Текст книги "Колдовская любовь"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Глава 25
– Скорее, – торопила она, – нужно спешить.
– Не могу, Рейвен. Ноги онемели.
– Тогда пойдем медленно.
Она старалась не выказывать жалости: он слишком горд, чтобы терпеть такое от женщины… впрочем, и от кого-либо вообще.
Дойдя до конца коридора, они повернули направо и замерли при звуке приближавшихся шагов. Хит понял, что идет смена караула, и приготовился пустить кинжал в ход. Рейвен молча потянула своего спутника налево. Они крались в полной темноте, поворачивая то в одну сторону, то в другую. Хит притянул ее к себе и прошептал в самое ухо:
– Мы заблудимся. Здесь много поворотов в каждом коридоре.
– Ничего, я здесь в детстве часто играла, – шепнула в ответ Рейвен. – Доверься мне.
Хит на мгновение растерялся. Следовало бы вернуться и заставить замолчать стражника, прежде чем тот поднимет тревогу. Но девушка вновь сжала его руку, и он решился положиться на нее, а там будь что будет.
– Веди. Я за тобой.
Они бесконечно долго шли сквозь лабиринт каменных тоннелей, и наконец дорога пошла в гору. Ноги постепенно размялись, но с каждым шагом боль становилась острее.
Они остановились послушать, не преследуют ли их, но черная бархатная тьма была молчалива.
– Почти пришли. Не отходи далеко.
Рейвен взобралась на большую каменную плиту и спрыгнула вниз. У Хита ушло чуть больше времени на то, чтобы последовать ее примеру, но вот и он очутился рядом.
– Пригни голову, – скомандовала она и, взяв его за руку, нырнула под каменный карниз. Они очутились то ли на лугу, то ли в чистом поле.
– Потайной ход! – восхищенно пробормотал Хит, оглядываясь по сторонам.
– Не совсем. В прошлом веке через этот сток сливались нечистоты.
Хит, в приступе внезапного веселья, прислонился к стене замка и залился смехом. Рейвен вторила ему, воодушевленная успешным побегом, но чуть погодя серьезно заметила:
– Нам еще предстоит выбраться из городских ворот.
– Ирландские ворота, ведущие на север, не так хорошо охраняются.
Он погладил ее по голове и сверкнул своей ослепительной улыбкой.
– Кому нужна парочка цыган?
– Поедем в Роклифф: это всего в пяти милях отсюда.
Хит ожесточенно массировал сведенную судорогой ногу.
– Нам нужна лошадь.
– О Господи, ты прав! – с досадой воскликнула Рейвен.
– Не волнуйся, красотка! Ты имеешь дело с самым опытным конокрадом приграничья!
Менее чем через час они вырвались за ворота Карлайла на крепком шотландском пони. Пришлось обходиться без седла. Хит усадил Рейвен перед собой и подгонял коня обрывком веревки.
– Держись за гриву, – велел Хит.
Пони, повинуясь уверенной руке и тихому голосу всадника, бодро мчался вперед. Рейвен упивалась дикой скачкой, уютно устроившись между мускулистыми бедрами Хита. Она согласилась бы остаться здесь навсегда.
Рейвен от души поблагодарила богиню луны за свою свободу. Настоящий рай!
Вскоре они уже были в Роклиффе. Конюхи, разбуженные оглушительным лаем псов Герона, с открытыми ртами взирали на смуглого шотландца с окровавленным лицом и черноволосую дочь сэра Ланселота Карлтона, облаченную в цыганский наряд. Рейвен надменно вскинула голову, но ничего объяснять не стала. Однако когда конюх взял у них пони, Хит с отменной вежливостью поблагодарил его.
На пороге их встретили разбуженные собаками управитель и экономка. Слуги предположили, что это вернулись хозяева, а увидев Рейвен в сопровождении оборванца самого разбойничьего вида, не поверили своим глазам.
– Немедленно горячую воду для ванны, и побольше, – велела девушка.
– А ваши родители? Они тоже возвращаются, мистрис? – осведомился управитель, втайне ужасаясь вызывающему наряду юной госпожи.
– Надеюсь, что нет, – отрезала Рейвен. – Горячей воды, пожалуйста, да побыстрее. Хит, иди наверх, пока я кое-что прихвачу из кладовой.
Хит изо всех сил старался не улыбаться в возмущенную физиономию экономки, но та все же заметила лукавые искорки в его глазах и тихо зашипела. Он повернулся и, хромая, заковылял по лестнице.
– Мистрис Рейвен, это же мужчина! – чопорно заметила экономка.
– Да, миссис Холл, это видно невооруженным глазом. И не просто мужчина, а настоящий мужчина, – заверила Рейвен и подмигнула ей. – На вашем месте я бы легла спать, предварительно заткнув уши.
В кладовой нашлись растертый в порошок тысячелистник и пузырек с миндальным маслом, смешанным с майораном. Рейвен захватила из кухни мед и вино и отнесла все в просторную спальню, где Хит уже зажег свечи. Свет упал на его лицо, и Рейвен тихо ахнула при виде кровавого рубца.
– Кто это сделал?
– Не важно, – отмахнулся он, но и без слов было ясно, чья это работа. Кристофер Дейкр! Недаром он клялся жестоко отомстить не только Хиту, но и всем Кеннеди.
Ее неожиданно осенило. Это Дейкры, пусть и чужими руками, подожгли конюшню. Это они устроили набег на земли Донала Кеннеди и увели его в плен! Боже, как она была слепа!
Рейвен прокляла себя за глупость и упрямство.
– Наверное, нужно зашить рану, – пробормотала она себе под нос, нежно касаясь его щеки.
– Ничего подобного, и так заживет.
Она толкнула его на кровать и стащила окровавленную рубашку.
– Шрам останется, – запротестовала она.
– Не останется, у тебя волшебные руки, – заверил он, целуя ее пальцы.
– Перестань! У нас много дел.
– А именно? – выдохнул он, жадно глядя на ее губы.
– Сначала нужно тебя искупать.
– Прости, любимая, я и забыл, каким несъедобным тебе кажусь.
– Ничего подобного, – простонала Рейвен, – съедобным, даже слишком.
Внизу послышалась возня слуг.
– Принесите самую большую лохань в мою спальню, – скомандовала она, спустившись вниз. Распоряжение молодой хозяйки было немедленно выполнено.
Рейвен, чувствуя неотступный взгляд Хита, налила в кубок вина, смешала с тысячелистником и стала тщательно промывать рану.
– Ну вот, готово. Нужно сказать, раньше твое лицо было слишком красиво для грубого жителя приграничья.
Она снова опустила пальцы в бокал и смазала едкой жидкостью щеку Хита.
– Черт побери, шрам сделает тебя еще привлекательнее!
Почувствовав, как нечто меж его бедер набухает и твердеет, она улыбнулась и кокетливо пообещала:
– Не торопись, я собираюсь ухаживать за тобой всю ночь.
Он стиснул упругие ягодицы.
– Ты права насчет ночи, вот только кто за кем станет ухаживать?
Ее глаза дерзко блеснули.
– Я спасла тебя и имею полное право играть в любые игры, какие мне по вкусу. Только когда мое воображение истощится, настанет твоя очередь!
И, прижавшись грудью к его мощному торсу, она прошептала:
– Надеюсь, ты станешь для меня цыганским князем!
– Ты читаешь мои мысли, – простонал Хит.
В комнату вошли слуги, чтобы подлить в лохань еще воды, но Рейвен и не подумала отойти от Хита. После ухода прислуги она встала, заперла дверь спальни и, опустившись на колени, принялась снимать с Хита сапоги. На это ушла уйма времени и сил, потому что его ноги распухли. Наконец сапоги полетели в угол, и Хит стащил штаны. Его вздыбленная плоть мгновенно вырвалась на волю, и Рейвен игриво закатила глаза.
– И в самом деле цыганский князь!
Хит голый, с одним только амулетом на шее, погрузился в лохань. Рейвен ощутила его боль, когда его тело соприкоснулось с горячей водой. Он прикрыл глаза, ожидая, пока станет легче. Только тогда она сбросила платье и порванную сорочку и, оставшись в одном баске, подошла к лохани. Хит поднял веки и не смог оторвать взгляда от соблазнительного зрелища. Кокетливый корсет стягивал талию и поднимал налитые грудки.
Рейвен взяла в руки тряпочку и тихо пробормотала:
– Обещаю угождать тебе чем смогу.
Хит откинулся назад и, чуть сощурив глаза, кивнул:
– Ты сказала правду, Рейвен; опасность лишь возбуждает тебя.
Она провела пальцем по внутренней стороне его бедер.
– А что возбуждает тебя, мой храбрый шотландец? – усмехнулась она.
Уголки его губ изогнулись в улыбке.
– Бьюсь об заклад, тебе нравится творить со мной всякие бесстыдства, – шутливо пожаловался он, в точности копируя шотландский выговор Рэма.
– Да ну? – притворно удивилась Рейвен, налегая грудью на край лохани.
Хит, молниеносно выбросив вперед руки, схватил ее за талию и, подняв, усадил на себя. Рейвен вскрикнула, но он тут же зажал ей рот ладонью.
– Тихо, или твои вопли воспламенят миссис Холл. Не желаю ублажать сразу двух!
Он расстегнул баск и уронил его на пол рядом с лоханью, а когда ее груди выплеснулись на волю, сжал упругие ягодицы и проник в ее лоно.
– Хит, о, Хит! – хрипло простонала она. Он потянулся к ней и ощутил свое имя на ее губах.
Они не смогли оторваться друг от друга, пока вода не остыла. Только тогда Рейвен припомнила свое обещание искупать его. Она намылила тряпочку и принялась тереть Хита. Потом он перехватил лоскуток и ответил любезностью на любезность. Теребя шелковистые волоски у него под мышками, она прошептала:
– Это уже было раньше. Во сне. И не делай вид, что не понимаешь: сколько раз сам затаскивал меня в постель!
– Мы сами властители своих снов, Рейвен. Если бы ты не желала меня, я ни за что бы не пришел.
– Наглый дьявол, – счастливо вздохнула она. – Пойдем, вода совсем холодная, а я еще не закончила с тобой.
– А я и начать не успел.
Он помог ей вылезти из лохани и, выйдя сам, стал растирать Рейвен полотенцем.
– Я уже делал это раньше, и не во сне.
Она встала на цыпочки и поцеловала его.
– Помню. Помню все, что ты делал и что говорил, Хит Кеннеди.
Забытое полотенце валялось на полу. Рейвен повела Хита к кровати и стала укладывать. Он потянулся к ней, но она отскочила.
– Нет-нет, ложись, я помассирую тебе ноги.
Такая забота была внове для Хита, он привык со всем справляться сам. Облокотившись на подушки, он зачарованно наблюдал, как Рейвен, не потрудившись одеться, берет флакон с маслом, вынимает пробку и наливает немного на ладонь. В нос ударил аромат миндаля и чего-то пряного.
– Майоран?
– Да, он помогает от судорог. От этого снадобья пройдут синяки и утихомирится боль в суставах.
Она провела ладонями от щиколоток до колен, раз, другой, третий… Потом принялась за бедра, а напоследок хорошенько размяла мышцы. После всех мук Хит наконец ощутил себя на седьмом небе.
– Ты знаешь о травах не меньше меня, но у тебя ангельские ручки, – признался он, сгорая от желания поиграть длинными мягкими прядями, щекотавшими его грудь. В неясном свете таинственно переливался водопад волос. – Рейвен, ты ослепительно прекрасна!
Она подняла глаза, ни на миг не прекращая движений. Завораживающий ритм был таким чувственным, что он замер от предвкушения неминуемого.
– Выше, болит выше, – прохрипел он, сгорая от жара, охватившего чресла.
Одним грациозным кошачьим прыжком она оседлала его, усевшись спиной к нему, и, налив еще масла на ладонь, продолжила растирать его ноги. При этом она скользила взад-вперед, продлевая утонченную пытку.
Руки Хита вновь сжали ее ягодицы. Изгиб девичьей спины поражал трогательной прелестью, а кожа была подобна кремовому атласу. Для него Рейвен стала воплощением всех грез, в осуществление которых он раньше не верил. Хит любил ее каждой своей клеточкой и поклялся про себя, что будет вечно лелеять и боготворить Рейвен. Приподнявшись, он схватил девушку в объятия, наполнил ладони щедрой тяжестью ее грудей и, припав губами к волосам, прошептал:
– Я люблю тебя, Рейвен.
Сейчас он мог бы одним движением дать волю темной, безумной страсти, которую она в нем пробудила. Но Хит хотел видеть ее лицо, смотреть в ее глаза. Хотел пить сладость ее губ и видеть ее наслаждение.
Он снова лег и, подняв, перевернул ее лицом к себе.
– Откройся мне, Рейвен.
Она знала, чего он жаждет, и сама жаждала того же. Жаркая влажная пропасть ее лона втягивала его все глубже, и Рейвен затаила дыхание, ощущая его пульсирующую силу. Они стали двигаться в унисон, в естественном ритме брачного танца, известного всем любовникам всех времен. Он шептал ей нежности, яростно стонал, тихо убаюкивал, горячо и исступленно обещал и клялся, а она плавилась, как воск. Рейвен забыла все слова и могла только чувствовать. Лишь бы он остался с ней вот так навсегда. Он никогда не причинит ей боли, не ранит и до конца жизни будет заботиться о ней. И она отдалась ему щедро, беззаветно, безоглядно, каждым движением убеждая, что доверилась ему навсегда. И он подарил ей ослепительный солнечный взрыв. Они сплелись воедино, и теперь ничто на свете не сможет разлучить их. Постепенно восхитительная томность разлилась по телу Рейвен, и она почувствовала, как расслабляется каждый мускул и все тело погружается в блаженную негу.
Долгое время они не шевелились, не разговаривали, только впитывали друг друга, как пересохшая земля пьет дождь.
Наконец он вздрогнул, перевернулся, и она оказалась под ним. Хит, словно принося священный обет, снял камень фаллической формы и надел его на шею любимой. Камень уютно устроился в ложбинке между ее грудей. Затем Хит стал целовать ее. Сначала лениво, неспешно, чуть дотрагиваясь губами, но скоро желание вновь опалило его и ласки стали жарче и ненасытнее.
Рейвен погладила его по лицу и вздохнула:
– О, Хит, я забыла про мед. Хотела намазать твою рану, чтобы не осталось шрамов.
Она потянулась к столику, окунула палец в мед и поднесла его к щеке Хита, но тот перехватил его:
– Я могу найти меду лучшее применение.
Он запустил руку в горшочек, намазал ее губы и соски и принялся слизывать пахнущее вереском лакомство.
Их любовные игры продолжались почти всю ночь. Они никак не могли насытиться друг другом и даже во сне то и дело обнимались, словно боясь новой разлуки. Она прижалась к нему спиной, вписавшись в его изгибы, ее волосы щекотали ему подбородок. Сегодня сны им были ни к чему.
Утром Рейвен накинула халат, спустилась на кухню, приготовила завтрак и принесла в спальню. Они кормили друг друга и целовались, смеясь, как беззаботные дети. Рейвен достала одну из рубашек отца и стала наблюдать, как Хит одевается. Ей доставляло удовольствие просто смотреть на него.
– Сейчас пойду и оседлаю Салли, а ты укладывай вещи, – бросил он, натягивая сапоги.
Рейвен замерла. Голос ей не повиновался. Наконец она с трудом выдавила:
– Хит, я не могу уехать.
– Ты о чем? – удивился он, непонимающе глядя на нее.
– Я не могу сейчас уехать с тобой. Однажды я уже жестоко огорчила родителей. И сейчас должна остаться и объяснить, почему я не выйду за Кристофера Дейкра.
– Пропади пропадом Кристофер Дейкр и все объяснения! Я везу тебя в Эскдейл, прямо к священнику!
– Хит, пожалуйста, пойми! Я сбежала почти что от алтаря! Мне необходимо объясниться с родителями. Это мой долг.
Глаза Хита подозрительно сузились.
– Вижу, у тебя появилась привычка оставлять женихов в одиночестве! Я-то думал, что ты хочешь стать моей женой.
– Хит, я не говорила, что не хочу этого!
– Но и не сказала, что хочешь, не так ли, Рейвен?
Хит привык к отказам и обидам с самого детства. Его презирали и отталкивали собственные родные, и теперь его гордость была жестоко ранена: любимая женщина не сочла его достойным стать ее мужем.
– Хит, прекрати! Я намереваюсь рассказать о тебе родителям. Пусть дадут свое благословение. Я смогу убедить их принять тебя как зятя, если объясню, как люблю тебя.
– Убедишь принять меня? Шотландца? Наполовину цыгана? Подходящий муж для их драгоценной дочери, нечего сказать! Ты бредишь, Рейвен! У меня уже была одна стычка с сэром Ланселотом в суде смотрителей. Думаешь, я дам ему шанс снова задирать передо мной свой английский нос?
– Мой отец не такой! – вскинулась Рейвен. – Он самый добрый, самый умный, самый лучший человек на свете!
– Одним словом, он джентльмен, а я – нет. Они никогда в жизни не дадут своего благословения. Поехали со мной, Рейвен!
– Ну почему ты такой упрямый? Поставь себя на мое место и пойми, что это невозможно! Мои родители любят меня и желают мне добра. Мой долг – дождаться их возвращения. Пусть убедятся, что со мной все в порядке и я уехала из Карлайла лишь потому, что передумала выходить замуж за Кристофера.
Услышав ненавистное имя, Хит окончательно взбесился. Более того: совсем потерял голову от ревности. Он в жизни не встречал столь несносной особы!
– Больше я никогда не попрошу тебя стать моей женой, Рейвен. Ты наотрез отказала мне дважды, и я не позволю сделать это в третий раз.
Яростно сверкая глазами, он горделиво выпрямился и прорычал:
– Когда поймешь, что сделала роковую ошибку, и побежишь за мной, именно тебе придется добиваться моего расположения. И на коленях просить жениться на тебе. Желаю удачи, мистрис Карлтон.
Он сухо поклонился и вышел.
Глава 26
Когда «Месть» бросила якорь в Керкубри, Рэм Дуглас предупредил Донала:
– Помни, твоя семья безутешна. На прошлой неделе тебя похоронили.
Донал молча кивнул, и мужчины спустились по сходням. Работники, достраивающие склады для шерсти, бросили свое занятие и громкими криками приветствовали вернувшегося хозяина. Донал помахал им, вошел в замок и стал подниматься по лестнице, но на повороте столкнулся со своей женой Мегги. Та с криком бросилась в его объятия. Донал прижал ее к сердцу, шепча любимое имя. Мегги склонила голову на его плечо и принялась всхлипывать. Несмотря на огромный рост и широкую грудь, Донал всегда был нежен со своей женой.
– Не плачь, девочка, – приговаривал он, гладя ее по голове, – не плачь… твои слезы разрывают мне сердце.
Он на руках понес ее наверх. Сзади громко топал Рэм.
При виде сына Элизабет Кеннеди схватилась за сердце, не смея поверить, что Господь внял их молитвам. Донал опустил на пол Мегги, подошел к матери и поцеловал ее. Элизабет коснулась Донала, словно желая удостовериться, что перед ней не призрак, и бросила благодарный взгляд на Рэма. Она никогда не любила Дугласов и по возможности старалась их избегать, но сейчас сгорала от стыда за свое прежнее поведение.
– Лорд Дуглас… Рэмзи, спасибо вам… от всего сердца.
– Не за что, леди Кеннеди, я всего лишь привез его домой. Благодарить надо Хита Кеннеди. Это он сумел освободить Донала.
– Рэм прав, мама. Я был пленником в Карлайле. Хит предложил, чтоб его заковали в кандалы, а меня отпустили.
Роб Кеннеди, неподвижно стоявший в дверях, услышал слова Донала и смиренно опустил голову, потрясенный самоотверженностью своего первенца.
Он не достоин такого сына. Всю жизнь он им пренебрегал, а тот неизменно выказывал ему любовь и уважение. Но теперь Роб постарается возместить Хиту все обиды и оскорбления, вознаградить за добро. Он уже послал за адвокатом, чтобы изменить завещание и исправить содеянную несправедливость. Как только семья отпразднует возвращение Донала, он, Роб Кеннеди, лорд Галлоуэй, объявит Хита законным наследником.
Дункан проведал о прибытии «Мести» и решил узнать, принял ли суд смотрителей жалобу и собирается ли возместить убытки. Войдя в дом и увидев брата, он отшатнулся, словно от удара. Но, поразмыслив и разобравшись в собственных чувствах, решил, что все же рад возвращению Донала, хоть и не бывать ему теперь лордом Галлоуэем!
– Донал, но почему ты не потребовал отвести тебя к сэру Томасу Дейкру, когда тебя привезли в Карлайл? Еще в давние времена он был хорошим другом нашего семейства.
Присутствующие в полном изумлении уставились на леди Элизабет. Неужели она так ничего и не поняла?!
– Лиззи! Это твой любимый лорд Дейкр приказал разграбить Керкубри! Именно по его приказу схватили Донала! Именно он велел спалить наш корабль вместе с грузом! Ты вбила себе в голову, что все англичане – джентльмены. Когда же наконец до тебя дойдет, что он наш злейший враг? – заорал Роб, побагровев так, что казалось, очередной приступ неминуем.
Элизабет задумчиво посмотрела на мужа.
– Тогда ты, пожалуй, прав, запретив мне выдавать Бет за Кристофера. До чего же ты умен, Роб!
Муж закатил глаза, дивясь подобной наивности, но втайне остался доволен комплиментом.
– Оставайтесь на ужин, милорд, – вежливо пригласила Рэма Элизабет.
– Мне нужно как можно скорее сообщить хорошие новости Валентине. Немедленно отправлюсь к ней. Вот только расскажу лорду Кеннеди, что было на суде. Кстати, отсюда до замка Дуглас рукой подать. Не забывайте Тину и близнецов.
Рэм посоветовал Робу составить полный перечень убытков и претензий и направить его прямиком английскому королю.
– Если обратиться сразу к королевскому казначею, кардиналу Уолси, он скорее всего удовлетворит ваши требования. Король по-прежнему желает делать вид, будто хочет мира.
– Значит, суд смотрителей – всего лишь фарс?
Рэм цинично усмехнулся:
– Он только лишний раз подтверждает: в приграничье выгодно совершать преступления. Выживают, как всегда, волки – овец пускают под нож.
– А Хит? – воскликнул Роб. – Что будет с ним?
Рэмзи покачал головой:
– Хит не волк и не овца. Он дикий вороной жеребец. Никто на свете не сможет удержать его надолго.
За ужином Роб молчал, неустанно размышляя, каким образом лучше преподнести семье не слишком приятную весть. Объясниться с каждым по отдельности или собрать всех вместе и объявить свою волю?
Наконец он решил, что ничего хорошего все равно не придумает, так что лучше уж отделаться сразу.
За обедом дружно праздновали возвращение Донала и поднимали кубки за его здоровье и удачу. Дождавшись, пока присутствующие немного успокоятся, Роб отставил пустой кубок.
– Прежде чем вы встанете из-за стола, я должен вам кое-что сообщить.
Насытившиеся и подвыпившие родственники без особого интереса уставились на главу семьи.
– Попытайтесь набраться терпения и выслушать меня до конца, – предупредил Роб, строго оглядев жену и детей.
Все замерли в тревожном ожидании.
– Давным-давно, – начал он свою исповедь, – я поступил дурно и никогда не пытался свой поступок исправить, а продолжал лгать. Обман громоздился на обман, а я по-прежнему продолжал делать вид, будто все в порядке, полагая, что так лучше и легче для всех нас. Но грехи не остаются безнаказанными, и все мои уловки обернулись злом и несчастьями.
Теперь уже родные смотрели на него во все глаза, и сердце Роба ныло оттого, что сейчас он лишит их радости и покоя.
– Всем известно, что Хит – мой первенец. Я совершил смертный грех, уверяя вас, что он незаконнорожденный. Никто не знал, что я был женат законным браком на его матери Лили Роуз… следовательно, Хит – мой наследник и будущий лорд Галлоуэй.
Послышался сдавленный стон.
– Нет! – вскрикнула Элизабет.
Дункан выругался и в волнении опрокинул кубок с вином.
Донал оцепенел.
Бет встала и выбежала из комнаты.
Мегги сжала руку мужа.
Кровь отлила от лица вскочившей Элизабет.
– Будь ты проклят, Роб Кеннеди! Я всегда знала, что ты любил Лили Роуз сильнее, чем меня, но твердила себе, что женился ты все-таки на мне, и это хоть как-то поддерживало мою гордость. Теперь ты все отнял!
– Лиззи, я до такой степени щадил тебя, что скрыл свой первый брак и лишил родного сына его законных прав! Ты была слишком горда, чтобы занять второе место, но гордость – это тоже смертный грех, за который приходится платить. За понимание этого я заплатил слишком дорогую цену.
– И теперь моему первенцу придется платить за твои грехи. Твое запоздалое раскаяние отняло у него все. Ты разрушил его жизнь.
– Мама, это неправда, – возразил Донал, поднимаясь. – С самого рождения я вел безбедное, обеспеченное существование. Отец обладал не только деньгами, землями, замками и кораблями, но еще властью и силой, которыми не злоупотреблял. Мне давно казалось, что я не сумею стать его достойным преемником и истинным главой клана Кеннеди. Поэтому сейчас я испытываю только облегчение.
Дункан вскочил, в ярости отшвырнув стул.
– Ты бесполезное ничтожество, если не желаешь даже постоять за себя! Неужели ты все безропотно отдашь цыгану-полукровке? Это мне следовало родиться наследником Кеннеди! Надеюсь, бастард сгниет в подземелье Карлайла, а еще лучше будет, если Дейкр повесит сукина сына!
Тяжелый кулак Донала расплющил нос брата. Тот потерял сознание еще прежде, чем рухнул на пол.
Замок Дуглас был выстроен так близко к воде, что суда могли заплывать прямо во двор. Валентина весь день высматривала «Месть», так что когда Рэм перепрыгнул через поручень и очутился рядом с ней, нежно улыбнулась и открыла объятия. Муж поцеловал ее и, глядя ей в глаза, сообщил:
– Тина, Донал жив. Я только что отвез его к Мегги.
Золотистые глаза, как он и ожидал, засветились, а лицо просияло.
– О, Рэм, как чудесно! Он здоров? Где ты его нашел? Кто совершил набег?
– Немного хромает, но в остальном бодр и весел. Пойдем, я сообщу тебе все подробности за ужином. Надеюсь, мистер Берк приготовил что-нибудь вкусненькое в честь моего приезда.
Рэм медлил с рассказом, ожидая, пока Тина немного поест.
– Я велю принести еду к нам в спальню. Думаю, для тебя это будет лучшим десертом.
– Еще бы! Не хочу ни с кем делить тебя сегодня.
К тому времени как он навестил близнецов, покачал их и спел шотландскую колыбельную, ужин уже принесли. Рэм уложил малышей в колыбельки и отправился в супружескую спальню, отделанную от пола до потолка полированным розовым гранитом. Огромный камин занимал всю стену. Пол был устлан черными овечьими шкурами, густой рысий мех красовался на кровати.
Пока супруги ели, Рэм говорил обо всем, что произошло на заседании суда. Тина внимательно слушала. Но наконец ее терпение истощилось.
– Все это прекрасно, но я хочу услышать о Донале. Насколько я поняла, во время набега его захватили в плен и бросили в подземелье Карлайла. Эта свинья Дейкр потребовал выкуп? И ты заплатил?
– Я пытался торговаться, шантажировать, даже подумывал прикончить сукина сына, но Дейкр напомнил мне, что все козыри у него на руках – Донал был в его власти.
– Как же тебе удалось выручить его? – ахнула Тина. Рэм вытер рот и отбросил салфетку.
– Не мне. Хиту.
– Но как же, во имя Господа… О Боже, он занял место Донала, верно? – прошептала Тина, вспомнив, как брат уже спас таким образом ее мужа.
– Ты ведь знаешь, у него храбрости больше, чем у любого из нас, – кивнул Рэм, обнимая жену. – Он найдет способ освободиться, такое уже бывало.
– Поверить не в силах… ведь теперь ему есть что терять!
– О чем ты, любимая?
– Отец сознался, что был женат на Лили Роуз и именно Хит – его законный первенец… Хит тебе ничего не сказал?
Рэм от неожиданности присвистнул:
– Ни слова! Правда, его одежду украшала брошь с гербом Кеннеди. Понимаешь, он считает, что виноват в похищении Донала и набеге на Керкубри.
– Благородный дурачок! Пытается загладить свою мнимую вину, а ведь его всю жизнь обманывали и лишили законного наследства.
– Не сомневайся, Тина, он выживет и станет достойным преемником отца, – утешил Рэм. – Я ясно дал понять Дейкру, что его ждет, если хотя бы волос упадет с головы Хита.
– Он так храбр, что мне совестно за свою трусость. Я сбежала в замок Дуглас, чтобы не присутствовать, когда отец сообщит родным о Хите.
– Господи, – взвыл Рэм, – не миновать нам грозы! Как думаешь, гранитные стены выдержат?
– Надеюсь, – кивнула Валентина, подставив губы для поцелуя. – Здесь я всегда чувствую себя в безопасности.
– Очень рад, потому что завтра мне нужно ехать в Глазго. Я посетил в Карлайле банкира, который хранит деньги Энгуса, и он шепнул, будто Арчи Дугласу отправлено золото из Лондона.
– Кстати, тебе прибыло послание, – вспомнила Тина и, поднявшись, принесла письмо. Прочтя его, Рэм удовлетворенно кивнул:
– Джон Дуглас, граф Олбени, отплыл в Шотландию. Если шпионы королевы Маргариты уже успели доложить об этом, Арчи может забеспокоиться. Пожалуй, мне лучше отправиться сразу в Эдинбург.
Тина с притворным вздохом пожаловалась:
– Наши дети станут взрослыми, прежде чем получат христианские имена.
– Ничего, милая, я обещаю, что крестины состоятся, как только я вернусь. И поверь, церемония будет более торжественной и пышной, чем когда-либо в этих местах.
– Ну почему все, имеющее отношение к Дугласам, должно быть торжественным и пышным, хвастливый ты дьявол?
Рэм припал к ее губам.
– Потому что я самый большой и лучший. Разве близнецы не доказательство тому? – спросил он.
Валентина подняла соболиную бровь.
– А я думала, это был мой подарок тебе, негодник этакий!
– Так оно и есть. Бесценный подарок! Я люблю тебя, Тина.
В ожидании возвращения родителей Рейвен тщательно уничтожила все следы пребывания мужчины в своей спальне. Лохань отнесли на место, простыни и полотенца успели постирать, красный цыганский наряд был надежно спрятан, а окровавленная рубашка Хита сожжена. Разумеется, не стоило надеяться, что слуги, особенно миссис Холл, сохранят тайну, но хотя бы ради приличия следовало привести все в порядок. Особенное внимание она уделила своей внешности: выбрала простое платье кремового полотна с длинными рукавами и скромным вырезом, зачесала волосы назад и перевязала их лентой. Зеркало подтвердило, что она добилась цели: оттуда на нее смотрела скорее святая, чем грешница. Оставалось надеяться, что родители это тоже заметят.
Она то и дело выглядывала в окно и, завидев экипаж, сбежала вниз, чтобы встретить родных на пороге. Она полагала, что мать извелась от беспокойства и, увидев Рейвен живой и невредимой, прежде всего обрадуется. Но она ошиблась.
Кейт Карлтон вплыла в двери, как готовый к бою военный корабль.
– Значит, ты дома, такая смирная и невинная, словно монастырская послушница. Удрала, оставив нас на съедение Дейкрам! Бессердечная упрямая эгоистка, не думающая ни о родителях, ни о бедном брошенном женихе! Неужели ты не понимаешь, какому унижению подвергла семью, не говоря уже о Кристофере? Никогда не смогу забыть этого, проживи я хоть сотню лет!
Рейвен пришлось открыть рот, прежде чем остальные родственники успели появиться в передней.
– Прости, что сбежала, не предупредив тебя, мама. Мне ничего другого не оставалось. Я надеялась, что ты меня поймешь, когда я все объясню.
– Объяснишь? Может, заодно подскажешь, что я должна была говорить взбешенному жениху, плачущей леди Розалинд и исходившему злобой грубияну Дейкру? Может, объяснишь, почему исчезла в канун свадьбы, бросив платье, которое стоило целого состояния, и наплевав на сотню приглашенных гостей?
– Я не могла выйти за Кристофера, – запротестовала девушка. – Я не люблю его.
– А кого ты вообще любишь, кроме себя, Рейвен Карлтон?! – перебила ее мать.
– Кейт, давай поговорим спокойно и все разумно обсудим, – вмешался сэр Ланселот.
– Разумно? У девчонки нет ни капли разума! Ведет себя как сумасшедшая!
– Нельзя ли по крайней мере повежливее?
Кейт немедленно набросилась на мужа:
– Это ты во всем виноват! Баловал ее, портил, позволял делать что вздумается, и теперь она не имеет ни малейшего понятия ни о долге, ни об обязанностях! Из чистого каприза опозорила семью, разрушила все шансы сестры на приличный брак и превратила нас во всеобщее посмешище!
– Довольно, Кейт! – загремел сэр Ланселот. – Если тебя больше заботит мнение чужих людей, чем переживания собственной дочери, ты и в самом деле глупа и тщеславна. С самого рассвета трещишь не переставая, но не сказала ничего дельного! Будь добра, помолчи и позволь Рейвен объясниться. И нечего стоять в дверях!
