Текст книги "О фантастике всерьез и с улыбкой"

Автор книги: Виталий Бугров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Пролистаем еще один роман, изданный на русском языке в 1900 году П. П. Сойкиным, – "Изгнанники Земли" А. Лори.

Действие романа развертывается на Луне, и селениты Андрэ Лори – родные близнецы предыдущих. Новизна их лишь в том, что они, напротив, "прекрасны лицом" и достигают в высоту... девяти метров восьмидесяти сантиметров!

Луна, как известно, меньше Земли. И сила тяжести там соответственно тоже меньше – в шесть раз меньше, чем на Земле. Не этой ли уменьшенной силой тяжести и объясняется столь явное пристрастие фантастов к селенитам великанского роста?

Впрочем, в фантастике первой четверти двадцатого века селениты отнюдь не исчерпывались великанами (и великаншами).

Вот роман польского фантаста Г. Жулавского "Победитель", на русском языке опубликованный в 1914 году. И вот описание шернов – древней разумной расы, обитающей на Луне Жулавского:

"У них под крыльями, широкими крыльями из натянутой на костях перепонки, есть что-то вроде гибких змеиных рук с шестипалой кистью. Все тело их покрыто черным коротким волосом, мягким, густым и блестящим, кроме лба и этих ладоней, которые обнажены и белы... И эти ладони... В этих ладонях их сила... Если они обеими ладонями вместе коснутся обнаженного человеческого тела, то человека потрясает дрожь, причиняющая боль, а иногда и смерть".

Под стать внешнему уродству шернов и их внутренний облик. Для них "...нет ни зла, ни добра, выдуманных слабыми людьми, нет справедливости и обид, заслуги и награды, наказания и греха, а есть одна лишь сила, заключенная в наивысшем творении света – во всемыслящем шерне!".

Впечатляет? Что ж...

В одном из номеров журнала "В мастерской природы" за 1929 год был опубликован рассказ А. Филиппса "Конец лунного мира".

Лунная цивилизация гибнет, единственное спасение для нее – в эвакуации на Землю. И вот первая ракета готовится к старту.

"Внизу кишели волнующиеся толпы селенитов. Они только тем были похожи на земных обитателей, что держались отвесно на двух конечностях. Всего этих конечностей было шесть, снабженных чем-то похожим на пальцы... Корпус их был покрыт твердым роговым веществом, голова – подобием шерсти, окаймляющей большие глаза и выдвинутые вперед роговые челюсти..."

Это счастье, должен был подумать читатель рассказа, что разведочную ракету селенитов растоптал земной тиранозавр! И что они не решились (или не успели) отправить следующую. Иначе веселенькое будущее приготовили бы нам эти волосатые, пучеглазые муравьи!..

В виде пустой "оболочки" (разумеется, достаточно солидной: в две с половиной сотни миль толщиною!) представил Луну знаменитый Эдгар Раис Берроуз, который, кроме 24 романов о Тарзане, 10-томной "марсианской" и 6-томной "венерианской" эпопей, написал в двадцатых годах и "лунную" дилогию ("Лунная девушка" и "Лунные люди").

...Там, внутри этой космической Плутонии, сохранилась атмосфера. Через жерла многочисленных гигантских кратеров внутрь Луны попадают солнечные лучи и, отражаясь от густых облаков, ровным сумеречным светом озаряют холмы и долины подлунного мира. И там, в этом не знающем яркого земного дня (но и земных ночей тоже!) мире, среди растительности розоватого цвета, помимо всевозможных рептилий, герои Берроуза встречают... кентавров! "Лица у них были необычайно широкими, гораздо шире любого человеческого лица... Тело этих существ было покрыто одеянием с короткими штанинами, доходившими до колен. Грудь каждого опоясывала подпруга; сзади к ней было присоединено ремнем нечто, напоминавшее упряжь земных лошадей..." Эти воинственные существа, пребывающие в полупервобытном состоянии, отлично владеют своим оружием – короткими мечами-кинжалами и необычного вида копьями – и доставляют землянам немало неприятных минут. Впрочем, как всегда у Берроуза, на иной планете очень скоро обнаруживают себя и стопроцентные гуманоиды – прекрасные и ликом, и сложением тела...

Обозревая сегодня путь, пройденный мировой фантастикой, мы отчетливо видим в ней два потока. Один из них – фантастика развлекательная, "несерьезная". К сожалению, именно эта ветвь фантастики прежде всего бросается в глаза стороннему наблюдателю, по ней еще и сегодня нередко судят о фантастике в целом. К этой-то ветви фантастики и тяготеют произведения, рассмотренные в данном разделе.

Влияние в изобилии переводившейся у нас западной беллетристики остро чувствовалось в двадцатые годы в только-только зарождавшейся советской фантастике. Вот каких селенитов увидим мы, к примеру, в романе Виктора Гончарова "Психо-машина" (1924):

"В машину влезли два странных широкоплечих существа – два слоненка на задних лапах... Верхние конечности, мускулистые и прикрытые пергаментной кожей с мелкими черными волосиками, заканчивались двумя длинными пальцами..."

Это – небезы. Представители эксплуатируемого большинства лунного общества. А вот и сами эксплуататоры, везы:

"Тут я заметил сидящее в кресле в носу аппарата... еще более странное существо... Если небезы были на две головы ниже человека среднего роста, то это существо не доходило бы и до пояса. Большая голова, совсем не по туловищу, с таким же хоботом, только более нежным, тонкие ручки с двумя длинными пальчиками и совсем крохотные ножки..."

Мыслящие слонята... Это было так изысканно, так необычно! Для определенной категории читателей, разумеется.

Качественно иной поток фантастики составляют произведения, фантастический допуск в которых не самоцель, а средство. Средство показать безграничные возможности науки и приблизить их реализацию – в фантастике научно-технического плана. Средство привлечь общественное внимание к острым проблемам современной писателю жизни – в фантастике социальной. К этой последней принадлежит еще одна группа лунных монстров – специализированные селениты Герберта Уэллса.

В 1901 году знаменитый фантаст опубликовал свой новый роман – "Первые люди на Луне". Что же увидели на Луне уэллсовские Кейвор и Бедфорд?

Первым из представителей лунного мира встретилась им странная громадина, рыхлая и почти бесформенная. Не без труда угадывалась в этом чудовище заурядная лунная "корова" – специально усовершенствованная порода, дающая максимум продукции.

А затем... Затем они попадают в подземный мир селенитов. В целом селениты Уэллса напоминают муравьев. Но только в целом!

"Казалось, что в этой суетящейся толпе нельзя найти двух сходных меж собой существ. Они различались по форме, по размерам и представляли самые устрашающие вариации общего типа селенитов. Некоторые были как громадные пузыри, другие сновали под ногами у своих братьев. Все они казались каким-то гротеском, уродливой карикатурой на людей..."

Селениты Уэллса не только лунных коров приспособили для максимальнейшего производства продукции – они и самих себя так же исчерпывающе усовершенствовали. "На Луне каждый гражданин знает свое место. Он рожден для этого места и, благодаря искусной тренировке, воспитанию и соответствующим операциям, в конце концов так хорошо приспосабливается к нему, что у него нет ни мыслей, ни органов для чего-нибудь другого". Если это пастух, то он снабжен длинными ремнеобразными щупальцами. Если это носильщик, то он представляет собою кривобокое существо с огромными плечами. Художник здесь – субъект с очень подвижной рукой и строгим взглядом, рисующий с невероятной быстротой. Ювелир – крохотное существо, могущее уместиться на ладони. У машинистов, благодаря особым прививкам, отрастают длинные "руки", стеклодуву увеличивают легкие, превращая его попросту в легочный мех...

Эта же приспособленность царит и среди селенитов-"интеллигентов": администраторы обладают здесь большой инициативой и гибкостью ума, ученые хранят в своей памяти невообразимую массу сведений по узкоотраслевым вопросам, эксперты приучены распутывать самые сложные аналогии. И все они, представляя собою карликовые существа с уродливо гипертрофированным мозгом, разительно отличаются от селенитов-ремесленников или селенитов-воинов.

Возглавляет это удивительное общество Великий Лунарий. Вот как описывает Кейвор его внешность:

"Сначала этот лунный мозг показался мне похожим на опаловый расплывчатый пузырь с неясными, пульсирующими, призрачными прожилками внутри. Затем я вдруг заметил под этим колоссальным мозгом над краем трона крошечные глазки. Никакого лица не было видно – только глаза, точно пустые отверстия. Потом я различил внизу маленькое карликовое тело с белесыми скорченными, суставчатыми, как у насекомых, членами... Слабенькие ручки-щупальца поддерживали на троне эту фигуру..."

Буржуазные экономисты сравнивали общество с человеческим организмом: рабочие – это руки общества, правящие классы – его мозг... Герберт Уэллс с предельной яркостью овеществил эту метафору. Его лунное общество действительно карикатура. Карикатура на специализированное, донельзя разобщенное капиталистическое общество, где человек – лишь винтик общественного механизма, превосходно притертый и максимально обезличенный.

В лице селенитов Уэллса мы имели дело с фантастикой социальной. Заглянем теперь в фантастику научно-техническую. Ведь были же у фантастов попытки реально представить возможные – не отрицаемые наукой! – формы разумной жизни на Луне?

Не может быть, чтобы не было...

В двадцатых годах во Франции была учреждена премия Жюль Верна. Присуждалась она, естественно, за лучшее научно-фантастическое произведение года. В 1929 году эта премия была вручена Альберту Байи за роман "Эфир-Альфа".

Изобретатель Монкальм и его невеста Минни летят на Луну. И этот лишенный атмосферы, холодный и неуютный мир оказывается-таки обитаемым! "...Перед ним плясали маленькие огоньки. Они взлетали, опускались, смешивались, прыгали по скалам. Синие, красные, зеленые и фиолетовые... Они имели форму звезды о шести лучах".

Земляне находят общий язык с этими удивительными звездами – им оказывается... азбука Морзе. "Мы дети Радия, и наша жизнь электромагнетическая, – сообщают селениты-звезды. – Мы вечны..." Сгустки электрической энергии, они лишены всякой материальной оболочки, живут только колебаниями, через колебания воспринимают окружающее. Они могущественны, их разум безграничен, они способны даже оживить погибшую Минни. ("Мы захотели узнать причину смерти Минни, и мы нашли...")

Но это холодный, бесчувственный разум. Из опасения, что земляне захотят овладеть Луной ("Разве мы знаем, где остановятся ваши открытия?"), радии стремятся уничтожить всякую жизнь на Земле. Космическое пространство открыто для них, и вот уже катятся по Земле электромагнитные бури, пожары, землетрясения, ужасные наводнения...

В художественном отношении роман Байи бесконечно устарел сегодня. Но мысль об энергетических сгустках как возможной форме инопланетной жизни не кажется абсурдной и в наши дни.

За прошедшие столетия человечество многому научилось, повзрослело и посерьезнело. На смену отроческим мечтам в большинстве отраслей науки пришло точное знание. И это не могло не сказаться на научной фантастике. Фантастика тоже посерьезнела. Лишь в юмористической ветви ее еще сохранились селениты человекообразные. Хотя, конечно, нет правил без исключений...

В 1958 году, например, появилась в русском переводе отнюдь не юмористическая повесть украинского фантаста В. Бережного "В звездные миры". Искушенный читатель уже не мог без юмора воспринимать такие "находки" автора, как, скажем, человеческий скелет, обнаруженный на Луне: длина его, сообщает фантаст, достигала семи-восьми метров...

Нет, современный читатель не склонен довольствоваться бесконечными вариациями на темы Андрэ Лори или Г. Жулавского!

Однако что же нынешние фантасты? Ищут ли они новые формы жизни, более приемлемые в наш эрудированный и потому неизбежно скептический век для Луны Обитаемой?

В повести А. Шалимова "Пленник кратера Арзахель", опубликованной в 1964 году, космонавт, исследуя лунную поверхность, встречает Гроздь.

"Гроздь медленно приближалась. Когда расстояние сократилось до нескольких метров, ее движение замедлилось. Теперь я мог хорошо рассмотреть ее. Вблизи она напоминала кисть гигантских виноградин, каждая размером с большой арбуз. Зеленые полупрозрачные виноградины, круглые и удлиненные, плотно прилегали друг к другу и, казалось, чуть пульсировали".

Космонавту не удается вступить в реальный контакт с "виноградинами". Но автор прозрачно намекает, что принадлежат они все-таки к категории мыслящих...

Повесть Шалимова – едва ли не единственное произведение фантастики последних десяти – пятнадцати лет, где нам удалось обнаружить разумную лунную жизнь. Современные авторы в изобилии встречают на Луне грибы, мхи, плесень. Изредка натыкаются на медуз или хотя бы многократно увеличенных, "лунных" микробов. Но в наличии высших форм жизни Луне сегодня, как правило, отказывают и фантасты. Самое большое, на что они решаются сегодня, – это многозначительно обронить по ходу дела:

"Примерно в километре от него отчетливо виднелись голубоватые светящиеся пятна. Неровный, призрачный свет смешивался с алыми красками затмения, непрерывно менял оттенки. Пятна медленно, но все же отчетливо перемещались..." (Рассказ Ю. Шпакова "Вымпел" в его сборнике "Один процент риска", 1965).

Нетрудно понять, почему столь резко оскудел лунный мир в книгах фантастов.

Луна сегодня слишком близка для нас. Мы знаем обратную сторону Луны, видели на экранах телевизоров лунную почву. Реальный земной человек уже ступил на поверхность вековечной нашей небесной соседки...

Вспомните, что мы говорили, рассуждая о сочинениях Лукиана и Годвина. Очередное тридевятое царство перестало быть тридевятым царством... – и фантасты устремились дальше. А вместе с ними отправились к дальним планетам и звездам и бывшие лунные великаны и монстры. Приглядитесь внимательно к новинкам научной фантастики: вы легко обнаружите в них не только человекообразных (гигантов и карликов, "прекрасных лицом и телом" и "морально и внешне уродливых"), но и наделенных разумом "летучих мышей", и – в изобилии – всевозможных кенгуру-, медузо-, спруто-, змее-, жуко-, пауко– и муравьеподобных.

Что же касается Луны...

Нынешние фантасты все чаще находят на ее поверхности следы пришельцев из иных миров. Развалины их баз. Поставленные ими памятники и обелиски. Покинутые ими корабли. Оброненные пуговицы и зажигалки. Наконец, специально приготовленные для землян контейнеры с подарками и сувенирами.

А тем временем в земных лабораториях наши современники-ученые рассматривают под микроскопом кусочки лунного грунта...

Солярис и... К°

"...Второй том Хьюджеса и Эгла, который я перелистывал совершенно машинально, начинался с систематики, столь же оригинальной, сколь и забавной. Классификационная таблица представляла в порядке очереди: тип – Политерия, класс – Метаморфа, отряд – Синциталия. Будто мы знали бог весть сколько экземпляров этого вида, тогда как на самом деле существовал лишь один, правда весом в семнадцать миллионов тонн..."

Вы уже догадались, конечно, что речь идет о знаменитом Солярисе. Но действительно ли он так одинок, неповторим и уникален, как это утверждает Крис Кельвин в романе Станислава Лема?

Попробуем разобраться. И начнем, как говаривали древние, "ad ovo" – "с яйца", с самого начала...

В многозвездном небе фантастики полным-полно самых разнообразных планет: трудно найти фантаста, который не внес бы хоть малой лепты в создание фантастической Вселенной!

Одинока ли в этой Вселенной планета Солярис?

Поймем этот вопрос – для начала – слишком буквально и... поищем планеты именно с этим именем. Поищем... А поискав, наверняка обнаружим планету со сходным названием Солярия в романе А. Азимова "Обнаженное солнце" мрачноватом романе о небеспечальном будущем людей, избалованных всевозможной кибертехникой и отвыкших от непосредственного общения с себе подобными. Если же хватит у нас для поисков и времени, и смекалки, и терпения, мы можем обнаружить и такой факт: не переводившийся у нас роман американского писателя Нормана Спинрада называется – представьте себе – не как-нибудь, а... "Жители планеты Солярис"!..

Впрочем, такое совпадение в названиях планет еще ни о чем, разумеется, не говорит. А потому обратимся к более существенным компонентам в характеристике Соляриса...

Солярис – планета в системе двойной звезды, он вращается вокруг голубого и красного солнц. Ах так?! – воскликнем мы и обрушим на читателя каскад подобных же – в системах двойных звезд – планет. Это и населенный вполне симпатичными кентаврами-ссвисами Теллус в "Робинзонах космоса" Ф. Карсака, и планета малоприятных своей призрачностью Видящих Суть Вещей в "Балладе о звездах" Г. Альтова и В. Журавлевой, и удивительное небесное тело в рассказе Ф. Брауна "Планетат – безумная планета", и не менее загадочная Малышка в "Ловушке для простаков" А. Азимова, и, наконец, Интеропия у самого С. Лема (именно на ней, между прочим, обитают в "Звездных дневниках" горообразные добродушные гиганты "курдли"). И массу других планет, опекаемых двойным светилом, встретим мы в книгах фантастов...

Но – далее. Солярис – планета, покрытая океаном? А Аквация в "Советниках короля Гидропса" неистощимого на выдумку С. Лема и Пинта в его же "Тринадцатом путешествии Ийона Тихого"? А "Инфра Дракона" Г. Гуревича с ее подводными "куполами, шарами, плавающими башнями" и "какими-то странными существами"? А, скажем, злополучный – с единственным крохотным островком, если не считать ледяных шапок у полюсов, – Трайдент в "Мятеже шлюпки" Р. Шекли или населенная полуразумными дельфоидами Венера в "Сестре Земли" П. Андерсона?!

Планета, покрытая Океаном с большой буквы? Живым и, более того, мыслящим Океаном? Вот мы и добрались до самой сути нашего вопроса. Что ж...

Оставим в стороне мимолетные упоминания фантастов о "живом океане загадочной планеты 926-Б-719" ("Земля зовет" В. Рыбина), о "Говорящем Океане Проциона-четыре" ("Обмен Разумов" Р. Шекли).

Лишь вкратце упомянем и таких "микрородственников" Соляриса, как зловещее озеро протоплазмы, порождающее квазилюдей, – в схватке с ними едва не гибнут герои шумно знаменитых "Звездных королей" Э. Гамильтона. Или "Отец-Аккумулятор" планеты Арания – озеро, служащее своеобразным механизмом для выработки электроэнергии и питающее ею паукообразных обитателей того странного мира, который выведен в третьей книге романа-эпопеи С. Снегова "Люди как боги". Или, к примеру, живое Оранжевое море, которое обнаруживают на Оранжевой планете персонажи повести В. Михановского "Оранжевое сердце"...

Но вот на рассказе одного из старейшин американской фантастики – Мюррея Лейнстера – стоит и задержаться.

Героиня этого рассказа – живое существо Эйликс, бесформенная студенистая масса, распростершаяся от одного полюса открытой людьми новой планеты до другого. "Она заполняла собой то, что могло быть океанскими безднами, и тонким слоем покрывала высочайшие вершины планеты..." Земляне быстро узнают об удивительных ее свойствах: телепатически воспринимая пожелания людей, она создает из своего изменчивого тела любые мыслимые вещи – от простенького рычага до сложнейшего, в сущности, земного деревца! И...

И начинается обычная для западной фантастики история – многовековая эксплуатация недр планеты. Необычно лишь то, что ведется-то она... с помощью самой Эйликс, послушно загружающей трюмы грузовых звездолетов ценнейшим минералом. Однако же сотни лет общения с людьми дали ей нечто большее, чем простое умение выполнять приказы: под влиянием впитываемых ею человеческих знаний и опыта разбуженное ее сознание преобразуется в разум.

Этот суперинтеллект бесконечно доверчив к людям. Единственное, чего он прямо-таки жаждет в обмен на тысячетонные сгустки сокровищ своей планеты, это общение. "Я привыкла к обществу людей. Без них я очень одинока..."

А люди, коварные и недалекие люди отдаленнейшего будущего, – они зачастую предстают таковыми в прогрессивной западной фантастике, – уже заподозрили в бедной одинокой Эйликс... кого бы вы думали?.. своего Врага Номер Один! Еще бы, ведь она – это порождение ада – поистине всемогуща по сравнению с землянами! Всемогуща – несмотря на все их хитроумнейшие машины! Им страшно подумать, даже представить страшно, что может произойти, сменись вдруг ее расположение к людям пусть всего только на недоброжелательство. Невдомек им, коварным и недалеким, что Эйликс просто незачем враждовать с людьми, ей просто нечего делить с ними! Невдомек... и они уже затевают бессмысленные – заведомо обреченные на неуспех – акции по уничтожению сверхопасной планеты. И Эйликс вынуждена защищаться от этих ставших слишком уж агрессивными землян, и она "изобретает" всё новые и новые способы экранировки и в конце концов совсем исчезает из поля их зрения – перемещает свою планету в другую галактику...

А жажда общения с ними – людьми – остается, и Эйликс неподдельно счастлива, когда часть заблудившейся экспедиции землян (которую, кстати, она без всякой корысти выручает из весьма бедственного положения) добровольно поселяется среди истинно райских лесов и озер, предупредительно возникших на этой милой, доброй одинокой планете.

Рассказ М. Лейнстера так и называется: "Одинокая планета". Что ж, она-то, Эйликс, и была уникальным в фантастической Вселенной разумным Океаном-планетой... пока не появился у нее "младший брат" – мыслящий Океан Соляриса: роман С. Лема был написан значительно позже этого рассказа. Естественно, между "родственниками", даже и близкими, нет никакого иного сходства, кроме чисто внешнего; да и в этом плане близнецами их никак не назовешь. Пожалуй, именно вот этой открытостью людям, неуемной своей общительностью, бесхитростной любознательностью Эйликс, бесконечно терпеливая к мелкомасштабному нашему племени, и отличается прежде всего от мрачноватого, замкнутого в себе, трудного на контакт (а может быть, и вовсе неконтактного!) мудреца с планеты Станислава Лема.

Чтобы исчерпать до конца заданный себе вопрос, не удержимся – если не перечислим (слишком их много), то хотя бы разобьем на группы другие планеты, чем-либо близкие Солярису.

Это, во-первых, планеты, покрытые, вместо Океана, иной мыслящей – или хотя бы чувствующей – однородной субстанцией: цветами ("Вы, вероятно, назвали бы нас единым организмом. Наши корни сплетены в единую сеть, она охватывает всю планету – возможно, вы скажете, что это наша нервная система. На равных расстояниях расположены большие массы того же вещества... должно быть, вы назовете это мозгом. Не один мозг, а многое множество, и все они связаны общей нервной системой..." Мы процитировали роман К. Саймака "Все живое..."), "сиреневыми песками" ("Аналогия" М. Емцева и Е. Парнова), "первичным илом" ("Последняя великая охота" А. Якубовского)...

Это, во-вторых, планеты, заселенные сообществами с жестко сбалансированной экологией, – все живое составляет в подобном мире единое целое. Таков, к примеру, "страшный" Пирр в романе Г. Гаррисона "Неукротимая планета". То же и в романе Р. Маккены "Охотник, вернись домой", и, скажем, в рассказе Д. Шмица, который так и называется: "Сбалансированная экология".

В-третьих, это планеты, на которых, как и на Солярисе, землян подстерегают псевдореальные образы, извлеченные из памяти людей, двойники или всевозможные иные, вполне ощутимые "фантомы"; на поверку такие планеты могут оказаться "искусственницами" – чудесным творением высокоразвитых братьев по Разуму ("Третья экспедиция" Р. Брэдбери, "Вечный эрзац" Э. Ван Фогта, "Цветы Альбароссы" М. Грешнова, "Планета для контакта" Е. Гуляковского, "Запрещенная планета" В. Стюарта, "Звездные берега" С. Слепынина и многие другие произведения).

В-четвертых, это... живые планеты, список которых, будем считать, открыл еще А. Конан Доил в своей повести "Когда Земля вскрикнула". Планету, которая "хотела, чтобы ее любили ради нее самой, а не ради богатства", мы найдем, к примеру, у того же Р. Брэдбери ("Здесь могут водиться тигры"); с живыми же планетами встретимся мы в "Малыше" А. и Б. Стругацких, в "Девочке с Земли" К. Булычева.

И наконец, каким-то боком примыкают сюда – в силу собственной необычности – разнообразные планеты-механизмы ("Фактор ограничения" К. Саймака, "Запретная зона" Р. Шекли, "Порт Каменных Бурь" Г. Альтова). Они действительно необычны, эти планеты, особенно же, пожалуй, та, которую придумал Р. Шекли. Обнаружив ее, земляне поначалу теряются в догадках, никак не могут понять назначение увенчивающего ее огромного столба с кольцом на конце. Этот столб оказывается... ключом, которым заводят "планету-игрушку"; попробуйте-ка представить себе размеры детишек, этой игрушкой забавляющихся!..

Подытожим. Не так уж, как видим, и одинок Солярис: в бескрайних просторах фантастической Вселенной есть у него и дальние, и близкие "родственники", есть даже и "старшая сестра"... Так, впрочем, очень часто случается в фантастике: у самой заманчиво оригинальной идеи "вдруг" обнаруживаются разнообразнейшие соответствия и параллели!

А свидетельствует это лишний раз вот о чем.

Фантастика – это прежде всего литература. Художественная литература. И сколь бы важную роль ни играли в ней научно-технические идеи, главный секрет обаяния лучших ее произведений в другом. В их художественной полнокровности.

Ведь и "Солярис" Лема завораживает нас отнюдь не подробнейшими обоснованиями самой возможности существования разумного океана, хотя и они, эти обоснования, безусловно для нас интересны. Роман Лема "берет" другим. Трудные пути человечества к звездам, встреча с Неизвестным на этих путях, проблематичность взаимопознаваемости участников Контакта, наконец, поведение и судьбы людей, уносящих к звездам весь свой земной "багаж", – ведь именно это привлекает нас в первую очередь в "Солярисе", не так ли?

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

В преддверии "грядущей борьбы"

Когда разговор заходит об истории фантастики как жанра или вида литературы, зачастую слышишь: жанр этот (или вид) создан в последней трети прошлого века Жюль Верном и Гербертом Уэллсом. В дореволюционной России не существовал.

С первым из этих положений трудно не согласиться: у колыбели научной фантастики, какою мы ее знаем, действительно стояли Жюль Верн и Герберт Уэллс. Но вот со вторым...

Мы плохо осведомлены о нашей дореволюционной фантастике.

Знатоки фантастики, говоря о русских ее истоках, непременно вспомнят и знаменитые в свое время романы А. Богданова "Красная звезда" и "Инженер Мэнни", и "случайную" вроде бы (однако же не единственную) фантастическую повесть А. Куприна "Жидкое солнце", и повести К. Циолковского, тоже написанные до революции, и фантастику В. Брюсова, и повести и романы П. Инфантьева, С. Соломина, М. Первухина, П. Бахметьева, В. Семенова, В. Чиколева, Б. Красногорского, С. Минцлова, Н. Шелонского... Кое-кто не без иронии припомнит и многочисленные романы В. Крыжановской-Рочестер – ее пенталогию "Маги", к примеру.

Словом, окажется, что не столь уж редким гостем была фантастика в старой русской литературе.

Найдутся, конечно, люди, которым вот такое копание в архивах фантастики покажется ненужным: ведь там же, в старой фантастике, ничего хорошего.

Но... Точно так же находились в прошлом люди, начисто отрицавшие "антинаучные" книги Александра Беляева. Да и "Аэлиту" Алексея Толстого признанную жемчужину советской фантастики! – тоже не жаловали.

Нет, "копаться" надо. Надо, чтобы понять, на какой почве вызревала современная советская фантастика, заявившая о себе в последние десятилетия и уверенно вышедшая на мировую арену. Надо, чтобы убедиться: фантастика – отнюдь не инородное тело в русской литературе, отнюдь не искусственно привитые традиции западных фантастов. Надо, наконец, чтобы подтвердить: народ, осуществивший грандиознейшую мечту всех народов и поколений, – этот народ умел и любил мечтать!..

В старой, пятнадцатилетней давности, статье Жака Бержье, прослеживавшей истоки советской фантастики, я когда-то наткнулся на имя Антона Мартыновича Оссендовского – имя, прочно забытое, ни разу не упоминавшееся в отечественной нашей критике. А критик французский относил повесть этого фантаста "Ужасы на бригантине" к разряду "истинных шедевров".

Нужно ли говорить, как взволновало меня, давнего поклонника научной фантастики, это краткое упоминание! Долгое время я пытался найти "истинный шедевр" Оссендовского – и не мог. Не мог, потому что не знал, где искать.

Но вот один мой товарищ, столь же фанатично преданный фантастике, вдруг сообщил мне: он – разыскал!.. И вот у меня в руках "ЕжемЪсячный литературныя и популярно-научныя приложеiя къ журналу "НИВА" на 1913 годъ". И в них – повесть А. М. Оссендовского "Бриг "Ужас" (французский критик, библиотека которого погибла в годы второй мировой войны, о дореволюционной русской фантастике писал по памяти и непреднамеренно исказил название произведения).

Заранее предвкушая удовольствие и одновременно тревожась – действительно ли повесть так хороша? – начинаю переворачивать пожелтевшие от времени страницы.

...Группа русских ученых работает над выведением "гигантского плазмодия" плесневого гриба, с необычайной быстротой размножающегося, согревающего и удобряющего почву. Вот и первые успехи. На дворе декабрьские морозы, а на опытных грядках зеленеют молодые побеги. Открытие обещает стать грандиозным: применение "плазмодия" продвинет далеко на север такие типично южные культуры, как, скажем, цитрусовые, позволит даже в северных широтах снимать по три урожая в год...

Что ж, для 1913 года мечта о продвижении цитрусовых на север, о трехстах пятидесяти зернах в одном колосе, о трех урожаях в год – довольно-таки смелая мечта! Особенно если вспомнить, что фантасты тридцатых – пятидесятых годов мечтали у нас порой о куда меньшем: о том, чтобы хоть два-то урожая снять, и не на шестидесятой параллели, как у Оссендовского, а значительно южнее, в средней полосе России... И все-таки: не маловато ли одной только этой – в конце концов, чисто технической – идеи для "истинного шедевра"?

Читаю дальше.

...На огромном пространстве между Шпицбергеном и Беринговым морем начинают гибнуть деревянные рыбачьи суда, занимающиеся ловлей сельди, трески и китобойным промыслом. Они не тонут, нет – много страшнее: непонятная плесень съедает их обшивку, палубы, мачты и даже паруса.

Одновременно рыбаки сообщают, что в северных морях ими обнаружены целые косяки рыбы, всплывшей на поверхность, – десятки миль покрыты гниющей треской и сельдью...

(Сегодня, с высоты наших семидесятых, всякому, кто хотя бы чуть-чуть приник к фантастике, совсем несложно предположить: ага, это, наверное, таинственный "плазмодий" вырвался на свободу?! Но не будем забывать, речь-то идет о произведении, написанном шестьдесят с лишним лет назад.)