Текст книги "Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь"
Автор книги: Виктория Полечева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Глава пятая,
в которой Эйверин знакомится с господином Бэрри
Эйви пробралась в свою комнату и села на пол, прислонившись спиной к стене. Крикун аккуратно сбежал по кроватным ступенькам и в два прыжка забрался на плечо хозяйки.
– А я думала, ты одиночка, дружок. Скучал по мне? – Девочка почесала холку бельчонка. Он прижался к ее ладони и прикрыл глаза.
Эйви зажмурилась, пытаясь не вслушиваться в бормотания Эннилейн, доносившиеся снизу. Но слова безжалостно просачивались сквозь тонкие стены, заставляя девочку мучительно хмуриться и злиться на себя еще больше.
– Ну, госпожа, откуда же вы знали, что берете…
– Пожалуйста, Эннилейн, – перебил ее раздраженный голос мистера Дьяре. – Ты говоришь о человеке. Я предупреждал Даду, что девочка может не оправдать ее ожиданий. Но в ней нет зла, не специально она это затеяла, я уверен. Тем более там есть отчасти и моя вина, я совсем забыл про стеклянные колпаки. Не нужно было доверять ей сад, если ты так к нему привязана, слышишь, Дада? – Голос мистера Дьяре смягчился. – Ну, чего ты застыла? Не конец ведь света.
– Дьяре, я понимаю, что винить должна только себя. Но где еще я найду именно эти цветы? – Госпожа вздохнула с таким огорчением, что у Эйви кольнуло в груди. – Когда я дышу ими, мне кажется, что я по-настоящему жива, понимаешь?
– Ох, госпожа, да что вы глупости такие говорите! Как будто так вы не живая, – нервно хихикнула Эннилейн.
– Энни, собери мне поесть в дорогу, пожалуйста.
Эйверин услышала, как прошелестело платье Эннилейн, и хотела плотнее прикрыть дверь. Еще подслушивания ей сейчас не хватало ко всем провинностям. Но тут госпожа на выдохе сказала:
– Дьяре, может, это знак? Бал очень скоро. Может, сейчас?..
– Дада, глупенькая, ну прекрати…Ты вернешься из этого чертового города, и мы поженимся. Правда ведь, Дада? Ты уладишь дела, я заберу тебя, Бэрри, Эннилейн, даже этого черноглазого крысенка заберу…
– Дьяре, – перебила его госпожа, – ну как я могла оставить ее на улице? Там эти ужасные вещи… И ладно бы только туман… Ты слышал, что творится в городе?
– Слышал, Дада, слышал. Ты думаешь, это она?
– Ох, я точно знаю, что она всесильна. Только зачем ей все это?.. И не похоже это на ее колдовство, совсем не похоже. Ты бы видел, какие глаза были у Фила… Страшные глаза. Даже мне стало не по себе.
Эйверин сжала руками виски и зажмурилась сильнее. Голоса, доносящиеся снизу, отдалялись. Становилось трудно дышать. «Колдовство? Разве оно есть? Разве может оно быть?»
Но сердце девочки стучало все быстрее, от слез щипало глаза. «Колдовство». Это таинственное слово было одним из двух слов, способным объяснить исчезновение родителей. Если виной всему чары, то все еще поправимо, она в это твердо верила. О втором слове, которое перечеркнет ее старания, которое лишит смысла жизнь, Эйверин думать не хотела. Смерть и без того неустанно следовала за ней по пятам.
Вкрадчивый голос мистера Дьяре оторвал Эйви от размышлений:
– У него были ужасные глаза? Как у меня, Дада?
– Я не встречала глаз прекраснее твоих.
Эйви услышала шуршание платья госпожи и взволнованный вздох мистера Дьяре. Щеки девочки вспыхнули, и она подскочила на ноги. Неужели в этом городе еще осталось место для таких теплых чувств? Но полный нежности голос мистера Дьяре походил на голос отца Эйви, когда тот обращался к ее матери. А родители Эйверин крепко любили друг друга, это единственное, в чем она была уверена наверняка.
Девочка забралась на кровать и нырнула под одеяло. Она потерла закоченевшие пальцы, чуть размяла мышцы рук. Эйви так хотелось, чтобы сон ненадолго вырвал ее из череды тревожных минут, но в ушах протяжно звенели струны гитары, брошенной на мостовую, за ними пришел и пронзительный крик Гёйлама, и всхлипывание Суфы. Вместо тьмы под веками Эйверин виделись зеленые огоньки и черный-черный сад, выжженный и мертвый, как напоминание о том, что могло стать с Гёйламом. Как напоминание о том, что происходит с каждым, кто дерзнет ночью выйти из дома.
Под окном загрохотали колеса большой кареты, послышались суетливые выкрикивания Эннилейн, тихие замечания мистера Дьяре. Добрая госпожа уезжала, не сказав Эйверин и слова на прощание. Что ж, она это заслужила.
– Мистер Тваль! – приветливо поздоровалась с кем-то кухарка. – Пройдете, перекусите перед долгой дорогой?
Губы Эйверин брезгливо искривились. Ну конечно, кто еще может везти госпожу за пределы города… А она уж думала, что больше никогда не встретит этого проходимца.
– Нет, нет, – быстро ответил высокий мужской голос. – Дариночка, ну где же вы?! Как видите, я только с дороги, но уже ко всему готов!
– Ох, Эрвин, это обязательно? – спросила госпожа Кватерляйн, явно чем-то рассерженная.
– Пейте, Дариночка. Вы ведь знаете: можно ехать, соблюдая мои правила, а можно не ехать. Только и всего!
– Пью, пью, – обреченно сказала Дада, и уже через пару минут хлопнули дверцы кареты.
– Счастливого пути, госпожа! – заголосила Эннилейн. – Берегите себя!
Карета запыхтела и покатила в сторону Нижнего города, увозя госпожу Кватерляйн прочь. Эйверин легла лицом в подушку, а Крикун тут же принялся зарывать орех в ее волосы. Он так сучил лапками, что девочка с трудом расслышала тяжелые шаги на лестнице. Но когда дверь с шумом распахнулась, Эйверин подскочила на кровати.
В проходе стоял незнакомый господин. О статусе говорил его дорогой костюм, шитый на заказ, и надменное выражение, застывшее на лице.
– Итак, – высоким голосом сказал он, и Эйви поняла, что господин-то старше ее всего на несколько лет. – Ты – та мерзавка, что испортила мамин сад. Так?
– О, господин Бэрри. – Эйверин поспешно слезла с кровати и опустила глаза. Она уже и позабыла все предостережения по поводу сына госпожи. – Это случайность. Я все…
– Исправишь? Ты хотела сказать, что все исправишь?! – Молодой господин шагнул вперед и навис над девочкой. Его заячьи зубы едва не коснулись ее уха, когда он воскликнул: – Мать собирала эти цветы годами! Го-да-ми! А ты решила, что все исправишь?!
Парень замахнулся и наотмашь ударил Эйви по щеке. Она вздрогнула, до боли закусила губу, но выстояла.
– Не смей даже пискнуть!
Но Эйверин не привыкла стенать и просить о помощи. Она лишь подняла полный злобы взгляд на господина и молча на него уставилась. Щека ее пылала, глаза резало от обиды, но девочка, хоть и с великим трудом, сдержалась.
– Ах, ты еще смотреть на меня вздумала!
Второй удар был сильнее первого, у Эйви хрустнула челюсть. Она до боли сжала пальцы за спиной. Казалось, не удержит она сейчас просящиеся в бой руки, и господин отведает и ее ударов. Девочка плечом утерла кровь, которая проступила с прокушенной губы, и вновь с вызовом взглянула на жестокого господина.
Она только краем глаза заметила, как что-то метнулось с кровати на шкаф, а оттуда – на белобрысую макушку молодого господина. Парень взвыл, проклиная всех и вся, взвыл и Крикун, острыми коготками вцепившийся в почти бесцветные брови.
Эйверин, широко раскрыв глаза от испуга, взвизгнула:
– Крикун, перестань!
Бельчонок, взмахнув пушистым хвостом, кинулся к распахнутой двери и скрылся на ступеньках.
Господин отер кровь, сочившуюся из небольшой ранки, взглянул на свои пальцы, и лицо его побагровело от ярости. Сосуды бесцветных глаз покраснели, широкий нос дернулся. Он схватил мясистой рукой шею Эйверин и с силой сжал.
– Убью-ю-ю-ю! – взревел он.
У Эйви потемнело в глазах, она хватала ртом воздух, твердо зная, что в любой момент может освободиться. Вот только позволено ли ей это? Если она ударит господина, то уж точно лишится жизни и никогда не узнает, где ее родные. Девочка перестала бороться, позволяя болезненной тьме поглотить ее сознание.
А внизу звенели упавшие на каменную плитку кастрюли и верещала Эннилейн, не щадя голоса:
– Белка! На моей кухне паршивая белка!
Темное море качало Эйви на легких волнах, свет маяка, такой близкий и далекий одновременно, означал лишь то, что скоро она окажется дома. Обнимет родных, все беды кончатся, и вспыхнут над ней звезды Кадраса. И дедушка сядет возле пляшущего огня, будет расчесывать ее волосы морщинистой, но крепкой рукой и станет рассказывать сказки. О чудных стрекозах, что водятся только на вершинах, о псах из северного леса и птицах, летящих вниз от самого Хранителя…
– Слушай мой голос. Возвращайся.
Глаза мистера Дьяре, опять лазурно-голубые, встретили Эйви в реальном мире и вновь стали лиловыми. Он с отцовской нежностью гладил девочку по волосам и обеспокоенно всматривался в ее лицо. Шероховатый палец его коснулся губы девочки, и она поморщилась.
– Разбил, гаденыш. – Наполовину седые брови мистера Дьяре гневно сдвинулись. – Вставай, на полу холодно.
Эйверин села, пару секунд помассировала пальцами гудящую голову и поднялась на ноги, игнорируя протянутую ей руку.
– Мне не нужна ваша помощь, мистер Дьяре. Что с моей белкой?
– В шкафу, с трудом ее поймал. – Мужчина усмехнулся. – А ты мне начинаешь нравиться, Крысенок. Скажи только, зачем ты всю ночь по туману бродила, а?
Эйверин дернулась и плотно сжала губы. Она что, похожа на человека, который способен разоткровенничаться с кем попало?
– Ладно, не рассказывай, но я этот запах точно чую. Может, потому, что сам имел удовольствие его вдыхать? Как думаешь, Крысенок? – Мистер Дьяре хитро подмигнул Эйви, но она лишь гневно одернула платье. – Твои сапоги починили, стоят внизу. Скоро придет слуга от Полуночи с новыми цветами. Ты попроси у него еще, госпожа Полночь Дарине не откажет…
– Спасибо, мистер Дьяре. – Голос девочки несколько смягчился. Она вспомнила о Додо, и на душе сразу стало спокойнее.
– И еще. – Мистер Дьяре развернулся к двери, плотно закрыл ее и, подойдя близко-близко к Эйверин, прошептал: – Дада – прекрасная женщина. Но сын ее – полный мешок дерьма. Сбежал сейчас, когда внезапно намочил штаны от страха. – Мужчина подмигнул Эйверин, но тут же вновь обеспокоенно нахмурился. – Он выползает только тогда, когда мать уезжает. Не перечь ему, молчи, не поднимай глаз. Если будет бить, не смей отвечать, иначе тебя отправят в Третий раньше, чем вернется Дада. А я сделаю все, что в моих силах.
Плечи Эйви расслабленно опустились, тревога улетучилась. Девочка благодарно кивнула мистеру Дьяре. Он улыбнулся, мягко тронул ее плечо и вышел из комнаты.
Девочка тут же кинулась к шкафу и достала сердитого Крикуна.
– Ну и что ты устроил? – зашептала она. – Готова поспорить, меня теперь ненавидит не только господин Бэрри, но и Эннилейн. – Эйви улыбнулась и поцеловала бельчонка в холку, а тот зажмурил глазки. – Спасибо тебе… Меня еще никто так не защищал.
– Эйверин! Спускайся, пришел мальчик от госпожи Полуночи!
Эйви поднялась по перекладинам к кровати, пересадила Крикуна на подушку, подскочила к зеркалу и впервые в жизни продержалась около него дольше пары мгновений. Да уж, после безумной ночи вид у нее был потрепанный. Эйверин быстро отыскала в шкафу плотные брюки и новую рубашку, оделась, собрала волосы в короткий хвостик и поспешила вниз.
На фоне черного сада мальчишка выглядел цветной кляксой: таким чужеродно ярким и светлым он был. Эйверин даже остановилась в дверях и прищурилась, словно увидела на дорожке само солнце.
– Ой, Эйви! – Мальчишка засиял и подскочил на месте, завидев подругу. – Ой, что это я улыбаюсь. У вас такая беда! Этот сад, наверное, был очень красивым!
– Это я виновата, Додо. У тебя не найдется еще цветов? – Эйверин спустилась по ступенькам и подошла к мальчику. Лицо его тут же помрачнело.
– Эйви, что с твоей губой?
– Я упала, Додо. Вот и поцарапалась. – Эйверин поспешно отвернулась к окнам дома.
– Знаю я, как это выходит, Эйви. Моя мама тоже иногда так падает.
– Додо, мне не нужно об этом говорить, пожалуйста.
– Это сделал господин?
– Да.
Из груди Додо вырвался горький вздох. Что мог он, сам слуга, против господина? Стоило ему хоть как-то ответить, как, ни в чем не разбираясь, отправят в Третий и его, и Эйверин, и всю его семью.
– Додо, мне очень нужно вернуть к жизни сад. Ты сможешь достать еще цветов?
– Конечно, Эйверин, конечно! – Мальчишка встрепенулся. – Я попрошу у госпожи! Ты начинай пока убирать эти, а я выгружу из телеги те, что привез, и добуду еще!
– Спасибо тебе, Додо. – Эйви коротко улыбнулась, но признательность ее не знала пределов. – Я буду тебя ждать.
Додо, улыбаясь во весь рот, кивнул и нервно подергал воротник алой куртки. Он стоял так еще несколько минут и глазел на Эйверин сквозь толстые стекла очков, пока девочка наконец не сказала:
– Ну, Додо, ты идешь?
– Ой, Эйви! Конечно! Конечно иду! – Додо подпрыгнул, врезался в свою тележку, уронил одну астру в глиняном горшке, но успел подхватить и поставить на место. Мальчишка потянул тележку к калитке, но Эйверин его окликнула:
– Подожди!
– Да? – Додо обернулся и взволнованно приоткрыл рот.
– Ты ведь обещал оставить мне эти цветы. Я высажу их, пока ты будешь ходить за другими.
– Ой, Эйви! Точно!
Додо принялся хватать цветочные горшки и расставлять их на тропинку. Эйверин поспешила ему на помощь. Наконец, когда на тележке осталась одна раскидистая глициния, Додо и Эйви одновременно потянули к горшку руки. Когда пальцы их соприкоснулись, обоих словно ударило током. Только девочка сразу отскочила, а вот Додо так и замер, улыбаясь и прижав ладонь к пузатому глиняному боку горшка.
– Я скоро вернусь, Эйви, – шепнул мальчишка и выкатил тележку за калитку.
А Эйверин не стала его окликать. Пусть увезет глицинию к себе, во влажную и светлую теплицу. Пусть никогда не коснется ее жадный туман.
Эйверин надела длинные перчатки и принялась убирать почерневшие цветы. Они рассыпались от малейшего прикосновения, и от них несло кислотой и затхлостью. Девочка усмехнулась. Наверное, такой запах должен быть у Бэрри. Удивительно: как у милой госпожи мог появиться такой сын?
– Эй, эй, ты, паршивка! – Господин Бэрри, легок на помине, высунул толстое лицо из окна второго этажа и смотрел вниз.
Девочка встала, покорно опустив голову и ссутулившись. Только вот ушибленная челюсть вновь заболела, а ладони сами сжались в кулаки.
– Ко мне скоро приедет гость. Нужно, чтобы кто-то подавал еду. Эннилейн слишком страшная и жирная для этого. Надоело ее пинать, она двигается чересчур медленно.
Эйверин закусила верхнюю губу: уж ей-то не знать, что стены в доме очень тонкие, Эннилейн сейчас точно слышит каждое слово. Но может быть, слушает она это не один год? Так почему же терпит? Почему не говорит ничего Даде? Госпожа добрая, она точно бы что-нибудь сделала.
– Да, господин, – прошептала Эйви.
– Что ты сказала?! Я тебя не слышу!
– Да, господин! – крикнула Эйверин и, не удержавшись, вскинула голову и посмотрела прямо в бесцветные глазки парня. Он дернулся и, стукнувшись головой о раму, сунулся обратно в комнату.
Эйви стянула с рук перчатки, пнула угол дома и, коротко взвыв от боли, вошла в прихожую.
С кухни доносился невыносимый грохот, будто вместо Эннилейн там колдовал духовой оркестр. Эйверин приоткрыла дверь и остановилась на пороге:
– Эннилейн, мистер Бэрри велел мне подавать ему еду.
Эннилейн опустила огромный тесак и надменно хмыкнула. Мол, подавай, если велел. Мне-то что.
– Я могу чем-нибудь помочь? – Эйверин сглотнула.
– Ты уже помогла чем смогла, – пробормотала кухарка, вновь обернувшись к плите, пышущей жаром. – Мало того, что госпожу расстроила… Мы весь день крутились рядом с господином Бэрри, я думала, что тебе можно доверить хотя бы цветы… – Эннилейн принялась рубить сельдерей на толстой доске с чрезмерным усердием. – Знала бы я, чего от тебя ждать, сама бы цветами занялась. Вон, слышишь? Карета остановилась. Иди встречать дорогих гостей.
– Я сам встречу, Эннилейн, – донесся голос мистера Дьяре из прихожей. – Эйверин, неси поднос с чаем!
– Вот дожила, а? Дьяре за кого-то заступается! – Эннилейн хлопнула себя по пышным бокам. – Вон там, в шкафу, бери голубой сервиз. Да не этот! Этот с цветами! Ты из ума выжила, с цветами подавать молодым господам?!
Эйверин, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, достала голубой сервиз с золотой каймой и начала расставлять его на подносе.
– Так, – Эннилейн залила в заварной чайничек горячую воду, – ровно шестьдесят девять градусов. Он точно перепроверит, так что поторопись. Вода не должна остыть больше чем на два градуса, поняла?
Эйви кивнула и поспешила с подносом в большой зал. Она постучала в дверь и, когда оттуда раздался одобрительный окрик, вошла внутрь. Полумрак, который так ценил мистер Дьяре, теперь был безжалостно разрушен. Шторы, оборванные с колец, валялись на полу.
– Эннилейн не сказала тебе, девочка, что я не переношу тьмы? Что она утомительна для моих глаз? Не сказала?
Эйверин прошла к низкому столику, выставила на него чашки и низко поклонилась. Господин Бэрри вскочил с дивана, схватил девочку за ухо и зарычал:
– Она. Тебе. Не сказала?
– Ох, Бэрри, друг, может… может, не стоит этого делать?..
Эйви услышала мягкий голос из-за своей спины. И вроде бы заступился он за нее, но к обладателю этого голоса у нее пробудилось отвращение. Не мог хороший человек называть господина Бэрри другом.
– Тюльп, заткнись и не лезь в мои дела. Тебе ясно? Я не занимаюсь воспитанием твоих слуг, а ты не трогай моих, – прошипел Бэрри и отпустил Эйверин. – А ты отвечай, когда я с тобой говорю, поняла?!
– Да, господин, – кивнула девочка и, не удержавшись, скользнула взглядом по царапине на лбу парня.
Лицо господина Бэрри побагровело, вены на висках вздулись. Он не простит ей выходку Крикуна, никогда не простит.
– Бэр, Бэр, ну пожалуйста, присядь! – умолял голос.
Эйверин хотелось взглянуть на гостящего у них господина, но она лишь уставилась на цветастый ковер, крепко стиснув зубы. Ох, скольких людей ей порой хотелось ударить, сколько раз она давала волю рукам! Но впервые в ней проснулась такая горячая неприязнь, что быть спокойной едва доставало сил.
– Бэр, ты помнишь, зачем я приехал? Друг твоей матери – он же колдун, верно? Мне нужна помощь!
– Да ты с ума сошел, идиот?! – взорвался Бэрри и схватил Эйверин за руку.
Он мощными толчками выпихнул девочку в коридор и захлопнул за ее спиной дверь. Впрочем, эта предосторожность не имела смысла: он заорал так громко, что его без труда расслышала не только Эйви, но и соседи с обеих сторон.
– Ты что-о-о?! Я же рассказал тебе по секрету! По сек-ре-ту! А ты трезвонишь об этом на каждом углу?!
Эйверин прижалась к двери и затаила дыхание. От напряжения ее тело словно окаменело, а сердце, все еще живое и взволнованное, грохотало внутри с немыслимой громкостью.
– Но, Бэрри…
– Что Бэрри? Что Бэрри, скажи мне, а?! Кому ты еще рассказал, идиота кусок?! Кому?!
– Да никто не знает, Бэр, ты что! У меня большие проблемы, понимаешь?! Я просто подумал… я не знаю, что мне делать, куда идти… Ты же говорил, что он очень сильный, но во всем слушает именно тебя…
– Конечно, слушает! Ты видел хоть одного человека, который меня не слушает, Тюльп?! Вот то-то же! Но я не могу заставлять его тратить силы на какие-то мелочи!
– Вся моя жизнь – мелочь, Бэрри? – Обладатель мягкого голоса явно был уязвлен. – Ты знаешь, что произошло, так?! Я без единого двилинга! Комиссар распродает мой дом по кусочкам, и он же хочет отправить меня в Третий! Это – мелочь?! Я пропал черт знает как, и опоили меня черт знает чем, это, значит, мелочь?!
– Да! Тюльпинс, понимаешь?! Все, что касается не меня, – мелочь! Понимаешь это, тупой ты увалень?! Пропал он, значит, да! Да при чем тут вообще я и мой личный колдун?! Не смей вплетать меня в эту историю! Прихлопнул мамашу, так будь готов за это ответить!
Послышался грохот чашек, поднос звякнул о каменную кладку камина. А потом и тихая возня, и тяжелое дыхание господина Бэрри. Похоже, в зале завязалась драка.
– Все, Бэр, отпусти, – просипел гость.
– Катись отсюда, – тяжело дыша, ответил господин Бэрри.
Эйверин в последний момент успела отскочить от двери: та с грохотом распахнулась, выпуская полного рослого господина в прихожую. Он, даже не взглянув на Эйви, но завидев ее тень, коротко кивнул и вышел на улицу, кутаясь в розовый женский плащ.
Господин Бэрри остался в зале: он схватил с полки первую попавшуюся книгу и, гневно сопя, в нее уставился.
Эйверин медленно попятилась, чтобы господин ее не заметил, и ступила на лестницу. Она хотела скрыться в своей комнате, но вдруг тяжелая рука легла на ее плечо. Эйви подскочила, глаза ее расширились от ужаса. Одно дело видеть, что кто-то вытворяет странные вещи, а другое дело знать, что он – настоящий колдун. В первом случае можно не бояться: мало ли чудаков на свете? А во втором надо бежать, бежать без оглядки, потому что ничего хорошего от колдунов ждать не стоит.
– Крысенок, ты чего смотришь так ошалело? Ну, не пугай. У тебя не должно быть такого взгляда. Ты ведь ничего не боишься, помнишь?
А Эйверин все смотрела и смотрела в лиловые глаза, пытаясь совладать с собой. Наконец она тихо-тихо, чтобы не расслышал Бэрри, спросила:
– Вы – колдун?
Мистер Дьяре лишь улыбнулся уголком рта и покачал головой.
– Нет?
– Нет. Выдумки.
– Но вы…
– Нет. Никогда. Ничего подобного. Совершенно. Поняла?
Эйви расслабилась и кивнула: что толку спорить? Не будет же она бежать к господину Бэрри за подтверждением своих слов.