Текст книги "Смерть особого назначения"

Автор книги: Виталий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Майор Быков посмотрел на командира «Каракурта», дурашливо втянул голову в плечи, поддерживая игру.

– Сами мы не местные, – проблеял он. – Снег башка застрял, совсем плохо живем! А жалобной книжкой в табло не надо, свой табло береги, да? На посадку заходим, между прочим, с битыми рулями высоты...

Планер как-то странно клюнул носом, и спецназовцы мигом забыли про отмороженные шутки: на единственном работавшем дисплее теперь была черная земля Саванга, а неба видно не стало, даже самого крохотного кусочка.

«Бочка» почти вертикально неслась к поверхности планеты, и Быков делал все возможное, чтобы не воткнуться носом в болото – это было понятно по резким быстрым командам, которые майор передавал сбоившему центральному компьютеру.

– Ой, мама! – вновь сказал Тадеуш Поулеску, но теперь его не столько мучила тошнота от жуткой болтанки, сколько пугала стремительно приближавшаяся поверхность Саванга.

И все же Владислав сумел каким-то чудом выровнять машину. Крылатая птица грохнулась в болото, поднимая тучу брызг, понеслась вперед, оставляя за собой гладко отутюженную дорожку. Центральный монитор вмиг ослеп – его заляпало грязью так, что не осталось никакой возможности визуально наблюдать за этой серией триллера.

«Бочка» несколько раз наскочила на какие-то препятствия, так что Руди Вебер лязгнул зубами – хотел не вовремя поделиться с товарищами собственными ощущениями. Слава богу, язык себе не откусил. Потом капсула уткнулась во что-то и замерла на месте. Люди молчали, напряженно ожидая какого-нибудь подвоха от планеты или от техники.

– Эй, кто-нибудь, – наконец заговорил Гайгер. – Куда нас занесло?

– Отель пять звездочек, – отшутился Быков, давая команду шлюзовому затвору. – Девочки ждут снаружи...

Однако крышка в сторону не поехала – техника не выдержала всех приключений, механизм заклинило, несмотря на многочисленные проверки и тесты.

– Навались! – приказал Эспозито, мощными пальцами вцепившись в ручной маховик.

Рядом нарисовался Вебер, мгновенно отстегнувший страховочные ремни. Спустя пару секунд к ним присоединились и Быков с Гайгером.

Упрямая крышка не выдержала напора людей, поддалась, и вскоре две группы спецназовцев оказались снаружи. Там, куда они и намеревались попасть, – в бескрайних топях Саванга.

Майор Эспозито посмотрел на холмик, о который затормозила капсула, на длинную посадочную полосу, прорубленную планером в низком кустарнике и кочках. Верхний слой мха был снят, будто скальпелем. Становилось понятно: следы посадки более чем явные. Если только фрины подозревают, что люди начали специальную операцию, то пришельцам не составит труда найти исходную точку маршрута.

– Фух! – проронил Поулеску, с блаженной улыбкой присев на кочку. – За что я люблю такой способ десантирования, так это за внезапно вспыхивающую любовь к твердой земле. Горячую безответную любовь!

– Да, очень явный след... – пробормотал Быков. Он не слышал товарища, размышлял о своем. – Слава богу, уже вечер. Скоро стемнеет, и до утра наши следы будут скрыты от фринов...

Командиры двух групп посмотрели друг на друга, потом вокруг. Во все стороны простирались бесконечные черные топи. Из болота с шипением поднимались пузырьки.

Жак Монтегю присел на корточки, с любопытством разглядывая какую-то крупную змееящерицу, высунувшуюся из мутной воды и вытаращившуюся на офицера спецназа.

– Осторожнее! – пошутил Полещенко. – Покусает, а то и сожрет, не ровен час. Наша миссия под угрозой!

Офицеры заулыбались: человек был раз в десять крупнее земноводной твари.

– Я сам ее покусаю и сожру! – огрызнулся Жак.

– Извращенец! – под гогот товарищей объявил Полещенко.

Быков и Эспозито не мешали им дурачиться – после первого этапа людям требовалась небольшая эмоциональная разрядка. Десантирование в «бочке» – штука жутко неприятная. Болтаешься на ремнях, в тесноте, хуже чем килька в банке, после такого нужна пауза, хотя бы маленькая.

– Ладно! – Быков посмотрел на часы, хлопнул Тони Эспозито ладонью по плечу. – Давай, майор! Темнеет, время вам уходить. Все как договорились. Мы на час-другой останемся здесь, если почувствуем интерес фринов – начнем с шумом и фейерверками уводить их в сторону от вас. А ты двигай, хватит зубоскалить.

Жак Монтегю сразу же забыл про ящерицу, поднялся на ноги. К командиру подтянулся и Руди Вебер. Бойцы «Анаконды» тоже посерьезнели.

– Удачи, «Каракурт»! – Быков по очереди пожал руки всем троим спецназовцам-ликвидаторам.

То же самое сделали и остальные.

– Удачи, «Анаконда»! – сказал Эспозито. – На рожон не лезьте. Если нужды не будет – не подставляйтесь! Может, нам удастся добраться до «Вулканов» по-тихому, тогда не геройствуйте понапрасну!

Быков кивнул, абсолютно серьезно.

– Встретимся на Рапиде, – на прощание добавил Руди Вебер. – С нас по три кружки пива каждому!

– Давай, стучи ластами, боксер! – ухмыльнулся Стефан Гайгер.

Больше никто ничего не добавил. Бойцы «Анаконды» остались возле планера, наблюдая, как «каракурты» растворились в гнилой топи, в подступающем вечернем сумраке.

– Ну, так что? – командир отряда фринов, захватившего базу людей, повернулся лицом к маленькому дроглу, по бокам от которого стояли бойцы из взвода физического подавления противника. – Будешь говорить? Или помочь?

Гномик в окружении двух матерых инквизиторов выглядел жалко, и Мадэн поморщился. Он всегда недолюбливал дроглов, готов был резать или превращать их в пепел днем и ночью, но этого пришлось оставить. Мадэн, проходивший особую подготовку на полигонах Моранво, знал язык врага, умел немного разбираться в многоконтурной психике дроглов, а потому чувствовал, что пленник может принести пользу. Уул довольно сильный ментат, значит, способен читать чужие мысли, угадывать поступки. В том числе мысли и поступки людей.

Пленный дрогл – единственный из всех, кто выжил на Саванге, – стоял молча. Он лишь еще больше сгорбился после вопроса, съежился так, что стал даже не в два раза ниже державших его солдат, просто превратился в комок грязной мешковины у ног фринов.

– Даю тебе последний шанс, – спокойно объявил Мадэн. Он ничуть не нервничал, отлично зная, что добьется своего – пленник заговорит. И потом, зачем волноваться, если еще много времени в запасе. – Даю тебе последний шанс. Видишь это?

Мадэн вытащил прозрачную герметичную коробку и поставил ее на край стола, возле себя. В ней перебирал лапками довольно крупный мохноногий паук. Спецназовец указал на него пленнику.

– Думаю, ты отлично понимаешь, это голодный паук кызэ, – с издевательской улыбкой поведал командир отряда фринов. – Вы ведь их сильно боитесь, правда? Боитесь укусов, я знаю. Не прячь глаза, гном! Я все про вас знаю! Яд паука кызэ способен выжечь твой мозг – даже если это уродское создание вопьется в руку или ногу. Ты будешь умирать долго, в жутких мучениях, умоляя любого, кто окажется поблизости, чтобы добил тебя. Нет ничего страшнее, чем умирать от укуса паука кызэ... умирать, когда яд прожигает твой мозг, твою сердцедушу. Вы ведь этого боитесь сильнее всего, не так ли?

Мадэн говорил медленно, роняя слова, как тяжелые камни. Дрогл не ответил, и тогда палачи подтащили пленного к столу, бросили на край, а в это время главный фрин выпустил черного монстра, который сразу же двинулся в сторону жертвы.

– Нет! – Уул задышал часто-часто, весь покрылся крупными каплями влаги, стал липким – таким, что солдатам Мадэна стало трудно удерживать пленника.

Несчастный дрогл задергался в руках мучителей, попытался отползти в сторону, но его держали крепко, не позволили отдалиться от шевелившей лапками смерти, которая подступала медленно, но неумолимо. Солдаты сжимали руки и ноги Уула, и гном, поняв, что пошевелиться не дадут, вдруг нелепо замахал ушами.

...Большие кожистые «лопухи» ударяли по столу, потом взлетали вверх – так, будто дрогл пытался оттолкнуть ими врагов. Все было напрасно, кызэ одолел более половины дороги и спешил к телу Уула. Наблюдавшим за пауком инквизиторам стало понятно, что опасная тварь пришла в возбуждение – теперь она двигалась быстрее, резче, нетерпеливо помахивая в воздухе передними мохнатыми конечностями.

– Не-е-ет! – дико закричал пленник. – Не надо, пожалуйста!

Мадэн резко наклонился вперед, накрыл паука прозрачным колпаком.

– Тогда отвечай на вопросы! – приказал он. – Совсем недавно к Савангу подходил корабль людей! Небольшой корабль. Скорее разведчик, чем ударный звездолет. Он сделал возле планеты только один круг, а потом убрался восвояси. Что им нужно?

Командир отряда фринов был уверен, что теперь дрогл не выдержит, заговорит. Во время специальных тренировок на Моранво такое происходило в девяти случаях из десяти. Взрослый паук кызэ не поддавался внушению гномиков, жертвы не могли остановить ужасную тварь силой мысленного приказа. Не могли ни остановить, ни направить в другую сторону, а ведь мохнатые вампиры размером чуть больше кулака обожали пить кровь дроглов. И, хотя жуткие твари обитали лишь на нескольких планетах созвездия Центавра, в любой сказке-страшилке дроглов обязательно присутствовал огромный паук кызэ. Мадэн знал, это один из главных отрицательных персонажей в эпосе гномиков.

Во время тренировок на полигонах Моранво, когда отрабатывали боевые приемы на дроглах, Мадэн не раз убеждался, что даже самые стойкие пленники теряют над собой контроль, увидев в руках палачей такого паука.

Гном зажмурился, лицо его стало каким-то детским, показалось, Уул сейчас разрыдается.

– Что им было нужно?! – выкрикнул Мадэн, подтягивая стеклянную банку вплотную к телу пленника.

Теперь паук находился в одном сантиметре от дрогла, мешала лишь тонкая перегородка.

Пленник не видел этого, но ему и не требовалось смотреть – он чувствовал черную мохнатую смерть, копошившуюся возле грудной клетки. Все тело Уула била жуткая дрожь, на груди и руках выступили крупные пупырышки, а кожа головы, наоборот, покрылась глубокими бороздами, в которых собиралась влага.

– Для чего они прилетали?! – еще громче завопил фрин, хватая Уула за тоненькую шею. – Отвечай! Отвечай! Отвечай!

Тонкие черные лапки нетерпеливо скребли стеклянную преграду, паук бросался на стенку, мечтая побыстрее добраться до жертвы, но гном упрямо молчал. Предательство было непереносимее смерти. И тогда Мадэн резким движением поднял банку.

– Аа-а-а-аооо! – Тело дрогла выгнулось от жуткой боли, несчастный заголосил так, что два фрина, державшие его, невольно отпустили пленника, сделали по шагу назад, лишь бы оказаться подальше от черной мохнатой мерзости, которая атаковала непокорного гнома.

Мадэн смотрел на муки пленника, не отрываясь, словно впитывал каждую крупицу боли врага.

Уул затрясся, обмяк. Тело, ранее выгибавшееся дугой, вдруг ослабло, опало на стол, будто мокрая бесформенная тряпка.

– Вот и хорошо... – Мадэн сразу же накрыл паука стеклянной банкой, оттащил страшное насекомое в сторону. – Вот и хорошо! Теперь ты станешь сговорчивее, правда, Уул?!

Пленник лежал на спине, раскинув маленькие руки в стороны, ладошками вверх. Он хрипло дышал, глаза были закрыты. Теперь дрогл даже не пытался приподняться, отползти.

– Что молчишь, Уул? – с ледяной усмешкой поинтересовался фрин. – Думаешь, я не знаю, как заставить говорить такого, как ты? Думаешь, раньше не видел упрямых дроглов? Яд уже подействовал на тебя! Он ползет вверх по сосудам, скоро достигнет главного нервного узла, и тогда ты будешь готов на все, лишь бы я избавил тебя от боли!

Несчастный дрогл открыл глаза, какое-то время в них жила только дикая мука, но потом гномик справился с этим, посмотрел на палача почти осмысленно.

– Тварь, – тихо вымолвил дрогл. – Жуткая тварь. Внутри ты – паук кызэ.

Фрин расхохотался так, словно пленник выдал первосортную шутку.

– Тварь, еще какая! – с ухмылкой подтвердил он. – Ты даже не представляешь, как много интересного ждет тебя впереди! Итак, повторяю вопрос! Над Савангом был корабль людей! Что им здесь нужно? С какой целью вернулось это маленькое судно? Оно не похоже на боевой звездолет!

Дрогл не ответил.

– Ну, как знаешь, – с брезгливой гримасой заключил Мадэн. – Не хочешь сразу сказать – дело твое.

Он достал из ящика стола коробку с длинными тонкими иглами, кивком головы дал знак подручным: необходимо вновь держать пленника. Двое солдат тут же выполнили приказ, навалились на Уула.

Мадэн достал из коробки первую иглу, подошел вплотную к дроглу, примериваясь. Потом без колебаний вогнал ее в грудь допрашиваемого, убивая волевые центры.

Казалось, сильнее, чем раньше, Уул кричать не способен, однако это было заблуждением. Теперь вопли несчастного метались по каземату от стены до стены и возвращались к умиравшему пленнику. До смерти было еще очень далеко, как обещал Мадэн, а боль пришла к дроглу и убираться прочь не хотела.

– Итак, – сказал фрин, когда у пленника не осталось сил кричать и лишь тихие стоны срывались с его губ. – Итак, яд паука кызэ разлагает твою душу изнутри. Эта работа происходит медленно, но ее не остановить. Каждую секунду клетки твоего мозга сгорают в адском пламени, и тебе все труднее помнить о союзе с людьми. Это знание становится вторичным, мелким, неважным. На первый план выходит главное. А что главное, Уул? Главное – это избавиться от боли! От страшной, невыносимой боли!

С этими словами палач воткнул еще одну иглу в грудь пленнику. И вновь тот смертельно раненной птицей бился в руках инквизиторов, мечтая провалиться в спасительное небытие, но иглы Мадэна не отключали разум, только волю, а яд паука кызэ сжигал душу.

– Зачем люди вернулись к Савангу? Зачем люди вернулись к Савангу? Зачем люди вернулись к Савангу?

Вопрос звучал вновь и вновь, и не было спасения от жуткой боли. Уул сломался на третьей игле.

– Они хотят уничтожить свои механизмы! – закричал дрогл так громко, как только мог.

Он уже плохо понимал, что происходит, боялся лишь одного – нужных слов не услышат, и боль никогда не отступит.

Мадэн услышал.

– Люди сбросили десант? Для захвата орудий? – Он наклонился к рыдавшему гномику, желая узнать все до конца.

– Да! Да! Да! – Дрогл агонизировал оттого, что совершил предательство, но терпеть страшную пытку больше не мог.

Уул оказался перед выбором, на развилке двух дорог, каждая из которых несла ему и страдания, и унижение. Но думать правильно он уже не был способен – мозг умирал быстрее тела, и несчастный выбрал ту дорогу, которая отодвигала боль, давала возможность встретить ее не сейчас, а потом, позже. Это все, о чем мог сейчас думать Уул.

«Десант!» Теперь на губах Мадэна блуждала зловещая улыбка, вертикальные зрачки сузились.

– Ну что ж, они пришли, – сказал командир спецназа, поглядев на своих солдат. – Охота начинается! Весах! Поднимай первый и второй взводы! Построение через пять минут! Я поведу, ты останешься за старшего! Следи за периметром со стороны болот, люди придут оттуда!

Подручный Мадэна мотнул головой и выскочил из камеры пыток – отдать необходимые распоряжения.

Несколькими резкими движениями палач выдернул длинные иглы из тела пленника. С губ Уула сорвался протяжный стон.

– Вставай! – приказал Мадэн. – Вставай, сморчок болотный! Пойдешь с нами! Покажешь, где десант людей! Ну?! Мне долго повторять?!

Солдаты дернули вверх тряпичную куклу, крепко встряхнули. Уул с трудом открыл глаза. Теперь, когда из нервных центров вытащили иглы, стало чуть легче, но яд паука продолжал неспешную работу, а раны, нанесенные металлом, горели, причиняя страдания. У дрогла уже не хватало воли, чтобы нейтрализовать боль.

– Вперед-вперед! – Один из спецназовцев ударил гнома прикладом молниемета, но не рассчитал: Уул просто рухнул на пол.

Дрогл и раньше-то не мог соперничать с людьми или фринами в физической мощи, а теперь, после пыток, еле шевелил ногами. Тело отказывалось подчиняться.

– Возьмите его! – приказал командир отряда спецназа. – Тащите, он будет показывать дорогу по болотам!

Голова Уула безвольно раскачивалась из стороны в сторону, глаза были закрыты, уши обвисли двумя клочками ветоши. Он больше не мог бороться с фринами и думал лишь о том, чтобы все побыстрее закончилось.

– Слышь, ты, ящерица ушастая! – Мадэн сильно дернул пленника за ухо. – Иглы я возьму с собой! И паука! На случай, если вздумаешь упрямиться!

Уул ничего не ответил.

– Если у вас дырка вполголовы и вы не способны запомнить даже таблицу умножения, то наймите себе секретаршу, чтобы она за вас все записывала! – гневно выкрикнул адмирал Борисов в переговорник. – Наймите, но только – страшненькую! Без длинных стройных ног! Чтобы не отвлекаться от исполнения обязанностей воинской службы, предаваясь сексуальным грезам!

Тяжелый ракетонесущий крейсер «Везувий» барражировал на окраинах созвездия Центавра, в окружении кораблей сопровождения и связи. Закончив «разбор полетов» на Рапиде, где чуть ли не в полном составе погибла семнадцатая погранбригада, Валерий Борисов передал полуразрушенный гарнизон под командование генерал-лейтенанта Кравца. Свои боевые звездолеты он вывел в авангард звездной группировки, хотя многие аналитики убеждали командующего флотом, что размещать оперативный штаб столь близко от врага – опасно.

Никто не знал, какие ударные силы сосредоточили фрины в созвездии Южного Креста, в туманности Угольный Мешок, и вот так барражировать на минимальном удалении от противника, подставляясь под удар, было очень рискованно.

В ответ на любые доводы адмирал лишь мрачно смотрел на смельчака, посмевшего озвучить свои опасения, – смотрел так, словно хотел испепелить взглядом нерадивого офицера. Лишь когда те же сомнения высказал начальник штаба флота, Борисов не выдержал, резко взмахнул рукой. Потом разразился длинной тирадой – мол, так подчиненные станут шевелиться быстрее. Зная, что командующий на передовом рубеже, никто не посмеет тянуть резину, жаловаться на недоукомлектованность экипажей, на незаконченные планово-предупредительные работы. Поймут наконец: не время для глупостей!

...Согласно приказу адмирала, линкоры и крейсера пятого флота спешно покидали планеты базирования, направлялись в созвездие Центавра, под оперативное управление штаба Борисова. Мощный бронированный кулак стягивался к границам Южного Креста, но до завершения переброски основных сил оставалось еще более суток. Поэтому Борисов занимался прочисткой мозгов тем командирам бригад и отдельных ракетоносных групп, которые никак не могли взять в толк: время игр и учений прошло – идет настоящая война, в которой гибнут люди, причем не только люди в форме.

– Черт! – ругнулся адмирал. Сняв фуражку и вытерев пот со лба, он посмотрел на начальника штаба. – Твоя недоработка! Сколько раз говорил: любовь к звездам воспитывается только невыносимыми условиями на планетах базирования! Распустили офицеров, понимаешь! Одному выродку звоню, так он на запрос не реагирует, автоответчик включается! «Оставьте сообщение...» Это что такое?! Вот погоди, пусть только умник сюда прибудет! Уже есть один кандидат для изнасилования на вечерней планерке!

Вице-адмирал Коровин хмыкнул и подергал себя за ус. Однако ответить не успел, да и Валерий Борисов не сумел закончить мысль.

– Сэр! – Старший лейтенант из службы связи вытянулся по струнке перед командующим флотом. – На линии ракетоносная группа «Тайфун»!

Адмирал выхватил переговорник из руки офицера, прижал к уху.

– Да! Борисов!

Командующий выпятил вперед подбородок, чуть сдвинул фуражку со лба назад. Он молчал непривычно долго – видимо, человек на другом конце линии что-то старательно объяснял адмиралу.

– Ваши координаты?! – отрывисто спросил командующий флотом и быстрым шагом направился к интерактивной карте.

Рядом тут же нарисовался офицер службы компьютерной поддержки, готовый добавить на план созвездия еще несколько точек – корабли группы «Тайфун».

– Что-о-о?! – Видимо, изначально командующий готовился выдохнуть это в трубку, но ошалел от полученных сведений, отвесил челюсть и выкатил глаза.

А капитан из группы компьютерного обеспечения уже помечал ракетоносную группу на плане: «Тайфун» оказался гораздо ближе к Угольному Мешку, чем любое соединение боевых кораблей. Даже начальник штаба онемел от изумления: крейсера оказались без оперативного прикрытия, совсем рядом с врагом, численности которого никто не знал.

– Это что, диверсия?! – Голос вернулся к адмиралу. – Назад, в общий строй!!! Штурман, да за такую навигацию на местности... Штурман, слово тебе даю, если сейчас вас атакуют фрины, то лично тебя я спасу! Лично тебя! Но только для того, чтобы потом расстрелять перед строем!!!

Трубка что-то виновато забормотала в ответ.

– Идиоты! Два часа на исправление ситуации! Даю два часа, потом доложить!

Борисов со злостью бросил переговорник в руки офицеру связи – тот чудом поймал аппарат. Сам адмирал в это время уже смотрел на начальника штаба.

– Распустили, черт! Вот распустили! Сколько раз предлагал увеличить число проверок и учений, приближенных к боевым условиям, а?! Даже ты не поддерживал, Коровин! Дескать, кругом не малые дети, все офицеры с опытом и знаниями! Вот, доигрались! Теперь, когда припекло, выясняется, что знаний у командиров кораблей и соединений нет никаких! И все равно придется использовать недоученных людей в войне против смертельно опасного противника! Да! А нам с тобой, начштаба, время сушить сухари и готовиться в тюрьму!

...Под нестихающую ругань Борисова корабли пятого флота подтягивались к месту будущей схватки с фринами. По приказу командующего, перемещались в пространстве только крупными боевыми группами – возле ракетоносных крейсеров и линкоров, представлявших основную ударную силу, формировалось кольцо сопровождения из кораблей наблюдения и дальней разведки, из тральщиков и корветов, зачищавших пространство на пути следования флотилий.

Корабли постепенно выстраивались в объемную пространственную дугу, закрывавшую созвездие Центавра – так, как было предписано директивами штаба пятого флота. Ни один из тяжелых боевых звездолетов не совершал посадку на базах, все оставались в космосе, на удалении от планет-колоний, чтобы сохранять возможность для маневра при любом развитии событий.

...Десять лет без войны сказывались. Возможно, дело было даже в другом. Люди, легко разбившие фринов в первой открытой схватке, чрезмерно расслабились, уверовали в то, что агрессивные чужаки запомнили преподанный урок, навсегда убрались восвояси, испытав на себе мощь человеческого оружия. Теперь пятому звездному флоту приходилось расплачиваться за эту ошибку.

Его командующий, адмирал Борисов, слыл в генштабе чудаковатым клоуном, которого держали на должности почти из сострадания, благо офицеру до пенсии оставалось лишь несколько лет. Адмирал Борисов, всеми силами пытавшийся держать свои корабельные ударные группы и бригады в нужном боевом тонусе, давно стал для остряков фигурой почти мифической. Его словесные эскапады цитировались и передавались через Глобальные Сети, о нем рассказывали анекдоты.

Все это выглядело забавно, даже смешно. До поры до времени. Когда пришла война – выяснилось, что чудак, которого вот-вот должны были сплавить на пенсию, оказался прав. Люди не готовы к серьезным боевым действиям. Слабая тактическая выучка командиров соединений, отсутствие навыка принятия решений в условиях цейтнота времени, недостаточный уровень знаний командиров кораблей, отвратительная подготовка экипажей... Все это приходилось менять прямо на ходу, чтобы переломить ситуацию в свою пользу.

Поэтому и метался по штабу адмирал Борисов, с борта «Везувия» взывая к своим подчиненным, то грозясь расстрелять их в «чистом поле», прямо у ближайшего астероида, то почти умоляя внимательнее изучать директивы, переданные в корабельные группы по секретным каналам связи.

Под мат и ругань адмирала суда пятого флота выстраивались огромным звездным плугом, готовясь к схватке с фринами, а сигнала с борта малого разведывательного корабля, ушедшего в Угольный Мешок, все не было.

Службы дальнего сопровождения давно потеряли «Фантом» из вида – еще на входе в туманность, где скрывались эскадры фринов. Там локаторы слежения были бессильны, и людям оставалось надеяться лишь на то, что экипаж майора Зули выполнит поставленную задачу. Обнаружит самые уязвимые узлы вражеской системы радиоэлектронной борьбы, вынырнет из черного мешка и передаст информацию в штаб, который мгновенно сформирует векторы атаки для ударных групп.

...Фрины напали еще на одну планету-колонию людей, но сделали это как-то второпях, явно опасаясь кораблей прикрытия, которые уже завершали формирование мощного звездного трала, способного снести головы чрезмерно ретивым агрессорам.

Фрегаты чужаков вынырнули из Угольного Мешка, поспешно подошли к Лагуне, выпустили по ней несколько шаровых молний и тут же заторопились обратно...

«Словно маленькая злобная собачонка, – отметил один из штабных офицеров. – Злобная, но трусливая. Высунула морду из подворотни, тявкнула на того, кто проходил мимо, и тут же дала деру в укрытие, пока уши не надрали...»

Борисов отрицательно покачал головой. У него было совсем другое мнение по поводу действий фринов.

– Заманивают, – высказал свою точку зрения командующий. – Проверяют: сорвемся или нет? Заманивают в туманность, туда, где наши локаторы бессильны, где крейсера и линкоры потеряют ориентацию. Там фрины спокойно расстреляют звездолеты, которые поспешно ринулись бы наказывать «маленькую злобную собачонку». Поэтому приказ: на провокации не отвечать! Продолжать формирование защитного периметра на границах созвездия Центавра! Ждать подхода основных ударных сил!

– Так сколько ждать?! – не вытерпев, крикнул по связи один из командиров кораблей. – Они наши планеты расстреливают, а мы медлим! Люди умирают, а мы...

– А мы будем ждать! – резко перебил командующий флотом и потребовал включить при этом общую трансляцию, чтобы слышали все офицеры. – Мы будем ждать ровно столько, сколько необходимо! Будем ждать данных разведывательного корабля, и как только получим их – ударим мощью всего флота!!! А всякие нервные барышни в погонах, случайно получившие должность командира крейсера...

– Сэр!!! – вскричал офицер наблюдения, перебивая Валерия Борисова. Это была неслыханная дерзость, которую адмирал мог простить только в случае очень важных новостей. – Сэр! Вижу корабль!!! Корабль, вышедший из Угольного Мешка! Сэр, наш корабль! Это «Фантом»!!!

«Фантом»! «Фантом»!» – прошелестело по залу. Все бросились вперед, к мониторам, так, словно любой неподготовленный человек мог в маленькой точке опознать разведывательный корабль, возвращавшийся из логова врага.

Оранжевая луна над Савангом стала невыносимо горячей. Она колола Уула длинными иглами – совсем так же, как ранее это делал фрин по имени Мадэн. Она причиняла медленно агонизировавшему дроглу жуткую боль, и не существовало никакого способа остановить пытку – только упасть в черную жижу под ногами, втянуть ее в легкие и...

Спецназовцы, тащившие гномика-проводника на ремнях, словно какое-то домашнее животное, не позволяли сделать такую попытку. Уул с радостью упал бы лицом в грязь и стал частью древнего болота, только не было возможности обмануть врагов. Мадэн уже не раз повторил пленнику, что тот умрет не раньше, чем выведет карательный отряд к месту, где скрываются люди, вернувшиеся на Саванг ради «Вулканов».

И все-таки дрогл сумел перехитрить ненавистного врага – пусть не до конца, не так, как хотелось, но Уул сделал все возможное, чтобы карательный отряд заблудился в гнилых топях, потратил лишние силы, вышел к нужному месту с большим опозданием, уже во мраке ночи, когда оранжевая луна повисла в тучах над негостеприимной планетой.

С самого начала, едва только покинули территорию военной базы, захваченной фринами, дрогл повел врагов неверной дорогой. Он знал кратчайший путь к тому месту, где находились люди. После пыток Мадэна будто какие-то каналы открылись внутри несчастного пленника, и Уул чувствовал союзников некой горячей пульсирующей точкой в лабиринте болот. При желании, напрягая силы, он мог «детализировать» любого из людей – тогда горячий костер, где находились друзья, распадался на отдельные комочки, в каждом из которых пылала ненависть к фринам – почти такая же, какая была у самого Уула.

Конечно, люди не умели чувствовать так, как дроглы, – их эмоции всегда выглядели блеклыми, более скупыми и рациональными, не такими горячими, но зато ненависть удавалась людям особенно хорошо. Когда они сильно ненавидели, то становились почти такими же, как дроглы...

Фрины, которые тащили Уула на ремнях, были совсем другими. Они сильно отличались от людей и еще больше – от дроглов. Какие-то холодные и безразлично-равнодушные ко всему, они умели испытывать лишь несколько базовых эмоций, причем размыто, неконтрастно, зато хорошо научились вызывать сильные эмоции у других. У пленников...

Пока яд паука кызэ не уничтожил волеразум, Уул успел просканировать сознание Мадэна. Это отняло невероятно много сил, зато ненависть к фрину стала еще ярче. Она помогала справляться с жуткой болью даже тогда, когда яд кызэ добрался до главных душемыслительных центров, омертвление которых должно было сделать дрогла послушной игрушкой в руках чужаков.

Уул сумел «прочесть» в памяти командира фринов много такого, что усилило его ненависть, отодвинуло страдания на второй план. Пленник будто своими глазами увидел, как на полигоне Моранво спецназовцы Мадэна издевались над сородичами Уула – травили ядом кызэ, с помощью длинных игл заставляли их превращаться в визжащие сгустки боли. Сгустки боли, готовые на все – лишь бы прекратить чудовищную пытку, остановить ее любой ценой, пусть даже ценой несуществования, к которому не мог быть равнодушен ни один из дроглов.

Уул разглядел и то, как изощренно спецназовцы расправлялись с людьми. Фрины долго и старательно готовились ко второй войне, изучая психику врагов, изучая строение тела и физиологию, тщательно подбирая «инструменты», с помощью которых человека можно превратить в воющее животное, готовое лизать башмак господина.

Дрогл понимал, что яд кызэ убьет его – чуть раньше или чуть позже сожжет разум, уничтожит волю, заставит говорить врагам правду, и только правду. Но до тех пор, пока ненависть не умерла в жадном пламени, Уул прокладывал неверный маршрут через гнилые топи – в сторону от того места, где упала тяжелая «птица» людей. В сторону, изматывая фринов...

План удалось реализовать только отчасти. Как выяснилось со временем, Мадэн не надеялся только на проводника, а потому запустил в небо несколько систем «механическое око», которые сопровождали карательный отряд во время движения. Уул не смог разобраться, что за физические механизмы лежат в основе летающих шаров врага, – в голове Мадэна не было нужных технических картин. Дрогл понял только, что это нечто связанное с тяготением, в отличие от звездных кораблей людей и фринов, которые для движения использовали химический распад топлива.