Текст книги "Дневник Повелительницы Эмоций (СИ)"
Автор книги: Виктория Кош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 8
– За что вы хотите их наказать? За обморок?
Медсестра Елизавета Анатольевна, невысокая, хрупкая, в маленьких круглых очках, кричала так, что каждое ее слово отчетливо разносилось по коридору.
Лера закрыла файл, оторвалась от телефона, подняла голову, прислушиваясь. Лариса пробубнила в ответ что-то невнятное.
– Ничего они не нюхали и не курили! И не кололись тоже! Я вам точно говорю! Я не знаю, почему они упали в обморок. Вполне возможно, что это аллергическая реакция на что-то. Надо обследовать кабинет. И как можно скорее! А девочек надо как минимум отправить домой, а еще лучше в больницу!
Лариса возмущенно забулькала.
– Какая контрольная, Лариса Васильевна? Вы хоть понимаете, что говорите? Девочкам плохо!
Лера встала, подошла ближе к двери в медпункт.
– С какой стати им плохо, Елизавета Анатольевна? – возмущалась Лариса. – Эта троица черт знает что творит у меня в последнее время! Две драки за неделю, теперь вот этот «обморок». Хоть бы подружки были, я бы поняла. От той же Войцеховской можно ожидать все, что угодно. Но они терпеть друг друга не могут. Тут надо разбираться, они явно что-то зате-
Бам. Лера захлопнула дверь. Пусть Лариса ломает голову. У них есть заботы поважнее.
– Чтоэтобылочтоэтобылочтоэтобыло…
Литвинова ходила взад-вперед вдоль стены и без остановки твердила одно и тоже. Лицо у нее было серо-землистое, глаза провалились. Войцеховская, бледная как мел, сидела на скамейке с ногами, обхватив колени руками. Кажется, она из последних сил сдерживалась, чтобы не стучать зубами.
Лера чувствовала себя не лучше. Тошнило, все кружилось перед глазами. Но хуже всего был страх. Тот липкий, гадостный страх, который наполнил все тело и до сих пор не ушел полностью, до сих пор прятался где-то в закоулках сознания и грозил выпрыгнуть в любой момент.
– … чтоэтобылочтоэто-
– Заткнись! – рявкнула Войцеховская, при этом отчетливо лязгнув зубами.
– Вы разве не поняли? – тихо спросила Лера. – Это Хозяйка. Она пришла, чтобы забрать свое. Мы должны вернуть то, что принадлежит ей. Тогда она от нас отстанет.
Недоумение. Ярко-голубое недоумение, абсолютно одинаковое и у Литвиновой, и у Войцеховской.
– Вы что, еще не дочитали? Там все написано.
– Какая хозяйка?
– Не было там ничего про хозяйку.
– Ну да конечно. – Лера с радостью ощутила, как в ней сквозь страх пробивается злость. – Если бы ты не видосы тупые снимала, а читала внимательно, ты бы все знала. А нам сейчас надо не читать, а разбираться, что мы взяли у этой Хозяйки. Потому что если мы ей это не вернем, то… вы меня поняли!
– НЕТ ТАМ НИКАКОЙ ХОЗЯЙКИ!
– Разве что Марьяна с постоялого двора… – с сомнением сказала Литвинова. – Но что возвращать то надо? Ничего она у нее не брала.
– Какой постоялый двор?
– Вы издеваетесь? Какая еще Марьяна?
– Не было никакой Марьяны! Зорана ее зовут! Старая колдунья, которая Милодаре все объяснила про Хозяйку, вы ее то помните?
Литвинова замотала головой.
– Что еще за Милодара? – прищурилась Войцеховская. – Очень смешно, Смирнова. Думаешь, самая умная?
Это было как в тот раз на литературе, когда никто не прочитал «Петра Первого», но никто не хотел признаваться в этом Ларисе. Каждый, кого она спрашивала, нес чушь, а она честно пыталась выяснить, что они усвоили.
– Сейчас я вам найду. – Лера вытащила телефон.
Она перелистнула несколько страниц, нашла нужное место.
– Вот здесь. Читай.
Лера протянула телефон Литвиновой, но Войцеховская перехватила его. Она быстро пробежала глазами текст.
– Ну и где тут про хозяйку?
– Тут. – Лера ткнула пальцем.
– Смирнова, ты у меня сейчас реально в табло получишь.
– Лер, серьезно… – сказала Литвинова, которая смотрела на монитор через плечо Войцеховской. – Здесь ничего не написано про Хозяйку. Тут про то, как Аля на вокзал приехала…
– Вы обе чего-то нанюхались! – заорала Войцеховская. – Заканчивайте уже!
Злость исчезла, остался снова только страх. Лера посмотрела на Литвинову, потом на Войцеховскую. Они не врали, не издевались. Они верили в то, что говорили. И никто из них не знал про Милодару и Хозяйку.
– Ксю, о чем ты читала?
Литвинова забеспокоилась. Кажется, до нее тоже что-то стало доходить.
– Там девушка во время революции… Из богатой семьи… Аля.
– Какая еще революция-
– А ты? – перебила Лера, поворачиваясь к Войцеховской. – У тебя кто?
– Сама догадайся!
– Я не могу. Я не знаю.
– Чей был кабинет? Химички. Ну и тетрадка чья? Ее тоже. Про кого там должно быть написано? Про нее, конечно.
– Про Елену Владимировну? – нахмурилась Литвинова. – Которая здесь работала?
– Ну да.
– Бред какой-то.
– Не бред, – сказала Лера. – Просто мы читаем разные истории.
– Гонишь…
– Но это невозможно. У нас один и тот же файл.
– А вот это все возможно? – Лера махнула рукой. – Все, что мы можем, все, что с нами случилось, это возможно???
Литвинова всхлипнула. Войцеховская решительно сжала губы.
– Тогда рассказывай, – сказала она. – Смирнова, давай. Все по порядку.
– Что рассказывать?
– Историю свою, не тупи! Что ты там бормотала про вещи, которые надо вернуть этой, как там ее? Хозяйке?
– Получается, ты одна знаешь, что надо сделать, чтобы избавиться от той штуки, – пробормотала Литвинова.
– Я вам сейчас прочитаю.
Они сели обратно на скамейки, Лера открыла файл и начала читать.
– Чует Хозяйка не простых людей, а таких, как мы. Тех, кто повелевать может…
В полной тишине Лера дочитала до конца.
– Мы должны что-то вернуть этой Хозяйке. Но я даже не представляю, как это сделать и что мы должны-
– Я взяла браслет из лаборантской. – Войцеховская смотрела прямо перед собой. – Тот, зеленый. Он мне так понравился. Я решила, ничего страшного. Никто не заметит.
– А мы ведь договаривались, – вздохнула Лера.
Литвинова нахмурилась.
– Думаешь, это браслет?
– А что еще? Все сходится. Тетрадь химичкина. Браслет тоже. И кабинет ее. После того, как мы там убирались, все и началось.
– Это я там убиралась! А вы занимались всякой ерундой!
– Ты нашла эту чертову тетрадку!
– Я не заставляла вас ее фотографировать!
– Не лезла бы в мой аккаунт, не сидела бы тут с нами!
Войцеховская была права. Они все хороши. И теперь им надо не ссориться, а выпутываться.
– Но как химичка может быть Хозяйкой? – пробормотала Литвинова. – Она же в школе работала. Нормальная тетка.
– Может, у нее раздвоение личности. Типа доктор Джекилл и мистер Хайд…
– А, может, Хозяйка что-то вроде ее карманной зверюшки? Если у нее что-то крадут, она ее сразу посылает по следу.
– Мама рассказала, что три уборщицы уволились после того, как их попросили там прибраться. Что-то такое слышали…
Войцеховская присвистнула.
– И Дима после этого нас туда отправил? – нахмурилась Литвинова. – Вот это я точно расскажу родителям.
– Толку то? – хмыкнула Войцеховская. – Сейчас они нам ничем не помогут.
– Мы сами себе поможем, – сказала Лера. – Мы теперь знаем, что делать. Найдем химичку, вернем ей браслет. Она как-нибудь успокоит эту свою Хозяйку, раз ее вещь к ней вернется. И все закончится.
Наверное, закончила она про себя. Разве тут могли быть гарантии.
Но страха сразу стало меньше. Они все успокаивались, и Литвинова, и Войцеховская. План действий – это всегда хорошо. Это значит, ты можешь что-то сделать, можешь куда-то двигаться. Можешь не быть жертвой, которая терпеливо ожидает нападения.
– Вы только полюбуйтесь на них, Елизавета Анатольевна! – В голосе Ларисы звучало злорадство. – Сидят, замышляют очередную гадость.
Она стояла в дверях медкабинета. Из-за ее массивного плеча пыталась выглянуть хрупкая медсестра.
– Девочки отдыхают. Они перенесли такое-
– Отдыхают они, как же. На них воду можно возить! Марш в кабинет, вы и так десять минут от урока потратили! Всю следующую перемену будете с тестом сидеть.
– Мы не можем писать тест, Лариса Васильевна, – сказала Лера, поднимаясь.
– Им надо домой! – пискнула Елизавета.
– Нам надо домой, – жестко повторила Лера. – Нам плохо.
– Что же у вас болит, Смирнова?
– Живот. Мы отравились. Ваш Виктор принес нам булки. И после них у нас заболели животы!
Это было гениальное решение. Лариса сразу запаниковала.
– Ну если так… я не знаю… если все так серьезно.
Все, что угодно, лишь бы не подвести драгоценного Витеньку.
– Серьезно, – кивнула Войцеховская. – Я еле сижу.
– Вам же говорила Елизавета Анатольевна, – поддержала Литвинова. – Нам надо домой.
– Но я не могу вас просто так отпустить. Вдруг что-нибудь случится, мне же голову оторвут…
– Пусть их кто-нибудь проводит, – предложила Елизавета.
– Хорошо. – Лариса с новым подозрением оглядела всех троих. – Ждите в коридоре, я пришлю кого-нибудь.
В коридоре они просидели ровно две минуты шестнадцать секунд. Именно столько понадобилось Ларисе, чтобы предупредить охранника и скрыться за поворотом, а Елизавете – вернуться в кабинет и закрыть дверь. Они рванули к раздевалке и через минуту уже выбегали из школы, на бегу натягивая куртки.
Их, конечно, увидят из окна. Кто-нибудь доложит Ларисе. Она поймет, что ее обманули. Особенно, когда Задорин объяснит, что никаких булок не было и в помине. Она разозлится и завтра обрушит на их головы всевозможные кары. Но что будет завтра, они разберутся завтра.
Потому что до этого завтра нужно сначала дожить.
– Куда теперь? – спросила Литвинова, когда они вышли за ворота школы.
– Сначала ко мне за браслетом, потом к химичке, – сказала Войцеховская.
Лера остановилась.
– Кто-нибудь знает, где она живет?
Они переглянулись.
– Возвращаемся в школу, – сказала Войцеховская. – У них там где-нибудь должны быть адреса всех учителей.
– Только кто нам скажет?
– Заставим. – Войцеховская щелкнула пальцами. – Легко.
– Мы не должны больше этого делать, – сказала Лера. – Пока эта тварь бродит рядом. Она нас почувствует.
– Я согласна, – кивнула Литвинова.
– Мать Смирновой может выяснить. Она же в школе работает.
Лера представила, на сколько вопросов ей придется ответить в таком случае, и отрицательно мотнула головой.
– Она захочет узнать, зачем нам это надо… Короче, не стоит.
– Тогда взломай школьный сайт, – хмыкнула Войцеховская. – Раз ты у нас такая крутая хакерша.
– Почему все я?
– Ты взломала мою страницу.
– Да это не она, скорее всего, – сказала Литвинова, – а ее брат…
– Твой тупой братец что-то умеет?
Он не тупой, подумала Лера.
– Он не тупой. – Литвинова как будто услышала ее мысли. – Моя мама говорит, он гений. У них в компании устраивали конкурс для студентов-компьютерщиков. Смирнов зарегистрировался и занял второе место. Мама даже думает предложить ему стажировку у них, когда он поступит куда-нибудь.
– Герман участвовал в конкурсе?
– А он не рассказывал?
– Может, маме… Мне он не докладывается.
На самом деле Герман не докладывался никому. И вполне мог счесть второе место на престижном конкурсе и стажировку в крутой компании пустяком, о котором не стоит упоминать.
– Так он сможет достать нам эту инфу или нет? – воскликнула Войцеховская.
– Сейчас напишу ему.
Лера быстро набрала сообщение в вотсапе. Герман ненавидел, когда она писала ему во время уроков. Но ждать до конца литературы они не могли. Если он не сумеет помочь, им придется искать другие способы достать адрес химички.
Через пятнадцать секунд пришло короткое сообщение.
Да.
– Да, – прочитала Лера вслух.
– Что «да»?
– Достанет? Когда?
Мне надо как можно скорее, набрала Лера.
Как она и ожидала, Герман не ответил. Все, что он считал нужным написать, он уже написал.
– А мы что будем делать? Тут торчать?
– Мы можем-
– Валим! – заорала Войцеховская. – Там Горелов!
Лера оглянулась на вход в школу. У двери стоял парень в серой куртке с оранжевой полосой и смотрел в их сторону. Наверняка Лариса послала его отвести их домой. Еще не хватало, чтобы он их увидел и пустился в погоню.
Лера рванула вслед за девчонками.
– Сейчас едем ко мне, – проговорила Войцеховская на бегу. – Может, твой брательник успеет что-то выяснить.
Войцеховская жила в старой пятиэтажке в двух кварталах от школы.
– Ждите меня здесь, – сказала она и вошла в подъезд.
Скамейка рядом была облезлая, с проломленной спинкой. В палисаднике среди обломанных кустов виднелись пустые пивные бутылки. Литвинова оглядела все это великолепие с высоко поднятыми бровями, а потом достала телефон. Лера проверяла свой каждые пять секунд. Не то чтобы в этом была необходимость – сигнала о сообщении все еще не было. Она не обольщалась. Герман не станет заниматься ее делами на литературе. Маме потребовалось несколько лет, чтобы приучить его к тому, что на уроке надо только слушать учителя и выполнять задания. Когда-то это казалось правильным. Но сейчас Лера была бы не против, если бы Герман умел допускать исключения из правил.
Войцеховская вернулась через двадцать минут, безумно злая.
– Юлька, сволочь, сперла браслет у меня из ящика. Еле нашла.
– Юлька – это ктот?
– Сестра.
– У тебя есть сестра?
– А чего ты так удивляешься? Младшая. В седьмом учится.
– Я не знала, что у тебя есть сестра, – сказала Литвинова.
– Я тоже, – кивнула Лера.
– С какой стати вы должны что-то про меня знать? – огрызнулась Войцеховская. – Пошли уже.
– Куда?
И тут телефон пикнул. Лера быстро глянула сообщение. Ни одного лишнего слова, только адрес и имя.
Коржина Елена Владимировна, Зеленая, 15/257.
– Урок закончился три минуты назад, – сказала Литвинова. – Он успел за три минуты?
– Да он весь урок наверняка сидел…
Лера покачала головой. На уроке он только слушал Ларису.
– Он не мог ничего успеть за три минуты!
Непривычное чувство – гордость за брата – наполняло Леру.
– У нас есть адрес, чего тебе еще надо? – резко сказала она. – Поехали!
До Зеленой было недалеко. Семнадцать минут на автобусе, и вот они стоят у современной многоэтажки, задрав головы. Квартира «257» должна быть на самом верхнем этаже. И это было хорошо. Им пришлось долго ждать лифт, долго на нем подниматься. Все молчали. Войцеховская перебирала пальцами браслет, Литвинова не отрывала глаза от телефона. Лера просто боялась. Как встретит их эта Елена Владимировна? На кого она похожа? Какими силами обладает? Как может управлять этой Хозяйкой?
Внушительная металлическая дверь с цифрами 2, 5, 7 выглядела непреодолимым препятствием. Никто не решался позвонить. Наконец Лера вскикнула руку и столкнулась в воздухе с рукой Войцеховской. Они обе вскрикнула. Литвинова опередила их и нажала на звонок.
Дверь открыл парень, сутулый очкарик с сильно выпирающими передними зубами. Если он и был их старше, то ненамного.
– Здрасьте.
– Мы к Елене Владимировне, – сказала Литвинова. – Позови ее.
Как у всех парней, у очкарика при виде Литвиновой отвисла челюсть. Нити восторга заструились от него в разные стороны.
– Ау, ты нас слышишь? – воскликнула Войцеховская. Очкарик вздрогнул, попытался сосредоточиться на ней и снова поплыл от восхищения.
Лера вздохнула.
– Мы хотим поговорить с Еленой Владимировной, – сказала она, выходя вперед.
Она получила тот эффект, на который рассчитывала. В глазах у очкарика прояснилось, восторги угасли, он стал способен на диалог. То-то же. Учитесь.
– Здесь такой нет.
– Не может быть.
– Нам дали этот адрес в школе, где она работала.
– А, учительница. Я просто не знаю, как ее зовут. Она жила здесь до нас. А месяц назад она съехала, и мы тут теперь живем.
Он снова поплыл, глядя на Литвинову.
– Знаешь ее новый адрес?
– Нет.
– А кто-нибудь из твоих?
– Да нет же! Откуда? Меня, кстати, Денис зо-
Войцеховская выскочила из подъезда, чуть не сбив высокую старушку с таксой. Старушка отшатнулась, лепестки возмущения понеслись им вслед, но быстро растворилось в ярости, клокотавшей вокруг Войцеховской. Ярость была повсюду. Всплески гнева расходились от Литвиновой, но самая неистовая злость шла от нее, от Леры. Она затмевала все – и негодование старушки, и эмоции девчонок. Она затмевала снег, небо, деревья, сугробы, весь мир. От нее было больно. Хотелось зачерпнуть хоть где-нибудь капельку радости, крупинку надежды, развеять плотное душное облако вокруг себя. Лера шагала быстрее и быстрее. Кажется, ей что-то кричали, но она не слышала, не понимала, не хотела слышать и понимать. Где эта чертова Хозяйка… Как ее отыскать до того, как она отыщет их…
Сначала был удар, сильный, мощный. Он сотряс все тело, опрокинул ее вверх тормашками. Небо и земля поменялись местами так резко, что Леру затошнило.
Визг тормозов, пронзительный гудок, крики.
Красивое женское лицо склонилось над ней. Аккуратные четкие нити беспокойства заполнили горизонт.
– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Скажи что-нибудь!
Лицо и голос женщины были странно знакомы. Неужели мне отшибло память, подумала Лера. И я не узнаю кого-нибудь из знакомых. Может быть, даже маму…
При мысли о маме в голове немного прояснилось. У мамы темные волосы и глаза. Женщина была блондинкой, с волосами до ушей; ее красивые выразительные глаза были зеленого цвета.
– Как тебя зовут?
– Ее зовут Лера Смирнова! – выпалила Литвинова, появляясь рядом с женщиной.
Следующей возникла Войцеховская. Странно было видеть ее волнение.
– Лера, ты меня слышишь? – спросила женщина.
– Ага, – произнесла Лера.
– Тебе надо в больницу. – Женщина помогла Лере встать.
И только когда она увидела ярко-синий мерседес, Лера поняла, что ее сбила сама Тамарина, новый мэр.
Глава 9
В больницу Лера наотрез отказалась ехать. Из-за какого синяка сидеть в травмпункте, отвечать на дурацкие вопросы, тратить время?
– Со мной все в порядке. Все в полном порядке, – повторяла она снова и снова в ответ на тревожные расспросы Тамариной.
Тамарина колебалась. В больницу ей жутко не хотелось. Она боялась, она переживала – наверняка думала о журналистах. Ух как им понравится новость о том, что мэр города сбила школьницу. Но чувство долга не молчало, заставляло делать то, что нужно. А нужно было везти пострадавшую девочку в больницу и скорее.
– Не поеду я ни в какую больницу, – снова сказала Лера. – Ну хотите, я попрыгаю на одной ноге?
Она прыгнула через сугроб, задела его ботинком, свалилась на колени. Тамарина рассмеялась.
– Верю. Хотя прыгаешь ты не очень. Но все равно просто так я вас не отпущу.
Над ней заискрило коралловое облачко радостного предвкушения.
– С меня мороженое. Или пицца. Или что хотите.
Втроем они с комфортом разместились на заднем сиденье мерседеса Тамариной. Места там хватило бы и на четверых. Белый кожаный салон, стереосистема такая, что Another one bites the dust до костей пробирает. Через люк в потолке видно, как с серого неба валится снег. Не машина – мечта.
– Может, вы нас просто домой подбросите? – спросила Литвинова/
Войцеховская энергично'двинула ее локтем. Лера в кои-то веки была с ней согласна. Есть и правда хотелось, а еда, которую хочет им купить Тамарина, точно будет аппетитнее, чем вчерашний суп в холодильнике дома.
Кафе с таинственным названием «Ночь Джоконды» было втиснуто унылой буквой Т между косметическим бутиком и ювелирным магазином. Официант бросился к Тамариной, едва она переступила порог. Здесь ее явно знали и очень уважали. Могущество ее власти распространялось и на них. Им тоже улыбались официанты, на них смотрели посетители. Их проводили к лучшему столику – у единственного окна во всю стену, с мягкими диванчиками.
В последний раз Лера была в кафе на день рождения Федора. В качестве приложения к Герману. Они весь вечер проговорили о своих компьютерных играх, а Лера разбиралась с неаппетитным салатом и куском торта, от которого попахивало скисшими сливками.
Здесь не было ни старого салата, ни тухлых сливок. Пицца на пышном тесте, пузырящийся сыр и ингредиенты с названиями, которые Лера и выговорить не могла. Креветки плавали в море зеленого салата, кофейный напиток (не проболтаться бы маме, которая не поощряет кофе), пирожные, похожие на замок индийского набоба… За Леру заказала Тамарина, потому что Лера, увидев цены в меню, решила, что она совсем не голодна и уж точно совсем не так нахальна. Но Тамарина только рассмеялась.
– Не стесняйся. В конце концов, я должна тебе моральную компенсацию. Поверь, мне пришлось бы заплатить гораздо больше в суде.
Она подмигнула Лере и придвинула к себе меню.
После третьего куска пиццы с халапеньо, от которого все полыхало во рту, Лера была готова попадать под машину каждый день, если за рулем будеть сидеть кто-то вроде Тамариной.
Оказалось, что мама Литвиновой и Тамарина были знакомы. Кто бы сомневался. Был ли в городе кто-нибудь важные и знаменитый, кого не знала бы мама Литвиновой?
Войцеховская уселась рядом с Тамариной и смотрела ей в рот. Вот какой она может быть… Тихой, примерной, заискивающей. Она очень хотела понравиться Тамариной и так искрилась подобострастием, что больно было смотреть.
– Мы тоже участвуем в вашем конкурсе, Александра Даниловна. Наш директор хочет выиграть.
– Он у вас такой инициативный, – улыбнулась Тамарина. – Не очень вас достает?
Они засмеялись.
– Еще как достает, – кивнула Лера.
– Он хочет, чтобы только отличники снимали ролики для конкурса, – сказала Войцеховская.
– А вот это полное свинство.
Они снова рассмеялись.
– Надеюсь, вы этого не допустите.
– Ни за что! – Войцеховская стукнула кулаком по столу. – Мы хотим выиграть конкурс.
– Я буду болеть за вашу школу.
– Вообще-то это нечестно, – сказала Лера.
– Почему?
– Вы же судья!
– Я всего лишь организатор. И спонсор. Так что не волнуйся, Лера. Я имею право болеть за кого угодно. А в вашей школе я проработала целых полгода. Поэтому она мне особенно дорога.
– Тогда приходите на праздничный концерт. На следующей неделе нашей школе восемьдесят лет, – сказала Войцеховская.
– Да, я знаю. Дмитрий Александрович прислал мне приглашение… Как только огласили результаты выборов.
И они опять захохотали.
Все, что говорила Тамарина, почему-то звучало смешно. С ней было очень легко. Сорок восемь минут в кафе, и Лере казалось, что она знает Тамарину всю жизнь. Она была супер. Ни с кем из взрослых (да и ровесников, чего уж там говорить) не было так интересно. Она разговаривала с ними как с ровней, без снисходительно-покровительственного тона, которым разговаривали учителя (когда не орали). Тамарина была настоящая. И очень красивая. Даже Литвинова была не такая красивая по сравнению с ней. А еще она здорово смеялась. Рядом с ней все казалось простым и решаемым.
Разобраться с одноклассниками, которые снимают твоего брата на видео и выбрасывают учебники в унитаз?
Легко.
Решить вопрос с семестровой двойкой по литературе?
Элементарно.
Вернуть браслет чудовищу из древней легенды?
Раз плюнуть.
Точно!
– Александра Даниловна, а вы можете нам еще помочь? – выпалила Лера.
Тамарина, которая вкладывала банковскую карточку в меню, улыбнулась и кивнула так, что сережки – треугольная в правом ухе и круглая в левом – энергично закачались.
– Просите, чего хотите. У меня сегодня хорошее настроение.
– Миллион долларов! – выпалила Войцеховская.
– Не настолько хорошее, – засмеялась Тамарина.
– Мы ищем одного человека, – сказала Лера. – Учительницу, которая раньше у нас работала. В школе нам дали адрес, но оказалось, что это сьемная квартира. И там она больше не живет.
– А нам очень надо ее найти, – поддержала Литвинова.
– Ничего не обещаю, но попробую. Как зовут вашу учительницу? – спросила Тамарина, поднимая телефон к уху.
Один звонок, и через девять минут настоящий адрес Коржиной был записан в телефоне Леры.
– Только подбросить вас туда не смогу, – сказала Тамарина. – Надо ехать на совещание.
Они распрощались с ней на ступеньках кафе. Легкой пружинящей походкой Тамарина сбежала вниз, села в свой мерседес. Через минуту он скрылся в потоке транспорта.
– Круто, – вздохнула Войцеховская. – Как же нам повезло, что она сбила Смирнову.
И Лера второй раз в жизни согласилась с ней.
О том, что в их городе есть Кроличий переулок, не знал никто. Ни Лера, ни Войцеховская, ни Литвинова. Маленькая улочка, всего несколько домов на самой окраине. Старые, двух-трехэтажные, с высокими окнами и облупленными стенами. Не дома, а мерзкие бородавки на белоснежном снегу. Пара кондиционеров и пластиковые рамы, встречающиеся то там, то тут, выглядели инородно, неестественно. Неудивительно, что Коржина снимала квартиру в другом месте. Удивительно, что она сюда вернулась.
– Вторая квартира на первом этаже, – сказала Войцеховская, показывая на нужный дом. – Идем.
На подъезде не было ни кодового замка, ни домофона. Только тугая деревянная дверь, которую пришлось дергать втроем. Внутри было очень много места. Слишком много. Высоченный потолок, лестница с коваными перилами. Ступеньки были выщерблены во многих местах. Подниматься надо было осторожно. Лера оступилась, ударилась бедром о перила. Ойкнула. Эхо гулко разнесло ее голос по всему подъезду.
– Тише ты! – прикрикнула Войцеховская, но, несмотря на суровый тон, Лера видела – Войцеховской страшно.
Дом выглядел угрюмым, угрожающим. Черные двери квартир подсматривали за ними сквозь неплотно закрытые веки, ступеньки грозили в любой момент провалиться под ногами, зеленые стены пугали темными подозрительными подтеками… Все было ловушкой. Все кричало об опасности.
– Давайте положим браслет на коврик, позвоним и уйдем, – шепотом сказала Литвинова.
– Масенькая Ксюсечка боися? – усмехнулась Войцеховская и долбанула рюкзаком по перилам. Грохот понесся до верхнего этажа.
– Дура.
– Зато я не бухаюсь в обморок, если вокруг нет евроремонта.
– Заткнитесь! – сказала Лера.
Их злость мешала слышать. А ведь стоит только замолчать, застыть на месте, и можно будет уловить, что думает, чувствует, переживает этот старый дом. Полный идиотизм. Дома не могут думать или переживать. Но где-то здесь были эмоции. Очень сильные. Очень… страшные.
Лера поежилась.
– Чего? Ты что-то чувствуешь? – прошептала Литвинова.
– А ты что чувствуешь?
– Жуткое местечко, девки, – сказала Войцеховская. – А я была уверена, что мой хаус самый отстойный дом в городе.
– Давайте сделаем все быстрей и пойдем отсюда, – пробормотала Лера.
Дверь второй квартиры ничем не отличалась от других. Такая же черная, потрепанная временем и жильцами. За ней, скорее всего, обычная квартира, где живет учительница химии Коржина Елена Владимировна. И нет ни одной разумной причины бояться до дрожи в коленках.
– Позвоните кто-нибудь, – сказала Литвинова.
– Не надо. – Лера показала на дверь. – Здесь открыто.
Крохотная щелка между черным деревом и зеленой штукатуркой. Чья-то забывчивость? Или приоткрытая пасть в ожидании добычи?
Лера протянула руку, чтобы постучать.
– Девчонки… Подождите… – Литвинова говорила так тихо, что Лера едва узнала ее голос. – Надо еще кое-кто вернуть… Не только браслет.
Она сосредоточенно рылась в рюкзаке.
– Свистнула что-то, принцесса? – хохотнула Войцеховская. – А говорила, что в завязке…
Войцеховская не удивлялась – она злорадствовала. Литвинова не оскорблялась – ей было стыдно.
– Вы вообще о чем? – нахмурилась Лера.
– Тебя не касается! – Литвинова наконец нашла то, что искала. – Вот. Держи.
Она сунула Лере непрозрачную пластиковую папку.
– Дай сюда!
Войцеховская выхватила у Леры папку, открыла ее и вытащила тетрадь в искрящейся черной обложке.
– Да чтоб тебя! – Она разжала руки, и тетрадь плюхнулась на грязный пол.
– Зачем ты ее взяла? – прошептала Лера.
– Я хотела показать папе…
Войцеховская хмыкнула.
– И чего? Показала?
Литвинова молчала.
– Это из-за тебя за нами тащится Хозяйка! Плевать ей на браслет. Ей эта штука нужна! – Войцеховская пнула тетрадь носком ботинка. – Какая ж ты дура, Ксю. Еще хуже Смирновой.
– Ты самая умная, ага. – Лера наклонилась и быстро подняла тетрадку. Обложка все так же приятно грела, но держать ее в руках было страшно. Как будто в любой момент оттуда могло выпрыгнуть чудовище.
– Ты тоже взяла браслет!
– Так это браслет!
– Ну и что! Я же не знала, что это такое! Думала, просто исторический документ…
– Вот лучше не думай в следующий раз! У тебя фигово получается!
– Все! Заткнитесь! – рявкнула Лера. – Спасибо, Ксю.
Литвинова, вся в красных пятнах, с причудливым узором из раздражения и раскаяния над головой, удивилась.
– За что?
– За то, что отдала дневник. Теперь давайте уже сделаем это!
Лера постучала в косяк и приоткрыла дверь еще сильнее.
– Эй, есть тут кто-нибудь? Елена Владимировна?! Мы из школы!
Тишина.
– Заходим, – скомандовала Войцеховская и втолкнула Леру внутрь.
В прихожей все было гораздо симпатичнее, чем можно было ожидать. Стены, покрашенные в спокойный персиковый, на полу ковер, палка-вешалка для одежды с короткой дубленкой.
И снова никого.
– Алло, есть кто живой? – крикнула Войцеховская.
Никто не ответил. Осторожно ступая, Лера пошла по длинному узкому коридору. Вопреки ожиданиям, под ногами ничего не скрипело. Дом мог быть сколь угодно старым, но в этой квартире ремонт делали на совесть. Первой шла кухня. Никого. Только чайная чашка на столе. Дальше небольшая комната – кровать, небрежно закинутая покрывалом, шкаф с открытыми дверцами. Казалось, здесь только что кто-то был. Был и отошел, буквально на минуту. На кухню выпить чаю… или в соседнюю комнату…
Соседняя комната была в конце коридора. Поверни назад. Сейчас. Лера даже обернулась, чтобы посмотреть, кто это сказал. Но Литвинова и Войцеховская шли за ней молча, да и голос звучал не в ушах, а в голове.
Беги.
Поздно. Рука тянется в дверной ручке, девчонки дышат в спину. Не понимают, наверное, почему она медлит. А, может быть, понимают. Они тоже читали дневник. Они тоже чувствуют…
Беги.
Дверь открылась бесшумно.
А за ней была кровь.
Кровь была повсюду. На светлом полу, на стенах, на плоском телевизоре. На ковре, на письменном столе, на диване в черную клетку. На потолке. Кровь капала с люстры, которая хрустальным осьминогом раскинула щупальца над головами. Словно кто-то могучий выплеснул в комнате бочку с краской. Только это была не краска.
Пахло сладковатой гнилью, свежеразрытой землей, какими-то духами – вон, под столом валяется изящный флакон. Странно, как мелочи отпечатывались в сознании. Опрокинутый стул. Разодранный край ковра. Крупный желтый ромб на кремовых обоях, ромб в мелкую бурую крапинку. Глаз видел сначала это. И мозг сначала отмечал лишь это. Только потом, внезапно, как будто кто-то сдернул ткань, под которой прятался ужас, стало ясно, что в комнате есть кое-что еще…
Сзади закричала Литвинова. Тонко, пронзительно, как маленький ребенок. Войцеховская молчала, но Лера шеей чувствовала ее дыхание. А, может быть, это ей только казалось, потому что ее собственное дыхание – прерывистое, напряженное – заполняло сейчас мир.
Комната была вся в ошметках плоти. Лишь отдаленно в них можно было угадать части человеческого тела: несколько пальцев на торчащей косточке, половина стопы, прядь волос с кусочком свисающей кожи, похожей на ухо… Голова лежала под столом – к счастью, затылком. Спутанные темные волосы, достаточно длинные, чтобы растянуться сеткой по полу. Они шевелились – то ли от сквозняка из открытого окна, то ли из-за игры воображения, то ли потому что творилась настоящая чертовщина и голова действительно перемещалась на ножках из волос как громадный, отвратительный паук.
