Текст книги "Ultima Thule (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

На экране внешнего обзора GSC 1954832 медленно, но верно катилась за горизонт. Температура за бортом упала до +7 градусов, ветер усилился. Но поверхность океана оставалась ровной, как поверхность лесного пруда, сквозь вой ветра не доносилось ничего, что напоминало бы шум прибоя. Донован обернулся к Дьюи.

– Раз контактные исследования затруднены, придется сосредоточиться на исследовании океана дистанционными методами, – задумчиво сказал он. – Ты как, готов?

– Давно готов, капитан, – ответил тот. – Можно хоть сейчас начинать.

– Отлично, приступай. Сэм, весь ультразвук и эхолокация на тебе.

Берч почесал в затылке.

– Без подводного зонда будет очень неудобно, – задумчиво проговорил он. – Придется взлетать и опускать излучатель на лине. Зато можно будет сделать пару разрезов вокруг острова на разном расстоянии и проследить рельеф дна. Но точность будет уже не та, сразу предупреждаю.

– Давайте начнем со спектральных исследований, – предложил Дьюи. – Подсветим воду белым лазером, и многоканальным спектрометром проанализируем отраженный сигнал. Хороший метод, чувствительность на уровне одной стомиллионной. Плюс оценим оптическую плотность воды. А то она выглядит слишком мутной для того состава, что был определен с орбиты.

– Ну что ж, давайте и правда начнем со спектрометрии. Дьюи, действуй, мы ждем твоих результатов. Сэм, пойдем, посмотрим на анализатор. Надо все-таки понять, куда делся образец.

Они вошли в лабораторию. Петрохимический анализатор – тумба размером со стиральную машину – был выключен, прозрачный контейнер для хранения образцов горных пород не подсвечивался. Но даже без подсветки Донован увидел в одном из отделений контейнера пропавший было образец кварцевой пены.

– Сэм, а ты уверен, что твой образец вообще куда-то пропадал? – осторожно спросил Донован.

– Очевидно, он пропадал, раз его нигде нет, – раздраженно ответил Берч.

– Ты и сейчас его не видишь?

– А ты видишь?

– Я вижу.

– И где же он?

Донован постучал пальцем по прозрачной крышке контейнера.

– Ты что, издеваешься надо мной?! – крикнул Берч.

– Сэм, успокойся. Контролируй себя, – Донован внимательно посмотрел на камень, потом на Сэма. Тот тяжело дышал, лицо залил злой румянец.

– Сэм, я не шучу и тем более не издеваюсь, – серьезно сказал Джон. – Я вижу этот камень, как вижу тебя. Ты его не видишь. Это означает, что один из нас воспринимает реальность неадекватно. Давай попробуем понять, кто именно.

Донован включил петрохимический анализатор и просунул руки в управляющие перчатки. Камень скользнул по лотку в камеру.

– Сейчас я попробую его взвесить, – сказал Донован. – Смотри на индикатор весов. Какую цифру ты там видишь?

– Ноль, – хрипло сказал Сэм, его лицо пошло пятнами.

– Никакого ноля там быть не может, я нажимаю на весы пальцем. Посмотри еще раз и внимательно.

Сэм зажмурился, потом еще раз посмотрел на анализатор.

– 32 грамма с долями, – неуверенно сказал он.

– Отлично, – проговорил Донован. – Теперь посмотри на мои руки. Видишь, я вынул их из перчаток. Это – вес камня.

Сэм, моргая, смотрел на индикатор, на Донована, снова на индикатор. Его губы тряслись.

– Капитан, – проговорил он, наконец. – Я думал, глючит только Дьюи, но, похоже, глючит всех. Надо улетать с этой гребаной планеты, и как можно скорее.

– Мы улетим, Сэм, но подумай, что будет дальше. Или эту планету сразу объявят запретной зоной, что практически нереально, или ее будут исследовать дальше. А значит, столкнутся с теми же проблемами, что и мы. Чем больше информации мы соберем сейчас, тем легче будет тем, кто придет следом. Я знаю, что тебе очень тяжело, Сэм, мне тоже тяжело. Но мы должны сопротивляться страху и искажению. Хотя бы те три дня, что мы еще здесь пробудем.

– Прилетим на Гуэро, напьюсь до беспамятства, – пробормотал Сэм, выходя из лаборатории. Донован вышел следом.

Когда они вернулись в рубку, Дьюи, закрыв глаза, полулежал в кресле. Услышав их, он поднял голову, вид у него было самый растерянный.

– Капитан, бывало ли с тобой такое, что ты открыл давно знакомую тебе книгу, но не можешь прочитать ни строчки? – проговорил он.

– Ты говоришь о себе? – осторожно спросил Донован. – Не понимаешь, что ты делаешь? Забыл, как работать со спектрометром?

– Ну, все, приехали, – пробормотал Сэм.

– Ничего я не забыл, – укоризненно посмотрев на Сэма, ответил Дьюи. – Но я в принципе не понимаю, как интерпретировать полученные результаты. Они абсурдны.

– Ну, гораздо абсурднее было бы, если бы мы вообще не нашли на этой планете ничего странного, – сказал Донован, усаживаясь поудобнее. – Рассказывай.

Дьюи повернулся к экрану.

– Если коротко, то данные многоканального спектрометра, принимающего отраженное океаном излучение солнца, находятся в резком несоответствии с данными того же спектрометра, принимающего отраженное излучение белого лазера. То есть без подсветки видим одно, с подсветкой – другое. Этого мало. С подсветкой мы вообще не видим океана на том месте, где он должен быть.

– Не знаю, как вы, а я не удивлен, – сквозь зубы сказал Сэм.

– Если задать себе вопрос, а на какой высоте от уровня океана мы находимся, то, принимая от поверхности отраженный свет GSC 1954832, мы можем ответить на него точно и однозначно. Расстояние от кромки обрыва до воды 49,3 м. Но если просвечивать воду белым лазером, то однозначного ответа на наш вопрос мы не получим. Вот, смотрите, – он показал на график. – Оптическая плотность воды и воздуха, очевидно, разная, и между ними должна быть резкая граница – граница раздела двух сред. Но у нас нет этой резкой границы! Или, если хотите, эта граница имеет толщину около 4 м. На расстоянии 48,5 м от обрыва оптические свойства среды начинают меняться. Я не знаю, как интерпретировать это изменение. Его размерность фрактальна. Это может быть или очень плотный туман, или прозрачная шерсть, ну или что-нибудь еще в этом духе.

– Прости, я не понял. Шерсть из воды? – уточнил Донован.

Дьюи посмотрел на него и вздохнул.

– Я же говорил, что результаты абсурдны. Дальше еще интереснее. На глубине 52,7 м от обрыва луч наталкивается на что-то непрозрачное. Эта вторая граница дает слабый, но отчетливый сигнал. То есть без подсветки у нас есть водный океан глубиной в десятки и сотни километров. С подсветкой океана нет вообще – по крайней мере, океана, находящегося в привычном для нас физико-химическом состоянии. Сначала воздух, потом «водная шерсть», потом некое «дно». Заметим, это «дно» не абсолютно твердое, его глубина постоянно меняется в пределах пары десятков сантиметров.

– Ну а что дают собственно спектральные измерения? – спросил Донован.

– Спектральные измерения без подсветки дают правильную и привычную картину. А именно, воду в больших количествах, некое количество мелкой силикатной взвеси, немного растворенного азота, немного сероводорода плюс ионы натрия, калия, кальция, магния плюс анионы галогенов, сульфат-ион, гидрокарбонат-ион и прочее – в общем, обычная морская вода. Спектральные измерения с подсветкой показывают... не знаю даже, как это описать.

Дьюи откинулся назад, сложил руки домиком и закрыл глаза.

– Это как две полупрозрачные картинки, наложенные друг на друга. Одна картинка повторяет «картинку без подсветки». Вторая демонстрирует спектр с множеством полос, наложенных друг на друга. Там есть силикатное стекло, причем, по-видимому, не аморфное, а анизотропное, нитрид бора, ионы алюминия и явные следы лантаноидов. Плюс гафний, плюс...

Голос Дьюи становился все тише, как будто он разговаривал сам с собой. Его пальцы непрерывно шевелились, Донован обратил внимание, что шевелятся они не хаотично. Совершенно прямые, указательные пальцы описывали в пространстве правильные конусы и двигались в противофазе друг с другом. Большие пальцы тоже начали вращаться, но в другую сторону, и тоже в противофазе. Потом средние и безымянные пальцы, потом мизинцы. Донован завороженно смотрел, как его пальцы двигаются независимо друг от друга, будто исполняя невиданный геометрический танец. Голос Дьюи упал до невнятного шепота, а потом и вовсе умолк. Тишину рубки нарушал только вой ветра.

Сэм шагнул к Дьюи и потряс его за плечо. Тот вздрогнул и открыл глаза. Вид у него был самый растерянный.

– Только что был там, – прошептал он. – И видел что-то очень важное. Хотел вам рассказать. А вот теперь ничего не помню...

Он потер лицо.

– Я заснул, да?

– И где ты был? – спросил Донован.

– Внизу, – уверенно ответил Дьюи. Потом нахмурился и посмотрел на свои руки. Встряхнул кистями и пошевелил пальцами.

– Море огней, море цветов... нет, не могу вспомнить, – с сожалением проговорил он.

Сэм и Донован переглянулись.

– Скажи честно, Дьюи, ты ведь хочешь спуститься вниз? – спросил Сэм.

– Очень хочу, – подняв на него глаза, ответил Дьюи. – Хочу больше всего на свете. Ну и что?

– Даже зная, что погибнешь?

– Склизская серая тварь, поедающая тебя заживо, это твои сны, а не мои, Сэм, – спокойно ответил Дьюи. – Но если уж говорить об опасности, я готов рискнуть.

– Я вижу, что ты уже готов, – зло сказал Сэм. – Только не рискнуть, а отправиться кое-кому на ужин.

– О чем вы вообще спорите, коллеги? – удивленно спросил Донован. – Разве у нас есть какая-либо информация? Все, что у нас есть – это только наши домыслы и страхи.

Ему никто не ответил. Сэм и Дьюи мрачно смотрели друг на друга, будто продолжая давний спор. Наконец, Дьюи отвел глаза.

– Мы стоим прямо перед открытой дверью и боимся войти, – тихо сказал он. – Мы держимся за одну-единственную систему координат и видим мир только в проекции на нее. Я и сам никак не решусь сделать первый шаг... хотя нашел здесь то, о чем мечтал всю жизнь.

– Дьюи, ты идиот, – жестко сказал Сэм. – Что ты нашел? Сладкие сказки? Обещания чего-то дивного и прекрасного? Тебе зону рая в мозгу простимулировали, а ты и уши развесил.

– Я не понял, что происходит, – холодно сказал Донован. – С вами кто-то пытался вступить в контакт, а я об этом не знаю?

– Да нет, капитан, – махнул рукой Сэм. – Парламентеров с белыми флагами не было. Это мы так... измышляем гипотезы. Интерпретируем сны и прочую фигню.

Донован ощутил приступ раздражения.

– Коллеги, я вам удивляюсь. Вы начали измышлять гипотезы, опираясь на что угодно, но только не на факты. Нечто, воздействующее на нашу психику, на этой планете действительно присутствует, это факт. И все! Откуда вы взяли прожорливых тварей, открытые двери и прочее? Я не понимаю. Еще я не понял, зачем заниматься мифотворчеством. Соблюдайте интеллектуальную дисциплину, это гораздо полезнее. Любая предвзятость мешает установлению истины.

– Если нечто выглядит, как утка, крякает, как утка, то, скорее всего, это утка и есть, – пробурчал Сэм словно самому себе. Дьюи ничего не ответил.

Доновану снова снился сон, полный сияющего голубого света. Он шел по золотистому мерцающему песку к морю, и ему хотелось смеяться от счастья. Море искрилось тысячей бликов, хотя солнца в небе не было – только далекий купол чистейшей синевы с легкими перьями облаков. Он подошел к кромке прибоя и погладил волну, теплую, бархатную и упругую, как звериный бок.

– Туле, – нежно позвал он. – Туле.

Что-то вторглось в его сон, он проснулся. В голове шумело, тело было вялым и непослушным. Сэм спал на верхней полке. На корабле царила полная тишина.

Он вдруг понял, что случилось. Дьюи не было. Дьюи снова ушел на обрыв. Открывать дверь, кормить собой серую тварь.

Донован вышел в рубку. Там было пусто. На экране внешнего обзора тоже никого не было. Значит, Дьюи уже начал спускаться. Донован вышел в шлюзовую. Он никак не мог сосредоточиться. Он почувствовал, что забыл сделать что-то важное. Наверно, разбудить Сэма. Но пока он будет будить Сэма, Дьюи может спуститься совсем низко, и серая тварь сожрет его.

Донован надел скафандр и вышел на поверхность. Заходящее солнце слепило глаза. Он понял, что забыл взять линь. Возвращаться на корабль мучительно не хотелось, но он все-таки вернулся. Активировал два линя, торопливо прошагал до обрыва и посмотрел вниз. Отвесная стена сияла ослепительным светом, и его глаза начали слезиться. Но далеко внизу он заметил зеленое пятно. Скафандр Дьюи.

Донован шагнул за обрыв и начал спускаться на лине. Тревожное нетерпение оставило его. Теперь он знал, что все будет хорошо и с Дьюи, и с ним. Легкие пальцы пробегали по его позвоночнику, по нервам растекалось мягкое тепло. В затылке слегка покалывало. На пару минут он забыл, зачем идет вниз, потом вспомнил. Дьюи. Он должен спасти Дьюи.

Вдруг в наушниках раздался тревожный шум. Несколько мгновений Донован старался не обращать на него внимания, потом что-то включилось в его восприятии, и он понял: это голос. Голос Сэма.

– Капитан! Ты что делаешь?! Ты с ума сошел?!!

– Там Дьюи. Я иду за ним, – ответил Донован.

– Там нет никакого Дьюи, Дьюи здесь! – Сэм почти визжал. – Тебе до воды всего 15 метров осталось! Я тебя вытаскиваю!

Доновану стало трудно дышать.

– Сэм, подожди, – хрипло сказал он. – Не спеши. Дай мне осмотреться.

Ватный обруч, стянувший его сознание, лопнул, в голове прояснилось. Он понял, что чуть было не попал в ловушку. Он остановил линь и посмотрел вниз, на воду. Отсюда поверхность моря казалась чуть туманной, по ней катились пологие волны. Никакого зеленого пятна внизу не было и в помине. Он посмотрел вверх. Высоко над морем в небе сияли миражи. Тонкие чуть радужные лучи света обрисовывали невиданные текучие замки, свивались в струящиеся ленты, казавшиеся живыми, очерчивали прозрачные парящие сферы.

– Капитан, с тобой все в порядке? – спросил Дьюи.

– Да, все в порядке, – ответил Донован. – Просто любуюсь представлением.

– Любоваться представлением будешь на Гуэро! – заорал Сэм. – Лучшие девочки для тебя станцуют! Если жив останешься. Я тебя вытаскиваю!

– Хорошо, – сказал Донован.

Линь потащил его вверх.

И тут Донована накрыло. Накат чужой воли был оглушающе мощным. В одно мгновенье ему стали безразличны и собственная безопасность, и долг капитана перед экипажем. Он понял, о чем говорил Дьюи. Открытая дверь совсем рядом. Дверь, за которой любовь, мудрость, бесконечные горизонты. Серая тварь, слияния с которой жаждало все его существо.

– Сэм, стой, – прошептал он. – Дай мне еще минуту.

– Черта с два, – зло ответил Сэм. – Ты мне нужен живым.

В это мгновение Донован его ненавидел.

– Сэм, – сказал он громче, голос ему повиновался плохо. – Останови линь. Это приказ.

– Которому я не подчинюсь, – отозвался Сэм. – Можешь посадить меня на гауптвахту или написать на меня рапорт.

Донован закрыл глаза. Море было все дальше. В глазах закипали слезы, от острой тоски хотелось выть в голос. Если бы он мог оборвать линь и упасть вниз, он бы это сделал, но такая возможность скафандром не предусматривалась. Наконец, линь втянул его на обрыв – и сразу же стало легче.

Пошатываясь, Донован вошел в шлюзовую. Его тело весило тонну, внутри все дрожало. В голове была пустота. От ненависти к Сэму и любви к неведомому чудовищу осталось горькое послевкусие.

Сэм и Дьюи стоя ждали его в рубке. Дьюи смотрел на него с сочувствием, Сэм – с холодным недоверием.

– Взлетаем немедленно, капитан, – властно сказал он. – Разбираться с этой планетой будет Специальный отдел.

«Да и с вами тоже» – читалось в его глазах.

Возразить на это было нечего. Подобные случаи предусматривались должностной инструкцией. Они должны были немедленно покинуть планету, вернуться на Гуэро и пройти всестороннее обследование, в том числе обследование военными психологами.

Донован сел в ложемент и закрыл глаза.

– Ну так? – с вызовом спросил Сэм.

– Ладно, коллеги, – бодро ответил Дьюи. – Вы взлетайте, а я остаюсь. Пойду на корм рыбам.

– Если ты так хочешь покончить с собой, могу выбросить тебя из зонда через пару минут после взлета, – огрызнулся Сэм. – Быстро, гуманно, надежно.

– Не знаю, заметил ты или нет, но я не шучу, – сказал Дьюи.

– Я очень надеюсь, что на орбите это пройдет, – спокойно ответил Сэм.

– Сэм Берч, ты меня не слышишь? Не будет никакой орбиты. Я остаюсь здесь. Имею я право сдохнуть так, как мне хочется?

– Не имеешь, – жестко ответил Сэм. – Как частное лицо – пожалуйста. А сейчас ты пилот-исследователь и обязан выполнять инструкцию и приказы капитана.

– Джон, прикажи мне остаться, – тихо попросил Дьюи.

Сэм побагровел.

– Донован, если ты ему позволишь, я арестую вас обоих! – крикнул он.

Донован поднял голову.

– Сэм, по какому праву ты здесь распоряжаешься? – тихо спросил он. – Пока я принимаю решения и за них отвечаю. Если мое руководство видится тебе неправомерным, напиши служебную записку и отправь ее на Гуэро.

– На Гуэро? – в бешенстве крикнул Сэм. – На Гуэро, откуда до сих пор ни ответа, ни привета! Ты ведь знаешь, почему, а, капитан? Потому что наши отчеты туда не доходят! А знаешь, почему они туда не доходят? Потому что кое-кто из нас уже готов целоваться с серой тварью и подсказал ей, как надо правильно ставить дату подтверждений! Может, это ты и был, а?

Дьюи молча поднялся и вышел из рубки.

– Сэм, ты считаешь себя самым трезвым из нас, но, к твоему сведению, тебя колбасит не хуже всех прочих, – спокойно ответил Донован. – Только ты этого не осознаешь и этому не сопротивляешься. Сейчас ты на полном серьезе сказал полную чушь.

Из шлюзовой донесся свист откачиваемого воздуха. В одно мгновенье они оба вскочили на ноги.

– Дьюи! – заорал Сэм.

– Похоже, он ушел, – холодея, пробормотал Донован.

– Я говорил тебе! – крикнул Сэм.

На экране внешнего обзора появился Дьюи без линя и быстро зашагал в сторону обрыва. Донован включил связь с его скафандром.

– Дьюи, вернись, – властно сказал он.

– Поздно, – ответил тот. – Я все решил. Улетайте без меня.

Сэм метался перед шлюзовой, ожидая, когда воздух снова станет пригоден для дыхания.

– Я из него отбивную сделаю, – рычал он.

Через пару секунд шлюзовая открылась снова, и Берч ворвался туда. Донован снова наклонился к микрофону.

– Дьюи, остановись ровно на одну минуту, – сказал он как можно спокойнее. – И подумай о том, что ты делаешь. То, что тебя зовет, может оказаться врагом всему человечеству. И ты окажешься для него не просто пищей, а подопытным кроликом с агонией, растянутой на долгие годы.

Дьюи легко рассмеялся.

– Ну, ты и шутник, капитан, – ответил он. – Какая разница, как я умру.

«Он уже одержим», – подумал Донован.

Дьюи дошел до обрыва и присел, внимательно разглядывая почву. И тут из зонда выпрыгнул Сэм. От его скафандра тянулись два линя, в руках был лазерный резак.

– Дьюи, ни с места, или я зажарю тебе мозги! – крикнул он.

Дьюи медленно выпрямился.

– Я вижу, ты совсем озверел от страха, – с сожалением произнес он.

Сэм двинулся к нему, держа резак наизготове.

– Кто из нас озверел, выяснит Специальный отдел. Отойди от обрыва.

Дьюи молчал.

– Отойди от обрыва, мешок с дерьмом! Шаг вперед!!!

Дьюи присел на одно колено и опустил голову.

– Я не могу, – тихо сказал он. – Помоги мне.

– Зацепи его линем, Сэм, и, ради Бога, поосторожнее с резаком, – прошептал Донован.

Хрипло чертыхаясь, Берч подошел к Дьюи. Тот вдруг поднял голову и перехватил руку Сэма.

– Все никак не хочешь отпустить меня, – весело сказал он. – Ладно, идем вместе.

Он резко выпрямился и толкнул его на себя. Они не удержались и оба рухнули на скользкое бугристое стекло. Резак отлетел в сторону. Вниз посыпались камешки.

Сэм заревел. Свободной рукой он двинул Дьюи под дых, попытался привстать на колени, поскользнулся и снова упал – еще на полметра ближе к краю.

Дьюи хрипло рассмеялся.

– Идем в гости, Сэм...

Что было дальше, Донован не видел. Он вылетел в шлюзовую и прыгнул в скафандр. В голове было пусто, только пульс молоточками бился в висках. Через микрофоны в шлеме он слышал шорохи, пыхтение, сопение и хриплое дыхание дерущихся – и глухие удары шлемов о камни. А потом все кончилось. Он выпрыгнул на поверхность и увидел, как Сэм одной рукой дотянулся до резака и навел его на Дьюи. Мощный инфракрасный луч, плавящий скалы, как масло, прошил Дьюи насквозь. Из скафандра вырвалось облако пара и выплеснулись бурые ошметки, несколько тлеющих зеленых лоскутов унес ветер.

Донован на негнущихся ногах подошел к обрыву, сел перед Дьюи на колени. Тот был мертв. В груди зияла дыра размером с футбольный мяч, ее края были обуглены. Донован закрыл глаза. Было больно так, что стало трудно дышать.

– Сэм Берч, ты арестован за убийство. Возвращайся на корабль, – услышал он свой собственный голос.

Сэм не ответил. Он так и стоял, опустив резак, и смотрел на Дьюи. А может, и не смотрел – на его шлеме лежал ослепительный блик заходящего солнца, и лица не было видно.

Ничего не исправить, подумал Донован. У господа Бога нет кнопки «undo».

Он поднял голову и посмотрел на море, куда так стремился Дьюи. Тонкий радужный луч обрисовал в небе струящуюся спираль. Спираль стала лентой, лента разбилась на несколько капель, потом исчезла. Через несколько мгновений в небе возникли несколько прозрачных сфер и потекли то ли вверх, то ли к ним.

За его спиной раздался хриплый вскрик. Донован оглянулся. Сэм медленно пятился от него к зонду, нацелив на него резак.

– Сэм, у тебя совсем крыша поехала? – спросил он. – Это только миражи.

– Только шевельнись, тварь, – прошипел тот.

– И что будет? – спокойно спросил Донован. – Ты убьешь и меня тоже? Что с тобой, Сэм?

Сэм не ответил. Просто медленно отходил к кораблю, держа его на мушке. Донован поднялся на ноги.

– Берч, прекрати истерику, – устало сказал он. – Через полчаса взлетаем. Помоги мне перенести Дьюи на корабль.

– Ты не принесешь эту заразу на Гуэро, – хрипло ответил тот. – И меня ты не обманешь, серая мразь.

Он был уже у входа в шлюз. Люк открылся, потом закрылся. Донован остался один. Он посмотрел на то, что еще недавно было Дьюи.

– Я вернусь и заберу тебя, – тихо пообещал он.

Горло свело судорогой, но Донован быстро справился с собой. Он вернулся к кораблю, приложил ладонь к идентификационной мембране. Люк не открылся. Корабль вздохнул, по его упругой чешуйчатой поверхности побежала рябь. Толстые нижние присоски с глухим чмоком отлепились от грунта и втянулись внутрь. Донован слишком хорошо знал, что это означает.

Он побежал в сторону, к ноздреватым бурым склонам. Присоски не успевали фиксировать его шаг, ноги скользили. Сзади нарастал гул, превращающийся в пронзительный визг. А потом его швырнуло вперед воздушной волной, когда огромные крылья хлестнули о камни, и серая птица корабля прыгнула в воздух.

Донован, перевернувшись на спину, смотрел в высокое темно-голубое небо. Мерцающая точка корабля уже исчезла, и теперь небесная голубизна была безупречна. Миражей в небе тоже не было – видимо, гипнотическое влияние планеты было слишком слабым между оплавленных стеклянных скал.

Самое большее через час Сэм доберется до корабля-матки. Возможно, он опомнится и вернется. На возвращение ему еще полчаса. Значит, максимум через два часа за ним прилетит зонд. А если не прилетит через два часа, значит, не прилетит никогда.

И что дальше? Пока его скафандр поглощает солнечный свет и регенерирует воздух, возвращая в него кислород. Но через сутки, максимум через 27 часов солнце сядет, и он умрет от удушья. От удушья можно умереть прямо сейчас, разгерметизировав скафандр и сняв шлем. Аргон нетоксичен, так что полторы-две минуты он просто будет задыхаться, потом потеряет сознание. Если же искать быстрой смерти, можно забраться вверх метров на 20 и прыгнуть вниз головой с любого обрыва. Потому что Сэм не вернется.

Досужие, малодушные мысли. Что-то ты расклеился, капитан. Надо вернуться на обрыв. Там Дьюи, ветер, миражи в небе. В сущности, он готов к смерти. Но сутки у него еще есть. Значит, нужно их прожить правильно.

Через два часа Донован перестал надеяться и ждать. Солнце клонилось все ниже, по темно-серой воде бежала тусклая световая дорожка. Море наблюдало за ним, он наблюдал за морем. У него осталось не так много приборов, и главным из них был его собственный мозг. Кое-что он еще мог выяснить. Реальна ли серая тварь, или они просто попали в плен иллюзии, приняв за реальность игру собственного воображения? А если реальна, то что она такое? Не сказать, чтобы его так уж терзало любопытство, но теперь, когда жить осталось самое большее сутки, даже умеренное любопытство больше ничем не сдерживалось. Он уже спускался к воде, он спустится еще раз.

На этот раз линя у него не будет, идти придется пешком. Без присосок на скафандре не было бы ни единого шанса спуститься вниз по гладкой отвесной стене, но с присосками это было более чем реально.

Донован еще раз оглядел обрыв, то место, где переход к вертикали был наиболее плавным. Потом подошел к Дьюи и положил руку на его окаменевшее плечо.

– Пойду вниз, брат, – сказал он. – Буду тебе все рассказывать.

Дьюи был бесконечно далеко и ничего не ответил.

Донован подошел к обрыву, развернулся спиной к морю и зафиксировался. Присоски были не только на подошвах, они были на коленях, на спине, на ладонях и кончиках пальцев. Донован активировал все. Теперь даже сильный ветер не сдул бы его со стены. Он посмотрел на альтиметр, встроенный в рукав его скафандра. 47,6 метров над уровнем моря. Отлично, он сможет точно контролировать свое местоположение.

В конце концов, это не сложнее спуска по веревочной лестнице, подумал Донован. И решительно перемахнул за край обрыва.

Донован двигался вниз, сосредоточившись сначала на спуске, потом на собственных ощущениях. По альтиметру он измерил свою среднюю скорость: примерно 20 см за 8 секунд, полтора метра в минуту. Такими темпами он доберется до воды где-то за полчаса, если никто не заинтересуется им раньше.

Он чувствовал, что за ним наблюдают, и вместе с тем понимал, что это может быть иллюзия не хуже всех прочих. Ветер ему почти не мешал, солнце светило в спину. По позвоночнику пару раз пробежались невидимые пальцы, потом это прошло. Стеклянная стена сияла искрящимся янтарным светом.

Каждые пять метров он останавливался и оглядывался по сторонам. Море было пустынно, в небе струились миражи. Кроме миражей, ничего не говорило о том, что нечто воздействует на его психику. Его самосознание было ясным, мысли четкими.

Когда до воды осталось 20 метров, он заметил, что поверхность моря слегка затуманилась. Очертания волн потеряли отчетливость, как будто он видел их слегка не в фокусе. На высоте 15 метров он понял, что этот эффект реален. Чем ниже он спускался, тем туманнее выглядел океан. Еще через пять метров он осознал, что простирающаяся внизу субстанция больше не напоминает воду. Скорее, она была похожа на плотный туман или дым, равномерно текущий мимо.

– А вот и фрактальная граница, о которой ты говорил, – сказал Донован Дьюи. – Плотный туман или «водяная шерсть». На шерсть непохоже.

Он посмотрел на датчик внешней температуры. Здесь было теплее, чем наверху. Мягкое тепло поднималось вверх из-за пелены тумана, мягкое тепло растекалось по его нервам. Что-то коснулось его затылка, то ли снаружи, то ли внутри. Донован покрутил головой влево-вправо, но так и не понял, было ли это ощущение реальным.

Теперь он двигался медленней и оглядывался чаще. Густой туман плыл под ним длинными пологими волнами. Туман казался серым, хотя возможно, он был просто плохо освещен. Интересно, чем он пахнет, подумал Донован.

Еще несколько метров вниз. Стена, уходящая прямо в дымную мглу. Первые клочья тумана, заслоняющие солнечный свет. Если он войдет в полумрак, кислорода хватит только минут на 40. Дальше – или подниматься наверх, к уходящему свету, или умирать на сутки раньше.

Он остановился, раздумывая, что делать. И почти сразу же почувствовал прикосновение чужой воли. Побуждение спускаться дальше было мягким – не приказ, а приглашение.

– Если я ничего не путаю, вторая граница должна находиться на 4 метра ниже первой, – посоветовался с Дьюи Донован. – Причем нижняя граница была непрозрачна для нашего лазера. Значит, дно совсем рядом. Ладно, я иду.

Он вошел в туман с головой и сразу перестал что-либо видеть. Стало сумрачно, почти темно. Альтиметр показал минус полметра над уровнем моря. Внизу что-то завздыхало, зашуршало, заскреблось. Однако звуки были слишком неясными и слишком незнакомыми, чтобы можно было определить расстояние до их источника. Донован переключил прозрачный дисплей шлема своего скафандра на восприятие инфракрасного диапазона. Сразу прояснилось, хотя видимость осталась неважной. Внизу в паре метров под ним и вокруг, до самых границ видимости лежало нечто, напоминающее то ли тесто, то ли кашу. И это тесто непрерывно шевелилось, пыхтело, булькало, медленно вспухая буграми, разверзаясь ямками, закручиваясь воронками, поскрипывало, поуркивало.

Серая тварь была прямо перед ним.

Донован минуту или две разглядывал бескрайнюю живую равнину, окутанную туманом. Он вдруг осознал, что совсем не удивился, как будто он уже заранее знал, что увидит, или, по крайней мере, был готов к этому. Наверно, каждый из них в глубине души знал правду, только Дьюи она влекла и манила, а Сэма приводила в ужас.

Донован взглянул на часы. На раздумья оставалось меньше получаса. Надо было решать, что делать дальше.

В сущности, весь его выбор состоял в выборе способа смерти. Поддаться призыву серой твари и дать себя сожрать, или гордо задохнуться на обрыве (если ему еще позволят до него добраться). Впрочем, гордо задохнуться можно и здесь. Разгерметизировать скафандр, снять шлем. Возможно, дым токсичен, это ускорит дело. Но даже если нет, все займет максимум две минуты. Однажды он уже задыхался в селевом потоке на Барколе. Он знает, как это происходит.

Против воли Донован глубоко вздохнул и посмотрел вниз. Была ли эта тварь пузырящейся серой кашей или дивным синим морем из его сна, это не меняло главное. Она была иксом, полной неизвестностью.

– Ладно, проведем пару экспериментов, – пробормотал он и решительно полез по стене вверх, к чистому воздуху и уходящему солнцу.

И тут же на затылок легла невидимая рука. По позвоночнику потекла сонная слабость, растекаясь по нервам вкрадчивым дурманящим теплом. Первый раз Донован смог подтянуться на 20 см, потом – только на 10, с трудом выиграл еще несколько сантиметров, а потом бессильно повис на присосках. Тело больше не слушалось его, но голова оставалась ясной. Похоже, серая тварь играла с ним в кошки-мышки.

– Если меня не осветит солнце, я задохнусь. Умру, – сказал Донован. Он вспомнил Дьюи, лежащего на обрыве. Интересно, знает ли серая тварь вообще, что такое смерть?

В нем снова возник чужой зов. Теперь, когда Донован прислушивался к нему, ловя оттенки смысла, этот зов ощущался не единым повелительным криком, а скорее, стопкой ярких размытых образов, в которых с трудом можно было узнать что-то знакомое. Наверно, это были мысли серой твари или набор наведенных ею иллюзий. И среди этих иллюзий явно была жизнь.