Текст книги "Апокриф(СИ)"

Автор книги: Виктория Виноградова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– «И случилось: после того, как сыны человеческие умножились, в те дни у них родились красивые и прелестные дочери. И ангелы, сыны неба, увидели их и возжелали их, и сказали друг другу: «Давайте выберем себе жен в среде сынов человеческих и родим себе детей!»

– Хм… ну, что они друг другу сказали, об этом знали только они сами. Но да, в целом верно. Они спустились на землю и взяли себе жен из дочерей человеческих. И тогда появились нефилимы – результат смешения ангелов и людей.

– Исполины… как назвал их патриарх Енох.

– Енох? А, ну да, это же, по преданию, его книга.

– Так он же для этого и взят живым на небо, чтобы вести летопись деяниям и грехам людей!

– З-зачем? – удивился Рафаил, – Это он так сказал? Уриил и без него прекрасно справляется! Не говоря уже о том, что этот летописец вечно путал имена – он Уриила в одной и той же книге умудрился назвать и Фануилом, и Уръйяном, и Арсъйалайуром – так он еще и факты ой как передергивал… – Ангел прикусил язык и мысленно дал себе подзатыльник.

– Ну, может быть, это чтобы специально запутать, – попытался защитить склеротического патриарха Товий, – Это же тайные знания!

– Да что в них, собственно, такого тайного? А что касается исполинов, так вообще-то у нефилимов множество имен. Вампиры, например. Вурдалаки, упыри… да мало ли. Не-мертвые. Высокие, стройные люди с белой сияющей кожей, очень гармоничные… да, внешне они немногим уступали ангелам, очень сильные, человек физически просто не способен справиться с ними. Стерильные… ну, то есть, они не размножались естественным путем.

«Лично я думаю – это генетика, хоть специально и не изучал: не было материала в достаточном количестве… что-то наподобие мулов» – закончил про себя Рафаил.

– Очень эффективный метаболизм… – продолжил он вслух для приоткрывшего рот от удивления Товия, – То есть, я хотел сказать, они практически не нуждались в пище. Были некоторые вещества, которые им требовалось восполнять, так они их получали, когда пили кровь животных. В принципе, в их существовании не было ничего дурного, пока один из них по каким-то своим причинам не выпил крови человека. И все его способности разом усилились. Скорость реакции, сила, чувствительность, да мало ли что еще… естественно, против такого искушения нефилимы устоять не смогли. И начали охотиться на людей.

– «Тогда сетовала земля на нечестивых…» – потрясенно прошептал Товий.

– Насчет земли не знаю, но существование людей, как вида, оказалось под угрозой.

– «Голос вопля людей достиг от опустошенной земли до врат неба. И ныне к вам, О Святые Небеса, обращаются с мольбой души людей, говоря: испросите нам правду у Всевышнего»…

– Ты что, наизусть эту книгу знаешь? – удивился Ангел.

– Да, но говори, говори! Пожалуйста…

– И тогда Михаил, Первый Ангел, предводитель небесного воинства, был послан наказать Семъйязу, одного из двух предводителей Демонов; Уриил – Четвертый Ангел, Огонь и Свет Божий, – должен был истребить нефилимов, и с тех пор они боятся огня, а солнечный свет для них смертелен; Гавриил – Второй Ангел – был послан к Ною, чтобы известить его о всемирном Потопе и научить, как и для чего построить ковчег, а я… то есть, Рафаил, Третий Ангел, получил очень неприятное задание.

– «Свяжи Азазела по рукам и ногам и положи его во мрак… И положи на него грубый и острый камень, и покрой его мраком, чтобы он оставался там навсегда, и закрой ему лицо, чтобы он не смотрел на свет!»

– Подробные инструкции, верно? – усмехнулся Ангел, – Правильно, нужен был именно Ангел, один из Семи, чтобы разобраться со вторым предводителем Демонов! Азазел… он был очень сильным и хитрым Демоном, знатоком красоты и холодного оружия, и он боролся до конца всеми средствами, а Рафаил, между прочим, никогда даже не держал в руках меч, он был Исцелителем. Но был приказ и был долг. Азазел проиграл, и только сам Третий Ангел знал, чего ему стоила эта победа. – Рафаил умолк, глядя на пламя.

– А потом был Всемирный Потоп… – прошептал в тишине Товий.

– Да, – кивнул, очнувшись, Рафаил, – потом был Потоп, который завершил очищение.

– И все… как их… вампиры погибли.

– Мда? – Ангел скептически поднял бровь, – Я бы на месте людей не был так в этом уверен. Очень живучий вид!

– Но тогда получается, что до сих пор среди людей… этого просто не может быть!

– Предположим, что они стараются не проявлять себя. И потом, страх перед солнечным светом и огнем ощутимо ослабил их. Теперь их время – только ночь.

– Даже если они скрываются… а где доказательства? Как они могли спастись?

– Хм… не напомнишь мне обстоятельства рождения патриарха Ноя?

– «У моего сына Ламеха родился сын, образ и вид которого не как вид человека. Его цвет белее, нежели снег, и краснее розы, и его головные волосы белее, чем белое руно, и его глаза как лучи солнца; и он открыл свои глаза, и вот они осветили весь дом…»

– Именно. У тебя отличная память! И его отец испугался, что он подобие ангелов небесных.

– Но… ведь патриарх Енох развеял его сомнения.

– О, безусловно, – улыбнулся Ангел, – Будем надеяться, что на этот раз он ничего не перепутал.

– Азария! – Рафаила ощутимо пихнули локтем в бок, – Ты шутишь!

– Шучу, – кивнул Ангел.

– И давно?

– А ты как думаешь?

– Азария!!!

4

Интересно, сколько проблем создают людям дети! А еще большая проблема – если этих детей нет. Трудно быть родителем. Рафаил, сразу признанный хозяином дома, во-первых, старшим, а во-вторых, опытным человеком, с которым можно иметь дело, принимал пассивное участие в неторопливой обстоятельной беседе о хозяйстве, наследстве, приданом, которое можно или нельзя дать за дочерьми. Новые знания о людях поступали непрерывным потоком, Ангел даже со всеми своими сверхъестественными способностями едва успевал их усваивать, поэтому просто поддакивал и тихо надеялся на то, что не задаст невпопад какого-нибудь совсем нелепого вопроса. Судя по реакции Рагуила, который был вполне удовлетворен кивками собеседника, ему это удавалось. Лишь один раз лицо хозяина омрачилось: он коротко взглянул на Товия, который ни на шаг не отходил от встреченной ими на улице темноволосой худенькой служанки, и нахмурился. Рафаил хотел было спросить, чем вызвано недовольство, но Рагуил уже говорил о другом, а сам Ангел не видел ничего плохого в том, что Сара с детской серьезностью принимает помощь его спутника, и даже один раз грустно улыбнулась какой-то его шутке. Причина выяснилась ночью сама собой, когда все легли спать.

– Азария, а ты знаешь, что Сара – вовсе не служанка, а старшая дочь?

– Старшая? Да она же совсем девочка. – Рафаил улыбнулся доверительному шепоту в потемках.

– Вообще-то, ее младшей сестре, той, которая все строила тебе глазки, уже давно пора замуж…

– Погоди… глазки? Мне?

– Только не говори, что ты не заметил! Такие взгляды из-под платка… а как она головку вскидывала, чтоб сережки в ушах качались!

– Д-да? Не помню такого…

– Нет, ты определенно не такой, как простые смертные! Это ж слепым надо быть, чтобы не заметить! – Товий насмешливо фыркнул.

– Значит, я слепой, – Рафаилу не хотелось распространяться на эту тему, и он был рад, что темнота не позволяет видеть румянец на его лице.

Насколько он успел понять, взять женщину в жены было равноценно приобретению ее в личное пользование, а представить себя в роли такого пользователя он не мог даже гипотетически. Кроме того, в памяти исцелителя всплывало еще и кое-что из области физиологии такого приобретения… и это создавало дополнительные поводы для смущения.

– Погоди-ка, ты говоришь, ей пора замуж? – он решил блеснуть недавно приобретенными сведениями о людях, – Так она же все равно не сможет выйти замуж, пока не выдана старшая дочь!

– Да, конечно. И из-за этого она так ненавидит Сару.

– Мне показалось, ее вообще не очень ценят в семье. То есть, Сара не замужем?

– Нет. Если бы это было так, думаешь, ею помыкали бы, как служанкой? Она красивая, да? Мне жаль ее. Она сказала, что никогда не выйдет замуж. Здесь какая-то тайна.

– Да какая тут может быть тай… – Рафаил осекся, – постой-ка, а как она про это сказала? Повтори дословно.

– Мне было неприятно расспрашивать – казалось, ей больно об этом говорить…

– М-м… Она не говорила что-нибудь о проклятии?

– Откуда ты знаешь? Да. Она сказала, что видит во сне кого-то, кто хочет отнять у нее душу. Что он пугает ее и грозится убить того, кого она полюбит.

– И он наверняка держит слово, – пробормотал Ангел, все больше мрачнея.

– И что у него черные кудри и глаза, а голос как шорох листьев…

– …пальцы обжигают, но холодны как лед, а тело – темное пламя.

– Азария! Откуда? Ты слышал, что она говорила?

– Нет-нет… – Рафаил успокаивающе коснулся его руки, – Просто вспомнилось описание из одной древней книги…

– Хм… У меня такое чувство, что ты читал книги обо всем на свете. Странные книги…

– Почему странные? А ты сам-то умеешь читать, Товий?

– Немного. В Ниневии, когда отец занимался торговлей и был богатым, я изучал Закон, счет и письмо. Но потом… когда нас лишили всего и изгнали, мне было уже не до занятий. Отец ослеп, все хозяйство было на матери, а я помогал ей, как мог.

– Ничего. У тебя еще будет время на книги, – Рафаил тихонько вздохнул, понимая, что от предназначения, похоже, все-таки никуда не деться, – и одну из них ты точно напишешь сам.

– Я? Книгу? А о чем…

– Автобиографию, – отозвался Ангел непонятным словом в лучших традициях пророчеств Даниила, которые ему потом мучительно долго (хоть и не без удовольствия, как выяснилось) растолковывал Гавриил. – Историю своей жизни. Спи.

Товий, не вполне удовлетворенный полученными ответами, повозился немного и притих, задремав. Ангел лежал, глядя в темноту, спать ему совершенно не хотелось.

5

 
Все бы было иначе, когда бы можно б было совсем не дышать,
Все бы было иначе, когда б он не знал бы, как ты хороша.
Только речи его горячи, только прочь сомнения, прочь.
Самый громкий крик – тишина, самый яркий свет – ночь…
 

Третий Ангел прислушивался к разлитому в воздухе темному напряжению. Наверняка всем в доме в этот миг снятся душные бессвязные кошмары. Что ж, их создатель очень силен. Так вот почему понадобился сам Ангел! Ну что ж, поднимайся и иди делать то, что должен. Рафаил, прикрыв глаза, коснулся разума спящих людей. Что бы ни случилось сейчас, они под его защитой. Третий Ангел вышел из дома и направился в сторону заката. Шаг, еще один…

– Я ждал тебя, Ангел.

Он произнес это, не оборачиваясь, и продолжал сидеть, спокойно обхватив сильными руками колени, тяжелые черные крылья неподвижно замерли за спиной.

– Я искал тебя, Демон.

Рафаил остановился перед ним, и только тогда Демон поднял голову. Его глаза были такими же черными, как и крылья, и казались непроницаемо спокойными и тусклыми.

– Что тебе нужно от меня, Ангел?

– Ты знаешь. Впрочем, я не хочу унижать тебя, не ответив. Оставь девочку в покое.

– Узнаю ангельские методы, – усмехнулся тот, – Почему я должен тебя слушаться?

– На твоей совести семь человеческих жизней.

– Ха! – его глаза насмешливо заблестели, – и почему мне кажется, что тебя интересует только одна жизнь, восьмая? Маленькая слабость, а? Я видел предмет твоей заботы. Никогда не понимал Ангелов…

– На то ты и Демон. Оставь ее.

– Она моя! Я люблю ее.

– Она не выбрала тебя, ты решил за нее, не спросив.

– А хоть бы и так. К чему спрашивать о чем-то смертных? Разве ты спрашивал своего мальчика…

– Люди имеют право на выбор. Он наделил их свободой воли.

– Слова, слова… Ангел! Давай меняться: мне – она, тебе – твой очаровательный юный спутник. Я даже могу тебе помочь, – он неожиданно поднялся гибким неуловимым движением и прямо посмотрел в глаза Рафаилу. Ангел и Демон были одного роста. – Чуть-чуть подтолкну его – и ты узнаешь, что такое человеческое счастье, Ангел. Здесь, на земле. Хочешь?

– Ты будешь смеяться, но я знаю, что это такое.

– Нет, Ангел! В том-то и дело, что не знаешь! – усмехнулся тот в ответ. – Подумай…

– Сделка, Демон? – приподнял брови Рафаил, – Ты поможешь нарушить закон тому, кто любит меня, а я взамен позволю тебе завладеть той, которая не любит тебя, а лишь боится?

– Хм… у Ангелов всегда лишь черное или белое. Любит, боится… Любовь человека столь разнообразна! Не тебе о ней судить, девственник. Соглашайся, это честная сделка.

– Я отвечаю тебе… – голос Рафаила стал тихим, он коснулся руки Демона, и тот вздрогнул, не сумев скрыть удивления: жест был почти обольстительным, – «Нет».

Черные крылья дрогнули, разворачиваясь, и тело Ангела вспыхнуло сиянием в ответ.

– Это вызов, Ангел.

– Как ты догадался, Демон?

– Ты проиграешь в схватке, я знаю твое слабое место.

– Как и я твое. Мы равны, – Рафаил улыбнулся, – мой искушенный брат.

– Если я выиграю, ты потеряешь все.

– О! – легкомысленно усмехнулся Рафаил, – Ты говоришь «если»! Я ошибся, мы не равны, ты только что дал мне преимущество.

– Ты странный, Ангел, – покачал головой его противник, – В тебе слишком много от человека. Хотел бы я, чтобы мы встретились иначе. Надо же, один из Семи – и такой интересный. Быть может, я с самого начала ждал именно тебя, такого…

Он атаковал, не договорив, и Рафаил только успел подумать, вскидывая ладони для защиты, как все традиционно на грани банальности, и их обоих отгородила от мира непроницаемая темнота. А потом он вообще ни о чем не думал, просто соблюдал раз и навсегда установленные правила и старался удержать себя от своих вечных сомнений. И удивился, когда темная стена неожиданно развеялась, как будто ее и не было. Все кончилось, на его взгляд, слишком быстро.

– Значит, – голос упавшего на колени Демона был глухим, чуть слышным, – все напрасно…

– Нет, – Рафаил медленно опустился на колено напротив него сам, – Просто ты не за то боролся… как тебя там… Асмодей, если не ошибаюсь? Или тебе больше нравится имя Морольт?

– Предпочитаю называться Асмодеем… А могу я рассчитывать на ответную любезность? – с трудом усмехнулся Демон, поднимая голову, – Или один из Семи не унизится до того, чтобы назвать какому-то рядовому демону свое имя?

– Ну, не надо прибедняться, ты далеко не рядовой Демон. Хотя не Семъйяза и не Азазел, конечно…

Демон в ужасе уставился на Рафаила, но тут же попытался скрыть испуг.

– Неужели я побежден самим Михаилом, грозой Демонов? – округлил он черные глаза в насмешливом изумлении, – Какая честь!

– Побежден но, как я вижу, не сломлен, – Рафаил, вставая, вернул ему усмешку, – Характерная черта Демонов. Но ты ошибся, я не предводитель небесного воинства. Я Третий Ангел.

– К лицу ли Ангелу ложная скромность? – судя по нервному смешку и бледности, историю своего племени он явно знал хорошо, – Ты бы еще сказал «всего лишь Третий»!

– Да, всего лишь.

– Азазелу хватило и этого, Рафаил.

– Тебе тоже, как видишь, Асмодей.

– Что ты сделаешь со мной теперь? Накажешь?

– Отпущу тебя. А ты оставишь в покое эту несчастную девочку.

– И все? – он посмотрел на Рафаила снизу вверх, усмехнулся, – Как милосердно! Что ж, прощай, Ангел… ты никогда не узнаешь, что такое любовь, – И чернокрылая фигура стала таять в воздухе.

Рафаил, оставшись один, задумчиво нахмурился. Нет, его смутило не обещание Демона напоследок, а неясное ощущение какого-то допущенного им промаха. Он примерно представлял, на чем специализировался до встречи с ним Асмодей. Соблазнение жен, ревность… мелкие цели для той потенциально незаурядной силы, из-за которой Михаил отправил к этому демону его, Рафаила. Если он осознает эту силу в себе, у оставшихся на земле демонов может появиться новый предводитель. «Асмодей, царь Демонов» – эффектно звучит… а, впрочем, стратегия и тактика – дело предводителей воинства, пусть Михаил сам беспокоится об этом. А он просто решил маленькую частную задачу. Выполнил приказ. Как всегда.

6

Анна стояла и смотрела на уходящую вдаль дорогу. Пока не начинали слезиться уставшие за день от работы в мастерской глаза, пока ноги не подкашивались. И тогда она шла домой, но сердце все равно болело, и это была боль, которая не пройдет. И по ночам она плакала. Мой мальчик. Зачем я отпустила тебя? Мне надо было лечь на пороге. Я бы отдала всю кровь по капле, только бы ты был сейчас дома, в тепле. Он сказал, что позаботится о тебе, и я поверила, но он не всесилен. Сколько злых людей, а вас всего двое… Нет, не думать! Все обойдется, и мой маленький мальчик вернется домой. Что-то просто их задержало. Какое-то дело. Может, они не сразу нашли того человека… Господи, верни мне моего мальчика. Я знаю, ты слышишь! Пожалуйста…

Она смутно видела движение каких-то фигур вдали, но слезы мешали рассмотреть идущих по дороге людей. Должно быть, это оттого, что закатное солнце светит прямо в глаза. И от этого становится как-то темно… А потом ее обняли и прижали к груди, не позволив упасть.

– Мама! – задыхающийся после бега, такой родной голос, – Это я, я вернулся! Мама…

– Товий, маленький мой…

– Ну что ты, не плачь, мама, а то я тоже заплачу… Ну, не надо, все хорошо…

Оказывается, люди плачут еще и от счастья, – подумал Рафаил, не отводя взгляда от матери и сына. Он второй раз в своей земной жизни видел слезы на глазах Товия.

– Что ж, ты выполнил условия нашего договора и честно заслужил свои деньги, – это были первые слова, с которыми Товит обратился к Рафаилу, – возможно, мы поговорим о том, чтобы прибавить тебе оплату… – переступая порог, слепой споткнулся и упал бы, не поддержи Товий отца.

– Ты всегда был почтительным сыном, – заметил старик сдержанно.

– Отец, я хотел бы отдать Азарии половину всего, что у меня есть. Думаю, я имею на это право.

– Ты стал взрослее. Жаль, я не могу видеть, но я чувствую. Мы еще обсудим это твое решение… Так говоришь, вы немного опередили мою новую невестку и караван с ее приданым?

– Мы торопились домой, отец. Не напрасно, правда, мама?

Анна кивнула, она просто лучилась от счастья.

– Тогда надо приготовиться достойно встретить дочь Рагуила в нашем доме. Анна…

Женщина удалилась в дом, хоть явно не хотела оставлять сына. Рафаил кашлянул, привлекая внимание.

– Товий, скажи отцу…

– Отец, Азария – исцелитель, мне довелось видеть его искусство, когда он вылечил меня, а потом помог моей будущей жене. Он клянется, что может избавить тебя от слепоты…

– Сделать то, что не могли сделать никакие врачеватели? – с сомнением проговорил старик, – Разве это возможно?

«При современном уровне медицины – невозможно, – заметил про себя Рафаил, подходя к нему поближе, – Катаракта не лечится посеребренной водой и целебными травками, а вискоэластики еще не изобрели. Так что я – единственный на Земле, кто может заменить тебе сейчас хрусталик глаза на интраокулярную линзу, Товит. Причем безо всякой лазерной хирургии, простым наложением рук».

– Во всяком случае, позволь мне попытаться, – мягко произнес Ангел вслух.

– Отец? – Товий все еще поддерживал отца. Тот нервно кивнул, руки у него тряслись.

– Ему лучше сесть. Это займет совсем немного времени, – Рафаил глубоко вздохнул, мысленно прощаясь со своей «человечностью», – Ты ничего не почувствуешь, – обратился он к старику, взяв его лицо в ладони, – Сейчас ты откроешь глаза и постараешься не двигаться, а когда я скажу, закроешь их и откроешь еще раз.

– Товий, не смотри на меня, – успел проговорить Ангел, сосредотачиваясь. Лицо его как будто осветилось изнутри, взгляд ярких, бесконечно спокойных синих глаз стал пронзительным. Но Товию не могла придти в голову аналогия с лазерным лучом, он его никогда не видел. Он не выполнил приказ Ангела, отвести взгляд сейчас было выше его сил. Он уже видел это лицо таким, видел золотое мерцание воздуха над его плечами…

– Азария, – беззвучно прошептал он одними губами.

– А теперь попробуй моргнуть, – Рафаил убрал руки и теперь смотрел на Товита сквозь полуопущенные ресницы уже не пронзительным лазерным взглядом, а своим – задумчивым и серьезным. И удовлетворенно кивнул, увидев, что взгляд старческих глаз стал осмысленным.

– Благословен Ты, Боже, и благословенно имя Твое вовеки, и благословенны все святые Ангелы Твои! Потому что Ты наказал и помиловал меня, – он смотрел на сына, – и вот, я вижу Товия, сына моего…

Товий молча поддерживал отца, не отводя застывшего взгляда от золотокрылого Рафаила.

– Приготовь, сын мой, плату этому человеку. Как ты сказал, так и следует ему…

Ангел улыбнулся Товию.

– Кто ты? – голос Товия звучал неожиданно твердо, даже с долей вызова. Кому адресован твой вызов, человек? Судьбе? Но уже из-за одного того, что ты не испугался, увидев меня таким, мне не так больно.

– Я… – он запнулся, вспоминая официальную человеческую формулировку, – Рафаил, один из семи святых Ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред славу Святаго.

И аплодируйте мне там, на небесах, вы, все шестеро! Гордитесь мной, я не уронил достоинства Третьего Ангела! Вы ведь этого хотели, да? Он вздохнул и начал говорить то, что потом будет зафиксировано в книге, как:

– «Не скрою от вас ничего: тайну цареву прилично хранить, а о делах Божиих объявлять похвально. Когда молился ты и невестка твоя Сара, я возносил память молитвы вашей пред Святаго, и когда ты хоронил мертвых, я также был с тобою. И когда ты не обленился встать и оставить обед свой, чтобы пойти и убрать мертвого, твоя благотворительность не утаилась от меня, но я был с тобою. И ныне Бог послал меня уврачевать тебя и невестку твою Сару…»

Люди упали на колени, пряча лица. Страх… ну, да, чего и следовало ожидать. Нет! Товий, даже опустившись на колени, продолжал смотреть на него, и что-то было в его взгляде… целая гамма противоречивых чувств, как будто он что-то хотел сказать, но понимал, что сначала должен выслушать официальное послание. А ты гордый и смелый, юный человек, я это давно понял.

– «Не бойтесь, мир будет вам. Благословляйте Бога вовек. Ибо я пришел не по своему произволению, а по воле Бога нашего; потому и благословляйте Его вовек. Все дни я был видим вами; но я не ел и не пил, – только взорам вашим представлялось это. Итак, прославляйте теперь Бога, потому что я восхожу к Пославшему меня, и напишите все совершившееся в книгу».

Все. Задание выполнено. Ангел опустил голову. Вообще-то, самое время исчезнуть. «И встали они и более уже не видели его».

– Прощай, – прошептал Рафаил Товию, – Спасибо тебе за все, – и, повернувшись, легко и бесшумно пошел прочь.

Насмотреться напоследок на свое человеческое отражение в колодце ему не дали.

– Так значит, ты и есть Третий Ангел, – и смуглая ладонь легла на край колодца рядом с его рукой. Рафаил сам от себя не ожидал, что так обрадуется этому голосу.

– Как ты нашел меня?

– Просто пошел туда, где тебя впервые встретил. Подумал, что ты захочешь туда вернуться.

– Я рад, что ты пришел.

– Будем прощаться? Вообще-то, то, что я хочу тебе сказать, наверно, покажется тебе глупостью. Как и все, что я успел наговорить тебе за время нашего путешествия. Но пусть ты, как Ангел, вправе наказать меня за дерзость, я скажу: я не жалею о том, что встретил тебя. И могу ответить за все, что я говорил и делал.

– В переводе с твоего языка это означает примерно следующее: ты любишь меня даже таким, и не сердишься на меня за то, что я скрыл от тебя, что я – Ангел?

– Ох… – Товий отвел глаза, – Ну, что ж, зато честно. Да. Это я о первой части, – Рафаил улыбнулся. – Но остальное… А разве я вправе сердиться на тебя за что бы то ни было, Посланник Неба?

– Конечно. Я на Земле, которую Он создал для людей. Я никогда не видел людей, не говорил с ними. С людьми общался Гавриил, иногда – Михаил. А я всегда работал с ангелами и демонами, а в отношении людей просто выполнял Долг. А теперь я встретил тебя и узнал, какими могут быть люди. Я притворился человеком ради этого, обманул тебя.

– А обманул ли ты меня? – вдруг улыбнулся Товий, – Мне кажется, ты и стал человеком…

– Я… не могу этого сделать. Физически – в чем-то да, но…

– Душа человека – в этом все дело? Но полюбить ты все же способен.

– Конечно. Не только способен, но и должен. Я для этого создан, – немного удивленно посмотрел на него Рафаил.

– Я не совсем об этом. Я хотел сказать… А, впрочем, в Рай я при любом раскладе уже не попадаю! – усмехнулся он, стремительно развернулся и встал напротив Ангела, – Так что я собираюсь сейчас сделать то, что давно хотел. А потом ты можешь испепелить меня на месте.

– А что ты… – меньше всего Рафаил ожидал того, что случилось. Что темные глаза с золотыми искорками на дне окажутся совсем близко, а теплые губы накроют его собственные. Стука сердца рядом с его сердцем, остановившегося дыхания и чувства какой-то всепоглощающей нежности. Своего нежелания прервать этот контакт, слишком близкий, слишком глубокий, слишком странный. И сразу вслед за этим – прикосновение губ к русой пряди у виска и шепот:

– И как это будет? Удар молнии?

– Ты о чем? – чуть слышно произнес он в ответ.

– О наказании за то, что я сделал. За то, что люблю тебя, Аза… Рафаил.

– Я не знаю, имею ли право наказывать за это, – Рафаил коснулся его ресниц кончиками пальцев.

Если бы его спросили, что он сейчас чувствует, он ответил бы, что счастлив. А потом он ушел.