Текст книги "Здесь покоится наш верховный повелитель"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Гортензия не могла устоять против его миловидности и юности. Молодой человек стал постоянно бывать у нее в доме, так как Гортензия была слишком беспечна, не заботилась о будущем и не скрывала своего увлечения им.

Король прощал Барбаре любовные связи, когда она была официальной любовницей короля. Однако времена изменились. Теперь ему перевалило за сорок – он был уже не так молод, и даже его удивительная половая потенция начала снижаться. Похоже, что, излечившись от своей болезни, он утратил способность к деторождению, так как после дочери Молл Дэвис у него не родилось ни одного ребенка.

Он старел, поэтому бурное увлечение Гортензией, вспыхнув так неожиданно, так же непредсказуемо пошло на убыль. Ему хотелось развлечься. Луиза была не в состоянии развлечь его. Она только ноет и перечисляет свои болезни. Поэтому он отправился в дом Нелл на Пелл Мелл.

Нелл обрадовалась его приходу. Она всегда была готова играть роль королевской шутихи: да, посмеяться над ним, несчастным влюбленным, разочаровавшимся в других любовницах, но и утешить, и среди всех этих насмешек и бравурности обнаружить поистине материнское к нему отношение и показать, что она по-прежнему сердита на Гортензию за то, что та предпочла принца Монако.

В доме Нелл часто бывал Бекингем. И Монмут тоже. Шафтсбери тоже заглядывал. Нелл связалась с вигами, думал Карл.

Но было приятно, когда Нелл танцевала и пела для них, а когда Карл увидел, как она изображает леди Данби с Бекингемом в роли мужа леди Данби, король обратил внимание на то, что так хохочет, как не хохотал уже несколько недель. Он осознал, что было очень глупо с его стороны пренебрегать таким тонизирующим средством, которое можно получить только у Нелл.

Таким образом, пока Луиза поправлялась в Бате, а Гортензия скатилась к положению рядовой любовницы Карла, Нелл заняла главенствующее положение.

Рочестер предупредил ее:

– Это будет продолжаться недолго, Нелл. Не сомневайся, Луиза вернется и кинется в схватку. А она дама благородная, тогда как на крошке Нелл все еще сохранились пылинки из переулочка Коул-ярд. Я не буду пытаться стряхивать их с вас. Молл это не удалось. Но не удивляйтесь, если вы не останетесь навсегда номером первым. Уходите в тень, когда надо, но используйте удобный момент, Нелл. Куйте железо, пока горячо.

Поэтому Нелл делала все так, что Карл навещал ее не только тогда, когда у нее собиралось вечерами общество, но и днем, чтобы лучше узнать своих двоих сыновей.

Однажды она позвала маленького Карла, чтобы сказать ему, что пришел отец.

– Поди сюда, маленький ублюдок.

– Нелл, – запротестовал король, – не говори так.

– А почему я не должна так говорить?

– Это звучит некрасиво.

– Как бы это ни звучало, это правда. Как мне еще называть мальчика, если его отец, не давая ему другого титула, предоставляет его это право всему свету?

Король призадумался, и вскоре после этого осуществилось одно из самых заветных мечтаний Нелл.

Ее сын был теперь не просто Карлом Боклерком, он был барон Хадингтон и граф Бёрфорд.

Нелл танцевала по всему дому на Пелл Мелл, размахивая документом, подтверждающим титул маленького Карла.

– Идите сюда, милорд Бёрфорд, – кричала она. – Вас ждет место в палате лордов, любовь моя. Подумать только! Ваш отец – король, и об этом знает весь свет.

Новоиспеченный граф громко смеялся, видя маму такой веселой, а малыш Иаков – милорд Боклерк присоединился к ним.

Она подхватила их на руки и крепко прижимала к себе. Она позвала слуг, чтобы представить их милорду Бёрфорду и милорду Боклерку.

Весь день только и было слышно, как она кричит:

– Принесите милорду Бёрфорду грудной сироп. Клянусь, он начинает кашлять. И я не сомневаюсь, что немного сиропа не помешает и милорду Боклерку. О, милорду Бёрфорду нужен новый шарфик. Я сегодня же поеду в гостиный двор за белой саржей.

Она перещупала все тонкие ткани в магазинах. Она купила детям ботиночки с золотыми шнурками.

– У милорда Бёрфорда такие нежные ножки… и у его братца, милорда Боклерка, такие же.

Дом звенел от смеха Нелл и ее возбужденного голоса.

Слуги подражали своей госпоже, и казалось, что в любой произнесенной в этом доме фразе должны упоминаться имена милорда графа или милорда Боклерка.

8

Все последующие месяцы Нелл была очень занята. Она считала, что это были самые счастливые месяцы в ее жизни. Карл навещал их постоянно, он безгранично восхищался милордом Бёрфордом и милордом Боклерком, малыши не болели, а вечера у Нелл никогда не бывали такими веселыми.

Правда, у нее самой титула не было, но Карл обещал ей, что решит этот вопрос, – как только сможет, он сделает ее герцогиней.

Нелл молча согласилась отложить осуществление своей мечты. Маленький Карл стал графом, и уже ничто не сможет изменить его положение. Сама она готова была ждать.

Гортензия держалась дружелюбно и прислала Нелл письмо с поздравлениями по поводу пожалования титулов ее сыновьям.

Для Нелл не могло быть ничего приятнее.

– Я получила письмо, – сообщила она своему эконому Граундесу. – Герцогиня Мазарини поздравляет графа Бёрфорда с титулом.

– Очень мило с ее стороны, мадам.

– Это на самом деле мило, а мадам косоглазой красотке не хватило хороших манер на что-либо подобное. О, поскольку герцогиня проявила такую любезность по отношению к графу Бёрфорду, думаю, следует нанести ей визит и поблагодарить ее.

Поэтому Нелл потребовала подать свой портшез и отправилась к апартаментам герцогини Мазарини, переговариваясь на улицах со встречными друзьями.

– Надеюсь, у вас все хорошо?

– И у вас тоже, – был ответ. – А как ваша семья?

– О-о, милорд Бёрфорд чувствует себя прекрасно. Милорд Боклерк немного покашливает.

После этого она заглянула к аптекарю.

– У нас кончается грудной сироп, а у милорда Боклерка еще не прошел кашель. Приготовьте нам эту микстуру, потому что, когда кашляет милорд Боклерк, часто случается так, что начинает кашлять и граф, он заражается.

Ей было не очень приятно, когда, войдя в апартаменты герцогини в Сент-Джеймсском дворце, она застала там прибывшую раньше нее герцогиню Портсмут.

Луиза, разговаривавшая с французским послом Куртэном, надменно посмотрела на Нелл. Леди Харви, тоже присутствовавшая там, неуверенно улыбнулась. Лишь Гортензия была сама любезность. Но Нелл не нуждалась в помощи, оказавшись в трудной ситуации. Она подошла к Луизе и хлопнула ее по спине.

– Я всегда считала, что те, кто занимаются одним и тем же ремеслом, должны быть добрыми друзьями, – воскликнула она.

Луиза остолбенела, Нелл держалась так, как будто ничего и не случилось. А Гортензия улыбнулась своей томной, дружеской улыбкой.

– Вы оказали мне любезность, навестив меня, – сказала она.

– Как же мне не навестить вас, – заявила Нелл. – Мне было так приятно получить ваши поздравления, герцогиня. Милорд Бёрфорд пришел бы лично поблагодарить вас, но он развлекает милорда Боклерка.

– Вы, должно быть, очень счастливы, – продолжала Гортензия.

– И удовлетворены, – вступила в разговор Луиза, – вам пришлось так много и упорно трудиться для того, чтобы это осуществилось. Вашему сыну по-настоящему повезло с матерью.

– И с отцом тоже, – ответила Нелл. – Ни у кого никогда не было сомнений по поводу того, кто отец милорда Бёрфорда, чего не скажешь о некоторых других.

Луиза была ошеломлена, хотя и не могла поверить, что выпад был направлен против нее. Она вела образцовую жизнь, если не считать эти странные и какие-то холодные и вялые отношения с Данби.

– То же можно сказать и про милорда Боклерка, – не унималась Нелл.

Луиза наконец обрела свою обычную невозмутимость.

– Рада заметить, что и мой маленький герцог чувствует себя хорошо.

В тот момент Нелл решила, что еще при ее жизни милорд Бёрфорд должен быть герцогом.

Гортензия торопливо обратилась к Нелл:

– Я слышала, что ваши нижние юбки приводили в восторг всех, кто их видел.

– У меня хорошая белошвейка, – сказала Нелл. Она поднялась и, придерживая юбку платья, начала танцевать, поворачиваясь так, что то и дело выглядывали ее кружевные нижние юбки.

Гортензия рассмеялась.

– Вы так вертитесь, что мы не можем их рассмотреть. Прошу вас, позвольте нам взглянуть на них поближе.

– В Лондоне не найти лучшей работы, – продолжала Нелл. – И эта же мастерица будет делать шелковые капюшончики с шарфиками для милорда Бёрфорда и милорда Боклерка. – И тут она смекнула, – она никогда не могла противиться удовольствию оказать добрую услугу. – Ах, я не сомневаюсь, что эта прекрасная мастерица будет рада выполнить работу и для вас, ваши милости, если вы пожелаете.

Гортензия ответила, что ей бы очень это было кстати, Луиза сказала, что ей, пожалуй, уже надо идти, и ушла, а оставшиеся продолжали разглядывать нижние юбки Нелл.

Тут Нелл обратила внимание на французского посла.

– А вам, сэр, разве не нравятся мои нижние юбки? У Портсмута нет юбок изящнее, несмотря на все подарки, присылаемые ей королем Франции. Да, вы должны сказать вашему королю, сэр, что ему бы лучше слать подарки матери милорда Бёрфорда, чем этой плакучей иве. Могу заверить вас, сэр, что королю я нравлюсь больше, чем эта толстушка. Он, знаете ли, спит со мной почти каждую ночь.

Куртэн не нашелся, что ответить. Он неловко поклонился, пристально глядя на ее нижние юбки. И только после этого сказал:

– Серьезные вопросы следует серьезно обдумать.

Через некоторое время Нелл откланялась и пошла к своему портшезу, по дороге домой она остановилась купить шнурки для ботинок, но лишь ради удовольствия сказать лавочнику в гостином дворе, что она покупает их для того, чтобы украсить ботиночки милорда Бёрфорда.

В доме Нелл собрались виги. Шафтсбери и Бекингем были возбуждены. Они считали, что их поддерживает вся страна и что если бы они смогли организовать всеобщие выборы, то им бы не составило труда получить большинство.

Данби нервничал. Он понимал, что если партия Шафтсбери придет к власти, то это будет концом его карьеры. Он был полон решимости помешать роспуску парламента.

Шафтсбери и Бекингем планировали осуществить роспуск. А Нелл, будучи убеждена, что именно Данби не советует королю пожаловать ей титул герцогини, и зная, что он является другом Луизы, заверила их, что всем сердцем на их стороне. Нелл считала, что, как только Шафтсбери придет к власти, он сделает ее герцогиней.

Она не понимала, что, настаивая на новых выборах, Шафтсбери и Бекингем шли против желаний короля и что заветным желанием Карла было править без парламента, как и должен править король в соответствии со священным правом королей. Ему всегда хотелось, чтобы парламент бездействовал и проявлял активность лишь по его призыву проголосовать за налоги, которые могли бы пополнить государственную казну.

Нелл ждала результатов заседания парламента и готовилась к банкету, который собиралась дать в тот вечер. Она была уверена, что дьявольски умный Шафтсбери и блестящий Бекингем заглянут к ней в дом, чтобы рассказать, как они одержали победу над администрацией Данби, и что состоятся новые выборы, которые, несомненно, обеспечат им большинство, в сравнении с партией королевского двора, в обеих палатах парламента.

Вскоре, думала она, меня сделают герцогиней. Карл хочет этого. Лишь Данби не советует ему пожаловать ей титул, чтобы толстуха была довольна.

Пока она ждала гостей, ей доложили, что ее хотят видеть. Это пришла Елизавета Барри, молодая актриса, которой был увлечен милорд Рочестер. Он устроил ее в театр и помогал ей сделать блестящую карьеру. Он просил Нелл сделать все, что она может, для Елизаветы, и Нелл, всегда готовая помочь любой начинающей актрисе, даже если она и не приятельница Рочестера, помогала ей от всего сердца.

Елизавета явно была чем-то напугана.

– Говоря по правде, Нелл, – начала она, – я беременна и не знаю, что скажет милорд.

– Скажет! Он будет очень доволен этим обстоятельством. Все мужчины думают, что они прекрасны, и поэтому надежда увидеть свою копию наполняет их радостью.

– Милорд ненавидит путы, как вы знаете. И он может подумать, что ребенок свяжет его.

– Нет, доведите эти обстоятельства до его сведения, Бесс. Они обрадуют его.

– Я хорошо его знаю, – сказала Елизавета грустно. – Он любит смеяться. Он говорит, что плачущая женщина напоминает ему дождливый день в деревне. Он ненавидит деревню не меньше, чем ответственность. Я однажды слышала, как он сказал псу, укусившему его: «Желаю тебе жениться и жить в деревне!»

– Он любит играть словами. Он всегда должен сказать что-нибудь умное, но это не значит, что он сам согласен с тем, что говорит. Нет, Елизавета, вам не следует бояться. Он полюбит этого ребенка, а вас еще больше – за то, что вы родили его.

– Мне бы очень хотелось в это верить.

– Я позабочусь, чтобы так и было, – горячо сказала Нелл. И Елизавета поверила, что она позаботится, и почти успокоилась.

Потом они говорили о детях, и когда Нелл подробно описывала свои чувства и переживания в периоды вынашивания милорда Бёрфорда и милорда Боклерка, пришел еще один посетитель. Это был Уильям Фэншо, худой и бледный, занимавший какой-то ничтожный пост при дворе. Он был женат на дочери Люси Уотер, Мэри, о которой немного заботился король, хотя он и отказывался признать ее своим ребенком, так как все окружающие считали, что она не может быть его ребенком.

– Это Уильям Фэншо, – предупредила Нелл. – Он гордится тем, что его жена ждет ребенка. Я не сомневаюсь, что он будет пыжиться и пытаться убедить нас, что Мэри на самом деле дочь короля. Это основная тема его разговоров.

В это время Уильяма Фэншо провели к Нелл.

– О, Уилл, – воскликнула Нелл, – я так рада вас видеть. А как поживает ваша жена? Надеюсь, что хорошо? Она счастлива по поводу своего округлившегося животика?

Фэншо ответил, что его жена надеется, что ребенок будет похож на ее отца-короля.

– Надо надеяться, – сказала Нелл, – что младенец родится без задержки и в срок – не так, как его мать. – Это был намек на тот факт, что дочь Люси Уотер родилась не через девять месяцев после того, как Карл оставил ее мать, а значительно позже. Но Нелл тут же смягчилась и дала дружеский совет: – И, Уилл, не тратьте слишком много на крестины, а оставьте немного денег на покупку новых ботинок, которые не будут пачкать мои комнаты, и, может быть, на новый парик, чтобы я не чувствовала дурной запах от вас еще за два этажа.

Уильям принял это без обиды. Ему было приятно находиться вблизи особы, так тесно общающейся с королем.

Но Нелл было ясно, что он пришел не только для того, чтобы поговорить о беременности своей жены, а что он должен сказать ей что-то такое, что не было предназначено для ушей Елизаветы.

Поэтому, распрощавшись с Елизаветой под благовидным предлогом, она приготовилась выслушать новость, принесенную Фэншо.

– Ваши друзья заключены в Тауэр, – сказал он.

– Каких друзей вы имеете в виду? – сказала ошеломленная Нелл.

– Шафтсбери, Бекингема, Сэлисбери и Уартона… руководителей народной партии.

– Почему?

– Согласно приказам короля.

– Стало быть, Данби вынудил его это сделать!

– Они настаивали на том, чтобы парламент не заседал в течение года, а это автоматически привело бы к роспуску парламента. Им надо было бы знать, что Его Величество с ними не согласится, поскольку Его Величество очень хочет, чтобы парламент вообще прекратил заседания. Король очень рассердился на всех на них. Он опасается, кажется, что их заявление может подтолкнуть членов парламента принять закон, по которому отсрочка заседаний на год являлась бы законным основанием для роспуска парламента.

– Поэтому… он отправил их в Тауэр!

– Нелл, будьте осторожны. Ваше судно заплыло в опасные воды, и вас сносит на мель.

Нелл вскинула голову.

– Милорд Бекингем – мой хороший друг, – сказала она. – Он был мне добрым другом еще тогда, когда я была продавщицей апельсинов. Разве я могу оставить его теперь, когда он стал узником Тауэра?

Король на время отошел от своих дел и решил немного насладиться радостями домашней жизни с Нелл. Это было счастливое время, потому что видеть умиротворенную Нелл – это одно удовольствие!

Карлу нравилось обсуждать будущее их сыновей. Ради шутки он подражал привычке Нелл и называл полностью титул сыновей, когда обращался к ним или говорил о них с Нелл.

– Нелл, милорд Бёрфорд и милорд Боклерк должны получить соответствующие их положению воспитание и образование.

Глаза Нелл сияли от удовольствия.

– Да, действительно. Они должны получить образование. Я бы не хотела видеть, как милорд Бёрфорд и милорд Боклерк переживают, вроде меня, муку мученическую, когда приходится браться за перо.

– Обещаю, они будут от этого избавлены. Как ты понимаешь, существует одно место, где они могут получить лучшее в мире образование, – это королевский двор Франции.

Нелл изменилась в лице.

– Вы хотите сказать, что их заберут у меня?

– Они всего лишь отправятся во Францию – на год или два. И после этого вернутся к вам обратно. Но они вернутся, наделенные всеми качествами благородных господ, какими ты их и жаждешь видеть.

– Но это будут уже не мои мальчики!..

– Я полагал, ты желаешь, чтобы они были лордами и герцогами?..

– Я этого на самом деле хочу, и не забывайте, что вы обещали, что они ими и будут. Но почему бы им не быть со своей матерью?

– Потому что, Нелл, это обычай – воспитывать детей высокого происхождения в придворной среде. Если бы я оставил Джемми с его матерью, он бы никогда не стал тем молодым дворянином, каким ты его знаешь.

– Может быть, это было бы лучше и для него и для других. Может, он не вышагивал бы тогда повсюду, как принц Задавала.

– Хорошо, не буду настаивать на этом. Это решение ты должна принять сама. Держи их при себе, если хочешь. Но если ты желаешь, чтобы они заняли подобающее им место в свете рядом с другими юношами такого же происхождения, тогда они должны пройти такой же курс воспитания.

– А почему бы мне не нанять им домашних учителей?

– Последнее слово за тобой.

Король покинул Нелл, но она никак не могла успокоиться. Она нашла мальчиков играющими с миссис Тернер, их гувернанткой. Они бросились к ней, едва она вошла.

– Мама! – закричали они. – Мама пришла! Мамочка, пожалуйста, спойте и потанцуйте для нас.

Но Нелл была в том редком для нее расположении духа, когда ей не хотелось ни петь, ни танцевать.

Она отпустила миссис Тернер и принялась обнимать мальчиков. Они такие красивые, думала она. В их облике так много королевского, что независимо от того, какое воспитание они получат, это поможет им достичь величия. Карл был точной копией своего отца. Мой дорогой граф Бёрфорд, думала Нелл; а маленький Иаков? Нет, у него не совсем такой облик, как у брата. Временами Нелл казалось, что в нем виделось что-то от ее собственной матери. Это уже давно пришло ей в голову. Она поселила мать в доме в Пимлико, где той очень нравилось. Нелл не хотелось, чтобы ее мать хоть в какой-то мере оказывала влияние на эти две драгоценные жизни.

– Мама, – спросил лорд Бёрфорд, – вам грустно?

– Нет… нет, мой маленький лорд. Мне не грустно. Как я могу грустить, если у меня есть два таких драгоценных ягненочка? – Она нежно поцеловала их. – Вы бы хотели поехать во Францию? – вдруг спросила она.

– А где Франция? – в свою очередь спросил лорд Боклерк.

– За морем, – ответил его брат. – Это великолепное, красивое место. Папа долго жил там.

– Я хочу там жить, – сказал маленький Иаков.

– А папа поедет с нами? – спросил Карл.

– Нет, – ответила Нелл. – Если вы поедете, то должны будете поехать одни.

– И без вас? – спросил Карл.

Она кивнула.

– В таком случае, я не поеду, – ответил он надменно; совсем по-королевски, подумала Нелл. Священное право обожаемого ребенка сверкало в его глазах.

Она уже решила, что его воспитателем станет мистер Отвей. Бедняга Том Отвей будет рад иметь кров над головой и пищу каждый день.

А маленький Иаков взял ее руку и сидел, глядя в окно. Он представлял себя во Франции.

Нелл думала: «Лорд Боклерк не будет очень страдать в разлуке. Может быть, ему и впрямь следует поехать во Францию. Для младшего сына более важно приобрести манеры дворянина. Ему почести могут доставаться труднее, чем его брату». Нелл вдруг схватила его в объятия и крепко прижала к себе. Не могу его отпустить, говорила она себе. Может быть, он и лорд Боклерк, но он – мое дитя!

Карлу стало легче жить, когда возмутители спокойствия оказались в Тауэре. Жилище у них там было вполне удобное, им разрешили взять туда с собой своих слуг, они могли принимать гостей; по сути, они жили там, как и подобает жить благородным лордам, они были лишены одного – свободы.

Карл не доверял никому. Он с интересом слушал то, что говорили ему Данби и Луиза; посещая дом Нелл, он весьма дружески разговаривал с ее друзьями-врагами. Но он постоянно вел тайную игру. У него было одно великое желание – управлять страной без помощи парламента. Парламент, с его постоянно враждующими партиями, доставлял ему постоянные беспокойства и неприятности. Виги обливали грязью тори, а тори – вигов. Они больше тратили сил на выражение ненависти друг к другу, чем на доказательство своей любви к собственной стране. Карл любил свою страну (но, как он сам признавал, любовь к своей стране равносильна любви к самому себе) и был полон решимости употребить все свои способности – а он при необходимости уже не раз доказывал, что они у него замечательные, – чтобы ему снова не пришлось пуститься странствовать.

Данби он поддерживал потому, что Данби был волшебником, управлявшимся с его финансовыми делами так, как никому раньше этого не удавалось. Он считал, что не может себе позволить остаться без Данби. Впервые после возвращения в Англию он почувствовал, что дела его наладились. Он умиротворял Луизу, потому что она была шпионкой Людовика. Субсидии, получаемые им теперь от Франции за то, что он держится в стороне от войны на континенте, весьма способствуют нынешнему благосостоянию его страны. Карл всегда понимал, что процветает та страна, которая занимается торговлей и держится в стороне от войны. Поэтому ему было приятно получать субсидии от Людовика за соблюдение нейтралитета, который он намеревался соблюдать в любом случае. Он делал вид, что послушался совета Луизы. Бедная Луиза! Она должна угождать Людовику. Он должен удовлетворять ее в определенном смысле, но, хоть убейте его, он не может заставить себя навещать ее так же часто, как прежде.

Что касается Нелл, то ее барахтанье в политике настолько его забавляло, что он не мог не посещать ее салон. В политике она разбиралась так же, как жеребец Оулд Раули и козел Оулд Раули, в память о достоинствах которых дали прозвище королю. Вся политика для Нелл заключалась в следующем: я буду за того, кто пожалует герцогский титул милорду Бёрфорду и сделает мать благородного графа герцогиней. Данби был против поднятия статуса Нелл – из-за Луизы, конечно, – поэтому Нелл была врагом Данби.

Так что Карл, поддерживая дружелюбные отношения с Луизой и партией тори, возглавляемой Данби, и доброжелательно слушая приятелей Нелл вигов, шел своим путем. И, принимая субсидии от Людовика, он старался ускорить заключение брака между своей племянницей, Марией, и принцем Вильгельмом Оранским.

Джеймс искал встречи с братом. Лицо Джеймса пылало.

– Карл, вы не можете серьезно желать этого. Мою дочь Марию выдать замуж за этого человека!

– Постарайся отвлечься от того, что он протестант и правитель голландцев, и тогда поймешь, какая это прекрасная партия.

– Это не человек, а чудовище! – с негодованием ответил Джеймс.

– Принц – бравый солдат, правитель Голландии и наш племянник.

– Моей маленькой девочке совсем мало лет.

– Твоя маленькая девочка – принцесса и поэтому подготовлена к раннему браку.

– Вы забыли, как он себя вел, когда был здесь?

– Это было уже давно, и мы заставили его слишком много выпить. А когда человек напивается, он совершает необдуманные поступки. Поэтому я пью только тогда, когда ощущаю жажду.

– Брат, ради Бога, не отдавайте мою маленькую Марию этому человеку!..

– Но женитьба является одним из важных условий поддержания мира между нашими странами.

– Человек, который разбивал окна, чтобы попасть к фрейлинам! Он развратник! Он соблазнитель.

– Ну-ну… не больше, чем все мы.

Джеймс ушел в свои покои. Он отправился к своей маленькой дочери и с серьезным выражением лица взял ее на руки.

– Папа, – спросила Мария, – что вас беспокоит?

– Моя малышка… моя малышка, – вздохнул Джеймс. Затем пришел Карл. Он сказал: «Мария, перед тобой большое будущее. У тебя будет прекрасный муж, а этого хочет, если она не глупа, каждая молодая дама».

Но Мария не сводила испуганного взгляда с лица отца. На ее глазах выступили слезы. Она поняла. Она выходит замуж, а когда принцесса выходит замуж, она вынуждена покинуть свой дом.

Королю нравилось доставлять удовольствие Нелл. Большинство ее просьб, если не считать упорных разговоров о титуле, который должен быть ей пожалован как матери своих мальчиков, касалось благополучия других людей. С большим жаром она просила за Бекингема. Его Величеству так нравилось общество герцога. Может ли он действительно сердиться на Бекингема? Конечно, но не вечно же! Его так не хватает на ее вечерах. А разве Карл забыл, что они были близкими друзьями в детстве?

Карл уклонялся от прямого ответа. Он боялся обидеть Луизу и Данби, которых старался не посвящать в свою политику относительно французов. Тот факт, что он способствовал женитьбе Марии и Вильгельма Оранского, не понравится Людовику и Луизе, хотя Луиза, все еще не уверенная в своем положении, мало волновалась по поводу этого брака. Он не хотел показать, освободив Бекингема, что склоняется на сторону вигов.

Но он намекнул Нелл, что, если она навестит Бекингема в заточении, то может сказать ему вскользь, что король не хочет, чтобы его старый друг слишком долго оставался в Тауэре.

Нелл тут же это сделала, в результате чего Бекингем получил освобождение на месяц, что помогло ему избавиться от нескольких недугов, развившихся у него в период заточения. В тюрьму он не вернулся, вместо того спокойно поселившись у своего друга Рочестера. Они устраивали пирушки у Нелл Гвин, и король не мог удержаться, чтобы не присутствовать при их веселых развлечениях.

Луиза горько плакала и говорила Карлу, что убеждается все больше в том, что он вообще больше на нее не обращает внимания. Если бы это было не так, то как мог бы он водить дружбу с теми, кто старался причинить ей вред?

Король смягчился по отношению к Луизе. Он стал проявлять к ней больше нежности, чем когда-либо прежде, потому что перестал любить ее. Бедная толстушка! Она очень изменилась с тех пор, как подхватила от него эту злосчастную болезнь, и не переставала напоминать ему взглядами, полными упреков, и намеками, что пострадала она из-за него. Он пообещал ей, что Бекингему будет запрещено появляться в Уайтхоллском дворце, и он сдержал свое слово, понимая, что очень далеко Бекингем не отправится. Герцог действительно поселился в доме Нелл на Пелл Мелл, и там продолжались веселые пирушки.

И французский посол был не меньше Луизы озабочен тем, что король посещает вечеринки у Нелл, которые он считал рассадником дурного влияния вигов; заботил его и предполагаемый брак между Марией и Вильгельмом Оранским.

Между тем Карл продолжал вести в одиночку свою политическую игру. Предполагаемый брак вызвал у Людовика состояние смятения. Людовик, ведя военные действия во Франции, все больше убеждался, что голландцы – нация храбрецов и упорных бойцов. Вильгельм Оранский проявил себя как гениальный вождь, и надежды Людовика на быструю победу не оправдались. Об одном Людовик не решался даже и думать – о союзе между Англией и Голландией.

Карл ездил в Ньюмаркет с бросающейся в глаза беззаботностью. Он был на рыбалке в Виндзоре. Он смеялся и веселился на вечеринках, которые устраивали для него любовницы. Данби упрекал его за дружбу с оппозицией, но он лишь посмеивался над его упреками.

– Заявляю, – восклицал он, – что я не стану лишать себя ни минуты удовольствия ради кого бы то ни было!..

Данби, сбитый с толку и не понимающий, на чьей стороне король, писал Людовику письма с новыми просьбами и обещаниями. Карл прочитывал письма своего казначея. На все эти письма Карл давал свое королевское согласие: «Это письмо писано по моему приказу. К. R.», в котором вторая буква в подписи была первой из латинского слова «король» – Rex.

Людовик продолжал оплачивать нейтралитет Англии, позволявший ей наслаждаться мирной жизнью, которую ее король был полон решимости обеспечить. Людовика заверили, что разговоры о браке между Англией и Голландией были необходимы для того, чтобы успокоить народ и превратить его требования вступить в войну на стороне Голландии.

Но в октябре того, полного событиями, года Карл объявил о помолвке, так как его подданные видели в этой женитьбе конец угрозы католицизма.

Но радовались не все. В своей спальне горько рыдала пятнадцатилетняя девушка, а ее отец стоял на коленях у ее постели и пытался ее утешить.

Был туманный ноябрьский день, и в Сент-Джеймсском дворце собрались те, кто должен был присутствовать на брачной церемонии маленькой пятнадцатилетней принцессы Марии. В спальне Марии был воздвигнут алтарь, так как церемония должна была состояться в этой комнате.

Глаза невесты распухли от слез, она непрерывно плакала с тех пор, как отец сообщил ей новость. Она до ужаса боялась невысокого бледного юношу с мрачным лицом, он казался ей таким холодным и был так не похож на ее отца и на дядю Карла. Они ей сказали, что она должна гордиться своим мужем. Он был великолепный полководец. Его звали «героем Нассау». Он воевал против оккупантов своей страны, он с таким пылом заявил о своей готовности скорее погибнуть, чем покориться, что его сограждане собрались вокруг него и пошли за ним. Да, то были не пустые слова. Мария выходила замуж за человека, чье имя будет произноситься с благоговейным трепетом всякий раз, когда будут говорить о военных операциях. Он был ее двоюродным братом, как сказал дядя, мальчиком его родной сестры, а когда эта сестра – тезка Марии – умерла, Карл пообещал заботиться о маленьком Голландце Вильгельме.

– А могу ли я найти более заботливые руки, чем ваши, моя дорогая племянница? – спросил Карл.

Но Мария лишь кинулась в его королевские объятия и горько зарыдала.

– Позвольте мне остаться, дядя. Пожалуйста, пожалуйста, дражайший дядя, Ваше Величество, позвольте мне остаться с вами и с папой.

– Нет, нет, совсем скоро вы будете смеяться над собой, Мария. Вы всего лишь ребенок, а все мы, увы, должны когда-нибудь расстаться с детством. Вы будете править Голландией вместе с вашим мужем, и если у вашей новой мамы родится девочка… ну, тогда когда-нибудь вы, может быть, будете править Англией. Если это потребуется, то вам будет необходим Голландец Вильгельм.