Текст книги "По следу змеи"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

21

Море тихо плескалось о набережную, отталкивая гребешками волн мириады солнечных зайчиков, которые отражались на полированных штормами бетонных парапетах. Центральный городской пляж шевелился под ласковым летним солнцем узкой золотисто-бронзовой лентой, в плетении которой загорелые человеческие тела издали угадывались только благодаря разноцветным купальникам.

Неподалеку от пляжа, в пивном баре, выполненном в виде огромной деревянной бочки, толпились отдыхающие. Среди них томился и капитан Бикезин, стоя в самом конце длинной очереди. Изредка он посматривал через широко распахнутую входную дверь на Кравчука, который расположился в тени на скамейке неподалеку от пивбара и с явным удовольствием ел мороженое. Бикезин откровенно завидовал ему: ножевая рана, полученная во Львове от Збышека, не позволяла снять пиджак, пусть даже летний, из тонкого полотна, тогда как Кравчук мог себе разрешить приодеться в шорты и тенниску.

Краем глаза капитан наблюдал за столиком в дальнем конце пивбара. Там с доброй дюжиной наполненных кружек пристроился Мирон Сергач. На тонких кривых ногах, с огромным брюхом, которое выползало поверх широкого ремня, пучеглазый, с мокрыми от пота косицами ярко-рыжих волос, сквозь которые проглядывала шершавая лысина, Сергач был разительно похож на старого, медлительного моржа, особенно в тот момент, когда, осушив врастяжку кружку пива, снова неторопливо тянул свою волосатую лапищу за следующей. При этом в его круглых неподвижных глазах светились неземное блаженство и слегка туповатая простота.

Но иногда в них появлялся хищный, настороженный блеск, и тогда острые буравчики покалывали толпу, выискивая признаки еще неосознанной, неведомой опасности. В такие моменты рыхлый студень откормленного туловища напрягался, на короткой, толстенной шее собирались складки, и сквозь выгоревшую на солнце тенниску начинали проступать внушительного размера мышцы.

Успокоившись, Мирон не спеша приглаживал ладонью редкие волосы и опять принимался за пиво. Сила в его коротких пальцах-обрубках была необычайная – об этом капитана предупредили в первый же день, – Мирон шутя ломал подковы и на спор, под "пузырь", гнул пятаки. И хитрости ему было не занимать: после первой отсидки за валютные операции он затаился, стараясь ничем не привлекать внимания милиции к своей особе. Какое-то время это ему удавалось, однако вскоре Мирон снова попал в поле зрения ОБХСС в связи со спекуляцией и скупкой барахла у иностранных моряков. Но теперь, умудренный лагерными нарами, Сергач, поднабравшись опыта, действовал очень скрытно, через подставных лиц, и что-либо доказать без наличия фактического материала следственные органы не могли.

Когда Бикезин приехал с новыми данными по делу Мирона Сергача, в УВД Новороссийска приняли решение оказывать ему и Кравчуку любую необходимую помощь. Для этого была создана специальная оперативная группа наблюдения – несколько оперативников находилось и здесь, в пивбаре. После уточнения некоторых деталей предстоящей операции решили понаблюдать за связями Мирона, потому что идти напролом не было смысла – "расколоть" Сергача до сих пор не удавалось никому…

Неожиданно один из оперативников подал капитану знак: к столику Мирона направился коренастый крепыш с татуировкой на груди и двумя золотыми фиксами во рту. Широко улыбаясь кому-то из знакомых в толпе, он втиснулся в человеческий частокол у столика и одним махом опрокинул себе в рот кружку пива. Затем, не глядя на Мирона, развернул пакет с вареными крабами и принялся старательно обсасывать клешни. Выпил еще две кружки, доел крабов и – наконец-то! – что-то скороговоркой шепнул Мирону. Тот, не оборачиваясь, слегка кивнул, допил свой очередной бокал и, немного помедлив, начал пробираться к выходу вслед за татуированным парнем.

– Это Фиксатый, – успел шепнуть Бикезину оперативник. – Бывший борец…

Солнце уже скрылось за горизонтом, и длинные тени легли на горячий асфальт – пахнуло влажной морской прохладой. По улицам сновали озабоченные курортники с авоськами, доверху нагруженными продуктами, бойкие торговки с корзинами цветов наперебой предлагали букеты прогуливающимся парочкам, у бочек с квасом все еще толпились ошалевшие от дневного зноя жители города с бидонами и бутылями – запасались впрок, на следующий день.

На окраине города, невдалеке от цементного завода, людей было поменьше, в основном молодые мамаши с колясками. Небольшой дом, посеревший от цементной пыли, к которому привели оперативников Мирон и Фиксатый, затаился среди многочисленных пристроек и заборов. К нему вел единственный узкий переулок, поросший чахлой истоптанной травой, среди которой проглядывали россыпи галечника. Незаметно подобраться вплотную к дому не было возможности, потому оперативники оцепили все ближайшие улицы и переулки: нужно было ждать наступления темноты.

22

Денег было много. Они лежали аккуратными стопками на покрытой винными пятнами скатерти. Трое мужчин, окружив небольшой столик, пересчитывали купюры, раскладывая их на три кучки. Самая большая лежала перед Мироном, который своими пальцами-коротышками на удивление ловко и быстро тасовал ассигнации и связывал их в пачки тонким бумажным шпагатом. Фиксатый изредка обнажал в хищном полуоскале золотые коронки, с завистью бросая быстрые взгляды на Мирона, но, наталкиваясь на его мутные глазищи, в которых светились огоньки алчности и неумолимой жестокости, снова принимался слюнявить пальцы, еще и еще раз пересчитывая свою долю. Третий, хозяин дома, бывший музыкант филармонии пианист Смуриков, которого выгнали с работы за пьянку, суетился, словно хорек в курятнике: порывисто хватал хрустящие купюры, бестолково совал их в свою кучку, которая то и дело рассыпалась.

Под столом затаилась небольшая собачонка с грязно-белой свалявшейся шерстью, она ворчала и обиженно потявкивала, когда кто-либо из участников дележа наступал ей на хвост или на лапы.

Комнату освещала лишь одна лампочка, косо висевшая на мохнатом от пыли электрошнуре. Видно было, что здесь давно не убирали: истоптанный пол в окурках, в углу валялись пустые бутылки, по замусоленным занавескам ползали скопища мух, на запыленном пианино, около окна, стояли немытые тарелки и закопченный чайник.

– М-мирон Степанович, почем-му м-не так м-мало, – жалобно промычал отставной музыкант.

– Мурик, не мельтеши, – отмахнулся от него Мирон. – Деньгу шшитать надо, она шшет любит. Понял?

– Так я считаю…

– Плохо шшитаешь! Месяц назад ты стольник у меня брал? Брал. Потом ишшо полета и четвертак. Секешь? А твоих баб в кабаке кто поил? Я! За три захода пять сотенных как корова языком слизала… Мне от этих девок какая корысть? Хе-хе… Вот я с тебя и вышшитал – это тебе наука будет, Мурик…

– Га-га-гаl – заржал Фиксатый. – Мурик, не связывайся с женщинами – рожденный пить любить не может. Или бери пример с меня: я их принимаю только в выходные дни и обязательно – секи, Мурик! – обязательно, чтобы со своим пузырем и закусью. А иначе – ку-ку, Гриша! – плакали твои потом и кровью зашакаленные "хрусты". Женщины теперь с умом пошли – тугой кошелек за версту чуют. Берут нашего брата на живца: чуть зазевался – и за жабры…

– Во! – поднял палец вверх Мирон. – Золотые слова! Учись у Фиксатого, музыкант, человеком станешь! Сгоняй-ка, Мурик, в погребок, винца плесни – там у тебя ишшо имеется…

Иннокентий Смурков, которого за его легкое заикание на букве "м" прозвали Мумуриком, а для краткости – Муриком, сгреб со стола свои деньги в сумку из мешковины и вышел во двор. За ним прошмыгнула и белая собачонка, на прощание цапнув за ногу Фиксатого.

– У-у, зараза! – схватил тот со стола огрызок батона и швырнул ей вслед. – Попадешься ты мне, стервоза…

– Собака знаить, каво кусать… – довольно ухмыльнулся Мирон, распихивая пачки денег по карманам; и застыл, прислушиваясь.

Звонкий собачий лай вмиг разметал благодушие Мирона и Фиксатого. С закаменевшим лицом Сергач поднялся из-за стола и быстро прошел к входной двери. За ним, слегка пригнувшись, словно борец на ковре перед схваткой, заспешил и Фиксатый. Дверь скрипнула, и на пороге появился взъерошенный Мурик с кувшином в трясущихся руках.

– Братва! Там кто-то ходит!

– Тихо ты, клепало! Кто ходит?

– Не знаю…

– Может, соседи?

– Нет, на соседей Бем-моль не лает.

– Так-ак, понятно… Ну-ка посторонись, Мурик. Побудьте в доме. Я сейчас…

Через несколько минут Сергач появился в дверном проеме и угрюмо посмотрел на своих дружков.

– Мурик, запри двери. Только потише орудуй замками!

– Ну что? – спросил Фиксатый.

– Хана, вот что! Менты бродят около дома.

– Ты их видел?

– Мне видеть не обязательно. Я их на нюх чую…

– Что делать будем?

Неожиданно щелкнул замок, отворилась дверь одной из комнат, и глуховатый мужской голос произнес:

– Мирон! В чем дело? Фиксатый оторопел:

– К-то это? – заикаясь, спросил он и воззрился на человека, который, переступив порог комнаты, шагнул к ним.

– Что за шум, Мирон? – переспросил вошедший, уставившись в упор на Сергача.

– Менты шуруют вокруг дома… – опустил тот лупатые зенки под тяжелым взглядом вошедшего.

– "Хвоста" приволокли? Я тебя предупреждал, Мирон, или нет? Ну!

– Да. Виноват… Кто знал…

– Слышь, Мирон, что за тип?! – озлился Фиксатый и подошел вплотную к неизвестному. – Ты кто такой?

– Ша, Фиксатый! – лапа Мирона легла на плечо бывшего борца; и он, повинуясь медвежьей силе, отшатнулся назад. – Тебе это знать ни к чему. Свой человек…

– Свой, свой, – заворчал Фиксатый. – Знаем мы таких своих…

– Зови меня Богданом… – примирительно сказал ему тот и спросил у Мирона: – Так что будем делать?

– А черт его знает… Уходить надо…

– Каким образом?

– Помозговать нужно…

– Чего уходить? – вмешался Фиксатый. – Они что, нас на деле застукали? Деньги не пахнут, а товар мы без лишних свидетелей толкнули. Все чисто.

– Помолчи! – взорвался Сергач, недобрым взглядом окидывая его с ног до головы. – Не про тебя разговор.

– А если не про меня, тогда я лучше пойду! Покеда!

– Я те пойду! Шустрить начал? – Мирон закрыл своей квадратной тушей дверной проем. – Стукачом решил стать или как?

– При чем здесь это?

– При том, Фиксатый, что мы с тобой одной веревочкой повязаны! И если нас из-за тебя менты в воронок запихнут, то я исповедаюсь, как ты "нечаянно" воткнул перо в бок обэхээснику два года назад…

– Ах ты ж, бога-душу!.. – заматерился Фиксатый и шваркнул со всего размаху по губам Мирона.

И тут же, посерев лицом, с тихим стоном опустился на колени – короткие пальцы-обрубки клещами впились в его запястье.

– Землю грызть будешь, падла! – бешеная злоба искривила лицо Сергача, и он медленно начал отводить кулак для удара.

– Мирон! Оставь его! – резко и повелительно приказал Богдан.

Тот нехотя выпустил руку Фиксатого и, сплюнув кровь с разбитой губы, матюкнулся:

– Попомнишь меня…

– Нашли время! Будем уходить… Прорвемся. Иннокентий! Подойди сюда. Окна моей комнаты открываются?

– Да. Только нужно вторую раму выставить.

– Займись… А теперь давайте потолкуем…

23

Бикезин от досады ругнулся про себя – ну кто просил этого парня из оперативной группы лезть под окна?! Да еще со стороны двора. Он видел, как Мирон медленно, словно прогуливаясь, прошелся по подворью, заглянул за сарай, выглянул на улицу и опять скрылся в доме. Ситуация была – хуже некуда. Операция явно срывалась: Мирон заподозрил неладное. А возможно, что-то и увидел. Капитан лихорадочно соображал, что предпринять в сложившейся обстановке. Теперь наблюдать за Сергачом не имело никакого смысла – с таким же успехом с сегодняшнего вечера можно было следить за причальной тумбой. И главная беда заключалась в том, что Мирон мог, затаившись, ждать, сколько ему заблагорассудится, тогда как им такую роскошь не позволяло время. А его так уже было потеряно предостаточно. Брать? А если это пустой номер? Тогда что? Полнейший провал операции! Операции, на которую было столько надежд, тщательно подготовленную и отработанную в нескольких вариантах. И теперь все эти варианты, которые казались логичными и неотразимыми, превратились из-за грубейшей ошибки неопытного оперативника в прах. Что же теперь делать? Обыскать дом? На каком основании?

Капитан ругал себя последними словами за то, что не сумел правильно скоординировать действия оперативников, хотя и отдавал себе отчет в том, что большой его вины в этом нет – просто были, вопреки приказу, нарушены элементарные правила наружного наблюдения. И теперь нужно было искать выход из создавшегося положения…

Минуты тянулись нестерпимо медленно; настороженная тишина царила в переулках и во дворе. Что задумал хитроумный Мирон? В том, что он готовится сейчас предпринять какие-то действия, Бикезин почти не сомневался – чутье опытного оперативника подсказывало капитану неизбежность контригры. Детально ознакомившись в управлении с делом Сергача, капитан хорошо представлял себе всю сложность борьбы с таким сильным противником. Ведь недаром лже-Мирон столько лет водил за нос новороссийскую милицию. Чего стоило опергруппе сегодняшнее наблюдение за Сергачом и Фиксатым: добрых два часа плутали по городу и окраинам, пока наконец добрались к этому дому. Как успел выяснить капитан у местных сотрудников угрозыска, они впервые вышли на этот адрес и, судя по их данным, за хозяином дома не наблюдалось ничего противозаконного. Уже одно это обстоятельство подсказывало капитану, что след верный; если бы не эта оплошность! Что делать, что предпринять спасти операцию? Оставался единственный шанс – открыть дорогу Мирону и Фиксатому, оставить их без наблюдения в расчете на то, что все-таки поверят в беспочвенность своих опасений и успокоятся. Потому что в данной ситуации наблюдать за ними – задача архисложная, и малейшая ошибка будет провалом операции, окончательным и бесповоротным.

Бикезин включил рацию, готовясь выйти на связь с Кравчуком, который с оперативниками перекрыл переулок. И в это время скрипнула дверь дома – во двор вышли Мирон и Фиксатый. Поздно! В приборе ночного видения отчетливо просматривалось лицо Мирона – угрюмое, настороженное; круглые глаза беспокойно метались у основания низкого, скошенного кверху лба, всматриваясь в ночную темень. Фиксатый шел чуть сзади, недобро ухмыляясь и загребая туфлями камешки и гребешки пушистых пыльных наносов. Они миновали Бикезина, который затаился в маленьком тупичке напротив дома за кучей ящиков и деревянных обрезков, и зашагали по переулку.

Все дальнейшее произошло молниеносно. У выхода из переулка, на скамейке, сидели два оперативника, изображающие подвыпивших парней (чуть поодаль, в переулке напротив, находился Кравчук). Беззвучно, не сговариваясь, Мирон и Фиксатый бросились на оперативников – шум драки вмиг разрушил хрупкую тишину ночи. В домах начали зажигаться огни, захлопали двери, залаяли собаки; кто-то начал истошным голосом созывать соседей, чтобы унять драчунов. Мимо Бикезина стремглав пробежали два оперативника, прикрывающие дом с тыла, и вклинились в клубок тел, который грузно ворочался в переулке.

Капитан тоже хотел было последовать их примеру, но тут же остановился. С какой стати Мирон и Фиксатый затеяли такую шумную потасовку? Где логика? Ведь они знали практически наверняка, что парни из милиции, – это ясно как дважды два. Спровоцировали? С какой целью? И уже ни секунды не мешкая, он метнулся к дому. Дверь заперта, в доме тихо. Свет потушен. Бикезин, стараясь не шуметь, проскользнул, пригибаясь, мимо окон и заглянул за угол. Никого… И только едва слышимый скрип несмазанных оконных петель – кто-то закрывал окно. Подтянувшись на руках, Бикезин бесшумно перевалился через забор и тут же увидел, как в соседнем переулке замельтешила человеческая фигура – кто-то крупными прыжками убегал в сторону порта… Капитан, не выбирая дороги, ринулся вслед за ним. Забор, чей-то двор, еще один забор… Нога подвернулась, и капитан с разбегу рухнул на груду щебенки – боль от незажившей раны на миг заглушила сознание. Но тут же, перекатившись на другой бок, Бикезин вскочил на ноги и снова побежал. Некоторое время он не видел беглеца. "Упустил!" – ужаснулся капитан, чувствуя, как лоб покрылся холодной испариной. Изо всех сил бросился вперед, выскочил из переулка и наконец снова заметил далеко впереди преследуемого. Тот уже взбирался на дорожную насыпь с намерением перехватить свободное такси, зеленый огонек которого приближался со стороны пригорода. "Эх, не успею! Нельзя упустить, никак нельзя!" – нервы были напряжены до предела.

Машина остановилась и тут же снова на большой скорости помчалась дальше. А на дороге ворочался человек, стараясь встать на ноги.

– Угнал машину! У-у, гад! – человек с трудом поднялся и шагнул навстречу капитану – из рассеченного виска струилась кровь.

– Документы!

– Таксист я, Ваулин Николай, – протянул тот права. "Машину, срочно машину!" – Бикезин выскочил на проезжую часть, пытаясь остановить юркий "Жигуленок". Тщетно – вильнув, тот объехал капитана и укатил в сторону города. Тогда капитан выхватил пистолет и стал посреди дороги; следующая машина, взвизгнув тормозами, остановилась буквально в двух шагах от него.

– В чем дело? – открыв дверцу, спросил водитель.

– Уголовный розыск! Товарищ, помогите! Мы преследуем опасного преступника! Он угнал такси и уехал в сторону города!

– Садитесь!

– И я! – подскочил таксист и нырнул вслед за капитаном в салон "Лады". – Ну попадется мне этот бандюга! Ух!

24

Такси, в котором ехал преступник, они настигли уже в городе. «Волга» на полном ходу проскочила через центр и запетляла по переулкам. Водитель «Лады» выжимал из машины все возможное и вскоре пристроился метрах в десяти позади «Волги».

– Что будем делать? – спросил он капитана, внимательно наблюдая за попытками преступника оторваться.

– Попробуйте обогнать его и прижать к бордюру. Только поосторожнее и на окраине города, там, где нет прохожих.

– Хорошо. Сделаем… – И "Лада", стремительно набирая скорость, почти поравнялась с такси.

Но преступник разгадал маневр преследователей и рванул руль влево, загораживая проезжую часть. Потянулось томительное ожидание – "Лада" никак не могла обогнать "Волгу", петляющую впереди, а стрелять по шинам капитан в черте города не мог из-за боязни попасть в прохожих, которые, несмотря на позднее время, изредка встречались на пути.

Наконец на одном из бесчисленных поворотов "Лада", забравшись на тротуар, сумела проскользнуть мимо такси и вырваться вперед. Преступник в бешенстве крутанул баранку, пытаясь достать "Ладу" бампером, и промазал: проскочив тротуар, "Волга" снесла на пути небольшой застекленный киоск и, черканув боковиной о бетонный столб, уткнулась в кустарник.

Когда Бикезин выскочил из машины, преступник уже успел нырнуть в подворотню дома. Рядом с капитаном бежал Ваулин, а чуть поодаль – водитель "Лады".

– Назад! – крикнул Бикезин Ваулину, который опередил капитана, и резко толкнул его в сторону, но опоздал: грохнул выстрел – и водитель такси со стоном повалился на землю.

Вторая пуля прозудела над головами преследователей. Капитан упал рядом с Ваулиным.

– Живой?

– А, черт! Болит… В бедро попал…

– Лежи, не поднимайся! – бросил капитан и, улучив момент, перекатился за большой мусорный ящик; снова громыхнул выстрел, и пуля, срикошетив от стены, впилась в землю рядом с Бикезиным.

Слегка высунувшись из-за своего укрытия, Бикезин выстрелил в сторону преступника с таким расчетом, чтобы пуля прошла над головой – преступника нужно было брать только живым. Ответного выстрела не последовало. Тогда капитан ощупал прибор ночного видения и, убедившись, что он исправен, прильнул к окуляру. Преступник, который укрывался за трансформаторной будкой – Бикезин успел заметить его фигуру, – попал в западню: позади него высился каменный забор, перескочить через который он не мог при всем желании. Капитан включил портативную рацию, пытаясь выйти на связь с опергруппой, но она была безмолвна – видимо, при падении он ее повредил. "Нужно брать!" – решил Бикезин и посмотрел на помощников. Ваулин лежал на том же месте, где его настигла пуля преступника, а водитель "Лады" переполз за угол дома чуть сзади капитана. Прикинул расстояние до будки – и едва успел отпрянуть за ящик: еще одна пуля отколола щепку от доски и застряла в мусоре. "Интересно, какой системы у него оружие? – подумал капитан, считая выстрелы. – По звуку – калибр крупный, явно не дамская хлопушка, но вот сколько патронов в обойме? Семь? Девять?" – думал капитан, внимательно прислушиваясь и всматриваясь в окуляр прибора ночного видения. Преступник переполз за старый "Москвич", который стоял в глубине двора. "Неужели "вальтер"?.. Девятизарядный… Тогда еще три в запасе. Или наган? Звук похож… Проверим еще раз…" Бикезин снял пиджак, напялил его на палку, которая лежала у стены, и приподнял над головой

– выстрел не заставил себе ждать; пиджак отбросило в сторону. "Так, похоже, что "вальтер" – патронов не бережет… – с удовлетворением констатировал Бикезин.

– Еще одну пулю – мне, а последнюю – себе? Не исключено… И очень даже похоже – ему терять нечего… Ну что же, пора! Нужно рискнуть, спровоцировать его опустошить обойму. Даже если есть запасная, перезарядить не успеет. Брать только живым!" Подобравшись, капитан, словно развернутая пружина, метнулся вперед. Выстрел, второй! Пуля обожгла левое предплечье, и капитан невольно вскрикнул от боли. Преступник ринулся к нему навстречу. В его руке сверкал нож. Удар клинком – самый опасный на уровне груди, очень неудобный для перехвата – Бикезин отбил ногой в высоком прыжке. Следующий удар преступник нанести не успел: мгновенный захват с подсечкой оторвал его от земли, и он со всего размаха грохнулся на камни. Все! Сзади послышался топот. Теряя сознание, Бикезин всем телом навалился на преступника…

Очнулся он от запаха нашатыря – кто-то усердно совал ему под нос огромный клок ваты, пропитанный едкой жидкостью. Ему помогли подняться, вокруг толпились люди, видимо, жильцы близлежащих домов. Чуть поодаль со связанными руками сидел и тот человек, который так нужен был капитану только живым. Бикезин подошел к нему. Холодные глаза смотрели на капитана с нескрываемой, жестокой ненавистью…

– Вот и встретились. Наконец-то… Пришелец с того света… – Бикезин спокойно посмотрел в эти недобрые глаза и медленно пошел навстречу милицейскому "газику" с оперативной группой, который заруливал во двор.