Текст книги "Волчица на поводке (ЛП)"
Автор книги: Вирджиния Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Держи свою задницу в воздухе для меня, маленькая волчица.
Она повиновалась, пробормотав что-то в знак послушания, прежде чем он установил свой ритм, толкаясь в нее и потирая ее клитор ладонью.
Когда он кончил, то мог бы поклясться, что видел звезды перед глазами и, как беспомощный младенец, рухнул на нее, стараясь вспомнить, как дышать, и вырубился.
Глава 5
Райкер всегда был немногословен, так что она не удивлялась, что Инфорсер ведет ее на холм в тишине. Когда она получила приказ встретить его, страх омрачил то счастье, которое окутывало ее с прошлой ночи. Взгляд на горизонт подтвердил так же ясно, как если бы она взглянула на экран своего сотового телефона, что скоро наступит ночь, и она не хотела быть на холме с Райкером.
Она предпочла бы быть дома, готовясь к встрече с ним. Когда она проснулась одна, его аромат окутывал ее, и ей не нужно было спрашивать, вернется ли он к ней. Взаимная природа их притяжения подтверждалась каждым его движением, каждым его прикосновением и ощущением его внушительной твердости, погруженной глубоко в нее. Ее кожа вспыхнула от воспоминаний, и она бросила взгляд через плечо на Райкера, чтобы увидеть, не учуял ли он ее возбуждение. Типичный доминант, он не бросил ни единого взгляда в ее сторону, без сомнения, не обращая на нее никакого внимания. Она была недостойна внимания, недостойна важности, что было доказано во время долгого и забытого правления Магнума. Ярость, которую принесло понимание этого, побуждала ее восставать. Кто такой Райкер, чтобы призывать ее к ответу, предполагая, что он подозревал, что она порезвилась – какой кошмар! – с человеком? Все знали, что Райкер отметил человека, а затем заявил, что она его пара. У него не было никакого права...
Рука, сжавшая ее шею , заставила ее взвизгнуть, голова покорно наклонилась. Боль от хватки пронзила ее копьем, опаляя спину и заставляя ее опуститься на колени со слезами на глазах. Через мгновение она рухнула, подставив живот, надеясь прекратить его игры в доминирование своим безусловным подчинением. Однако взгляд выдал ее сопротивление его контролю, столкнувшись с его взглядом, когда она, открытая и беспомощная, лежала перед ним.
– Не пойдет, крошка. – Его ладонь переместилась, слегка сжимая переднюю часть ее шеи, чтобы она просто почувствовала его ногти. В его прикосновении она прочитала невербальное предупреждение. Если бы они были в форме волка, он бы укусил ее за шею, потребовав ее подчинения и признания своего превосходства. Как бы то ни было, его рука предупредила ее, что он может сломать ее позвоночник простым поворотом запястья. Его взгляд усилил демонстрацию доминирования, в нем больше не было ничего человеческого. Вместо этого на нее смотрел волк, предлагая бросить ему вызов.
Опустив веки, она сохраняла неподвижность, расслабляясь на лесной подстилке. Она не говорила ни слова, зная, что шаткое равновесие могло в любой момент разлететься. Она сделала ошибку, не покорившись его воле сразу. Она не всегда была настолько небрежной, но отношения с человеком заставили ее быть безрассудной. Она почувствовала себя значимой, чего не смогли ей дать все годы в разрушенной стае. Если она будет изображать покорность достаточно долго, Райкеру скоро надоест, и он найдет занятие получше, чем запугивание слабейшего из волков.
– Твой запах изменился. Ты делала то, на что не просила разрешения, Патч.
Она сглотнула или попыталась – его рука, прижатая к ее горлу, остановила ее. Он должен был знать – опять же, он спрашивал, была ли она в безопасности, а не давал разрешения играть.
– Мы не можем защитить тебя, если ты покидаешь стаю. Ты поняла?
В одном разговоре прозвучало больше слов, чем она когда-либо слышала от него, но если ее нос не обманывал ее, его пара была неподалеку, и он не рискнет женщиной, выпустив волка. – Я поняла.
– Хорошо. – Освободив ее и вставая, словно и не было перед этим момента напряженности, Райкер посмотрел вдаль. Навстречу своему человеку, проклятый лицемер. – Ты хотела мне что-то рассказать.
Не способная встать, пока он возвышается над ней, ее волк царапал мехом ее внутренности. Хотя волк не говорил с ней словами, она смогла передать, насколько ей некомфортно с семьей, членами ее стаи. И когда ее кишки скрутило от противоестественных чувств, Патч со стыдом прижала руки к лицу.
– Если он узнает о тебе – ты нарушишь закон.
Простое предложение заставило ее развернуться, зубы щелкнули перед мужчиной стоявшим перед ней. Закон заставит их обоих заплатить за то, что они не могли контролировать. Она скорее вырвет себе сердце, чем позволит Райкеру приблизиться к своей паре. Минотавр был ее.
– Покорный щеночек все-таки отрастил зубки, – слова Дрю предупредили ее о присутствии альфы прежде чем она его учуяла, отвлекшись на Райкера. Ее голова автоматически наклонилась от понимания того, что он видел ее вопиющий мятеж. Черт. Если они загонят ее в угол – у нее будут большие неприятности. Поскольку ее всю жизнь игнорировали, никто не побеспокоился о том, чтоб она чувствовала себя членом стаи, так что оказавшись в центре внимания Альфы и Инфорсера, она не знала что делать.
Но сопротивление всегда было ее сильной стороной. Со склоненной головой и подставленным животом, она полушепотом выговорила:
– У Райкера есть человек. Вы не можете наказать меня за нарушение закона, пока позволяете ему делать это без последствий.
Смех Райкера был настолько чужеродным звуком, настолько шокирующим, что она скосила глаза, чтобы убедиться, что его грудная клетка трясется от хохота.
Дрю почесал подбородок, не выглядя счастливым.
– Я не знаю, почему ты смеешься. Мы решили, что это ваше личное дело, а не моя проблема.
Необычайный смех закончился так быстро, будто кто-то щелкнул выключателем.
Хотя слова Дрю предполагали, что он не собирается наказывать ее за нарушение, он опустился на колени перед нею, потянув ее за подбородок, пока их глаза не встретились. Его волк выглянул, а ее отступил, признавая себя недостойным внимания альфы.
– Ты часть моей стаи, Патч. Я не Магнум.
Она юлила, пытаясь вырваться из его хватки, но была вынуждена вновь встретиться с ним взглядом. И когда это произошло, она не смогла сопротивляться тяжести его взгляда, узы со щелчком заняли свое место, связав ее так, как не могли никакие веревки. Чувства в глубине души опалило, и она почувствовала что-то давно забытое, возможно, испытываемое лишь когда она была ребенком.
Стая.
Она была частью стаи, частью чего-то большего, и она почти чувствовала те нити, что связывали ее с другими волками, давали ей опору. Смахнув слезы прежде, чем они потекли по ее щекам, она вцепилась в руку Дрю. Альфа.
Вздох Дрю был почти печальным, но он сжал пальцы на ее подбородке.
– Да, стая, Патч. Ты часть моей стаи. Тем не менее, на тебе повсюду аромат человека. Ты приведешь его на гору, и нам надо подготовить жилье для большего количества людей или какие у тебя планы?
Выбор. Он дал ей семью, стаю и выбор на одном дыхании, и у нее закружилась голова от каскада эмоций. Раньше ей никогда не предлагали выбор, ни один в стае.
– Он мой, – слова вырвались из глубины, рычание в голосе доказывало, что ее волк был согласен с этим утверждением.
– Тогда убедись, что он умеет хранить секреты и заяви на него права.
Слова Райкера заставили ее вздрогнуть. Могла ли она?
Дрю фыркнул и встал.
– Судя по всему, мы теперь коллекционируем людей.
* * *
Она опаздывала. Он был уверен, что она чувствует к нему такое же притяжение, как и он к ней. Вместо этого? Клуб был открыт уже несколько часов, а ее все еще не было.
Сосновые иглы хрустели и выпускали свой острый аромат с каждым шагом, когда он прогуливался по лесу неподалеку от темницы, пытаясь отключить панику, которую, казалось, пробудило ее отсутствие. Он пришел домой, чтобы избежать кошмаров, и обнаружил, что все что он мог – это мечтать о сладости ее запаха и о ее отказе от капитуляции.
Он вернулся домой, чтобы сражаться со своими демонами, найти свое место, после того как война заставила его чувствовать себя сломанным и лишь наполовину мужчиной. Вместо этого он нашел женщину, которая заставила его забыть, что у него есть демоны, чтобы сражаться, и которая заставляла его не больше, чем быть с ней. Он не чувствовал себя получеловеком, он чувствовал себя половиной души, разорванной на две части, без нее рядом с ним.
Хуже того, он не хотел просто играть с ней в клубе. Он жаждал сорвать маску, чтобы узнать, кто она. Чтобы узнать, что заставляло ее смеяться, улыбаться и плакать...
Чтобы быть тем, кто осушает ее слезы и присоединяется к ее веселью.
Он жаждал того, чего, как он думал, никогда не захочет, а сам даже не знал ее имени. Она оставила его жаждущим, опустошенным, переполненным мыслями о ней, чтобы начать беспокоиться о чем-либо, кроме того, что их связывало.
– Волчонок, где ты? – Почти жалобный тон его собственного голоса покоробил его, но он не мог отрицать, что в его груди будто полыхает пожар, прямо в его сердце. Пустой. Без нее он чувствовал себя пустым, выдолбленной скорлупой, которая мечтала, чтобы она наполнила его и сделала целым.
Треснула ветка, и он повернул голову на звук. В лесу кто-то был.
Не удивительно, хотя и странно. Ночью многие существа выходили, чтобы охотиться и играть, не только извращенные ублюдки вроде него. Вглядевшись в темноту, он увидел тень большой собаки в десяти ярдах справа от него.
Нет, не собаки.
Волк. Красивое серое существо с желтыми глазами.
Взгляд существа ошеломил его, и, когда он должен был бежать, должен был искать способ защитить себя, вместо этого он упал на колени. Он распахнул руки, беспомощный, чтобы попытаться защитить себя, когда эти глаза, казалось, прожигали его до костей.
На волчьей морде были ее глаза, его Люпин, его волчонка. Порыв ветра принес ее аромат – аромат ночного бриза, который дразнил его чувства.
Возможно, это последствия войны, а может он сошел с ума или что-то в этом роде. Потому что его нос и глаза говорили ему то, в чем не было никакого смысла. Но потом существо двинулось, выскользнув из тени и, преобразилось под его взглядом. Через несколько секунд – часов? – существо стало Люпин. Казалось, ее тонкие изгибы поглотили волка или слились с человеком, как не показывали ни в одном фильме ужасов. Ее лицо, на этот раз не замаскированное, врезалось в его мысли, и что-то щелкнуло в его мозгу.
Моя.
Независимо от того, каковы его логические соображения по этому вопросу, он знал, что один факт не подлежит сомнениям. Она была его. Чувство правильности, которое пришло с мыслью, означало, что какова бы ни была правда, это не имело значения. Она была его, и он был ее. Его руки тряслись, когда он принял тяжесть этого знания, и вся его жизнь перевернулась с ног на голову вокруг этой единственной, самой важной, информации.
– Ну, я не могла придумать другого способа рассказать тебе, хотя я знаю, что есть более мягкие способы раскрыть страшную тайну. Нервничая, она остановилась в нескольких шагах от того места, где он все еще стоял на коленях. Достаточно далеко, чтобы он не мог прикоснуться к ней, пока лунный свет омывал ее плечи и тяжесть ее груди.
– Я думал, что сошел с ума. Может, какой-то странный эффект ПТСР. Он не мог быть менее честным с ней. Если она примет его так, как он знал, что принял ее, нужно было сообщить ей, что внутри он был поврежден, со сломанным стержнем. Возможно, он никогда не станет тем, кем был раньше, но все равно будет любить ее. Он искал слова в своем мятущемся разуме, как человек в метели искал дом.
Она покачала головой.
– Меня зовут Патч. Я знаю, что не обязана тебе говорить. И я сказала, что не снимаю маску, так что я нарушаю наш договор. Но мы не в клубе, так что...
Она заправила прядь волос за ухо, ожидая его порицания.
Закусившая свои припухшие покрасневшие губы, она выглядела такой хрупкой для женщины, которая несколько мгновений назад ходила на четырех лапах в виде смертельно опасного хищника. Он боролся со стремлением прижать ее к себе, защитить от всего, что ее беспокоило. Облизать отпечатки зубов на ее нижней губе. Уложить ее на землю и взять ее – проклятое наваждение.
– Значит, ты был в армии? В каких войсках?
Ее вопрос не был отмечен как важный. Не тогда, когда он еще пытался разобраться в том, чему был свидетелем.
– Я видел...
– Я волк. Я всегда была волком, и я надеюсь, что это тебя не отталкивает. Наш род ... мы иногда находим пару. Мы заявляем на них права. Секс между нами ... Ух, мне трудно сопротивляться желанию заклеймить тебя, потому что мы вроде как должны поговорить сейчас, прежде чем сделать что-то, чего я не смогу исправить. Мое желание заявить права на тебя – это несправедливо, потому что ты вообще-то человек и не знаешь о чем я говорю. У тебя должен быть выбор, так что... – Она накручивала волосы на палец, не встречаясь с ним глазами. Она по очереди то скрывала грудь, то убирала руки, колеблясь между тем, чтобы набросится на него и почти съеживаясь прежде чем снова изменить поведение. Из-за ее незащищенности что-то теплое, что-то мягкое прорастало в его груди и он прижал к ней кулак, как если бы мог физически удержать эмоции.
– Если предположить, что это не сон, и у нас действительно происходит этот разговор, если ты меня заклеймишь, то я стану волком? – Услышав свой вопрос, он понял его абсурдность, его разум еще пытался найти рациональное объяснение, в то время как его сердце знало, кем она была и что она имела в виду.
Она покачала головой, осмелившись взглянуть на него. Явная красота ее лица ударила его, будто кулаком в живот. Не в силах больше сопротивляться, он встал и намотал ее волосы на кулак. Грубо схватив, он наклонил ее голову так, чтобы она больше не смогла избегать его взгляд.
– Будет больно? Если ты меня заклеймишь?
Она моргнула, казалось, шокированная его вопросом.
– Я бы никогда не... Нет, но это навсегда. Я знаю людей, которые погибли, когда их пара умерла. Это нерушимая связь. Я не смогу все отменить. Мы будем парой на всю оставшуюся жизнь. И ты не должен никому рассказывать обо мне и о моем виде.
– Значит ли это, что я смогу трахать тебя, пока тебя ноги не перестанут носить? Значит ли это что я смогу просыпаться в твоих объятьях, узнавать тебя, пробовать тебя, шлепать тебя или другим способом затрахать нас обоих до смерти? – Он не хотел, чтобы его список требований вышел настолько грубым, но он хотел быть честным и поэтому не откажется от своих слов, даже если они не были слишком романтичными или сентиментальными.
Ее тело затряслось от смеха и жар ее наготы оказался еще ближе к нему. Будто ей хотелось касаться его так же сильно, как ему хотелось чувствовать ее.
– Уверена в каждом пункте, – прошептала она, опьяняющий трепет ее голоса песней сирены взывал к его разгоряченному телу.
– Тогда заклейми меня, мой волчонок, потому что ничего в этом мире я не хочу больше, чем тебя. И если это безумие, я рад сойти с ума в твоих объятьях. И если это сон, я надеюсь никогда не проснуться.
С этими словами он наклонил губы к ее губам и притянул ее к себе, ухватившись за талию. Ее зубы коснулись его губ, и он вздрогнул, нуждаясь в том, чтобы найти толику здравомыслия в водовороте эмоций, захлестывающих его. Он жаждал ее, никогда не хотел ничего так же сильно, как он хотел покусывать ее ногти и слышать звуки ее освобождения. Он провел рукой по ее бокам, какой-то инстинкт толкнул его покрыть ее тело своими прикосновениями, своим запахом, объявить своей собственностью.
Радуясь, что они находились на расстоянии от темницы и вдалеке от протоптанных троп, он отступил от нее, сожалея о том, что приходится отпустить ее руку, чтобы не дать ей следовать за ним. В мгновение ока он сбросил одежду, желая быть с ней голым. Ее голодные глаза смотрели не мигая, казалось, стремясь охватить каждый дюйм кожи, которую он обнажал и заклеймить хотя бы взглядом, если уж не прикосновением. Он стоял перед ней, в кои то веки гордясь собой и своим телом, его член дергался и утыкался в живот похотливо стремясь к ней и только к ней. Казалось, что война не выскоблила каждую унцию доверия, которой он обладал до того, как отправился в армию, и он был рад предложить ей свое тело, если это заставит ее глаза сиять обещанием.
Когда их взгляды встретились, он стал пристально смотреть на нее, ожидая, когда она опустит глаза. Она сделала это, радуя его на каком-то первобытном уровне своей уступчивостью и принятием его воли.
– Итак, если ты волк, ты все еще моя шаловливая маленькая саба, желающая позволить мне доминировать и заботиться о ней? Или из-за того, что ты покрываешься мехом, все наши планы летят к чертям?
Она склонила голову, признавая его власть, но уголки ее рта приподнялись. Когда она играла роль маленькой мятежницы, ему тоже нравилось. Что-то похожее на радость выплеснулось в его кровь.
– Если ты, Минотавр, думаешь, что сможешь контролировать меня, сделай это, – предложила она, распахивая ему свои объятья.
Это его маленькая волчица – всегда сочетание идеального подчинения и хитрожопого непослушания. Захватив снова ее волосы, он намотал их вокруг запястья, прежде чем использовать шелковый захват, чтобы заставить ее встать на колени. Она подчинилась со вздохом, не отшатнувшись от его прикосновения.
– Кеннеди или сэр. Пока мы не в клубе, мы не используем прозвище Минотавр. Когда мы там, ты все равно принадлежишь мне, и нам все равно придется следовать правилам клуба.
Смотревшие на него желтые глаза принадлежали больше волчице чем женщине. Он почти видел там вопросы – она предполагала, что он захочет изгнать ее из их театра наслаждений, что вовсе не входило в его планы, когда он только начал исследовать ее и то, что заставляло ее кричать для него.
– Да, сэр.
– Как обычно, испытываешь мое терпение. Думаю, ты должна взять меня в рот, чтобы заплатить за то, что смотрела на меня, когда я не давал тебе такого права. Возможно, я прощу твою ошибку, если ты хорошо поработаешь, радуя меня.
Поскольку Патч не могла придумать ничего, чего она желала больше, чем почувствовать его вкус на губах, она облизала их от предложения взять его в рот. Некоторые мужчины опасались бы вложить свой самый чувствительный орган между волчьими зубами...
Но не ее солдат.
Когда она наклонилась, чтобы выполнить свою задачу, вкус его кожи взорвал ее рецепторы. Она признавала пару и ее волчица почти застонала от удовольствия быть рядом с ним. Ее волчица стремилась тереться об него, кусать его и клеймить его, но женщина наслаждалась своей властью над мужчиной. Пока она втягивала щеки, чтобы как можно глубже взять его в свой рот – она держала руль, и она собиралась довезти его до его пределов. Посасывая и потирая языком по всей длине горячего члена, она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться на задаче. Сделав несколько энергичных движений, она подняла взгляд вверх по золотистой коже его груди, пока не увидела, что его челюсть крепко сжата от ее натиска на его чувства. Сжав кулаком основание его члена, она сосредоточилась на головке, быстро двигая языком, пока его руки не дрогнули. Одна ладонь зарылась в ее волосы, царапнув кожу, и она ахнула, прежде чем удвоить усилия.
Она сосала его толстую длину, перекатывая его твердые яйца кончиками пальцев, радуясь, когда его бедра сжались, и дыхание стало неровным. Тогда он отдернул ее голову, заставив ее опрокинуться. Грубо, именно так, как ей нравилось. Ее грудь качнулась, когда она упала, наполненная своей страстью, и она могла чуять ее собственное возбуждение, слившееся с его, в запахе ночного бриза, пахнущего сосной.
Но потом он изменил настрой. Тот же бриз овевал ее кожу, остужая пот, заставлявший ее блестеть и от изменения позы и от страсти. Кончики его пальцев следовали по ее телу, еще усиливая ощущения его нежного, как шепот, прикосновения. Одной рукой он захватил ее запястья на лесной подстилке над ее головой, заставив ее груди приподняться и напрячься. Он оседлал ее, используя свою свободную руку, чтобы начать исследовать. Он казался довольным, изучая топографию ее плоти, исследуя впадинки и скользя по плоскостям с таким пристальным вниманием к деталям, что в ее животе теплело, а ноги дрожали от неудовлетворенных желаний. Нежность в его прикосновении была чуждой, неожиданной, но все же такой приятной. На мгновение показалось, что он остался бы неудовлетворенным, пока не проследовал бы этими искусными пальцами по каждому дюйму, заявляя права на ее плоть, продолжая своя дразнящий набег.
Когда он обхватил ее грудь и втянул сосок между губами, она мечтала ощутить его зубы на чувствительной плоти. Вместо этого он всасывал его, натягивал и отпускал, прежде чем поцеловать вершинку. Его рука опустилась ниже, скользнув между их телами, чтобы найти ее клитор и обвести его, касаясь легко, будто перышком.
– Я никогда ничего не хотел так, как хочу услышать твое рычание прямо сейчас, маленькая волчица. Я человек, который привык получать то, чего он хочет, просто чтобы прояснить это, прежде чем ты заявишь на меня права.
Эти слова были единственным предупреждением, прежде чем он ущипнул чувствительный пучок нервов между его пальцами. Быстрое и неумолимое давление на ее клитор должно было вызвать сильную боль, и даже агонию, но оно заставило ее воспарить и вылететь за край. Потрясенная внезапным и ошеломляющим оргазмом, пронесшимся сквозь нее, как лесной пожар, она попыталась оттолкнуть его, ее ноги сжались, а пустота в ее лоне была почти болезненной. Он удерживал ее на месте, сидя на ней верхом, продолжая фиксировать ее запястья одной рукой и успокаивающе нашептывал что-то, в то время как ее тело разбивалось на тысячи сияющих осколков. Когда ее перестало трясти, а ноги перестали дрожать, она моргнула, открыв глаза, чтобы увидеть, как его довольное лицо нависает над ней.
– С возвращением, моя маленькая волчица.
Ее запястья онемели, так что она пошевелила ими, и он освободил ее. Очарованный ее телом, он двумя руками обхватил ее тяжелую грудь.
– Знаешь, я не могу выкинуть из головы звучание твоего голоса, вкус твоих сладких соков и мысли о тебе. Это часть спаривания?
Она кивнула, не в силах говорить из-за комка в горле. Она еще не укусила его, но чувствовала себя ближе к нему, чем когда-либо к кому-то еще. Она чувствовала себя созвучной, как будто их тела были предназначены для этого.
– Итак, как вы это делаете?– У нее заняло секунду, чтобы понять, что он задал вопрос, настолько заворожило ее разглядывание его лица и дрожь от последних осколков оргазма.
Он выглядел любопытным, поэтому она пожала плечами, что, казалось, заставило его заметить ее ключицу. Он проследил тонкую выступающую косточку с бесконечным терпением, даже, казалось, лениво, хотя ее тело горело для него, а его член был жестким и жарким, прижимаясь к ее животу.
– Укус, – смутилась она, желая получить больше от него, поскорее прекратив разговоры. Перевернув их одним движением, он сменил их позиции, расположив ее сверху. Он прислонил ее к своим коленям, раздвинув ноги, так чтобы видеть ее киску, после чего вернулся к своему ленивому поглаживанию ее сверхчувствительной кожи. Ее натянутые нервы почти отчаялись закончить то, что они начали.
– Тогда сделай это, маленькая волчица, потому что есть много вещей, которые я собираюсь проделать с тобой до того, как закончится ночь.
Открывая и закрывая рот, она растерялась. Хотя у ее волчицы не было сомнений в том, что поза подходящая – укуси, заклейми, его живот подставлен – женщина в ней не знала, что делать с ее новообретенной силой. Почувствовав ее борьбу, блуждающие руки Кеннеди нашли ее расщелину и стали мучительно дразнить ее. Через мгновение огонь снова лизнул ее члены, поднимаясь и опадая в одном ритме с его прикосновениями. Он обхватил ее холмик, мазнув ладонью по клитору, прежде чем отступить. Когда кончики его пальцев скользнули внутрь нее, она начала яростно объезжать его, впившись ногтями в грудь, стремясь как можно теснее прижаться к нему.
– Теперь трахни меня, маленькая волчица, а не мою руку, – не говоря ни слова, он поднял ее и пронзил ее своим толстым, жестким членом. Он мог быть снизу, но все равно не уступит контроль. Когда его рука замедлилась, успокаивая ее темп, направляющий ее настойчивые, напряженные бедра, он схватил ее за соски, сильно оттягивая их, прежде чем позволить им встать на свои места.
Она застонала, пытаясь двигаться быстрее, не подчиняясь контролю его рук, которые задавали темп, слишком медленный для ее голода. Будучи снова близка к оргазму, она потянула его за руки, пока он не сел, оказавшись с ней лицом к лицу. Темп ее движений стал неустойчивым, потому что от его близости у нее перехватывало дыхание. Поэтому он ухватил ее за бедра, поднимая ее так, будто она ничего не весила и жестко опуская на свой член. Она зарычала, почувствовав, что он одновременно трет ее клитор и наполняет ее изнутри.
– Да, моя волчица, скачи на мне, – его хриплая команда подтолкнула ее волчицу, все более желающую повиноваться своей паре, к спирали ведущей к сверкающему финалу.
Так близко…. Возможно, это было инстинктивно, возможно, он подчинялся удовольствию их синхронно движущихся тел, но он обнажил свою шею, и она впилась в нее без малейших колебаний. Когда ее зубы погрузились в твердое соленое место между его шеей и плечом, под ее веками затанцевали фейерверки, и она заколебалась на хрупком краю прежде чем разбиться вдребезги.
Затем он повторил ее движение, укусив ее плечо так же сильно, как и она его. Не в силах продолжать двигаться, оставаясь соединенной, когда острый медный вкус его крови коснулся ее языка, она испытала оргазм только от его аромата. Ее мускулы сжались вокруг него, и он издал звук через нос, когда толкнулся еще глубже, прежде чем все его тело напряглось. Она чувствовала, через новообразованную связь между ними, его удовольствие, когда ее киска доила его досуха.
Он отпустил ее шею, нежно и заботливо облизывая место, которое укусил. Она повторила его движения, ее тело было вялым и удовлетворенным, когда она шлифовала след, который сохранится на его золотом, мускулистом теле. Волчица жаждала оставить больше следов, чтобы показать всем и каждому, что нашла пару и не позволит никому посягать на нее, но на данный момент животное удовлетворилось одним укусом. Казалось, его сердце билось внутри ее груди, и ее дыхание колебалось от чувства полноты, которого она никогда не мечтала испытать.
– Я чувствую, что ты внутри меня, – прошептала она, обхватив его шею и поцеловав. Его запах приобрел сходство с ее собственным ароматом, и их комбинация принесла ей покой.
– Я тоже. В моем сердце, где я буду хранить тебя в безопасности.
Романтичные слова заставили ее улыбнуться. По-видимому, ее доминирующий солдат был милым парнем, и она удовлетворенно потерлась о его лицо, чтобы еще раз отметить его своим мускусным ароматом. Она нашла свою пару, и они утвердили друг друга.
Эпилог
– Это просто смешно, требовать столько! Только идиот заплатит даже половину той цены, что вы назначили за этот некачественный перестиранный хлам! – Старуха фыркнула, задирая нос. Она растянула свитер, который держала своими изуродованными артритом пальцами так, будто планировала разорвать его.
Патч из последних сил сопротивлялась желанию спросить, зачем она снова и снова приходила в комиссионный магазин, если не хотела покупать подержанные вещи. Слава Богу, дроны могли доставить вещи в самые отдаленные места в горах , так что старая карга могла совершать покупки онлайн. Не говоря уже о том, что она может ходить по магазинам где-нибудь в другом месте, и Патч не будет возражать против отсутствия ее компании раз или два в месяц. Она ни разу ничего не купила, кроме того, за час старая перечница могла бы доехать до торгового центра, где была бы окружена новыми вещами. Вместо этого старая карга приходила в секонд-хенд Патч и жаловалась на то, что вещи подержанные. Я не могу вылечить тупость, напомнила себе Патч, но не нашла утешения в столь очевидном утверждении.
– Эти вещи подержанные и должны быть отданы на благотворительность, а не проданы, будто бы они чего-то стоят. Вы же платите за вывоз мусора! И что это означает, я спрашиваю вас? Да, эти вещи ношеные! На самом деле, если кто и согласится забрать что-то домой из вашего магазина, это вы должны заплатить за сервис, не говоря уже о бензине, потраченном на то, чтобы спуститься с гор и избавить этот чудовищный магазин от хлама!
Толи потому что одежда от известной марки была превосходного качества, толи потому, что старуха была слаба как котенок, однако ткань не лопнула даже когда она раздербанивала ее своими толстыми, пожелтевшими ногтями, чтобы доказать свою правоту. Когда рубашка отказалась сотрудничать, расползаясь по швам в подтверждение ее правоты, она заработала еще одно пренебрежительное фырканье от злобной старухи.
Прежде чем Патч начала демонстрировать свое раздражение, успокаивая ее, на шею легла рука. Хотя связь их пары была новой, близость сглаживала ее взъерошенные нервы. Она вздохнула и прижалась к нему. Его запах окружил ее, и она провела рукой по его руке, обновляя контакт кожи с кожей. Ее вид придавал большое значение прикосновениям, и, казалось, ее возлюбленный также нуждался в том, чтобы обнимать ее, если прошлый день можно было считать образцом их совместного будущего. Они так долго обходились без этого...
Когда он рассказал ей о своих кошмарах, о своем постоянном движении, часть ее подумала, не искал ли он ее. С тех пор, как они встретились, он не проявлял никакого желания вернуться к своим беспокойным странствиям, никогда не уходя от нее далеко – к ее удовольствию и облегчению.
Старуха, решившая совершить покупку, даже если это предполагает, что она будет торговаться до последнего, подняла глаза и ее лицо побелело, сравнявшись цветом с ортопедическими туфлями на ее крошечных ножках. Какими бы словами она не собиралась швырнуть, они умерли на ее языке, когда она вытаращилась на Кеннеди.
– Мой... – Она схватилась за горло дрожащей скрюченной рукой, прежде чем захлопнуть свою безразмерную сумку и вцепиться в руку своей подруги.
– Пойдем, нам нужно убираться отсюда. Он один из них.
Взгляд назад показал, что ее пара не делала ничего агрессивного. Он просто стоял там, выглядя гигантским и, возможно, на взгляд стороннего наблюдателя, угрожающим в своей невозмутимой уверенности. Бесстыдная сексуальность, которая, казалось, расходилась от него пульсирующими волнами, конечно не заставила бы ее выскочить из магазина.
Скорее, она бы заставила ее мурлыкать и тереться об него, как озабоченную сучку.
