался БТР. За ним осторожно, словно нащупывая передними колесами дорогу, катился интуристовский «Икарус» с наглухо зашторенными окнами. Начальник пропустил бронемашину, а перед автобусом поднял руку. «Икарус» мягко затормозил у самых его ног, дверь с шипением отъехала в сторону, и шофер вопросительно посмотрел на человека в милицейской фуражке. Теплов отметил про себя его напряженное лицо. Начальник представился, а затем спросил:

– Кого везешь?

Шофер оглянулся за спину. Из сумеречного нутра автобуса вышел тучный седовласый мужчина в форме полковника милиции.

– Смена сога, – сказал он, – что случилось?

– Все в порядке, товарищ полковник, – успокоил его начальник. – Передайте бэтэру – около рощи пусть ребята на броню сядут. Вчера оттуда стреляли.

Полковник сказал:

– Они знают. Еще что-нибудь?

– Журналиста захватите, Кантемиров прислал.

На это полковник ничего говорить не стал, молча кивнул и вернулся в салон. Начальник протянул Теплову руку и впервые за вечер улыбнулся.

– Ну, счастливо, – сказал он, – за Джавой наша территория заканчивается, дальше – грузинские села. В автобусе возле окна не садитесь. Если стрелять начнут, падайте на пол. – И неожиданно добавил: – Спасибо вам!

Теплов удивился:

– За что?

– Жизнью ради нас рискуете.

Цхинвальская гостиница «Интурист» выходила фасадом на небольшую круглую площадь в центре города. Гостиница была заполнена военными – видимо, ее приспособили под офицерское общежитие. Тем не менее Теплова безропотно разместили и даже выделили отдельный номер. Оставив там сумку, Теплов пошел представляться командиру опергруппы МВД.

Войсковой опергруппой командовал полковник внутренней службы по имени Виталий Олегович – так назвался он Теплову, внимательно прочитав его служебное и командировочное удостоверения.

– Понадобится помощь – обращайтесь, – сказал полковник, возвращая документы.

– Так я бы уже и хотел обратиться, – быстро ответил Теплов, – мне с обстановкой нужно познакомиться, нельзя ли с вашими людьми поездить по округе?

В этот момент дверь в комнату отворилась, и через порог перешагнул молодой человек в полевой форме, сбитой на затылок фуражке и с десантным автоматом, висевшим на плече стволом вниз. Одна рука молодого человека была засунута в карман штанов, другая лежала на ручке двери. Увидев штатского, молодой человек мгновенно вынул руку из кармана, прикрыл дверь и только потом спросил:

– Разрешите, товарищ полковник?

Полковник ответил с ворчливыми интонациями в голосе:

– Присутствуйте. Ну что, можно ехать?

Он со вздохом поднялся из-за стола и взял в руки «дембельскую» фуражку. Одеваться полковнику не требовалось: он сидел в зимней офицерской куртке с меховым воротником. В штабе было так же, как на улице – чуть выше нуля.

– Познакомься с журналистом, – сказал полковник, – будешь ему трое суток родной матерью.

Затем, поворачиваясь к Теплову, спросил утверждающим тоном:

– Ведь трех дней хватит? – И, не ожидая ответа, продолжил: – Вы с обстановкой хотели познакомиться, я на переговоры с грузинской стороной еду, если хотите…

Выражение лица Теплова было красноречивее слов.

В машине полковник вкратце рассказал Теплову, в чем состоит предмет встречи. Переговоры ожидались тяжелые, так как обстановка в районе изменилась: за неделю до приезда Теплова к Цхинвали подошли из Тбилиси и Кутаиси два свежих батальона национальных гвардейцев. В тот же день кончилось затишье, город вновь начали обстреливать и похищать жителей.

Встреча была назначена в штабе вертолетного полка, располагавшегося на окраине Цхинвали еще со времен Советского Союза. Полк принадлежал Минобороны России и в состав опергруппы не входил. Когда машина полковника остановилась возле одноэтажного здания с крашенными белой краской бетонными вазами-клумбами при входе и кумачовым транспарантом «Все силы на защиту Родины!», подходы к нему уже занимали солдаты в малиновых беретах и с автоматами наизготовку. Приехавшие сразу же прошли внутрь здания и устроились в Ленкомнате по одну сторону длинного ряда канцелярских столов, приставленных торцами друг к другу. Противоположную сторону «барьера» заняла грузинская делегация. Следом за ними в комнату вошли двое лейтенантов в беретах и с засученными рукавами гимнастерок. Каждый из них держал в правой руке автомат стволом вверх, опирая его прикладом о плечо. Лейтенанты заперли дверь на ключ, оставив ключ в замочной скважине, а потом заняли позицию против крайнего стола, широко расставив ноги. Переговоры начались.

Главным из «гостей», судя по всему, был чернобородый молодой красавец, словно бы сошедший с книжных иллюстраций к грузинскому эпосу. Он был одет в новенький полушубок с белоснежным мехом. Как выяснилось, красавец командовал тбилисским батальоном.

– Познакомьте с гостем, – вежливо, но сухо произнес он, опередив полковника, который было уже собрался говорить.

Полковник нахмурился и, чуть помедлив, повернул голову к Теплову. Василий представился. Красавец неторопливо рассмотрел его, после чего представился сам, а также назвал сидевшего рядом с ним командира кутаисского батальона. Оба несомненно в недавнем прошлом были офицерами Советской армии, но теперь лишь армейская выправка, аккуратная короткая стрижка да что-то узнаваемое, но неуловимое в лицах роднило их с теми, кто сидел против них. Все члены грузинской делегации, включая гвардейцев, были одеты в штатское и, кроме этих двух, к армии в прошлом никакого отношения не имели.

– Другие командиры вам знакомы, – продолжал красавец на безукоризненном русском, – еще должен подъехать председатель местного колхоза.

Едва он это произнес, как в дверь постучали. Лейтенанты скинули с плеч автоматы, один отпрянул к стене, упал на колено и нацелил ствол на дверь. Другой прыжком достиг двери, встал сбоку от нее, повернул ключ и тут же отскочил в сторону, вскидывая автомат.

Дверь отворилась, в комнату бочком протиснулся невысокий человек с всклокоченными волосами. Под мышкой человек держал меховую шапку, а свободной рукой намеревался пригладить вихры. Так и замер он с поднятой к голове рукой при виде нацеленных на него автоматов.

– Это председатель колхоза! – поспешно выкрикнул красавец.

Лейтенант, тот, что держался ближе к входу, довольно бесцеремонно отпихнул председателя от двери и быстро запер ее. После этого оба лейтенанта встали на свои прежние места и в прежних позах. Разве что напряжение в них ощущалось значительно сильнее, чем раньше.

Только теперь до Теплова стало доходить, где он находится.

– Нечего опаздывать, – проворчал полковник, – ладно, начнем, благословясь. Последний раз мы встречались две недели назад. Вы обещали, что обстрелов города больше не будет. Продержались всего неделю. Что скажете?

– Наши люди вынуждены отвечать, – сказал красавец, – первыми начинают стрелять из города.

Офицеры опергруппы заговорили разом и так же разом умолкли, как только командирская ладонь опустилась на стол.

– Мы первыми не стреляем, – сказал он.

– Кто же начинает?

– Вы.

– Нет, вы!

– А вчера вечером, скажете, мы? – Полковнику изменила выдержка, он повысил тон: – Я как раз на позициях был. Граната метрах в пятидесяти от меня разорвалась. Что тут началось! Едва ноги из-под обстрела унес. Конечно, мои огнем прикрыли.

– Это где окопы на нейтральной полосе? – уточнил красавец. – Тогда это моя граната была.

Полковник возмутился:

– Ну вот, сам командир показывает личному составу пример!

– А вы не стали бы стрелять? – возразил красавец с чувством оскорбленного достоинства. – Мне долoжили, что какие-то негодяи из этих окопов обзываются. Я проверил, и правда – грязная ругань. Пришлось выстрелить туда из подствольника. Вы предупредите там у себя – мы терпеть ругань не будем.

Полковник сопнул носом и выразительно посмотрел на сидящих подле него. Затем сказал:

– Хорошо, с этим инцидентом выяснили. А позавчера?

– Позавчера первыми начали стрелять из города.

– Нет, первыми начали вы.

Красавец предложил:

– Отпустите к нам журналиста, вечером он убедится, что трассы идут из города.

Теплов сразу отреагировал:

– Я согласен!

– Это мой гость! – твердо сказал полковник. – Мне решать, я за него в ответе.

– Чего вы боитесь, – немножко переигрывая, удивился красавец, – отпустите, товарищ полковник. Гарантирую безопасность.

– Чем? – быстро спросил тот.

Красавец патетически воскликнул:

– Мамой клянусь!

Полковник смотрел на командира гвардейцев, и лицо его при этом было совершенно неподвижно. Теплов догадался, что он из последних сил удерживает смех. Должно быть, о том же подумал и красавец, потому что вдруг сильно покраснел и взглянул на полковника с такой ненавистью, что Теплову стало жутковато. Впрочем, на полковника этот взгляд не произвел ни малейшего впечатления.

– Чем гарантируете? – повторил он тихо и даже как будто угрожающе.

– Брата могу прислать, – ответил красавец тоже тихо и не менее грозно.

– Как я узнаю, что это ваш брат? – усмехнулся полковник.

Красавец вскинул голову: глаза бешеные, губы кривятся. Наконец взял себя в руки.

– Чему вы поверите? – спросил он с вызовом.

– Ничему. – Полковник провел взглядом по лицам грузинской делегации и, снизив тон, добавил:

– Вам я не верю ни в чем. Научен.

Над столом нависло молчание. Когда оно сгустилось до предгрозового, полковник предложил миролюбивым тоном:

– Давайте лучше съедемся на «Горке», оттуда все видно. Журналиста я возьму с собой. Согласны? Вот и хорошо. Теперь о заложниках.

Майор, сидевший слева от него, протянул через стол какую-то бумагу.

– Это список пропавших жителей за последние две недели, – разъяснил полковник.

– Будем искать, – сказал красавец, принимая список.

Полковник хмуро процедил:

– Каждый раз ищете, а что в результате?

– Я отвечаю только за своих солдат. Но вокруг много местных жителей, мы не можем приказывать им. Если человек решит отомстить за брата, как я удержу его?

В разговор поспешно вмешался председатель колхоза:

– Нет-нет, наши колхозники не крадут людей. Зачем так говоришь? Наши люди мирно хотят жить. Им не нужно войны.

– Кто же заложников берет? – спросил у него полковник.

– Бандиты, – ответил председатель, – много бандитов вокруг появилось. Мы сами от них переживаем.

Красавец поддержал его:

– Да, уголовные элементы сюда со всей Грузии собираются.

Майор не удержался:

– Так вы-то власть или кто? Можете у себя порядок навести?

– Наводим, – бодро ответил красавец, – не все сразу, мы здесь всего неделю.

– Вот-вот, – воскликнул офицер, сидевший справа от Теплова, – пока вас не было, мы жили спокойно. Стоило вашим батальонам появиться, как снова обстрелы, снова нападения!

Красавец обернулся к председателю колхоза и что-то по-грузински сказал ему. Тот суетливо достал из-за пазухи сложенный пополам листок бумаги; красавец передал его через стол.

– Что это? – неприязненно спросил полковник.

– А это наш список.

Полковник, не разворачивая, передал его майору и громко спросил:

– Вопросы есть? Если нет, будем заканчивать.

Теплов быстро сказал:

– У меня! Разрешите, товарищ полковник?

Он дождался благосклонного кивка и обратился к гвардейцу в белоснежном полушубке:

– Скажите, почему вы так возненавидели осетин? За то, что они решили выйти из состава Грузии? Но ведь когда вы сами захотели выйти из состава Советского Союза, вас никто за это не расстреливал, и в блокаду вас не брали.

Красавец ответил с яростью, словно Теплов покусился на самое святое:

– Мы на своей земле живем!

Теплов решил, что тот его не понял.

– А как же осетины? – спросил он.

– Осетины в гостях у нас. Не хотят больше с нами жить, пусть уходят к своим за перевал, мы их не тронем. Но если живут в чужом доме, пусть выполняют законы хозяев.

Теплов совершенно растерялся:

– Почему в гостях?..

– Потому что приютили мы осетин, когда сарматы их начали истреблять. Они, неблагодарные, за добро злом платят.

Грузинская делегация загудела в поддержку красавца. Теплов спросил в изумлении:

– Сарматы? Это про какоe же время вы говорите?

Красавец укоризненно покачал головой:

– Грузинской истории не знаете, а приехали разбираться. Про четвертый век я говорю, когда алан из северокавказских долин в горы загнали. Если б Грузия не спасла их тогда, не было бы сейчас осетин. Пусть уходят обратно в свои долины!

На этом переговоры закончились.

Первыми Ленкомнату покинули члены грузинской делегации. Офицеры опергруппы дождались, когда за окнами взревели автомобильные моторы, и лишь тогда стали выходить в коридор. К Теплову подошел один из тех лейтенантов, что стояли со вскинутыми на плечи автоматами.

– Вам неймется, да? – спросил он, не скрывая своей неприязни. – Чего вы напрашивались к грузинам? Захотели геройской смертью погибнуть?

Теплов мобилизовал все свое добродушие:

– Напрасно вы боитесь, ничего бы со мной не случилось. Я был бы там в качестве парламентера.

– В качестве заложника, – оборвал его лейтенант, – а боюсь я не за вас, а за ребят своих. Вы за приключениями приехали, а вытаскивать вас мне придется. Бойцов своих класть ради вашей жизни придется, ясно вам? Сидите и помалкивайте, если не понимаете ни черта!

На выручку Теплову поспешил офицер, который был назначен ему в родные матери.

– Не горячись, не горячись, – сказал он лейтенанту, – парень только что приехал, еще не разобрался в наших делах.

Вместо успокоения его слова только подлили масла в огонь:

– Не с тобой разговаривают, – огрызнулся лейтенант, – ты-то почему не смотришь за ними? В прошлый раз кто за твоей журналисткой ездил?

– Сам и ездил, – ответил «родная мать».

– В моем бэтэре. А на броне я сидел!

Лейтенант в сердцах закинул автомат за плечо и вышел из комнаты, громко стуча каблуками. «Родная мать» проводил его улыбающимися глазами и сказал, когда лейтенант скрылся в коридоре:

– Молодой еще, нервы не выдерживают. – Он вынул руку из кармана и протянул Теплову: – Давайте знакомиться. Капитан Сергуненко.

Только сейчас Теплов разглядел на погонах его куртки четыре зеленые капитанские звездочки. Он пожал Сергуненке руку, назвался сам, а затем попросил:

– Нельзя ли по имени? И на «ты», если можно.

– Можно, – согласился Сергуненко, – Виктором меня зовут.

На пригорке за городской чертой стоял КПП: типовое бетонное здание «гаишного» поста с большим окном, глядящим на дорогу. К нему был добавлен шлагбаум и стенка из мешков с песком. В амбразуре этой стенки был установлен ручной пулемет, рядом с ним дремал, привалившись спиной к мешкам, солдат в каске и шинели, надетой поверх бронежилета. Окно поста, в котором стекол уже не было, сверху донизу закрывали мешки. Поблизости темным пятном громоздился БТР. Яркий луч прожектора светил с крыши КПП на шоссе, уходившее в непроглядную темень южной ночи. Вокруг стояла такая тишина, что далекий лай собак долетал сюда словно бы из другой галактики.

– Спишь! – гаркнул полковник.

Пулеметчик встрепенулся и ответил испуганно и громко:

– Никак нет, товарищ полковник!

Последнее слово он прокричал. Тут же хлопнула дверь и на улицу из КПП выскочил офицер и с ним еще один солдат.

– Ни хрена службы не вижу, – грубо сказал ему полковник.

Офицер крикнул:

– Смир-рна! – Сам вытянулся перед командиром и коротко отрапортовал.

– Вольно, – сказал полковник, быстро вскидывая руку к фуражке, – доложи обстановку.

– Пока тихо, – ответил офицер, поглядывая на Теплова.

Полковник ворчливо передразнил его, но уже без прежней гневливости:

– Когда шумно станет, вы уже не услышите. Этот вон спит на посту. Пять нарядов вне очереди! Отставить. Для него теперь наряды вроде увольнительной будут.

Полковник заложил руки за спину и крупным шагом вышел за укрытие. Пулеметчик метнулся к амбразуре, а офицер со вторым солдатом поспешили вслед за командиром. Теплов неуверенно топтался на месте.

Сзади донесся колыхающийся звук мотора – автомобиль преодолевал дорожные валы. Вскоре свет фар полоснул Теплова по лицу и возле командирского затормозил еще один «уазик». Этот был не военный, а милицейский – характерно раскрашенный в желто-голубые цвета и с глухим металлическим кузовом вместо брезентового верха.

– Где командир? – спросил Сергуненко Теплова, выбираясь из милицейского «уазика».

Теплов глазами указал на стену из мешков. Сергуненко кивнул, но туда не пошел, а стал дожидаться рядом с Тепловым. Полковник появился неожиданно: на этот раз он говорил негромко, и семенивший на полшага сзади офицер что-то так же негромко отвечал ему. 3аметив Сергуненку, полковник вопросительно посмотрел на капитана.

– Так ведь… – Сергуненко красноречиво пресекся.

– Ах да! – сказал полковник. – Ну-ну…

Помолчал и обратился к Теплову:

– Как я и говорил вам, никто из грузин не приехал. Наверняка уже перепились и дрыхнут. Все тихо, не стреляют. Что и требовалось доказать. Эта ночь, будем надеяться, пройдет спокойно. Можно возвращаться.

Он было двинулся к машине, но Теплов попросил:

– Товарищ полковник, разрешите остаться с товарищем капитаном?

Полковник остановился и поглядел на Сергуненку. Тот пожал плечами:

– Так а чего? Пусть остается, парень свой.

– За его жизнь, капитан, отвечаете головой.

Сказав это, полковник неожиданно крикнул в сторону своей машины:

– Где мой спецназ?! Черт бы вас подрал, я уже полчаса здесь болтаюсь, а моя охрана дрыхнет в машине!

От «уазика» долетел откровенно заспанный голос:

– Никак нет, товарищ полковник, не дрыхнем! Местность на прицеле держим, из темноты виднее, чем со света!

– Вот сукины дети, научились врать, – добродушно буркнул полковник. – Ладно, поехали домой!

Сергуненко отправился проводить командира до машины, и Теплов, чтобы занять время, подошел к постовому. Пулеметчик дисциплинированно всматривался через амбразуру в освещенный прожектором сектор шоссе.

– Когда дембель? – спросил Теплов и протянул солдату папиросы. Тот с достоинством кивнул в знак благодарности, но папирос брать не стал, а вынул из кармана пачку дорогих импортных сигарет.

– Уже вышел дембель, – сказал пулеметчик, прикуривая от тепловской зажигалки, – я с ноябрьского призыва.

– Провинился, значит, если задерживают?..

Пулеметчик ответил с такой внезапной злостью, что Теплова словно холодной водой окатило:

– Кой там провинился? Две благодарности от имени комдива, отпуск тоже. Не удалось поехать: война эта проклятущая свалилась. А теперь командир говорит: подготовишь смену, тогда отпущу. Когда готовить-то? Я через день на ремень. Не сегодня завтра штурм будет, вот и задерживают. Штурма боятся.

– Думаешь, пойдут на город?

Пулеметчик ответил угрюмо:

– Чего тут думать, зря, что ли, гвардейцев нагнали. Как они появились, ни одной ночи спокойной не было. Сегодня только тихо, говорят, из-за вас. Взводный сказал, что радио было про какого-то важного корреспондента. Это вы?

Теплов смущенно подтвердил.

– Но при чем здесь грузины?

Солдат ответил с коротким смешком:

– Тоже ведь эфир слушают. Вот вы уедете, тогда начнется, это уж точно.

Он задавил сапогом окурок и сказал, глядя себе под ноги:

– Всех бы этих грузинов-осетинов…

Из темноты к мешкам заграждения вышел Сергуненко. Поверх офицерского бушлата теперь на нем был бронежилет, а в руках – милицейская портативная рация. Он с кем-то на ходу разговаривал. Теплов поначалу решил, что капитан говорит в микрофон, но тут из-за спины Сергуненки показались две женщины, зябко ежась в лайковых демисезонных пальто с меховыми воротниками, они робко поглядывали на дорогу.

Внезапно пулеметчик, наблюдавший за дорогой через свою амбразуру, сказал громко:

– Едет!

Женщины заволновались и стали напряженно вглядываться в темноту. Теплов поддался общему возбуждению и тоже не без тревоги принялся выискивать в ночи признаки движения. Вдруг синяя точка мигнула вдали, точно светляк в лесу, потом снова, и замигала часто и ясно. Милицейский маяк, догадался Теплов. Сергуненко щелкнул тумблером рации. Ночная пустота заполнилась множеством звуков радиоэфира. Сквозь шорохи и потрескивания донесся мужской голос: