Текст книги "Чертополох и роза"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Маргарита сейчас молилась о спокойствии и мужестве. Нельзя подчиняться воле своих чувств; она должна быть гордой, дать понять Олбани, что он не вправе обращаться с королевой Шотландии, как с одним из минутных увлечений, и ожидать, будто она, Маргарита Тюдор, станет с нетерпением и радостью ожидать, когда ее вновь поманят.
– Я постараюсь все объяснить… когда мы останемся наедине, – прошептал герцог.
Маргарита изо всех сил боролась с соблазном и, подавив желание, бросила:
– Не знаю, когда это произойдет, милорд, потому что я вовсе не намерена оставаться с вами тет-а-тет.
Олбани, казалось, огорчен, но был, как всегда, спокоен. Велика беда, если Маргарита больше не примет его в постели? Без сомнения, герцог быстро утешится с этой Флеминг.
Олбани лишь слегка обеспокоило, что королева обнаружила его неверность. Он считал, что, если Анна умрет, а Маргарита освободится от Ангуса, брак между ними будет для всех настолько желанен, что королева уступит и выйдет за него замуж. Больше того, герцог знал, что Маргарите вовсе не хотелось ему отказывать. Олбани прочел гнев в ее глазах, успел понять, насколько она темпераментная женщина; этим вечером в ней явно говорила ревность, а будь Олбани королеве глубоко безразличен, она не стала бы так отчаянно злиться.
В случае нужды он без особых трудов вернет благосклонность Маргариты.
Но в тот момент у Олбани были другие дела, требовавшие предельного внимания. Он получил людей и оружие, собираясь начать войну против врага Шотландии и своего господина, короля Франции.
Итак, регент выступил перед парламентом в Толбуте и был весьма красноречив.
– Неужели вы забыли, как ваш король и ваши отцы были убиты на Флодденском поле? – вопросил он. – Сколько шотландских городов разрушено? Сколько шотландских церквей осквернено? Сколько домов, расположенных в опасной близости от границы, ограблено? Настало время поразить наших врагов раз и навсегда. У нас есть оружие. Так чего мы ждем?
Парламент выслушал его. Да, правда, шотландцы ненавидели англичан, и вот теперь Олбани, вернувшись в Шотландию, привез известие, что месье Ришар де ля Поль, сам себя именовавший герцогом Суффолком, собирает армию, дабы вторгнуться в Англию. Петушок Тюдор слетит с трона; между двумя королевствами навечно воцарится мир. Никаких сражений на границе, никакого страха по всей стране, что англичане готовят вторжение.
Вскоре после прибытия в Шотландию Олбани отправился в поход и, достигнув границы, послал вызов графу Суррею, приглашая его встретиться и сразиться.
Суррей, однако, отклонил вызов. Он готов сразиться, ответил граф, но предпочел бы сделать это на английской земле. Пусть шотландцы придут к нему сами.
Но погода переменилась, и шотландцы опасались идти в Англию. Воины перешептывались, недоумевая, почему должны терпеть неудобства военной жизни, когда могли бы спокойно сидеть у камелька. Олбани громогласно твердил о преданности Шотландии, но не сражался ли он в действительности за Францию? А почему бы французам самим не вести свои войны?
Олбани задыхался от ярости против шотландцев, в особенности потому, что знал наверняка: англичане сейчас не в состоянии противостоять нападению. Шотландцы могли бы свести, наконец, старые счеты, они могли бы залечить рапы, нанесенные им при Флоддене.
Но нет, ответили шотландцы. Они не намерены отправляться в Англию.
Если герцогу угодно, пусть снимет шляпу и бросит ее в лагерный костер.
Наблюдая за тем, как языки пламени облизывают бархат, он, как всегда, почувствовал, что гнев угасает.
Олбани начинал изрядно уставать от Шотландии; он хотел быть дома, во Франции. Анна нуждалась в нем. Герцог устал от Маргариты-мегеры, пресытился Флеминг. Что обе они значили для него? Ничего, по сравнению с Анной.
Олбани хотел вернуться к ее ложу, сидеть рядом, потому что знал: ее боли не так остры, когда он там. Он хотел взять ее руки – эти худые, прозрачные руки – и сказать ей: «Анна, они ничто, эти женщины… они удовлетворяют минутное желание… а потом наступает раскаяние. Но ты поймешь. Ты все знаешь… и никогда не упрекала меня».
«Святая Матерь Божья, как я устал от этой унылой страны! Как я жажду вернуться в Оверни, в комнату моей возлюбленной».
Как только Олбани отбыл на границу, Маргарита отправилась в Стирлинг. Она решила, что не станет жить отдельно от сына, и, если кто-то попытается чинить ей препоны, пусть используют силу.
Возмущение королевы герцогом все нарастало. Разве ему небезразлично, что она отвергла его притязания? «Для этого ловеласа сгодится любая женщина, – говорила она себе. – И я, королева, унизилась настолько, что показала ему, как много он для меня значит!»
Единственным способом победить эту телесную боль было оскорблять Олбани, твердить, что не уступит, пусть он хоть на коленях ее умоляет.
«Я ненавижу его! – повторяла она себе. – Пусть отправляется к своей Флеминг. Какая мне разница?»
Это было нелепо, и, не будь королеве так жаль себя, она могла бы посмеяться над тем, как глупо обманулась. Почему она не могла по-настоящему увлечь тех, кого желала, почему они изменяли ей? Есть ли вообще на свете верные мужчины? Может, все беды из-за того, что Маргарита выбирала мужчин, желанных для многих женщин? Яков, Ангус, Олбани! Королева признавала, что эти трое – самые привлекательные кавалеры Шотландии.
Какой бальзам проливал на раны Маргариты юный Яков, так хотевший ее видеть! «По крайней мере, – говорила она себе, – у меня любящий сын». Не меньше была взаимная привязанность и с дочерью Маргаритой. Дети отвечали ей любовью на любовь, хоть в этом королеве повезло.
Каждый раз, бывая с Яковом, она думала о брате Генрихе – тот все больше беспокоился, что у него нет сыновей, кроме одного незаконнорожденного. Бедный Генрих! Когда она думала о своих невзгодах, было так отрадно пожалеть еще более несчастного брата!
Маргарита вновь и вновь твердила сыну о своем недоверии к Олбани.
– Ну, дитя мое, – говорила она, – это совершенно неправильно, что вы, повелитель этого королевства, должны подчиняться своим подданным!
Яков внимательно слушал. Он устал от ограничений и стал понимать, что, если ты король, нельзя уступать чужой воле. Он жаждал получить то, что считал своим по праву. Подобная жизнь не для короля, вот и мать уверяла его в этом!
– Но будьте уверены, – заявляла Маргарита, – мы недолго станем терпеть такое положение!
Королева постоянно ощущала поблизости присутствие главного нарезчика короля и полагала, что Гарри Стюарт воспринимает ее особым образом. Поднимая глаза, она часто замечала, что молодой дворянин не сводит с нее взгляда, в котором смелость мешалась с почтительностью.
Маргарита стала ловить его взгляд, как это делал он, и чувствовала, что сердце начинает биться быстрее, когда этот Стюарт рядом. Иногда за едой их руки соприкасались, и королева могла бы поклясться, что это действовало на молодого человека так же сильно, как и на нее.
Однажды Маргарита сидела у короля, и Гарри Стюарт был среди придворных. Он оказался совсем рядом, и королева велела юноше сесть около нее.
Он исполнил приказание с большим проворством, причем сел гораздо ближе, чем следовало. Но Маргариту всегда привлекала его смелость.
– Ваше величество, я знаю, как вы беспокоитесь о короле, о том, что его содержат, как узника, – пробормотал Гарри. – Я хочу сказать, что если бы я мог быть чем-то полезным своему повелителю и вашему величеству, то охотно отдал бы свою жизнь.
– Благодарю вас, – тихо ответила она.
– Ваше величество, мне хотелось бы доложить вам кое о чем, но здесь…
– Вы просите дозволения увидеться со мной наедине?
– Если бы ваше величество оказало мне такую честь…
– Приходите в мои покои, когда я попрощаюсь с королем. Я устрою так, чтобы вы могли поговорить со мной без свидетелей.
Она не могла точно определить, как Гарри Стюарт воспринял подобную милость. Он выглядел так, будто ему это снится, – слегка испуган и в то же время очарован.
Королева ощущала нетерпение молодого человека и едва могла дождаться минуты, когда они останутся вдвоем. Маргарите пришло в голову, что Гарри влюблен в нее, и она решила обойтись с ним очень милостиво. Но все равно с нетерпением ожидала услышать, что он хочет рассказать.
Гарри Стюарт опустился перед ней на колени и, взяв обе ее руки, поцеловал.
– Ну, – бросила королева, – что это за великая тайна, которую вы хотите мне поведать?
Он поднялся без разрешения и, все еще удерживая ее руки в своих, оказался совсем близко. Она видела длинные темные ресницы, блестящие глаза и теплый румянец на щеках. Он был поразительно красив, да еще так молод и настойчив…
– Я не осмеливаюсь сказать это теперь, в присутствии вашего величества, хотя наедине с собой повторял тысячи раз.
– Лучше уж говорите, – отозвалась Маргарита. – Мне будет неприятно, что я дала аудиенцию, не имевшую никакого смысла.
– Ваше величество, боюсь, вы сочтете меня излишне смелым, но с тех пор, как вы приехали в Стирлинг к королю, я не могу ни есть, ни спать, думая о вас…
– Вы так молоды… – начала она.
– Ваше величество тоже молоды. И даже будь вы действительно немного старше, это нисколько не изменило бы мои чувства. В моих глазах у вас нет возраста… Вы королева, а я всего лишь второй сын лэрда, и не из самых знатных. Но, несмотря на все это, я мужчина, а вы, ваше величество, женщина, и сегодня вечером мы могли бы поговорить не как королева и подданный.
Казалось, чувства совсем захватили его. Гарри прикрыл глаза рукой и отвернулся. Королева представила, что сейчас он, спотыкаясь, выбежит из комнаты, и протянула руку, пытаясь удержать его.
Едва ощутив прикосновение, молодой Стюарт повернулся, подхватил ее на руки, так как был достаточно силен: Маргарита оценила его мужественность, и ее темпераментная натура потребовала ответить страстью на его страсть.
Теперь, когда руки Гарри обнимали королеву, а губы прижимались к ее шее, она больше не могла притворяться, что не хочет его, ибо все признаки страсти были для него столь же очевидны, как и для нее.
– Это… безумие, – запинаясь, прошептала Маргарита.
– Но какое прекрасное безумие! – воскликнул он. – Я охотно пошел бы на эшафот сразу после ночи такого безумия!
Маргарита пыталась напомнить себе, что она королева, что ее снова увлекают чувства, но не знала и не помнила ничего, кроме того, чего так страстно жаждало ее тело.
– Где мы могли бы остаться наедине? – прошептал он.
– Здесь, – ответила она. – Я приказала меня не беспокоить.
– Ваше величество… любовь моя…
– О, а вы очаровательный мальчик!
– Не такой уж мальчик, как вы скоро убедитесь, – хвастливо ответил Гарри, и она поддалась его желаниям, ибо они совпадали с ее собственными.
И когда они лежали рядом, она подумала: «А почему бы и нет? В мире попадаются верные мужчины. Почему бы не этот прелестный мальчик? Ведь он настолько ниже меня, королевы, что всегда будет хранить признательность». Гарри оказался не менее страстным, чем любой из ее возлюбленных, но гораздо более почтительным. Он напомнил ей Ангуса времен Стобхолла – тех дней, что она мечтала пережить заново с человеком, который ответил бы любовью на любовь, верностью на верность.
– Когда мы снова будем вместе? – спросил он.
– Не знаю, нам надо быть осторожными.
– Я чувствую полную бесшабашность и воспользовался бы любым случаем, лишь бы не потерять ни минуты свидания с вами.
– Вы глупый мальчишка, – с нежностью улыбнулась Маргарита.
– Разве это глупо – так любить?
– Будет очень глупо, когда все откроется!
– Неужели вы думаете, меня волнует, что за это сделают со мной? Я счел бы и смерть недостаточной платой за радость, которую сейчас испытал.
«Какие милые слова и какой очаровательный рот! У нас будет много подобных встреч», – пообещала она себе. Раны, нанесенные Олбани, начали затягиваться.
Какое ей дело до Олбани? Пусть проводит с Флеминг хоть каждую ночь! У нее теперь новый любовник; он молод, страстен и обожает ее. Это сквозило в каждом его слове и жесте.
Недостойный? Слишком низок по положению? Молодой? Очень намного моложе ее?
Какая разница?
Королева влюбилась.
Олбани вернулся в Эдинбург и обнаружил, что Маргарита стала его врагом, – теперь она хотела помириться с братом и строила планы его, Олбани, отстранения от власти.
Герцог сам сделал врагом женщину, прежде числившую его другом, и это было плохо. Он рвался домой. Известия об Анне становились все хуже. Регент исходил гневом на шотландцев, поскольку они не желали воевать в Англии, а он только напрасно терял здесь время.
Тревожило, что королева проводила так много времени в обществе короля. Олбани усматривал тут величайшую опасность, так как ему постоянно докладывали, что Маргарита подстрекает Якова восстать против наложенных на него ограничений.
Олбани выступил в Толбуте и попросил разрешения отбыть во Францию, поскольку его жена тяжело больна. Регенту было отказано: лэрды объяснили, что его присутствие с Шотландии необходимо, и именно в этом заключается его долг.
– В таком случае, – ответил герцог, – короля надо забрать из-под опеки королевы, ибо я предвижу крупные неприятности, если она будет невозбранно внушать молодому человеку недовольство охранными мерами, каковые нам пришлось принять.
Лэрды Совета согласились с этим, и были сделаны определенные шаги к тому, чтобы разлучить Маргариту с Яковом и заменить его личных слуг.
Едва эта новость достигла королевы, она встревожилась и сделала то, что быстро превращалось у нее в привычку, – рассказала о своих огорчениях Гарри.
Юному Стюарту хотелось доказать, что он нечто большее, чем хороший любовник: парню очень нравилось давать королеве советы, и поскольку Маргарита хотела сделать ему приятное не меньше, чем он ей, то и сделала наперсником всех своих тревог.
– Что мы можем сделать? – спросила она. – Наши враги так сильны! Я не допущу, чтобы меня не пускали к сыну!
– Король и сам не желает расставаться с вашим величеством, что легко понять. Но нам надо перехитрить врагов, а значит, – тщательно все обдумать, не проявляя горячности.
Королева улыбнулась ему:
– О Гарри, как мне с вами хорошо! Вы знаете, что я иногда чересчур порывиста. Да, давайте поразмыслим и вместе решим, как нам перехитрить этого человека.
– Говорят, – продолжал Гарри, – он собирается сделать лорда Флеминга одним из опекунов короля. – Молодой Стюарт исподтишка взглянул на королеву, зная, что не так давно произошел скандал, затрагивавший ее и регента. – А сестра лорда Флеминга – любовница Олбани. Мне это представляется опасным.
– Почему же?
– У лорда Флеминга дурная репутация. По слухам, он отравил свою жену, а заодно и ее сестер. Этот человек явно не прочь, чтобы регент стал королем, а это может произойти, если король умрет.
– Не говорите о подобных вещах! – в ужасе закричала Маргарита.
– Любовь моя, подобная возможность приводит меня в содрогание, как и вас, но нам нельзя упускать ее из виду. Флеминг предпочел бы видеть свою сестру любовницей короля, а не регента.
– О, злобные твари! – прошептала Маргарита.
– Вполне вероятно, – продолжал Гарри, – что Олбани выбрал Флеминга именно по этой причине; он предпочитает, чтобы кто-то совершил злодеяние вместо него, а Флеминг вполне может оказаться подходящим человеком.
Маргарита слушала, сузив глаза. Она знала, что это неправда. Олбани никогда не стал бы замышлять убийство и, более того, питает к Якову некоторую привязанность. Нет, герцог не настолько честолюбив, чтобы обречь на смерть своего юного родственника ради короны.
Но было приятно злословить на его счет с Гарри, зная, что она больше не нуждается в нем, зная, что у нее есть молодой и красивый, обожающий ее любовник.
Декабрьские ветры осаждали степы замка Стирлинг, когда туда приехал Олбани.
Маргарита вместе с Яковом ждала его. Когда герцог вошел, она заметила, какой у него усталый вид. «Олбани стареет», – подумала она и порадовалась, что Гарри помог ей оправиться от этого горького любовного романа.
Яков, подученный матерью и всегда готовый поступить так, как она советует, принял регента холодно. Зато герцог проявил к мальчику величайшее почтение.
Маргарита стояла и наблюдала, в восторге оттого, что способна сделать это спокойно, без всякого волнения. И когда Олбани подошел к ней и поклонился, королева приняла его приветствие равнодушно.
– Я глубоко сожалею, – сказал он, – что вызвал ваше недовольство.
– Вам некого винить в этом, кроме себя, – резко ответила она.
– Разве мы не можем прийти к какому-нибудь спокойному соглашению?
– Мне это не представляется возможным, – скривилась королева. – Король не желает более терпеть никаких ограничений. Он считает, что все это ему навязано и является оскорблением для Короны. Такое мнение полностью разделяет его мать.
– Я сожалею, что его величество придерживается подобного мнения.
– В самом деле, милорд, вы, как видно, не испытываете ничего, кроме сожалений.
Маргарита зло усмехнулась. «О Гарри, мой возлюбленный мальчик, какой счастливой ты меня сделал! – подумала она. – Пусть Олбани делает все, что хочет! Пусть отправляется во Францию или к Флеминг… какое мне до этого дело, когда у меня есть ты!»
– Я надеялся, что смогу вновь обрести вашу дружбу, – прошептал Олбани.
Королева пожала плечами. Она чувствовала себя беспредельно свободной. Герцог больше не имел над ней никакой власти. Она покончила с ним точно так же, как с Ангусом; а когда ненависть переходит в безразличие, женщина может считать себя свободной от треволнений.
Недели шли, и Олбани беспокоился. Он никак не мог прийти к определенному решению. Король все еще жил в Стирлинге вместе с матерью; сам же он не раз повторял просьбу позволить ему уехать из Шотландии, по вновь и вновь получал отказ.
Герцог сидел в своих покоях, разглядывая заснеженный город и думая о комнате в замке, где умирала его больная жена. Он писал Анне, обещая вернуться к ее ложу, как только сумеет навести порядок в этой беспокойной стране.
Олбани знал, что Анна думает о нем так же, как он о ней, и мечтал еще раз заверить ее в своей преданности.
Так он сидел, когда из Франции прибыли гонцы с печальной вестью о смерти Анны; она благословила мужа перед тем, как умереть, и благодарила за подаренную им счастливую жизнь.
Услышав новость, Олбани закрыл лицо руками.
«Я подвел Анну, – думал он, – даже в последний миг меня не было рядом, чтобы попрощаться с ней».
При дворе начали перешептываться. Регент овдовел: теперь королеве оставалось добиться развода, и тогда, став свободными, они могли пожениться.
Ситуация давала повод для подобного предположения.
Маргарита слушала все это и улыбалась. Гарри был явно встревожен. Она смеялась над его страхами, когда они оставались наедине.
– Нет, любовь моя, неужели вы думаете, что теперь я возьму Олбани!
– Совет признает это самой желательной партией.
– Думаете, я позволю им настоять на браке, лишенном для меня какой бы то ни было привлекательности?
– Я очень боюсь, что они постараются убедить вас.
– Значит, вы просто глупый мальчишка.
– Я живу в сплошном кошмаре!
– Мой бедный сладкий Гарри!
Она было от него в восторге – до глубины души растрогана, но и печальна, потому что не могла дать ему все, чего бы хотела.
– Я еще не получила развода с Ангусом, как вам известно, – сказала она, пытаясь утешить его.
– Я рад этому, потому что из-за него вы пока точно не можете выйти за Олбани.
– Говорю вам, я никогда этого не сделаю. Хотя, получив развод, я, возможно, все-таки выйду замуж.
– Ваше величество… дражайшая моя любовь… но за кого вы собираетесь выйти замуж?
– За одного молодого человека. – Маргарита поступила необдуманно, но было так восхитительно наблюдать за его лицом! Она слишком любила Гарри, чтобы дразнить его долго. – Его зовут Гарри Стюарт.
Королева видела, как в его глазах медленно проступает изумление.
Маргарите пришлось оставить сына в замке Стирлинг, а самой уехать в Эдинбург. Королева беспокоилась и чувствовала себя несчастной, ибо это означало, что ей придется на какое-то время покинуть не только сына, но и Гарри.
Королева твердо знала, что долго этого не вынесет, и, когда Олбани пригласил ее на встречу в сторожевой башне дворца Холируд, Маргарита отправилась туда, с нетерпением ожидая услышать, в чем дело.
Беседовали они наедине, что вполне устраивало мать короля, но, услышав от герцога новости, она встревожилась.
– Я опасаюсь, – начал Олбани, – что это станет потрясением для вашего величества. Ангус бежал из Франции и направляется в Англию, дабы просить убежища при дворе вашего брата.
Маргарита пришла в ужас. С тех пор как влюбилась в Гарри, она еще решительнее занималась разводом. Королева знала, в какой восторг придет Гарри, да и она сама, когда сможет открыто объявить его своим супругом. Маргарита ненавидела нынешнее положение и все меры, какие приходилось принимать, даже обитая под крышей одного замка, чтобы провести вместе ночь. Маргарита, как и ее возлюбленный, мечтала узаконить их союз. Она знала, что этот брак встретит сильное противодействие, но это потом. Королева и раньше действовала под влиянием чувств, а потом терпела последствия. Будь Ангус таким мужем, каким, она знала, станет ее дорогой Гарри, королева ни о чем бы не жалела. Именно предательство Ангуса причинило ей такую страшную боль, а вовсе не собственная импульсивность.
Маргарите было приятно полагать, что молодой граф убрался с дороги, поэтому мысль о его возвращении и всех неприятностях, каковые это повлечет за собой, казалась особенно тревожной.
Олбани внимательно наблюдал за ней:
– И ваш брат наверняка предложит ему убежище и помощь.
– Боюсь, что так, – вздохнула она.
– Маргарита, ваш брат вам не друг.
– Я соглашусь с вами, если он объявит себя покровителем Ангуса.
– Что Генрих Английский и жаждет сделать. Более того, он предоставил Ангусу необходимую помощь, дабы вернуться в Шотландию и организовать проанглийскую партию, готовую свергнуть короля. Поэтому, как видите, он действует против вас.
Королева молчала. В том, что говорил Олбани, было слишком много правды.
– Франция станет для вас гораздо лучшим другом, – продолжал герцог. – Король Франциск готов выплачивать вам пенсию; и если когда-нибудь Ангус вернется, сделав жизнь в Шотландии невыносимой, во Франции вас примут с почестями.
– Могу ли я быть уверена в этом?
– Я обещаю вам, что так и будет, клянусь своей честью!
– Честью, милорд?
– Перестаньте, я не нарушаю данного слова. Разве я когда-нибудь клялся вам, что не люблю ни одну другую женщину?
– Что верно, то верно, – ответила она.
– Мы должны вести себя разумно, Маргарита. Брак между нами, несомненно, многое сделает для укрепления мира в Шотландии. Я теперь вдовец, а вы, получив развод, тоже станете свободны.
Королева не проронила ни звука. Она думала, что совсем недавно многое отдала бы, мечтая услышать от него эти слова. Теперь она выслушала их без волнения и мысленно ответила: «Никогда я не выйду за вас замуж. Я не хочу этого. Вы стареете и вянете, а мой Гарри так молод и нежен! Мальчик верит, что самое чудесное в его жизни – любовь королевы. Получив свободу, я возьму в мужья Гарри».
Однако Маргарита сделала вид, будто Олбани ее убедил. Пусть верит, что она выйдет за него замуж, а потом она покажет ему свое истинное отношение, точно так же, как поступил он.
Месть все еще казалась сладкой. Возможно, и теперь, когда ласки Гарри еще не успели изгладиться из памяти, королева все еще испытывала какие-то чувства к этому человеку.
Она вступит с ним в союз, скрыв свои истинные чувства, ибо если брат задумал взять под крылышко Ангуса и помочь ему восстановить положение в Шотландии, то развод станет еще более долгосрочным делом, а значит, полезно посмотреть, что предлагает Франция.
– Мы подпишем договор, – сказал Олбани. – Я подготовлю его, и вы увидите, какие преимущества сулит вам дружба с Францией.
– Да, – ответила Маргарита, – подготовьте текст, чтобы я посмотрела.
И королева, восстановив дружеские отношения с Олбани, вернулась в Стирлинг к сыну и любовнику. Олбани убеждал ее в необходимости выполнять рекомендации Совета, объяснив, что ограничения наложены на короля лишь ради его собственной безопасности. Маргарита внимательно слушала и как будто соглашалась, но вместе с Гарри обсуждала план при первой возможности сделать короля поминальным главой партии, каковой они втайне будут руководить.
Зима выдалась нелегкая.
Между Маргаритой и ее братом вспыхнула ссора, поскольку ее враги позаботились послать в Англию, присовокупив к ее письмам, копию договора с Олбани.
Генрих был в ярости. Кому можно доверять, бушевал он, как не собственной сестре? Подумать только, Маргарита решила договориться с Францией, и это – после всего, что он для нее сделал!
Королева хитроумно ответила, что сама послала копию договора Генриху, дабы он мог разобраться в намерениях Олбани; но Генрих не успокаивался, поскольку не верил ей. Он догадывался, что до Маргариты дошли слухи о его приглашении Ангусу и теперь она искала дружбы с Францией. «Как печально, когда брат и сестра не ладят», – ворчал Генрих, но он сделал все, пытаясь помешать Маргарите потерять мужа и бессмертную душу; а теперь, видно, будет вынужден отказаться от родства, если сестра не одумается.
Все это казалось Маргарите несущественным по сравнению с любовью к Гарри Стюарту.
Тем временем Олбани начинал приходить в отчаяние, так как ему не давали вернуться во Францию. Он писал туда друзьям, уверяя их, что не видит способа заставить шотландцев воевать с Англией. А значит, он более не мог послужить Франции и умолял о разрешении ехать домой.
Наконец Франция и Шотландия дали такое разрешение, и перед отъездом в Дамбартон, где ожидал корабль, Олбани отправился в замок Стирлинг, чтобы в последний раз встретиться с Маргаритой и ее сыном.
Он попросил дозволения провести несколько минут наедине с королевой, дабы попрощаться с ней. Маргарита согласилась, с волнением вспоминая, как он уезжал в прошлый раз и какую боль тогда испытывала.
– Это не навсегда, – сказал Олбани и протянул к ней руки.
Маргарита сделала вид, будто не заметила этого жеста, и, подойдя к окну, посмотрела вдаль.
– Нас огорчает ваш отъезд, милорд, – ответила она.
– Надеюсь, скоро вы будете свободны, – продолжал он.
– Я тоже надеюсь, как надеялась долгое время.
– И тогда, – добавил он, подойдя совсем близко, – мы сможем начать строить планы.
Маргарита слегка наклонила голову. Ее планы были уже построены, но она не собиралась рассказывать о них герцогу. Маргарите доставит изрядное удовольствие отказаться от его предложения о браке, когда таковое будет сделано, ибо, как она теперь понимала, этот человек никогда не будет ей до конца безразличен.
– Маргарита, дорогая моя… Она обернулась с легкой улыбкой.
– Мне следует дождаться, когда я стану свободной, прежде чем строить какие-либо планы, – ответила она и отодвинулась.
– Как вы переменились ко мне, – грустно заметил Олбани.
– Время ни для кого из нас никогда не стоит на месте, милорд.
Он вздохнул и, понимая, что бесполезно вести с ней речи о любви, добавил:
– Маргарита, положение любой страны всегда непросто, если ее король еще не достиг того возраста, чтобы править самостоятельно. Слишком много тщеславных людей стремятся что-то урвать от власти. Умоляю вас, будьте осмотрительны!
– Забота о сыне всегда была моей первой и самой главной задачей.
– Это мне известно, то тут необходима величайшая осторожность. Умоляю вас, не пытайтесь раньше времени вырвать его из детства.
– Поверьте, я пекусь о благе сына во всех отношениях.
– Маргарита. – Он опустил руки ей на плечи и повернул лицом к себе. Это был жест любовника, не забывшего о прошлом. – Давайте расстанемся друзьями!
Королева улыбнулась и, легко высвободившись, протянула ему руки.
– Прощайте, друг мой, – только и сказала она.
Олбани притянул ее к себе и пылко поцеловал. Он все еще имел над Маргаритой какую-то власть. Но она думала о Гарри и об их замысле сделать юного короля главой партии, которой они будут управлять. Все это станет возможным, как только регент уедет во Францию.
Пусть думает, что подаренный ею поцелуй был дружеским. Она больше не чувствовала злобы к герцогу. Пусть уезжает. Какая ей разница? Маргарита была счастлива с Гарри и рассчитывала оставаться счастливой до конца своих дней.
Теперь, когда Олбани покинул Шотландию, настало время исполнить план, так долго лелеемый Маргаритой.
Затворившись в покоях с сыном и Гарри Стюартом, она рассказала, что им надо делать.
– Королю следует вступить в свои права, – заявила Маргарита. – Я не меньше, чем он, устала от проволочек. Мы будем бороться за такую возможность, а поскольку у нас много друзей, она скоро представится.
Юный Яков и Гарри не скрывали восторга, глаза их светились предвкушением, так как оба надеялись на перемену нынешней судьбы. Яков прозревал будущее, когда станет королем не только номинально. Гарри мечтал о дне, когда Маргарита сдержит обещание и сделает его казначеем Шотландии, вручив Большую государственную печать. Но это еще не все; как муж королевы, он обретет громкие титулы и почести.
– Когда? – воскликнул юный Яков.
– Как только у меня исчезнут сомнения, что мы можем действовать безопасно, – отозвалась Маргарита. – Сейчас я предлагаю отправиться в паломничество к часовне Святого Ниниана, хотя па самом деле я думаю собрать тех лэрдов Галлоуэя, кто, по моим расчетам, поддержит наше дело.
– И скоро, – воскликнул Яков, – я покину эту тюрьму! Скоро я покажу своим подданным, что я на самом деле король!
В его карих глазах светилось безумие, и это насторожило бы Маргариту, не будь она в таком приподнятом состоянии. Она перевела взгляд с любимого сына на возлюбленного и обняла обоих.
– Мы будем вместе, – прошептала она, – и не можем потерпеть поражение.
Многие решили поддержать королеву. Олбани уехал, и верность ему таяла, как случалось всегда, стоило ему покинуть Шотландию.
Более того, было очевидно, что Яков скоро станет королем, в зрелости склонным руководствоваться собственным умом, и он явно не поблагодарит тех, кто выступит против него сейчас. Следовало думать о будущем. Яков решительно настроен обрести свободу и наверняка запомнит тех, кто поможет ему в этом. А потому мало кто выступил против, когда король задумал покинуть замок Стирлинг. В тот момент, когда он с триумфом въехал в Эдинбург, люди вышли из домов посмотреть, как повелитель вступает в свою столицу.
– Да здравствует король! – кричали они. – У нас опять есть король, который будет править нами!
И действительно, Яков выглядел истинным королем. Какая разница, что он так юн? Юность проходит слишком быстро. Мальчик скоро станет мужчиной. Вылитый отец, говорили все. И вспоминали красавца мужчину, вспоминали, как вспыхивали его глаза при виде хорошеньких девушек, его яркую индивидуальность и то, как он устраивал для народа турниры, всегда оказываясь победителем. Они забыли, что тот же король повел их мужчин на ненужную битву; забыли, как он сгинул до срока на Флодденском поле.