Текст книги "Битва королев"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Больше, чем тебе… в твоем, – поблагодарил король не без доли ехидства.

Прекрасным майским днем принцесса Изабелла в сопровождении братьев и сестрицы Элеонор отправилась в путешествие до морского порта Сандвич. Они проследовали через Кентербери, чтобы испросить благословения у святого Томаса, и далее в Сандвич, где Изабелла, встреченная графом Брабантским и архиепископом Кельнским, должна была сесть на корабль и доверить себя морской стихии.

Маргарет Биссет была рядом с ней, так что девочка не чувствовала себя одинокой. Она знала, что Маргарет тревожится за нее, что мысли ее заняты только одним – какой человек поджидает ее ненаглядную голубку там, за морем? И будет ли он ей хорошим мужем?

Бабочки с ярко-оранжевыми крылышками порхали над лугами среди майских цветов, берега полноводных ручьев пестрели цветами. Кусты боярышника покрылись белыми гроздьями, и легкий ветерок разносил их аромат.

Изабелла глубоко вдохнула сладкий, напоенный цветочными ароматами воздух и сказала с грустью:

– Какую прекрасную страну мы покидаем!

– Может быть, та страна, куда мы едем, еще прекраснее.

– Прекраснее, чем Англия? Нет, это невозможно. Родина всегда ближе к сердцу!

– Но Германия станет нашим домом, дитя мое, и мы научимся ее любить.

– Я каждое утро, просыпаясь, благодарю Господа за то, что ты едешь со мной!

– Моя благодарность Всевышнему за эту милость не меньше твоей, драгоценная моя девочка!

Раз они вместе, то почти не о чем горевать. Так думала и госпожа, и служанка.

Элеонор ехала бок о бок с молодым человеком на вид лет на шесть старше ее. Он был красив, обладал приятными манерами и умел так легко и живо поддерживать беседу, что его общество доставляло ей истинное удовольствие. Ни с кем из знакомых мужчин ей не было прежде так легко.

Элеонор начала подумывать, что, запершись в замке со свояченицей и удалившись от королевского двора с его развлечениями, она многого себя лишила.

Молодой рыцарь сообщил ей, что зовут его Симон де Монфор и что отец его – тот самый Симон де Монфор л'Амори, который приобрел славу, воюя с альбигойцами.

Король по-доброму отнесся к младшему де Монфору и вернул ему земли, когда-то принадлежавшие его отцу. Симон получил то, чего добивался давно, – надежное убежище в Англии, а также расположение короля.

Элеонор была рада услышать, что он дружит с Генрихом. В свою очередь она рассказала ему о себе, о своем замужестве с Уильямом Маршалом и о том, что уже вдовеет несколько лет.

Он выразил удивление по этому поводу. Как ей позволили оставаться без мужа столько лет?

– О! – воскликнула она. – Я решила не выходить замуж вторично, если, конечно, это будет зависеть от меня.

Симон де Монфор посмотрел на нее с добродушной усмешкой.

– Если вы так непреклонны, значит, у вас хватит характера добиться, чтобы решение действительно зависело от вас.

Это высказывание произвело на Элеонор глубокое впечатление. Неужели у нее есть характер? Раньше она этого за собой не замечала. С Уильямом Маршалом она вела себя кротко и послушно, но ведь тогда она была почти ребенком.

Симон де Монфор помог ей сделать для себя некое открытие. Она уже стала взрослой, она превратилась в женщину, живущую своим умом.

Изабелла и Маргарет Биссет простились с теми, кто сопровождал их до Сандвича, сели на корабль и поплыли в Антверпен.

Четыре дня, проведенных в море, были не из приятных, и Изабелле некогда было размышлять о том, что ее ждет впереди. Но в одном она уже успела убедиться – нет ничего ужаснее, чем морская стихия.

Когда наконец они ступили на твердую землю, они узнали от встречающих их людей о заговоре, затеянном французами с целью похитить Изабеллу и помешать ее браку с императором.

Им пришлось укрыться на постоялом дворе, где Изабеллу выдали за юную дворянку, путешествующую ради собственного удовольствия с гувернанткой, а затем под покровом темноты их вывели за пределы городских стен.

Только через несколько дней они со вздохом облегчения убедились, что им на самом деле удалось перехитрить злоумышленников. К тому времени Фридрих выслал им навстречу вооруженный эскорт, и уже под его охраной они добрались до Кельна.

Пребывание в этом городе затянулось надолго, потому что далее следовать было очень опасно, так как император вел ожесточенную войну со своим сыном, причем, по странному совпадению, с тем самым, которого прочили когда-то в мужья Изабелле.

Принцесса и Маргарет прожили в Кельне целых шесть недель и, таким образом, получили возможность освоиться в чужой стране.

Наконец прибыл император и ласково приветствовал свою молодую невесту. Он восхитился ее красотой, юной непосредственностью и очарованием и объявил во всеуслышание, что доволен безмерно.

Нежно обняв девочку, он шепнул ей на ухо, что полон решимости оберегать ее и заботиться о ней. Маргарет услышала это и не удержалась от радостного возгласа. Ей пришлось по душе такое обращение императора с ее драгоценной подопечной. Слава Богу, что братья не отдали ее любимицу в руки какого-нибудь бесстыжего молодого наглеца. Старый император и сам не обидит свою юную жену, и никому не даст ее в обиду.

Свадебная церемония была пышной и продолжалась четыре дня, так как император желал показать своим подданным, насколько он удовлетворен заключенным браком.

Изабелла обнаружила, что замужество – не такая уж отвратительная вещь, как ей казалось. Император, очарованный свежестью и невинностью супруги-девочки, больше всего беспокоился о том, чтобы как-нибудь ненароком не напугать ее. Он сказал, что полюбил ее с первого взгляда и что красота ее превзошла все его ожидания. Даже на портрете, который ему заранее показали, она не выглядела такой очаровательной, как в жизни.

Теперь Изабелла – самое ценное его сокровище. И нет у него большего желания, чем служить и угождать ей. Однако он предложил отправить обратно всех ее английских слуг, и, когда она это услышала, ужас охватил ее.

Она припала к его ногам, горько зарыдала, а после того, как император поднял ее и ласково спросил, чем огорчена его женушка, у Изабеллы вырвалось:

– Маргарет Биссет всю мою жизнь была со мной рядом! Я не в силах с ней расстаться… Если вы отошлете ее, я уже никогда не буду счастлива.

Тогда император поцеловал ее и сказал, что, хотя он и намеревался отослать всех английских слуг на их родину, он докажет ей свою любовь тем, что разрешит Маргарет остаться, пока Изабелла в ней нуждается.

После этих слов Изабелла, нарушив весь церемониал, кинулась ему на шею и пылко расцеловала старика.

– Кажется, ты уже полюбила своего императора, – сказал он с улыбкой.

– Да-да! – ответила она с готовностью. – Вы так добры ко мне!

– И ты сможешь стать счастливой здесь, со мной, девочка моя?

– Да, если вы не заберете у меня Маргарет.

– Значит, Маргарет останется с тобой, – положил конец разговору император.

Он настолько был увлечен своей юной супругой, что проводил с нею почти все время, забросив свои государственные дела.

Он отвез ее в свой дворец Хагенау и окружил всевозможной роскошью. Обстановка ее покоев превосходила своим великолепием все то, что она видела до сих пор. Император подарил Изабелле столько драгоценностей, что она согнулась бы под их тяжестью, если бы надела все сразу. В шелка и бархат были облачены прислуживающие ей слуги, и она сама придумывала фасоны для их костюмов. Любые блюда из мяса, дичи и рыбы и редкостные вина подавались к столу, чтобы угодить ее вкусу. Для императора была невыносима даже сама мысль, что кто-то может общаться с ней, видеть ее, когда его нет рядом, поэтому он почти не расставался с ней.

Маргарет тоже всегда была поблизости, как и в прежние времена, во дворце у Генриха. Ради Изабеллы император и к Маргарет относился по-доброму.

Слух о великой любви императора к своей супруге разошелся по стране.

Своим чередом Изабелла забеременела, и ей было предложено из множества доставленных во дворец товаров выбрать то, что ей понравится для будущего младенца. Маргарет вызвалась сама изготовить детское приданое, и радостно им было вдвоем шить крохотные, трогательные распашонки и чепчики и толковать о том, кто у Изабеллы родится – мальчик или девочка.

Лелеемая любящим мужем, Изабелла на то время добровольно отгородилась от внешнего мира, словно в волшебной, украшенной шелками пещере. Маргарет постоянно была с нею, и они играли в загадки и другие любимые Изабеллой игры. За исключением визитов императора, все было, как в детстве, и она не чувствовала себя пленницей.

У нее родилась дочь. Если император и был разочарован, то не высказал этого вслух, хотя она и знала, что он предпочел бы мальчика. Когда она в шутку сказала Маргарет, что назовет девочку в ее честь, а потом упомянула об этом в разговоре с императором, он не возразил.

Итак, девочку окрестили Маргарет, и старая гувернантка души не чаяла в своей тезке. Изабелла однажды даже с обидой сказала, что малышка отняла у нее няню.

– Какие глупости! – вскричала Маргарет. – В моем старом сердце столько любви, что хватит на вас обеих.

Такая приятная жизнь текла сама собой – менялись лишь золоченые клетки, в которых обитала Изабелла. Императору понадобилось навестить своих подданных в Италии, и он повез жену в Ломбардию вместе с малышкой, старой Маргарет и десятком служанок.

Там она переезжала из одного роскошного дворца в другой, и везде были пленительные сады и высокие стены вокруг, и только император имел туда доступ. Он не позволял никому даже издали любоваться своей супругой.

В Ломбардии у Изабеллы родился сын. Она дала ему имя Генрих в честь своего старшего брата, а император сказал, что никогда в жизни не был так счастлив.

Это была немного странная жизнь, но никто не назвал бы ее безрадостной.

Преклонных лет император и его цветущая молодая красавица жена, стали персонажами множества легенд, сложенных в тех краях.

ЭЛЕОНОР И СИМОН ДЕ МОНФОР

Элеонор была влюблена.

Самым заметным, самым умным и красивым мужчиной при дворе ее брата был, конечно, Симон де Монфор. Генрих тоже любил его, в чем она, к радости своей, успела убедиться. Но у Симона было много врагов. Она жила в страхе, что однажды они нападут на него.

Он предупредил ее сразу же:

– Англичане считают меня французом, французы – англичанином. И тем, и другим я не по душе.

Куда бы она ни отправилась, на прогулку или на охоту, он всегда оказывался возле нее. Иногда, правда редко, они осмеливались ускользнуть от всех и остаться наедине. И тогда Элеонор испытывала истинную радость. Она неслась на коне по густой траве, а чуть сзади нее скакал Симон, и она позволяла ему себя догнать, если он просил:

– Придержите коня, принцесса! Я хочу что-то сказать вам…

И они пускали коней шагом и говорили… говорили…

Симон был авантюристом – так он сам себя называл, а она – сестрой короля. Как странно, что у них нашлись общие темы для разговора, что они так хорошо понимают друг друга!

– Я тоже авантюристка. Иногда я так думаю про себя, – призналась она.

– Вы? Не может быть! Ни за что не поверю. – Почему? Разве все принцессы обречены вести скучную жизнь?

– Вовсе не обязательно. Некоторые принцессы далеко не скучают, – улыбнулся Симон.

– Я как раз хочу быть такой. Я решила жить так, как пожелаю.

Она поведала ему историю своей жизни, а он ей – своей.

Если бы его дед, владетельный граф Монфор и Эвре, не женился на сестре эрла Честера и не получил в приданое за женой богатое поместье, Симон никаких дел с Англией не имел бы.

– Подумайте об этом! Мы бы с вами никогда не скакали рядом по английским лугам.

Он смеялся, глаза его искрились, но ей казалось, что за каждым произнесенным ею и им словом кроется какой-то иной, более глубокий смысл.

– Их сын Симон, – продолжал рассказывать о своей родословной ее спутник, – одно время возглавлял крестовый поход против альбигойцев. К нему перешли титул эрла Честера и половина фамильных владений.

– Вы, значит, сын крестоносца?

– Да. На меня пал отчасти отблеск отцовской славы. Мой старший брат л'Амори передал права на собственность мне, вот я и явился в Англию требовать возврата владений.

– Кажется, дела ваши идут успешно.

– Во всяком случае, ваш брат добр ко мне.

– Да он без ума от вас! И, честно говоря, я могу его понять.

– Это значит для меня больше, чем все королевские благодеяния.

– Не может быть!

– Клянусь!

– Тогда я изменю свое мнение о вас. Я думала, что вы расчетливее.

– Это как покажет будущее, моя дорогая принцесса. Вполне вероятно, вы убедитесь, что я очень расчетлив.

– И как долго придется ждать, когда вы покажете свое истинное лицо?

– Надеюсь, что недолго.

Элеонор ликовала. Ей казалось, что он уже близок к признанию в любви.

В своих чувствах к Симону она уверилась давно.

– Ваш брат определил мне пенсион в четыреста марок. Если к тому же я верну свои владения, то стану просто богачом. Но не забуду тех, кто помог мне на первых порах.

– Королевская пенсия, должно быть, очень важна для вас.

– Не так важна, как выражение глаз сестры короля, когда она смотрит на меня.

– Для здравомыслящего мужчины пенсион в четыреста марок весомее, чем взгляд какой-то женщины.

– Совсем не так, – живо возразил Симон.

И в такие моменты, как этот, она обычно пришпоривала коня и уносилась прочь, потому что была счастлива и ей хотелось мчаться и дышать ветром, в котором ей слышалась песнь любви.

Элеонор старалась раскрыть ему свою душу, объяснить, как она жила раньше.

– Девочкой меня выдали за зрелого Уильяма Маршала. Так поступили потому, что опасались его перехода на сторону французов, а я была еще совсем крошкой.

Она наклонилась и показала рукой почти у самой земли, какого роста тогда была.

Симон улыбнулся и воскликнул:

– Бедное дитя!

– После брачной церемонии муж тут же уехал в Ирландию. Я оставалась в королевском дворце с сестричкой Изабеллой и нашей старой няней Маргарет Биссет. Изабелла теперь германская императрица, и Маргарет живет у нее.

– Вам тоже найдут мужа, не сомневаюсь в этом.

– Я не соглашусь… если это не будет мой собственный выбор.

Симон спросил не без лукавства:

– А когда такой момент наступит, хватит ли у вас сил противостоять братьям?

– У меня достаточно сильный характер. Я хорошо себя знаю.

– Короли, епископы, бароны, лорды… они могут быть очень настойчивы.

– Я тоже могу быть настойчивой. Принцесса, однажды выданная замуж ради государственных интересов, имеет право в следующий раз сама определить, когда и с кем ей идти под венец.

– И вы думаете, вам позволят?

– Я сама себе хозяйка.

– О! Вы, принцесса, столь же дерзки и храбры, сколь и прекрасны. В вас есть качества, которые я больше всего ценю в женщине, – красота и независимость.

– Я рада, что хоть чем-то нравлюсь вам, милорд.

– Надеюсь, что, проводя время со мной, вы не жалеете об этом. Как мне хочется быть вам приятным!

Никто с ней раньше так не разговаривал. Она чувствовала, что в каждой его фразе, в каждом произнесенном им комплименте скрывается признание в любви.

Но возможно ли для нее выйти замуж за человека без состояния? Ведь у него пока нет почти ничего за душой, кроме спорных прав на какие-то владения. А эти права еще нужно доказать. Впрочем, он уже успел заручиться дружбой с королем и завоевать любовь сестры Генриха.

Мало это или много – покажет время. Элеонор одновременно и тревожилась, и сгорала от любопытства. Что скажет братец Генри и как он поступит, когда она заявит ему о своем желании выйти замуж за де Монфора?

Генрих должен был бы быть сейчас более расположен к задушевной беседе и стать снисходительным к порывам влюбленных сердец, потому что сам недавно заимел невесту. Он добился наконец заключения брачного договора, и будущая королева уже жила при дворе.

Элеонор – так ее звали – была очень молода и очень красива. Она приехала из Прованса, чтобы стать английской королевой. Была она немного избалована и капризна и все делала по-своему, но Генрих ничего не замечал, радуясь тому, что у него появилась невеста. Он был так заворожен ее красотой, что совсем размяк и значительно подобрел, это было тотчас всеми замечено в его окружении.

Сестра надеялась найти у «обновленного» Генри понимание и даже сочувствие. Решение она приняла, когда влюбленные в очередной раз оказались в лесу и отделились от всей компании, что стало для них уже привычным и повторялось с таким постоянством, что не могло остаться не замеченным другими придворными.

Симон заговорил с принцессой напрямую:

– Конечно, мало нашлось бы людей некоролевского происхождения, кто бы осмелился просить руки сестры короля.

Но Симон де Монфор с самого начала заявлял, что он человек необычный. Он верил в свою звезду, он собирался, пройдя по жизни, оставить свой след в истории. Он был отмечен печатью Всевышнего – так он считал и так считала Элеонор. Поэтому он мог позволить себе дерзкий поступок.

Он обратился к принцессе на «ты»:

– Ты знаешь, что я люблю тебя.

Она не стала изображать удивление:

– Да, я знаю это.

– И ты любишь меня, – убежденно произнес Симон.

Элеонор не стала отрицать этого.

– Когда мужчина и женщина любят друг друга, их любовь должна увенчаться брачными узами. Согласна со мной?

– Да, – был ее ответ.

– И как мы поступим? – спросил он.

– Мы поженимся.

– А ты готова к этому, Элеонор?

Она протянула ему руку, он ей свою. Их руки соединились в пожатии. Их кони замерли в неподвижности, словно ощущая торжественность момента.

Как светились его глаза!.. Он видел свое будущее.

– Значит, главное решено. Мы должны… – он сделал на слове «должны» ударение, – обвенчаться.

– Да, это решено.

– Боже, как я люблю тебя, Элеонор! – воскликнул Симон. – Ты и я – мы родились друг для друга. Мы оба отважны, не правда ли? Мы готовы взять от жизни все, что пожелаем.

– Только так и надо жить, – откликнулась она.

– Да, ты права. Ну и что дальше? – спросил Симон слегка подзадоривая ее.

– Ты спрашиваешь меня, что дальше? Я тебе отвечу. Мы поженимся.

– Тайно?

– Нет, я оповещу короля.

– Даст ли он согласие?

– Думаю, да… если мы проявим осторожность. Нельзя, чтобы другие узнали… Ричард, лорды… они станут возражать.

– Симон де Монфор и принцесса Элеонор… – задумчиво произнес он. – Конечно, они скажут, что я недостоин брака с тобой.

– Мы оба знаем, что это не так. Я поговорю с братом. Он сам познал, что есть любовь, и будет снисходителен к нам.

– Да, он под башмаком у своей Элеонор. Разумеется, он ее любит, но не так сильно, как я тебя.

– Откуда ты можешь знать? Мне кажется, он ее боготворит!

– Это неразумное дитя? Ею можно любоваться, но не любить. Что она знает о жизни?

– Зато она хорошо знает, как получить от Генри все, что ей хочется. Может, и я добьюсь от брата того же.

Наступило Рождество, и все собрались в Вестминстере. Король был по горло занят приготовлениями к празднеству, желая показать недавно обретенной им королеве, насколько он щедр и гостеприимен.

Элеонор все не решалась подступиться к нему. Ведь если он откажет, это сделает ее брак с Монфором невозможным. Различные варианты возникали у нее в уме. Король мог даже заключить Симона в тюрьму, четвертовать, приказать убить тайком…

Нет, конечно, все это ерунда. Генрих никогда не проявлял чрезмерной жестокости, не поступал подобным образом. На своего отца он в этом не походил. Он был человеком миролюбивым.

И все же она понимала, что сильно рискует. Разговаривая с Симоном, она ощущала себя полной отваги и храброй до безрассудства, но вдали от него к ней возвращалось чувство реальности.

Ей пришло в голову, что есть человек, с которым она могла бы без опаски посоветоваться. Сестрица ее Джоанна жила при Вестминстерском дворе еще с сентября, после паломничества в Кентербери вместе с королем Генрихом и со своим мужем Александром. Король Александр сейчас уже вернулся к себе в Шотландию, но Джоанна задержалась, чтобы встретить праздник в кругу семьи.

К ней и обратилась Элеонор за советом, когда сестры встретились на Рождество. Занятая своими собственными переживаниями, Элеонор все же не могла не заметить, как бледна ее старшая сестра. Бедная Джоанна, казалось, таяла на глазах. Она придумывала предлог за предлогом, чтобы подольше задержаться в Англии, но и это не помогало ей. Несколько недель она провела, не выходя из своей спальни, и с ужасом ждала дня, когда ей все-таки придется уезжать в Шотландию.

Рядом с ней Элеонор выглядела цветущей, и ей было немного стыдно, что она занимает больную сестру своими проблемами.

Элеонор спросила с участием, как Джоанна себя чувствует.

– Мне лучше, – заверила ее Джоанна. – Так всегда бывает, когда я попадаю в Англию.

«Как мне жалко ее!» Элеонор преисполнилась сочувствием к сестре, но тут же подумала, что за Симоном она бы последовала с радостью куда угодно. Ясно, что бедная Джоанна не испытывала подобных чувств к Александру.

– Я хочу кое-что сказать тебе, Джоанна, но только под секретом, под большим секретом… Мне нужен твой совет.

Джоанна улыбнулась сестре:

– Буду рада помочь, если смогу, ты же знаешь.

Элеонор кивнула:

– Я влюблена и хочу выйти замуж.

Джоанна сразу встревожилась:

– Многое зависит от того, кто он. Сочтут ли его подходящим мужем для тебя?

– Для меня он единственный на свете, кто мне подходит.

– Я не это подразумевала, Элеонор.

– Я знаю. И могу предположить, что он как раз тот человек, кого назовут совершенно неподходящим.

– О, моя бедная, несчастная сестричка!

– Не называй меня так, я совсем не бедная и не несчастная, раз Симон любит меня!

– Симон?

– Симон де Монфор.

Джоанна, нахмурившись, сдвинула брови.

– Не сын ли он того полководца, который воевал с альбигойцами?

– Да, он его сын. Мы собираемся обвенчаться – и неважно, что про нас будут говорить. Если мы уедем во Францию… если мы сбежим отсюда…

Элеонор подняла глаза на сестру и увидела, что Джоанна смотрит на нее с искренним восхищением.

– Ты права, Элеонор, – сказала Джоанна, просветлев. – Если ты любишь… и он любит тебя, не позволяйте никому встать у вас на пути. Первый раз тебя выдали замуж насильно по государственным соображениям, теперь свобода выбора за тобой.

Элеонор потянулась к сестре и обняла ее. Хрупкость Джоанны поразила Элеонор, но в глазах сестры она углядела огонь.

– Боюсь, что ты все-таки не поняла меня до конца, – мягко сказала Элеонор.

– Я все поняла, моя маленькая сестричка, я тоже любила когда-то… Я рада, что это было в моей жизни, пусть даже любовь не принесла мне счастья.

– Ты была влюблена, Джоанна? – удивилась Элеонор.

– Да, но это было так давно. Или мне кажется, что давно.

– Я слышала, что тебя совсем юной отправили в Лузиньян.

– Да… к человеку, который должен был стать моим мужем. Я очень боялась его, но потом научилась не бояться. Я узнала, что он за человек. Он был такой добрый, такой светлый…

– И ты полюбила его? – воскликнула Элеонор. – Но ведь он женился на нашей матери!

– А ты помнишь нашу мать, Элеонор?

– Очень смутно.

– Она обладает способностью завлекать мужчин. Я не могу объяснить, в чем заключаются ее чары, но я не встречала женщины, подобной ей… Это какое-то колдовство, недобрая, темная сила… И она пользуется этой силой, чтобы привязывать к себе людей. И Хьюго Лузиньяна она связала по рукам и ногам. А мне пришлось удалиться и… выйти замуж за Александра.

– Как ты несчастна, Джоанна!

– Это было так давно, что сейчас и говорить об этом не стоит. Зато теперь я королева Шотландии.

– Жалкое вознаграждение за потерянную любовь!

Джоанна опустила на головку сестры свою исхудавшую руку, на которой ясно выступали голубые вены. Этим жестом она как бы благословляла Элеонор.

– Не упускай возможности обрести счастье, а то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Элеонор в ответ расцеловала сестру и ощутила соленый вкус слез, текущих из глаз Джоанны.

– Попробуй уговорить брата, – напутствовала ее Джоанна. – Может, в такое время, как сейчас, он проявит сочувствие к любящим сердцам, но будь очень осторожна.

Генрих принял сестру с показным радушием. Однако все мысли его были заняты предстоящей свадьбой и тем, как получше угодить своей невесте. Будущая королева была молода, но очень горда и заносчива. Вторая дочь графа Прованского, она рано созрела под южным солнцем. Ее старшая сестра уже была замужем за французским королем Людовиком.

Девица, доставшаяся Генриху, была не только красива, но и образованна. Стихи, сочиняемые ею, пользовались большим успехом. Она прекрасно танцевала, а исполнение ею романсов было безукоризненно и соответствовало вкусам того времени.

Генрих был особенно доволен будущим браком по той причине, что братец его Ричард ранее уже познакомился с принцессой Прованской и восхвалял ее внешность и таланты.

Генрих знал, что Ричард был сам готов жениться на ней, но по собственной глупости лишил себя этих надежд, так как вновь прилепился к своей Изабелле. Генрих злорадно потер руки. Братец сам себе натянул нос, женившись на стареющей Изабелле и не добившись от Папы разрешения на развод. Это был тот самый редкий случай, когда Генрих одержал верх над младшим братом и теперь мог вволю посмеиваться над ним.

Он пребывал в состоянии некоторой эйфории – улыбался каким-то своим мыслям и витал в облаках. Элеонор тотчас уловила его настроение, ибо сложное положение, в которое она попала, обострило ее разум и чутье.

Начала она с излияний по поводу того, как радуется счастью своего брата-короля, как очаровательна его будущая королева. И как удачно складывается, что ему не придется долго ждать дня свадьбы.

В ответ Генрих стал многословно распространяться о совершенствах своей невесты и восхвалять прелести семейной жизни, что облегчало задачу Элеонор…

– Если бы и на мою долю выпало подобное счастье!.. – вздохнула она.

– Бедненькая моя сестрица! Ты была замужем за Уильямом Маршалом, а это, конечно, совсем не то, что я, например, переживаю сейчас.

– О мой удачливый брат! Никто так не радуется вашему счастью, как я. И я знаю, что вы охотно, будь это в вашей власти, помогли бы мне испытать хоть малую толику блаженства, какое досталось вам.

Генрих широко улыбнулся и раскинул руки, как бы обнимая всех и все вокруг.

– Дорогая Элеонор, я бы желал, чтобы весь мир был так же счастлив, как я!

– Я могла бы испытать почти схожие чувства… если б это стало возможным.

Генрих вопросительно уставился на нее, и тогда она, набравшись мужества, продолжила:

– Я влюблена. Я хочу выйти замуж и молю вас помочь мне… Я уповаю на ваше понимание и отзывчивость.

– Сестра, ты меня озадачила. Кто этот человек?

– Симон де Монфор.

С полминуты Генрих хранил молчание. Элеонор пребывала в полном замешательстве. В ее голове закрутился вихрь самых ужасных предположений, возникла безумная идея сейчас же бежать из королевских покоев, а затем из Англии.

Губы Генриха медленно растянулись в улыбке.

– Он отважный малый… Я об этом догадывался, но не думал, что прав до такой степени.

Элеонор кинулась к нему, схватила его за руку, воскликнула:

– Генрих! Вы после долгих ожиданий достигли высот блаженства… Не закрывайте мне дорогу в тот же рай… мне, сестре вашей, которая уже достаточно настрадалась в браке с нежеланным супругом и годами была отрезана от вашего двора.

Генрих высвободил руку и мягко возложил ладонь ей на голову.

– Я помогу тебе, но… втайне. Никто не должен об этом знать.

– О, мой любимый, мой драгоценный брат! Я ничего больше не прошу у вас.

Генрих, продолжая милостиво улыбаться, еще раз напомнил ей, что она должна держать рот на замке и только при этом условии он сделает так, что ее желание исполнится.

Элеонор торопилась увидеться с Симоном, но такая возможность представилась, только когда она в кавалькаде придворных кавалеров и дам отправилась на прогулку в окрестные леса. До этого она страшилась даже приблизиться к Симону, чтобы не нарушить данное королю обещание сохранять полную секретность.

Генрих вполне мог передумать, если бы узнал, что их дерзкий план раскрыт. Многие бароны завидовали Симону де Монфору, а то, что он вознамерился жениться на сестре короля, непременно подлило бы масла в огонь. Амбиции молодого рыцаря уже были им поперек горла. Они готовы были пойти на любое злодейство, лишь бы прервать его упорное восхождение наверх.

Влюбленная парочка удалилась в чащу, и, когда листва скрыла их от посторонних глаз, Элеонор сказала:

– Я говорила с Генрихом, он нам поможет.

Симон был настолько поражен, что сперва даже не выказал радости.

– Не могу поверить…

– Я выбрала подходящий момент. Он был на седьмом небе от счастья, так он восторгается своей невестой. Я ему польстила. Генрих всегда был падок на лесть.

– Бог мой! – вдруг ожил Симон. – Значит, скоро ты будешь моей женой?

– Да, причем медлить нам нельзя. Он может передумать.

– Это правда. Тогда поженимся сразу после Рождества. О, ты умнейшая из принцесс!

– Ты скоро обнаружишь, что я проявляю ум и волю всегда, когда добиваюсь того, что мне хочется.

– Я уже предвижу, что моя жена окажется крепким орешком.

Элеонор с пленительной улыбкой пожала плечами.

Но вместе с радостью и тревога поселилась в их душах. В молчании они продолжили путь по лесу и набрели на часовню, будто спрятавшуюся в лесной чаще, поджидая их. Именно Элеонор настояла, чтобы они здесь спешились, привязали лошадей и возблагодарили у алтаря Господа, а также попросили его помогать в дальнейшем.

– Это верно, помощь Всевышнего нам не помешает, – резонно заметил Симон.

В часовне было сумрачно, тускло светила одинокая лампада. Они преклонили колени у алтаря и помолились.

Когда Элеонор подняла глаза и взгляд ее упал на распятие, она вдруг перенеслась мысленно в недалекое прошлое и вспомнила, как стояла она так же на коленях перед распятием бок о бок с архиепископом Кентерберийским. Дрожь пробрала ее, она не могла никак с собой справиться. Ведь в тот день она сказала, что примет обет целомудрия и посвятит себя служению Богу. Как она была легкомысленна!

Но ведь в то время она еще не встретила Симона.

Никто не принуждал ее давать обещание, которое она позднее нарушила. Как отнесется Господь к клятвопреступнице? Не послал ли Он на землю Симона как искушение, испытывая ее твердость?

Нет-нет! Зачем ей сейчас об этом думать?

Они поднялись с колен, и когда Симон взял ее за руку и повел из сумрачной часовни к выходу, к свету и теплу, он очень удивился, почему она так дрожит. И спросил ее об этом.

– Там было так холодно… в часовне.

Больше она ничего ему не сказала.

Холодно было и в январский день, когда Элеонор стояла рядом с братом, и король отдавал свою сестру замуж за рыцаря де Монфора, предварительно заставив священника поклясться соблюдать тайну.

Она не могла поверить своему счастью, но в то же время страх, охвативший ее в той далекой лесной часовне, не отпускал Элеонор.