Текст книги "Неправильная ведьмочка, или Некромант на задании (СИ)"
Автор книги: Виктория Никитин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Кто знает, своё бы сберечь.
– Да ладно, ты ведьма, у вас всё по-другому.
– Это всеобщее заблуждение. У нас тоже есть сердце и мы тоже влюбляемся, любим, преданы и верны своим избранникам. Ничто человеческое нам не чуждо.
– И всё равно ведьмы, наверное, самые ярые и большие феминистки, каких когда-либо знала эта планета.
– Так исторически сложилось в патриархальном мире, когда у тебя есть сила наравне с остальными сложно подчиняться во всём. И ты забываешь банальный механизм защиты и от людей, чего только нам стояла инквизиция, даже тут в России, и больше всего от своих же. Мы же ходящие батарейки, помагичил, выложился по полной, переспал с ведьмой и снова в строю. А если попадётся могущественная ведьма, то и силушку подрастит и здоровье всегда на высоте, жизнь долгая, да дорога длинная. Да ты и сам всё это знаешь.
– Знаю. Поэтому и не верится в обычные отношения.
– Мой бывший муж тоже не верил, не верил настолько, что даже боялся сделать предложение, думал, пошлю его.
– Подожди, подожди, ты была замужем?
– Да, чего тут удивительного.
– В настоящем браке? – всё ещё не верил Никита.
– В обычном, ЗАГС, свадьба, белое платье, фата, гости и шампанское. Всё было, даже какие-то дурацкие конкурсы.
– Обычный брак или же магический?
– Обычный. Вадим был обычным человеком.
– Обычным человеком?! Ты была замужем за обычным человеком? – сейчас глаза Никиты напоминали два огромных блюдца, тёмные брови взметнулись к чёрным волосам, даже рот приоткрылся от удивления.
– А-ха-ха… Да, просто человек, без магии и других паранормальных способностей.
– И твой клан позволил тебе это? Даже не клан, а твой отец. Вот уж никогда не поверю, что Ларин позволил своей единственной дочери выскочить замуж за простого человека.
– Нууу… там всё не так тривиально, как кажется на первый взгляд. Во-первых, это был Вадим Краснов, третий сын Миклуши Краснова. Так уж вышло, что один из потомков древнего ведьмовского рода родился без каких-либо способностей. «Холостой выстрел», как за спиной называют такие явления. Отец с одной стороны был против, но и я не идеал его мечтаний, да и деньги Краснова сыграли немаленькую роль. В общем, после непродолжительных споров отец сдался, и мы сыграли свадьбу.
– И всё же вы расстались. – Никита вновь пытался подстроить факты под свою теорию.
– Не сразу, но… Да. Расстались.
– Дай-ка угадаю, этот козёл изменил тебе и бросил, обвинив во всём тебя. – Никита хмыкнул, улыбнувшись собственной шутке, но на дне его зелёных глаз промелькнула всё ещё не до конца прожитая боль.
Я откинулась на спинку в миг ставшего неудобным стула, перевела взгляд на ночные улицы города, освещённые оранжевыми, словно солнечные апельсины фонарями, на спешащих прохожих, кутающихся в куртки и массивные кофты, вечером резко похолодало. Перевела взгляд обратно на Никиту. С привлекательного лица мужчины спала шуточная улыбка, плечи, обтянутые неизменной чёрной рубашкой, расслабились, а в глазах читалось участие. Сейчас он почему-то напоминал мне древнеримского воина, во всей его расслабленности и даже лёгкой небрежности читалась забота, защита, стать воина, способного одним мечом противостоять всем демонам ада. Моим собственным демонам. И эта молчаливая поддержка вывела на откровенность.
Поднесла бокал к губам отпив глоток терпкого сухого, ощущая чуть кисловатый привкус, с нотками корицы и ягод на губах и не отрывая взгляда от рубиновой жидкости в высоком, пузатом бокале заговорила.
– Де факто всё до банальности просто. Я называю это: «Сошлись два одиночества». Вадим, обычный человек, живущий в магическом мире, ребёнок без возможности быть частью чего-то большего, быть частью рода, и я… аномалия, не вписывающаяся ни в одни рамки закона. Мы познакомились на бизнес-встрече, я проходила очередное наказание от отца или обучение, как посмотреть. «– Я покажу тебе, откуда деньги берутся. Может, тогда научишься самоконтролю и ответственности», объявил отец, после того как наша дача сгорела дотла из-за моего неудавшегося эксперимента. Вадим уже тогда полностью управлял всеми финансами отца и возглавлял холдинг Краснова. В начале нам было хорошо вместе. Два бунтаря, пошедшие против устоев общества и природы. Он, казалось, наслаждался мною, а я нашла того, кому смогла безусловно отдавать. Наш брак продлился три года, а потом… О нет, дело было не в нём, и он вдруг не превратился в жестокого тирана, нет. Наоборот, он был таким же, как и в день нашей встречи, волевой, но бесконечно чувственный, любопытный, стремительный, эмоциональный, живой и любящий жизнь. Истинный боец, стремящийся к победе. К победе любой ценой. А я… Именно я в один день поняла, что мне надоело носить маску. Маску идеальной дочери, всю жизнь борющуюся за любовь отца, маску хорошей жены и прекрасной леди, которую видел во мне Вадим. Я устала от той жизни, устала постоянно искать одобрения и ждать оценки, устала сомневаться и не знать куда податься. Я сняла маски, отвергла все роли и… я просто отпустила себя. Это не было похоже на прекрасное преображение или освобождение, как пишут в умных книжках и показывают в фильмах. Это был внутренний бунт, вырвавшийся наружу. Мне нужно было прожить все стадии взросления, пока баланс не был установлен. Шаткий, хрупкий, но мой собственный, не навязанный из вне. Наверное, именно так в один день ты понимаешь, что уже вырос из подгузников и пора брать ответственность за свою жизнь в свои же собственные руки. Вадим бесился, мы постоянно ссорились и ему не нравилось моё поведение. Он воспринимал это блажью, очередным образом и иллюзией о самой себе и… не понимал, не стремился понять и узнать другую часть меня. Непоседливую, дурашливую, где-то циничную, но с собственным мнением, отличающимся от его и принятых в обществе, я совершала ошибки и не страдала по этому поводу, я отстаивала свои границы, до тех пор, пока в них не пропала нужда. Я перестала быть той леди, строгой, но послушной, улыбчивой и уравновешенной, холодной, но отлично играющей роль страсти и наслаждения. По правде говоря, тогда мало что доставляло удовольствие и счастье. Я была хорошо выдрессированной куклой. И я ушла. Просто собрала рюкзак с вещами первой необходимости, открыла отдельный счёт, который никто не мог контролировать, и уехала. Моя поездка не походила на мечту из голливудских фильмов, я не поехала в Азию искать мудрости и просветления, ни в Европу погрузиться в историю и безмятежную жизнь. Хотя за год извилистого путешествия я повидала многое, от звёздной жизни Сан-франциско, Вуду Нового-Орлеана, до мексиканских шаманов смерти и обломков цивилизации древних инков в Перу. Вернулась я через год, обновлённая снаружи и более устойчивая внутри. Вот такая история. – я замолчала, вновь переживая яркие воспоминания прошлой жизни и всё ещё ощущая на кончике языка свежий запах перуанских джунглей.
– Почему полиция и маленький городок на окраине? Решила всего добиться сама?
– В Мексике я познакомилась с Сантьяго Костасом, он был полицейским. В те три месяца, что я провела в маленьком городке, мне посчастливилось поучаствовать в нескольких расследованиях, и уже тогда я поняла, что мне это нравится. Строить карьеру не входит в мои планы, но докапываться до истины и наводить порядок мне нравилось всегда. А маленький городок? Ну… каюсь, я просто сбежала. От отца, бывшего мужа, бывшей тусовки, стереотипов и прошлых друзей. От вот таких девочек и мальчиков как твоя Амалия, плюс в моей жизни появились Федя и Боря. И нет, не о какой-либо гордости речь не идёт. Когда я вернулась, то внаглую использовала деньги отца для приобретения квартиры, и связи Красновых, чтобы устроиться на работу. У меня, конечно, известная фамилия и уникальные способности, но кто возьмёт девочку без соответствующего образования в следственные органы. Так что пришлось учиться и работать одновременно. Как я получала разрешение на оружие и сдавала экзамен по стрельбе, это вообще отдельная история.
– Не, не, не … никакого оружия в моём присутствии, упаси Боже. – Никита замахал руками.
– Эй, я неплохо стреляю.
– Слова «неплохо» и «стрельба», априори не совместимы в одном действии.
– Не суди, да судим не будешь. – я гордо подняла голову, с вызовом посмотрев на Никиту.
Мы молчали оба, смотря друг другу в глаза, и впервые в жизни мне было уютно с кем-то посторонним после того, как открыла душу, рассказав о себе. Обычно я мало кому рассказывала о своём прошлом, оно было в прошлом и пусть там и остаётся, но то спокойствие и принятие, которое я ощущала от него в данный момент, радовало, и я была благодарна за его открытый взгляд после моего откровения.
– И всё же ты невероятная ведьмочка-некромант – покачал головой Черновский, смотря с нескрываемым восхищением.
– 11-
Я была уставшей, злой и взвинченной. Нервы, словно тугие канаты напоминали искрящиеся провода. В этот момент я была готова убить Черновского с его тупостью, Емельянова с его назойливостью и умением возникать в самый неподходящий момент, да и вообще весь мир, из-за подлянки, которую мне устроили эти двое.
За последующие два дня мы посетили ещё два места преступления: полуразрушенное здание на окраине и подвал ночлежки, больше походящей на притон. Ещё два Хранителя сейчас находились на базальтовом столе у Илоны в лаборатории, ещё две пустышки, наполненные непонятными ингредиентами и не дающие никаких ответов.
Шестое место преступления, которое мы проверяли, по энергетики мало чем отличалось от предыдущих. Старинное здание в самом центре города считалось историческим памятником архитектуры. Вот уже полгода, как здание закрыли на ремонт и медленно перестраивали под жилое помещение для какого-то олигарха. Но мне мало верилось в счастливое проживание среди этих стен. Мрачное, пустынное, вычурно аляповатое с гипсовыми барельефами, мраморными колоннами в греческом стиле, потолки украшенные лепниной и тяжёлые рамы с облупившейся позолотой на излишне больших окнах. Сейчас всю эту намеренную роскошь прикрывали строительная плёнка, леса и груда строительного инвентаря.
– Интересно, чём он руководствовался, выбирая места для убийств?
Вокруг царила не только внешняя разруха и бардак, вызванный неаккуратными рабочими, но и атмосфера здания вибрировала от тяжёлой энергии. За века тут было совершено не одно убийство, прожиты десятки трагедий и сотни страданий, и всё это впиталось в стены, накапливаясь сквозь время. В старинных зданиях всегда витает отпечаток прожитых тут жизней, но энергия имеет свойство рассеиваться в пространстве. Вечный круговорот непостоянства мироздания. Но тут, казалось, время застыло в вычурной лепнине, кладке камней и поперечных балках, скрытых за богатой отделкой, будто само время остановилось и десятилетия, словно круги в дереве, накладывались друг на друга и лишь усиливали давление на ауру.
– Тьма? – предположил Никита.
– Издеваешься? Свет и Тьма – иллюзия. Но место мрачное.
– И полное смерти. Ты этого не чувствуешь?
– Мои некромантические сенсоры «стёрты», в большей степени я чувствую, как ведьма, общий фон. Сейчас я определённо могу сказать, что это место проклято. Но ты прав, тяжесть смерти тут также присутствует.
– Проклято? Я не ощущаю проклятия, лишь смерть, страдания и боль.
– Это всё отголоски проклятия. – уверила я некроманта.
Никита скептически посмотрел на меня, не желая погружаться в извечный спор между некромантами и ведьмами: что первично, яйцо или курица, то есть мучительная смерть или же проклятие. Я также не стала развивать тему, сейчас мне хотелось быстрее выполнить свою работу и убраться отсюда. Мне было некомфортно, все мои рецепторы насторожились, ожидая худшего, даже на заводе было не так скверно, там просто преобладал страх, а тут… более никак, как скверно – это состояние нельзя было назвать.
Мы прошли весь первый этаж и спустились в подвальное помещение. Сквозь расположенные под потолком окна пробивался дневной свет, но его оказалось ничтожно мало, и крутая лестница утопала в полумраке. Дряхлые, старые ступени скрипели под ногами, воздух сгустился, становясь тяжёлым и затхлым. Никита включил фонарик, освещая узкий проход. Пыльный подвал встретил нас темнотой, спёртый воздух пах плесенью и едким запахом красок и извести, я поёжилась, ощущение тяжести тут стало ещё сильнее.
– Мерзость – внутри всё бунтовало против нахождения тут, инстинкты обострились, а сила бурлила, пытаясь вырваться наружу в банальной реакции самозащиты.
– Всего лишь старинный дом с историей – прокомментировал Никита, щёлкнув выключателем.
На потолке разом загорелись несколько лампочек, именуемых Лампочки Ильича, осветив помещение.
– Что это? – я с выпученными глазами смотрела на длинный уходящий в темноту туннель. Почерневшие от времени и сырости камни, закруглённый потолок и несколько тяжёлых металлических дверей, я насчитала пять, а сколько их было там за гранью освещения, даже представить боялась.
– Когда-то это был обычный подвал для хранения снеди, потом его соединили с сетью бесконечных подземных туннелей города.
– А в этих комнатах что? – я подошла к одной из дверей, осторожно подёргав за ручку.
На удивление, дверь с лёгкостью поддалась, открывая тёмное помещение, заваленное всяким строительным хламом.
– Как видишь, сейчас ничего интересного. А что тут было во время войны, понятия не имею, может в хрониках и есть эта информация, но я не интересовался. Пойдём, нам туда. – Никита жестом указал на пятачок за границей освещения.
Я насчитала в общей сложности восемь дверей, а за темнотой оказалась глухая кирпичная стена, обрывающая туннель.
– Там уже другие владения. – объяснил Никита суть такой преграды. – Идём – он открыл металлическую дверь, пропуская меня вперёд.
После давящего ощущения опасности на миг пустота показалась блаженством. Великое ничто обжигающей волной смыло печать смерти, преследующей меня с того момента, как я перешагнула порог дома.
Небольшой квадрат света, льющегося из коридора, осветил пыльные и раскрашенные красными рунами стены.
– А вот это что-то новенькое. – я подошла к правой стене, рассматривая стройный ряд рунической вязи. – Не может быть, это же… – с трудом верилось в увиденное.
– Да – мрачно подтвердил мою догадку Никита, так же, как и я с осуждением рассматривая наскальные рукописи.
– Вызов жнеца – полушёпот, полустон.
– Жнецов, по одному для каждой группы рун. – поправил он меня.
С каким-то благоговейным ужасом я покрутились вокруг своей оси. Семь групп вызова, семь жнецов, семь смертей и колоссальное количество силы. Злые, голодные, жаждущие смерти, казалось, красные руны до сих пор пульсируют, готовые в любой момент открыть вход в подпространство.
– Вася, Хранитель – потребовал Никита, отвлекая от мрачных дум.
– Да.
Заглушив все сторонние чувства и эмоции, я погрузилась в пустоту. Сознание медленно расщеплялось, давая возможность пустоте проникнуть глубже, отступая сантиметр за сантиметром. «Бум» – яркий звук жизни раздался за пустотой, и я шагнула ему навстречу. «Бум, бум, Бум» – звук становился сильнее, отчётливее, пока тонкая паутинка силы не указала путь. Ведомая я зашагала по нити, пока носки кроссовок не соприкоснулись с широким плинтусом.
– Тут – я стояла у стены напротив двери, указывая прямо в покорёженный символ смерти. – Стену вскрывали.
Рунический рисунок был повреждён, паутина трещин расходилась в разные стороны, а кусок камня вынутый из стены и небрежно засунутый обратно, острыми краями торчал из стены.
– Хм… Грубая работа. – Никита подцепил камень, без усилий вытаскивая его.
В выскобленном углублении лежал красный замшевый мешочек с чёрной вышивкой рун. Мы одновременно переглянулись с Никитой, это что-то новенькое.
– Такой цвет для создания Хранителя, это нормально?
– По канонам нет, но…
– Но?
– В этом деле всё неправильно и всё не по канонам. Я не знаю. – мой голос прозвучал жалобно, но я на самом деле не знала, чего ожидать от этого матерчатого мешочка.
– Ладно – выдохнул Никита, протягивая руку к красному оберегу.
– Черновский! Ларина! – голос Емельянова раздался откуда-то сверху.
– Бездна – выругался некромант, застыв с протянутой рукой, так и не дошедшей до мешочка.
Я же только вздрогнула от неожиданности.
– Вы внизу? – голос стал ближе и в гулкой тишине стали слышны скрип деревянных ступеней и приближающиеся быстрые шаги.
– Что он тут делает? – прошептала я.
– Узнаю, кто слил информацию, уволю к чертям. – процедил Никита сквозь стиснутые зубы.
– О,, вот вы где? – Широкое лицо Емельянова заглянуло в открытую дверь, довольно улыбаясь. – Когда Марк сказал, что вы направились сюда, думал, не успею застать вас на месте. Мрачное место, не ожидал что такие ещё сохранились в центре, нужно будет сообщить нашим, чтобы очистили. Смертельные проклятия в самом сердце города не игрушки и могут вырваться за пределы дома. Вижу, вы уже нашли ещё одного Хранителя? – Емельянов бесцеремонно заглянул в отверстие в стене и уже протянул руку, чтобы взять Хранителя.
– Нет – резко остановил его Никита, схватив за запястье. – Без перчаток вы не прикоснётесь ни к одной улике. И раз уж вы тут, то сохраняйте субординацию и не мешайте работать.
На миг лицо Емельянова исказила жёсткая гримаса, стальные глаза сверкнули, но он быстро взял себя в руки и благодушно улыбнулся.
– Конечно, конечно, не хотел мешать. – он поднял руки, отступая на шаг.
Не став больше медлить, Никита вынул Хранителя из своего укрытия, спрятав его в заранее приготовленный контейнер. В пластиковый пакет опустился камень со стены и несколько обломков стены.
– Пошли отсю…
– БЗррр…. – Острый звук сверла разрезал царящую тишину, перебив Никиту на полуслове. Звук был таким громким, что казалось, сверлили прямо тут под ухом.
– Что за…
Но Емельянов не успел высказать возмущения, жёлтый свет мигнул несколько раз и погас, погружая подвал в кромешную тьму. Звук тут же утих.
– Приплыли – пробормотала я, пытаясь сфокусировать зрение и разглядеть хоть что-то в воцарившейся темноте.
Странно, но в окружающей нас пустоте я вдруг ощутила толчок силы. Мягкий, ненавязчивый, совсем слабый, но отчётливо ощутимый.
– Что это? – я резко развернулась, пытаясь уловить источник, но ощущение испарилось также внезапно, как и появилось.
– О чём ты? – переложив контейнер с хранителем к себе во внутренний карман куртки, Никита щёлкнул кнопкой фонарика, осветив окружающее пространство.
– Сила, я что-то почувствовала.
– Кто бы сомневался – пробурчал Емельянов, но я не придала ему значения, также, как и Никита.
– Что именно?
– Не знаю, ощущение было слишком быстрым, появилось и тут же пропало, не смогла распознать.
С полминуты Никита молчал, шаря по комнате фонариком, я ощущала щупальца некромантическоского сканирования, исходящие от него, они обласкали пол, стены, потолок, но ничего не нашли.
– Пошли. – Никита первым вышел в коридор, освещая нам дорогу.
В темноте путь обратно показался длиннее, темнота окружала со всех сторон, а маленький свет от фонаря давал лишь призрачную надежду сохранности. Тен в чёрных углах, казалось шевелились, готовые наброситься на чужаков, где-то за каменной перегородкой слышался неясный шёпот, сам воздух, казалось, вибрировал и уплотнялся, вновь становясь тяжёлым. Нутром я ощущала что-то неправильное, инородное, будто что-то следило за каждым нашим шагом, и чем дальше мы отходили от места преступления, тем сильнее становилось это ощущение. Спины коснулось дуновение могильного холода. Проклятие, витающее в самой кладке дома, пропитывающее его от фундамента до крыши, оживало.
– Проклятие активизируется – сообщила я моим провожатым.
– Древнее и тёмное – подтвердил Емельянов.
– Чувствую, смерть поднимается – кивнул Никита.
Мы все ощущали изменения в ауре дома, и ускорили шаг, торопясь покинуть это тёмное пространство как можно быстрее. Впереди уже замаячили серые провалы узких окон, кидая свинцовые лучи облачного неба на старую лестницу. Оставалось всего несколько шагов, когда Никита вдруг резко развернулся, крикнув на ходу.
– К стене! – руки окружило зелёное свечение, а с пальцев сорвалось боевое заклинание.
Зелёный луч просвистел в нескольких сантиметров от меня, всколыхнув энергетические путы, прорезая пространство и утопая в темноте.
– СССССЖЖЖЖ!!!! – пронзительное шипение словно сорвало пробку.
У дальней стены в том месте, куда ударил луч силы, сформировалась фигура, сотканная из клубов света и тьмы. Призрачный силуэт переливался и клубился, вырисовываясь на фоне чёрных камней.
– Мама – пролепетала я, смотря на это чудовище.
– Не мама, а Мара – зло процедил Емельянов, начав нашёптывать заговор.
– Не сметь – огрызнулся Никита на самодеятельность Емельянова – уходите отсюда.
Емельянов зло посмотрел на Никиту, но не стал спорить и по стеночке проскользнул некроманту за спину. Я же в начале хотела воспротивиться, но увидев выражение полного сосредоточия, погружения в силу на его лице, и клубы зеленоватого свечения, укутывающие его тело, не стала спорить. Но я не успела сделать и нескольких шагов, как потустороннее существо снова завизжало и одним стремительным рывком бросилось в нашу сторону.
– Бегите! – крикнул Никита, выбрасывая руку вперёд.
Ослепительно яркий свет пронзил темноту и прямо перед потусторонним существом образовался силуэт, похожий на огромного пса. Охваченная зелёным огнём фигура животного оскалила огромные клыки, зарычав на Мару. Страж подпространства, я даже представить себе не могла, что Никите подчиняется такое создание грани.
– Вася, за мной! – Никита схватил меня за руку и оставив стража разбираться с тёмной сущностью, потащил к лестнице.
Я поторопилась на выход, оставив позади себя яростный рык, и визг полный злобы и боли. Страж и Мара схлестнулись в смертельной схватке. Существа родом из подреальности, обители мёртвых душ и самой смерти, одно напитанное злобой ведьмовского проклятия, второе в подчинении у некроманта.
– Её питает проклятие, дом буквально вибрирует силой, Страж может не выдержать. – задыхаясь я бежала за Никитой и Емельяновым, мы уже миновали лестницу и выбежали на первый этаж.
– Я знаю, у него приказ выжить. – Никита крепко держал меня за руку, огибая леса и раскиданные по полу вёдра с краской.
– Бог ты мой! – воскликнул Емельянов, бежавший перед нами и резко остановившись, по инерции мы чуть было не врезались в широкую спину ведьмака.
Емельянов занёс руку и прошептал:
– Marw yn enw goleuni.
– НЕТ!!! – крикнули мы одновременно с Никитой, но не успели.
Емельянов дунул на руку и с его раскрытой ладони вырвалось облачко золотой пыли. Заклинание врезалось в неровную тёмную тень, разрывая плотный покров. Визг, который издала эта сущность, был столь сильный, что звуковой волной нас отшвырнуло назад на деревянные леса. Весь дом, каждая комната, каждая стена, каждый камушек и бревно взорвались такой мощью, что меня буквально смяло волной оглушающей силы.
– Estero maarama – проговорил Никита, быстро вставая на одно колено и пуская мощный поток силы в сгущающуюся перед нами тень.
Искорки зелёной магии некромантов поплыли по стенам, окружая существо, заключая его в клетку. Я попыталась встать, но в груди пульсировала боль, в глазах плыли звёздочки, а некромантия и ведьмачество вступили в противостояние за право действовать. Я окунулась в это буйство внутри себя, и медленно, словно распутывая узелок, потянулась к ведьмовской силе и начала проецировать свет вовне, нашёптывая очищающий заговор. Перед внутренним взором поплыли тёмные узоры проклятия. Древнее, тёмное, полное боли и ненависти, ведьма наложившая проклятие, отдала всё до последней капли, её предсмертное проклятие.
Прошепченное в момент гибели, и подкреплённое силой агонии, проклятие впитывает в себя не только силу ведьмы, но и её суть, в тонкой паутине была заключена сама душа ведьмы. Кто же так сильно должен был насолить ведьме, что она заключила свою собственную душу, обрекая её на вечное скитание в лабиринте смерти и тьмы?
– Ashala, lumini, vineto de liderali. Ashala, lumini, vineto de liderali. Ashala, lumini, vineto de liderali! – я шептала древние слова наговора, повышая тональность на каждом слове, при каждом повторе, проникая в суть самого проклятия.
– Что ты делаешь?! – крикнул Никита.
– Пытаюсь ослабить проклятие. Эти твари будут лезть без остановки, их питает сила ненависти.
– У тебя хватит сил?
– Не знаю – честно ответила я, не останавливаясь удерживать перед глазами узоры наговора.
– Эм… – рядом застонал Емельянов.
Ему досталось больше всего, звуковая волна откинула его на строительные леса, и доски пирамидкой посыпались на него.
Краем глаза я увидела, как он встал, отбрасывая в сторону колючие доски, огляделся и быстро сообразил, что происходит. Никита шептал свои заклинания, пытаясь удержать рвущихся к нам сущностей, я же стоя на коленях концентрировала силу направляя её на стены дома медленно снимая проклятия. Емельянов подполз ко мне сзади и положил массивные руки мне на плечи сплетая свои силы с моими, подхватывая мой певучий наговор.
– Ashala, lumini, vineto de liderali. Ashala, lumini, vineto de liderali! – два голоса, две силы сплелись вместе.
Я впервые действовала в связке с ведьмаком, даже отец никогда не рисковал практиковать что-то вместе, и это ощущение было ново для меня. Энергия текла сквозь меня потоком, но Емельянов не впитывал её как остальные маги, а перенаправлял, усиливая поток и превращая его в бурную реку, выплёскивая обратно через меня. В этом тандеме я была началом и концом одновременно. Шаг за шагом, миллиметр за миллиметром проклятие начало отступать, поддаваться, тёмная паутина на стенах начала бледнеть, а атаки на барьер, созданный Никитой, были уже не такими яростными.
– У вас получается, оно ослабевает – с лёгким восхищением проговорил некромант, из последних сил удерживая заклинание.
– Ashala, lumini, vineto de liderali! – крикнула я, направив столб света в проклятие.
Паутина замерцала, вспыхнула и взорвалась.
Новая волна освободившейся силы обдала жаром, я удержалась в вертикальном положении лишь благодаря поддержке Емельянова. Тёмные потусторонние сущности подпространства отступили, исчезая вместе с проклятием.
– Фух – я дышала так, словно пробежала несколько километров на предельной скорости, тело ломило от пережитого, в ушах шумело, но на душе было радостно и внутри разливалось тепло.
– Смотри – Емельянов показал в коридор перед нами, и я замерла от восхищения.
Большая, размером в две ладони, синяя бабочка порхала в лучах выступившего из-за облаков солнца. Лазурная, искрящаяся, сейчас она казалась высшим, божественным созданием. Словно по волшебству окно отворилось, впуская свежий, прохладный воздух и чистое солнечное тепло. Бабочка покружила, описывая ровную спираль и выпорхнула в окно исчезая среди солнечных зайчиков.
– Психея1111
Психея – «душа», «дыхание» – в древнегреческой мифологии олицетворение души, дыхания; представлялась в образе бабочки или девушки с крыльями бабочки
[Закрыть] – пробормотал с восхищением Емельянов.
– Она освободилась от ненависти и злобы – с тем же нескрываемым благоговением прошептала я в ответ.
– Никогда такого не видел – поддержал нас Никита.
Мы молчали, и на этот раз тишина была приятной, свободной, умиротворяющей. В молчании Никита поднялся, помог подняться мне, и мы направились к выходу.
Но если я думала, что наши приключения на сегодня закончились, то глубоко ошибалась. Как только мы достигли машины, Никита взъелся на Емельянова, отчитав того словно школьника за беспечность, неосторожность и применение неподходящих ведьмовских заклинаний на сущности подреальности. В красках расписал ему где и в чём тот был неправ и как подставил нас всех, активизировав проклятие своим легкомыслием. На удивление Емельянов стойко всё стерпел, он не скрывал своих эмоций, но не сказал ни слова на наглость, проявленную капитаном Черновским. Даже воздержался от угроз и лишней патетики. Но и слов признания вины или извинений также не было произнесено. Получив подтверждение дальнейших планов, он не прощаясь сел в свой БМВ и уехал.
Но и после этого Никита не успокоился и уже решил довести меня до кондратия. Нет, мне он ни слова ни сказал, ни похвалы, ни обвинений, а прямо у меня на глазах открыл чудом сохранившийся целым контейнер и вскрыл Хранителя!!! Вот так, просто молча развязал тесёмки и открыл мешочек. И проделал он это так быстро и ловко, что я сообразить ничего не успела, как некромант согнулся в три погибели и гулко застонал.
– Никита!!! – я бросилась к нему, выхватывая уже пустого Хранителя и отбрасывая в сторону.
Он не отвечал, держался за живот обеими руками, припав к машине.
– Никита, что… как помочь? – я тут же пустила сканер, но тело было здоровым, потрёпанным, ослабленным и на энергетическом минимуме, но никакой зримой физической боли.
Видение, в Хранителе сохранились последние минуты жизни убитого, и это видение сейчас засасывает его также, как когда-то засасывало меня. Пробившись внутрь своего резерва, я потянулась к нему некромантией, путы магии словно цепкие крючки зашарили в пространстве, ища дверь в подпространство нереальности, пытаясь проникнуть в иллюзии, охватившие воспалённое сознание некроманта. Словно пробираясь сквозь капустные слои, я проникала в энергетическую прослойку Никиты, пытаясь достучаться до центра, но постоянно натыкаясь на всё новые и новые преграды.
– Никита! Никита – я звала его, пытаясь дозваться, пробиться сквозь транс. – Никита, отзовись, выйди на свет!
– Уйди! – грозный возглас и ударная волна, исходящая от Черновского вышвырнула меня из его головы.
После всего пережитого сегодня в глазах заиграли звёздочки, а в голове взорвался фейерверк.
– Никогда, слышишь, никогда даже не думай лезть в обитель некромантов сквозь подпространство – голос Никиты был грубым, грудным и вообще не похожим на его мягкий баритон.
Казалось, сейчас со мной говорит, что-то демоническое, чужое, уж никак не тот Никита, которого я знала. Это что-то подняло на меня светящиеся изумрудом глаза с неприкрытой злобой, присматриваясь. Я затаилась, даже дыхание задержала, чтобы никак не выдать себя. Страха почему-то не было, лишь насторожённость. Что-то внутри меня, часть из самой сути некромантической силы, зашевелилась с явным любопытством. Часть, о существовании которой я знала, но видела, ощущала лишь два раза, отреагировала на его суть, на лик самой смерти, источник силы каждого некроманта. Никита наклонил голову, разглядывая меня, смотря сквозь меня, в самую суть, обращаясь своей силой к источнику моей силы, и сила внутри меня отвечала на его призыв, пытаясь вырваться наружу, но моя ведьмовская суть была сильнее, она не давала ей захватить контроль, не сейчас, не место и не время. Никита зарычал, усилив призыв, но некромантия сплелась с ведьмачеством, превращаясь в единую силу, мою силу, а смерть, смотрящая на меня глазами Никиты, была недовольна неподчинением. Но ведьмы никогда не подчиняются, свобода у нас в крови, в нашей сути.
