Текст книги "Разведка. Вымыслы и правда"

Автор книги: Виталий Чернявский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Поддержку может оказать только Москва

Федеральное ведомство по охране конституции, его сотрудники и, конечно, президент были объектами пристального изучения внешней разведки КГБ. Ее служба в Восточном Берлине создала детальный политический и психологический портрет Отто Йона. Мне довелось возглавить это подразделение с сентября 1953 года.

После событий 17 июня 1953 года (антиправительственные и антисоветские народные выступления в Восточном Берлине и ряде других городов ГДР) аппарат у пол-помоченного МВД в Германии (кодовое название – Инспекция по вопросам безопасности аппарата Верховного комиссара СССР в Германии) претерпел ряд структурных изменений и с июля состоял из службы разведки, службы контрразведки, советнического отдела и отделения по обслуживанию антисоветской эмиграции.

Служба разведки включала в себя шесть отделений: западногерманское, американское, английское, французское, научно-технической разведки и нелегальной разведки.

В таком виде аппарат уполномоченного МВД просуществовал до конца 1953 или начала 1954 года, когда вновь претерпел изменения: службы разведки и контрразведки слились вместе и образовали шесть самостоятельных отделов, которые занимались разведкой и контрразведкой по главным направлениям: первый отдел – западногерманский, второй – американский, третий – английский, четвертый – французский, пятый – научно-технической разведки и шестой – нелегальной разведки.

Меня назначили начальником западногерманского отдела, моим заместителем – опытного контрразведчика и человека высоких качеств полковника Константина Горного, начальником разведывательного отделения, – пожалуй, лучшего германиста органов госбезопасности подполковника Вадима Кучина, начальником контрразведывательного отделения – одного из лучших ловцов шпионов подполковника Петра Денисенко, прослужившего в Берлине уже лет семь и знавшего обстановку в Западной Германии как свои пять пальцев. К слову сказать, он являлся куратором, как теперь широко известно, нашего ценного агента Курта – Хайнца Фёльфе, внедрившегося в созданную американцами шпионскую «Организацию Гелена» (с 1956 года она стала Федеральной разведывательной службой ФРГ. – В. Ч.) и сделавшего там успешную карьеру: до своего провала в 1961 году он руководил контрразведывательным рефератом советского отдела ФРС.

Итак, первый отдел Инспекции по вопросам безопасности, изучив собранные материалы на Отто Йона и тщательно проверив их, убедился в том, что он – либерал, противник нацизма, участник заговора 20 июля 1944 года, антимилитарист, честный немецкий патриот, преданный идее скорейшего образования объединенной Германии, демократической и нейтральной, был глубоко порядочным человеком, который избегал интриг в коридорах власти боннской республики. Но у него имелись крупные недостатки, даже, можно сказать, слабости и пороки. В первую очередь Йон страдал пристрастием к крепким спиртным напиткам, граничившим с алкоголизмом. В подпитии он быстро терял контроль над собой, совершал непредсказуемые поступки, яростно буйствовал или впадал в слезливую прострацию.

Забегая вперед, хочу сказать, что впоследствии мы как раз и сыграли на этих слабостях шефа боннской тайной политической полиции. Учли и то, что ему как политику были близки идеи, положенные в основу проекта советской делегации на Берлинском совещании министров иностранных дел четырех держав. Этот документ предлагал конкретный путь сближения двух германских государств, предусматривая образование временного общенемецкого правительства на базе договоренности между ГДР и ФРГ и заключение германского мирного договора.

Однако западные державы стремились ускорить милитаризацию боннской республики, вовлечь ее через сколачиваемое Европейское оборонительное сообщество (ЕОС) в военную организацию Североатлантического пакта. Поэтому они заняли отрицательную позицию к конструктивным советским предложениям.

Следует напомнить, что тогда большая часть общественного мнения в обеих Германиях считала: предложения Москвы по немецкой проблеме заслуживают самого серьезного внимания. Так думал и Отто Йон.

Из архивной справки. Европейское оборонительное сообщество (ЕОС) – проект военного блока западноевропейских стран.

24 октября 1950 года премьер-министр Франции Плевен выступил с предложением учредить «европейский комитет министров обороны» и приступить к формированию «европейской армии». Этот план был официально одобрен министрами иностранных дел США, Англии и Франции на совещании в Вашингтоне в сентябре 1951 года.

В итоге длительных переговоров 27 мая 1952 года в Париже министры иностранных дел Франции, Италии, ФРГ, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга подписали договор о создании ЕОС. Он состоял из 132 статей и ряда дополнительных протоколов секретных соглашений. Согласно 1-й статье договора ЕОС проектировалось как «наднациональная военная организация с общими органами управления, объединенными вооруженными силами и общим бюджетом».

Договор о ЕОС представлял собой попытку легализовать и ускорить политику ремилитаризации Западной Германии. Он прямо противоречил решениям Потсдамской конференции 1945 года и другим соглашениям, имеющим целью воспрепятствовать возрождению германского милитаризма.

Договор о ЕОС, заключенный сроком на пятьдесят лет, был незначительным большинством голосов правых партий ратифицирован парламентами Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и ФРГ. Но благодаря мощному движению протеста всех патриотических и миролюбивых сил Франции и Италии, попытка сколачивания ЕОС провалилась. В августе 1954 года Национальное собрание Франции отвергло этот договор. Несомненно, на французских парламентариев оказало влияние дело Отто Йона, выступившего как раз в это время с разоблачением подлинной роли Европейского оборонительного сообщества.

Однако западная дипломатия немедленно приступила к осуществлению новых вариантов агрессивного военного союза в Западной Европе.

Наша разведка точно знала и о том, что канцлер Аденауэр был возмущен либеральными настроениями президента ФВОК и принял решение в первый подходящий момент избавиться от него. Против Йона были настроены его непосредственный шеф, министр внутренних дел Герхард Шрёдер, и правая рука главы правительства, статс-секретарь ведомства канцлера Ханс Глобке, курировавший все спецслужбы Бонна. Западногерманская номенклатура находилась в курсе всех этргх интриг и, естественно, реагировала соответствующим образом. Вокруг главного охранника конституции возникла пустота. Дни его на посту президента ФВОК фактически были сочтены.

Такова была обстановка в Бонне в начале 1954 года, когда западные державы отклонили новые предложения Кремля об объединении Германии. В большинстве своем немцы возмущались Вашингтоном, Лондоном и Парижем. Стрелка симпатий немецких граждан заметно склонилась в пользу Москвы: ведь им хотелось жить в объединенной Германии, пусть без Восточной Пруссии, Померании и Силезии, но не разделенной, без осточертевших за долгих девять лет оккупационных войск.

Именно в такой Германии Отто Йон увидел свой единственный шанс. Только так, по его мнению, можно было избавить немецкий народ от новой праворадикальной диктатуры и власти милитаристов или же тоталитарного режима коммунистов, который был установлен в восточной части бывшего Третьего рейха. Нужно оттеснить от государственного руля консервативных радикалов, заменить их власть подлинно демократическим режимом. В бундестаг и во дворец Шаумбург – резиденцию федерального канцлера, считал шеф боннской контрразведки, должны прийти антинацисты-либералы. Но без поддержки извне не обойтись, а ее можно получить только от русских.

«Честный маклер» – доктор Вольгемут

Проанализировав и тщательно взвесив все материалы, мы пришли к выводу, что Отто Йон созрел для контакта с советскими представителями. Он сам искал такой случай. Нужен был посредник. И нашли его довольно быстро. Вот как это было…

В преддверии берлинского совещания с осени 1953 года наша служба резко активизировала работу с агентурой. Встречи состоялись и с такими нашими помощниками, которые по разным причинам уже не использовались и находились на консервации. Не помню точную дату, но случилось это в первой половине декабря 1953 года. Начальник отделения разведки Вадим Кучин и его старший оперуполномоченный Евгений Шабров попросили меня срочно принять их. Е. Шабров доложил о результатах только что состоявшейся встречи с находившимся на консервации групповодом Гуммелем, как говорится, в «миру» – Максом Вонцигом, проживавшим в Восточном Берлине.

Заметки на полях

Кунин Вадим Витольдович (1920–1979). Советский разведчик.

Родился в Оренбургской области.

В 1941 году окончил Московский институт философии, литературы и истории. Сразу был направлен в специальную школу НКВД. С 1942 года – служба в разведке. В 1945 году в составе оперативной группы отправлен на 1-й Белорусский фронт для подготовки работы разведки в Германии по-еле войны. Участник оперативных мероприятий, связанных с подписанием акта о безоговорочной капитуляции Германии в мае 1945 года. В 1946 году – руководитель подрезидентуры внешней разведки в Нюрнберге. Участвовал в Нюрнбергском международном трибунале над главными военными преступниками. В качестве известного германиста привлекался к подготовке документов обвинения.

В 1950–1959 годах служил в аппарате уполномоченного МГБ – МВД – КГБ в Германии. Был начальником отделения, а затем заместителем начальника западногерманского отдела. В марте – июле 1953 года – заместитель уполномоченного МВД в Германии.

С 1959 по 1962 год – в центральном аппарате внешней разведки. В 1962–1968 годах находился в долгосрочной командировке в Берлине в качестве старшего офицера связи представительства КГБ в ГДР. Затем работал в центральном аппарате внешней разведки.

Награды: два ордена Красного Знамени и орден Красной Звезды.

Что касается Гуммеля, то он начал сотрудничать с советской разведкой в 1946 году. Вывели его в Западную Германию, где он действовал активно, руководил группой агентов. Но через несколько лет над ним нависла угроза провала, и Гуммелю пришлось переселиться в ГДР. Здесь однако он потерял разведывательные возможности, и с ним лишь изредка встречался наш оперативный сотрудник.

На последнем рандеву с Шабровым Гуммель рассказал о том, что после длительного перерыва он встретил своего давнего источника, довольно известного западноберлинского врача Вольфганга Вольгемута, от которого во время пребывания на западе регулярно получал информацию и был, как говорят разведчики, доверительным контактом. Западногерманский эскулап был человеком очень общительным и умеющим располагать к себе людей, неплохим специалистом, жизнелюбом и большим поклонником прекрасного пола. Он придерживался левых взглядов, слыл за «салонного большевика» и иногда делился с Гуммелем интересной с разведывательной точки зрения информацией.

Вот и сейчас Во-Во, как называли Вольгемута друзья, сообщил Гуммелю, что он восстановил связь со своим старым знакомым, можно сказать даже приятелем, Отто Йоном. Тот в 1949 году вернулся из эмиграции в Англии, а через год занял очень важный пост в ФРГ, став президентом Федерального ведомства по охране конституции. Вольгемут изредка навещает Йона в Кельне, они распивают бутылочку французского коньяка, до которого шеф федеральной тайной полиции большой охотник. Правда, Йон быстро пьянеет и несет тогда разную чепуху, вовсю поносит канцлера Аденауэра за его попустительство бывшим нацистам и милитаристам, за то, что он, хозяин дворца Шаумбург, препятствует объединению двух Германий в угоду западным державам.

Когда Гуммель выразил сомнение в этом, Во-Во вскочил и гневно воскликнул:

– Не веришь?! Слушай же тогда! – И включил магнитофон, стоявший на отдельном столике. Встреча проходила в оборудованном по последнему слову техники приемном кабинете доктора в Западном Берлине. Там был и записывающий аппарат, на который заносились беседы с пациентами. Гуммель услышал голоса двух подвыпивших собеседников, причем один из них крепко ругал боннские власти. Особенно доставалось канцлеру Аденауэру и статс-секретарю Хансу Глобке и другим бывшим нацистам, засевшим в окружении главы правительства.

Конечно, сообщение Гуммеля очень заинтересовало нас. Но нужно было убедиться в полной достоверности его слов. Решили, что Шабров постарается на время получить эту кассету, чтобы мы сами смогли послушать разглагольствования Отто Йона, и Йона ли?

Через несколько дней Шабров получил долгожданную кассету. Прослушивание показало, что Гуммель сообщил нам все верно. А экспертиза подтвердила, что на пленке действительно голос Йона.

Суммировав все сведения, мы пришли к выводу, что президент ФВОК ищет возможность встречи с советскими представителями. И нужен был посредник, который установил бы связь с ним. В данный момент для этой цели больше всего подходит доктор Вольфганг Вольгемут. Во-первых, он в давних приятельских отношениях с главным контрразведчиком Бонна, хорошо знает его сильные и слабые стороны. Во-вторых, настроен антизападно, сторонник новой демократической и нейтральной Германии. В-третьих, тщеславный человек, считает себя персоной, которой по плечу важные политические миссии…

Гуммель свел Кучина и Шаброва с Во-Во. На этом миссия бывшего групповода закончилась, больше к делу Йона он не привлекался. Вольгемут, как мы и ожидали, охотно согласился выполнить роль посредника. С этого момента началась последняя фаза активной разработки шефа тайной политической полиции Бонна с целью привлечения его к сотрудничеству с советской разведкой.

Вольгемут, выбрав подходящий момент, отправился в Кельн. Йон серьезно отнесся к его предложению устроить в Восточном Берлине встречу с советскими представителями для обсуждения германской проблемы. После некоторого раздумья он согласился. При этом президент ФВОК выдвинул три условия. Первое: он встретится и будет вести переговоры только с советскими представителями; ни с кем из деятелей ГДР он не хочет иметь дела. Второе: подготовка и сама встреча должны пройти строго конспиративно; число привлеченных к этому лиц должно быть минимальным и все обязаны держать язык за зубами. Третье: никаких других посредников, кроме Вольгемута, к акции не привлекать.

Мы, естественно, приняли разумные условия Йона, и вскоре был разработан конкретный план переброски его в Восточный Берлин и возвращения обратно. Когда президент ФВОК приедет в очередную служебную командировку в Западный Берлин, Вольгемут на своем автомобиле перевезет его через секторальную границу в восточный сектор бывшей германской столицы. Затруднений это не вызовет: западники охраняли ее чисто символически, а восточноберлинские полицейские тогда тоже особого рвения не проявляли (Берлинской стены, охранявшейся строго как государственная граница, еще не существовало: она была возведена властями ГДР в августе 1961 года).

Удобный случай представился не сразу. Только месяца через четыре Йон известил Вольгемута, что выедет 9 июля в Западный Берлин по служебным делам и пробудет там до 21 июля, чтобы принять днем раньше участие в траурной церемонии, посвященной десятилетию гибели участников заговора против Гитлера. Президент ФВОК еще раз напомнил, что он готов встретиться только с русскими, представители восточногерманского государства ни в коем случае не должны присутствовать на этом конспиративном рандеву. Он вновь подчеркнул, чтобы никто из немцев, кроме Вольгемута, конечно, не знал об этом. Сам главный контрразведчик Бонна, как потом выяснилось, ничего не сказал ни жене, ни своей секретарше Вере Шварте, с которыми он приехал в Западный Берлин, ни друзьям, ни знакомым.

Мы выполнили условия Йона. Никто из граждан ГДР, включая руководителей государства и министерства государственной безопасности, не были информированы о предстоящей встрече, к работе по делу президента ФВОК был привлечен очень узкий круг сотрудников внешней разведки. Все это позволило до последнего момента сохранить в тайне мероприятия, предусмотренные планом операции.

Тайная вечеря в Вайсензее

Во второй половине дня 20 июля, ближе к вечеру, автомобиль, в котором находились Отто Йон и доктор Вольгемут (последний был за рулем), пересек секторальную границу в районе улицы Инвалиденштрассе. Их встретили Кучин и Шабров. Они доставили гостей на нашу служебную виллу в Вайсензее. Здесь прошла первая беседа президента ФВОК с генералом Питоврановым. За кулисами, так сказать на подхвате, расположились мы с Кучиным и Шабровым. Кстати, Вольгемут при беседе тоже не присутствовал. Он остался в холле, ожидая конца беседы, чтобы доставить Йона обратно в Западный Берлин. Разговор, как у нас водится, шел за столом, уставленным деликатесами в русском стиле и всевозможными крепкими напитками.

После обмена приветствиями, немного присмотревшись друг к другу, собеседники перешли к делу, йон держался свободно, разговор протекал в заинтересованных тонах. Гость в принципе согласился на взаимный обмен информацией о немецких военных преступниках и нацистах, которые ФВОК и МВД уже установили и обнаружат в дальнейшем на подведомственных территориях, и о деятельности неонацистских организаций. Кроме того, Йон долго обговаривал возможность политического сотрудничества, чтобы ускорить процесс объединения Германии по схеме, предложенной Москвой, и выразил согласие сделать все от него зависящее, чтобы эта схема быстро воплотилась в жизнь. Однако пойти дальше и взять на себя какие-либо обязательства агентурного характера шеф западногерманской контрразведки решительно отказался.

Питовранов пытался нажать на собеседника. Используя имевшуюся у него агентурную информацию, он нарисовал ближайшее будущее президента ФВОК в самых мрачных красках, что в общем־то соответствовало действительности. Генерал предупредил Йона, что он переоценивает свои возможности, так как через считанные недели канцлер Аденауэр наверняка уволит его в отставку. В такой ситуации ему, Отто Йону, лучше остаться здесь, в Восточном Берлине, и начать активную деятельность в Комитете за единую Германию. Ведь все идет к тому, что через некоторое время будет создано общегерманское правительство. Йон, конечно, войдет в его состав и получит по праву один из руководящих постов. Объединенная Германия и ее народ обретут новую жизнь. И это случится не в последнюю очередь благодаря ему, доктору Йону.

Шефа боннской контрразведки это заинтересовало, но он колебался и никак не мог решиться на то, чтобы дать согласие. Между тем частые возлияния привели к тому, что он сильно опьянел. Внезапно, как это с ним нередко бывало, Йон потерял контроль над собой, речь его стала бессвязной, он начал буйствовать. Дальнейшая беседа с ним потеряла смысл.

Тогда, чтобы наш невменяемый гость успокоился, ему незаметно дали таблетку обыкновенного снотворного. Он быстро заснул, и его перевезли в другой район Восточного Берлина – Карлсхорст, где размещалась наша служба. Мы решили дать ему возможность прийти в себя и продолжить утром разговор.

Ожидавший в холле виллы конца затянувшейся за полночь беседы доктор Вольгемут, узнав, что его подопечный остается в Карлсхорсте, сразу смекнул что к чему. ^

– Я не могу возвращаться назад без Йона! – вскричал он. – Ведь меня схватят и обвинят в том, что похитил или даже прикончил его. Я должен быть здесь вместе с ним и ждать, чем закончится это дело.

Мы согласились с Вольгемутом. Но тут он выдвинул новое требование: дать ему возможность поехать в Западный Берлин и привезти сюда свою гражданскую жену, которая работала у него ассистенткой и ждала от него ребенка. Никакие уговоры отказаться от такого шага ни к чему не привели, и мы вынуждены были разрешить любвеобильному эскулапу привести в Восточный Берлин свою пассию. В дальнейшем мы отправили эту сладкую парочку в Ялту, тогда как Йона поселили в Гаграх. Затем Вольгемут жил и работал в Восточном Берлине. После бегства экс-президента ФВОК в Западную Германию эскулап вернулся в Западный Берлин. Боннские власти отдали его под суд, но Вольгемут был оправдан и отпущен на свободу. Выдвинутые против него обвинения, в частности и то, что он наркотизировал главного контрразведчика Бонна и в бессознательном состояния вывез его в Восточный Берлин и передал сотрудникам советской секретной службы, не нашли подтверждения.

Во-Во продолжил врачебную практику в Западном Берлине. В 1979 году он умер.