Текст книги "Ultima Thule (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Виктория Воробьева
Ultima Thule

Море огней,

Море цветов,

Море любви,

Море зовет...

«Кошки Нельсона»

– По мнению начальства, это будет увеселительная прогулка, – сказал Сэм Берч. На экране яркой золотой звездой сияла GSC 1954832, до цели их путешествия оставалось меньше двух недель.

– Я так не думаю, – помедлив, ответил Дьюи. – Если бы все было в порядке, они не послали бы нас сюда. Все-таки три зонда подряд – это слишком. А вы что думаете, капитан?

– Я ничего заранее не думаю, – ответил Джон Донован. – И вам не советую.

– Я бы сказал, что эта планета похоже на кладбище, – задумчиво произнес Сэм. – Системе 7 миллиардов лет как минимум! Атмосфера есть, жидкая вода есть. А жизни нет. Стерильный океан!

– Кстати, – оживился Дьюи. – Ведь это самая маломассивная океанида из всех известных! Масса планеты – всего 68 сотых от земной. Странно, да?

– Тут много странного, – вздохнул Донован. – По массе она должна быть планетой земного типа, однако это океанида. Сидерический период 47 суток, но близкого спутника нет. Планета в зоне обитаемости, но жизни нет. Аргоновая атмосфера, азота всего 3%. Может, ты и прав, Сэм, говоря о кладбище. Увидим.

Через несколько дней GSC 1954832 приблизилась, обрела видимый диск и стала очень похожа на солнце. Бортовая камера высокого разрешения видела и GSC 1954832b, планету-загадку, неярким голубоватым пятнышком. Отсюда чуть затененный диск планеты казался совершенно лишенным деталей. Собственно, никаких особых деталей не было и на снимках, присланных ранее стандартными исследовательскими зондами. Единственный на планете остров, выступающий из тускло-серой воды, был слишком мал, чтобы быть замеченным с такого расстояния.

В ожидании каждый член маленького экипажа развлекал себя как мог. Сэм часами сидел в стереошлеме и смотрел старые фильмы. Дьюи рисовал свои странные пейзажи, от которых у Джона щемило сердце. А сам Джон старался занимать свои мысли чем угодно, кроме Элис.

Через пару дней планета заняла больше половины экрана и теперь увеличивалась с каждым часом. Это был бледный серо-голубой диск почти без признаков облачности. Бортовой спектрометрический комплекс фиксировал те же химические компоненты, что и аппаратура зондов. Аргон, азот и водяной пар в атмосфере. Вода в океане. Слабое магнитное поле. Ионосфера. Состав ионосферы: ионы аргона и кислорода, немного протонов, энергетический спектр частиц такой, какой и должен быть. Умеренные радиационные пояса, которые никак не смогли бы повредить надежную электронику пропавших зондов.

Джон Донован снова и снова просматривал поступающие данные. Вообще, неплохая планета. Если бы не глобальный океан почти без признаков суши, она могла бы стать четвертой планетой, активно заселяемой людьми.

– Через сутки садимся, – сказал он. – Попробуем сесть на остров и отправим пару зондов в океан. Программа исследований стандартная. Каждые шесть часов – полный отчет. Потом будем действовать по обстановке. Вопросы есть?

– Может, один из нас останется на орбите? – спросил Сэм. – Что-то не нравится мне эта планета. Слишком уж спокойная.

– Может, и надо кого-нибудь оставить, – помолчав, ответил Донован. – Но внизу вы будете нужны мне оба. Сама по себе эта планета не опасна. Но если на ней есть что-нибудь опасное, тот, кто останется на орбите, помочь не успеет. Надо объяснять, почему, или нет?

– Ладно, как скажешь, – усмехнулся Берч.

– Сэм, не нервничай, – негромко сказал Дьюи, не отрывая взгляда от мягко сияющего диска планеты на экране. – От судьбы не уйдешь, но и дважды умирать тоже не придется.

– Помолчи, умник, – огрызнулся Сэм. – Не знаю, как тебе, а мне еще жить не расхотелось.

Дьюи улыбнулся и ничего не ответил.

Через 20 часов после этого разговора гибкий чешуйчатый диск спускаемого аппарата отделился от корабля-матки и мягко нырнул в атмосферу. Несколько секунд Донован еще видел на экране изящную вращающуюся гантель их межпланетного корабля с широким раструбом ионного двигателя, но потом навалились перегрузки, и он сосредоточился на управлении. Зонд падал вниз чуть изогнутым плоским крылом, гася набегающие турбулентные потоки воздуха бегущей по корпусу рябью. Вокруг диска плясало зеленоватое пламя, но изображение на всех экранах оставалось четким. Они вошли в атмосферу под низким углом и теперь медленно гасили скорость, вспарывая воздух. Внизу гигантской туманной чашей лежал океан.

Через двадцать минут, когда скорость зонда упала до дозвуковой, он развернул гигантские крылья и бесшумно, как сова, полетел над морем. Облаков не было, но горизонт был затянут тусклой дымкой, размывающей границу между небом и морем. Впереди, у самого горизонта, клубящейся темной тучей лежал остров, единственный остров на планете.

Приблизившись, они сделали круг, потом еще один. Внизу лежала очень странная местность. Без единого признака ветровой или водной эрозии, она казалась созданной только вчера невиданными вулканическими силами. Бугристые желтовато-бурые холмы лезли друг на друга и поблескивали на солнце разноцветными бликами, будто сделанные из стекла. Тут и там лежали ноздреватые валуны, некоторые валуны лепились друг к другу и висели над пропастью, чудом не срываясь вниз. Экспресс-анализ изображений показал, что камни полупрозрачны, анализ отраженного света указывал на наличие алюмосиликатов и кварцевого стекла.

– Ну, тут и пекло тут было, – пробормотал Сэм. – полторы тысячи кельвинов как минимум.

– Садиться придется на присосках, – сказал Донован. – Реголита тут нет, удобной площадки тоже нет... ладно, сейчас попробуем.

Зонд нырнул вниз, развернул крылья против потока воздуха, как это делает чайка, садясь на воду, потом сложил крылья и опустился на бугристый стеклянный бок. И сейчас же его повернуло, потащило вниз, пару раз стукнуло о валуны – пока гибкие нити, выплеснувшись из чешуйчатого корпуса зонда, пытались присосаться к окружающим камням. Наконец, зонд зафиксировался и осторожно лег на грунт. Они сели. Донован провел ладонью по лбу и вдруг понял, что вспотел.

– Теперь меня не удивляет, что второй зонд здесь разбился, – пробормотал Дьюи. – Он альтиметром определил высоту, приготовился к посадке, выбросил три опоры – а потом как по льду съехал по склону и свалился в какую-нибудь расщелину. Если надо будет убить время, можем поискать потом его останки.

– Главное – не разделить его судьбу, – ответил Донован. – Судя по всему, по этой местности очень сложно будет передвигаться. Дьюи, готовь первый отчет и отправляй его, как только наш орбитальный аппарат появится над горизонтом. Сэм, выбирай любой камень из окрестных камней и бери его в лабораторию на анализ. Я займусь всем остальным. Из зонда никому не выходить.

Несколько часов они работали, почти не разговаривая друг с другом. Дьюи аккуратно оформил все полученные ими данные в информационный пакет, зашифровал его и отправил на корабль-матку для ретрансляции на Гуэро. Сэм забортным манипулятором подобрал один из булыжников и исследовал его структуру и состав. Донован снимал данные с сенсоров зонда, выстраивая у себя в голове картину окружающей местности. Сквозь микрофоны доносился заунывный, с порывами и подвываниями, вой ветра, блуждающего между скал.

– Ну что, коллеги, – бодро сказал Сэм, наконец. – Это застывший кусок мыльной пены со стенками из кварцевого песка. Оксид кремния, 94%. Оксид титана, оксид ванадия, оксид марганца в виде специй. Полости заполнены газом. Состав газа: практически чистый азот! Аргона – полпроцента. Как вам это нравится? Толщина стенок – десятые и сотые доли миллиметра. Плотность – 0,1 – 0,15 г/куб.см в зависимости от места скола. Некоторые пузырьки довольно странной ветвистой формы. Вот, поглядите.

На фоне экрана появилось голографическое изображение опытного образца, отмеченные Сэмом особенности подсвечивались красным.

– Биологическая активность? – на всякий случай спросил Донован. – Равна нулю, – с готовностью подтвердил Берч. – Да и какая тут может быть активность, когда эта местность кипела и булькала жидким стеклом? Кто-то по кому-то тут здорово вдарил. Хорошо, что нас тут тогда не было.

– Мда, – сказал Донован.

– Дьюи? – Зашифровал, отправил, получил подтверждение с корабля, – ответил тот.

– Хорошо. Теперь я расскажу, куда мы попали. Мы на высоте 827 м от уровня океана. Максимальная высота острова 1024 м. До берега около 3 км. Судя по записи нашего полета, берега здесь отвесные. Состав атмосферы примерно соответствует измеренному с орбиты. Аргона 96,3%, азота 3,2%, водяной пар, примесь сероводорода. Для океаниды очень низкая влажность воздуха – около 20%.

Дьюи присвистнул.

– Вообще, для океаниды здесь еще и слишком ясное небо, – сообщил он. – Облаков почти нет. Может, поверхность океана покрывает какая-нибудь масляная пленка?

– А где ее спектральные следы? – вкрадчиво спросил Сэм.

– Ладно, друзья, не спорьте, – сказал Донован. – Очень скоро мы все это выясним. Надо перебраться поближе к берегу и выпустить подводные зонды. Сегодня отдыхаем, завтра делаем вылазку.

Солнце еле ползло по небу. Сэм и Дьюи легли спать, Донован на всякий случай решил не ложиться. Он чувствовал странное беспокойство, как будто что-то должно было произойти. Он еще раз замерил внешние параметры (давление – 0,72 атмосферы, можно выходить в легких скафандрах, температура 286 кельвинов, влажность 19%, уровень ультрафиолетовой радиации... скорость ветра...оптическая плотность воздуха...) Вдруг Донован понял, что прислушивается к тому, что происходит на корабле. За монотонным завыванием ветра ему чудились еще какие-то звуки. Донован выключил микрофоны, и наступила гробовая тишина. Гулко стучало сердце, кровь тихо шумела в ушах. Показалось. Он помассировал виски, размял пальцы, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Напряжение медленно отпускало. Вдруг Донован понял, что Элис – здесь, совсем рядом. В комнате отдыха, или в шлюзовой. Он чувствовал это совершенно отчетливо. В воздухе плыл слабый аромат – аромат ее волос. Донован вспомнил, как пахли ее волосы в ту ночь, когда они разговаривали в последний раз. Слабый цветочный аромат, отблеск дальних фонарей на ее лице, плотно сжатые губы. Шелест листьев в темноте... Воспоминание было пугающе ярким. Донован встал и, преодолевая внутреннее сопротивление, обошел весь корабль. Конечно же, Элис не было.

Его сознание раздвоилось. Какой-то частью своей души он чувствовал жгучее разочарование, как будто его обманули. Другая часть спокойно и холодно фиксировала все, с ним происходящее. Что-то подействовало на его психику, и он это понимал. Этому нельзя было поддаваться. Он вернулся в рубку и еще раз проверил показания приборов, контролируя свое восприятие. Запах Элис таял, и теперь Донован уже не знал, действительно ли он чувствовал его, или это было только воспоминание. Он включил микрофоны, и гулкую тишину снова наполнил шум ветра.

И тут закричал Сэм.

В две секунды Донован оказался в комнате отдыха. Сэм с багровым лицом, хрипя и рыча, извивался в спальном мешке. Его глаза были закрыты, из прокушенной губы текла кровь.

С верхней полки спрыгнул Дьюи и хлестко ударил Сэма по лицу.

– Проснись, Берч, проснись! – крикнул он.

– Не трогай его, отойди, – Донован прижал Сэма к кровати, одной рукой прощупал на шее пульс (сердце колотилось как бешеное), другой приподнял ему веко. Сэм приоткрыл мутные глаза, перехватил его руку и сел на кровати, тяжело дыша.

– Ч-черт, вот черт, – прошипел он.

– Что с тобой, Сэм? – спросил Донован. – Тебе больно? Что ты чувствуешь?

Тот отпустил его руку, потер лицо, тяжело вздохнул и поднял на капитана сумрачный взгляд.

– Дрянь какая-то приснилась, – нехотя ответил он. – Только я почти ничего не помню. Вот только что помнил – а теперь и сказать нечего.

Он облизнул прокушенную губу, провел по ней пальцем и поморщился.

– И ведь с самого начала мне не понравилась эта дурацкая планета, – пробормотал он. – Тошно здесь, хоть вешайся, а почему – сам не могу объяснить.

Донован посмотрел на Дьюи.

– Ну а тебе что снилось? – спросил он. – Не помню, – помолчав, ответил тот. – Что-то хорошее. Но я вообще редко помню свои сны.

– Чудесно, – подытожил Донован. – Оба, приводите себя в чувство и приходите в рубку. Спать нам сегодня не придется.

Через полчаса зонд втянул в себя присоски, развернул крылья и прыгнул в воздух, набирая высоту. Мертвый стеклянный остров лежал внизу, играя янтарными бликами, вокруг от горизонта до горизонта расстилался океан. Отсюда, с высоты, волны казались мелкой рябью.

Они сели снова на маленьком пятачке недалеко от обрыва. Здесь отвесные стены чуть понижались, и до воды оставалось метров 50. Чуть вогнутое дно площадки было гладким, как дно тарелки. Громада острова закрывала его от ветра. Место было почти идеальным.

Зонд выбросил из себя густую, быстро твердеющую массу инфразвукового излучателя и нацелил лазерную иглу на приемник на корабле-матке. Сны снами, а исследования продолжались. Дьюи снимал серии атмосферных профилей с помощью многоканального лазерного спектрометра, Сэм Берч строил трехмерную модель острова, анализируя отраженные импульсные сигналы инфразвукового излучателя. Донован уточнял и активировал программы подводных зондов.

– Хотите приколоться, коллеги? – спросил Сэм спустя пару часов. – Посмотрите на форму нашего волшебного острова.

На фоне стереоэкрана возник, медленно вращаясь, голографический образ. Больше всего он напоминал коренной зуб или медузу – плотная бугристая коронка наверху и длинные, сужающиеся вниз корни. Корней было не меньше десяти.

– И что это значит? – спросил Донован.

– Это значит, что это не остров, – ответил Берч. – Это поплавок. Он легче воды и плавает в океане, а его корни уходят глубоко вниз. Судя по длине корней, под нами не меньше двухсот километров воды.

Дьюи и Донован переглянулись.

– Чем дальше, тем все страньше и страньше, все чудесатее и чудесатее, – пробормотал Дьюи.

– Сэм, полный отчет немедленно, – сказал Донован. – Отправляем информацию на корабль, получаем подтверждение и выпускаем подводные зонды.

Через час серебристо-серая и подвижная, как ручей ртути, змейка длиной около метра выскользнула из своего гнезда в корпусе зонда и поползла к обрыву. Над обрывом она собралась в плоскую лужицу, потом превратилась в тонкий диск – и диск, вращаясь все быстрее, начал планировать вниз, к тускло-серой воде. Исследователи, все трое, проводили его взглядом. Первый подводный зонд ушел на охоту.

Всего через минуту он должен был достигнуть воды и нырнуть – но через 43 секунды от начала полета его сигнал исчез, как будто его никогда не было. Экраны опустели. Исследователи, онемев, смотрели друг на друга.

– Взлетаем, капитан, – сказал, наконец, Сэм. – Эта планета издевается над нами.

– Спокойно, Сэм, – ответил Донован. – Зонды иногда ломаются и сами по себе. Неубывание энтропии, знаешь ли.

– И ты в это веришь? – вскричал Сэм.

– Нет, не верю. Но и в панику впадать рано.

– Рано? Рано? А чего ты ждешь? Того, что вся наша техника одна за другой выйдет из строя, а твое тело и душу сожрет эта сволочь? Разве ты не чувствуешь, как она подбирается к нам все ближе и ближе, приманивает нас, чтобы впиться, высосать, заполнить собой твою пустую оболочку? Разве ты не видишь, что это не планета, а одна жадная пасть? – Сэм кричал все громче, его губы тряслись.

– Хватит! – резко сказал Донован. – Прекрати истерику. Три глубоких вдоха и выдоха.

Дьюи задумчиво переводил взгляд с одного на другого.

– Знаешь, а я бы спустился вниз, – сказал он Доновану. – Кораблем рисковать не будем, пойду пешком. Обвешаюсь датчиками, как новогодняя елка, и спущусь на страховочном лине. Если что пойдет не так – вытащите мой хладный труп.

Берч выпучил на него глаза.

– Ты что, совсем одурел?

Дьюи тонко улыбнулся.

– Мне почему-то не кажется, что там что-то ужасное. Странное, необычное – может быть. Но не ужасное. Считайте это предчувствием.

Донован закрыл глаза и помолчал несколько минут.

– Хорошо, – сказал он. – Идем вдвоем. Ты, Сэм, остаешься здесь. Если что, успеешь взлететь и вернуться на корабль-матку. И предупредить человечество об опасности. Мы будем в пределах прямой видимости.

Они вышли через два часа, надев легкие скафандры и постаравшись предусмотреть все, что только можно было предусмотреть. Донован первым выбрался из шлюзовой камеры и осторожно спустился на бурое бугристое стекло. Присоски автоматически фиксировали его шаг на скользкой неровной поверхности. Идти было легче, чем он ожидал. Сквозь тонкую пленку скафандра порывы ветра чувствовались, как сквозь плотную одежду.

Следом за ним из шлюзовой камеры выпрыгнул Дьюи. Его скафандр был ядовито-зеленого цвета, хорошо заметный на фоне окружающих скал. Даже сквозь затемненное окно шлема было видно, как он весел и оживлен.

– Ну что, прогуляемся, капитан?

Донована кольнуло нехорошее предчувствие.

– Спокойно, Дьюи, – сказал он. – Радоваться будем, когда вернемся. Если вернемся, конечно. Цепляйся.

Из корабля выплеснулся тонкий упругий жгут, коснулся его пояса и влился в него, став единым целым со скафандром. Рядом такой же жгут соединился со скафандром Дьюи. Доновану сразу же стало спокойнее.

До обрыва было метров десять, и Донован прошел их, внимательно разглядывая почву под ногами. Камней здесь почти не было, скалы казались изъедены ветром. Солнечный свет играл на гранях миллиардов газовых пузырьков, запертых в толще стекла, и от этого казалось, что скалы светятся изнутри.

– Сэм, ты меня слышишь? – спросил Донован.

– И вижу, и слышу, капитан, – ответил тот.

– Мы начинаем спускаться. Следи внимательно за всеми данными, которые мы будем передавать. Если заметишь хоть что-нибудь необычное, немедленно сообщай. Если мы не отзываемся, вытаскивай нас.

– Вытащу, не беспокойся, – хмуро ответил тот. – Или вас, или то, что от вас останется.

Дьюи усмехнулся.

– Сэм, трави линь по 5 см/сек, – спокойно продолжил Донован. – Остановишься, когда я скажу. Если я ничего не скажу, остановишь через 10 метров. Пошли!

Они одновременно шагнули за край обрыва – и у Донована захватило дух. Стена острова была совершенно гладкой и уходила вертикально вниз. Под косыми лучами низкого солнца она мерцала янтарным светом, сверкая мириадами искр, как снег на солнце. Вода у подножия скалы казалась серой, мутной и почти неподвижной. Меньше, чем через минуту Донован почувствовал странное ощущение. Будто легкие пальцы пробежались вдоль его позвоночника. А потом еще раз. Он посмотрел на Дьюи. Тот спускался в полутора метрах от него. Сквозь затененное окно шлема Доновану показалось, что он улыбается.

– Дьюи, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Ты сейчас ничего не почувствовал?

– А, ты тоже? – отозвался тот. – Очень нежно. И мелодия красивая. Далеко-далеко.

– Я не слышу никакой мелодии, – ответил Донован. – Сэм, ты слышишь что-нибудь?

– Только ваши голоса, коллеги, – хрипло сказал Сэм. – Вам не пора оттуда, а?

– Нет, Сэм, – медленно ответил Дьюи. Он повернулся к стене спиной и сделал широкий жест рукой, будто рисуя в небе окружность. – Смотри в небо, капитан.

Донован посмотрел – и сначала не увидел ничего, кроме неба. А потом в нем вспыхнула и погасла чуть туманная радужная линия. Потом еще одна. И еще. Будто в небе раздувались и лопались огромные мыльные пузыри, и свет заходящего солнца играл на их невидимых поверхностях. Донован сглотнул ком в горле.

– Сэм, останавливай нас, – сказал он. Линь немедленно перестал удлиняться. Они повисли рядом с отвесной стеной между небом и морем. Невидимые пальцы снова пробежались по позвоночнику, но теперь это отозвалось внезапной слабостью во всем теле.

– Сэм, в небе над нами появились объекты в виде прозрачных сфер, меняющие свой диаметр. Ты их видишь?

– Я ничего не вижу, Донован! – Сэм почти кричал. – Чистое небо! Во всех спектральных диапазонах! Уходите оттуда, черт вас дери, или вас заглючит окончательно!

– Да, ты прав, – ответил Джон. – Вытаскивай нас.

– Нет, – сказал Дьюи. – Вытаскивай его. А я спускаюсь.

Берч и Донован ответили одновременно.

– Не будь идиотом, Дьюи, тебя сейчас сожрут! – заорал Сэм.

– Дьюи, мы поднимаемся. Это приказ, – твердо сказал Джон.

Линь, быстро укорачиваясь, потащил их вверх. Донован посмотрел вниз, на серую воду, и ему вдруг показалось, что это не вода, а плотный туман, ширма, скрывающая истинное лицо планеты. В небе лопнуло еще несколько сфер, потом все пропало. В воздухе повисло сожаление, и Донован не знал, чье оно.

Через полчаса они сидели в рубке, не глядя друг на друга. Дьюи казался отрешенным и полностью погруженным в себя. Сэм с недобрым прищуром разглядывал его и снова и снова растирал себе пальцы. Донован наблюдал за обоими.

– Ну что ж, подводим итоги, – сказал он, наконец. – На этой планете есть нечто, влияющее на нашу психику. На каждого из нас она влияет по-разному, на кого сильнее, на кого слабее. На кого положительно, на кого отрицательно. Судя по всему, сила этого воздействия возрастает с уменьшением высоты над уровнем моря. Возможно, источником этого воздействия море и является. Возможно, нет. В любом случае, существующих в нашем распоряжении средств и инструментов совершенно недостаточно, чтобы все это адекватно исследовать. Поэтому. В ближайшие три дня мы заканчиваем исследования по текущей программе и улетаем. Отчет по сегодняшнему спуску я составлю лично. Вопросы есть?

– У меня только один вопрос, капитан, – хмуро сказал Сэм. – Почему на этом гребаном Гуэро еще никто не дернулся на наши отчеты. Можно подумать, мы копаем какой-то вшивый астероид!

– Не знаю, Сэм, – ответил Донован. – Я тоже об этом думал. Странно, что за два дня мы не получили ни одного нового сообщения. Возможно, нашим отчетам никто не придал серьезного значения.

Дьюи поднял на них глаза и будто хотел что-то сказать, но потом снова опустил голову. Сэм, прищурившись, посмотрел на него.

– Послушай, солнышко, – вкрадчиво проговорил он. – А ты ТОЧНО отправлял наши отчеты?

– Сэм, ты от страха совсем голову потерял, – устало ответил Дьюи. – Проверь память корабля, если мне не веришь.

– Думаешь на слабо меня взять? – Сэм повернулся к терминалу. – Сейчас возьму и проверю.

Дьюи безучастно разглядывал свои пальцы.

– Не надо обижаться, Дьюи, – негромко сказал Донован. – Мы попали в очень скверную историю. Очень трудно не доверять другу, но еще труднее не доверять самому себе.

Сэм вдруг издал странный булькающий звук.

– Что? – крикнул Донован.

– Там только одно подтверждение, капитан, – хрипло сказал Сэм. – Все остальные – копии. Взгляни. Все они помечены одним и тем же юлианским днем.

Донован, холодея, внимательно прочитал тексты-подтверждения того, что корабль-матка ретранслировала принятые от них информационные пакеты на Гуэро. Тексты, привычные настолько, что в них никто никогда не вчитывался. Все они были абсолютно идентичны. Или время на корабле-матке залипло, или они отправляли свои отчеты неизвестно куда.

– Ну что ж, – сказал Донован после гнетущей паузы. – Через 7 минут корабль-матка появится над горизонтом. Попробуем с ним связаться. Если получится, запросим логи всех сеансов связи за последние двое суток. Возможно, произошел сбой компьютера и, как следствие, неадекватная работа бортовых часов. Также возможно, что сбой компьютера произошел у нас... хотя случись это, мы наверняка бы это заметили.

– Давай запустим ему самодиагностику, может, что и вылезет, – предложил Дьюи.

– Отличная мысль! Дьюи, запускай самодиагностику зонда. Сэм, подготовь запрос на корабль-матку. Пусть пришлет серию снимков острова во всех спектральных каналах и полные логи всех сеансов связи, начиная с момента нашего входа в атмосферу.

Донован ожесточенно потер виски. В ушах однообразно и тонко пищало, тело казалось чужим. Он не спал почти двое суток.

– Зонд считает, что с ним все в порядке, – после паузы сообщил Дьюи. – И я с ним согласен.

– Сэм?

– Контакт установлен, сейчас посмотрим, что он нам выдаст, – ответил тот. Донован прикрыл глаза.

– Ну что, дорогие коллеги, – в голосе Сэма звучало злорадство. – Первый инфопакет в лучшем виде ушел на Гуэро. Ну а потом была полная ти-ши-на. Корабль-матка ничего от нас не получал. – Он сделал паузу. – Однако фальшивые подтверждения к нам исправно приходили. Что скажете, беспечные вы мои исследователи вроде бы необитаемых планет?

Дьюи громко зевнул.

– Я скажу, что я зверски хочу спать, – заявил он. – А наш капитан так и вовсе заснет сейчас прямо в рубке. А еще я скажу, что в следующий раз мы будем дублировать наши сообщения в пяти спектральных диапазонах, включая видимый, и очень внимательно читать текст подтверждений.

– Я уже все понял про тебя, Дьюи. Донован, а ты что скажешь?

Джон усилием воли открыл глаза и выпрямился в кресле.

– Я не знаю, что тебе сказать, Сэм. Все это и правда очень странно, но никакого однозначного вывода мы пока сделать не можем. Лично я думаю, что на корабле-матке произошел сбой, причем по той же самой пока неизвестной причине, по которой гибли зонды-разведчики и наш подводный мини-зонд. И что память корабля оказалась частично повреждена. Однако выяснить это мы сможем, только когда вернемся на орбиту.

– Если вернемся, – обронил Сэм.

– Если вернемся, – повторил Донован. Спать хотелось все сильнее. – Я думаю, сейчас мы поступим так, – сказал он. – Мы с Дьюи ложимся спать, ты остаешься караулить. Пока корабль-матка в прямой видимости, перешли на него те наши отчеты, которые не были ретранслированы на Гуэро. И проследи, чтобы они все-таки были ретранслированы. Если ничего не случится, через четыре часа разбуди Дьюи и ложись сам. В случае любой неожиданности буди нас немедленно.

Сон был как густая капля голубого меда, как море, баюкающее и растворяющее, как далекая мелодия, манящая вдаль. По нервам струилось тонкое наслаждение, и пространство за закрытыми глазами было пронизано мягким светом. Из этого сна мучительно не хотелось просыпаться. Но просыпаться пришлось. Сэм тряс его за плечо.

– Донован! – кричал он. – Донован, да проснись же ты!

Он с трудом открыл глаза и сел на кровати. И сразу же – будто он прорвал невидимую пленку между тем миром и этим – голова стала ясной и свежей.

– Что случилось?

– Дьюи на поверхности. Лежит на обрыве и не шевелится. На вызовы не отвечает.

Донован похолодел.

– Жизненные показатели?

– Дышит, сердце бьется. Но ты же знаешь, я не врач.

Донован спрыгнул с кровати и выскочил из комнаты отдыха в рубку. Он сразу же увидел зеленый скафандр Дьюи на экране внешнего обзора. Тот лежал на спине у самого обрыва и, казалось, спокойно спал. На соседнем экране отражались жизненные показатели Дьюи и телеметрия работающего скафандра.

– Его мозг демонстрирует альфа-ритм, – сообщил Донован. – Похоже, он действительно спит. Как он оказался снаружи?

– Один дьявол знает, чего его туда понесло. Вы ушли спать, я караулил. Отправил на корабль-матку все наши последние отчеты, проследил за отправкой. Немного кино посмотрел... Все было нормально. Через четыре часа я разбудил Дьюи и пошел спать. Он выглядел вполне вменяемым.

Донован включил связь со скафандром Дьюи.

– Дьюи, ты слышишь меня? – громко спросил он. Тот не ответил.

– Я схожу за ним, – сказал Донован. – Возьму линь. Оставайся здесь и следи за нами.

– Ладно, – Сэм глубоко вздохнул, сжал и разжал кулаки. Казалось, что-то не дает ему покоя. – Капитан, – сказал он вдруг. – Говорить это очень стыдно, но я скажу. Я боюсь.

– Я тоже, – ответил Донован. – И ничего стыдного в этом нет.

Он вышел в шлюзовую, надел скафандр и сразу активизировал оба линя. Сэму он соврал – он не боялся. Почему-то он знал, что с Дьюи все в порядке. И знал, что все будет в порядке с ним самим. Тревога, неопределенная и невнятная, была вызвана чем-то еще.

Планета встретила Донована сильным ветром. Ему пришлось сделать несколько мелких шагов, приноравливаясь к его порывам. Без присосок на подошвах его просто сдуло бы, как сухой лист. Два линя тянулись от его пояса к кораблю.

Через пару минут он добрался до Дьюи и с силой потряс его за плечо. Тот вздрогнул и шевельнулся, потом открыл глаза и резко сел.

– О, Господи, – ошеломленно проговорил он, оглядываясь.

– Как ты себя чувствуешь? Подняться сможешь? – спросил Донован.

Дьюи непонимающе посмотрел на него, потом включил связь.

– Капитан?

Донован повторил свои вопросы.

– Да я в полном порядке... вроде бы.

Он пошевелил пальцами, потом легко поднялся на ноги и еще раз огляделся.

– Значит, это был не сон, – пробормотал он.

– Возвращаемся на корабль, – сказал Донован. – Там все и расскажешь.

Через полчаса они все вместе сидели в рубке. Дьюи казался смущенным и подавленным, Сэм недобро его разглядывал.

– Я виноват, капитан, – начал Дьюи. – Я не должен был спать, пока вы спите, но почему-то заснул. Сам не понимаю, как это случилось. Сначала я готовился к завтрашним... теперь уже сегодняшним, конечно... экспериментам, настраивал лазерный спектрометр, потом думал о море... А потом мысли заслонили реальность и стали новой реальностью. Мне казалось, что я дельфин... ну или что-то вроде дельфина. Я плыл в толще воды, пронизанной светом, у меня была плотная упругая черная кожа, и мне не надо было дышать... точнее, я дышал водой. И мне было хорошо и легко. Я знал, что это сон... Во сне часто бывает, что об этом знаешь. Потом я снова оказался в рубке и услышал голос... Дьюи закрыл глаза, вспоминая. – «Иди вниз. Туле покажет тебе свое лицо», – вот что он сказал.

– Туле? – удивленно спросил Донован. Казалось, Дьюи совсем смутился.

– Я так называю эту планету. Сам для себя, – ответил он. – Так называли когда-то одну сказочную страну.

– Ну и? – нетерпеливо спросил Сэм.

– Я знал, что это сон. Я подумал, может, я так узнаю что-нибудь важное. Я надел скафандр и вышел. Дошел до обрыва. Море было синим, сверкающим и очень красивым. Сотни километров воды, пронизанной светом... Я хотел спуститься, но не знал как. Забыл про присоски... или в моем сне их не было. Тогда я лег на камни и стал смотреть в небо. В небе сияли письмена, но я не мог их прочесть. Просто лежал и смотрел, как они танцуют...

Он помолчал.

– Ну а потом пришел ты, капитан, и оказалось, что я вовсе не сплю, – тихо добавил он.

– Нет, Дьюи, ты все-таки спал, – возразил Донован. – Альфа-ритм мозга соответствует глубокой фазе сна без сновидений.

– Глюк на глюке, и глюком погоняет, – подытожил Сэм. – У меня еще один ма-аленький вопрос. В твоем сне не было эпизода, в котором ты лезешь в анализатор и достаешь оттуда уже исследованный образец стеклянной пемзы?

– Нет, – удивленно ответил Дьюи.

– Жаль, – сказал Сэм. – Потому что этот образец исчез. А я его не трогал.