Текст книги "Жизнь Софи"

Автор книги: Винс Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ
«Карибуни Кения»

Мы решили, что я полечу в Кению один, а Одри с Оливером приедут ко мне через два месяца. Нужно было сделать прививки нашим трем кошкам – их мы тоже собирались взять с собой. Но вначале они должны были провести в карантине целый месяц. Нужно было также передать кому-то других наших животных, а это ведь не сделаешь за день.

Еще необходимо было сделать прививки Софи, оформить все необходимые бумаги, заказать для нее специальный деревянный ящик и договориться о карантине и перевозке ее в Кению. Софи чувствовала себя очень одинокой, и время от времени Мег составляла ей компанию.

Мой самолет приземлился в аэропорту Найроби в последний день мая 1993 года. Меня встречал Саймон Баркас, главный управляющий ранчо, где расположен заповедник Суитуотерс. Саймон был

белым кенийским фермером во втором поколении, он был года на два моложе меня. Мы направились из аэропорта через промышленную зону и проехали под огромным дорожным щитом «Карибуни Кения», что на суахили означает «Добро пожаловать в Кению». Мы взяли курс на город Наньюки, расположенный часах в трех езды от столицы, в районе Лайкипия. Лайкипия – это огромное плато, которое тянется от склонов горы Кения и горного массива Абердэр к долине Великого разлома. Это дикая территория, там обитает множество животных, включая одну из самых больших популяций слонов. Это также последний оплот черных носорогов в Кении.

Большой знак у дороги подсказал нам, что мы находимся прямо на экваторе. Шоссе внезапно кончилось, и оставшийся путь – километров двадцать – мы проделали по пыльной, неровной проселочной дороге.

В доме Саймона я познакомился с его женой Лулу и с их дочерью Даниэллой. После Саймон повозил меня по ранчо, продемонстрировал ценных коров породы боран. Эти коровы и быки – серые, рыжие или палевые – были выведены в Эфиопии народностью борана. Они прекрасно приспособлены к жизни в суровых условиях, им нипочем жара, они хорошо переносят жажду и могут очень скудно питаться.

Целую неделю я жил у Саймона на ранчо. Сезон дождей уже заканчивался, земля пропиталась влагой, так что растительность вокруг выглядела просто шикарной, а животные – упитанными и здоровыми. Под заповедник на ранчо было отведено около десяти гектаров. Там обитала «большая пятерка»: львы, леопарды, буйволы, слоны и носороги. Было полно также и других животных, включая и птиц, но гордостью заповедника были двадцать черных носорогов.

Заповедник Суитуотерс привлекал до тысячи туристов в месяц, многие из которых останавливались в шикарно обустроенном лагере. В сущности, это были палатки, но внутри – полностью оборудованные. Все они стояли у дамбы, которую подсвечивали по вечерам, так что гости могли с полным комфортом наблюдать за ночными играми водоплавающих птиц.

Мне выдали ключи от «тойоты-лендкрузер» и предложили на выбор два дома. Я выбрал меньший по размеру, но более уютный дом, который стоял в густом буше в самом центре заповедника.

Дом был построен в африканском стиле: круглый, с глинобитными стенами, крыша – из травы. Внутри было две спальни, две ванные комнаты с туалетами, кабинет и очень большая гостиная. Кухня была вынесена во двор – чтобы крыша не загорелась. Дизельный генератор снабжал дом электричеством. Возле дома был разбит большой сад, окруженный живой изгородью. С одной стороны открывался прекрасный вид на гору Кения, с другой – на горный массив Абердэр. Задняя дверь выходила на большую открытую веранду с видом на дамбу.

Наша запруда, которую в больших количествах облюбовали розовые цапли, пеликаны и другие птицы, представляла собой огромную ценность, особенно в засушливый период. Там водились ракообразные, в основном раки-усачи и пресноводные крабы. Это, конечно, привлекало птиц, которые собирались там целыми стаями. Я был орнитологом-любителем и много часов проводил, наблюдая за ними.

Климат в Лайкипии был идеальным: днем жарко, но не влажно, а ночью прохладно, иногда даже чересчур, и тогда утром на траве появлялся иней. Я коротал вечера, сидя у огня с банкой пива в руке. Самым прекрасным было то, что дом наш был расположен высоко, и опасности заболеть малярией не было, так что не нужно было даже принимать лекарства для профилактики.

Одной из причин, по которой я выбрал Кению, а не Конго, было то, что я считал, что там безопаснее для семьи. Однако я вскоре убедился, что Кения – это вовсе не райское место. Многие местные гостиницы в Лайкипии подвергались нападениям вооруженных бандитов. Через несколько дней после моего приезда бандиты нагрянули в сафари-клуб, который принадлежал «Лонрхо». Мы все были начеку, опасаясь, что следующей мишенью может стать «Лагерь под тентами». Я уже начал опасаться за Одри и Оливера.

Во время нападения на сафари-клуб одного из бандитов ранил стрелой охранник из племени масаи. Преступнику удалось скрыться, но он допустил ошибку, обратившись за помощью в местную больницу. Один из раненых охранников гостиницы, который тоже лежал там, опознал его. У полиции появилась зацепка. Вскоре выяснилось, что банда состояла главным образом из местных полицейских. Всех перевели в другой район, и сразу же грабежи у нас прекратились.

Мне не нужно было лишний раз напоминать, что я нахожусь в самом центре африканского буша. Вечером я тщательно просматривал все под кроватью и под простынями в поисках змей или пауков. А потом, аккуратно поставив ботинки на стул и положив в них носки, нырял в кровать и лежал там, прислушиваясь к звукам за окном: цокоту копыт зебр, низким трубным крикам слонов. Почти каждую ночь я слышал вой гиен. А однажды я явно различил, как они хохочут, их смех сливался с громким рычанием льва. Очевидно, они намеревались стащить его добычу. И все это происходило всего в нескольких метрах от моей спальни!

В одну из первых ночей я проснулся из-за того, что кто-то кусал мою левую руку. Я нашарил в темноте фонарик и посветил на левую руку. Я увидел пять огромных черных муравьев – это они кусали меня. Отбросив простыни и посветив фонарем на тело, я обнаружил, что делю ложе с целой армией черных муравьев-эцитонов, известных как муравьи-сафари. Выстроившись рядами, они шествовали по моей подушке, по руке, а дальше по левой ноге и далее по ножке кровати на пол. Я вскочил как ошпаренный и посветил на пол. Они были повсюду.

И лишь в соседнюю спальню пока не проникли, Когда муравьи-сафари отправляются в путь, для них не существует преград. Эти кочующие насекомые входят в число самых страшных хищников Африки. Они передвигаются по земле плотными миллионными колоннами, поедая многоножек, пауков, жуков, рептилий и мелких млекопитающих. Бывали случаи, когда они убивали кур и даже младенцев. Эти колонны охраняют самые крупные муравьи – «солдаты» – с мощными челюстями.

Я перешел в другую комнату, а потом набрал горячей золы из печки и высыпал ее у двери, как ограждение. Я лежал на кровати, тело у меня зудело, и я думал, выдержит ли моя баррикада из золы их натиск.

На следующее утро я проснулся от мелодичного пения иволги, которая поселилась в моем дворе. Ни муравьев, ни следов их нашествия не было видно.

Но если мне казалось, что в моем доме много насекомых, на улице их, конечно, было гораздо больше. Как-то я прошел несколько сотен метров по саванне, поросшей византийским овсом, и мои джинсы покрылись семенами травы – так я по крайней мере думал. Когда я остановился, чтобы смахнуть крошечные черные точки, я увидел, что они быстро передвигаются. На самом деле мои брюки были покрыты только что вылупившимися насекомыми – перечными блохами. Они проголодались. И искали, чем бы поживиться.

Вскоре я решил заняться подбором штата для своего дома. На ранчо работали несколько сотен кенийцев из разных племен. Первым делом я нанял ночного сторожа из племени кикуйю, по имени Стивен Ваверу. Затем взял на работу садовником Дэниэла Аувалана, высокого мужчину из племени туркана. Дэниэл уже работал в заповеднике и был известен своей силой и храбростью.

Дома для слуг стояли в дальнем конце огороженной территории, Это были круглые глинобитные хижины с крышами из тростника. Сквозь единственное окошко в мрачное помещение проникала лишь узенькая полоска света. Общались работники друг с другом в основ ном на улице, усевшись у дверец хижин По вечерам они собирались компаниями, сидели, болтали, ели и пили. Типичным блюдом было сукума уики, что в переводе означает «растяни на неделю», Это мясо, тушенное со шпинатом или капустой, помидорами, сладким перцем и луком. Это блюдо едят с мамалыгой или с чапати. Дли особых случаев готовили ньяма чома, то есть мясо на гриле Спать ложились рано – около восьми часов, так как вставать приходилось с лучами солнца.

В день, когда выдавали зарплату, на ранчо веселились и много пили. Мои работники обязательно напивались в этот вечер. Но я не возражал против того, чтобы они расслабились, если это не мешало им нормально выполнять свою работу. Все они были трудолюбивыми и обычно вставали раньше меня. Стивен разжигал на улице печку и ставил греться котел с водой. Дэниел выкашивал траву, чтобы было поменьше блох, а самое главное – чтобы сразу можно было увидеть змею.

В Суитуотерсе змей довольно много. Большинство змей, встречавшихся мне в заповеднике, были безвредными, хотя попадались и очень ядовитые. Они были толстыми и могли достигать в длину больше метра. Они медленно ползают, и на них можно случайно наступить.

Работники на ранчо считают, что безопасная змея – это мертвая змея. Я пытался объяснить им, что змеи могут приносить и пользу людям, так как они сдерживают избыточное размножение грызунов. Я упрашивал их не убивать змей, а ловить их и относить подальше от жилища. Но работники только кивали мне в ответ, и по выражению их лиц я понимал, что они считают меня сумасшедшим.

Одной из моих первоочередных задач в Суитуотерсе было выбрать подходящую территорию для питомника шимпанзе. В конце концов я присмотрел участок земли на берегу реки Эвасо-Нгиро. Эта непересыхающая река, название которой переводится с наречия самбуру как «коричневая вода», является одной из крупнейших рек Кении.

После этого я начал обдумывать план устройства питомника. Посередине должно было стоять большое здание, окруженное лесистой местностью площадью один квадратный километр. Все это необходимо было оградить трехметровой сеткой, пропустив по ней слабый электрический ток. Прикосновение к такой сетке не причиняет вреда, просто неприятно, как я позже испытал на себе. Река разделяла питомник на две части. В одной будут жить взрослые, а в другой – малыши. Мой план был одобрен, и я начал искать подрядчика для строительства. Когда с этими делами было покончено, я начал подбирать штат для работы в питомнике. Мне нужны были люди, которые присматривают за шимпанзе, рабочие, которые следили бы за электрической сеткой, и ночные сторожа. Я объявил, что нанимаю персонал для работы в питомнике, и вскоре меня завалили заявлениями. Поговорив с каждым, я набрал команду.

Вскоре я узнал, что Ричард Лики получил серьезную травму в результате крушения одномоторного самолета. Ему ампутировали ноги до колена, Шансы бедной Софи воссоединиться со мной в Африке уменьшились Все решения, касающиеся ее перемещения, были отложены до возвращения Ричарда, и никто не знал. Когда это будет,

Девятнадцатого июля я поехал в Найроби, чтобы встретить Одри и Оливера. Они летели ночным рейсом и прибыли рано утром. Мы остановились в гостинице. Одри поспала пару часов, и после обеда я повел их на прогулку по городу.

На следующее утро мы выписались из гостиницы и отправились в долгий путь, в Наньюки. Наконец мы въехали в заповедник. Все двадцать минут, пока мы ехали от границы заповедника до нашего дома, Оливер, прижавшись носом к стеклу, смотрел не отрываясь на саванну и диких животных, мимо которых мы проезжали: газелей, импал, буйволов, кабанов, страусов, антилоп канна, шакалов и зебр. В буше элегантные жирафы объедали макушки древовидных акаций, а вдалеке бежало к запруде стадо слонов – и все это мы увидели меньше чем за полчаса. Стояла засуха, так что было очень мало корма. Многие животные подались в буш, чтобы отыскать в тени кустов остатки зелени.

Стивен и Дэниэл ждали, чтобы поприветствовать мою жену и сына. Перетащив вещи из машины и осмотрев все комнаты, мы пошли прогуляться по саду и остановились передохнуть у запруды. Там мы уселись на берегу и открыли бутылку красного вина.

Одри быстро приспособилась к новой жизни в Африке и занялась обустройством дома. Мы наняли домработницу – молоденькую девушку из племени туркана, которую звали Грейс. Одри привезла с собой семена овощей и занялась огородом. Почва была очень плодородной, так что вскоре мы уже ели кабачки, баклажаны, перец, брокколи, шпинат, тыкву и пастернак. У нас также росли фруктовые деревья, были и бананы, и папайя, и клубника.

Несколько недель спустя прибыл контейнер с мебелью, личными вещами, моими книгами и игрушками Оливера. Сын держал коробку с игрушками у себя под кроватью. И вот как-то, вытащив ее оттуда, он кинулся ко мне в кабинет с воплями: «Змея!» Я пошел посмотреть, и действительно под кроватью извивалась небольшая безвредная слепозмейка. Мы осторожно положили ее в банку из-под варенья и выпустили во двор.

Засушливый сезон был в полном разгаре, для животных это очень трудный период. Последние остатки влаги в траве исчезают под воздействием палящего солнца и ветра, остается только выжженная земля. Среди животных начинается борьба за выживание, только у самых сильных есть шанс дожить до наступления сезона дождей. Два водоема в заповеднике полностью пересохли. Днем и ночью сотни животных шли к нашей запруде на водопой. Множество зебр и антилоп канна собирались в одно стадо, иногда к ним присоединялись жирафы, буйволы и носороги. Львы, затаившись в тени кустов, поджидали своих жертв.

Наши кошки, проведя положенный срок в карантине, в августе благополучно прибыли в Кению. Я уладил все формальности с таможней и повез мяукавших па заднем сиденье кошек домой

Первые несколько дней мы не выпускали их на улицу, а потом они быстро приспособились к новой жизни и очень ловко ловили крыс. Им пришлось, конечно, поначалу привыкать к дневной жаре. На ночь мы закрывали их в доме, так как с наступлением темноты по саду уже разгуливали гораздо более крупные хищники. Теперь наша семья была почти вся в сборе – за исключением Софи.

Наступил октябрь, а Кенийская служба охраны дикой природы все тянула с разрешением на перевоз в Кению Софи. В отсутствие Ричарда Лики нам чуть было вообще не отказали в решении этого вопроса. Наконец заместитель директора Службы Джим Элс внял моим мольбам.

Хотя в Кении обитает множество самых разных животных, в этой стране нет приматов, живущих на воле, в отличие от соседней Уганды, где помимо животных, характерных для саванны, есть также шимпанзе и гориллы. Так почему же Кению сочли подходящим местом для строительства питомника для шимпанзе, если шимпанзе здесь вообще не водятся? В каждом питомнике о сиротах должны заботиться на протяжении всей их жизни. А так как шимпанзе живут по 50 лет и больше, проект этот довольно дорогостоящий. В Кении же развит туризм, который необходим для финансирования подобного рода проектов. Следует учесть и относительную политическую стабильность, во всяком случае для Африки. К тому же шимпанзе подвержены тем же заболеваниям, что и люди, и в идеале животные, имеющие контакт с людьми, не должны встречаться со своими дикими сородичами, чтобы не заразить их. А так как в Кении шимпанзе в дикой природе не водятся, значит, и опасности такой не существует.

А Софи тем временем жила в зоопарке Честер. Ей, конечно, было одиноко, но ее хотя бы отделили от других шимпанзе. Для того чтобы получить разрешение на вывоз Софи, зоопарку нужно было заручиться разрешением на ее ввоз от кенийских властей. Кенийская же сторона требовала разрешения на ее вывоз. Это была ситуация, напоминающая спор о том, что было вначале – курица или яйцо.

К счастью, через пять месяцев Ричард Лики вернулся на работу, хотя ему пришлось перенести серьезную операцию. Софи быстро подучила все необходимые разрешения и на вывоз, и на ввоз. Ричард посетил приют. В это время как раз строили крышу, и рабочие примостили деревянный пандус, который круто поднимался на самый верх здания, с тем чтобы можно было катать по нему тачки, гружённые цементом. Ричард захотел подняться самостоятельно по этому пандусу наверх и не слушал никаких возражений. Он еще только привыкал ходить на протезах. Я восхищался его силой воли.

Наше первое Рождество в Кении было замечательным. В Кении не принято придавать этому празднику такое значение, как в Европе Но мы все же отправились в Найроби, чтобы купить подарки,

Так как мы жили среди дикой природы, вместо елки мы нарядили небольшую акацию-свисток.

Местный вид акации очень необычен. У этого дерева очень острые и длинные шипы. У основания каждого шипа есть утолщение наподобие орешка. Когда эти орешки становятся старыми, от ветра они издают звук, похожий на свист, вот потому дерево так и называется.

Вечером перед Рождеством мы послали Дэниэла за подходящим деревцем. Посадив деревце в кадку, Одри с Оливером начали украшать его. Сначала Оливер раскрасил орешки в разные цвета, чтобы они выглядели как колокольчики, а потом на нем развесили традиционные игрушки. Одри приготовила для Оливера большой носок для рождественских подарков. Оливер положил у печки сладости и газированную воду для Санта-Клауса. Как только сын заснул, я съел несколько печений, а потом мы с Одри угостились напитками, которые Оливер оставил для Санты.

Когда рассвело, мы проснулись от радостного крика Оливера: «Мама, папа, Рождество наступило!»

Было немного странно встречать Рождество в жару, но все равно было весело.

На территории заповедника было три телефона, но большую часть времени они не работали. В основном это случалось из-за того, что слоны любили почесать бока о телефонные столбы, те падали и рвали проводку. К тому же местные жители часто воровали проволоку, чтобы изготовить из нее браслеты и продать их туристам. Все управляющие на ранчо общались друг с другом по радиосвязи. У меня был радиопередатчик, и мои позывные были «девять-девять». Смешно, что Одри получила позывные «девять-девять с половиной». Наш дом вскоре стал известен как дом «девять-девять». Да и меня сотрудники стали называть «Девять-Девять».

Каждую субботу мы ездили в Наньюки, чтобы сделать закупки для заповедника. Оливера в городке все уже знали. Кенийцы очень любят детей, и, когда мы прогуливались по городу, кто-нибудь обязательно брал его на руки, обнимал и говорил ему ласковые слова. Одри местные жители называли «мама Оливера». В Кении принято, когда у женщины появляется ребенок, называть ее уже не по имени, а как мать такого-то или такой-то.

А тем временем наш сад и огород приносили обильные плоды. Мы надеялись, что у нас скоро появятся свои бананы, а на деревьях уже завязались маленькие плоды папайи. В огороде росло несколько тыкв. Но как-то утром мы проснулись и обнаружили, что весь сад разворочен, как будто в него попала бомба. Банановое дерево, помидоры и деревца папайи были втоптаны в грязь каким-то очень крупным животным. Осталось лишь несколько кустов и небольшое деревце с белыми цветочками. Наверняка ночной сторож заснул. Вся прислуга уже собралась на кухне.

– Нам очень жаль, – только и смогли произнести они.

– Это был слон, – добавила Грейс, сердито глядя на Стивена. Я снова вышел на улицу и увидел, что сетка на ограде порвана.

Несколько дней спустя на нашей зеленой лужайке появились отчетливые огромные следы слона. Он ухитрился вытоптать всю лужайку. Теперь уж никаких сомнений не оставалось, кто к нам повадился.

После этого случая мы решили поменять местами Стивена и Дэниэла. Стивен теперь будет нашим садовником, а Дэниел – сторожем. Грейс предупредила нас, что слон непременно вернется, и добавила, что тыквы для слонов – такое же лакомство, как конфеты для детей. И она оказалась права. В тот же вечер, около десяти часов вечера, самец слона появился у заградительной решетки и начал раскачивать решетку: бивни защищали его от воздействия электрического тока.

Мы выскочили наружу и начали бросать в слона палки и комья земли, чтобы отпугнуть его. Слон был явно раздражен тем, что кто-то вздумал помешать его кулинарным планам. В конце концов он все-таки отступил и растворился в ночи.

Вскоре после того, как слоны разорили наш сад и огород, чуть не погибла одна из наших кошек. Мы только что закончили обедать, я пошел на кухню и с удивлением увидел, как антилопа вбежала в ворота у запруды, потом пересекла сад, пробежала мимо кота Тинджа и выбежала через передние ворота. Тиндж сидел возле норки, подкарауливая мышь, и даже не заметил, что в нескольких метрах от него пронеслась антилопа. Вообще-то эти животные очень пугливы И никогда не подходили близко к нашему участку в дневное время. Я сразу догадался, что кто-то преследует ее. И действительно, несколько минут спустя в задние ворота забежала львица и решительно направилась следом за своей жертвой.

Львица неожиданно остановилась, увидев какое то маленькое животное. Она пригнулась и приготовилась к прыжку, Тиндж продолжал сидеть неподвижно. Он сконцентрировал внимание на мышке, не понимая, что сам вот-вот может стать закуской. К счастью, я быстро позвал его. Львица резко повернулась и злобно уставилась на меня. Тиндж, услышав свое имя, оторвался наконец от

норки и посмотрел на меня. Подумав, что я зову его обедать, он затрусил домой. Он даже не заметил львицу. А еще говорят, что кошки обладают шестым чувством!

Львица, разочарованная тем, что потеряла и вторую добычу, выгнула спину и зарычала на меня. Через несколько минут к ней присоединились еще четыре львицы. Они оставались в нашем саду, наверное, с полчаса, лежа в тени цветущего дерева и время от времени поглядывая на дом.

В заповеднике было сорок львов, и к ним надо было относиться с подчеркнутым уважением. После всех этих случаев до меня дошло, каким же я был беззащитным, когда вечером выключал генератор, а потом шел к дому в кромешной тьме. Если такое огромное животное, как слон, может незаметно войти на нашу территорию ночью, а львы нагло разгуливают по ней среди бела дня, любой из них мог спокойно наблюдать за мной. Так что мне приходилось постоянно быть начеку.

Невзирая на все неприятности с нашим садом и огородом, мы починили сетку, посеяли новые семена. Единственным утешением было то, что земля там очень плодородная, и через три месяца мы получили новый урожай.

Для Оливера заповедник служил постоянным источником новых знаний, и нам не приходилось отправляться куда-то далеко, для того чтобы найти что-то интересное. По вечерам мы гуляли с фонарем по саду. Повсюду зажигались крохотные яркие огоньки. Когда мы рассмотрели их получше, то выяснилось, что эти переливающиеся всеми цветами радуги алмазы были глазами бесчисленных пауков.

Еще одним из любимых занятий Оливера было лечь на травку возле маленькой норки, опустить туда стебель травы или палочку и пошевелить ею, пытаясь выманить наружу ее жителей. Эти аккуратные норки принадлежали паукам-бабуинам, разновидности тарантула. Большой, мохнатый паук вцеплялся в траву и, пытаясь по ней подняться, выставлял свои ядовитые крючки длиной чуть ли не в сантиметр.

Но, конечно, познавать дикую природу было для Оливера недостаточно. Ему надо было ходить в школу, получать образование и общаться с другими детьми. К сожалению, в нашем районе не было таких школ, где обучали бы по такой же программе, что и в Англии. И вот мы заказали учебники из Англии, и каждый день Оливер по часу занимался с Одри. Она учила его читать, писать и считать.

Софи благополучно приземлилась в аэропорту Найроби 13 января 1994 года. Прошло восемь месяцев с тех пор, как я в последний раз видел ее. Я волновался: а вдруг она проигнорирует меня? Такое случается, когда младенца надолго разлучают с родителями. Ее привезли в клетке, и, когда я подошел, я разглядел в щель глаза Софи. Онагут же начала хныкать, Она провела взаперти двое суток, наверняка без сна. Я попытался ее успокоить. Ящик затрясся, так как Софи начала раскачиваться взад и вперед.

Ее продержали на таможне три часа. Наконец все было улажено, мы поставили ящик в багажник моего пикапа и повезли Софи в ее новый дом.

На следующий день я узнал, что Ричард Лики ушел в отставку. На его место пришел Дэвид Вестерн. Софи разрешили провести месячный карантин в здании для шимпанзе. Персонал с интересом разглядывал Софи, никто из них прежде не видел шимпанзе. Софи вначале не хотела даже выходить из ящика. Когда она наконец вылезла, я ужаснулся, увидев, какой же бледной она стала. Из-за этого на ее мордочке выделялись губы, как будто их накрасили черной помадой. Это было неудивительно, так как она провела больше года в закрытом помещении в зоопарке и не бывала на солнышке. Она прыгнула мне на руки, крепко обняла меня и поцеловала в шею. Это было очень трогательно. Потом она слезла на пол и схватила меня за руку, потащила за собой. Звала поиграть.

Одри и Оливер с нетерпением ждали встречи с Софи. Должно быть, для Софи это тоже был очень счастливый момент в ее жизни. Она долго обнимала моих жену и сына. А потом схватила Оливера за руку и начала с ним играть.

Софи не очень-то хотелось оставаться в помещении, пока рабочие доделывали крышу. Но ее по крайней мере выгуливали вокруг здания. Через три недели ветеринар Джон Ричардсон взял у нее анализ крови. Мы заодно и взвесили ее – она весила восемнадцать килограммов. Анализы оказались хорошими. Ветеринар счел ее вполне здоровой.

Карантин окончился, и я отвез Софи в ее новый дом. Теперь она стала по-настоящему свободной.

Я не знаю, что подумала Софи в тот момент, когда увидела наших кошек, тех же самых кошек, за которыми так любила гоняться полтора года назад. Она тут же узнала их и особенно была рада видеть Сэбби, которую всегда особенно любила (хотя и без взаимности). Но вначале принялась гоняться за двумя котами. Наигравшись, она взяла Сэбби на руки и долго сидела с ней, прижимая ее к груди. Кошка шипела от отвращения.

В течение первых нескольких дней Софи спала вместе с нами в доме. Мы подготовили для неё небольшую кроватку в пустой спальне. Позже мы переоборудовали кладовку, которая находилась на улице, рядом с кухней, в домик для Софи. Я таскал ее на спине, пока она не уставала и не позволяла мне уложить ее в домике.

Особых развлечений в Суитуотерсе не было. Мы ходили в «Лагерь под тентами» по воскресеньям, чтобы там пообедать и пообщаться. Или же отправлялись на машине на ночную прогулку по заповеднику. У нас был мощный фонарь, который работал от автомобильного аккумулятора. По пути нам попадались ночные звери и птицы. Чаще это были козодои и шакалы, но иногда встречались львы и другие хищники. Больше всего нам хотелось увидеть леопарда или муравьеда. Некоторые африканцы за всю жизнь ни разу не встречали муравьеда.

Однажды вечером, проезжая мимо болота, мы увидели, что под кустом спокойно сидит леопард. Когда я посветил фонарем, то увидел вдалеке бегемота. Эти животные часто выходят попастись, но в основном проводят время в воде. Бегемот направлялся в сторону куста, не подозревая, что под ним сидит леопард. Бегемот сделал еще один шаг и оказался в метре от леопарда. Эта сценка была очень смешной. Оба они страшно удивились, леопард тут же отпрыгнул чуть ли не на пять метров, а гиппопотам сделал шаг в противоположном направлении.

Софи очень любила наши ночные прогулки. Она с таким же вниманием наблюдала за животными, как и мы. Однажды мы увидели большое стадо буйволов и остановили машину недалеко от них. Софи тут же опустила стекло машины, начала стучать по двери, издавать воинственные кличи и махать на них руками. Буйволы развернулись и ускакали прочь, оставив за собой облако пыли. Софи, очень довольная собой, тут же закрыла окно, и мы продолжили нашу прогулку.

Питомник для шимпанзе был почти готов, и нам надо было готовиться к прибытию первых шимпанзе. В Кении уже находились несколько взрослых шимпанзе, которые нуждались в жилье. Четыре особи содержались в приюте в Найроби, а три жили в доме Карла Амманна, фотографа из Швейцарии, который работал в Наньюки. Как это ни печально, два шимпанзе из приюта умерли прежде, чем мы успели перевезти их в заповедник. Мы решили, что первыми перевезем к себе двух взрослых шимпанзе, Чарли и Джуди, которые жили у Карла. Третью шимпанзе, Мзи, он решил оставить у себя. Перед тем как перевозить их, Карл решил, что мне следует навестить его, чтобы животные ко мне привыкли. И вот я стал регулярно заходить в гости к Карлу и его питомцам. Уже был случай, когда Чарли набросился на девушку из Австралии, испугавшись пролетавшего вертолета, так что я знал, что он может вести себя непредсказуемо.

Как-то Карл сказал, что слишком занят по работе и мне придется войти во двор, где содержались шимпанзе, одному. И хотя у меня было нехорошее предчувствие, я согласился. Я зашел во двор и сел на бревно. Джуди подошла ко мне и начала приводить в порядок свою мордочку, выискивая на ней насекомых. Потом подошел и Чарли. Он уселся рядом со мной и занялся моей ногой, проверяя, нет ли там насекомых. Все вроде шло мирно, по вдруг Чарли схватил меня за лодыжку и вгрызся в нее своими огромными клыками. Он дернул меня за левую ногу, и я упал на спину. Боль была просто ужасной, и я почувствовал, как из раны хлынула кровь.

– Помогите! – закричал я, но никто меня не слышал.

Я пытался разжать зубы Чарли, но он только покусал мне пальцы. Я уже думал, что умру. По счастью, Джуди пришла мне на помощь: она вступила в яростную схватку с Чарли. Завязалась настоящая битва.

Чарли наконец отпустил мою ногу, и я смог отползти в безопасное место. С Джуди ничего страшного не произошло. Карл, который не слышал моих криков, услышал все-таки разъяренный визг Чарли и прибежал посмотреть, что случилось. Он увидел, как я на одной ноге скачу за ворота. Я даже боялся посмотреть на свои раны, думая, что там сплошное кровавое месиво. Мне повезло, что Чарли просто кусал меня и не пытался порвать ногу. Но я потерял много крови, и Карл повез меня в больницу, где мне обработали раны.

Когда я добрался до дома, моя нога распухла до колена. Я не мог ходить несколько дней. Я так никогда и не узнаю, почему Чарли бросился на меня. Может быть, он стал ревновать меня, когда я гладил Джуди, а может, почувствовал запах Софи. У меня остались на всю жизнь четыре шрама в тех местах, где его клыки впились в мою ногу. Мне еще повезло, так как ему было вполне по силам убить меня или искалечить.