Текст книги "В тихом омуте"

Автор книги: Вильям Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Побрейся, сфин! Ви царапать мой грюдь!

– Извините... А бритва и пенистый крем у вас есть?

– Пенистый? – переспросила Наташа и визгливо захохотала. – О майн Готт – пенис-тый!

– Он и в самом деле так называется, – смущенно сказал Джеймс, только сейчас осознавший причину её веселья..

– Да, все у нас есть, – ответила Наташа, все ещё смеясь. – Побрейся и... разденься, пжалста.

Изумрудные глазищи сияли притворным гневом. Джеймс пожирал глазами её роскошное тело, руки его гладили её сразу повсюду. Джеймс сожалел только, что у него всего две руки, а не восемь. Внезапно он похолодел.

– А где ваш муж? – спросил он с замирающим сердцем.

– Спит. Не бойся, малыш. – Она указала на небольшой летний домик, высившийся рядом. – Поди туда и разденься. Если надо плавки, то там их есть.

– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся Джеймс. И провел кончиком языка по нежному соску её правой груди. Этим он её точно не поцарапает.

В летнем домике он обнаружил диванчик, шкафчик с полками и крючки, на которых висели пляжные халаты, полотенца и прочие купальные принадлежности. Джеймс избавился от рубашки с брюками и, стоя в одних трусах, подумывал, какие выбрать плавки, когда сзади донеслось негромкое покашливание. И тут же веселый возглас:

– Приветик!

Джеймс обернулся словно ужаленный. Наташа стояла в проеме дверей, улыбаясь и глядя на него. Проследив за её взглядом, Джеймс почувствовал, как краска бросилась ему в лицо – трусы вздымались вверх красноречивым шатром.

– О, Джемс, – покачала головой графиня. – Ты лучше совсем снять они.

При этом руки её скользнули вниз, и в следующее мгновение треугольничек изумрудной материи свалился к её ногам. Наташа грациозно нагнулась, подобрала трусики и небрежно покрутила ими в воздухе. Затем сказала, не отрывая взгляда от шатра, который угрожающе вырос:

– Ты мне нравиться, Джемс. Отшень сильно.

Джеймс, не помня себя, сорвал с себя трусы; все его помыслы были устремлены к диванчику. Но Наташа с криком "Всем плавать!" вдруг устремилась к бассейну и, подбежав к самому краю, нырнула. В воздух взмыли мириады брызг, ярко заискрившихся на солнце. Джеймс ринулся следом за ней; голозадый сатир, он плюхнулся в теплую воду и, раскрыв глаза, успел разглядеть из глубины длинные ноги Наташи, выплывающей на поверхность. Когда он вынырнул, она уже покачивалась на надувном матрасе. Джеймс невольно залюбовался её прекрасным нагим телом; Наташа лежала на спине, болтая расставленными в стороны ногами в воде. Она звонко смеялась, зеленые глаза искрились, как росинки на солнце, огненные волосы разметались по плечам. Джеймс устремился к ней, хищно, как акула, рассекая воду, и, подтянувшись, взгромоздился на матрас прямо между раздвинутыми ногами графини. В следующее мгновение он обрушился на неё всей тяжестью, руки его обхватили её упругие груди, а губы жадно впились в её губы. Почти сразу правая его рука поползла вниз, нащупывая вход в волшебный грот, к которому так рвался его исстрадавшийся дружок. Положение было чертовски неудобное, утлый плотик качался, грозя вот-вот перевернуться, а удерживать равновесие одной рукой, одновременно целуя и лаская Наташу было весьма непросто. Джеймс почти достиг своей цели, нет, не почти, а точно достиг, когда матрас все-таки вздыбился и – перевернулся. Джеймс, преисполненный решимости, не выпускать из рук драгоценную добычу, что бы ни случилось, не разжимал объятий и под водой, где они с Наташей барахтались, как два спаривающихся тюленя. Одно сладостное мгновение, второе, третье, и вот – впервые в жизни Джеймс испытал оргазм, находясь под водой.

Он медленно, с неохотой, разжал объятия – легкие уже разрывались без воздуха.

Всплыв, Джеймс расслабленно лег на спину, а Наташа, подплыв к бортику, выбралась по ступенькам на сушу, изящно виляя бедрами. Вскоре за ней последовал и Джеймс. Только сейчас он осознал, что то, чем он занимался в течение последних минут, он проделывал не с кем-нибудь, а с близкой подругой тети Агаты. Эта мысль его ошеломила. И тут же вылетела у него из головы, стоило только Наташе приблизиться к нему и склонить мокрую голову ему на плечо. Гладя её шелковистую спину, Джеймс спросил:

– Как ты?

– Чудесно!

Нежно покусывая мочку уха графини, Джеймс продолжал гладить обеими руками её спину, ягодицы, бедра. Вдруг где-то позади кто-то совершенно отчетливо закрякал.

И даже не закрякал – звук этот лежал где-то посередине между кудахтаньем курицы и конским ржанием. Но по тембру был, определенно, мужской. Сердце Джеймса ушло в пятки, а позвоночник сковал леденящий холод. Не помня себя от страха, он обернулся и...

Ни души.

Но вот Наташа смотрела куда-то вверх. И в следующую секунду визгливо выкрикнула:

– Ах, негодник! Разврательник старый!

Джеймс в немом ужасе проследил за направлением её взгляда, одновременно пытаясь понять, почему графиня вовсе не казалась разгневанной. Как и ожидал, он увидел в окне верхнего этажа старого графа, который глазел на них и смущенно улыбался, как застигнутый врасплох школьник. Наташа погрозила ему пальчиком и наморщила брови, но при этом... улыбалась. Джеймс потряс головой.

– Ах, разбойник! – продолжала укорять она своего благоверного. – Если б ты быть здоров, я бы тебя отшлепать больно, негодник ты эдакий!

"Мне все это снится, – подумал Джеймс. – Или я совсем спятил. Сейчас я проснусь и уеду домой..."

Но в это мгновение граф сам обратился к нему:

– Извините, доктор. Я очень сожалею, что, м-мм... вторгся в вашу личную жизнь.

– Ничего, все в порядке, – машинально откликнулся Джеймс, не узнавая собственного голоса. – Собственно говоря, это мне следовало бы извиниться...

Он осекся – граф, вежливо его выслушивавший, вдруг тоненько захихикал. И тут вмешалась Наташа.

– Нечего извинятиться перед этот негодник, – промолвила она, и, неожиданно для Джеймса, тоже хихикнула. – Он ужасный разврательник. Вуайер – по-французски. Ви понимать?

– Да, – кивнул Джеймс. Наташа прижалась к нему, и внезапное прикосновение тугой груди к его руке напомнило Джеймсу, что оба они по-прежнему стоят нагишом. Судорожно оглянувшись, он заметил рядом на лежаке желтое полотенце. Небольшое, на двоих его все равно не хватило бы, а воспитание не позволяло Джеймсу прикрыться самому, оставив женщину голой. По счастью, из затруднительного положения его вывел сам граф, который прокашлялся и сказал:

– Это было грандиозное зрелище. Исключительное. – И обратился к жене: – Дорогая, ты не заскочишь ко мне на минутку?

Наташа вопросительно взглянула на Джеймса.

– Он ещё болеть?

– Что? – недоуменно переспросил Джеймс.

– Ему это вредно, если он ещё болеть?

– Он спать должен, – жестко заявил Джеймс, устремив суровый взгляд на старика. Щеки графа были почти того же цвета, что и его пунцовая пижама.

– Вам не следовало вставать с постели, граф, – продолжил Джеймс. – И меня удивляет, почему таблетки, которые я вам дал...

– А я их не принял, доктор, – захихикал Чимаролли. – Я их в унитаз спустил.

– Как, разве можно...

– Я не люблю лекарства.

– И, тем не менее, сейчас вам следует их принять, – настойчиво сказал Джеймс. Как бы невзначай, он прихватил с лежака полотенце и обернул вокруг пояса. – Возвращайтесь в постель, граф. Я сейчас поднимусь к вам.

– Нет, доктор, вы меня не поняли, – обескураженно проблеял граф. – Мне нужна Наташа, а вовсе не...

– Послушайте, – прервал его Джеймс и, кинув взгляд на Наташу, судорожно сглотнул. Она уже высохла на солнце, и была так притягательна в своей дразнящей наготе, что Джеймс с трудом удержался от того, чтобы не сграбастать её в объятия прямо на глазах у супруга. – Он должен во что бы то ни стало принять таблетки, – задыхаясь, выговорил Джеймс. – С сотрясением мозга вставать нельзя. Я сейчас...

– Я ждать ви здесь. Не то он меня... – И Наташа выразительно покачала обеими руками на уровне бедер. – Ви понимать?

Джеймс закатил глаза. "Аманда Гэрисон чувствовала бы себя здесь как рыба в воде, – подумал он. – Значит я все-таки не сплю, и все это происходит на самом деле."

Он посмотрел на Наташу и кивнул.

– Хорошо, я скоро вернусь.

Майк, тяжело дыша, перекатился на спину. Зажмурившись, он блаженно сопел. Элинор повернулась на бок и приподнялась, опираясь на локоть.

– Ты выглядишь очень собой довольным, – заметила она.

– Еще бы. – Физиономия Майка озарилась широкой улыбкой. – Ночка на славу выдалась. Ники превзошла самую себя. Да и я сейчас неплохо выступил, верно?

– Ага, значит, всем этим триумфом мы обязаны нашей дорогой Ники?

Сказав, Элинор тут же прикусила язык. Вопрос был задан в такой форме, словно она ревновала, а это было верхом нелепости. Майк вопросительно изогнул брови. Элинор поспешила перевести беседу в другое русло.

– Как, по-твоему, Ники переспала с нашим новым доктором? – спросила она.

– Понятия не имею.

Брови Майка сдвинулись. Элинор улыбнулась – чувство ревности не обошло стороной и её благоверного.

– Похоже, он куда-то пропал, – добавила она. – Николя вроде бы должна была отвезти его домой... А разбудила нас его мерзкая кузина – эта дрянь следит за каждым шагом бедняги.

Майк не ответил. Элинор вздохнула и, перевернувшись на другой бок, добавила:

– Как бы мне хотелось, чтобы у них с Тони склеилось. Она у нас настоящий синий чулок.

Закончив разговор, Джеймс положил трубку. Он сидел в кабинете графа Чимаролли, по-прежнему облаченный в одно лишь полотенце канареечного цвета. Выглянув в окно, он увидел, что Наташа сервирует на террасе маленький круглый столик – выкладывает ножи, вилки, расставляет посуду. Зрелище было восхитительное: залитая солнечным светом терраса, ярко-синее пятно бассейна, лежаки, застланные оранжевым и синим матрасами, рыжеволосая красавица в полосатом пляжном халате... Миссис Уотерс, которой Джеймс только что звонил, сказала, что никаких срочных вызовов или панических звонков не было, так что он может особо не спешить. Только Китти тошнотворная Китти! – несколько раз интересовалась, не объявился ли наконец её кузен. Джеймс пообещал, что вернется ближе к вечеру.

Или – к ночи. Ибо граф уснул сном младенца, и просыпаться в ближайшее время не собирался. Не взирая на стариковские протесты, Джеймс заставил его принять таблетки, и проследил, чтобы на сей раз Чимаролли не смошенничал.

Поразительно, но граф ни единым словом не попрекнул его за сцену, развернувшуюся незадолго до этого в бассейне прямо у него на глазах. Более того, он не скрывал своей благодарности Джеймсу за то, что тот не отругал его. Если не считать справедливого негодования по поводу спущенных в унитаз таблеток.

Джеймс спустился по винтовой лестнице и вышел на освещенную террасу.

– Привет!

– Хелло, мой сластенький! – радостно прощебетала Наташа, размещая на столе тарелку свежей зелени. – Вот, отпукорь!

– Что? – в полном недоумении переспросил Джеймс, но, проследив за её взглядом, понимающе кивнул: в тени у стены дома стояло ведерко со льдом, из которого выглядывали горлышки двух бутылок шампанского.

– Разлей вино, пжалста, – попросила Наташа.

– Да, конечно. – Джеймс с удовольствием занялся запотевшим шампанским. Все происходящее по-прежнему казалось ему каким-то нереальным. Сказочная обстановка, рыжеволосая красотка в полосатом халатике, который только что распахнулся до самого пупка, приоткрывая прелести, которым позавидовала бы звезда порнофильма... Словно все это творилось не с ним. Оставалось либо поверить в реальность этой обстановки, либо её отвергнуть, что вошло бы в острейшее противоречие с зовом плоти.

Тем временем Наташа, перегнувшись через стол, погладила мохнатые волосы на груди Джеймса.

– Ты прямо как Тарзан! – похвалила она.

Джеймс выразительно постучал себя по груди кулаками.

– Я звать Тарзан, а ты – Джейн, – проревел он.

– Нет, меня звать Наташа, – поправила графиня.

– Я знаю, – улыбнулся Джеймс. Обогнув стол, он обнял ее; руки как-то сами собой просочились под её халатик. – И не просто Наташа, а удивительная, неповторимая Наташа, женщина из другой галактики. Она...

– Хочет шампань, – перебила Наташа, целуя его. – Ах, какой ты у меня сластенький! – Она игриво улыбнулась и высвободилась из его объятий. – А теперь – шампань, пжалста! – Она заливисто засмеялась, и от смеха её налитые груди запрыгали, словно мячики.

"Господи, да я просто балдею от этой рыжей бестии", подумал Джеймс.

Шампанское оказалось изумительное – "Боллингер" отменной выдержки.

– Прекрасное вино, – одобрительно произнес он.

– Да. Випл.

Джеймс с улыбкой покачал головой.

– Нет – "Боллингер".

– О, Готт им химмель! Найн, найн, найн! – всплеснула руками Наташа. От волнения она часто перескакивала на немецкий. – Леди унд лорд Випл!

– А, – догадался Джеймс. – Ты имеешь в виду, что это их шампанское? Что ж, в таком случае...

– Майн манн купить им много, гораздо больше. Давай будем выпить.

Джеймс приподнял свой бокал.

– Твое здоровье, Наташа!

Она покачала головой.

– Нет, Джемс, за этот прекрасный день! – Она отпила, блаженно потянулась и спросила: – Мой муж не проснуться?

– Нет, теперь я напичкал его как следует, – заверил Джеймс. – Будет спать как сурок. Без задних ног.

– Без задних... – Наташа нахмурилась. – Не поняла. Что это значить? Он будет импотент?

Джеймс сокрушенно махнул рукой.

– Нет, нет, это просто такое выражение. Оно означает "крепкий сон". Извини.

– Да, – кивнула Наташа. – Он отшень хороший. Чокнутый, но хороший.

Джеймс и сам питал к старикану самые теплые чувства. Были бы все мужья такими!

– Почему ты вышла именно за него? – спросил он.

Наташа пожала плечами.

– Он, как это говорить – богачий?

– Богатый.

– Да. И ещё – отшень добрый. Делать то, что мне нравится. И отшень меня любить.

– А он не возражает, что ты... что мы с тобой – да ещё у него на глазах...

Наташа замотала головой, рыжие волосы зазолотились на солнце.

– Он это нравиться. А мне нравиться он! – с этими словами она потрепала изрядный бугор под желтым полотенцем, повязанным вокруг пояса Джеймса. – Она наполнила оба бокала шампанским. – Мы выпить еще, а потом что-нибудь поесть. Да?

– Тебе так не терпится поесть?

– Мне не терпится поесть тебя! – заявила Наташа, многозначительно глядя на полотенце.

– Тогда я не возражаю. Извините, графиня... – Джеймс забрал у неё бокал и поставил на стол. Потом привлек её к себе и, развязав пояс халата, начал целовать грудь и плечи. Атласные, загорелые, благоухающие. Халат распахнулся, и Джеймс стянул его с плеч Наташи.

– Эй! – Она запрокинула голову, изумрудные глаза сверкали.

– В каком смысле?

– В таком! – Она сорвала с него полотенце. – Майн Готт! Какой большой!

"Леди Чаттерлей, – невольно подумал Джеймс. – Все то же самое, только полевых цветов не достает. Какие там были, колокольчики, что ли?"

– Синий или оранжевый?

– Что?

Джеймс указал на лежаки с разноцветными матрасами, стоящие бок о бок.

– Выбирай сама. По-моему, на синем ты будешь лучше смотреться.

– Найн!

Игриво, словно расшалившаяся кошечка, она отпрянула и, хохоча во все горло, бросилась бежать. У Джеймса отвалилась челюсть. Зрелище и правда было завораживающее – нагая нимфа, прекрасная как Афродита, бежала по краю бассейна. Упругие груди тряслись и подпрыгивали, пышные ягодицы соблазнительно перекатывались, рыжие волосы развевались, как грива кобылицы... Джеймс почувствовал, как в чреслах вскипает страсть.

– Догоняй меня! – звонко выкрикнула Наташа. – Если этот огромный штука не мешать!

Джеймс перемахнул через лежаки, срезал угол и в три прыжка догнал её, но Наташа в последний миг извернулась и, подбежав к прыгательной вышке, полезла на нее. Джеймс проводил её восхищенным взглядом – снизу зрелище было ещё более соблазнительное.

– Возьми полотенце, Джемс, – сказала Наташа, стоя на трамплине. – Ми делать это здесь.

Раскаленное солнце. Упавший с дерева лист, плавно покачиваясь, медленно плыл по зеркальной воде.

Так же медленно и плавно плыли в его мозгу мысли. От жары, мозг, казалось, совсем расплавился, да и думать-то, собственно говоря, не хотелось. Они лежали с Наташей, обнявшись, на лежаке с синим матрасом; Наташа сладко подремывала.

На обед каждый из них уплел по паре дюжин устриц и по сочному бифштексу с кровью. С изумительным салатом из огурцов с авокадо. Все это обильно запивалось шампанским "Боллингер-Випл". Затем последовал камамбер с бренди.

– Тебе нравится?

– Сто лет так вкусно не ел, – чистосердечно признался Джеймс.

– Значит, ты уже чувствовать, как и я?

Изумрудные глазищи выжидательно уставились на него. Они горели огнем. Джеймс глубоко вздохнул: а он-то ломал голову, пытаясь вспомнить, что слышал об устрицах в сочетании с недожаренным бифштексом! Что ж, вполне возможно. Он кивнул.

А несколько секунд спустя...

Лежак с оранжевым матрасом тоже не выдержал испытание, как незадолго до него – трамплин. Глядя на прекрасное обнаженное тело Наташи, он вдруг подумал, что они с ней оба из тех людей, которые накликивают на себя беду. Притягивают несчастье. Плот перевернулся, едва не утопив их, а трамплин, прогнувшись, катапультировал их в самый неподходящий момент. Наконец, ножки лежака подломились, и они свалились на мраморные плиты, причем Джеймс растянул запястье, а Наташа пребольно ушибла плечо...

Открыв глаза, она замурлыкала и потерлась о его руку шелковистыми грудями.

– Джемс, ты меня любишь?

Вопрос этот застал его врасплох. Насторожившись, медля с ответом, Джеймс поцеловал её в лоб. А потом задал себе вопрос: а почему – нет? Она замужем, с этой стороны мне ничего не грозит, а к тому же – кто знает, может, это и правда?

И ответил:

– Да... думаю, что да.

– И я тебя отшень люблю! Безумно!

И вновь его охватило ощущение нереальности. Оно ещё более усиливалось от жары, сладостной истомы, выпитого шампанского и близости обнаженной Наташи. Джеймс вдруг поймал себя на мысли, что напрочь позабыл, как зовут всех тех женщин, с которыми познакомился накануне. Впрочем, успокаивал он себя – ничего страшного не произошло. Вреда никому не причинил, да и не собирается. Просто, вместо того, чтобы лакомиться одним пирогом, он откусил сразу от нескольких. Повезло просто – так уж фишка выпала. Это ведь ненадолго. Через неделю, а то и меньше, из Шотландии вернется тетя Агата, а из Америки прилетит Кайт. Впрочем, если Китти его не разоблачит – а прямых улик у неё не было, – то, кто знает, вдруг он и самом деле станет компаньоном старика? Тем более что уже никто не посмеет обвинить его в равнодушии к пациенткам.

Особенно – к Наташе.

– Послушай, красоточка, – обратился он к ней. – Вы ведь, кажется, купили здесь имение, да? Значит ли это, что теперь ты будешь проводить в Англии больше времени?

– Да, – она плотоядно улыбнулась и лизнула его в плечо. – Ми будем здесь проводить целиком лето.

– А как насчет зимы?

– А, – она протянула руку и погладила его сразу затрепетавшего дружка. – Зиму я позволю тебе отдыхать...

Глава 9

Вторник. Глаза красные, машинально отметил Джеймс во время бритья, оценивая профессиональным взглядом собственное отражение в зеркале.

Но с какой стати? По сравнению с уик-эндовским марафоном, вчерашние упражнения с Наташей можно было скорее отнести к отдыху, нежели к гимнастике. Но, главное – ему удалось вызволить из плена свой старенький "ягуар". Наташа подвезла его до самого въезда в имение Вальдшнепов, и Джеймс без помех вывел машину из конюшни, а потом, по приглашению Наташи, махнул к ней на маленький "междусобойчик" у бассейна.

Междусобойчик в итоге состоялся, причем не такой уж и маленький. И вновь на закуску его попотчевали вкуснейшими устрицами, а на горячее Наташа угостила его изумительными почками, потушенными в чудесном выдержанном кларете из погребов лорда Уиппла.

Операцию по спасению автомобиля Джеймс провернул, не встретив ни души. Не видел он и Тони. Скорее всего, в понедельник утром её мужа дома не было, но рисковать Джеймс не хотел, поэтому звонить Тони и предупреждать её о своем грядущем визите он не стал.

Отныне он твердо решил во всем соблюдать осторожность. И дело было не только в Китти, которая неотступно следовала за ним по пятам; нет, ему грозила и другая, куда более серьезная опасность. Неподобающее поведение даже с одной-единственной пациенткой грозило обернуться непоправимой бедой, он же успел, похоже, перекопать почти весь цветник!

Джеймс сокрушенно покачал головой. Нет, так дальше не пойдет. Не говоря уж о том, что ещё немного в том же духе, и он превратится в комок нервов, в вечно задерганного, измученного угрызениями совести, невротика, вздрагивающего при малейшем шуме.

Женщины... Джеймс ещё раз придирчиво осмотрел в зеркале свою помятую физиономию. Но разве мыслимо устоять перед таким натиском?

Нет, отныне девизом его станут осторожность и осмотрительность. Все finita! Баста! Он будет тщательно следить за каждым своим шагом. Просчитывать каждый ход. И – никаких увлечений, никаких связей.

Элинор Бьюкенен-Смит – исключено! Ни на какое свидание он не поедет. Объяснит ей смертельную опасность, которая грозит любому врачу, нарушившему священный кодекс и вступившему в связь со своей пациенткой. Даст ей понять, что отказ от интимных отношений для него самого мучительно болезнен и горек, однако, иначе нельзя.

Николя – нет, нет, и ещё раз – нет! Категорически. Все, больше он её даже пальцем не тронет. На пушечный выстрел не подойдет. Хотя она, конечно, соблазнительна! Припомнив её прелести, Джеймс тяжело вздохнул. Эх, как они с ней...

Нет, нужно взять себя в руки!

Тони... Вот с этой черноволосой синеглазкой расстаться ему будет особенно нелегко. Их отношения строились не просто на взаимном влечении или сексе, нет тут было нечто большее... При мысли о Тони Вальдшнеп в мозгу сразу всплывали такие слова, как "любовь" и "нежность". Ах, Тони...

Да, с Тони ему нужно вести себя предельно деликатно. Тактично, предупредительно. Очевидно, что столь близкие отношения продолжать с ней нельзя, но и резко разрывать их связь тоже недопустимо.

Наташа?

Он невольно перевел взгляд вниз. Поразительно!

Что ж, с ней он не встретиться не мог, потому что она согласилась подбросить его до самой обители Вальдшнепов, а оставаться без автомобиля ему было никак нельзя. Ему пришлось наврать Наташе, что у "ягуара" разрядился аккумулятор, а один из пациентов – мужчина, разумеется, согласился подзарядить его за уик-энд. Наташа идеально подходила ему как сообщница, поскольку во всем Уиндлбери практически никого не знала, и уж совершенно точно не была знакома с кем-либо из членов компании развратников. Так что, с этой стороны он сплетен не опасался. Впрочем, Наташа, по убеждению Джеймса, вообще не относилась к числу сплетниц. Эх, Наташа! При одной мысли о ней у Джеймса вскипала кровь...

И ещё одно преимущество – Наташа не была его пациенткой. Фамилия Чимаролли в списках Кайта не числилась. Что ж, тем лучше.

Вчерашняя встреча с Наташей была совершенно незабываемой. Лежа рядом в постели и отдыхая, он вдруг вспомнил про графа. И сказал:

– Не стоило ему все-таки уезжать в Лондон, не показавшись мне. Как-никак сотрясение мозга – это довольно серьезно. – Вместо ответа Наташа только пожала плечами. – Кстати, – спросил Джеймс, – а когда он вернется?

– Поздно, Джемс, – улыбнулась она. – Отшень поздно. – Она хлопнула себя лбу. – Совсем забыла: он хочет, чтобы в доннерстаг... в четверг, то есть, ви поехать с ним в Лондон вместе.

– Зачем? – изумился Джеймс.

– Не знаю. – Она снова пожала плечами, и пышные чаши грудей всколыхнулись. – Ты ему нравиться.

– Не знаю, право, – засомневался Джеймс, пытаясь вспомнить, не записала ли уже миссис Уотерс кого-то на прием...

Да, это было вчера. А сейчас он, повязав галстук, облачился в пиджак. Пора на прием.

Утро выдалось довольно хлопотное. Пациенты шли один за другим. Майра Уотерс, по его просьбе, перенесла прием некоторых из них со среды на вторник, чтобы в среду он мог, наоборот, принять больных, назначенных на четверг. Джеймс добросовестно пользовал всех заболевших: кашель и насморк, растяжение и бессонницу, мигрень и аллергию, геморрой. Наповал его сразил случай запущенной глухоты, на поверку оказавшейся ложной. Уши отставного бригадира пожарной охраны были намертво забиты серой, от времени затвердевшей как кремень.

– Чтоб я сгорел!

Сера наконец расплавилась под струей горячей воды, и снова обретший слух бригадир был на седьмом небе от счастья.

– Надо же, а Кайт-Фортескью уверял, что это неизлечимо!

– В какой-то степени он был прав, – осторожно высказался Джеймс, который к тому времени уже давно убедился, что старина Кайт был лишь неплохим утешителем, тогда как по части целительства любой фельдшер-недоучка дал бы ему сто очков вперед.

Когда отставной пожарный, все ещё не веря своему счастью, покинул приемный кабинет, вошла миссис Уотерс.

– На сегодня у вас осталась последняя пациентка, доктор. Миссис Гэрисон.

– Ах, дьяв... – Джеймс осекся, захваченный врасплох. – В том смысле, что – как замечательно, – сбивчиво забормотал он, трусливо посматривая на регистраторшу.

Миссис Уотерс удалилась, бросив на него суровый взгляд, и тут же в кабинет вплыла Аманда Гэрисон.

– Доктор Торчленд... Джеймс, как я рада вас снова видеть! воскликнула она, плотно закрыв за собой дверь.

– М-мм, я тоже, – соврал Джеймс, выдавливая улыбку.

– Вы просто чудо. – Она уже раздевалась. Джеймс сбивчиво заговорил, стремясь побыстрее остановить её, но вместе с тем опасаясь к ней приближаться:

– Послушайте, миссис Гэрисон, все это, конечно, замечательно, но я не могу позволить, чтобы вы здесь... сейчас...

– Не смейте называть меня миссис Гэрисон, доктор! – перебила она. – Вы знаете, как меня зовут, и уже обращались ко мне по имени. Так что извольте называть меня как следует.

– Миссис Гэрисон, прошу вас...

– Аманда! Аманда! – Блузка уже полетела на спинку стула. Погрозив Джеймсу пальцем, Аманда в мгновение ока избавилась от юбки, а затем неуловимым движением сорвала лифчик и небрежно отбросила в сторону. Затем, устраиваясь поудобнее на кушетке, спросила Джеймса:

– А известно вам, что означает имя Аманда?

Как любой медик, он, конечно, знал, латинское значение этого имени, но, тем не менее, упрямо помотал головой.

– В переводе с латыни это значит "готовая к любви", – горделиво пояснила Аманда, привычно подворачивая под себя согнутую в колене ногу. Посмотрите на меня, Джеймс. Не отворачивайтесь, прошу вас! – она методично раскаивалась. – Ваши глаза – в них столько тепла!

– Аманда! – Не зная, как быть, Джеймс нервно мял в руках стетоскоп. Это в последний раз. Я не хочу... Я больше не позволю вам так себя вести... Это...

– Вам ведь нравится моя грудь, да, доктор? – Аманда качалась все быстрее и быстрее. – Она красивая, да? Вы ею восхищаетесь. Джеймс, да посмотрите же на меня!

– Нет, не хочу!

– Тогда я закричу! – пригрозила Аманда. – А когда войдет миссис Уотерс, скажу, что вы набросились на меня, заставили раздеться догола и хотели изнасиловать...

– Послушайте, Аманда, – пролепетал изрядно струхнувший Джеймс. – Я не хочу с вами ссориться, но...

– Тогда посмотрите на меня! – капризным голосом потребовала она. Вот, умница! Разве вы не находите меня красивой? Не хотите ласкать мою грудь, целовать соски? Или боитесь, что я вам не позволю?

– Нет, конечно! – возмутился Джеймс. – У меня и в мыслях не было...

Он отвернулся и уставился в окно. Аманда зажмурилась, губы её приоткрылись, лицо исказила гримаса наслаждения – волны оргазма одна за другой сотрясали её тощее тело. Наконец, придя в себя, она открыла глаза и, сладко потянувшись, промурлыкала:

– О, Джеймс, вы мне так помогаете! Вы просто чудо!

Джеймс натянуто произнес:

– Прошу вас, одевайтесь, миссис Гэрисон. А на будущее я попрошу миссис Уотерс, чтобы она оставалась здесь во время приема.

– Ах, вот как? – Аманда соскочила с кушетки. – Господи, вот жалость-то! – Она подобрала с пола лифчик, а другой рукой стащила со спинки стула юбку. – Придется тогда рассказать про вас и Элли. Как вы танцевали с ней в пятницу. И как долго вы ездили с Ники Холт. Наверное, леди Кутилоу будет любопытно слышать такие подробности.

Джеймс уставился на нее, открыв рот. Аманда лучезарно улыбнулась и подмигнула ему.

– Вы ведь не станете звать сюда Майру Уотерс, не правда ли? – спросила она.

Джеймс обреченно кивнул.

– Вот и умница, – похвалила Аманда. – И, кстати, не думайте, что у меня – не все в порядке. Я ведь, насколько вам известно, встречаюсь с мужем Ники. Между прочим, мой муж уезжает в Шотландию, так что в пятницу и в субботу я останусь дома одна. Разумеется, ко мне заглянет Оливер, но дело не в этом. Вы должны понять, что я совершенно нормальная женщина, а эти...

– Да, я все понимаю, – сухо промолвил Джеймс и, открыв дверь, позвал: – Миссис Уотерс! – Аманда была уже почти одета, и он мог ничего не опасаться. – Принесите, пожалуйста, журнал.

Майра Уотерс вошла с журналом и приветливо улыбнулась миссис Гэрисон.

– На какое число вас записать?

– Как насчет следующей среды? – предложил Джеймс, избегая настойчивого взгляда Аманды. – Или четверга.

Миссис Уотерс пожала плечами.

– В пятницу уже возвращается доктор Кайт-Фортескью, – сказала она. Может быть, в таком случае...

– В пятницу? – испуганно переспросил Джеймс. – Вы уверены?

Регистраторша взглянула на него с изумлением.

– Вы разве не просматривали утреннюю почту, доктор? В телеграмме сказано, что он прилетает в Хитроу днем, а здесь будет около шести вечера.

– Господи, я совсем забыл про эту почту, – сокрушенно кивнул Джеймс.

– Так как насчет следующего четверга? – спросила Майра Уотерс, глядя на Аманду. – Либо доктор Торчленд, либо доктор Кайт-Фортескью примут вас.

– Я предпочла бы, чтобы лечение продолжил доктор Торчленд, – сухо промолвила Аманда. Ее глаза так и буравили Джеймса.

Немного подумав, он ответил:

– Вопрос этот, миссис Гэрисон, может решить только сам доктор Кайт-Фортескью. Я ещё не уверен, согласится ли он оставить меня здесь в качестве своего компаньона.

– Итак, четверг, в одиннадцать часов. – Миссис Уотерс сделала соответствующую пометку в журнале. – Я вас провожу, миссис Гэрисон.

Оставшись один, Джеймс обессиленно рухнул на стул. Кайт возвращается в пятницу! Пятница. Судный день. Что ж, чему быть, того не миновать...

В дверь постучали, и вошла миссис Уотерс. Вид у неё был озабоченный.

– Извините, доктор, но дело очень срочное. Звонила миссис Бьюкенен-Смит. Голос совсем больной, и чувствует она себя просто ужасно. Похоже на грипп. Она просит вас приехать как можно быстрее...

Подкатив к особняку Бьюкененов-Смитов, Джеймс сразу увидел, что перед парадным входом стоит знакомый "триумф". Господи, только Николя Холт ему здесь не хватало! Неужели они с Элинор заманили его в ловушку?

Разумеется, он не поверил, что Элинор и в самом деле захворала. Сегодня был вторник, а она заранее предупредила, что во вторник под каким-нибудь благовидным предлогом вызовет его. Конечно, он мог попытаться выкрутиться. Позвонить ей, например, и предложить наглотаться аспирина или поставить горчичники. Да, мог, если бы не два обстоятельства. Во-первых, вызов приняла миссис Уотерс, которая, вздумай он отвертеться от визита к частной пациентке, сразу заподозрила бы что-то неладное. Во-вторых, ему почти невозможно было бы объяснить Элинор причину отказа посетить её, не нанеся женщине смертельной обиды.