Текст книги "Сталь от крови пьяна (СИ)"

Автор книги: Виктория Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Дело было не только в вине, но и во вчерашнем объяснении с Хельмутом. Генрих, противореча самому себе и своим жизненным убеждениям и опыту, сначала сказал, а потом подумал – и, кажется, сильно его задел. Хотя потом, в оставшееся время пира, они вели себя как обычно (обычно для них, а не для общества, конечно) и в конце концов очень мило пожелали друг другу спокойной ночи. Только вот пожелание Хельмута в итоге не сбылось – эта ночь была для Генриха крайне беспокойной. Даже перед битвами он спал долго и крепко, тогда как многие его знакомые признавались, что не могли сомкнуть глаз от волнения. Но сегодня…

Иногда Генрих думал, как было бы здорово, если бы Хельмут вдруг, забыв обо всём сказанном, пришёл к нему этой ночью… Потом ему самому захотелось навестить его, но он, если честно, даже не знал, в какой комнате жил его друг, а искать его по всему королевскому замку было бы бессмысленно и нелепо. Так что и мечтать об этом не надо.

Он старался идти тихо: расстояние от его комнаты до ближайшего окна было небольшим, но и за время его преодоления можно было нашуметь и кого-нибудь разбудить. Впрочем, его шаги были почти полностью бесшумными благодаря мягким подошвам домашних туфель.

Генрих подошёл к окну и обнаружил, что ставни были чуть приоткрыты – поэтому утренний холодок залетал внутрь и заставлял кожу покрываться мурашками. Он запахнул халат (как назло, забыл от него пояс) и прикрыл глаза, подставляя лицо свежему лёгкому ветерку и прислушиваясь.

Город, окружавший королевский замок, уже просыпался. Это была формальная столица Драффарии, Цвенген, она занимала почти всю территорию Королевского острова, а её улицы расходились от высокого, грубоватого на вид замка, как лучи от солнца. Здесь жил разнообразный народ, от ремесленников до дворян, однако эта территория всё же была заселена не столь плотно, как, например, Нижний город у Эори.

Генрих засмотрелся на плывущие по небу тонкие облака, на розовый, постепенно бледнеющий рассвет, на птиц, распевающих свои песни на одном из деревьев королевского сада; весна уже почти полностью вступила в свои права, на деревьях появлялись первые крошечные листочки, трава тоже упрямо зеленела, сбрасывая с себя серость и тление. Всё в природе говорило о том, что скоро вокруг станет теплее и светлее… И мир людей вторил этому обновлению: закончилась война, мужчины (да и некоторые женщины тоже) возвращались в семьи, больше никто никого не убивал – пожар войны затух, и хотелось верить, что это пламя больше никто не раздует.

– Доброе утро.

Генрих вздрогнул и обернулся, чувствуя, как спадает с души и растворяется в воздухе всё очарование, навеянное свежим утром.

Неслышно сзади подошёл лорд Джеймс – в отличие от Генриха, полностью одетый: белая с серебристой вышивкой на груди рубашка, серый камзол нараспашку, заправленные в коричневые сапоги чёрные штаны. На кожаном ремне с заклёпками висели ножны с небольшим мечом. Лорд Джеймс, кажется, уже собирался уезжать домой. Хотя король пообещал, что празднества в честь победы будут длиться по меньшей мере седмицу, лорд Коллинз предпочёл перетерпеть всего один день.

– Доброе… – Генрих кивнул и плотнее запахнул халат – представать перед старым наставником в одном только нижнем белье было крайне неприлично и неловко. Но одеться в комнате ему и в голову не пришло – он не ожидал, что встретит кого-то в коридоре замка в такую рань. – Вы уже уезжаете?

– К сожалению… или к счастью, – улыбнулся лорд Джеймс, кладя ладонь на рукоять меча. – Дочь меня дожидается, да и все эти пиршества не приносят мне удовольствия, если честно.

– Мне тоже, – отозвался Генрих после короткой паузы и поймал себя на том, что постоянно норовил спрятать взгляд. Не дай Бог, он ещё и покраснел… Но лорд Джеймс, кажется, смотрел на него без укоризны или недоумения, так же, как и всегда – покровительственно, мягко, спокойно. – Вроде бы это всё так выматывает, но… Мне, как видите, вообще не спится, – зачем-то выговорил Генрих, словно пытаясь оправдаться.

– Пожалуй, оно и к лучшему. – Лорд Джеймс усмехнулся. – Иначе мы бы так и не попрощались толком – я не хотел тебя будить. Хотя… – Он на мгновение принял задумчивый вид и тут же произнёс с широкой улыбкой: – Может, поедешь со мной? Собирайся, я подожду.

Он говорил негромко и как бы не всерьёз, предлагая, а не требуя, однако слышалось, что его тон был не терпящим возражений. Генриха его слова, мягко говоря, поразили – что ему делать в Эори? Просто погостить? Но ведь лорд Джеймс наверняка понимал как правитель, что Генрих в ближайшее время обязан вернуться к себе домой, проверить, в порядке ли его земли, и всё в таком духе… Для дружеских визитов пока ещё не время.

– Я даже не знаю… – протянул Генрих растерянно, сжимая ткань халата. – Не хочется докучать вам своим обществом…

– О, ты не станешь докучать! Напротив, я буду очень рад, если ты приедешь. И моя дочь наверняка тоже.

А, так вот в чём дело! Кристине, кажется, совсем недавно исполнилось шестнадцать – девушкам такого возраста родители уже могут начинать искать женихов, чтобы ровно в восемнадцать она наверняка вышла замуж, ибо долгое засиживание «в девицах» не приветствовалось. Ещё в бытность Генриха оруженосцем и лорд Джеймс, и леди Лилиан намекали, что их дочь могла бы выйти за него, но это были лишь намёки, а он был всего лишь подростком и не относился к ним серьёзно. К тому же его родителям Коллинзы брачного союза не предлагали.

Впрочем, сейчас лорд Джеймс тоже прямо ничего не говорил, но по его улыбке, взгляду, полушутливому тону легко было догадаться, к чему он клонит.

– Какое до меня дело вашей дочери? – попытался отбиться Генрих и попятился, но отступать было некуда – он упёрся спиной в жёсткий подоконник.

– Кристина – девочка своенравная и не любит, когда ей указывают, что делать. – Глаза лорда Джеймса засветились, хоть он и убрал улыбку, явно не очень довольный сопротивлением своего бывшего оруженосца. – Но меня она обычно слушается. И если я скажу ей присмотреться к тебе – она присмотрится. – Его голос стал холоднее, жёстче, будто он уже сейчас, в эту минуту, убеждал её в необходимости выйти замуж… Тут же Кристину отчего-то стало как-то жаль.

– Я не буду жениться на вашей дочери, – после минутного молчания проговорил Генрих и, спохватившись, добавил: – Простите.

Хотя, пожалуй, этот брак был бы удачным… но он бы многое запутал. Если он, правящий лорд, женится на Кристине, будущей правящей леди, то что им делать? Объединять земли? Или каждый будет править у себя? А что получат наследники? Становиться просто консортом, отдавая Айсбург братьям, Генрих не собирался, а Кристина (да и сам лорд Джеймс тоже) явно не захочет лишаться права владеть Нолдом в полной мере, как правительница, а не всего лишь чья-то жена.

Возможно, у лорда Коллинза были какие-то мысли по разрешению этих вопросов, но он уже явно не собирался их высказывать. Улыбка его окончательно погасла – он поджал губы, то и дело покусывая верхнюю от волнения. Взгляд стал угрюмым и как будто бы разочарованным… О Боже. Только этого не хватало.

Генрих нервно пригладил волосы, не зная, что сказать, чтобы вернуть расположение старого наставника. Чувство вины впилось в душу и заставило его сделать судорожный вдох, но в голове было совершенно пусто – и слов подобрать он не смог.

– Ты не понимаешь, какую удачу упускаешь, – сказал лорд Джеймс отстранённо, видимо, ещё не теряя надежды его уговорить. И Генриху на мгновение захотелось поддаться этим уговорам, но… От этого же зависит его будущее! Его жизнь, его судьба! И он не должен позволять распоряжаться ими кому-то ещё, кроме себя, даже своему учителю, человеку, научившему его всему, что он знал, и некогда поступавшему с ним лучше, чем родной отец… – Это ведь шанс сделать наши земли сильнее и навсегда предотвратить возможность какой-либо вражды… Твоя мать не хотела, чтобы мы воевали.

– Я тоже не хочу. И мы можем в будущем избежать войн иначе, не заключая этот брак.

– И это твоя благодарность? – пустил в ход Джеймс свой последний козырь. Он окончательно разозлился и уже не пытался это скрывать, а то, как он сжал рукоять меча, попросту пугало – будто он готов был извлечь клинок из ножен и воспользоваться им по назначению…

– Вы не можете обвинять меня в неблагодарности, – покачал головой Генрих – он тоже чувствовал гнев, но старался сдерживать его, чтобы не наговорить лишнего человеку, которого, видит Бог, всё ещё очень уважал и любил. – А я, в свою очередь, не могу в качестве благодарности жениться на вашей дочери, потому что она – не вещь, у неё есть своя воля, и мой потенциальный брак с ней просто не может стать каким-то подарком вам или вроде того.

Ну вот, всё-таки не сдержался и наговорил.

Джеймс долго не отвечал, смотря то в глаза Генриху, то куда-то сквозь него – видимо, на город за окном.

Лорд Штейнберг наконец-то отпрянул от окна, понимая, что продолжать этот разговор попросту глупо. Иначе они поссорятся окончательно, а этого ему хотелось меньше всего.

– Прошу вас, не стоит вам так волноваться. – Генрих приблизился к лорду Джеймсу и с нескрываемой печалью посмотрел в его глаза. Тот сразу же отвернулся. – Вы жаловались на сердце – так что берегите себя. Хотя бы ради вашей Кристины. Пока у неё никого, кроме вас, нет. Я уверен, вы сможете найти для неё достойного супруга, достойнее, чем я, того, кто не будет пренебрегать счастьем взять её в жёны. Или ещё лучше – того, кого выберет она сама. Ещё раз простите… и пусть она тоже простит.

Он хотел напоследок коснуться его плеча, но передумал: лорд Джеймс был уже не так молод, но всё ещё способен перехватить его руку и вывернуть из сустава.

Мысль, что Генрих попросту испугался своего бывшего учителя, несколько насмешила.

Но эта невесёлая усмешка быстро сменилась разъедающим душу отчаянием – когда лорд Джеймс молча развернулся и удалился прочь.

Глава 24

Кристина встречала отца у въезда в Нижний город, у Восточных ворот. Северные, правда, были больше и наряднее, они считались своеобразной «триумфальной аркой» Эори, но сегодня лорд Джеймс подъезжал к замку с востока: после пира на Королевском острове он переправился морем к Серебряному заливу, а оттуда уже поскакал домой – строго на запад.

В волнении Кристина сжимала поводья своего серого коня, чей круп был укрыт тёмно-синей попоной. Весна согревала мир мягким южным ветром и тонкими солнечными лучами, и Кристине сделалось жарко в плаще и сером изящном камзоле, сшитом специально для её девичьей фигурки. Она расстегнула несколько верхних пуговиц, чтобы лёгкий ветерок хоть немного обдул её шею, но под строгим взглядом сестры Эстер застегнула обратно через пару минут.

После смерти господина Гленна монахиня начала относиться к Кристине мягче и вроде бы даже проявляла жалость и сочувствие, но по-прежнему следила за её поведением и речью, запрещая чертыхаться. Сейчас она сидела на коне чуть сзади Кристины, рядом с капитаном Фостером – к нему сестра Эстер всегда относилась куда лучше, чем к покойному Освальду.

Сидеть верхом в юбке было не очень удобно – подол задирался до колен, приходилось покрывать ноги плащом или надевать под платье штаны, поэтому Кристина, несмотря на торжественность случая, нарядилась в свой новенький костюм для верховой езды: камзол, штаны и сапоги. В платье она переоденется дома, для пира, и видит Бог – отец будет доволен. Сестра Эстер же не посмела пойти против традиций (монахиня в штанах – слыхано ли!) и поверх своего серого шерстяного платья надела длинный плащ, прячущий всё, что она считала неприличным. Если прибавить к этому ещё и глухой, закрывающий шею платок, то сестре Эстер можно было лишь посочувствовать – вот кому было уж точно жарче, чем Кристине.

И вот наконец вдалеке показались очертания всадников, знамён и повозок – вслед за лордом Джеймсом ехали его вассалы, рыцари и солдаты. Он был щедрым и гостеприимным господином, поэтому заранее приказал Кристине, чтобы она занялась подготовкой пира. Пир у короля – это, конечно, прекрасно, но нужен ещё один, в Эори, для тех, кто помог лорду Коллинзу одержать все победы в минувшей войне.

Толпа была поменьше, чем тогда, когда отец уезжал, и Кристина не сдержала вздоха облегчения: за время войны казна изрядно оскудела, на какие же средства пришлось бы кормить целое войско, собранное со всего Нолда? Но нет, сегодня людей было не так много, как она боялась. Часть из них она поселит в гостевом крыле, а те, что попроще, остановятся в лучших трактирах Нижнего города. Никто обиженным уйти не должен.

Отец натянул поводья и остановил всю свою свиту метрах в пяти от свиты Кристины. Она не могла сдержать улыбки, но в то же время почувствовала боль в груди: седых волос у него стало гораздо больше, чем год назад. Неудивительно – лорд Джеймс уже не так молод, да и наверняка пережитое на войне тоже сказалось… Ей было неприятно думать, что отец неумолимо стареет.

Они почти одновременно спешились, и отец, не дождавшись, когда Кристина сделает требуемый этикетом реверанс, парой широких шагов преодолел разделяющее их расстояние и прижал дочь к себе. Кристина засмеялась, хотя в глазах у неё стояли слёзы. Отец вернулся, вернулся живой… Всё время, пока шла война, она так этого ждала, она верила в это, зная, что он как опытный воин способен постоять за себя и выйти невредимым из любого сражения, но всё же… Война – настолько непредсказуемое дело, в ней гибнут и простые солдаты, и дворяне, и мирные люди, и ничто не мешало этому кровавому водовороту поглотить и лорда Джеймса.

Но он выжил. И он вернулся.

– Добро пожаловать домой, милорд, – сквозь всхлипывания проговорила Кристина, голос её звучал глухо, так как она уткнулась лицом в грудь отца. Его шерстяной дорожный камзол покалывал кожу, она чувствовала запах дыма и земли и понимала, что лучше запаха на свете не существует.

Лорд Джеймс погладил её по затылку и выпустил из объятий. Кристина тут же вытерла слёзы перчаткой и отступила, пропуская отца вперёд – его коня вслед за ним повёл Оскар, уже не оруженосец, судя по всему: Кристина знала, что он встретил восемнадцатые именины в начале васариса*. Она улыбнулась и кивнула ему, и Оскар коротко кивнул в ответ, даже не покраснев, как бывало с другими юношами, которым она уделяла внимание. Вспомнить того же графёныша Орелла: он так и светился, когда Кристина разговаривала с ним, а щёки его пылали алым.

И дело было, скорее всего, не в том, что она ему искренне нравилась. Она ведь леди, будущая правительница Нолда, а кто бы на его месте упустил такую выгодную партию? Вот Келли и делал вид, что по уши влюблён. Хотя Кристина не была уверена в этом полностью.

Оскар же всегда был юношей сдержанным, казалось, что девушки его вообще не интересуют, и к леди Коллинз он относился исключительно как к будущей госпоже и сюзеренке, не более. И это на самом деле очень радовало. Кристине были нужны в первую очередь друзья, а не череда женихов.

Не сразу она заметила, что отец замер и внимательно оглядывал её свиту – капитана Фостера со стражей, сестру Эстер… В былые времена рядом с ними должен был находиться ещё и господин Гленн, но сейчас его здесь не было. И лишь тогда Кристина осознала, что ей предстояло сообщить отцу о его смерти.

Но поговорили они уже в замке, спустя пару часов. Отец привёл себя в порядок после долгого пути, а Кристина сама принесла ему в кабинет вино, хлеб и сыр. Она присела напротив него, хотя за почти год отсутствия лорда Джеймса привыкла сидеть на его месте – в большом дубовом кресле у очага. Но теперь придётся избавляться от этой привычки, больше это кресло ей не принадлежит… Хотелось верить, что надолго.

– Как ты, моя дорогая? – заботливо поинтересовался отец, отпивая из кубка пахучего красного вина.

– Всё в порядке, вот только… – Кристина вздохнула даже не притворно. – Может, ты уже понял… Господин Гленн скончался от сердечного приступа. – Она почувствовала, что начинает дрожать, и сжала подол платья. – Прямо на моих глазах.

– О Боже, моё бедное дитя… – Лорд Джеймс покачал головой и поставил кубок на стол. – Не знаешь, что стало причиной этого приступа? Что говорят лекари?

Лекари ничего не говорили, и о причине знала лишь Кристина, но она всё ещё не хотела рассказывать отцу всей правды.

– Возможно, переутомление и нервное напряжение, – пожала плечами она, опуская взгляд. – За некоторое время до смерти он ездил в Освальд, там накопилось много дел… вот он и не выдержал. Но это лишь мои предположения, – вздохнула она ещё раз.

– Очень жаль, – протянул лорд Джеймс. Одной рукой он так и держал кубок за ножку, а пальцами другой барабанил по столешнице. – И жаль, что он не успел оставить наследников… Нужно будет решить с графом Ореллом вопрос положения земель Освальдов.

– Мы с его сыном уже всё обсудили, – встрепенулась Кристина, испугавшись, что отец этого не одобрит. – Пока земли Освальдов перейдут в домен Ореллов, я позволила. Графу Ореллу осталось только подписать все необходимые документы. Ну и тебе тоже.

– Молодец! – широко улыбнулся лорд Джеймс. – Я знал, что ты будешь умницей и справишься со всеми делами, что я на тебя оставил. Молодец! – повторил он громко, наклонился и погладил Кристину по голове.

Она покраснела. Отец не особо часто её хвалил, поэтому теперь слышать от него такие добрые и важные слова было вдвойне приятно. Да и видеть улыбку лорда Джеймса Кристине нравилось: она понимала, что он очень устал после этой войны, что она состарила его быстрее, чем течение жизни в мирное время, и оттого ей приходилось ловить каждый его теплеющий взгляд и каждую улыбку, смягчающие его напряжённые черты и украшающие суровое лицо.

– Ты и замок прекрасно подготовила к моему возвращению, – продолжал восторгаться отец, всё сильнее её смущая.

– С тобой вернулось меньше людей, чем уезжало… – заметила Кристина со вздохом.

– Ну, ты ведь прекрасно понимаешь, что абсолютно все войну пережить попросту не могут. – На лицо лорда Джеймса легла тень, улыбка исчезла, а взгляд стал каким-то тревожным, взволнованным. – Если не битвы, так болезни уж точно унесут чьи-то жизни во время похода.

– Я слышала, герцог Вэйд… это правда? – Она почувствовала, что в глазах щиплет от слёз. Рыцари и солдаты разговаривали о многом, но кое-что Кристина просто не могла пропустить мимо ушей, например, слова о возможной гибели отца её единственной подруги.

– Правда, – кивнул лорд Джеймс; он резко дёрнул рукой, ослабляя шнуровку льняной бежевой рубашки, будто ему стало тяжело дышать. – Герцог Арнольд погиб в начале зимы, во время внезапного и очень подлого нападения, которое мы отбили с большим трудом… Он был героем. – Эти слова отец запил глотком вина – в память об усопшем.

«Бедная Берта», – подумала Кристина, хотя разумнее, наверное, было бы жалеть её больную мать и маленькую сестру, но Альберте теперь предстоит взять на себя бразды правления Вэйдом и роль главы семьи… Впрочем, в том, что эта сильная, отважная молодая женщина справится со всеми трудностями, сомнений быть не могло. Главное, чтобы страдающая от болезни герцогиня Вэйд смогла пережить кончину мужа и чтобы ей не докучали возможные женихи, пожелавшие взять под контроль земли Вэйдов. Хотя, наверное, Альберта такого не допустит.

– Он был очень хорошим учителем, – заговорила Кристина – голос её дрожал и звучал глухо, будто через плотную ткань. – Жаль, что… что его не будет сегодня с нами. – Она сглотнула горький ком в горле. – У меня было не так много времени и денег, чтобы подготовить приличный праздничный ужин, но для него я бы точно ничего не пожалела.

– Ты у меня истинная хозяйка, – попытался улыбнуться лорд Джеймс.

Кристина несколько растерялась от таких слов. Ей не хотелось быть хозяйкой в том смысле этого слова, в каком употребил его отец, – ей хотелось быть воительницей, такой же сильной, дерзкой и самоуверенной, как Альберта… Жаль, кстати, что она не приехала сегодня – недавно Кристина писала ей, предлагая приехать в Эори, но молодая герцогиня отказалась. Возможно, она ещё не справилась с горем от потери отца, поэтому посчитала неуместным своё присутствие на праздничном ужине… И её не за что было осуждать.

– Всё как мама учила, – пожала плечами Кристина.

– Думаю, твой будущий муж будет рад.

Она резко подняла голову, округлив глаза. Разговор зашёл в крайне неожиданное русло. Кристина думала, что отец успокоится после её отказа приехать на Королевский остров и поближе познакомиться там с лордом Генрихом и другими дворянами, годящимися ей в мужья… Лорд Джеймс мог бы уже понять, что к свадьбе она не готова. Хотя ей исполнилось шестнадцать, с выбором жениха можно ещё повременить. Но, видимо, лорд Джеймс не собирался сдаваться.

– Кстати, об этом. – Взгляд отца стал серьёзнее, улыбка исчезла. Он откинулся в кресле, налил себе ещё вина и взял с тарелки ломтик сыра. – С лордом Штейнбергом я договориться не смог, – в его голосе зазвучала странная едкость, которой раньше не было в те моменты, когда отец говорил о своём бывшем оруженосце, – но это не беда. В нашем королевстве найдутся другие достойные мужчины.

– Достойные меня? – уточнила Кристина с усмешкой.

Отец кивнул.

Кажется, он ждал какого-то ответа, какой-то реакции, но она молчала. Ей не хотелось говорить об этом сейчас и омрачать радость встречи, не хотелось расстраивать отца… Но видит Бог – он сам завёл этот разговор!

– Барон Даррендорф, например, – вдруг подал голос лорд Джеймс, и Кристина скривилась.

– Он же старый!

– Зато богатый: из всех отрядов, предоставленных мне моими вассалами, у него был самый большой и мощный. Да и какая тебе разница, сколько будет лет твоему мужу? Главное, чтобы у Нолда был лорд-консорт, а у твоего наследника – отец. Без отцов наследники как-то не рождаются, знаешь ли, – добавил он с улыбкой.

Кристина скривилась ещё сильнее.

– Ну, если хочешь, я ещё попробую лорда Штейнберга уговорить, – уже не так уверенно и весело сказал лорд Джеймс.

– Да не нужно никого уговаривать! – вспылила она и закрыла лицо руками. Так, из-за плотно сжатых пальцев, добавила: – Прости… Пожалуйста, давай не будем сегодня об этом говорить. – Кристина убрала руки и взглянула на отца с мольбой – тот, кажется, искренне встревожился, подался вперёд и посмотрел на неё обеспокоенно. – Я не хочу тебя расстраивать, к тому же… Ты писал, что у тебя болит сердце.

– Бывает, – кивнул лорд Джеймс. – Но это не страшно.

– Не страшно? – Кристина встала, отодвинув стул, и взглянула на отца сверху вниз, хотя ощущения превосходства от этого всё равно не возникло. – Я видела, что бывает с человеком во время сердечного приступа, и я не хочу, чтобы с тобой произошло подобное! Пожалуйста, папа… Береги себя.

– Хорошо, милая. – Он снова наклонился и погладил её по руке. Кристина перехватила его ладонь и сжала, уже не скрывая дрожи в пальцах. – Спасибо тебе за беспокойство. Я тоже, если что, не хочу оставить тебя сиротой так рано.

Кристина слабо улыбнулась. Пока она могла позволить себе выдох облегчения, но сдержанный: вопрос с её браком ещё не решён, но отец согласился отложить разговор до лучших времён. Возможно, через полгода Кристина будет готова подумать об этом более основательно. Замуж выходить придётся, но она ещё надеялась уговорить отца дать ей право самой выбирать мужа. Может, ей и правда стоило съездить на Королевский остров и взглянуть на потенциальных женихов, выбрать кого-нибудь молодого, симпатичного и умного… Но прошлого не вернуть, да и наверняка ей ещё выпадет такой шанс. Даже сегодня на пиру будет немало вассалов отца, среди которых наверняка найдутся люди, подходящие для роли её мужа и лорда-консорта… Но нет, сегодня она заниматься выбором жениха не будет.

Она будет праздновать возвращение своего отца, живого и невредимого, и радоваться, что проклятая война наконец-то закончилась.

***

«Я бы точно его поцеловал, – думал Хельмут, нахмурившись. – Если бы вокруг не было полно людей, я бы поцеловал его. Чёрт знает, когда мы увидимся снова».

Но холодный рассудок твердил, что целовать Генриха ему больше не следует.

Впрочем, не время думать об этом. Хельмут уже подъехал к городку, окружавшему Штольц, и поэтому старался настроить себя на скорую встречу с сестрой. Нужно взрастить в душе радость, нужно улыбаться – и главное, чтобы эта улыбка была самой солнечной, счастливой и искренней! Нужно, чтобы его взгляд был тёплым и светящимся, а движения – раскованными. Хельмут выпрямил спину и взмахнул поводьями; лошадь пошла лёгкой рысью, приближая его к родному замку.

Хельга не вышла встречать его у ворот, и он понял, что сестра, скорее всего, всё ещё пребывает в трауре. В таком случае, пожалуй, и его весёлость будет неуместна… Впрочем, самое важное – не его настроение, а умение держать язык за зубами. Хельга не должна знать правды о Вильхельме. Пусть думает, что он пал героем.

Если, конечно, герцогиня Эрика уже не раскрыла ей всех карт.

Оставив лошадь в конюшне, Хельмут сразу направился в покои сестры. По пути он расстегнул плащ и перекинул его через руку, привести себя в порядок с дороги решил потом – ему не терпелось увидеть Хельгу, поддержать её, обнять… Они так давно не виделись, почти год! За это время мамин сад уже успел расцвести зеленью и пёстрыми цветами, увянуть под напором осени, уснуть под зимним снеговым одеялом – и сейчас снова начал цвести. Хельмут, конечно, не видел всего этого – ни буйства зелени и цветов летом, ни золотого и багряного покрова осенью, ни белой тишины зимой… Но он всегда мог представить мамин сад таким, каким он и был в этот миг.

Запахи пробуждающегося сада разлетались по округе и навевали покой и умиротворение. И лишь сейчас Хельмут наконец-то почувствовал себя дома – нужно было лишь убедиться, что сад снова цветёт, что с ним всё в порядке. Наверняка уходом за ним руководила Хельга – это всегда доставляло ей удовольствие, а теперь, возможно, отвлекало от боли потери и тревоги. Хельмут подумал, что ему следует позвать сестру в сад и поговорить там… Но нет, лучше они займутся этим вечером, после ужина, когда он отдохнёт.

Дойдя до комнаты сестры, он постучал – Хельга наверняка его ждала, но всё же он не хотел врываться без разрешения. Тут же из-за двери послышался тихий голос, позволяющий войти.

Хельга сидела у окна, смотря куда-то в пустоту. В руках у неё были пяльцы с вышивкой, но она, кажется, уже давно забыла о работе. Хельмут угадал насчёт траура: на ней было чёрное платье, правда, волосы она всё-таки не стала оставлять распущенными, а заплела в две косы и перевязала золотистыми лентами. Лицо у неё было печальным, но при этом каким-то одухотворённым, словно она думала не о погибшем женихе (хотя кто сказал, что она в тот миг и правда о нём думала?), а о вечном круговороте жизни и смерти.

– Здравствуй, дорогая, – выдохнул Хельмут.

Хельга слабо улыбнулась и встала. Он тут же подбежал к ней и обнял, не дожидаясь, когда сестра сделает первый шаг. Они оба не знали в тот момент, радоваться им или грустить, поэтому молча обнимались несколько минут. Хельга плакала – тихо, сдержанно, – а Хельмут гладил её по плечам и волосам, что так привычно и по-родному пахли лавандой, и не верил, что они наконец-то встретились.

Она отстранилась первой и взглянула на него с такой любовью, что его сердце болезненно сжалось.

Хельмут не знал, что сказать.

– Я так счастлива, что ты вернулся! – Хельга избавила его от необходимости начинать разговор. – Если бы я и тебя потеряла, я…

Она прикрыла лицо рукой. Хельмут тут же снова обнял сестру, ощущая странное покалывание в груди. Хотелось защитить её, спасти от боли и тоски… хотелось с помощью объятий оградить её от грязи и пустоты внешнего мира… Но он знал, что одних объятий мало.

– Прости, что так вышло.

– Твоей вины здесь нет, – возразила Хельга, но это возражение прозвучало очень неуверенно. – Мне сказали, что он закрыл тебя собой, но ведь это была его воля, не твоя…

– Он не… – Хельмут прикусил язык. – Это вышло случайно.

Сестра не ответила. Она мягко выбралась из его рук и взглянула в окно – мир постепенно темнел, погружаясь в вечерние сумерки, а небо заволакивало тучами. Было бы здорово прогуляться по саду ближе к ночи, но сейчас, поговорив с Хельгой, Хельмут понял, что это плохая идея.

Ему очень хотелось как-то развеселить её, отвлечь… Траур носили сорок дней, а она не снимала чёрное уже полгода, горюя и тоскуя по тому, кто этого не заслуживал. Но нельзя было ей этого говорить, иначе ей станет только хуже. Хельмут понимал: мысль, что Хельга любила предателя, может стать для неё невыносимой.

– Мне жаль, что я не мог тебе помочь в самые страшные часы, – заговорил он вновь, подходя к сестре сзади и приобнимая её за плечи. Она встрепенулась, но не повернулась к нему. – Но вот теперь я здесь, и ты можешь выговориться мне…

– Я не знаю, что говорить, – пожала плечами Хельга, но выглядело это так, будто она хотела сбросить его ладони. – А в самые страшные часы мне помогла герцогиня Эрика.

Хельмут проскрежетал зубами. Он по-прежнему подозревал эту женщину в пособничестве предательству, она давно растеряла всё очарование в его глазах и, напротив, представала в его мыслях и воспоминаниях коварной, двуличной и даже зловещей. Но она помогала Хельге… Что ж, возможно, герцогиня Эрика и правда была добра к его сестре, правда сочувствовала ей и разделяла её горе… Вильхельм ведь был её братом, не может быть, чтобы она не тосковала о нём хоть немного.

Но Хельмут не был в этом уверен до конца.

– Мы вместе ездили на похороны, и… – Хельга слабо улыбнулась. – Всё это время она часто навещала меня. И сейчас она здесь. – Она вдруг повернулась и всплеснула руками. – Как же я забыла! Она здесь, ты можешь навестить её! Наверняка ты истосковался по ней, да?

– О-о, нет, – протянул Хельмут, закатывая глаза. – То был всего лишь порыв мимолётной страсти, а потом я и думать о ней забыл.

– Почему? – Сестра будто бы расстроилась.

– Расскажу после, – отмахнулся он.

Да, о Вильхельме надо молчать, но почему бы не рассказать ей о связи с Генрихом? Объяснить, что из-за него Хельмут и думать забыл об Эрике, а также старался не обращать внимания на намёки Кассии и гнать прочь все мысли о том, что она стала бы ему идеальной женой… Может, Хельга не поверит, но хотя бы улыбнётся тому, что её любимый брат нашёл себе забавное и необычное приключение.

– Тогда, думаю, ты будешь рад услышать, – вдруг подала голос сестра – в нём явственно ощущалась какая-то ядовитая радость, граничащая со злорадством, – что твоя бывшая невеста… – Хельмут резко взглянул на Хельгу, и она слабо улыбнулась. Поправила кружевной воротник платья и продолжила: – От герцогини Эрики я узнала, что госпожа Агата заболела…