Текст книги "Академия Истины"

Автор книги: Виктория Карелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 3
Ветрогон

За домашними делами и шитьем оставшихся уборов незаметно промелькнула большая часть серпня. На калинник пришло новое послание из Академии, в которое был вложен простенький амулет из кожи. В любое время с вечера ветрогона до окончания лошадиного праздника неофитов ждут в Академии. Тем, кто желает познакомиться с городом и распорядком жизни в учебном заведении, следует прибыть как можно раньше. Питание и проживание нам обеспечат.

Учитывая, что я абсолютно ничего не знала ни о самой Академии, ни о городской жизни, мне явно надо было отправляться в путь в первый же день.

За ночь землю и деревья покрыл легкий иней, что сулило богатый урожай на будущий год. По холодку мы с девчатами сбегали в ежевичник. Я попрощалась с лешим, поблагодарила его за доброту и щедрость, он напутствовал не забывать родных и вообще не чахнуть в городе. Кроме того, подарил небольшой туесок, в котором провизия не портится.

У матушки с самого утра все из рук валилось, она и так в последнюю седмицу места себе не находила: все ей казалось, будто она передо мной виновата. Еле успокоила ее.

По-хорошему, надо было бы съездить проститься с хуторскими, но я боялась встречи с Семеном, который с того памятного вечера не давал о себе знать. Конечно, я наказала отцу и Доре передать при случае мои поклоны и пожелания счастья, но это было не совсем правильно.

День прошел в какой-то бессмысленной суете и толчее, все чувствовали себя не в своей тарелке, мешали друг другу и постоянно переругивались. Но все когда-нибудь заканчивается. Когда солнце начало клониться к земле, пришла пора прощаться.

Девочки, визжа, дружно повисли на мне, Дора обещала вспоминать меня ежедневно и писать письма, матушка плакала и призывала на меня благословение Великой Веритассии. Отец подошел последним, скупо чмокнул в макушку и воровато сунул в руку позвякивающий мешочек. Я попыталась вернуть, но он шикнул, чтобы не смела еще сильнее волновать остальных, и отошел. В последний раз окинув взглядом сгрудившихся в паре шагов от меня самых любимых на свете людей, я закрыла глаза и сжала портальный амулет.

В путь я отправилась в самом скромном из новых нарядов: на тонкую рубашку-безрукавку надевалось черное платье до пят с длинными рукавами, воронкой расширяющимися книзу, причем передняя часть рукава заканчивалась на запястье, а задняя спадала до самых колен. Работать в такой одежде было решительно невозможно, но так уж было принято одеваться среди горожанок дворянского происхождения. Единственным украшением служила опояска, по которой Сия пустила мудреный черно-белый узор. Все мои туалеты были рассчитаны на сочетание с бордовым цветом – отличительной деталью одежды магов. Никто, кроме выпускников, служащих и учащихся Академии не имел права носить бордовое. У нас в округе не продавались ни ткани, ни бисер такого оттенка, так что мне предстояло обзавестись подходящим плащом или накидкой уже в столице.

А столица встретила меня на удивление ласково: птичьими трелями и запахом влажной земли. Распахнув от удивления глаза, я сперва испугалась, что попала куда-то не туда: вокруг раскинулась кленовая рощица, под ногами ковром стелилась густая и ровная невысокая травка, а ноздри щекотал дивный дух яблоневого цвета.

«Что? Яблони в цвету в конце серпня?» – Я уже всерьез задумалась, не вызвал ли столь дальний перенос помутнения рассудка, когда из-за спины донеслось радостное восклицание:

– А вот и проспорил!

– Ничего, в следующем году отыграюсь, – буркнули в ответ.

Я развернулась на голоса и увидела двоих мужчин в полосатых черно-бордовых плащах. Один из магов шагнул ко мне и бодро произнес:

– Добро пожаловать в Академию, верита! Будьте любезны, амулет.

Только сейчас я поняла, что все еще судорожно сжимаю на груди мешочек и кожаную подвеску.

– П-простите, – выдавила, запинаясь, быстро сунула прощальный подарок отца в саквояж и стянула с шеи академическую собственность.

– Благодарю. – Продолжая довольно улыбаться, мужчина щелкнул пальцами, и амулет просто исчез. – Верите нужна помощь с багажом?

– Нет, спасибо за заботу, верит, я справлюсь.

– В таком случае пройдите в администрацию, и да пребудет Великая Веритассия к вам благосклонна! – С этими словами мужчина указал рукой налево. Я послушно повернула голову и увидела за деревьями какую-то постройку бордового цвета.

Пока шла к зданию, заметила вокруг рощицы еще дома. Значит, это что-то вроде двора. Хотя к чему такой большой двор нужен, уразуметь я не смогла: размерами это место вполне могло сравниться с уездной ярмарочной площадью. Здание, к которому меня направили, было сплошь увито каким-то ползучим растением вроде нашего хмеля, только с яркими бордовыми листочками. Из травянистой завесы выглядывали лишь окошки и дверь: массивная, двустворчатая. Я даже засомневалась, сумею ли отворить, но стоило мне потянуть за кольцо, и створка легко распахнулась.

За дверью скрывался просторный зал с огромными окнами и таким высоким потолком, какой я до сих пор видела только в уездном Храме. Зал перегораживал длиннющий стол, заваленный бумагами и книгами. За столом возились несколько женщин в полосатых накидках, покроем напоминающих запону, но покороче и полегче.

При моем появлении все они, как по команде, подняли головы и принялись изучать меня с таким видом, будто я – медведь ярмарочный. Самая старшая, носившая на носу небольшие стеклышки, поджала губы и строго подозвала меня к себе:

– Подойдите, верита! Ваше имя?

– Феодоссия Ролло, верита.

Женщина недоверчиво воззрилась на меня поверх своих стеклышек, после чего ожесточенно зашуршала бумагами на столе:

– Изумительно! В списках действительно есть Феодоссия Ролло! А я была уверена, что этот род давно прервался! – Она говорила таким тоном, будто обвиняла меня в недостаточном стремлении к смерти.

– Нет, верита, мы еще живы.

– Что ж, превосходно! Распишитесь здесь, здесь и здесь. – Женщина протянула мне перо и ткнула пальцем в бумаги. После того как я покорно выполнила указание, мне вручили довольно увесистую книгу. – Добро пожаловать в ряды неофитов! В данном руководстве содержится вся необходимая информация о распорядке жизни и правилах поведения в Академии Веритас! Для проживания вам выделено место в комнате номер шестнадцать Яблоневого общежития. В конце руководства найдете план Академии: достаточно открыть страницу с планом, сказать, куда хотите попасть, и карта сама укажет путь. Комплект неофита получите у кастелянши. Да будет Великая Веритассия к вам благосклонна! – Оттарабанив эту речь, суровая верита потеряла ко мне всякий интерес.

Выйдя за дверь, заметила, что во дворе стало гораздо многолюднее, видимо, прибыли новые учащиеся. В толчее я боялась растеряться, так что поспешила в общежитие. Посмотреть на других неофитов было интересно, но лучше это сделать чуть позже, когда суеты будет поменьше.

Яблоневое общежитие располагалось на другом конце странного двора. И мне даже не пришлось гадать, почему его так назвали: вокруг четырехэтажного дома с двумя входами цвели яблони. Значит, запах мне не примерещился, хвала Великой Веритассии! Это строение тоже сплошь было увито краснолистным растением, как и административное здание. Ближайшая дверь распахнулась, и на пороге показалась еще одна женщина в черно-бордовой накидке, на этот раз приземистая и крутобокая.

– Неофит? – зычно гаркнула она.

– Да, – робко приблизилась я.

– Из которой комнаты?

– Из шестнадцатой.

– Руку к двери приложи и назови имя.

– Феодоссия Ролло.

– Да, дева, веселые у тебя родственнички, гляжу. Более траченное молью имечко и придумать нельзя. Ну, а меня зовут мамаша Гурдан. Да ты не косороться, не косороться, я женщина простая, не то что эта интеллигенция, понимаешь! И сдается мне, красавица, что мы с тобой если и не из одного медвежьего угла вылезли, так уж точно из соседних. – Ворчливая тетка внезапно подмигнула. – Дома-то как звали?

– Феей.

– А вот это хорошее имя, мне нравится, как раз для тебя! Заходи, чего стоишь как оглоушенная.

Оторопев от такого напора, я бочком втиснулась в дверь.

Сени были довольно узкие, зато светлые и чистые. Стены окрашены разбеленной охрой. Мне показалось, что свет падает не из окон, а откуда-то сверху, но ни лучин, ни свечей, ни факелов не заметила. По левую руку была открытая дверь, ведущая в небольшую горницу, в глубине сеней – лестница на второй этаж, по правую руку – две двери, на ближайшей из которых красовалась С цифра «четыре». Пока я оглядывалась, хозяйка вынесла Ж из горницы стопку тканей.

– Вот, гляди, белье постельное, полотенчики, мантии: на холодную погоду и на теплую. Пользоваться аккуратно, не рвать, а то платить придется. Белье с полотенцами меняется раз в неделю, мантии – на год.

– А, вы – кастелянша! – наконец-то догадалась я.

– Вестимо, кастелянша, а ты чего думала: верит ректор, чтоб ему ни дна, ни покрышки, козьей морде? Бери, давай! Комната твоя будет на самом верху, рядом с мыльней. Так же вот руку к двери приложишь и имя назовешь, она тебя и запомнит. Я на эту верхотуру не полезу, сама справишься, не маленькая! Живу я тут, – женщина махнула на открытую горницу, – если что – обращайся.

– Спасибо, верита Гурдан, – поблагодарила я, половчее перехватывая комплект неофита.

– Ишь, вежливая какая, – хохотнула кастелянша. Когда же я пошла наверх, за спиной раздалось: – Косища-то хороша, ух!

Кажется, мамаша Гурдан не такая строгая, как женщина из администрации.

Все этажи выглядели одинаково: по четыре двери с номерами и еще одна, видимо, в мыльню. Наверное, на первом этаже я просто не заметила одну дверь за лестницей. И везде светло, хотя огня не видать.

Добравшись до двери с номером «шестнадцать», сделала все, как учили, и створка послушно открылась.

Горница мне понравилась: просторная, в два оконца по левой стороне. Стены такого же цвета, как и в сенях, но немного светлее. У каждого окна по столу с тумбой и по табуретке со спинкой. Я такие видела в уездном селе, но забыла название. В стене напротив входа две дверки, а справа – стоят углом две кровати, застеленные бордовыми покрывалами. Значит, у меня будет соседка… Это хорошо, вдвоем веселее: есть с кем лясы поточить, да и вообще не так страшно. За дверцами скрывались маленькие клетушки, назначения которых я толком не поняла: ну, сверху-то полка – это ясно, а вот на уровне лица через всю клеть тянулась жердина со свисающими рогульками. Я даже аккуратно сняла одну рогульку и покрутила в руках, но так и не смогла уразуметь, к чему бы ее можно приспособить.

Соседки пока не было, и я заняла ближайшую кровать. Мне все равно, на какой спать, так что если ей эта приглянется – поменяемся. Постельное белье пока отложила, вдруг перестилать придется. Осмотрела полотенца – это оказались рушники, только без вышивки, а так хорошие, мягкие. Один большой, наверное, специально для мыльни, вместо простынки. Мантиями назывались плащ и накидка, которые я уже видела на местных обитателях, только немного другой расцветки: полностью черные, но у плаща бордовый капюшон, а у накидки на спинке бордовый клин в виде заостренного вытянутого треугольника. На груди мантий был вышит герб Академии: белая книга на бордовом поле. Прикинула одежки на себя: в сочетании с платьем получилось мрачновато, зато по росту.

Решила взглянуть на мыльню, но там было очень темно, а светцов я так и не нашла. Пришлось идти к кастелянше. Пока спускалась по лестнице, отметила странность: в доме тишина стояла, как будто никто и не жил.

– Чего не так? – Кастелянша выглянула из своей горницы, как только я спустилась.

– Верита Гурдан, я не нашла нигде лучины или свечек…

– Ох ты, горе луковое, ничего-то не знаешь! Ты еще спроси, почему яблони не в пору цветут!

– А почему?

– Потому что магия! – назидательно подняла палец собеседница. – Они тут вообще все время цветут, даже под снегом. Считается, что оно вроде как красиво и способствует размышлениям. А я тебе так скажу: просто тут многим заняться нечем, вот и выдумывают незнамо что! Хотя вот со светом хорошо придумали. Гляди!

Кастелянша звонко хлопнула в ладоши, и стало гораздо темнее. Теперь сени освещались только падающими из двух окон лучами солнца. Хлопнула второй раз, и вновь зажегся невидимый светильник.

– Ты ж небось и мыльней такой никогда не пользовалась? Иди-ка, покажу!

Мыльня и впрямь оказалась самым странным помещением, которое мне только доводилось видеть: сплошь покрытая розовыми изразцами, она состояла из трех закутков. В первом были рукомойники, во втором нужник, а в третьем что-то вроде купальни. Воду сюда таскать было не нужно, она сама лилась, стоило только повернуть ручку. Мамаша Гурдан мне все показала, заставила несколько раз покрутить разные ручки и подергать за шнур в нужнике. Попытка выяснить, где находится портомойня, заставила кастеляншу басовито загоготать. Оказалось, что непонятные клетушки в комнатах называются шкафами, в них положено хранить одежду. На рогульку надевается платье, словно бы на чучело, а потом вешается на жердину. На ночь повесишь – утром все свежее и чистое.

– Домовые стирают? – обрадовалась я.

– Какие домовые, – помрачнела собеседница, – кто ж их сюда пустит? «Низшие существа», понимаешь! Магией все делается, а гонору сколько, тьфу! И ты, красава, лучше про домовых с кикиморами не заикайся – тут этого не поймут. И вообще, шла б ты ужинать, покуда столовка не закрылась! Выбор там пока не ахти, но кормят вкусно. Вот когда учебный год начнется, кухня на полную мощность работать станет.

– Верита Гурдан, а почему в доме так тихо? – Я вспомнила, что до сих пор не видела и не слышала других обитательниц.

– Это не дом, а общежитие, – поправила женщина. – Гляжу, руководство еще не прочитала. А шуметь тут некому: покамест ты одна заселилась. Не удивлюсь, если и прибыла ты одной из первых: за полторы недели до начала учебы только из самой глухомани народ тащится, остальные ближе ко Дню Приветствия подтянутся. Оболтусы, которым положено неофитов встречать, даже об заклад бьются, кто первым прибудет в нынешнем году: парень иль девка!

– Насчет оболтусов не знаю, меня встречали двое солидно выглядящих мужчин, но они и впрямь вели речь о том, что один из них проспорил.

– Эвона как! Ты самой первой к нам пожаловала! Радуйся, красавица, лучше приметы и не бывает! А насчет оболтусов даже не сомневайся: они и есть – до седых волос дожили, а все на побегушках, потому как лентяи безмозглые! – припечатала кастелянша.

Столовая располагалась в боковой пристройке административного здания: вытянутый просторный зал был уставлен столами и скамейками, за которыми можно было разместить, наверное, всех жителей волостной деревни от мала до велика. Сейчас, впрочем, по лавкам расселись не более двух десятков человек.

На длинном столе, стоящем вдоль дальней стены помещения, были расставлены блюда с разнообразной снедью. Очередная женщина в полосатой мантии помогала накладывать пищу в миски. Выбранную еду полагалось отнести на подносах с ручками к незанятому столу, покушать, а потом вернуть поднос с опустевшими тарелками. Откровенно говоря, без помощи я бы не справилась, потому что ни одного знакомого блюда с первого взгляда не увидела. Даже хлеб здесь подавался нарезанным на маленькие прямоугольнички и затейливо разложенным в плетеночке на манер цветка. В итоге мне достались большой стакан клюквенного сока, жареная рыбица, тушеная фасоль и пара забавных пышечек, именуемых «маффинами». Несмотря на непривычный вид, еда была и впрямь очень вкусной.

Вернув поднос и поблагодарив служащую, я спросила, могу ли захватить несколько маффинов для вериты Турдан – она отказалась идти в столовую, сославшись на необходимость «сидеть, словно собака в будке, вдруг еще кого нелегкая принесет». Раздатчица тепло улыбнулась и заметила, что мамаша Гурдан предпочитает пончики с ванильным кремом. Несколько маслянистых пышек с коричневой глазурью немедленно упаковали в кулек и вручили мне.

Получившая лакомство кастелянша шмыгнула носом и глубокомысленно изрекла:

– Хорошая ты, детка, сожрут тебя здесь! Зубы скорей отращивай!

На все мои вопросы женщина лишь ласково потрепала меня по щеке и отправила спать. Но спать пока совершенно не хотелось, так рано у нас только дети малые ложатся, так что я пошла в свою горницу разбирать вещи.

Рогульки для одежды оказались на удивление удобными, надо будет подсказать отцу, он наверняка придумает, как такие соорудить. Развесив наряды, я долго сидела на кровати, поглаживая заряницу и вспоминая родной дом. Сперва была мысль повесить птицу на законное место, но потом постеснялась: заряница хоть и честно получена в подарок, но я все равно не могла отделаться от ощущения, будто присвоила чужое. Так и засунула красоту обратно в саквояж.

Соседки моей все еще не было, и, судя по рассказу вериты Гурдан, девушка вполне могла появиться лишь через седмицу. Так что я уже без всякого сомнения заправила облюбованную с самого начала кровать и улеглась изучать выданное в администрации руководство.

Оказывается, Академия Веритас была основана сразу же после войны богов. Я что-то слышала о той войне, но помнила лишь, что случилась она в далекой древности. О причинах битвы в книге не говорилось, зато упоминалось, что после нее мир был разделен на пятнадцать государств. Самая большая страна отошла под покровительство Великой Веритассии – богини истины. В честь небесной защитницы нашу державу назвали Веритеррой. Позднее так же поименовали и столицу. Великая покровительница нарекла жителей страны своими детьми и заповедовала нам не отступать от света истины. С тех пор из уважения к богине мы именуемся веритами. Самое уважительное обращение к мужчине в нашем обиходе – верит, а к женщине – верита.

Слово «веритас» на древнем языке богов означает «истина». Так что «Академия Веритас» – это Академия Истины. Всего здесь восемь факультетов: истинного Искусства, истинного Врачевания, истинного Служения, истинного Знания, истинного Слова, истинной Защиты, истинного Мастерства и истинного Чувства. На факультете Искусства обучаются будущие великие певцы, поэты, музыканты и художники, на факультете Врачевания – лекари всех мастей. Выпускники факультета Служения становятся жрецами, а факультета Знания – преподавателями и библиотекарями. Факультет Слова готовит будущих правителей и послов, а факультет Защиты – законников. На факультет Мастерства идут те, кто хочет стать артефактором или бытовым магом. А вот про факультет Чувства написать забыли.

Обучение в Академии делилось на четыре ступени.

Первая – неофиты Истины. Это юноши и девушки, рожденные с даром богини и достигшие восемнадцатилетия. В первый день липня все они получали приглашение в Академию. Если кто-то из приглашенных не хотел становиться истинником, достаточно было просто отказаться от обучения, но такое случалось редко. Согласившиеся учиться должны были в течение года изучать как минимум четыре предмета по своему выбору (список прилагался и был воистину огромен, причем я не поняла в нем доброй половины слов). Отличникам выплачивалась небольшая стипендия. Учебный год для первых трех ступеней делился на два семестра. В конце каждого семестра полагалось сдавать экзамены. В руководстве говорилось, что только двадцать процентов неофитов по результатам первого года обучения переходили на вторую ступень. Остальные отсеивались. Отчисленные имели возможность остаться служить в Академии. Жили неофиты отдельно ото всех остальных учащихся – в общежитиях. Нам также предписывалось всегда и везде за пределами общежития носить мантии установленного образца, исключения делались лишь для праздничных дней.

Вторая ступень – адепты Истины. В начале учебного года они проходили посвящение в Храме Великой Веритассии, во время которого определялось, на какой факультет будет зачислен тот или иной второкурсник. Адепты переселялись из общежитий в специальные дома на территории Академии и посещали лекции уже не по собственному выбору, а по программе конкретных факультетов. Они носили мантии, правая половина которых была бордового цвета, а левая – черной. После трех лет обучения адепты получали дипломы и имели право работать магами.

Третья – эпопты Истины. Лучшие из окончивших обучение адептов имели право продолжить учебу и расширить свои знания. Эпопты жили в тех же домах, что и адепты, но носили бордовые мантии с черными капюшонами. Обучение эпоптов длилось еще два года.

И последняя, четвертая ступень – мастера Истины. Лучшие из дипломированных эпоптов могли подняться еще на одну ступень этой сложной системы. Обучение мастеров строилось по иной схеме, но длилось также два года. Мастера должны были помогать преподавателям Академии и имели право читать некоторые лекции. Мантии мастеров – бордовые с черным кантом.

Успешно поднявшийся на все четыре ступени истинник становился магистром и имел право остаться преподавать в Академии Веритас. Мантии преподавателей были полностью бордовыми. Деканы факультетов носили мантии с серебряной отделкой, а ректор Академии – с золотой. Ректор и восемь деканов считались самыми сильными магами Веритерры.

Служебный персонал Академии носил уже известные мне полосатые мантии.

Распорядок жизни здесь был прост и понятен: в восемь утра – завтрак, с девяти часов – лекции по расписанию, в час пополудни – обед, с двух часов либо лекции, либо самостоятельные занятия, в шесть часов вечера – ужин, в одиннадцать – двери общежитий закрываются.

Оставалось только понять, как тут принято сверять время. Мы привыкли ориентироваться по солнцу, но при таком вычислении всегда оставалось место для небольшой погрешности. Не забыть бы завтра спросить у мамаши Гурдан.

В оставшиеся до начала учебного года дни неофитов обещали познакомить с Академией и прилегающей к ней частью столицы, дабы мы не плутали и не опаздывали на занятия. На завтра было намечено три мероприятия: утренняя экскурсия на рыночную площадь, обед в каком-то заведении с либерьянской кухней и вечерний праздник мороженого. За обед и участие в празднике требовалось заплатить, а вот на рынок нас обещали сводить бесплатно. Я знать не знала, что такое либерьянская кухня, да и про мороженое только слышала, так что тратить деньги на всякую ерунду не собиралась – жила без этих ухищрений восемнадцать лет, как-нибудь и дальше проживу. Отец, конечно, сунул мне немного денег, но я не стану разбрасываться ими направо и налево, слишком хорошо знаю, каким трудом эти монетки достаются. Так что схожу только на рынок: и дорогу запомню, и приценюсь к товарам на будущее.

С этой мыслью я сладко зевнула, сунула книгу под кровать, хлопнула в ладоши, потушив свет, и уснула как убитая.