Текст книги "Все сказки Гауфа"

Автор книги: Вильгельм Гауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

«Милый Мук, ты ещё не вполне знаешь употребление туфель; знай, что если ты в них трижды повернёшься на каблуке, то можешь лететь, куда только захочешь; а палочкой ты можешь находить сокровища: где зарыто золото, там она трижды ударит по земле, а где серебро – дважды».

Так снилось Маленькому Муку. Проснувшись, он стал размышлять о чудесном сне и решил сейчас же сделать пробу. Он надел туфли, приподнял ногу и начал повёртываться на каблуке. Но кто когда-нибудь пробовал три раза подряд сделать этот фокус в неимоверно широких туфлях, тот не удивится, что это Маленькому Муку не сразу удалось, особенно если вспомнить, что тяжёлая голова перевешивала его то на ту, то на другую сторону.

Несколько раз бедный малютка здорово падал на нос; однако он не боялся повторять свою попытку и наконец она удалась. Он как колесо завертелся на каблуке, захотел лететь в ближайший большой город, и – туфли поднялись в воздух и с быстротой ветра полетели через облака! Ещё прежде чем Маленький Мук смог опомниться, как это с ним произошло, он уже находился на большой площади, где было построено много лавок и бесчисленное множество людей суетливо бегали взад и вперёд. Он стал прохаживаться в толпе, но скоро счёл более благоразумным отправиться на пустынную улицу, потому что на площади то ему кто-нибудь наступал на туфли и он почти падал, то он своим торчавшим сбоку длинным кинжалом толкал того или другого и едва избегал побоев.

Теперь Маленький Мук стал серьёзно раздумывать, что он может предпринять, чтобы заработать себе немного денег. У него, правда, была палочка, которая указывала ему зарытые сокровища, но где ему сейчас найти место с зарытым золотом или серебром? Пожалуй, в крайности он мог бы показывать себя за деньги, но для этого он был всё-таки слишком горд. Наконец ему пришла в голову быстрота его ног. «Мои туфли, – подумал он, – пожалуй, могут доставить мне пропитание». Он решил наняться скороходом. А так как он мог надеяться, что за такую службу правитель этого города заплатит всего лучше, то он разузнал, где находится дворец. У ворот дворца стояла стража, которая спросила его, что он здесь ищет. На его ответ, что он ищет службу, его отослали к надсмотрщику рабов. Мук изложил ему своё желание и попросил его доставить ему службу в королевских гонцах.

Надсмотрщик смерил его глазами с головы до ног и сказал:

– Как, с твоими ножками, которые едва ли длиннее пяди, ты хочешь сделаться королевским скороходом? Пошёл прочь, я здесь не затем, чтобы забавляться со всяким дураком!

Но Маленький Мук стал уверять его, что вполне серьёзно говорит о своём предложении и хотел бы состязаться с самым быстрым гонцом. Это надсмотрщику показалось очень смешным. Он велел Муку приготовиться к вечеру для состязания в беге, отвёл его на кухню и позаботился, чтобы Муку дали как следует поесть и попить. А сам он отправился к королю и рассказал ему о Маленьком Муке и его предложении. Король был весёлым человеком, и поэтому ему понравилось, что надсмотрщик рабов для забавы удержал Маленького Мука. Он приказал на большом лугу, за дворцом, сделать приготовления, чтобы всему двору с удобством можно было видеть состязание в беге, и ещё раз поручил надсмотрщику иметь о карлике большое попечение. Король рассказал своим принцам и принцессам, какое зрелище они будут иметь в этот вечер. Те пересказали это своим слугам, и когда настал вечер, все были в напряжённом ожидании, и все, у кого были ноги, высыпали на луг, где были устроены подмостки, чтобы видеть бег хвастливого карлика.

Когда король и его сыновья и дочери заняли места на подмостках, на луг вышел Маленький Мук и сделал высоким господам чрезвычайно грациозный поклон. Когда они увидели малютку, раздался всеобщий радостный крик: такой фигуры там ещё никогда не видали. Тельце с огромной головой, плащик и широкие шаровары, длинный кинжал за широким поясом, маленькие ножки в широких туфлях – нет, видеть это было слишком забавно, чтобы громко не посмеяться! Но смех не смутил Маленького Мука. Он гордо стоял, опираясь на палочку, и ожидал своего соперника. Надсмотрщик рабов, по собственному желанию Мука, выбрал самого лучшего бегуна. Вот он вышел, стал рядом с карликом, и оба ожидали знака. Тогда принцесса Амарца махнула, как было условлено, своим покрывалом, и как две стрелы, пущенные в одну цель, оба бегуна понеслись по лугу.

Сначала соперник Мука значительно опередил его, но Мук на своих туфлях-скороходах погнался за ним, догнал его, обогнал и давно стоял у цели, когда тот ещё бежал тяжело дыша. Удивление и изумление на несколько минут сковали зрителей; но когда король первый захлопал в ладоши, толпа заликовала, и все воскликнули:

– Да здравствует Маленький Мук, победитель на состязании в беге!

Между тем Маленького Мука привели; он бросился перед королём ниц и сказал:

– Могущественнейший король, здесь я дал тебе только небольшой образчик своего искусства; соблаговоли же дозволить, чтобы мне дали место среди твоих гонцов!

А король отвечал ему:

– Нет, ты будешь моим личным гонцом и всегда при моей особе, любезный Мук! Ты будешь ежегодно получать сто золотых жалованья и есть за столом моих первых слуг.

Итак, Мук уж думал, что наконец он нашёл счастье, которое так долго искал, и был от души рад и доволен. Он пользовался даже особой милостью короля, который употреблял его для своих самых спешных и самых тайных посланий. Мук исполнял их с величайшей точностью и совершенно непостижимой быстротой.

Но остальные слуги короля были совсем не расположены к Муку. Они с неудовольствием видели, что благодаря карлику, который ничего не умел, как только быстро бегать, они теряли милость своего государя. Поэтому они устраивали против Мука много заговоров, чтобы свергнуть его, но все заговоры разбивались о большое доверие, которое король питал к своему тайному обер-лейб-гонцу (в короткое время Мук достиг и этого достоинства).

Карлик, от которого не ускользали эти козни против него, не думал о мести, – для этого у него было слишком доброе сердце, – нет, он думал о средстве сделаться необходимым для своих врагов и любимым ими. Тогда ему пришла в голову его палочка, о которой в своём счастье он совсем забыл. Если он найдёт сокровища, думал Мук, то люди сделаются благосклоннее к нему. Он уже часто слыхал, что отец теперешнего короля зарыл в землю много своих сокровищ, когда на его страну напал враг. Говорили также, что он умер, не сообщив сыну своей тайны. С этих пор Мук всегда брал с собой палочку, в надежде пройти когда-нибудь мимо того места, где зарыты деньги старого короля.

Однажды вечером случай привёл его в отдалённую часть дворцового сада, которую он мало посещал. Вдруг он почувствовал, что палочка в его руке вздрогнула и три раза ударила о землю. Теперь он уже знал, что это могло значить. Поэтому он вынул кинжал, сделал знаки на стоявших кругом деревьях и прокрался опять во дворец. Там он достал заступ и для своего предприятия стал дожидаться ночи.

Впрочем, само откапывание сокровищ доставило маленькому Муку больше хлопот, чем он думал. Его руки были слишком слабы, а заступ – велик и тяжёл. Он проработал, вероятно, уже два часа, прежде чем вырыл на глубину нескольких футов. Наконец он наткнулся на что-то твёрдое, что зазвенело, как железо. Теперь он стал копать усерднее, и скоро увидел большую железную крышку. Он сам спустился в яму, чтобы посмотреть, что могла покрывать крышка, и действительно нашёл большой горшок, наполненный золотыми монетами. Но его слабых сил не хватало, чтобы поднять горшок; поэтому он набрал золота в шаровары и пояс, сколько мог унести, и даже свой плащик наполнил им, тщательно опять закрыл остальное и всё взвалил на спину. Но, право, если бы на ногах у него не было туфель, он не сошёл бы с места, – так давила его тяжесть золота. Всё-таки он незамеченным пришёл в свою комнату и там спрятал золото под подушками своего дивана.

Когда Маленький Мук увидел себя обладателем такого количества золота, он подумал, что теперь дело примет иной оборот, и что среди своих врагов при дворе он приобретёт себе много доброжелателей и искренних приверженцев. Уже по этому можно было узнать, что добрый Мук не получил, должно быть, очень тщательного воспитания, иначе он, конечно, не мог бы вообразить, что золотом приобретёт истинных друзей. Ах, пусть бы он тогда навострил свои туфли и убежал с полным золота плащиком!

Золото, которое с этих пор Маленький Мук стал раздавать горстями, возбудило зависть остальных придворных слуг. Главный повар Аули говорил: «Он фальшивомонетчик». Надсмотрщик рабов Ахмед говорил: «Он выманил это у короля своей болтовнёй». А казначей Архац, его злейший враг, который сам порой запускал руку в кассу короля, прямо сказал: «Он украл золото». И вот, чтобы действовать наверняка, они сговорились, и однажды главный кравчий Корхуц явился к королю с грустным видом. Его печальное выражение лица было так заметно, что король спросил, что с ним.

– Ах! – отвечал он. – Я огорчён тем, что потерял милость своего государя!

– Что за вздор ты говоришь, друг Корхуц? – возразил ему король. – С каких это пор я не освещаю тебя солнцем своей милости?

Главный кравчий отвечал ему, что ведь тайного обер-лейб-гонца он осыпает золотом, а своим бедным, верным слугам ничего не даёт.

Очень изумлённый этим известием, король велел рассказать о раздаче золота Маленьким Муком, и заговорщики легко внушили ему подозрение, что Мук каким-нибудь образом украл деньги из сокровищницы. Этот оборот дела был очень приятен казначею, который и без того неохотно давал отчёт. Поэтому король отдал приказ тайно следить за всяким шагом Маленького Мука, чтобы поймать его, если возможно, на месте. И вот, когда ночью, следовавшей за этим несчастным днём, Маленький Мук, увидевший, что его касса благодаря его щедрости очень истощена, взял заступ и стал красться в дворцовый сад, чтобы там достать из своего тайного клада новый запас, за ним издали последовала стража под предводительством главного повара Аули и казначея Архаца.

В ту минуту, когда он хотел класть золото из горшка в свой плащик, они бросились на него, связали и тотчас повели к королю. Последний, которого и без того рассердил перерыв его сна, принял своего бедного тайного обер-лейб-гонца очень немилостиво и тотчас учинил над ним допрос. Горшок совершенно вырыли из земли и вместе с заступом и полным золота плащиком положили к ногам короля. Казначей заявил, что он со своей стражей застал Мука врасплох, когда он только что зарыл в землю этот горшок с золотом.

Затем король стал допрашивать обвиняемого: правда ли это и откуда он получил золото, которое зарывал.

Маленький Мук, чувствуя свою невиновность, показал, что он нашёл этот горшок в саду и что он хотел не зарыть, а вырыть его.

Все присутствовавшие громко засмеялись над этим оправданием, а король, крайне разгневанный мнимой наглостью карлика, воскликнул:

– Как, несчастный! Ты хочешь так глупо и подло обмануть своего короля, обокрав его? Казначей Архац! Я приглашаю тебя сказать, признаешь ли ты эту сумму за ту самую, которой недостаёт в моей казне?

Казначей отвечал, что он вполне уверен, что именно столько недостаёт с некоторых пор в королевской казне и что он мог бы поклясться, что это золото украдено.

Тогда король приказал заковать Маленького Мука в тесные оковы и отвести его в башню, а казначею передал золото, чтобы отнести его опять в сокровищницу. Довольный счастливым исходом дела, казначей ушёл и дома стал считать блестящие золотые монеты. Но этот злой человек никому не сказал, что внизу в горшке лежала записка, в которой было сказано:

«Враг наводнил мою страну, и поэтому я скрываю здесь часть своих сокровищ. Кто бы ни нашёл это, да поразит того проклятие его короля, если он тотчас же не передаст это моему сыну! Король Сади».

В тюрьме Маленький Мук предался печальным размышлениям. Он знал, что за кражу королевских вещей определена смерть, и всё-таки не хотел открыть королю тайну своей палочки, не без основания боясь лишиться её и своих туфель. К сожалению, его туфли не могли уже оказать ему никакой помощи, потому что, прикованный к стене в тесных цепях, он не мог, как ни мучился, повернуться на каблуке. Но когда на другой день ему объявили о смерти, тогда он подумал, что лучше жить без волшебной палочки, чем умереть с нею, попросил у короля тайной аудиенции и открыл ему свою тайну. Сперва король совсем не поверил его признанию, но Маленький Мук обещал сделать опыт, если король согласится не умерщвлять его. Король дал ему в этом своё слово, велел тайно от него зарыть в землю немного золота и приказал Муку искать его своей палочкой. Мук в несколько минут нашёл его, потому что палочка ясно три раза ударила о землю. Тогда король заметил, что казначей обманул его, и послал ему, как это в обычае на Востоке, шёлковый шнурок, чтобы он сам удавился. А Маленькому Муку он сказал:

– Я, правда, обещал тебе жизнь, но мне кажется, что ты владеешь не только одной этой тайной палочки. Поэтому ты останешься в вечном заключении, если не сознаешься, что за причина твоего быстрого бега.

Маленький Мук, у которого одна только ночь в башне отняла всякую охоту к дальнейшему заключению, признался, что всё его искусство заключается в туфлях, но не сообщил королю тайны о троекратном повороте на каблуке. Чтобы сделать опыт, король сам вступил в туфли и как безумный понёсся по саду. Он часто хотел остановиться, но не знал, как задержать туфли, и Маленький Мук, который не мог отказать себе в этой небольшой мести, заставил его бегать, пока он не упал без чувств.

Когда король опять пришёл в сознание, он был страшно разгневан на Маленького Мука, заставившего его бегать до бесчувствия.

– Я дал своё слово даровать тебе свободу и жизнь, но ты должен в течение двенадцати часов покинуть мою страну, иначе я велю повесить тебя!

А туфли и палочку он велел положить в свою сокровищницу.

Таким же бедным, как всегда, Маленький Мук вышел из страны, проклиная свою глупость, из-за которой он вообразил, что может играть при дворе значительную роль. К счастью, страна, откуда он был изгнан, была невелика; поэтому уже через восемь часов он был на границе, хотя идти для него было очень тяжело, так как он привык к своим милым туфлям.

Когда он очутился за границей, он оставил обычную дорогу, чтобы отыскать самую дремучую глушь лесов и жить там одиноко, потому что он возненавидел всех людей. В дремучем лесу он напал на место, которое показалось ему вполне подходящим для принятого им решения. Светлый ручей, окружённый большими тенистыми смоковницами, и мягкая трава манили его к себе. Там он бросился на землю с решением не принимать больше пищи, а ожидать здесь смерти. Среди печальных размышлений о смерти он заснул; но когда он опять проснулся и его стал мучить голод, он подумал, что голодная смерть – опасная вещь, и оглянулся, нельзя ли где достать чего-нибудь поесть.

На дереве, под которым он спал, висели великолепные, спелые смоквы. Он поднялся наверх, чтобы сорвать себе несколько штук, отлично наелся и потом спустился к ручью, чтобы утолить жажду. Но как велик был его ужас, когда в воде показалась ему его голова, украшенная двумя огромными ушами и толстым длинным носом! Поражённый этим, он схватился руками за уши, и, действительно, они были длиной более половины локтя.

– Я вполне заслуживаю ослиных ушей, – воскликнул он, – потому что, как осёл, топтал ногами своё счастье!

Он стал бродить под деревьями, и когда опять почувствовал голод, должен был ещё раз прибегнуть к смоквам, потому что кроме них он не нашёл на деревьях ничего съедобного. Когда ему, после второй порции смокв, пришло в голову, не поместятся ли, может быть, его уши под большим тюрбаном, чтобы ему иметь всё-таки не слишком смешной вид, то он почувствовал, что уши исчезли. Он тотчас побежал назад к ручью, чтобы убедиться в этом. Действительно, его уши имели прежний вид, его длинного безобразного носа уже не было. Теперь он заметил, как это произошло: от первой смоковницы он получил длинный нос и уши, вторая исцелила его. Он с радостью заметил, что его добрая судьба ещё раз даёт ему в руки средство быть счастливым. Поэтому он нарвал с каждого дерева плодов, сколько мог унести, и вернулся в ту страну, которую недавно покинул. Там, в первом городке, он сделал себя благодаря другой одежде совершенно неузнаваемым, потом пошёл дальше, к тому городу, где жил король, и скоро пришёл туда.

Это было как раз в то время года, когда спелые плоды были ещё довольно редки, поэтому Маленький Мук сел у ворот дворца; ведь ему по прежнему времени было хорошо известно, что здесь главный повар закупал такие редкости для королевского стола. Мук ещё недолго просидел, когда увидал, что по двору идёт главный повар. Он стал осматривать товары продавцов, которые собрались у ворот дворца; наконец его взгляд упал и на корзинку Мука.

– Ах! Редкое блюдо, – сказал он, – которое, наверно, понравится его величеству. Что ты хочешь за всю корзину?

Маленький Мук назначил умеренную цену, и они скоро сторговались. Главный повар передал корзину рабу и пошёл дальше, а Маленький Мук между тем убежал, опасаясь, что его, как продавца, могут отыскать и наказать, когда головы придворных постигнет беда.

За обедом король был в очень весёлом настроении и не раз высказывал своему главному повару похвалы за его хорошую кухню и старание, с которым он всегда выбирает для него самое редкое. Главный повар, хорошо знавший, какой лакомый кусок у него есть ещё в запасе, очень весело усмехался и ронял только отдельные слова, как-то: «То ли ещё будет» или «Конец – делу венец», так что принцессам стало очень любопытно, что же ещё он подаст. А когда наконец он велел подать прекрасные, заманчивые смоквы, тогда из уст всех присутствовавших вырвалось всеобщее «ах!».

– Как спелы, как аппетитны! – воскликнул король. – Главный повар, ты просто молодец и заслуживаешь нашей совершенно особенной милости!

Сказав так, король, который обыкновенно был очень скуп на такие лакомые куски, собственноручно стал разделять смоквы за своим столом. Каждый принц и каждая принцесса получили по две, придворные дамы, визири и аги^[20] – по одной, а остальные он поставил перед собой и с большим удовольствием начал поедать их.

– Но, боже мой, какой у тебя странный вид, отец! – воскликнула вдруг принцесса Амарца.

Все с изумлением взглянули на короля: на голове у него висели огромные уши, длинный нос спускался за подбородок; и сами они смотрели друг на друга с изумлением и ужасом: все были более или менее украшены странным головным убором.

Представьте себе ужас двора! Тотчас послали за всеми врачами в городе. Врачи приходили толпами, назначали пилюли и микстуры, но уши и носы оставались. Одному из принцев сделали операцию, но уши опять выросли.

Мук в своём убежище, куда он удалился, услыхал всю историю и узнал, что теперь время действовать. Уже раньше на деньги, вырученные за смоквы, он достал себе одежду, которая могла представить его учёным; длинная борода из козьей шерсти дополняла обман. С мешочком, полным смокв, он отправился во дворец короля и, в качестве иностранного врача, предложил свою помощь. Сначала к нему были очень недоверчивы, но когда Маленький Мук дал одному из принцев съесть смокву и этим вернул его уши и нос в прежнее состояние, то все захотели вылечиться у иностранного врача. А король молча взял его за руку и повёл в свою комнату. Там он отпер дверь, которая вела в сокровищницу, и сделал Муку знак следовать за ним.

– Вот мои сокровища, – сказал король, – выбирай себе, что бы то ни было; всё будет тебе даровано, если ты только избавишь меня от этого позорного недуга.

Это было для ушей Маленького Мука приятной музыкой. Он увидел, что у самого входа на полу стояли его туфли, тут же рядом лежала и его палочка. Вот он стал расхаживать по залу, как будто хотел восхищаться сокровищами короля; но едва он подошёл к своим туфлям, как поспешно вскочил в них, схватил палочку, сорвал свою фальшивую бороду и показал изумлённому королю хорошо знакомое лицо его изгнанного Мука.

– Вероломный король, – сказал он, – ты платишь неблагодарностью за верную службу! Прими как вполне заслуженное наказание уродливость, которую имеешь. Я оставлю тебе уши, чтобы они ежедневно напоминали тебе о Маленьком Муке.

Сказав так, он быстро повернулся на каблуке, пожелал далеко унестись, и ещё прежде чем король мог позвать на помощь, Маленький Мук унёсся.

С тех пор малютка живёт здесь в полном довольстве, но одиноко, потому что он презирает людей. Благодаря опыту он стал мудрым человеком, который заслуживает скорее твоего удивления, чем насмешки, если даже его наружность и имеет, может быть, что-нибудь странное.

Так рассказал мне мой отец. Я выразил ему своё раскаяние в грубом поведении относительно доброго маленького человека, и отец подарил мне другую половину назначенного мне наказания. Я рассказал своим товарищам удивительную судьбу малютки, и мы так полюбили его, что никто больше не издевался над ним. Напротив, мы уважали его, пока он жил, и всегда кланялись ему так низко, как кади^[21] и муфтию^[22].

* * *

Путешественники решили отдохнуть в этом караван-сарае, чтобы подкрепить себя и животных для дальнейшего пути. Вчерашняя весёлость перешла и на этот день, и они забавлялись разными играми. А после обеда они позвали пятого купца, Али Зицаха, тоже, подобно остальным, исполнить свою обязанность и рассказать какую-нибудь повесть. Он отвечал, что его жизнь слишком бедна выдающимися событиями, чтобы о ней можно было сообщить им что-нибудь, поэтому он хочет рассказать им нечто другое, а именно сказку о мнимом принце.

Сказка о мнимом принце

Некогда жил весьма почтенный портной-подмастерье по имени Лабакан, который учился своему ремеслу у одного искусного мастера в Александрии. Нельзя сказать, чтобы Лабакан был неловок с иглой, напротив, он мог делать очень тонкую работу. Было бы также несправедливо назвать его прямо ленивым, но всё-таки с подмастерьем было что-то не совсем ладно. Он часто мог шить не переставая по целым часам, так что игла в его руке раскалялась и нитка дымилась; тогда-то у него и выходила вещь, как ни у кого другого. Но иной раз, и это случалось, к сожалению, часто, он сидел в глубоком размышлении, смотрел неподвижными глазами перед собой и при этом имел на лице и в наружности что-то столь особенное, что его мастер и остальные подмастерья всегда говорили об этом состоянии так: «У Лабакана опять его важный вид».

А в пятницу, когда другие спокойно шли с молитвы домой к своей работе, Лабакан в прекрасной одежде, на которую он с большим трудом скопил себе деньги, выходил из мечети и медленно и гордым шагом шёл по площадям и улицам города. Если кто-нибудь из его товарищей говорил ему: «Да будет мир с тобою!» или: «Как поживаешь, друг Лабакан?», то он милостиво делал знак рукой или, самое большее, важно кивал головой. Если тогда его мастер говорил ему в шутку: «Из тебя вышел бы принц, Лабакан», то он радовался этому и отвечал: «Вы это тоже заметили?» или: «Я это уже давно думал!»

Так вёл себя почтенный портной-подмастерье Лабакан уже долгое время, но мастер терпел его дурачество, потому что вообще Лабакан был хорошим человеком и искусным работником.

Однажды проезжавший как раз через Александрию брат султана, Селим, прислал к мастеру праздничное платье, чтобы кое-что в нём переменить, а мастер отдал его Лабакану, потому что Лабакан делал самую тонкую работу. Когда вечером мастер и подмастерья ушли, чтобы после дневного труда отдохнуть, непреодолимое желание стало влечь Лабакана назад, опять в мастерскую, где висела одежда царского брата. Он долго стоял перед ней в раздумье, восхищаясь то блеском шитья, то переливающимися цветами бархата и шелка. Он не мог удержаться, он должен был надеть её, и что же – она так пришлась ему впору, как будто была сделана для него!

«Чем я не такой же принц? – спрашивал он себя, расхаживая по комнате взад и вперёд. – Не говорил ли уж сам мастер, что я родился принцем!» Вместе с одеждой подмастерье получил, по-видимому, совсем царский образ мыслей. Он не мог представить себя иначе, как неизвестным царским сыном, и, как таковой, он решил ехать по свету и покинуть место, где люди до сих пор были так глупы, что под его низким званием не могли узнать его прирождённое достоинство. Ему казалось, что великолепная одежда послана доброй феей; поэтому он побоялся, конечно, отвергнуть такой дорогой подарок, сунул в карман свои ничтожные наличные деньги и, воспользовавшись ночной темнотой, вышел за ворота Александрии.

Во время своего странствования новый принц везде возбуждал удивление, потому что великолепная одежда и его важная, величественная осанка как-то совсем не подходили к пешеходу. Когда его спрашивали об этом, он с таинственным видом отвечал обыкновенно, что на это есть особые причины. Но когда он заметил, что его путешествие пешком делает его смешным, он за ничтожную цену купил старого коня, который очень подходил к нему, так как своим степенным спокойствием и кротостью никогда не ставил Лабакана в затруднение показать себя искусным наездником, что было совсем не его делом.

Однажды, когда он шаг за шагом тащился по дороге на своём Мурве – так он назвал своего коня, – к нему присоединился какой-то всадник и попросил у него позволения ехать в его обществе, потому что в беседе с другим путь ему будет гораздо короче. Всадник был весёлым молодым человеком, прекрасным и приятным в обращении. Он скоро завязал с Лабаканом разговор, кто откуда и куда едет, и оказалось, что и он, как подмастерье-портной, поехал по свету без цели. Он сказал, что его звать Омаром, что он племянник несчастного каирского паши, Эльфи-бея, и теперь путешествует, чтобы исполнить поручение, данное ему на смертном одре его дядей.

Лабакан не высказывался так откровенно о своих делах. Он дал Омару понять, что он высокого происхождения и путешествует для своего удовольствия.

Оба молодых человека понравились друг другу и поехали дальше. На второй день их совместного путешествия Лабакан спросил своего спутника Омара о поручениях, которые он должен исполнить, и к своему изумлению узнал следующее:

Каирский паша Эльфи-бей воспитывал Омара с самого раннего детства, и Омар никогда не знал своих родителей. Когда на Эльфи-бея напали его враги и после трёх несчастных сражений, смертельно раненный, он должен был бежать, он открыл своему воспитаннику, что он не его племянник, а сын могущественного государя, который, боясь предсказаний астрологов, удалил молодого принца от своего двора, поклявшись увидеть его только на двадцать втором году. Эльфи-бей не назвал ему имени отца, а только самым определённым образом поручил ему в пятый день наступающего месяца рамадана, когда ему исполнится двадцать два года, явиться к известному столбу Эль-Зеруйя, в четырёх днях пути на восток от Александрии. Там он должен передать людям, которые будут стоять у столба, данный ему дядей кинжал со словами: «Вот я, которого вы ищете!» Если они ответят: «Хвала Пророку, сохранившему тебя», то он должен следовать за ними, и они приведут его к отцу.

Портной Лабакан был очень изумлён этим сообщением. С этих пор он стал смотреть на принца Омара завистливыми глазами, негодуя на то, что Омару, хотя он уже считался племянником могущественного паши, судьба давала ещё звание царского сына, а ему, которого она наделила всем, что нужно принцу, она как бы в насмешку дала тёмное происхождение и обыкновенный жизненный путь. Он делал сравнения между собою и принцем. При этом он должен был признаться, что принц – человек очень выгодной наружности: прекрасные живые глаза, смело очерченный нос, мягкое, предупредительное обхождение; словом, у него было много внешних преимуществ, которыми всякий может расположить к себе. Но сколько преимуществ он ни находил в своём спутнике, он всё-таки сознавался при этих наблюдениях, что какой-нибудь Лабакан может быть царственному отцу, пожалуй, ещё желаннее, чем действительный принц.

Эти размышления преследовали Лабакана целый день и с ними он заснул на ближайшем ночлеге. Когда утром он проснулся и его взгляд упал на спавшего около него Омара, который мог так спокойно спать и видеть во сне своё верное счастье, в нём пробудилась мысль хитростью или силой добиться того, в чём неблагосклонная судьба отказала ему. Кинжал, отличительный знак возвращавшегося на родину принца, торчал у спящего за поясом. Лабакан тихо вынул его, чтобы вонзить его в грудь владельца. Но перед мыслью об убийстве миролюбивая душа подмастерья содрогнулась, и он удовольствовался тем, что спрятал кинжал у себя, велел взнуздать для себя более быструю лошадь принца, и прежде чем Омар проснулся и увидел себя лишённым всех своих надежд, его вероломный спутник был впереди уже на несколько миль.

Когда Лабакан совершил у принца похищение, был как раз первый день священного месяца рамадана, и, следовательно, у портного было ещё четыре дня, чтобы приехать к столбу Эль-Зеруйя, который ему был хорошо известен. Хотя местность, где находился этот столб, лежала на расстоянии самое большее, может быть, ещё двух дней пути, но он всё-таки поспешил приехать туда, так как всё боялся, что его догонит настоящий принц.

В конце второго дня Лабакан увидел столб Эль-Зеруйя. Он стоял на небольшом возвышении на обширной равнине и мог быть виден за два-три часа пути. При виде его сердце портного забилось сильнее. Хотя в течение двух последних дней у Лабакана было достаточно времени, чтобы подумать о роли, которую он должен был играть, всё-таки нечистая совесть делала его немного робким, но мысль, что он рождён принцем, опять укрепила его, так что он смелее пошёл навстречу своей цели.

Местность вокруг столба Эль-Зеруйя была необитаема и пустынна, и новый принц очутился бы в некотором затруднении относительно своего пропитания, если бы не сделал себе запаса на несколько дней. Итак, он расположился вместе со своей лошадью под пальмами и стал там ожидать своей дальнейшей судьбы.

Около середины другого дня он увидел, что по равнине к столбу Эль-Зеруйя тянется большая вереница лошадей и верблюдов. Шествие остановилось у подошвы холма, на котором стоял столб. Были раскинуты великолепные палатки, и всё имело вид путешествия богатого паши или шейха^[23]. Лабакан предчувствовал, что эта масса людей, которых он видел, пришла сюда ради него, и уже теперь охотно показал бы им их будущего повелителя, но умерил своё стремление явиться принцем, так как ведь всё равно следующее утро должно было вполне удовлетворить его самые смелые желания.