Текст книги "Сталь от крови пьяна (СИ)"

Автор книги: Виктория Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Я тоже, – кивнула несколько опешившая леди Виктория, явно не ожидавшая такого быстрого результата.

Затем лорд Джеймс, разорвав рукопожатие, взглянул вдруг на Генриха сверху вниз. Сделав пару шагов вправо, подошёл к нему почти вплотную. Генрих понял, что совсем обнаглел, потому что так и не прекратил смотреть на него этим своим вызывающим взглядом, с немым вопросом и плохо скрываемым волнением.

– Ну что, милорд. – Джеймс потрепал Генриха по голове, взъерошив его волосы, которые он так старательно укладывал перед зеркалом за час до встречи. – Теперь будем с тобой как-нибудь уживаться.

Последующие пять лет тогда казались ему невообразимо долгими. Но всё же того, что время, проведённое в Эори, было жутко интересным и увлекательным, Генрих отрицать не смел. Изредка, по большим праздникам, он ездил домой, поэтому с семьёй его надолго не разлучали. Он рос и взрослел под строгим надзором лорда Джеймса и при мягком покровительстве его жены, которая, несмотря на постоянные заботы о маленькой дочери, успевала уделить ему время и прекрасно к нему относилась. То, чему он научился в Эори, невозможно было перечислить сразу, и Генрих понимал, что дома он вряд ли освоил бы всё это. Леди Виктория, несомненно, была женщиной умной, многое знающей, но она уж точно не смогла бы помочь ему отточить навык владения мечом, изучить тактику и стратегию, а отец, кажется, и сам во всём этом не очень хорошо разбирался.

Поэтому Генрих со временем начал относиться к лорду Джеймсу как ко второму отцу, который сделал для него едва ли не больше, чем родной. Наставник быстро перестал пугать его и вызывать отторжение, а той суровости и холодности в его взгляде больше не было никогда. Даже если ему приходилось за что-то ругать своего оруженосца, он был спокоен, терпелив и сдержан. К тому же в такие моменты за Генриха обычно вступалась леди Лилиан, а при ней лорд Коллинз тем более не мог долго злиться.

Генрих же восхищался своим наставником, его храбростью, трудолюбием и талантами. Он с рвением и тщательностью выполнял все его приказы, вслушивался в каждое слово, всматривался в каждый взгляд. И это юношеское восхищение не прошло и по сей день.

Разумеется, именно лорд Джеймс посвятил его в рыцари, когда ему исполнилось восемнадцать. А потом он подарил ему свой меч – невероятной красоты оружие с узким светло-серым лезвием и эфесом, украшенным искусной резьбой. Тем не менее, это был боевой, а не парадный меч, и Генрих с радостью и трепетом принял подарок, о котором и мечтать не смел. Но всё же в бою он его использовать не решился и сейчас, на войну с Фареллом, не взял. Это был очень лёгкий и изящный клинок, а Генрих привык к несколько другому оружию. Поэтому теперь меч остался в Айсбурге, а с на войну вместе с хозяином отправился другой, побольше и потяжелее, из тёмной сверкающей стали, с полуторной рукоятью. Имени у него пока не было, но это можно было исправить в любой момент.

Теперь Генрих думал о том, как быстро пронеслись те шесть лет и как в воспоминания о самых светлых и беззаботных моментах жизни может закрасться лёгкая печаль о минувших днях.

Эори тем временем становился всё дальше, и лорд Джеймс то и дело оборачивался, глядя на свой замок, и украдкой вздыхал. Когда Генрих ловил его взгляд, то сочувствующе улыбался: сам он тоже, разумеется, уже успел соскучиться по дому, но и смириться с тем, что домой вернётся не скоро, он тоже успел.

– Какие у нас планы? – вдруг подал голос лорд Джеймс, откашлявшись. Кажется, он тоже что-то долго и в подробностях вспоминал. – Я собирался повести своих ребят на северо-запад, к пограничным крепостям, которые уже захвачены, и попытаться отбить их… Эти крепости открывают путь к Белым лесам, и если фарелльцы возьмут их, то получат почти все наши нолдийские богатства. Этого нельзя допустить.

– Что ж, как мне кажется, разделиться сейчас – самый подходящий вариант, – пожал плечами Генрих. – Фарелльцы всё-таки тоже не единым кулаком ударили. Хельмут, напомни, что там с Остхенами?

– Вильхельм вместе с нами ведёт их кавалерию, – подал голос Хельмут, не отрывая взгляда от дороги. Такая задумчивость была удивительна: обычно он только и делал, что улыбался и шутил. – Барон Остхен, не Людвиг, а его младший брат Клаус, направился морем освобождать Серебряный залив.

Лорд Джеймс кивнул – освобождение залива Генрих уже подробно обсудил с ним в письмах, а Клаус Остхен получил приказ выдвигаться на войну одним из первых.

– Его величество приказывал также и шингстенцам снарядить корабли и помочь барону Клаусу, не знаю, как скоро они это сделают, – добавил Генрих. – Но причалить ему на пристанях Мэлтона вроде бы позволили – последнее письмо от барона Клауса я получил именно оттуда. Если освобождение Серебряного залива пройдёт удачно, его войска присоединятся к нам уже на суше.

– Превосходно, – отозвался лорд Джеймс с улыбкой, явно довольный своим учеником. – Если мы пойдём на северо-запад, а Остхены и, возможно, шингстенцы останутся на востоке, на заливе, то вам стоит заняться центром. Разведка докладывает, что фарелльцы стремительно подходят к Клауду. Его владения располагаются к северу, тракт приведёт прямо к нему, а замок находится километрах в трёхстах пятидесяти отсюда.

– Я знаю, – улыбнулся Генрих. – Вы, милорд, в своё время хорошо научили меня географии. Мы пойдём к Клауду и отгоним от него фарелльцев, а потом погоним их на север, к границам. Попробуем вытравить хотя бы ту их часть, что сейчас действует в центре.

– Хорошо. Дальше будем действовать по ситуации, – вздохнул лорд Джеймс и чуть пришпорил коня.

Он оставил их с Хельмутом чуть позади, и, воспользовавшись тишиной, Генрих негромко спросил:

– Ты в порядке?

– Что? – вздрогнул Хельмут, поморщившись, будто от боли. – А, да… Сочиняю письмо сестре, – добавил он с улыбкой. – Доберёмся до стана – напишу.

– Ещё даже боевые действия не начались, а ты уже пишешь. – Генрих сжал поводья. С юга подул ветер, отчего захотелось сильнее закутаться в плащ, скреплённый на груди серебряной фибулой.

– Я скучаю, – просто ответил друг и вздохнул. – И Вильхельм, кажется, тоже скучает… Ему так не терпится сыграть свадьбу, что он лично готов перебить половину фарелльского войска, лишь бы приблизить окончание войны. И я, кстати, его рвение разделяю.

– Но вообще… я имел в виду кое-что иное, – покачал головой Генрих.

– Что же?

– Твою неудачную помолвку. Мы об этом, кажется, ещё не говорили.

Хельмут на мгновение прикрыл глаза и набрал в грудь побольше воздуха. Генрих не ждал быстрого ответа в таком не очень приятном разговоре, но ему всё же хотелось как-то поддержать Хельмута, выразить своё сочувствие… Измена невесты – вещь не смертельная, но всё же довольно гадкая, и друг не должен переживать это в одиночестве.

– Я… я пока не хочу об этом говорить, – сглотнув, сказал Хельмут холодным тоном. – Да и не до этого сейчас. Надо думать о войне.

Что ж, это была его первая война, первый путь в неизвестность, и Генрих прекрасно понимал Хельмута. Сам он, будучи некогда оруженосцем, однажды уже ходил с лордом Джеймсом подавлять Восстание Запада, случившееся тринадцать лет назад, и своей первой войной считал именно его. Но всё же тогда было иначе, спокойнее, безопаснее, а сейчас…

Впереди вилась и тонула в лесу широкая жёлтая дорога, напоминающая ленту или змею. Куда она приведёт? К победе или смерти? Вернёт ли она их обратно, хоть кого-нибудь? Хотя бы Хельмута, этого беззаботного, но старающегося быть серьёзным белокурого мальчишку, которого дома ждёт сестра? Хотя бы Вильхельма, зеленоглазого юношу себе на уме, за которого эта сестра должна выйти замуж? Стоило бы помолиться за них сегодня вечером, да и за лорда Джеймса тоже… и за себя, конечно.

Потому что Генрих всё-таки был намерен выжить, чего бы это ни стоило.

Примечания автора:

Лакритис – ноябрь

Глава 3

Кристина вернулась в Эори через полчаса. Её сопровождали молчаливые капитан Фостер и господин Гленн, и молчаливость последнего несколько настораживала. Привычнее были его советы касаемо поведения и речи – выпрямить спину, смотреть прямо, не бормотать себе под нос… Ведь именно так должна вести себя юная леди и правительница. Кристину это не раздражало: он всё же был её учителем и родственником, а теперь и вовсе будет воспитывать её вместо отца… У Гленна были седые волосы, обрезанные чуть повыше плеч, болотные глаза (Кристина помнила, что у его брата, её деда, были такие же), бледная желтоватая кожа; он вечно сутулился и ходил с тростью с большим белым набалдашником.

Помнится, Кристина поначалу боялась его – он казался ей похожим на тёмного мага из легенд, на того, кто хочет то захватить мир, то открыть врата в ад, то устроить войну, стравив людей с какими-нибудь эльфами или гномами… Но господин Гленн на самом деле был добрым и заботливым человеком. Он часто говорил, что Кристина напоминает ему леди Лилиан, его племянницу. Да, он был строгим учителем, но очень мягким и ласковым родственником, готовым опекать двоюродную внучку столько, на сколько хватит сил.

Кристина велела не разгоняться и вела своего коня шагом, и её свите (помимо капитана Фостера и господина Гленна, это был десяток солдат, часть той гвардии, что осталась в Эори на случай опасности – патрулировать город и следить за порядком) приходилось ехать с той же скоростью. Кристина наблюдала за оживающей природой, за зеленоватым леском, окружавшим Эори и Нижний город, – ему ещё предстояло облачиться в яркие летние наряды, надо просто немного подождать. Между деревьев вырастут голубые, розовые, жёлтые цветы, на полях неподалёку засеют пшеницу и рожь, яблоневые и вишнёвые сады заблагоухают цветами, на которые прилетят стайки пчёл и шмелей… В Нолде всегда было холоднее, чем в остальном королевстве, но и сюда тоже заглядывало настоящее лето. Кристина привыкла к холоду, но лето всегда ждала с нетерпением.

Она поправила плащ – чёрное сукно было скреплено позолоченной фибулой – и шерстяное белое покрывало на волосах, придерживая поводья одной рукой, затянутой в кожаную перчатку. По Нижнему городу они проехали быстро; несмотря на то, что большинство взрослых мужчин покинуло свои дома, отправившись на войну, на главной улице всё равно царило оживление: женщины носили вёдра с водой, корзинки с овощами, кто-то тащил за верёвку козу, отчего Кристина рассмеялась, по мостовой туда-сюда бегали дети, играя в догонялки или сражаясь на деревянных мечах. Некоторые лавки были закрыты, но кое-где всё же шла торговля: продавали горшки и посуду, ювелирные изделия, оружие и подковы для лошадей, свежую выпечку, мясо и пиво, ткани, кожу и обувь, кур, гусей и овец.

Кристина проехала мост через ров и ворота, кивнув страже, и тут же спрыгнула с лошади – её коня забрали слуги, они же помогли спешиться господину Гленну. Ей хотелось пройтись, но она неожиданно для себя замерла посреди внутреннего двора. Эори опустел без отца и тех людей, что населяли замок последнее время, без герцога Вэйда и его дочери, без Волберта Даррендорфа, что отправился на войну вместо своего пожилого брата, барона Матиаса, без их солдат, рыцарей и оруженосцев, без этого весёлого живого гомона, смеха и бесконечных разговоров… Теперь здесь осталось несколько служанок, хромоногий конюх, повара и кухарки, малолетние слуги, мальчики на посылках, небольшой гарнизон во главе с капитаном Фостером и господин Гленн Освальд.

И она – правительница Нолда в отсутствие отца.

Вдруг со стороны псарни послышался оглушительный лай и рык. Кристина невольно отпрянула, хотя, кажется, ни одна борзая не сорвалась с цепи и не выскочила, ослеплённая яростью, во внутренний двор. Однако Кристина всё равно нервно оглянулась, но никого, кроме выбежавшего прямо ей под ноги взъерошенного серого котёнка, не обнаружила. Наверняка борзые лаяли на него – он, возможно, как-то пробрался на псарню, привлечённый запахом мяса, которым кормили собак, но получил ожидаемый от ворот поворот. Теперь он метался по двору, натыкаясь то на одного человека, то на другого, и наконец прибился к Кристине, решивший, что именно она сможет ему помочь.

Кристина рассмеялась и наклонилась, чтобы погладить котёнка и взять на руки.

– Иди сюда, малыш, – протянула она. – Ты чего это тут устроил, а? Нам и без тебя хлопот хватает.

– Миледи, он может вас поцарапать или блох напустит, – заметил подошедший к ней сзади господин Гленн.

– Ой, у него кровь… – Кристина вздрогнула и едва не выронила котёнка, но тот вцепился коготочками в рукава её платья и так отчаянно замяукал, что она невольно сильнее прижала его к себе. – Видимо, лапку поранил, надо отнести его к лекарю!

Господин Гленн усмехнулся.

– Не думаю, что лекарь будет возиться с котом, – заявил он, стукнув по мостовой своей тростью.

Кристина лишь закатила глаза.

В итоге с котом ей помогли служанки. Сначала они вымыли его в тёплой воде; кот при этом орал, брыкался и царапался, и вода брызгала в разные стороны, но Кристина смеялась, а женщины снисходительно улыбались: порезы от кошачьих когтей – далеко не самое страшное, что могло с ними произойти. Потом высушили его серую шёрстку, вычесали блох частым гребнем, и тут одна из служанок вспомнила:

– Точно так же своему мальчонке вшей вычёсывала! Где вы его нашли такого?

– Он откуда-то со стороны псарни выбежал во внутренний двор, – пожала плечами Кристина.

– Так, может, это кухонная кошка окотилась…

– Вы, мледи, ежели хотите его себе оставить – то почаще с ним такое делайте, – посоветовала Кристине другая служанка, постарше. – Блох с первого раза не выведешь, а он заодно и к купанию привыкнет, царапаться потом не будет.

– Мне лекарь обещал сделать настойку из полыни, пижмы и лаванды, – кивнула Кристина. – Говорит, что эта смесь может убить блох.

Пока кота купали и расчёсывали, она успела узнать у лекаря не только о рецепте средства от блох, но и о способе обработки раны на лапке. И теперь готова была принять удар на себя: при обеззараживании рана всегда щиплет и жжёт, и если человек ещё может с этим справиться, то кот, скорее всего, терпеть не станет.

– Может, надо было ему снотворного дать? – то ли в шутку, то ли всерьёз предложила молодая рыжая служанка – она держала кота, пока Кристина смазывала его ранку небольшой смоченной в виски тряпицей.

– Он бы от боли проснулся, – отозвалась та служанка, что вычёсывала блох.

Кристина не знала, насколько правдивы их суждения, поэтому молчала. Закончив обработку ранки, она осторожно перевязала лапку и отпустила служанок. Котёнок тем временем успокоился, а когда она погладила его, начал мурчать. Он был ещё совсем маленьким и лёгким; пальцами Кристина чувствовала его хрупкие рёбрышки и поэтому старалась держать его аккуратно, чтобы случайно не навредить ещё сильнее. Несмотря на недолгое знакомство, она уже привязалась к этому милому беззащитному животному. У неё никогда не было питомцев, если не считать лошадей или охотничьих собак, но они были скорее собственностью всего замка и отца в частности, нежели её. Зато у её ровесников, как слышала Кристина, кого только не бывало: и пушистые кошки, и маленькие собачки, предназначенные не для охоты или охраны жилья, а просто для развлечения, и даже какие-то южные цветные птицы, которые, по слухам, умели разговаривать на человеческом языке…

Но теперь и у неё появился маленький друг, которого она должна оберегать и защищать.

Через несколько минут в комнату зашёл господин Гленн – видимо, решил узнать, как чувствует себя котёнок. Кристина уже затащила его в кровать и теперь наблюдала, как малыш играет с выбившейся из подушки пушинкой. Это было так забавно и мило, что все тревоги и беспокойства, волнение за отца и за исход войны улетучились из её души. Она позволила себе превратиться из леди, новоиспечённой правительницы, ответственной и строгой, в простую девочку, которой не чужды простые человеческие радости.

– Ну зачем вы пустили его в кровать? – покачал головой господин Гленн, однако в его голосе не было упрёка.

Он приблизился к изголовью и протянул руку, но котёнок вдруг зашипел, будто защищался от врага, и господин Гленн невольно отпрянул, хотя был в тысячу раз больше и сильнее этого котёнка.

– С характером! – заметил он, смеясь. – Надо, пожалуй, придумать ему имя.

***

Монахиня сестра Эстер, призванная на послушание в Эори из женской бьёльнской обители, должна была обучать Кристину вышивке, каллиграфии и, конечно, Закону Божию. Это была немолодая, но полная бодрости и жизнелюбия женщина со стальными серыми глазами, длинными пальцами и горбатым носом. Иногда из-под её глухого монашеского платка выпадали смоляные пряди, в которых не виднелось ни одной седой волосинки. Сестра Эстер была человеком ответственным и трудолюбивым, она взялась учить Кристину не самым простым и интересным вещам, к обучению подходила с умом и дотошностью. И хотя бы за это её следовало если не любить, то уважать.

Правда, вышивка Кристине давалась с трудом, она портила одну канву за другой своими бездарными стежками, но сестра Эстер, украдкой вздыхая, утешала её и позволяла пробовать ещё. Успехов в каллиграфии тоже почти не наблюдалось: почерк у Кристины был резким, угловатым, крупным, писать именно так ей было удобнее, а потому ровных линий и петелек у неё не получалось, хоть убей. Закон Божий она старалась изучать прилежно: прочитала всю Книгу Божьего Духа, наизусть зазубривала молитвы и заповеди, посещала вместе с сестрой Эстер большинство месс в замковом храме Эори, но всё же богословские вещи её не очень занимали.

Куда интереснее были история и география, но их изучение она уже закончила. Риторика и дипломатия, преподаваемые господином Гленном, наводили на неё скуку. И лишь занятия по фехтованию, прежде с герцогом Вэйдом, а теперь – с капитаном Фостером, радовали её, вселяли в неё силу и бодрость. И пусть после них она уставала, пусть после них на её коленях появлялись синяки, а одежда рвалась, Кристина всё равно была счастлива посещать именно уроки фехтования.

Слава Богу, петь и играть на инструментах её не учили. Многих девушек в Драффарии обучали игре на лютне, арфе или скрипке, петь и сочинять стихи, но Кристину такая беда миновала. Она любила петь, но не долгие протяжные баллады из книг, которые сочинили знаменитые менестрели. Ей по душе были народные напевы, что затягивали женщины во время сбора урожая, жатвы и уборки или мужчины в тавернах, кузницах и гончарных мастерских. И уж тем более она не хотела, чтобы какой-нибудь учитель, заглядывая ей в рот в прямом смысле, указывал ей, как правильно петь эти песни простолюдинов – у них ведь изначально не должно быть никаких правил!

Впрочем, была ещё одна наука, которой Кристина занималась с удовольствием.

Точнее, она бы сравнила это с искусством – написанием картин или сочинением музыки… Здесь была важна и точность, и логика, но и творческий момент тоже присутствовал. Фантазия, воображение, полёт мысли наряду с сосредоточением и умением точно рассчитывать каждый шаг, каждое движение, каждый взгляд создавали нечто невероятное, необъяснимое, сверхъестественное…

Речь шла о магии.

Кристина открыла в себе магический дар в девять лет – спустя несколько лун после смерти мамы. Она долго не могла прийти в себя после этой потери, ходила замкнутая, редко отвечала на вопросы и часто плакала, особенно по ночам, когда никто не видит. Она была ещё маленькой, чтобы толком осознать и описать свои чувства, но помнила до сих пор, как пусто, как больно было в груди, словно что-то грызло, точило её там, внутри. Каждая мысль о маме вызывала приступы слёз и удушающие рыдания.

Отец, конечно, утешал её как мог – он и сам безумно страдал, и оттого, что Кристина редко видела его улыбку, ей становилось только хуже. Именно тогда лорд Джеймс начал седеть – а ведь ему было всего тридцать пять! Они вдвоём поддерживали друг друга изо всех сил, но всё же этих сил не хватало ни так внезапно овдовевшему Джеймсу, ни уж тем более маленькой Кристине.

В тот момент её спасло два обстоятельства, и первым из них как раз было открытие магического дара.

Поздней осенью того же года Кристина сильно заболела: горло першило и разрывалось кашлем, нос заложило, жар и холод попеременно охватывали её тело, и не помогало ничего: ни отвары, ни согревающие компрессы, ни сборы трав. Лекари делали всё, что могли, но этого оказывалось недостаточно. А отец решил, что девочка заразилась от матери неизлечимой чахоткой и теперь он потеряет и её. Конечно, вслух он этого не говорил, но Кристина видела обречённость и бесконечную тоску в его взгляде и понимала, что он уже почти смирился с тем, что лишится дочери вслед за женой.

– Маленькая моя, – говорил отец, обнимая её: он думал, что это чахотка, но всё же не боялся заразиться. Кажется, ему было совсем плевать на своё здоровье и жизнь. – Маленькая моя, ты только держись… Побудь со мной подольше, пожалуйста.

Но Кристина не собиралась умирать. Да, она чувствовала себя просто паршиво, и тоска по матери лишь усугубляла болезнь, но эта безнадежная печаль в глазах лорда Джеймса её страшно разозлила. Она сама не поняла, как и когда именно пошла на поправку. Сначала исчезла лихорадка, потом перестало болеть горло… Вскоре Кристина спокойно вставала с кровати и ходила по комнате, несмотря на слабость. Лекари советовали свежий воздух, но при спуске по лестнице кружилась голова, поэтому служанки на несколько минут открывали окна её комнаты, чтобы она успела подышать. Позже она всё же смогла выходить наружу, гулять по двору и наслаждаться прохладным осенним воздухом, пахнувшим влажной травой, осенними листьями, землёй и дождём.

Однажды Кристина услышала, как отец тихонько шепнул лекарю: «Я уж и не надеялся…» И вспомнила свою злость и обиду – лорд Джеймс уже успел похоронить её, а ведь ей даже десяти не исполнилось, у неё впереди вся жизнь, ей ещё править Нолдом! Она тогда сидела в кресле у окна, читая книгу о каком-то маге, любившем создавать огненные заклинания. Вот бы уметь так же… Создать на пальцах огненный шар и припугнуть отца – пусть видит её силу!

Кристина, отбросив книгу, сложила руки на груди и надулась, чтобы хоть как-то показать лорду Джеймсу, насколько она обижена. Он, впрочем, продолжая разговаривать с лекарем, совершенно не обратил на это внимания. И тогда внезапно в груди стало как-то горячо, будто там сам по себе зажёгся костёр, глаза защипали, а через мгновение она увидела, что бархатная фиолетовая штора пылает.

То, что это было проявление магических сил, поняли все: и Кристина, начитавшаяся сказок и легенд о волшебниках и ведьмах, и лорд Джеймс, лично знавший нескольких магов, и так вовремя приехавший в Эори господин Гленн Освальд. На тот момент он оказался последним представителем рода Освальдов, семьи леди Лилиан, и поэтому намеревался просить у лорда Джеймса какой-то помощи с теми небольшими и стремительно беднеющими землями. И отец пообещал помочь. Взамен он потребовал лишь одного: господин Гленн должен посодействовать развитию магических сил Кристины. Магия, вышедшая из-под контроля, неподвластная своему носителю, опаснее, чем летящая стрела или отравленный клинок. Не хватало ещё, чтобы девочка спалила весь замок.

– Я не маг, хотя моя трость и правда похожа на магический посох, – ухмыльнулся господин Гленн, пристально глядя на Кристину, которая пыталась рисовать руну на маленькой дощечке. – Но руны знаю: мать Лили, жена моего брата, помнится, использовала их для гадания. Пошли, Господи, им прощение грехов… – Он положил руку на грудь и поклонился на восток. – И книги тоже добуду: может, с их помощью у девочки что-то получится.

Кристина обрадовалась, и уроки (если это можно было так назвать) магии казались ей донельзя интересными. Конечно, господин Гленн не мог судить о её силах точно и чётко, он лишь наблюдал, правильно ли она рисует руны, достаточно ли сосредотачивается при сотворении заклинаний, насколько резки её жесты… И он готов был тушить внезапно загоревшиеся занавески или мебель, но больше такого не повторялось. Кристина быстро взяла под контроль свои силы – благо, они были невелики.

«Магия – это дракон, которого нужно усмирить, поймав за хвост», – писали в одном из гримуаров. Но силы Кристины походили не на дракона, а на маленькую ящерку – её легче лёгкого было поймать за хвост, главное, чтобы она не убежала, оставив этот самый хвост в твоих пальцах.

– Но как так вышло? – недоумевал отец. – Раньше с ней такого не было…

– Магия не просыпается просто так, – с улыбкой объяснял господин Гленн: в одной руке он держал трость, а в другой – обёрнутый чёрной кожей гримуар. – Её нужно разбудить, и эмоциональное потрясение пришлось как нельзя кстати. А тут на бедняжку столько всего навалилось: и смерть матери, и болезнь… Ей хотелось как-то защититься, как-то показать этому миру, что, несмотря на его жестокость, она сильна и готова защищаться… И магия, которая доселе спала в её душе, услышала зов.

Именно приезд господина Гленна и стал тем вторым обстоятельством, что спасло Кристину, а заодно и лорда Джеймса от падения в бездну горя и отчаяния после смерти леди Лилиан. Гленн был единственной ниточкой, связывающей род Коллинзов с затухающим родом Освальдов, и потому и Кристина, и лорд Джеймс ему искренне обрадовались. Это был мудрый, спокойный, образованный человек – этим он сильно отличался от своего брата, отца леди Лилиан. Тот, как рассказывали Кристине родители, был довольно жёстким и упрямым, свою единственную дочь он во всём ограничивал, лишая её свободы выбора и пытаясь контролировать каждый её шаг. Но она всё же вырвалась из этой клетки благодаря знакомству с лордом Джеймсом, вышла за него замуж и резко возвысилась над своим отцом, сиром Оливером, который был всего лишь вассалом вассала, стоявшим на нижней ступеньке дворянской феодальной лестницы.

Кристина училась магии уже пять лет и была крайне довольна своими успехами. Колдовать у неё получалось гораздо лучше, нежели вышивать и произносить высокопарные убедительные речи. Разве что во владении мечом она была ещё более хороша для своих лет.

– Не отвлекайтесь, миледи, – вывел её из воспоминаний строгий низкий голос сестры Эстер. – Повторите-ка мне четвёртую Божью заповедь.

– Почитай своего отца и свою мать, – буркнула Кристина, закатив глаза, и осторожно убрала под белую ленточку выбившуюся прядку.

– Громче и чётче! Выпрямите спину, положите руки на колени. Будьте смиренны, произнося слова, данные Богом нам, ничтожным его детям!

– Почитай своего отца и свою мать! – повторила она громче и выразительнее, но сестра Эстер всё равно осталась недовольна.

Она сложила руки на груди и вздохнула.

– Я вижу, что вам скучно, миледи, – призналась она, – но это важно знать. Даже важнее, чем светские законы. Потому что они меняются, одни появляются, а другие уходят в небытие… Порой они переписываются до неузнаваемости, их суть меняется на противоположную… А закон Божий остаётся единым на все времена.

– Я понимаю, – кивнула Кристина. Свод светских законов она, конечно, тоже изучала, но знала пока не так хорошо. Хотя бы потому, что закон Божий помещался в одной, пусть и толстой книге, а вот законы Драффарии с трудом укладывались в несколько томов, к тому же к ним то и дело подписывались новые, а старые – зачёркивались.

– Ещё немного, и вы сможете пойти отдохнуть, – вдруг улыбнулась сестра Эстер, поглядев в окно: солнце только-только подплыло к центру неба. С каждым днём оно становилось всё светлее и теплее, и Кристина рада была ощущать пришедшую наконец весну. Она скучала по теплу и свету, по зелени трав и лесов, по бескрайнему голубому небу – обязательно чистому, без туч, без единого облачка! И вот эти дни начали наступать. Хотелось верить, что на севере – там, где сейчас отец – тоже теплеет, что там нет холодов и дождей.

– Простите, благословенная сестра, – раздался вдруг голос господина Гленна со стороны дверей. Кристина, задумавшись о весне, не заметила, как он зашёл в библиотеку. Впрочем, у него всегда была тихая походка, хотя его трость обычно громко стучала по полу. – Простите, что отвлекаю, но сегодня я хотел бы забрать её милость пораньше. Нам нужно кое-что обсудить.

– Как же, знаю… – закатила глаза монахиня. – Богопротивное колдовство – вот чем вы хотите её увлечь.

– Вовсе нет, – спокойно отозвался господин Гленн, хотя Кристина, конечно, разозлилась: сестра Эстер часто ругала магию, уверенная, что единственный, кто имеет право творить «волшебство», – это Господь. Однако официально церковь магию не запрещала и магов не преследовала, поэтому монахиня ничего не могла сделать, лишь постоянно советовала Кристине не злоупотреблять ворожбой. – Мне нужно обсудить с ней дела по хозяйству, это не терпит отлагательств.

– А магией мы будем заниматься вечером! – заявила Кристина, поднимаясь со стула. – Когда взойдёт луна и ночные духи слетятся на мой зов! – Она с трудом сдержалась, чтобы не показать язык.

– Не стоит шутить с Дьяволом, юная леди, – покачала головой сестра Эстер.

Кристина и господин Гленн вышли из библиотеки и направились по тёмным, узким коридорам Эори, в которых царили покой и тишина, нарушаемая лишь мерным постукиванием трости и каблуков. Вдоль стен горело несколько факелов, но они давали не так много света, поэтому приходилось вглядываться в сумрак, чтобы не пропустить нужный поворот, дверь или лестницу.

– Гостевое крыло после того, как там пожило такое количество гостей, нуждается в ремонте, – заговорил господин Гленн – как всегда, негромко и вкрадчиво.

– Оно давно нуждается в ремонте, – усмехнулась Кристина. – Я распоряжусь. Что ещё?

– Капитан Фостер сокрушается, что в гвардии не хватает людей.

– Что же делать? – встрепенулась она. – Почти все здоровые мужчины ушли на войну, где нам брать солдат?

– Можно поискать по окраинам и сёлам, – пожал плечами он. – Или набрать мальчишек, подростков… Их, конечно, придётся долго обучать, но на безрыбье… – Его тонкие губы на миг искривила ухмылка. – В конце концов, пока Эори вроде ничто не угрожает, мы можем позволить себе сократить количество боеспособных гвардейцев, а новых отправить на обучение.

– Мне вообще всюду людей не хватает, – призналась Кристина сокрушённым тоном. – Скоро сама пойду на кухню хлеб замешивать! – И она, будто в подтверждение своих слов, закатала рукава бежевого шёлкового платья.

– Ну, кухарок найти легче, – отозвался господин Гленн, – всё-таки женщины в большинстве своём на войну не уходят.

– Одну служанку, Ами, по совету лекаря забрали, – возразила Кристина, вздохнув. – Она хорошо разбирается в травах, может там лекарства варить, лекарям помогать… А, кстати, лекаря нам тоже нужно будет найти! Брат Даррен ушёл на войну, а брат Грэг один не справится, он уже стар и сам нуждается в лечении. – Лекари в их замке тоже были монахами, присланными из северной обители на послушание. И если брат Даррен был ещё молод и полон сил, то брат Грэг в силу возраста стремительно слабел, поэтому он остался в замке и не ушёл на войну вместе с армией.