Текст книги "Смерть особого назначения"

Автор книги: Виталий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

После выстрелов лейтенанта все трое повалились в болото, но у Алексея остались некоторые сомнения по поводу дрогла. Все же, дергая стволом вверх-вниз, стрелок больше думал о том, чтобы «погасить» фринов, в руках которых заметил молниеметы. Безоружный дрогл представлялся не таким опасным, поэтому на качественное поражение этой цели Аверинцев обращал меньше внимания.

Алексей собирался добить коротышку второй очередью, из-за этого задержался на месте, вглядываясь во тьму. За что и поплатился. Он, один из пятерых спецназовцев, не сменил позицию после первых выстрелов и превратился в легкую добычу для карателей-фринов.

Несколько ветвистых молний скрестились на укрытии лейтенанта. Алексей вскрикнул и повалился в мох, так и не успев рассмотреть, что стало с дроглом и его сопровождающими.

– Леху зацепило! – громко оповестил товарищей Полещенко, демаскируя себя.

Однако капитан не собирался превращаться в неподвижную тренировочную мишень, он мгновенно оставил оптический фантом, а сам откатился на три метра в сторону и пополз назад. Фрины, разобравшиеся, откуда кричал человек, сосредоточили огонь на укрытии Максима. Голубые молнии несколько раз прошили оптический призрак, прежде чем каратели сумели понять, что спецназовца там уже нет, они ведут огонь по зрительной галлюцинации, созданной хитрой техникой.

– Проверь, жив ли?! – крикнул в ответ Быков, накрывая двумя трассерами не в меру ретивых вражеских стрелков.

Он, как и Полещенко, тут же прижал автомат к груди, покатился в сторону – поскорее убраться с того места, куда вот-вот должны были жахнуть электроразряды. Оружие фринов представляло серьезную опасность для людей: молнии достаточно лишь коснуться любой части тела, чтобы вывести человека из строя – убить или парализовать сильным ударом тока. Даже разряд в землю, рядом с корпусом бойца, и то мог оглушить...

А спецназовцам «Анаконды», чтобы выключить из боя противника, требовалось обязательно попасть в жизненно важные органы фринов. При таком положении вещей пришельцы находились в более выгодной ситуации, им было легче вести поединок против людей, лишившихся связи и находившихся в численном меньшинстве.

– Аверинцев мертв! – крикнул капитан Полещенко так громко, чтобы его услышали все.

Голубые молнии сплелись в огромную паутину – как раз в том месте, откуда доносился человеческий голос. Владислав Быков, ближе всего находившийся к Максиму, услышал тихий хрип товарища.

– Черт! – ругнулся майор, активируя систему подрыва мин, установленных на подступах к десантному модулю.

Слава богу, времени до подхода карательного отряда было много, люди успели тщательно подготовиться к схватке. Капитан Полещенко – отличный профессионал-подрывник – настоял на том, чтобы использовали проводную схему соединения зарядов. Пришлось помучиться, но это дало результат. Если бы, как обычно, рассчитывали на дистанционную подачу команды с помощью радиосвязи, «пролетели» бы с минами, как детишки из песочницы. Детонаторы не сработали бы, факт, их заблокировали бы «шумелки» фринов. А вот с проводами...

Огромные красные цветы выросли над болотом, и тишина умерла, даже не успела испугаться. Если до этого схватка происходила почти беззвучно – фрины вообще ничего не произносили вслух, только хрипло дышали и чавкали сапогами по жиже, а люди обменялись лишь несколькими фразами – то теперь громыхнуло так, что бойцы оглохли. Наверное, не меньше досталось и карателям. Может, и больше, ведь спецназовцы «Анаконды» были готовы к подрыву зарядов, а для фринов это стало неприятным сюрпризом.

Пользуясь возникшей суматохой, майор Быков вскочил на ноги и добежал до того места, где, по его предположениям, находился Максим Полещенко. Владислав нашел товарища быстро, тот лежал на спине, раскинув руки в стороны.

– Жив? – спросил майор и не услышал даже сам себя, не то что капитана.

Полещенко был жив. К счастью, ни одна из молний не попала в тело спецназовца, какая-то угодила в землю около ног Максима и сильно оглушила его.

Быков несколько раз выстрелил в суетившиеся неподалеку фигуры: фрины на какое-то время перестали думать об атаке, бестолково метались взад-вперед, плохо соображая, что делать после такого выпада врага.

Майор взвалил товарища на плечи, побежал назад, подальше от карателей, которые вот-вот должны были оправиться от шока.

– Тадеуш! Стефан! Прикройте! – крикнул Владислав.

И вовремя. Несколько голубых щупалец потянулись к нему – хотели зацепить, остановить смельчака, уносившего «добычу» из-под носа. Но тут навстречу хищным ветвистым молниями ударили два красных луча: капитан Гайгер и старший лейтенант Поулеску выполнили просьбу командира.

Дальше, уже без приказа Быкова, оба спецназовца выбросили зрительные фантомы, хорошо заметные в ночи, – подставили фринам ложные цели. Трое бойцов «Анаконды», унося раненого, отступили чуть дальше, за большую топь, через которую они заблаговременно проложили тропку. Залегли. В ушах перестало звенеть.

– Что с Максимом? – тревожно спросил Гайгер. – Серьезно зацепило?!

– Не знаю, – тихо отозвался Быков, вглядываясь в черную трясину, через которую должны были атаковать чужаки. – Тадеуш, посмотри его...

Поулеску поспешил к пострадавшему, а капитан Гайгер подполз к командиру вплотную, выдвинул ствол автомата вперед.

– Думаешь, сейчас полезут? – прошептал Стефан. – Мне кажется, они не дураки. Ночь, топь... Или утра подождут, или попробуют обойти с фланга...

– Главное, чтобы не отвлекались, – вытерев с лица грязную влагу, ответил командир «Анаконды». – Нельзя, чтобы они остановились и начали размышлять: а почему мы за столько времени не отошли от десантного модуля? Начнут думать – сообразят, что здесь не все ладно. А нам это нужно? Нет! Нужно, чтобы они со всей душой за нами гонялись, а про «Каракурт» даже и не узнали.

– Так давай пошумим немного, – предложил капитан. – Они и побегут, как тараканы на засохшие крошки хлеба.

– Угу. – Владислав невольно усмехнулся сравнению, которое применил Гайгер. – Это где ж ты видел тараканов, бегущих на крошки хлеба?

– Сам не видел, – признался Стефан. – Руди Вебер про «губу» рассказывал. Говорил, мелкие усатые уродцы его в дрожь приводили. Постоянно болтались по камере и совсем не боялись человека. Руди зверел, топтал их сапогами, но тут же прибегали новые... Их там до черта, сколько ни дави, все одно еще больше становится.

– Вот прямо как фринов в этом болоте, – усмехнулся Быков. – Нутром чую, подмога к ним движется. Еще один карательный отряд. Потому и медлят гады, числом хотят задавить. Зауважали, тараканы...

– Так что, командир, пошумим? – повторил вопрос капитан. – Самое время, а?!

– Тадеуш, как с Максимом? – не ответив на вопрос, Быков обернулся к старшему лейтенанту Поулеску, который, кроме всего прочего, был фельдшером группы.

– Оглушило, но уже приходит в себя, – сделав укол пострадавшему товарищу, ответил Тадеуш. – Я ввел антишок. Еще пара минут, командир...

– Вот и отлично! – обрадовался майор. – Значит, так! Тадеуш! Три, нет, даже пять минут даю, а потом вы с Полещенко двигаетесь назад, в сектор восемнадцать, как ранее спланировали. Стефан! Расходимся двумя «крыльями», занимаем позиции для снайперской работы. Только в воду не лезь, помни, там электроразряд смертельно опасен, куда бы ни целил фрин! Снимем по паре-тройке «героев» из числа тех, что сунутся нас брать, а потом уходим! Сигнал дам зеленой ракетой. Догоняем Максима и Тадеуша, на сухом месте занимаем оборону.

– Понял, командир! – отозвался Гайгер и тут же легко поднялся, не выпрямляясь в полный рост, побежал вправо.

Владислав сжал руку Максима Полещенко, подбадривая раненого, затем поднялся, бесшумно, но быстро направился в противоположную от Гайгера сторону. «Анаконда» не собиралась сдаваться или выходить из боя после первых потерь. Наоборот, майор Быков и его товарищи были полны решимости выполнить приказ командования, связать карательные отряды фринов долгим изматывающим поединком.

– Ну, как ты? – спросил Тадеуш, когда почувствовал, что Максима отпустило, товарищу стало легче. – Идти сможешь?

Тот не ответил вслух, только согласно мотнул головой, стал приподниматься, крепко обхватив руку старшего лейтенанта.

...Слева и справа, через топь, протянулись колючие красные иглы. Где-то вдалеке, за спинами уходивших спецназовцев, раздался гортанный крик – чужой, низкий, вибрирующий. За ним – еще один. Полещенко, теперь двигавшийся почти без помощи Тадеуша, криво ухмыльнулся. Так странно не мог кричать человек, но это голосило от боли живое существо, и не одно. Значит, Быков и Гайгер не промахнулись. «Анаконда» продолжала смертельно опасный поединок с фринами, превосходившими десантников в численности и вооружении.

Люди дрались грамотно и яростно. Сделав несколько попыток с ходу расправиться с диверсионной группой, задавив ее мощью карательного отряда, Мадэн на собственном опыте убедился, что так безрассудно воевать не следует. Ему неоднократно толковали инструкторы на полигонах Моранво: их враги – отличные солдаты, а тут, ко всему прочему, положение осложнилось несколькими дополнительными факторами.

Во-первых, спецназовцы врага имели много времени, чтобы подготовиться к встрече поисковой партии. Во-вторых, как убедился командир отряда фринов, когда нечего терять, каждый из людей сражается с яростью дикого зверя – за троих обычных воинов.

Вот только почему враги поступили нелогично, совсем не так, как ожидали стратеги, прогнозировавшие высадку десанта на Саванге? Штабные были уверены, что бойцы диверсионной группы постараются как можно быстрее покинуть место, где упала транспортная капсула... Именно потому «охотники» двигались к ней на максимально возможной скорости, почти не соблюдая мер предосторожности.

Зачем ползти от кочки к кочке, проверять каждый бугорок, похожий на стрелковую позицию, если десантники давно покинули зону высадки?! Глупо! Надо поскорее добраться до исходной точки, определить направление, которым ушли враги...

Но нет, тут штабисты сильно ошиблись и тем самым подставили Мадэна и его солдат. Люди и не думали трусливо бегать по болотам! Снайперы, тщательно замаскировавшиеся возле капсулы, встретили карателей настолько плотным огнем, что в первые секунды Мадэн растерялся, утратил контроль над своими боевыми десятками.

И на том сюрпризы не закончились! Только-только удалось локализовать несколько стрелковых позиций противника, приступить к подавлению, сосредоточив на них прицельный огонь, как выяснилась еще одна неприятная деталь. Оказывается, на вооружении оборонявшегося десанта имелись визуальные призраки – нематериальные фантомы, которые, конечно же, не могли вести огонь по наступавшим карателям, но здорово мешали отыскивать настоящих людей.

Это вывело снайперов Мадэна из равновесия. Фрины отлично знали: достаточно только зацепить тело человека электроразрядом, чтобы враг был убит, парализован, оглушен. А тут голубые ветвистые молнии раз за разом пронзали хорошо различимые во тьме фигуры диверсантов, но те не умирали! Более того, они сразу же отвечали метким огнем с других позиций, уничтожая лучших стрелков Мадэна!

Вся эта визуальная фантасмагория, созданная техникой неприятеля, не позволяла точно определить, сколько врагов держит оборону около разбитой десантной капсулы. Мадэн к месту и не к месту поминал темных богов, плохо понимая, что делать при таком раскладе. Из всего многочисленного отряда диверсантов удалось поразить лишь одного солдата, в самые первые секунды схватки, и то – почти случайно. Повезло: тот оказался ближе других к головной десятке «охотников», открыл стрельбу первым, но не смог устоять под совокупным огнем нескольких стволов.

Возможно, зацепили еще одного диверсанта, но в этом Мадэн не был полностью уверен, просто никто не успел доработать эпизод до конца. Только-только каратели второй десятки вознамерились добраться до вскрикнувшего человека, как сработал еще один сюрприз: со всех сторон вспухли яркие огненные столбы, да еще с чудовищным грохотом.

Ладно бы только по бокам, так ведь и под ногами! Мадэна, не успевшего даже заорать от ужаса, взрывной волной подняло в воздух, швырнуло в жидкую грязь, слава богам, хоть не в мертвую топь. Кругом опадали огненные фонтаны-цветы, выглядело это красиво, но жутко. Рядом с командиром карателей в жижу свалился один из солдат – чтобы уже никогда не подняться. Мадэн хорошо рассмотрел: спина воина была во многих местах разорвана осколками металла.

Их противники почему-то обожали такое жестокое оружие, оно чаще не убивало, а калечило, в отличие от оружия фринов, которое почти всегда умертвляло с первого выстрела. Впрочем, Мадэн давно понял, что люди – странные создания, непохожие на фринов. Они применяют такие способы ведения боя, от которых у любого нормального воина «перемыкает» мозги.

Вот и сейчас, когда вспухли огромные цветы-костры, громыхнуло так ужасно, что фрин мгновенно оглох, перестал слышать хоть какие-нибудь звуки. Мадэн видел, что по болоту катаются его солдаты с оторванными конечностями. Они открывали рты в крике, но звуки не проникали в мозг: на пути любого вопля возникла надежная плотина.

Быть может, в этом и кроется смысл человеческого оружия? Не убить, а покалечить противника? Деморализовать его, чтобы тот потерял голову и не мог сражаться?

...Способность слышать вернулась лишь через несколько сотен ударов сердца. К этому времени бой затих сам по себе – люди куда-то исчезли, притаились, а фрины, оглохшие, потерявшие контроль и над ситуацией, и над собой, отступили. Залегли, взяли паузу, чтобы прийти в себя.

– Хазад! – крикнул Мадэн, как только почувствовал, что вновь стал различать звуки.

Рядом с ним в грязь плюхнулся помощник командира отряда.

– Как ты?! – громче, чем надо, завопил Мадэн.

Он плохо слышал даже то, что говорил сам.

– Нормально! – так же громко проорал Хазад. – Руку зацепило металлом, но это ерунда!

Он показал левое предплечье, комбинезон на котором был разорван. «Слава богам, – вдруг подумал Мадэн, – глаза не пострадали...» Они по-прежнему видели при скудном блеске оранжевой луны, хоть и не так отчетливо, как в ярком свете дневной звезды. На левом предплечье помощника блестел свежий лоскут пластикожи, который спустя день-другой должен стать частью тела Хазада.

Сразу было заметно, что фельдшер накладывал пластырь второпях, в горячке боя – получилось не очень ровно, но лучше так, чем никак. И уж это точно лучше, чем остаться без ноги или руки. Такую потерю не компенсируешь куском выращенной в специальном растворе субстанции...

– Потери? – громко спросил Мадэн, вглядываясь в тот сектор болота, где, по его мнению, притаились враги.

– Наши? – зачем-то уточнил Хазад. И тут же торопливо ответил, дабы не гневить командира: – Около двух десятков убито выстрелами и взрывами. Еще десяток солдат получили такие ранения, что не смогут продолжить охоту. Они уже не солдаты. Обрубки.

– Чьонд! – гнусно ругнулся командир отряда карателей. – Запроси базу, пусть вышлют подмогу! Нам срочно нужны ликвидаторы с энергоболами! С портативными энергоболами! Да! Да! Я сам все знаю! Если будут вопросы – свяжи штаб со мной! Мне нужны переносные энергоболы, даже если это ослабит оборону лагеря и батарей!

Однако у штаба, когда Хазад вышел на связь, возникли не вопросы, а ответы. Первым делом Мадэну предложили полюбоваться на показания «механического ока», барражировавшего над квадратом болота, примыкавшим к Зубу Дракона.

– Чьонд! – изумленно выдохнул командир отряда карателей, просмотрев кусок записи, которую «око» успело оттранслировать в группу технического слежения.

На картинке было четко видно, как маленькая группа из трех диверсантов бредет через гнилые топи, далеко в стороне от того места, где Мадэн схлестнулся с вражеским отрядом.

– Чьонд! Они разделились!!!

Это объясняло все. Одна группа людей, бо́льшая по численности, осталась возле десантного модуля. Задача отряда становилась понятна: связать боем карателей Мадэна, увести в сторону от тех спецназовцев, что приближались к захваченным батареям «Вулканов».

– Так вот почему они не ушли от разбитой капсулы! – пробормотал Мадэн и тут чуть не вскрикнул: яркая вспышка лазера ударила по глазам.

Это люди – на движущейся картинке, – что брели через болото, заметили над собой «око». Заметили и уничтожили точным выстрелом – луч лазера угодил как раз в «глазок» камеры-шпиона.

– Вварх! – Мадэн чуть не взвыл от злости и унижения.

Оказывается, все жертвы бессмысленны. Два десятка бойцов погибли возле десантной капсулы понапрасну – надо было преследовать другую группу людей! А еще десяток воинов превратился в калек! И это все – на его счету!

Теперь, чтобы восстановить честь командира, он должен лично настичь и уничтожить вторую группу!

– Хазад! – резко бросил лидер отряда. – Останешься тут и дождешься подкрепления! Дождешься ликвидаторов с энергоболами! Загонишь людей в трясину и выжжешь их до последнего! Они не устоят против шарового электричества! Мы отомстим им за каждого потерянного солдата!

Второй командир молча кивнул.

– Я беру дрогла, десяток лучших стрелков и ухожу через гнилую топь! Нужно догнать тройку диверсантов, которая оторвалась и выиграла у нас треть ночи! Дай мне связь!

Хазад молча протянул гравитон, посредством которого общался со штабом.

– Весах! – резко потребовал Мадэн. – Мне нужно, чтобы ты выдвинул стационарные энергоболы к северной части периметра и ждал! Как только диверсанты попытаются выбраться из топи, ты превратишь кромку болота в огненное море! Они отступят назад, под залпы моих стрелков...

Гравитон что-то забормотал голосом штабного командира, но Мадэн только резко взмахнул рукой, будто оттолкнул от себя ненужные слова.

– Весах! – резко повторил он. – Ты сделаешь так, как я приказал! Ты уже ошибся, подставил нас под огонь засады! Теперь я принимаю решения! Ты отдашь переносные энергоболы тем, кто пойдет сюда! Ты выдвинешь стационарные энергоболы на северный край периметра! Ты встретишь людей стеной огня! Мы прижмем их к Зубу Дракона и уничтожим! Все!

Мадэн еще раз взмахнул рукой, не сдерживая бушевавшую внутри ярость. Затем спрятал гравитон в ранец на спине.

– Эту штуку я оставлю себе, потом выясню, как меня понял Весах! – тоном, не терпящим возражений, объявил он.

Хазад криво усмехнулся. Такие приборы были еще у нескольких бойцов, так что проблем со связью возникнуть не могло. В отличие от людей, против которых работали весьма эффективные «глушилки».

– Чьонд! – еще раз ругнулся Мадэн, когда, после нескольких минут блужданий по хлюпающей жиже, обнаружил дрогла.

Тот лежал на кочке в окружении двух солдат-телохранителей из личной гвардии Мадэна. Все трое были мертвы. Маленький чужак после кончины стал еще меньше – будто съежился и усох. Казалось, при жизни он был накачан воздухом, а теперь от гномика осталась только сморщенная оболочка.

Командир отряда карателей постоял над телом врага, зачем-то толкнул дрогла носком сапога – так, словно это что-то могло изменить.

Чужак был мертв – мертвее некуда. Он лежал на спине, раскинув маленькие ручки с совсем крохотными пальцами. Большие кожаные уши превратились в грязные бесформенные лоскуты. Лицо Уула перед смертью исказила какая-то странная гримаса. Губы растянулись в улыбке, словно гном радовался избавлению от мучений, но зато нос, лоб, вся верхняя половина головы была сморщена то ли от страданий, то ли от страха перед смертью, изготовившейся вынуть из дрогла душу.

Командир отряда карателей забылся и немного постоял, глядя на гномика. Опытные инквизиторы, «работавшие» с дроглами гораздо больше Мадэна, говорили, что эти малыши придают нематериальному какое-то особое значение. Вроде они верят, что после смерти душа уходит в другой мир, но этот переход в новую сущность не бывает простым и легким.

Полуулыбка-полугримаса боли. Именно такая маска застыла на лице дрогла в момент смерти.

Полу-полу. Как было и у Мадэна с людьми. Сначала он перехитрил их, захватив гарнизон и секретные орудия. Потом враги ответили, сумев выбросить десант в топи Саванга. И группа диверсантов по-прежнему бредет к батареям, надеясь уничтожить их, в то время как Мадэн понапрасну тратит время и теряет бойцов в болоте.

Ну, ничего, сейчас он все расставит по местам!

– Мы уходим! – бросил Мадэн Хазаду. – Обойдусь без дрогла, сам найду людей! А ты не лезь вперед сгоряча, дождись энергоболов! Потом выжжешь все это болото до корней, до дна! Вместе с диверсантами! Отомстишь им за каждого нашего!!!

Хазад вновь усмехнулся, кивнул.

Десятка бойцов, ведомая Мадэном, покинула поле боя, свернула вбок – в гнилые топи.

...Над Рапидой сгустилась темнота, когда дверь в один из кубриков в офицерской казарме скрипнула, медленно открылась, и на пороге появился капитан Евгений Кочеванов, штурман «Москита». Его товарищи, старшие лейтенанты Вениамин Цветков и Никита Зорин, а также лейтенант Камил Берецкий не спали.

Согласно распоряжению генерал-лейтенанта Кравца все офицеры семнадцатой и пятьдесят пятой бригад, свободные от несения боевого дежурства, не обязаны были находиться в кораблях, на своих постах, но по домам расходиться не имели права. Им предписывалось оставаться в казармах, в непосредственной близости от космодрома, с тем чтобы в любую минуту – по сигналу боевой тревоги – занять места на звездолетах по штатному расписанию.

Офицерам не спалось – работы пока не было, но от этого становилось только муторнее на душе. Экипаж «Москита» отлично понимал, что до тех пор, пока майор Соболевский находится на гауптвахте, работа у них и не появится – разведчик не может идти в дело без своего командира.

Эта неприятная «мелочь» выделяла «Москит» из ряда уцелевших кораблей семнадцатой бригады. Любой офицер, попавший под вероломный удар фринов, переживший унижение и собственное бессилие, горел желанием отомстить наглым пришельцам.

Однако «Москит» не мог отправиться в бой, это сознавал каждый из членов экипажа. Вдвойне горько становилось от того, что капитана Вебера, из-за которого, собственно, и возникла глупая потасовка, уже реабилитировали и даже отправили на боевое задание. Да, откровенно говоря, никакой потасовки-то и не было! Это мог подтвердить любой, кто стал свидетелем нелепого скандала.

Катрин Уилсон предпочла не Вебера, факт. Симпатичная блондинка с глазами цвета неба, на которую обращали внимание многие, из двух кавалеров выбрала русоволосого голубоглазого мечтателя Кирилла Соболевского, и с этого момента не имело никакого значения, что там у Катрин и Руди происходило раньше. Может, что-то такое и было, никто же свечку не держал. Но Уилсон – женщина свободная, имела право решать вопрос, как сердце подсказывает, а капитан Вебер, славившийся вспыльчивым характером и неоднократно попадавший в переделки из-за этого, почему-то решил устроить публичное сведение счетов.

И, кстати, молодец Кирилл, что не стал отвечать ударом на удар, хотя мог бы. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если б майор и капитан сцепились по-настоящему. Тем более выглядело все глупо: капитан Вебер съездил в челюсть старшему по званию, при свидетелях...

Однако дежурный по гарнизону упек на «губу» обоих, не разбираясь в деталях инцидента. Это произошло как раз за сутки до вероломной атаки фринов. А теперь что? Теперь капитан Вебер, досрочно амнистированный, где-то вне Рапиды, а Соболевский по-прежнему на гауптвахте, ибо генерал-лейтенанту Кравцу, новоиспеченному командиру гарнизона, не до каких-то личных дел офицеров.

...Экипажу «Москита» не спалось – за последние сутки и отоспались, и належались так, что ныли бока. Тело просило работы, а ее не было и быть не могло.

Дверь в кубрик распахнулась, в проеме появился штурман «Москита», капитан Кочеванов. Он тяжело перешагнул порог и плотно прикрыл створку. Евгений всегда слыл балагуром и весельчаком, мог шутками «достать» любого, но шутил беззлобно, просто в силу характера. Теперь его лицо было темным и печально-торжественным.

Кочеванов вытащил из-под кожаной летной куртки литровую бутыль и поставил ее на стол. Затем бросил рядом пакет. Без объяснений было понятно, что это закуска под водку.

– Женька, ты с ума сошел? – без энтузиазма посмотрев на объемистый пузырь, спросил старший лейтенант Цветков. – По гарнизону объявлено боевое положение, дежурная смена сидит на кораблях, на прогреве движков. Все остальные – в казармах, по готовности «один». Ты чего?! По Кире соскучился?

Вениамин намекнул на то, что так и до гауптвахты доиграться недолго – угодить как раз туда, где находится их командир и товарищ, Кирилл Соболевский.

– Зорька! – на правах старшего по званию приказал Кочеванов. – Вот ножик складной, порежь ветчину и соленые огурцы по-быстрому!

Старший лейтенант Зорин, к которому обращался штурман, вопросительно посмотрел на Цветкова, потом на Берецкого, но те молчали, глядя на Евгения. Кочеванов грузно плюхнулся на стул, положил ладони на крышку стола, сгорбился – так, словно весь день тяжело работал и у него даже не осталось сил, чтобы сидеть прямо.

– В штабе я был, – пояснил он друзьям. – Долго сидел. Ждал вестей, что там экипаж Зули нарыл...

– Ну?! – не выдержал Зорин, забыв про нож и ветчину.

Штурман взял такую длинную паузу, что все трое товарищей готовы были наброситься на него.

– Да ты не спи, разливай! – огрызнулся Евгений. И продолжил рассказ: – Компьютеры на «Фантоме» превратились в стойки оплавленного металла и горы мусора. Борин корабль расстреливали в упор, почти как на тренировке...

Кочеванов схватил стакан, опрокинул в себя, не дожидаясь, пока Зорин наполнит остальные емкости. Штурман зажмурился, чуть помолчал, но потом заговорил быстрее. Слова просились наружу:

– Видно, сначала фрины взяли разведчика в кольцо, уничтожили стрелков возле орудий. А потом, когда «Фантому» уже нечем было отвечать, использовали его как грушу для битья! Суки!

Штурман не выдержал, грохнул кулаком по столу, так что наполненные стаканы подпрыгнули. Никто из товарищей Кочеванова не проронил ни слова, ждали продолжения.

– Все компьютеры – груды металла, радиодеталей, пластмассового мусора. Техники до самого вечера искали в собранном хламе уцелевшие флэш-носители. Все, что нашли, передали в лабораторию на компьютерный анализ, тогда уже дешифровщики взялись за дело. Результатов ждали и Кравец, в штабе, и сам Борисов, на борту «Везувия». Мы сидели под дверями, в надежде, что вот сейчас узнаем, где спрятана чертова установка фринов!

– Ну?! – опять не выдержал Зорин.

Кочеванов был совсем не похож на себя обычного. Он словно поставил перед собой цель: вымотать нервы друзьям, но к главному так и не подойти.

– В самом деле, Женька, – предложил и Цветков, – давай с вводной частью покороче, всем все понятно! Чем дело закончилось?!

– Они купились, – мрачно, играя желваками, ответил Кочеванов. – Их заманили в ловушку. Сначала показали, где «цель», повели туда, как на веревочке. Даже позволили все сфотографировать. Потом с разных сторон появились корабли фринов, взяли в кольцо. И началось... А цели ложные! Нет там никакой системы РЭБ! В этом астероидном поясе нет вообще ничего, кроме муляжей! Все напрасно! Им подставили приманку! И накрыли!

Цветков и Зорин переглянулись, молча подняли стаканы, Берецкий последовал примеру друзей. Выпили, не чокаясь.

Кочеванов тут же наполнил емкости снова.

– Давайте за ребят, за Борьку и его экипаж. Глупо погибли, ох, глупо, но не их вина. Нет больше Зули... Фрины сволочи! Издеваются, гады! Расстреляли беспомощный корабль, а затем позволили ему выйти обратно из туманности, в сторону наших позиций. Мол, полюбуйтесь на свою разведку! Это вызов! Они хотели показать, что готовы к таким наших действиям. Они смеются над нами, они уверены, что сильнее! А Борька... Все напрасно. Погибли – напрасно! Нелепо...

«Зуля, он почти как пуля», – вспомнилась друзьям одна из любимых присказок Кочеванова.

– Если б Киру не посадили на «губу», мы бы пошли, а не они... – вдруг, после паузы, сказал Берецкий.

Выпили по второй порции спиртного, не глядя друг другу в глаза. Посидели молча, думая об одном и том же. Потом ожил Кочеванов, вспомнив, что не закончил рассказ.

– В штабе рвут и мечут, – поведал штурман. – Я, когда уходил, понял, что адмирал Борисов готов и с Кравца спустить три шкуры за провал разведоперации. А что Кравец?! Будто генерал-лейтенант – какой-то шаман с бубном или ясновидящая. Фрины долго готовились к этой войне, все тщательно продумали. А мы тычем пальцем наугад в надежде, что повезет. Принимаем стандартные решения, которые легко просчитываются!

– Борисова тоже можно понять, – возразил Вениамин Цветков. – Корабли пятого флота собираются в мощный кулак для решающего удара по врагу. А куда бить – никто не знает. Вот и бесится адмирал. Тут не только Кравец будет крайним – любой, кто под руку подвернется.

– Точно, – вздохнул Зорин. – И, думается мне, никакого сверхгениального или оригинального решения быть не может. Если система РЭБ фринов мешает атаке флота, она должна быть выведена из строя до начала боевых действий. Ее надо найти. Это значит, следом за «Фантомом» в туманность пойдет кто-то другой.

– Кто-то другой?! – Кочеванов забыл про стакан, пораженно посмотрел на Никиту.

Мысль про повторную разведмиссию не приходила капитану в голову. Однако развить эту тему офицеры «Москита» не успели. В коридоре казармы зазвучали тяжелые шаги, потом дверь распахнулась.

– Капитан Кочеванов! – Офицер штаба, с повязкой помощника оперативного дежурного, появился на пороге. – Приказ командующего! Быстро собирайтесь и – на «Москит»!

И только после этой фразы, выданной скороговоркой, капитан, глаза которого чуть привыкли к полумраку, разглядел, что именно стояло на столе перед членами экипажа разведкорабля.

Гость, до того момента думавший лишь о неотложных задачах бригады, сильно втянул носом воздух, проверяя догадку.

– Да вы что? – свистящим шепотом выдал он и посмотрел себе за спину, в коридор.

Помощник оперативного дежурного перешагнул порог, плотно закрыл дверь и лишь тогда высказался от души:

– Да вы что?! В конец охренели?! Боевая тревога по гарнизону, а вы водку глушить?! Вам особую миссию доверили! Едрена мать! Нет, не случайно Борисов назвал семнадцатую бригаду бандой анархистов! Не ровен час, адмирал узнает про это! Вот про это! Это же расстрельная статья!!! Быстро вылить в унитаз! Бутылку – в мусорную корзину! Что хотите делайте, но чтоб от вас пахло цветами-ландышами! Кочеванов! Даю пять минут!!! Потом – резвой трусцой на корабль, готовить машину к полету! И если хоть кто-то из старших офицеров по дороге унюхает, чем от вас тянет, доложу по полной, как дело происходило! Время пошло, капитан!