Текст книги "Ведьмы не хотят... (СИ)"
Автор книги: Виктория Ленц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 4. Ведьмы не хотят Нового года в участке
Ещё до того как полностью очнулась, в голову пришла навязчивая мысль, что на меня кто-то смотрел. Причём даже непросто смотрел, а откровенно пялился, пока я пыталась прийти в себя и открыть глаза. Получалось плохо: то и дело проваливалась обратно в беспокойный сон, а ощущение никуда не пропадало.
В комнате я была не одна, и меня кто-то внимательно разглядывал. Жутковатое вообще осознание, но хуже всего то, что ты как бы ничего сделать не можешь. Энергетическое истощение оно такое, а для слабой ведьмы вроде меня всё могло и вовсе плохо закончиться. Что-то часто последние дни вспоминаю, насколько туго у меня с магией. Раньше оно как-то совсем не беспокоило, наверное, никогда, как сейчас, не хотелось вдруг оказаться сильной… Но не судьба, и меня арестовали.
Воспоминания о последнем были самые мутные, но характерный щелчок закрывающихся наручников вряд ли перепутала. Оставалось надеяться, что за мной придёт Карине, с другой стороны, если у Прокофьева ордер, может, даже маг– участковая не сможет ничего сделать. Не знаю, надо было свои права лучше учить, да кто 6 подумал, что пригодится! Проблем с маг-миром у меня никогда не водилось, а тут полгода не успела прожить, как на тебе. Москва, что сказать, город больших возможностей и, как выяснилось, произвола прокурорских сыночков.
А потому первое, что выдала, было сонное,
– Да-а не я этфа!
И только после этого открыла глаза, сразу же сталкиваясь взглядом с тёмно серыми. Мужчина, кем бы он ни был, нависал прямо надо мной. Я же лежала на какой– то кушетке, что ли. Пошевелила пальцами, попробовала покрутить затёкшими запястьями, и к своему удивлению, как будто бы обожглась о ледяной металл. Невозможно? Эффект похожий: перепугалась до ёлок зелёных и резко вскочила.
Разумеется, незнакомец, а до меня медленно доходило, что им и был Прокофьев собственной персоной, но такой прыти от меня в любом случае не ожидал. Отстраниться не успел, вот и тюкнулась лбом аккурат в его нос.
Выругался и шагнул назад, одновременно выпрямляясь в полный рост и разминая переносицу. Пока же я тёрла собственный лоб, краем глаза зацепилась за расстёгнутый ворот чёрной рубашки. Сама того не желая, скользнула вдоль пуговиц ниже и…
Ледяной взгляд пробирал насквозь, а потом выворачивал наизнанку. И плевать, что у него красивые, пускай и немного резкие, черты лица, а под рубашкой очевидно перекатывались впечатляющие мышцы. Кхем, опять не туда, хорошо хоть Карине поблизости не обнаружилось.
Губы не нашего маг-участкового исказились в насмешливой улыбке, и он как-то слишком медленно скрестил руки на груди. Заметил, зараза.
– У меня есть алиби! – выпалила первое, что пришло в болевшую голову.
Хотела добавить, попытаться объяснить, взывать, чтобы меня послушали, но к горлу подступила тошнота, и из-за слабости бухнулась обратно на кушетку. Ударившись затылком о подлокотник, ибо это оказалась никакая не кушетка, а старенький диванчик. Знаете, такой ещё у моей бабушки на даче стоял, а судя по тыкавшимся мне в щёку ниткам, это её диванчик и был.
В комнате стоял противный спёртый запах, и от духоты мутило больше положенного.
– А я смотрю меня уже представили, – его слова донеслись до меня как в тумане. – Что ж, Максим Прокофьев, – с трудом повернула голову в его сторону, – маг-участковый, район Якиманка, Центральный административный округ.
Никогда не думала, что бывают насколько холодные голоса. Его взгляд вымораживал? О нет! Каждое слово отдавалось, казалось, кубиком льда по коже… Ёшкин кот, о чём мне только подумалось.
– У меня… – упрямо начала, но хриплый голос предательски дрогнул и я зашлась кашлем. – У меня всё равно есть алиби! Карине подтвердит!
Хмыкнул. И рассмеялся. Глухо, зловеще так, очевидно потешаясь вдоволь. Непринуждённо сунул руки в карманы узких брюк, как будто случайно задев кобуру пистолета. Сглотнула и дёрнула руками, но снова помешали наручники.
– И что? Думаешь это имеет какое-либо значение?
Сознание всё-таки возвращалось, а вместе и способность более или менее соображать. Руки ныли – оказалось их сцепили за моей спиной, а потому как только на них лежала и не замечала, непонятно. Пришлось вывернуться, но получилось лишь плюхнуться на живот, да и нос неудачно уткнулся в грубую ткань обивки. Пыльную к тому же, но у меня ведь были проблемы и посерьёзней, да?
А Прокофьев тем временем невозмутимо продолжал,
– Мы должны кого-то посадить, кого-то наказать…
Вздрогнула. Да нет, точно показалось, незачем ему было последнее слово выделять. Или…? Сама не заметила, как заёрзала.
– Мы ведь оба выигрываем. – Шаг ко мне, второй. – Кому-то сложившаяся ситуация, – присел у дивана и наклонился к моему лицу, – очень даже по душе, – горячий шёпот обжёг ухо, и я вздрогнула. – Ведь видел, что ты предпочитаешь…
Ледяной тон как ведро холодной воды на голову! Отстранился и заглянул мне в глаза. Его губы изогнулись в усмешке, мои же в ужасе мелко подрагивали.
– Мне просто нужно кого-нибудь посадить, – улыбаясь и, казалось бы, добрым голосом, сообщили мне. Только прозвучало более чем зловеще. Открытая угроза. – А вот кого, мне абсолютно плевать. И давай без глупостей, – погладили по головке, – не рыпайся, наручники анти-магические.
Встал и, едва ли не насвистывая весёленькую мелодию, отошёл к окну. Опёрся о подоконник и выглянул наружу.
Я? А что я, я в… кхем, медленно обалдеваю от его охренительной задн… Марина! Здравый смысл остался в Красноярске, совесть взяла больничный, а логика приказала долго жить. Итого: спорить там было особенно не с кем, и кое-кто, кого, между прочим, только что пообещали кинуть за решётку, рассматривал совершенно не то. Что следовало? Например, замок наручников или комнату в поисках ключей.
Взгляд снова упрямо сполз к узким чёрным брюкам. В кармане? Да, смотрела именно на карманы и только в поисках ключей от наручников. Да-да, без каких-либо задних мыслей.
– Карина, – вдруг недовольно процедил Прокофьев куда-то в коридор. Дверь приоткрылась и в проходе, действительно, появилась моя спасительница! – Вы что-то забыли?
Надо же, мистер сама вежливость.
– Карине, – с надеждой прохрипела и опять заёрзала. Подбородок царапнул по грубому материалу дивана.
Ведьма молчала и продолжала прожигать мужчину взглядом. В руках держала пачку каких-то бумаг, такой и зашибить недолго. Не успела о том подумать, как…
– Карина? Карина что вы творите?!
Ага, Карине с совершенно каменной миной, которой бы обзавидовалась и мисс невозмутимость, швырнула всю стопку на подоконник прямо у руки Прокофьева. Часть листов, разумеется, чуть не вылетели, подвинулись так точно, и вполне закономерно должны были поцарапать ему руку.
– Карина. – Предостерегающий тон ведьмака переходил к гневному рыку. – Что. Вы. Себе. Позволяете?
Вот ведь! Воспитание а-ля мой-папочка-прокурор. Со мной он так не разговаривал, а тут внезапно какие манеры. Затёкшие в абсолютно неудобном положении руки всё-таки напоминали о себе гудящей болью, пора выпутываться.
– А может, вы меня отпустите? – подала свой хриплый голос я.
Оба участковых меня проигнорировали, а вместо продолжили убивать взглядами. Вообще, по градусу ниже нуля они друг друга стоили: у меня от обоих по спине мурашки. И наручники тут ни при чём.
– Карина…
– Позвать её? – Ведьма смерила его убийственным взглядом, меня волной магии даже на диване накрыло. Ментальная, а разве на сотрудников полиции не запрещено? – О, неужели вы всё это время ко мне обращались?
Зато понятно теперь, что Прокофьев такого сказал, что Карине стала его вечным непримиримым врагом. Упрямо, а может, по глупости и плохой памяти, коверкал её имя.
– В таком случае Максим Георгиевич, – в её каждом слове отчётливо слышался неприкрытый яд, – вам стоит запомнить, что я Карине. Ка-ри-не Миграновна Рштуни и маг-участковая этого района я, так же как и то, что ваш ордер за пределами уже вашего района недействителен.
Выхватила один из листочков и сунула его прямо в нос Прокофьеву.
– Подстатья восемь дробь два, ведьминская поправка кодекса.
– Да у меня даже уровень не тот! – подала голос. – Я дилетант! Неудачница!
Карине зыркнула, и я заткнулась. Видимо, там всё под контролем, а вот у Прокофьева очень даже симпатичное удивлённое выражение лица… Тырым-пырым, думаем о чём-нибудь другом, Карине готова кусаться и ядом плеваться.
– В таком случае, – начал мужчина, и ведьма отвернулась от меня, – право запросить досье я всё равно имею. Карина, где регистрационные документы по уровням? Дело вот этой, – смешок, и в меня обидно ткнули пальцем, – неудачницы. Медальоны и накопители ещё никто не отменял.
Не знаю, чем бы дело закончилось, но тут в кабинет постучали. Карине едва успела открыть рот, явно намереваясь весь праведный гнев выплеснуть, да внутрь просунулась знакомая голова. Любимов была её фамилия, а вот имени ведьмака из ОМОНа так и не знала.
– Мигрень, – не обращая никакого внимания на Прокофьева начал он, – записи.
– Помахал чем-то небольшим, зажатом в кулаке. – Записи с камер супермаркета принесли.
О, а это что-то новенькое. К Любимову рванули сразу двое, но Карине оказалась проворней. Мало чего изменило, ведь над ноутбуком участковой склонились сразу трое: она уселась в своём кресле, Прокофьев навис слева, а Любимов справа. Меня собственная судьба волновала больше всех присутствующих, а потому тоже подобралась. На негнущихся ногах, когда вся комната плыла, да и со скованными за спиной руками, что и балансировать нельзя, признаюсь, задача не из лёгких. Но цель была, а значит, Марина кое-как до стола дошаталась.
К середине не первой записи, зато в нужный момент. Прокофьев грубо отпихнул руку Карине от клавиатуры и перемотал видео на пару секунд назад. Двери супермаркета разъехались, и в проходе появилась таинственная девушка. Поставил на паузу, скептически посмотрел на меня.
Девушка в точно такой же, как у меня, куртке огляделась по сторонам и прошла вглубь рядов. Рост вроде мой, телосложение в пуховике непонятное. Бакалея – взяла пачку муки, овощи и фрукты – связку бананов и мандарины, бутылочку шампанского из алкоголя и направилась на кассу. Ничего подозрительного, протянула карточку, как вдруг видео пошло рябью.
Следующий кадр уже был подписан, а внизу экрана отображалось точное время записи, минутой позже. Девушка спокойно выходила из супермаркета, но вот оплатила ли покупку? Мелочь, скажете вы? Прокофьева бы видели, ему, похоже, доставляло какое-то садистское удовольствие ведьм за решётку засовывать! Торжествовал он, одним словом, хотя, если я правильно помнила, за такое больше месяца дать не могли вообще никак.
Пока Прокофьев выстраивал, вероятно, длинную я-оказался-прав или я-же– говорил речь, а я бледнела и пятилась за Карине, к Любимову, последний шагнул ближе к столу и остановил кадр на кассе. Увеличил, посмотрел на меня, потом на Карине и кивнул в сторону экрана.
– Это не она.
– Как это не она? – возмутился Прокофьев, да маг-ОМОН вам не песочница. Тут и папочка генеральный прокурор может не помочь.
– Родинка, – заметил Любимом и ткнул пальцев в экран.
– Что родинка? – не понял второй ведьмак и наклонился к ноутбуку. – Запись не лучшая, но за какого дурака вы меня держите?
– Вот именно, – главное, не хихикать оттого, как брови Прокофьева полезли на лоб. – Родинки нет, – продолжил Любимов, обернулся, схватил меня за руку и подтащил к столу. Ткнул уже в мой лоб. – А тут есть. На лбу. Вот она.
Родинка у меня, и правда, была. Крупная, ненавистная и не раз провально не замазывавшаяся тональником. Меня из-за неё даже в школе дразнили, кто бы мог подумать, что однажды она спасёт мою шкуру!
Прокофьев злился. Ярился, вернее сказать.
– Родинка не алиби!
– Алиби у неё и так есть, – вставила Карине.
– Где-то я его уже видела…
На меня уставились сразу три пары глаз. Тоже бы на себя уставилась, ведь неожиданно как-то вырвалось. Тем не менее на записи, ровно за секунду до того, как она прерывалась, в супермаркет вошёл подросток. Предположительно, лица не видно, только рост и можно было прикинуть. В тёмно-зелёном пуховике, а на голове красный капюшон.
Понятия не имею, почему он показался мне знакомым. Наверное, воображение разыгралось. Точно, картинка ведь к тому же мутная, да и темно… Меня отвлёк насмешливый голос Карине.
– А вам, Максим Георгиевич, смотрю этакое нравится. – И такой выразительнейший взгляд на наручники на моих запястьях. – Лишь бы девушек…
Любимов ржал в кулак так, что закрывать рот в принципе бесполезно. Нет, он старался как мог, но Прокофьев всё равно почернел от злости. Да сказать ему ничего не дали.
– Что ж вы? – Карине растягивала слога. – Как вы там говорили? У вас дар, и она врёт? У меня ведь тоже дар, – многозначительно повела бровями, – и я отлично вижу, о чём думаете вы.
Маг-участковый не нашего района, не в тот район ты забрёл… Хе-хе, сама краснела, но поехидничать дело святое. Прокофьев закашлялся, как только не задохнулся от ярости – тайна.
– Рыться в моей голове противозаконно, – наконец, прохрипел он.
Карине невозмутимо выдержала его взгляд и пожала плечами.
– Я и не говорю, что это сделала. – Встала и шагнула вплотную к нему, посмотрела прямо в глаза. – Дар не использовала, – чётко произнесла ведьма и ухмыльнулась. – Ну, и скажите что соврала. Давайте же, у вас ведь дар, Максим Георгиевич.
Ведьмак странно дёрнулся. Как будто его током ударило, что ли, аж всего перекосило. Всё равно красивый зараза, с такими скулами можно и рожи корчить, не испортит. Неужели, так рассорился, когда его теорию разнесли в пух и прах? Не дали сыночку очередное дело раскрыть, подумаешь, большая потеря.
Не прошло и секунды, как Прокофьев взял себя в руки. С совершенно серьёзным видом учтиво-вежливо, но достаточно настойчиво отодвинул Карине в сторону и шагнул ко мне. Разумеется, от неожиданности, да именно из-за неё, замерла и не могла пошевелиться. Мужчина наклонился к моему лицу, нас разделяло сантиметров пять, чувствовала на губах его горячее дыхание…
Но нет, облом.
– Чистая. – И меня грубо отпихнули, хорошо хоть Любимов поймал. Прокофьев же подхватил своё пальто и решительно кабинет покинул. Затормозил только в дверях и зловеще бросил, – По крайней мере, на этот раз.
Занавес, главный герой покинул сцену, можно аплодировать. Карине фыркнула, Любимов поставил меня на ноги.
– И что мне теперь делать? – надо же, мой сиплый голос просто не узнать. Причиной же энергетическое истощение больше быть не могло, чуть-чуть уже восстановилась.
– Не суйся в Якиманку и побольше оглядывайся, – даже меланхолично заметила Карине, отошла к окну и закурила. – Делай что хочешь, но не катайся даже проездом через их станции метро. Понятия не имею, что в голову взбредёт, зато ордер на тебя в собственном районе вполне имеет право в любой момент выписать сам.
– Мутный тип, – поддакнул Любимов.
– Слишком, – согласилась Карине.
И на этой, такой неоднозначной ноте, меня отпустили.
>>><<<
Пас правой рукой, и вокруг заиграли яркие серебряные искры. Ведьмак пошевелил пальцами, и огоньки собрались в спираль, плавно поднимаясь и опускаясь в незатейливых зигзагах. Ещё одно движение, и вместо спирали уже ёлочка, кубик с прозрачными стенками, покачивающая хвостиком змейка…
– Макс! Макс! – Ведьмак добродушно усмехнулся, смотря как вокруг него буквально бегал его младший брат. – А я так смогу? Смогу? А меня ты так научишь, Макс? Ну Ма-а-акс!
Максим взъерошил кудрявые волосы мелкого и рассмеялся, когда тот по-детски надулся. Сколько ему тогда было? Пять? Шесть? Макс уже и не помнил, сколько было ему, когда на следующий день, после того как мать собрала вещи и выехала, в их квартире появилась другая женщина. С ребёнком, оказывается, его младшим братом, о существовании которого он не имел ни малейшего понятия.
Конечно, любовниц у отца было много, очень много, если быть точным. Но второй сын? На этой его отец и вовсе женился. Шустрый рыжий комок Максу сначала не понравился. Кажется, ему тогда было шестнадцать, а тут, того и гляди, повесят младшенького. Следи за ним, дел у него других не было!
Он и сам не понимал, как, а главное, когда к мелкому привык. В тот день, когда та новая женщина грубо отшвырнула его на ковёр, потому что рыжий мешал этой дамочке говорить по телефону? Когда он рыдал, разбив коленки на лестнице, а отец просто прошёл мимо? Похоже, это было тогда, когда Макс впервые протянул ему руку.
Круглые, заплаканные глаза. Мальчик его ладонь не взял, а упрямо смотрел вслед отцу.
– Пошли, – бросил Макс и сам подхватил мальчишку. – Ты им не нужен, так же как и я.
Не самое удачное, что можно было сказать пятилетнему ребёнку. Максим понял это, только озвучив. Само собой вырвалось, и он сжал зубы. Младшенький шмыгнул носом и плюхнулся обратно на лестницу.
– Пошли. – Макс взял его за руку и сжал маленькую ладошку сильнее, когда её попытались вырвать. – Пошли, замёрзнешь тут, а он всё равно не вернётся. Ему до нас дела нет.
Он ведь отлично видел, что прихватил с собой отец помимо конфет и бутылки шампанского. И не к его новой мачехе, очередной любовнице. Иногда так хотелось понять, что они в нём находили кроме связей и денег. Видимо, всё же ничего.
Макс покачал головой и присел рядом с мелким. Присматривался.
– Хочешь покажу фокус? – неожиданно для самого себя спросил он.
Младший перестал плакать и шмыгнул носом. Тогда Макс впервые показал ему магию. Да он не ошибся, дар отца рыжик тоже унаследовал, иначе бы просто не увидел энергии. Серебряные потоки кружили вокруг его пальцев, это пока всё, на что он был способен.
– Отцу дела не было, а самому научиться… А я всё равно научусь. – Макс похлопал младшего по спине. – И тебя научу, нам надо держаться вместе. Двум никому не нужным место только вместе.
Так всё и началось. Младший брат оказался таким же лунным ведьмаком, как и он, как и их отец. Вполне очевидный исход, ведь матери обоих были людьми. Другой магии у них быть почти не могло. Конечно, Макс был сильнее, старше… Он чувствовал ложь. Не знал правды, но легко отличал когда её не было. Поступил в кадетскую академию. Окреп. Поднялся.
У мелкого же дар никак не проявлялся. Жизнерадостный рыжик не унывал, Макс не говорил, но подозревал, что брат заметил. У двоих совершенно разные уровни магии: выше среднего и в два раза ниже. Огромный резерв и почти никакого.
Макс всё равно упрямо продолжал его учить. Лунная энергия одна на двоих, в свой резерв всегда можно незаметно залезть и подкинуть младшенькому ещё. Главное, чтобы не заметил, но уровень не тот. Брат не замечал, он не чувствовал само течение энергии, только видел серебряный или золотой блеск.?Макс учил его магии.
– Смотри, магия – это самое лучшее что у нас есть. Самое важное в нашей жизни, а всё остальное приложится.
Он часто повторял это, и младший послушно кивал. Макс же полностью в свои слова верил. Его магия вытащила, когда ушла мать. Бросила, продала отцу за не такую уж и кругленькую сумму за обещание навсегда исчезнуть из их жизней. Он больше никогда её не видел. Она как будто растворилась в воздухе, хотя он отлично понимал, что это неправда. Когда стал работать следователем не искал. Мог, но не искал. Самыми ценными в жизни для Макса были его магия и младший брат.
– Макс, я люблю тебя, – однажды признался уже совсем не мелкий рыжик и обнял его со спины.
– Правда?
Ведьмаку было уже двадцать шесть, его брату – пятнадцать. Удивительно услышать нечто настолько честное от подростка. Но он не врал, Макс это чувствовал.
– Да! Больше всего на свете. Брат у меня самый крутой, у меня самый крутой старший брат на всём свете!
Казалось, ничто не могло пойти не так…
Глава 5. Ведьмы не хотят 32-ое декабря
– М-мпф…
Перевернулась на другой бок и натянула одеяло выше носа. Сквозь приоткрытые шторы пробивались солнечные лучи. Для зимы редкость, но, как назло, именно сегодня им приспичило меня разбудить. Всё тело ныло, а голова гудела – против идеи вставать ближайший час я была настроена вполне решительно. Можно даже сказать, отчаянно.
Но что-то явно пошло не так. До моего почти провалившегося обратно в сон мозга очень медленно дошло интересное наблюдение: а именно шторы всегда закрыла очень и очень плотно. Ведь знала, что меня свет будит, а любила поспать подольше, так что…
Приоткрыла один глаз и в последний момент успела закусить губу. Ну а что я? Рядом со мной мирно спал какой-то мужик. Спиной ко мне, закутавшись в одеяло, почти рядом… Ёшкин кот, а в голове звенящая пустота.
Осторожно, стараясь ни в коем случае не разбудить, приподнялась на локте и вытянула шею, чтобы заглянуть через его плечо. В полумраке отчётливо вырисовывались острый подбородок, скулы такие, м-м, скажем так, мужественные, правильные черты лица. В общем, успокоилась и облегчённо выдохнула. Логика, конечно, женская, а потому восхитительная, но меня всё устраивало. Мужик, пускай и незнакомый, а красивый.
Подозрительно красивый. Напряглась, приподняла одеяло и посмотрела на себя. На мне красовалась новая чёрная пижама с шортами и маечкой на лямках. Выбор неплохой, но наличие одежды само по себе настораживало. Потянула одеяло чуть выше. Мускулистое плечо мужчины и рельефную спину заценила, не удержалась, тут нечего душой кривить. Подозрения как это аполлон вообще со мной домой ушёл усиливались. К тому же из одежды на нём только чёрные боксеры.
– Красивый зараза… – выдохнула себе под нос, снова скользнув глазами вдоль спины.
И тут до меня, наконец, дошло. Конкретно это описание крепко прилипло к определённому челове… – ведьмаку то есть. Проснулась Маринка! Нечего сказать, долго же дурила! Голова резко заработала, воспоминания так и навалились. Между прочим, очаровательная история, как только в такое вообще можно вляпаться?!
Видимо, мой девиз на конец декабря, а значит и на весь следующий год: закон подлости всё-таки был. Что ж такого натворила-то, что мне теперь так не везло?
Прокофьев его звали, Максим Георгиевич собственной персоной мирно сопел на моей подушке, в то время как я осталась как раз таки без неё. За ночь шея затекла и неприятно ныла, поворачивалась тоже через раз. Хоть одеяло не всё, а только большую половину утащил, уже спасибо!
Что же маг-участковый забыл в моей постели? О-о, хотела бы из вредности за всё хорошее выпихнуть, да на пол бы свалились вместе. Пошевелила левой рукой, которая до того под одеялом особенно и не сдвигалась. Запястье царапнул металл. Наручники. Анти-магические. Просто прелесть ведьминской мысли.
Как оно получилось? Да проще простого: выходила из участка, как вдруг меня окликнули. Обернулась, в метре от себя увидела Прокофьева и рванула с крыльца. Разумеется, ступеньки-то заснеженные и никто чистить не думал, поскользнулась, вскрикнула и замахала руками.
Сказать спасибо всё же стоило, Прокофьев меня поймал и поцеловать плитку не дал. Но недолго радовалась, а точнее, две секунды. Ровно столько потребовалось, чтобы поставить меня на ноги и защёлкнуть на моём запястье анти-магические наручники. Всего один, опешила, но обнаружив второй на его запястье и вовсе выпала в осадок. Так без магии осталась не только я, но и он сам, тут никакой дар не поможет!
Он стоял так близко, что, казалось, если бы не куртка почувствовала жар его тела. Ой, между прочим, могла, потому что продолжала упираться свободной рукой в его грудь. Ладонь остановилась как раз между расстёгнутыми верхними пуговицами пальто. Покосилась на блёкло светившиеся наручники. Осознала. Прочувствовалась.
– Вы не имеете права! – возмутилась и, не продумав следующий шаг, от Прокофьева отшатнулась.
Разумеется, ведьмака потянуло за мной. Что-то сил совсем не рассчитала, опять поскользнулась на заснеженной плитке и пошатнулась. До низа оставалось всего две ступеньки, но приземление получилось более чем жёсткое. Целых две ступеньки, если на вас сверху заваливается и падает мужик. Придавил, а подниматься почему-то не спешил.
Заёрзала, и снег забился под ворот куртки. Прокофьев продолжал лежать на
мне.
– Я знаю.
– Чо?!
Ёклмн, опять! Дома никого не раздражало, а стоило переехать, как все вокруг начали от моего " чо " морщиться.
– Я знаю, – премило улыбаясь, но очень жутким голосом повторил Максим.
Аплодисменты, занавес! Никак иначе прокомментировать не могла. Отлично понимая, что действовал противозаконно, Якиманский маг-участковый взял и приковал меня к себе анти-магическими наручниками. Как пояснил позже, в целях слежения, мол, прокалюсь на чём-нибудь и мне крышка. Даже если, действительно, невиновна.
Но самое любопытное, а для меня ужасное состояло в другом: в сути анти– магических наручников. Их было два типа: блокирующие обычные и блокирующие с изюминкой. Нет, назывались они вообще по-другому, но проще отличать именно так. Первые выглядели самыми обычными, металлические такие с ключиком, но когда ведьма пыталась использовать магию, они поглощали и светились голубовато– серебряным.
А вот те что всегда слабенько светились, как у нас на запястьях, ключей не имели. Защёлкнул такие и с предметом своего проклятья ходишь следующие двадцать четыре часа. Иначе никак, магии у тебя больше нет, наручники поглощали каждую выпускаемую искорку, магией третьей стороны не вскрыть, распилить не получится, грубая физическая сила, погнуть то есть, тоже. Полная попа.
Пары в понедельник вечером, разумеется, пропустила. В метро-то было очень странно, на нас косились с половины вагона. Прокофьев невозмутимо держался за поручень, примерно с таким же выражением лица пыталась удержаться на ногах и я. Чтобы хоть не так палиться, шагнула вплотную к нему и взяла за запястье поверх рукава пальто.
Наручники. Нет, так, конечно, видно их было меньше, зато после следующей станции пришлось к Максиму и вовсе прижаться. Привычная толпа на Кольцевой не знала пределов. Мужчина сохранял спокойствие и смотрел в окно. Китайцы тыкали в нас пальцем и громко обсуждали. Ну а что, никогда не видели, на первый взгляд, адекватную пару в метро? В наручниках. И, да, я учила китайский, а потому, в отличие от Прокофьева, стояла и краснела всё больше.
Смешок. Вздрогнула и посмотрела чуть выше. Губы изогнулись в усмешке, даже серые глаза и те откровенно посмеивались.
– А ты как погляжу из смелых, – ухмыляясь заметил Максим. Когда только проснулся и обернулся на меня? – Обычно мною восхищаются украдкой и за моей спиной. Хотя. – Выразительный такой взгляд в мою сторону. – Ты вроде как раз за моей спиной.
Вот как на такое реагировать? Будь он просто почти незнакомым красивым мужиком в моей постели, ответ был бы совершенно другим. Но у Марины мозги всё– таки проснулись, напомнили, что конкретно этот ещё и хочет тебя посадить. Понимал, что я невиновна, особенно с тем не спорил, но всё равно намеревался дело закрыть. На меня повесив. А потому улыбаться ему никак нельзя, так недалеко, чтобы вскружил голову и подсунул подписать чистосердечное. Нет уж, так дело не пойдёт!
Что делаем? Совесть так и не вернулась, а потому продолжая разглядывать голую мужскую грудь, решили хамить.
– Удивляюсь, сколько можно дрыхнуть, – как можно безразличней фыркнула. Получилось даже с раздражением, я прям молодец. – Ты как слон храпишь под боком.
Прокофьев рассмеялся. Пока таращилась, а глаз дёргался, мужчина сел, отчего одеяло, разумеется, сползло. Подался перёд и скользнул пальцами по моему подбородку, заставляя посмотреть себе в глаза. А не ниже.
– Сказала та, что всю ночь пыталась закинуть на меня ногу. От рук же совсем не отбиться было, а от тебя как от печки.
Гад. Почти отскочила назад, да наручники удержали. Максим дёрнул на себя, и я грохнулась сверху, его нос аккурат пришёлся в мою грудь. Красивый гад. Дерзкий. Грубый. Властный. Наручники ещё эти…
– Ты там о чём сейчас думаешь? – раздалось приглушённое.
– Дар свой используй, – отмахнулась. – Узнаешь.
– Мне и дара не нужно, чтобы понять.
Стоило, наверное, к его словам прислушаться. Я же решила проигнорировать и сначала с него слезть. Попыталась, вернее, запуталась ногами в одеяле, плюхнулась обратно, а он только посмеивался. И никак не помогал.
– Максим… как вас там, Георгиевич? А не соизволите ли, наконец, встать, если проснулись и вам так весело? Кто-то сейчас с голоду умрёт. И умыться охото.
Про третье утренне желание смолчала. За вчера хватило потрясений, а вот он меня под дверью отню-юдь не смущался. Сколько там на часах? Мне бы до полудня продержаться, а так самое страшное уже позади.
Логики Прокофьева не понимала. Совсем. У него, видимо, специфический склад ума и ход мыслей.
– Макс, – отозвался он. Ладони вдруг опустились на мою попу и сжали. Шумно вдохнула, а он уже перевернул нас местами и навалился сверху. – Только один человек зовёт меня по имени-отчеству.
И с таким серьёзным выражением на меня смотрел, как будто и не он меня лапал. Моя левая рука, в наручнике, по сути, оказалась зажата, второй же просто не хватило сил его оттолкнуть. От усталости ли, или вся решимость улетучилась, стоило ей упереться в горячую мужскую грудь… Мда, кто-то явно не пренебрегал спортзалом, интересно, каким…
Ёлки. Как всегда не туда! Максим самодовольно улыбался. Не поверю, что от него мой, видимо, голодный взгляд укрылся.
– И кто… он?
Похоже, мой вопрос, пускай и хриплым голосом, застал его врасплох. Удивлённо моргнул.
– Кто-кто?
– Кто тебя зовёт Максимом Георгиевичем?
Карине вроде вчера, но не всегда, да и с такой очевидной издёвкой в голосе.
– Мой отец.
И Макс резко отстранился, утягивая за собой и меня. Встал, спешно накинул висевшую на стуле чёрную рубашку и поволок в сторону ванной. Знаете, осталось впечатление, что на последний вопрос он отвечать не собирался, оно как-то само вырвалось, и теперь ведьмак о том сильно жалел.
Верно или нет, но решила не настаивать и пояснений не требовать. Если верить часам, мне ещё с ним четыре часа в замкнутом ограниченном наручниками пространстве уживаться. Вчера показало насколько оно сложно, ибо недовольство Прокофьева коснулось всего: от интерьера до содержимого холодильника. Аргумент, что на мне кредит, для него аргументом не был.
– Может, подвинешься? – никакой реакции. – Макс? Ма-а-акс!
Дело в том, что ванная у меня в ширину настолько маленькая, что у раковины едва ли помешался один человек. Этот же нелюдь не только умывался сам, но и притащил с собой меня. Если бы нормально встал, в принципе оба бочком могли и поместиться. Так нет же! В самом центре, ровно перед зеркалом и двигаться никак не собирался. Оттолкнуть боком тоже не получалось, отойти – не вариант, притянул обратно, пользуясь наручниками.
Моё несчастное утро только начиналось. После, рассевшись на моей кухне и отказываясь помогать, с меня потребовали завтрак. Мол, женщина иди готовь, так и быть, пододвину стул поближе к плите. Пораздражалась, да голод переубедил. К тому же повод для маленькой мести: не зря готовила, судя по всему, чуть-чуть лучше Нелли Леопольдовны. То есть та вообще не готовила, а я жарила яичницу и варила макароны. На этом всё.
