Текст книги "Arachnida Time"
Автор книги: Виталий Романов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Я отнял бутылку у изумленного Майкла и стал пить прямо из горлышка. Когда костер внутри зашипел – недовольный, я спросил:
– Что дальше? Медики?
– Да, ты же знаешь, ежедневный осмотр... – пробурчал обиженно мой менеджер.
– Знаю.
Вы тоже знаете, чего тут рассказывать – каждый из нас за свою жизнь не один раз проходил эти процедуры у врачей. Они везде одинаковы. Только в тот день осмотр был особенно длинным и утомительным. Врачи придирчиво изучали мое тело и недовольно морщились...
...Словно лощадь на скачках. Подходят богатые люди, похлопывают стройные мускулистые бока и говорят: "Гут!". Оценивающе оглядывают и решают: сколько сегодня поставить... Вы были скаковой лошадью?
Я не обращал внимания на все эти процедуры и их ужимки, механически выполняя действия, что мне предписывались. В голове возникла звенящая пустота, меня уже все достало и хотелось спать. Вот пойду вниз и лягу там спать... Там...
– Карл, что с тобой?! – меня трясли за плечо.
– Ему плохо, – сказал кто-то за моей спиной.
– Мне хорошо, – ответил я, просыпаясь. – Просто вы все мне надоели. Скоро?
– Еще около двух часов.
– Я спрашиваю – когда вы от меня отстанете?
Я опять свалился в примитивное хамство, но меня это уже нисколько не интересовало. Я все равно человек из другого мира и привычные моральные стереотипы на меня не распространяются.
Потом они меня отпустили, и, сидя на стуле, я клевал носом, пока они совещались. Не понимаю – чего они канителятся, ведь даже если что-нибудь со мной не так – все равно отправят в Банку. Да я и сам ни за что не соглашусь пережить все это снова...
– Мистер Линке, с вами хочет побеседовать специальный советник Президента.
– Чего? – не понял я.
– Специальный советник Президента Ричард Клаудерсфорс ждет вас.
– У меня нет для него времени.
– Я в этом не уверен.
– Я просто не хочу ни с кем разговаривать.
– Мистер Линке...
Просто мне хотелось выкинуть еще какое-нибудь коленце. Конечно же это несерьезно – отказывать во встрече Ричарду Клаудерсфорсу. Я уныло поплелся за врачом в кабинет.
Из-за стола навстречу мне поднялся плотный седоватый человек, редко появлявшийся на телеэкранах, в отличие от других членов правительства и, пожав руку, взглядом приказал главному врачу покинуть помещение.
Потом он вернулся к столу, и, выдвинув ящик, вертел там какие-то регуляторы и щелкал тумблерами. От интереса я проснулся – это было нечто неожиданное в "будничном" течении дня. Повозившись несколько минут, он поднял голову и улыбнулся:
– Я включил защиту от подслушивания.
– Это непохоже на медицинский кабинет.
– Это и не медкабинет.
– Внутри лабораторного комплекса есть спецпомещения?
– Одно, это. Создано специально для вас. Никто не должен знать, что мы встречались.
– А врач?
– Он не в счет.
– Хм-м, – неопределенно промычал я. Сейчас что-то будет.
– Мистер Линке, вы ведь помните, что ООН не давала санкции на вашу "экскурсию"?
– Помню, конечно. Президент...
– Да-да, он вмешался и это решило дело. Как вы думаете, зачем ему это понадобилось?
– Наверное, ему тоже интересно...
– Не только это.
– Научное значение..., – начал заученно бубнить я.
– Ах, оставьте, это для дураков, – досадливо отмахнулся он.
– Тогда престиж нации...
– У нас мало времени, поэтому я буду предельно откровенен. Время вашей "экскурсии" выбрано совершенно определенным образом. Через 11 дней в Верховной власти нашей страны будут производиться некоторые перестановки, президент хочет внести свежую струю в..., ну не суть, в общем, ему нужна поддержка, и нам крайне важно, чтобы именно в этот день вы были живы, вылезли из Банки, отвлекли на себя внимание и невзначай напомнили всем что ваш подвиг стал возможен, потому что наш президент – славный парень и заботится о нас, как отец родной. Вы понимаете?
– Делаете ставку на меня?
– Нет. Общий результат – есть слагаемое множества частичек и вы – одна из них.
– Приятно слышать. А я уж подумал – не собираетесь ли вы упрятать меня куда-нибудь дней на десять... чтобы потом, в нужный момент, выпустить.
– Такой вариант обсуждался: усыпить вас и накачать под гипнозом ложной памятью об этих днях. Забить в вас парочку триллеров... Вы нам очень нужны живым.
– Вот это да... А я ведь пошутил. А вы, выходит, и об этом думали... Да... Не знала букашка, в какие игры лезла... И что же вас остановило?
– Возник ряд технических препятствий, непреодолимых малым числом людей, а вовлекать большое количество исполнителей в эту игру нельзя – слишком велика ставка. От решений, что будут приниматься через одиннадцать дней, зависят направления нашей политики на будущее в целом. В случае огласки последствия... Пришлось отказаться...
– Знаете, какое сейчас у меня возникло желание?
– Ударить меня, разумеется.
– Вы правы. Но я не стану этого делать... Сейчас... Возможно, позже. А пока спрошу-ка вас еще: а если я не вернусь?
– Мы сделаем все возможное, чтобы вы вернулись.
– Что, пошлете со мной вниз роту десантников?
– Нет, к сожалению, это тоже невозможно.
– Пойдете рядом, и будете всем там объяснять, что я специальный уполномоченный президента? Мы составим отличную пару!
– Я ценю ваш юмор.
– Дадите мне пистолет? Нет! Лучше пулемет с длинной-длинной лентой. И еще бронетранспортер...
– Мистер Линке...
– Да?
– Я вас очень хорошо понимаю. Но поверьте, вы думаете только о себе, а наша встреча – не моя личная прихоть, она продиктована интересами нашего государства...
– Да-да! Я вернусь – и вы используете это! Черт возьми, вы сделали меня пешкой в игре и, может, если повезет, я дойду до последней линии и стану ферзем или другой фигурой – какой пожелает сидящий за доской – НО КТО ДВИГАЕТ ФИГУРЫ? Какой политической силе на руку я сыграю?
– Все останется по-прежнему, будьте уверены. Просто нам необходимо некоторое укрепление позиций президента в существующем политическом раскладе. Кроме того, вы не понимаете, престиж государства...
– Почему я должен вам верить?! Вы и вам подобные уже один раз обманули меня, отправив выполнять долг перед Родиной. Тогда тоже твердили, что мы ничего не понимаем и о престиже государства... Вас бы мордой в это болото!
– Я был там.
– В тылу лизали попку у какой-нибудь смазливенькой штабистки? И по уик-эндам вместе с ней в постели получали новые звания?!
– Мистер Линке...
– Идите к черту! Я не желаю вас знать.
– У вас все равно были только три возможности: или вы не идете, или вы идете и не возвращаетесь, или вы идете и возвращаетесь. Первая возможность полностью устранена – вы идете и мы не препятствуем вам в этом. Остается второе или третье.
– Третье.
– У нас уже мало времени. Еще немного и мы не уложимся... Наш разговор станет бессмысленным. Вы будете меня слушать по существу?
– Да!
Он быстро открыл второй ящик стола и вытащил на полированную поверхность какую-то маленькую серебристую капельку с двумя тонкими проводками и утолщениями на концах.
– Что это? – недоуменно спросил я.
– Это оружие. Разрядник. Специально разработан Министерством Обороны для вас. Пока вы проходили полигоны, он проходил свои испытания.
– Как это действует? – такой штуки, миниатюрной и безобидной, я не видел ни разу в жизни.
– Вот эта букашка, – он указал пальцем на капельку, – сверхмощный аккумулятор. По двум изолированным проводам разряд подается на эти клеммы, – палец скользнул вдоль серебристых ниточек к оконечным утолщениям. – Аккумулятор устанавливается вам под кожу ладони, провода протягиваются вдоль указательного и среднего пальцев, а клеммы – на самых подушечках пальцев. Когда вы касаетесь противника двумя этими пальцами, одновременно нажимая свободным безымянным пальцем на верхушку большого – разряд убивает врага. И все.
– И вы установите ее мне?
– Да, если вы выразите согласие.
– Мистер Клаудерсфорс, а вы знаете об условиях моего контракта? Там ведь сказано, что я должен провести внизу десять дней, не используя никакого оружия, принесенного из мира людей. И только в этом случае я получу свои деньги.
– Насколько я изучил вашу психологию, а я, поверьте, уделил этому немало времени – дело не только и не столько в деньгах, не так ли? Для вас ведь не это главное. А кроме того, прошу обратить внимание еще на несколько моментов. В контракте сказано – "НЕ ИСПОЛЬЗУЯ", вы можете носить разрядник на себе и не включить его ни разу. И условия контракта будут соблюдены. Здесь, на нем, есть счетчик разрядов, сейчас их одиннадцать, когда вы вернетесь – легко проверить и убедиться, что вы его НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛИ. А кроме того, никого с кем вы подписывали контракт здесь нет, они не знают о нашей встрече и ставить их в известность – не в ваших, но и не в моих интересах. Вы понимаете?
– Да, как я вижу, вы все неплохо просчитали и нашли чем меня зацепить... Возьми машинку, козлик, а дальше твое дело... Ну а если я все-таки использую ее?
– На моральную сторону мне плевать. А материально... Тогда еще остается шанс, что вам удастся это скрыть, я не собираюсь доводить до кого-либо условия нашего соглашения.
– А если правда все же выйдет на свет?
– Как вы понимаете, мы не можем вам дать столько же, сколько рекламируемые вами фирмы. Вы можете рассчитывать на некоторую компенсацию со стороны аппарата президента. Разумеется, неофициально.
– Что значит "на некоторую"? Вы дадите мне десять миллионов или несколько пуль в затылок? Ведь вы доверили мне новое секретнейшее оружие, посвятили в кое-какие тайны политической кухни. Когда я вернусь и сделаю заявление для прессы, угодное вам, я стану не нужен. Знаете, я ведь тоже играю в шахматы, там в своих целях жертвуют любой фигурой, кроме короля, да вот беда – пешка, идущая со второй линии на восьмую, не может стать королем...
– Решать вам, Мистер Линке. У нас осталось 17 минут, из которых 15 необходимо на проведение операции в случае вашего согласия. У вас есть еще две минуты, чтобы сказать "да" или "нет". Я сделал для моей страны все, что мог...
Я думал, глядя ему в глаза ровно столько, чтобы на его лбу выступил пот. Клаудерсфорс неплохо умеет скрывать внутреннее напряжение, но и я не первый день родился. Они действительно нуждаются во мне...
– Да!
Его взгляд метнулся на циферблат часов, и он уже стрелой летел к дверям. Через десяток секунд Клаудерсфорс вернулся вместе с врачом и молча отошел в сторону.
Спустя 11 минут я осмотрел кисть своей правой руки и ничего особенного в ней не нашел, только на кончиках пальцев под кожей отсвечивали маленькие бугорки клемм.
– Все? – недоверчиво спросил я, внимательно изучая свою переднюю конечность. Клаудерсфорс посмотрел на врача и тот кивнул. Потом он быстро собрал инструменты и сказал:
– Вы надежно защищены от разряда, Карл, пострадает только жертва. Попробуйте.
Он протянул мне кусок стальной проволоки. Я осторожно приложил к ней средний и указательный пальцы и, как было сказано, нажал безымянным на подушечку большого. По проволочке проскочила мощная голубая искра, и я автоматически отдернул руку. Сталь приобрела вишнево-красный оттенок и таяла на глазах – от огромной температуры разряда металл испарялся.
– Вы что-нибудь почувствовали? – спросил врач.
– Ничего особенного, только тепло на самых кончиках пальцев.
– О'к, машинка действует так, как и должна, – он повернулся к советнику президента. – Ребята на полигоне во время испытаний говорили то же самое.
Клаудерсфорс посмотрел на часы:
– У нас осталось 42 секунды. Итак, Карл, у вас теперь десять зарядов на крайний случай. По одному в день, на самый крайний случай.
Он пожал мою руку, правую, все-таки он не был трусом. Врач внимательно посмотрел на меня и произнес, заканчивая инструктаж:
– Вы можете свободно пользоваться рукой, разряд произойдет только тогда, когда вы коснетесь безымянным пальцем правой руки правого большого пальца. При любых других касаниях машинка безобидна. Берегите кисть – если вам отгрызут, отпилят или сломают пальцы – возможен пробой изоляции...
– Не боитесь, доктор, что сегодня же попадете под машину? Уж больно много вы знаете...
– Я не доктор, я – генерал. Удачи, Карл!
– Минус три секунды, – Клаудерсфорс открывал дверь.
"Доктор" и я следом за ним покинули спецпомещение "лечебный кабинет". Ричард Клаудерсфорс на прощание поднял вверх два растопыренных пальца. Совсем как Джеки – вспомнил я. Шутить по этому поводу мне уже не хотелось.
Мы молча шли по коридору. Точнее, "врач" бодро шагал, задавая темп, а я плелся позади, стараясь не очень отставать. Настроение было неважное. В который уже раз за прошедшие сутки все перемешалось в моей несчастной голове. Я вспомнил свои ночные рассуждения и усмехнулся. Тяжело в этом мире убежать из своей колеи. Если лезешь вбок – за тебя заботливо углубляют ее и делают стенки более крутыми. Да и надо ли лезть на гребень – все равно за ним другая колея... Может быть хуже этой... В конце концов я махнул на все это рукой. Правой. Выбора у меня как не было, так и нет: нужно идти и вернуться. Потом разберемся с остальным. А разрядник – что разрядник – можно ведь и не пользоваться им.
– Надо ли говорить, что мы углубленно тестировали ваш организм перед "выездом"? – спросил "врач".
– Не надо.
– Мужайтесь! Родина не забудет ваш...
– Ах, отстаньте, – вяло выдавил я, наблюдая радостно летящего мне навстречу по коридору Майкла со сворой репортеров на хвосте. Ослепляя, защелкали вспышки, мой менеджер открыл рот, но мой сопровождающий опередил его:
– Он полностью здоров и готов к спуску. Углубленное тестирование показало, что Карл подошел к моменту начала операции в оптимальной форме. Официально заявляю это, как председатель медицинского комитета...
Майкл вообще расцвел и обнял меня за плечи. Так, возможно он цвел, когда его жена принесла ему первого ребенка и ему об этом наконец сообщили.
А я плевать хотел на все. Я видел часы в конце коридора, до того момента, когда меня отхаркнет камера распределителя Бункера в другой мир оставалось около полутора часов, значит до начала спуска – примерно минут тридцать.
– Идем на инструктаж? – прекращая комедию, я обернулся к Майклу.
– Да! – он нежно и осторожно, как большую хрупкую вазу, развернул меня в другом направлении, и мы двинулись по кишкам коридоров, оставив медицину вместе с репортерами где-то в иной Вселенной...
– Посмотрите пожалуйста сюда, Карл, – сказал мне довольно пожилой мужчина с нашивками командного состава Бункера. Я не разбираюсь в их званиях. Он показа л на прозрачный стеклянный цилиндр, в боковой закругленной поверхности которого почти у самого дна была сделана прямоугольная дырка. – Это макет выхода-шлюза. Вот это прямоугольное отверстие – лаз, через который вы попадете в тот мир и через который должны будете вернуться обратно к нам спустя десять суток. Минута в минуту.
Будьте внимательны и запоминайте все в точности. В 16 часов 30 минут ровно через десять дней мы на пятнадцать секунд поднимем плиту и откроем вход в шахту распределителя. Если вы не успеете за эти пятнадцать секунд войти в шлюз, то останетесь там навсегда.
– Почему такие жесткие нормативы?
– Карл, вы не совсем отчетливо себе представляете, с чем мы имеем дело. ЭТО очень страшно. Особенно по ночам. На острове никто долго не выдерживает. Нельзя, чтобы ЭТО вырвалось наверх...
Я посмотрел на него повнимательнее. Возможно он не так стар, как кажется с первого взгляда... Мне вспомнился ночной сон. Конечно, у каждого свое воображение, но, что бы там не представляли себе служащие Бункера, ни один из них, я уверен, не захочет, чтобы эта гадость вылезла через шахту распределителя наружу, в наш мир. Когда Банка строилась как-то никому не приходило в голову, что шлюз придется эксплуатировать в обратном направлении – он всегда работал только "туда". Они боятся проказы...
– Мы все предусмотрели, Карл. В 13 часов 30 минут мы начнем давать одиночные звуковые сигналы с небольшими интервалами, с помощью сирены, установленной над выходом. Так будет продолжаться до 14 часов 30 минут. С половины третьего до половины четвертого, весь следующий час будут идти двойные сигналы, а дальнейшие пятьдесят минут из завершающего часа, до шестнадцати двадцати – строенные пачки. И только в последние десять минут они опять сменятся на одиночные, но более длинные, протяжные. Понимаете? Это делается для того, чтобы вы могли в течение трех последних часов пребывания ТАМ ориентироваться – сколько осталось времени до открытия шлюза. И только в самую последнюю минуту, перед тем, как поднимется плита мы полностью прекратим все сигналы. У вас будет пятнадцать секунд, в течение которых вы должны будете попасть в шлюз, как только створка уйдет вверх. Пробираться наружу и внутрь можно только ползком – ширина открываемого просвета сорок сантиметров. Повторите, пожалуйста, все это.
– Я не ребенок и все прекрасно запомнил.
– Мистер Линке!
– Повторяю специально для вас: я не ребенок.
Главный оператор Бункера грустно покачал головой:
– Карл, Карл! Если вы перепутаете хоть самую малость – у вас никогда не будет шанса исправить это.
– Если я проживу десять дней, то уж как-нибудь смогу проскользнуть обратно в ту дыру, из которой вылез.
– Ну что ж, я вас предупреждал. Продолжаем.
Он взял в руки другой цилиндр, непрозрачный, и показал мне отверстие в его дне. Потом вставил этот второй, металлический цилиндр, в первый, стеклянный, и опустил его почти до самого дна, оставив только небольшую камеру между основаниями двух цилиндров.
– Когда вы на лифте спуститесь вниз, вы через основание подъемника попадете в камеру-шлюз...
– Простите, лифт – это весь внутренний цилиндр?? – опешил я.
– Да, – ответил он.
– Такой огромный?! И он опускается на глубину 200 метров?!
– 199. Потом в его днище открывается люк и вы через него попадаете в переходную камеру, на двухсотый метр, который является нулевым для того мира. Вам понятен механизм?
– Да. Но зачем такие кошмарные сложности?
– Дело в том, что сопровождающие вас откроют люк и опустят вас вниз через него, в это время выход на волю будет закрыт. Потом они завинчивают люк у вас над головой и заполняют камеру, в которой вы находитесь, парализующим любое живое существо газом...
– А я?!
– Подождите, я все объясню по порядку. Наполняют газом. После чего дается команда открыть шлюз во внешний мир и вы выходите. На это, как вы помните, у вас 15 секунд. Когда открывается внешний люк начинает выть сирена, так заведено, поэтому вы сразу поймете, что пора выходить. Значит, вы выходите наружу, шлюз за вами закрывается, и после этого мы опускаем подъемник до самого дна, на глубину двести метров. До нулевой отметки.
– То есть, если я за 15 секунд не смогу выбраться наружу, меня раздавит многотонный пресс подъемника внутри камеры?!
– Да. Такова обычная процедура отправки. Ее никто не отменял.
– Черт побери! – невольно вырвалось у меня. Я представил, как нахожусь в камере, а над моей головой – огромный поршень, подвижный потолок, и он начинает медленно, неотвратимо ползти вниз... и...
Я потряс головой.
– А если выходной люк не откроется вовремя? Я не смогу ничего сделать и меня просто раздавит в этом склепе.
– Откроется! На это у нас компьютер, если будут сбои – он просто не даст команды на опускание лифта до нулевой отметки.
Я представил себе все это еще раз и волосы невольно встали дыбом. Главный заметил мое состояние.
– Не волнуйтесь, Карл, механика у нас пока работала безотказно. Был только один случай, когда исключенный не вышел.
– Почему?
– Предпочел остаться в переходной камере. Не стал выходить наружу. Сорвал маску и наглотался газа. Через 15 секунд лифт опустился.
– Что с ним стало?
– Сироп.
– Буду надеяться, что мне дважды повезет – туда и обратно. А что насчет газа?
– Парализующего? Это просто. Перед самым "выходом " вы наденете защитную маску с детонатором. Таймер взрывного устройства расчитан ровно на три минуты – через это время маска взорвется.
– А это зачем?
– Понимаете, мы все же придерживаемся принципа, что новый исключенный должен иметь хоть какие-то шансы среди тех, кто уже давно находится внизу. Представьте: начинает выть сирена, ОНИ собираются около шлюза, жертва выползает из-под створки и... А так – парализующий газ это не только для того, чтобы тамошние обитатели не смогли проникнуть в шахту, пока мы выпускаем нового – это еще и шанс для него, парализующий газ защищает его от немедленного нападения "на воле". По нашим оценкам "аборигены" должны держаться на некотором расстоянии от шлюза в момент открывания – иначе потеря сознания и, как следствие, неизбежная смерть. Ну и маска, дополнительная защита, это словно граната – если кто-нибудь нападает на тебя: швырни в него, нет никого: брось маску в сторону, чтобы детонатором не покалечило тебя самого. Все просто.
– Да-а. А почему именно три минуты, тоже специально?
– Конечно. Процедура отправки от момента надевания маски до момента выхода из шлюза и его закрывания не может составлять более 2 минут 45 секунд.
– Все так отработано?
– Тысяча сто четырнадцать раз. У нас накоплен большой опыт. Сегодня будет тысяча сто пятнадцатый. С вами самые большие хлопоты.
– Да уж... А как я вернусь обратно в шлюз без маски – я не смогу дышать, газ просто меня парализует.
– Мы не будем его пускать.
– ?!
– Придется ради вас один раз сделать исключение. Можно было бы дать вам какой-нибудь препарат, создающий временный иммунитет, но где гарантия что за десять дней вы его не потеряете или что им воспользуетесь именно вы...
– Но вы же дадите возможность проникнуть в шахту любому... Как вы определите, что в камере нахожусь я?
– Это уже наша забота. Вы же пока должны думать о том, чтобы правильно выполнить все операции при отправке и возвращении. Иначе нам не придется разбираться – кого мы раздавили в шахте.
– Еще вопрос... Если вы не будете уверены через десять дней, что в шахте именно я – какими будут ваши действия?
– Пока не будет стопроцентного подтверждения, что в шахту проник посторонний – лифт не опустится до нулевой отметки.
– Но я же хочу знать – чем гарантирована моя жизнь...
– Вы и так знаете слишком много, Карл. Обычно все сведения, что я вам изложил, уходят вместе с недочеловеком вниз и там остаются навсегда, вы же, возможно, вернетесь в мир людей со знанием принципов работы подъемника. Это опасно.
– Но вы же тоже это знаете.
– Я – служащий Бункера и ООН. Вы – репортер.
– Понял. Десять дней я буду думать о том, что стал слишком опасным свидетелем, – пробормотал я, вспоминая Клаудерсфорса. – Если вылезу наверх – все равно добьют...
– А это уже ваши проблемы. Кстати, последнее, учтите, что выход из люка наружу ничем не обозначен, кроме сирены. Возвращаясь с той стороны, вам придется ориентироваться где выход только по своим собственным приметам, ну и по звуковому сигналу, разумеется.
– Понял.
– Ну, удачи вам, Карл!
– До встречи!
Он усмехнулся и покачал головой, протягивая мне руку.
...Как выяснилось, Майкл знал даже где расположена шахта. Одно утешает меня в моем горе – когда я вернусь обратно, уберут не только меня, но и Майкла. Он тоже знает порядочно. Правда все не то...
Около бронированной створки шлюза нас ожидали трое служащих Бункера с невероятно угрюмыми лицами, рядом ошивались двое контролеров. Хорошо хоть не было журналистов. За последние сутки меня уже порядком достали пресс-конференции, осмотры, разговоры и инструктажи. А ведь еще только середина дня...
Старший смены – так я про себя окрестил его – сделал шаг вперед и, отодвинув Майкла в сторону, дотошно ощупал меня. Искал оружие. Не нашел. Следом за ним не нашли и наблюдатели, они то, кстати, кровно отвечают за соблюдение условий контракта – не повезло парням. Они сделали два контрольных снимка на фотопленку и, кивнув мне, покинули помещение.
– Вы тоже! – сказал главный Майклу.
– Ну, Карл... – мой менеджер готов был заплакать, по-моему его обуревало желание обнять меня, но он сдерживался – то ли от смущения, то ли от нахлынувших чувств. Я чуть не прослезился вместе с ним: надо же, я такое дерьмо, так ему надоедал, доставлял столько хлопот, а он все равно относится ко мне, как к своему ребенку... Хороший мужик Майкл!
– Все о'к, Майкл. Закажи мне столик в "Ориент-экспрессе". – Я легонько хлопнул его по плечу и сжал его правую кисть. Своей левой. Он не понял этого моего жеста. Да ему и не надо. Пусть считает, что это примета такая...
И во т дверь за ним закрылась. Я повернулся к молчаливым служащим Бункера:
– Я готов!
– Я вижу, Карл, спокойно, – говоривший офицер стоял прямо передо мной, в то время как два его помощника герметизировали дверь, через которую нас только что покинул Майкл.
– А изнутри-то зачем? – удивился я.
– Спокойно, Карл, ваше время еще не пришло.
Один из двух молодцов внимательно проверил крепления переборки и нажал кнопку на стене. Через некоторое время над головой проскрипел протяжный тоскливый сигнал.
Тут же главный вплотную подошел к створке шлюза и начал раскручивать большой маховик. Двое его спутников встали у меня за спиной. Бронированная скорлупка уползла вбок и офицер первым вошел в следующее помещение, я и мои ребята следом. В помещении было темно, хоть глаз выколи. Двери за нами захлопнулись.
– Об этом меня не инструктировали, – мой голос утонул в гробовой тишине.
– Послушайте, ребята! – разозлился я. – Вы, надеюсь, еще помните, что я такой же человек, как и вы, а не ваш "пациент", извольте обращаться со мной соответственно, а не то я вспомню все, чему меня учили три месяца. И насчет этой вашей темноты, я...
– Карл, пожалуйста, – мягко прозвучал откуда-то из глубин мрака голос Главного. Он помолчал, вздохнул и добавил:
– Мы просто проходим шлюзование...
– Шлюзование? Зачем?!
Он опять вздохнул. В это время под нашими ногами открылся люк и свет упал на кислые лица моих спутников.
– Хорошо, – сказал я. – Я не буду задавать вам никаких вопросов, но, надеюсь, вы все же сообщите мне, когда мы прибудем на место?!
– Да, – офицер скользнул вниз. И я следом. Из двоих парней за нами пробрался только один.
Офицер поднял с пола огнемет, а его спутник – крупнокалиберный пулемет. Оба они тут же уселись на железные табуретки и стали внимательно проверять оружие...
Ладно, я не буду задавать вам вопросов. Но один хрен, мне все равно интересно: контролеры проверяли меня на предмет наличия самого малюсенького ножичка, а тут тяжелое вооружение. А если я завладею им? Впрочем тот, наверху, что сейчас уплотняет люк, ни за что не выпустит меня из шахты, ни вниз, ни вверх, если с моими спутниками что-нибудь случится.
Главный закончил проверку и посмотрел на своего сотоварища. Тот молча пожал плечами. Лицо у него при этом сохраняло тот же уксусный оттенок, что и раньше. Может быть лишь цвет его стал еще более землистым.
– Поехали, – сказал офицер. Пол под нашими ногами осел.
В следующее мгновение это ощущение прошло, но я понял – мы двинулись в путь, с двухсотого метра на нулевой, просто ускорение было недолгим, теперь лифт идет с постоянной вертикальной скоростью. Подождем...
Наверное тот, третий, что сейчас у нас над головой, управляет машиной. Вероятно в той рубке был пульт и, чтобы я ничего не видел, они отключили свет, когда мы проходили в спусковой отсек через нее. Он там с рычагами, а мы здесь. И между нами стальная плита. А за пределами шахты наблюдатели сейчас следят за нашим спуском по мониторам, без их помощи разблокировать ствол шахты невозможно. И еще компьютер взирает за всем этим сам по себе. И как он устроен, где датчики – не было сказано ни слова. Тройная подстраховка. Я покачал головой, вспомнив ночной сон и паука. Как они здесь живут, если каждую ночь снится что-то подобное...
Я закрыл глаза, осторожно поглаживая своей левой ладонью правую руку, указательный и средний пальцы. Мои гарантии... Аманда... Каролина... Клаудерсфорс... Майкл... Джеки... Лес... Капрал... Дельфины... Снова Кэрол... Мама... Паркер... Как этажи, взгроможденные друг на друга... Океан... Дельфины... Мухи... Кровь... Капрал... Мы опускались все ниже и ниже, и по мере спуска этажи моей многослойной памяти вскипали и рассыпались жалящими обломками... Майкл... Джеки... Президент... ООН... Интерпол... Сад... Пепел... Болото... Шипящие ядовитые змеи, каждый укус – смерть... Автомат... Кровь... Дельфины... Боль... Я устал, я умираю... Разве вы не видите? Люди! Разве вы не видите... Я человек, но я не могу так... Я не могу жить в этом мире... Мэнди... Кэрол... Дельфины... Крокодил... Огонь... Кровь... Крики... Прожектора... Паркер... Поймите же, мы все делаем не то. Неужели вам настолько безразлично? Неужели уже поздно спасти вас?... Крики... Боль... Автомат... Так нельзя... Это не жизнь, вы загниваете прямо во время своего веселья... Разве вы не чувствуете запах?... Клаудерсфорс... Пешка... Ферзь... Какой запах!... Президент... Кровь... Опять кровь! Сколько их будет, этих этажей?!... Кровь... Боль... Президент... Прожектора... Смех капрала... Прислушайтесь! Вы чувствуете? Боль... Тоска... Кровь... Боль... Кровь... Боль... Боль...
Вновь возникло ощущение ускорения. Похоже, мы тормозим. Но что это? Лифт пошел вверх? Нет, снова остановился. Я привстал, но главный остановил меня и усадил обратно. Он быстро вытащил две спички, обломал одну и протянул в зажатой руке обе своему напарнику. Тот вытащил – и короткая осталась в руках главного. Офицер подошел к центру спусковой камеры и начал отвинчивать люк. Еще люк. Еще этаж...
Боль... Страх... Ненависть... Не сойти с ума... Одиночество... Курок... Боль...
Я понял – сначала лифт опустился до самого дна, чтобы если кто-то сумел-таки проникнуть в шахту – раздавить его, а потом наша кабина немножко проехала обратно вверх, ведь необходимо пространство, в которое я спущусь через люк в полу...
Он отбросил крышку в сторону и направил вниз ствол огнемета. Яркий клубящийся сполох, наполнивший камеру под нами – как тоска внутри меня. Зачем я сделал это... Зачем? Боль... Кровь... Кэрол... Дельфины... Почему я не стал биологом... Я бы сейчас плавал где-нибудь в теплом море вместе с вашими детенышами и учил бы ваш язык...
Главный первым скользнул вниз. Странно – в камеру следовало идти мне. Мой спутник легонько подтолкнул меня. Я быстро оглянулся, но вопроса задавать не стал – раз приглашают, иду. Крышка за мной захлопнулась – он остался там.
– Еще шлюз? – понял я. Офицер с огнеметом стоял напротив меня, в тусклом освещении этой камеры, стены которой после огневой обработки дышали жаром, он казался мне темной статуей. Черт его лица видно не было.
– Да! – ответил он. – Последний.
– Теперь вы откроете люк, через который уйду я?
–Да, мы на глубине 199 метров, считая от поверхности земли. Створка у вас под ногами.
