Текст книги "Мастер для ведьмы (СИ)"
Автор книги: Виктория Летто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глоток свободы
Когда человек обретает свободу, ему открывается истина. Опасения и страхи покидают человека, и он парит над суетой, возвеличивается над условностями, а мысль стремительно уносится прочь, достигая вершины разума.
«Я свободна! Я – свободна!» – эти слова не выходят у меня из головы. Да, я покинула театр и нисколечко не жалею. Зависеть от директора идиота, прогибать спину и ждать роль, словно подачку из милостивых рук? С меня хватит!
Не знаю, вернусь ли я, когда-нибудь на сцену. Если только к моей свободе добавится сила магии? А ведь рано или поздно это случится, и я стану стопроцентной ведьмой.
Я осталась дома. Попросила Климента дать мне немного времени, чтобы я успокоилась. Я ужасно зла на него, а почему злюсь, сама не знаю. Меня всё равно бы нашли, рано или поздно и ещё неизвестно, как бы обошлись со мной другие – Мастер очень добр ко мне и старается помочь. Разве Климент виноват, что я родилась ведьмой в потомственном ведьмовском роду. Сколько их, загубленных душ "во спасение". В этот раз жребий пал на меня. Но я не намерена сидеть, сложа руки и ждать, когда со мной случится что-то непоправимое – я попробую помочь себе.
Если верить Мастеру, то каждые семь веков происходит перезагрузка Мировой Энергетической силы. Но перезагрузка не может пройти бесследно, и обязательно оставит негативные последствия в истории. Посмотрим, что случилось в прошлый раз. Нас, конечно, интересует век четырнадцатый.
Хорошо, когда под рукой есть ноутбук, мне не хватает его на острове. И почему они не пользуются научными достижениями? Забитый народ эти древние маги.
– Значит, мы ищем главные мировые события четырнадцатого века. «Чума, разыгравшаяся в те далёкие времена и последствие засухи, повлекла за собой голод и нищету. Специалисты называют одну из страшных эпидемий чумы в мировой истории – «Черная смерть». Она возникла в четырнадцатом веке в пустыне Гоби. Болезнь распространялась стремительно. Первыми пострадали от губительной напасти Китай и Индия. А дальше, по Великому шёлковому пути, чума проникла в Европу и Ближний Восток. За пару десятилетий, чума унесла более шестидесяти миллионов жизней»
Вот так. Ничего не проходит бесследно. Следовательно, и в этот раз не обойтись без жертв. Чего ждать, никто не знает, но должно случиться что-то ужасное.
Не буду забираться ещё глубже в века, чтобы удовлетворить свой интерес, итак всё ясно.
– Ладно, я больше не сержусь, – примирительно сказала я, почувствовав Климента. Он в комнате. Я обернулась и увидела Мастера, он сидит в кресле и наблюдает за мной. Я очень рада видеть его, за окном темнеет, а я с недавних пор не выношу темень, тем более, не могу оставаться одна.
– Хочешь разобраться, что к чему? – спросил он.
– Я должна знать, с чем имею дело. Но прежде хочу заметить, что у нас свой взгляд на сотворение мира.
– Разница невелика, – улыбнувшись, сказал Климент. – Вы обращаетесь к Богу, а мы к Высшим силам. Мы знаем, наверняка, что Энергетический мир существует, а вы лишь строите догадки. И простейшие не враги человеку – они оберегают каждого из вас и первыми встают на защиту. И, кстати, ведьмы в первую очередь должны благодарить простейших. Если бы мы тогда не вмешались, ваш род был бы истреблён окончательно.
– Что? – Моему удивлению нет предела. – То есть, ты хочешь сказать, что простейшие…
– Так и есть, – посмеиваясь, кивнул он.
Даже не знаю, что сказать. Климент только что признался, что он Ангел. Это так странно. Но, я уже ничему не удивляюсь – всё может быть.
– Ладно, спасибо, – поблагодарила я простейших в лице Климента.
– Элис самоустранилась, я проверил информацию.
Ну, хоть Элис не будет больше доставать меня и строить козни.
– Я бы хотела взглянуть на простейшего, который «сочинил» мне судьбу. Почему он решил, что я не заслуживаю счастья.
– Могу устроить встречу, – предложил Климент.
– Обойдусь, – огрызнулась я. Не ожидала, что это возможно. – Сейчас меня заботит моё чудесное спасение. Я не хочу погибнуть в рассвете лет.
– Я помогу тебе. У нас ещё есть время, не спеши с выводами, – попытался успокоить меня Мастер. – Надеюсь, ты не поделилась своим открытием с подругами?
– Нет, конечно, – ответила я. – Да и что я им скажу? Мы все умрё-ё-ём, – в шутку изображая ужас, произнесла я.
– Никто не умрёт, верь мне, – пообещал Климент. – Информация, о Мировом хаосе оказалась весьма полезной, я изложил в докладе всё, что мне стало известно. Надеюсь, нам удастся устранить неполадки в изжившей себя системе. – Климент несколько минут молчал, а я обдумывала его слова. Хорошо бы если так. Никому не пришлось бы страдать. – Может, поедим чего-нибудь? – предложил Климент.
– Чтобы что-то поесть, надо, что-то приготовить, а чтобы что-то приготовить, нужно пойти в магазин и что-нибудь купить.
– Это слишком заморочено, – поморщился Климент. – Просто пойдём в «Оперу» – предложил он.
– О, это я с удовольствием, – ухватилась я за предложение Мастера. Я отвыкла готовить, а если учесть, что мне никогда не нравилось это делать, то могу представить, чтобы я теперь приготовила. – Надеюсь, у тебя хватит денег, чтобы заплатить за меня, сегодня я не стану ни в чём себе не отказывать.
– Мы можем слинять оттуда, не заплатив и рубля, – рассмеялся в голос Климент. – Пространственная магия бывает полезной во внешнем мире.
– Хорошая идея, но лучше всё-таки заплатить. Хозяин три шкуры сдерёт с продавцов, обнаружив недостачу.
– Тирания и деспотизм, – посмеиваясь, заметил Климент. – Может, Внешний мир, наконец, избавится от тиранов после перезагрузки. – Я вскинула на Климента испуганный взгляд. Он ведь только что пообещал мне, что перезагрузки не будет. – Перезагрузка будет, но несколько иного плана, с участием Высшего разума.
– Я за перезагрузку, но пусть она пройдёт без моего участия.
– Так и будет – заверил меня Мастер.
Не знаю, что может случиться завтра, поэтому я стала ценить каждую минуту жизни. Любая мелочь может доставить мне удовольствие, даже такая, как пойти в кондитерскую и съесть парочку восхитительных пирожных. Наверное, нужно оказаться на грани, чтобы научиться ценить жизнь.
Часть вторая. Ночной дозор
Иногда достаточно одного взгляда, чтобы понять, что опасность близко. Как у Булгакова «Основная ошибка заключается в том, что вы недооцениваете значение человеческих глаз. Поймите, что язык может срыть истину, а глаза – никогда». Как я могла не заметить, что подсевший ко мне на скамейку в тот весенний день молодой человек, предвещает беду. И даже его предложение начать обучение в Академии магических исследований не насторожило меня. А ведь, по сути, это бред какой-то: именно так расценил бы предложение Климента нормальный среднестатистический гражданин. Выходит, что я ненормальная. Или отчаявшаяся. На что только не толкает человека отчаяние. И желание начать всё с нуля – это безумие. Хотя, нет, безумие – это умение притворяться счастливым, Притворяться, что именно эту лямку ты должен тянуть всю свою жизнь, довольствоваться малым и не роптать. Разве я смогла бы так? Выходит, что сомнительное предложение Климента заключить договор, открыл мне возможность измениться, почувствовать себя значимой. Ну вот, теперь я чувствую себя значимой и что? Маги охотятся за моим телом, а я отчаянно сопротивляюсь. Счастья, через край.
Ну чего уже теперь говорить, что сделано, то сделано, тем более я уже сделала свой выбор.
Вчера на индивидуальных занятиях, Мастер обмолвился, что только через страдания приходит истина. Если слушать Климента, то люди, которые никогда не страдают, так и уходят из внешнего мира не с чем. Не могу согласиться с ним, по-моему, истина заключается в везение. Если тебе везёт, зачем искать – истина сама откроется тебе. Разве мы можем обвинять тех, кому повезло в этой жизни? Раньше я считала, что зло исходит от людей, живущих в достатке, но теперь поняла, что зло – это выражение несчастья. Получается, что несчастных людей больше, чем счастливых. Наверное, со временем, я бы тоже остервенела, ведь у меня ничего хорошего в перспективе не предвиделось: так сказал Мастер, а я ему верю. Древние люди жили в равноправии, потому и зла не было, и планета не страдала, и всем было хорошо. Социум развивался, развивался, а в конечном результате изжил себя. К чему стремиться, не понятно. Остаётся одно – само разрушаться.
Вот так потихоньку я становлюсь другой, меняются мои взгляды на многие вещи, и я понимаю, что в этом и заключается моя сила – это сила мысли и духа.
Но сегодня у меня другие переживания – я не влезла в свои любимые джинсы и это меня немало огорчило. Я выросла из своей одежды. Вот такие земные мысли соседствуют с глобальными размышлениями.
Климент пригласил меня совершить прогулку в горах, и я согласилась: ходьба по склонам поможет вернуть мне прежние формы.
– Лишний вес? – посмеиваясь, заметил Мастер.
– Точно. В реальном мире есть шутка, типа "девушка, у вас тесто подошло".
– Ну, это слишком – рассмеялся Климент. – Всё не так страшно.
Всё он знает, даже зло берёт. Все лишние килограммы наружу, и даже окружающие уже заметили. Не понимаю, что происходит. Ем я мало и пища, которую я употребляю сбалансированная. В общежитии заботятся о нашем здоровье и это очевидно – мясо, овощи, фрукты, что ещё надо?
– Пусть это будет самое страшное, что может огорчить тебя, – попытался успокоить меня Климент и подал руку, чтобы помочь взобраться на уступ.
– Я сама, – оттолкнув его руку, сказала я и стала вскарабкаться на каменную нишу. Конечно, у меня ничего не получилось, и Мастер помог мне, изображая в шутку, что я реально прибавила в весе.
Ладно, пусть глумится, но я не заставлю долго ждать с ответным ударом.
– Зачем ты познакомил меня с Фабием? – спросила я, как только оказалась в безопасном положении.
– Чтобы ты знала "опасность" в лицо – ответил Мастер.
– Но ведь вы друзья? – удивилась я недоверчивости Климента.
– В исполнении приказа друзей не берут в помощники.
Понятно. Значит, если Фабий узнает, кто я есть на самом деле, мне конец. Он исполнительный и безжалостный простейший. Выходит, я небезразлична Клименту, иначе он просто исполнил свой долг без сожалений.
– Тебя уволили, – сказал Климент, когда мы прошли ещё несколько метров.
– Я ушла из театра «по собственному желанию».
– Ты забыла им сообщить. Они растерялись, когда ты не явилась на спектакль.
– Значит, только после того, как я не явилась на спектакль, они вспомнили о моём существовании?
Зачем спрашивается, в течение трёх лет, каждое утро, кроме выходных, я торопилась в театр к одиннадцати часам? Дура, как есть. Старалась соблюдать внутренний распорядок, а мои старания и не замечал никто. Театр, он жестокий и коварный. И ещё, ужасно несправедливый. Я рада, что лицедейство осталось в прошлом.
Мы сели на камни и прежде чем начать беседу, не договариваясь, взглянули в небо. А там нешуточные увесистые тучи. Гроза в горах? О, нет, только не это.
– Не бойся, мы ведь можем легко ускользнуть от грозы.
Ах, да, теперь это легко будет сделать. Иногда я забываю о приобретённых в Академии способностях и продолжаю мыслить, как примитивный человек, а это значит, что в голове моей ещё достаточно земного «мусора». Придётся Иерею подождать. Кстати, ему ещё долго ждать придётся – мне нравится оставаться собой.
– Когда я нашёл тебя, ты была для меня не более чем «объект», который нужно было любыми уговорами привлечь в Академию. Что я и сделал. И на счёт Фабия и его подружки ты мыслила в правильном направлении – да, я чувствовал себя победителем. Хотел похвастаться перед ними.
Так просто? Он и не пытается скрыть от меня эти ужасные откровения.
– Теперь всё изменилось и я никому не позволю обидеть тебя, – успокоил меня Климент.
Мастер так и не ответил, почему он стал защищать меня. Опять догадки. Буду надеяться, что это потому, что я нравлюсь ему.
– А если Фабий всё-таки посягнёт? – задала я провокационный вопрос.
– Я не позволю, – заверил меня Мастер.
– Ты сильнее? – поинтересовалась я.
– Нет, я умнее, – ответил Климент.
– А Елена? Она была в пустыне, хоть и сказала мне, что понятия не имеет, как пробраться туда. Как думаешь, у неё есть мысли, которые она могла бы скрывать от Фабия?
– С Еленой сложнее. Но её интересуешь не ты, ей нужна Аэлита. Через тебя, она хочет подобраться к древней ведьме. Елена не такая простушка, как может показаться – она умная и отчаянная девушка.
Всем нужна я, а Елене Аэлиту подавай. А я хочу крикнуть во всё горло – заберите её, ради всего святого и пусть она больше никогда не напоминает мне о себе.
Стал накрапывать дождь, а вслед за ним появились блики сверкающих над океаном молний. А потом небо как будто разломилось на две половинки, такой страшный удар грома прозвучал, и треск эхом отозвался в горах. Пора нам «катапультироваться».
У камина тепло и уютно. Гроза спустилась в равнину и теперь за окном природа устроила мини апокалипсис – шум, треск, блики мерцающих молний и холодный, пронзительный ветер, прилетевший с океана, ломится в окна. Я в комнате № 3. Климент проводил меня в общежитие и ушёл домой. А мы втроём прижались друг к дружке и глядим на огонь.
– Самое время подумать, для чего всё это. То есть, для чего жизнь, рассветы, закаты, ливни, переживания, потери и прочая ерунда, – стала рассуждать я.
– Жизнь не ерунда, – глухо отозвалась Полина. – Посмотри, как красиво, – кивнула она на огонь. – Только ради этого стоит жить.
– Жить ради огня? Глупости всё это, – иронично заметила я. – Должно быть, какое-то другое оправдание всему этому.
– А я хочу жить, – вступила в разговор Ангелина. – И плевать, что в этом нет смысла.
– А кем вы себя видите в будущем? – поинтересовалась я, и страшный удар грома пришёлся на мои последние слова. Как символично, может, его нет, будущего для нас?
– Я открою курсы: «Искусство выбирать камни». Там же будет и магазинчик с амулетами и талисманами. Обещаю, что у меня не будет обмана. Постараюсь осчастливить, как можно больше народа. Цены приемлемые, но и не слишком низкие, – поделилась своими мыслями Ангелина.
– Если цены не будут «слишком низкие», ты осчастливишь и без того счастливых людей, – заметила я. – Не думаю, что нуждающийся в деньгах побежит покупать талисман на последние копейки и не купит хлеб к обеду.
– Вынуждена согласиться с Алисой, – отозвалась Полина. – Вот я обязательно стану знаменитой гадалкой и буду предсказывать самые страшные беды. Мои предсказания помогу сохранить жизни сотням, нет тысячам людей. А ты, Алиса, каким видишь своё будущее? – спросила Полина.
– Она останется с Климентом и будет счастлива с ним до скончания веков, – лениво отозвалась Ангелина. – При таком неразумном поведении, тело она своё-таки потеряет, потому у неё и не останется другого выбора.
– Вам известно? – удивилась я. – То есть, вы знаете, что Климент выходец из пустыни?
– Называй вещи своими именами, Климент – простейший высшего сословия, – отпарировала Ангелина. – Тоже мне тайна.
Вот так, слушатели в курсе всех событий. От них ничего не утаишь, потому что каждый из них обладает способностями, от них даже иголку в стогу сена не утаишь, отыщут. Ну, если так, значит, мне нечего больше скрывать.
– Девочки, а знаете ли вы, что простейшие на людской лад, это те же ангелы, – поспешила я поделиться с подругами, а заодно блеснуть своими знаниями.
– Кто учится в Академии, тот должен знать такие тонкости, – зевнув, отозвалась Ангелина. – Пора ложиться в постель. Завтра занятия и я не хочу «клевать носом» на лекциях у Фаины.
Я ушла к себе и сразу легла в постель. Почему до сих пор не перебралась в комнату к девочкам? За окном такие страсти творятся, а я одна, и мне очень страшно. Обычно в такую погоду происходят убийства и прочие преступления.
Потом я стала думать, что с лестницы можно сразу войти в мои покои. Понятное дело, что никто не сунется ко мне, но ведь обслуга входит беспрепятственно. Что если мои враги подкупят кого-нибудь из них и…
Чёрт возьми, к чему эти мысли? Мало мне забот, так я принялась ещё, и запугивать себя.
Потом я вспомнила маму и сестёр своих. Я считаю, что была несправедлива к ним. Обижалась, а за что и сама теперь не знаю. Я никогда не делилась своими бедами с ними, считала, что своё бессилие и несостоятельность нужно хранить в себе, не допуская в свой внутренний мир посторонних и даже самых близких людей. Это правильно, конечно, но лучше было бы мне больше откровенничать с сёстрами – это бы нас сблизило.
Вот, я неудачница, как не крути и во всех своих бедах виновата сама же. Всё я делала в жизни не правильно. Даже контактировать с людьми мне было сложно, а начальству я вообще никогда не умела правильно подать себя. Редкий заезжий режиссёр восхищался мной и моим талантом, а что касается местных ценителей искусства – они удивлялись, как я вообще оказалась в театре.
Сукины дети, я училась, я развивалась и после окончания театрального ВУЗа вы сами пригласили меня в театр, а потом отбросили на обочину, за ненадобностью. Театр жестокий организм.
– Спокойно, детка, иначе своими мыслями ты разбудишь добрую половину слушателей в общежитии.
– Климент, – обрадовалась я. – Ты, как и обещал, всегда близко.
– Твои смутные мысли достигли моего разума, и я не смог отказать себе в удовольствии
посмотреть на тебя в гневе. Пришёл успокоить тебя и развеять дурные мысли, как непогоду за окном.
Точно, гроза-то ушла, а я не заметила, так увлечённо думала.
– «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» – сказала я.
– Опять читала Булгакова перед сном? – сразу догадался Климент.
Жаль, что он не понял меня. Я надеялась, что вызову его на откровение цитатой из любимого романа.
– Я ненадолго, – предупредил Климент. – В моём доме гости, и хозяин не должен оставлять их в одиночестве.
Гости? Кто?
– Я вижу, как твои зрачки расширились, а, значит, любопытство снедает тебя изнутри, – посмеиваясь, заметил мастер.
– Ну, так не томи, признавайся, пока я не лопнула от нетерпения.
– Фабий пришёл ко мне. Он один, без Елены. Кажется, у него есть информация, которая может быть нам полезной.
– Ты доверяешь ему? – удивилась я.
– Сегодня – да, – ответил Мастер.
– Тогда иди. Обещаю больше не беспокоить тебя шальными мыслями.
– Ты уж постарайся. Знаешь ведь, что я всегда начеку.
Климент ушёл. Мне приятно, что он явился, только чтобы успокоить меня. То есть, он не знает покоя, если мне плохо. Значит, он реально контролирует меня.
Я повернулась на бок, подложила под щёку сложенные ладошки и закрыла глаза. За окном тихо и непогода больше не потревожит меня, провоцируя самобичевание. Теперь я могу спокойно уснуть.
Яркий свет, направленный прямо в лицо, разбудил меня. Я вскочила, и села на постели, прикрывшись одеялом. Не представляю, кто это может быть – свет оставляет в тени лица, тех, кто ворвался бесцеремонно в мои покои.
– Приказано доставить вас к Магистрату, – сказал вошедший. – Одевайтесь.
Наверное, сопротивление здесь неуместно. Если меня вызывает Магистрат, значит, дело срочное.
Я быстро переоделась в джинсы и свитер, и остановилась в центре комнаты, я не знаю куда идти.
– Спускайтесь к лифту, – приказал всё тот же голос. Их двое, но говорит только один, другой же старательно слепит мне глаза ярким светом. Значит, они не хотят, чтобы я разглядела их лица.
Они сопроводили меня к лифту, но со мной подниматься не стали.
Может ли кто-нибудь посочувствовать моему горю? Я, одна, ночью, в лифте. Не знаю, что в тот момент было ужаснее, то, что меня посреди ночи вызвал к себе Магистрат, или то, что я осталась в лифте одна на десять долгих минут. И ведь, если что-то сломается, никто не станет вызволять меня из западни ночью – придётся ждать до утра. Сколько страха я натерпелась, не передать словами, но лифт, в конце концов, остановился, и дверь поползла в сторону.
В Замке темно и мрачно. Я ведь ни разу не была тут ночью. Не страшно, но волнительно. Должно быть здесь полно приведений – духов неприкаянных. Я представила, как мрачные тени скользят по фойе и моё тело пробила дрожь.
Но вот знакомый свет фонарика прорезал темноту, указывая мне путь. Я ступила в пучок света и стала идти туда, куда указывал свет. Так спокойнее и не так страшно. Я знаю, что вслед за мной идёт человек, и он освещает мне путь. Если и есть духи здесь, то они, должно быть, разлетелись от яркого света.
Сопроводив меня к винтовой лестнице, провожатый отстал, и я пошла дальше одна, к тому же, здесь не так сумрачно – на стенах неяркие редкие светильники кое-как освещают ступеньки.
Я поднялась в кабинет Магистрата. Не сразу заметила его, хоть он и стоял у стола. Его силуэт полупрозрачный и таинственный на фоне окна – пугающее зрелище. Лампа под тканевым абажуром освещает только часть пола и кусочек глухой стены. Страшное и безобразное лицо скрывает тень, но глаза Магистрата я разглядела. «Глаза не умеют лгать. Глаза всегда скажут вам правду».
Чёрт возьми, я в опасности.
В ту же секунду пол подо мной провалился, и я в свободном падении понеслась вниз с ускорением девять целых, восемь десятых метров в секунду. Да, именно так, я и подумала, когда со мной случилась эта беда, доли секунды хватило, чтобы в голове пронеслась вот такая нелепая мысль. По всем законам физики я должна погибнуть, столкнувшись с землёй, но этого не произошло. Я приземлилась на что-то мягкое. Не понимаю, как вообще мне удалось выжить, ведь я свалилась, кажется, с пятидесятиметровой высоты. Но времени на осмысление случившегося факта у меня не осталось. Как только я опустилась на что-то мягкое, двое парней в тёмных трико подхватили меня под руки и утащили за собой так быстро, что я не успевала касаться ногами земли. А дальше меня поместили в клетку под замок и оставили одну.
Я же говорила, что все преступления совершаются в непогоду или под покровом ночи. И ведь что самое обидное – я добровольно приняла эти неприятности. Почему так смело пошла за людьми, которые ворвались посреди ночи в мои покои. Но теперь поздно горевать, придётся ждать, чтобы узнать, к чему меня приведёт это злоключение.
Ну вот, я в катакомбах под Замком. Сколько метров отделяют меня от «земли обетованной», мне неизвестно. Я могу предположить, что пролетела этажей десять вниз, а, может, и больше. Тут темно. Так и задумано, или мне позволят воспользоваться свечой или масляной лампой на крайний случай. Разве заключённым не положен свет? Или вода, например, – я хочу пить ужасно.
А теперь главный вопрос – зачем я тут, и не менее важный, как отсюда выбраться. Пространственную магию глупо пытаться применять в стенах Академии – всё равно не сработает. Если бы так просто можно было выйти отсюда, не было бы смысла помещать сюда слушателей. Одна надежда, что это часть учебного процесса. Девочки говорили, что учёба не покажется мне раем, когда за меня возьмутся по-настоящему. Надеюсь, Климент в курсе, что меня поместили в клетку.
