Текст книги "Соседи. Бежать, чтобы выжить (СИ)"

Автор книги: Виктория Бортникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Привет, – голос принцессы стал для меня чем то… пробуждающим к жизни.

– Что случилось? – кинул я сигарету в пустой камин и, пригладив взъерошенные волосы, осмотрел дом.

Пиздец. Гостей не пригласишь…

– Я не знаю. За мной везде ездит одна и та же машина, – тихо сказала она, и я напрягся, вспоминая, кого еще не убил. У меня врагов больше нет. Ровно, как и друзей. – Паша, я бы не позвонила тебе, если бы…

– Если бы что?

– Эта машина стоит здесь уже несколько дней. Я боюсь выходить из квартиры и, кажется… у меня воды отошли.

– Скорая, – пошел я в комнату. Надо бы надеть чистую одежду.

– Я вызывала, но они доезжают лишь до ворот заказника и дальше не едут.

– Скоро буду.

Бросив телефон на кровать, я снял футболку и увидел себя в зеркало. Если так поеду к ней, напугаю еще больше.

Уже через час я подъезжал к дому Марины в чистой одежде, выбритый и вымытый. Я поступил с ней так, как не поступила бы она со мной. Явиться к ней в таком виде, каком я нашел сегодня себя в зеркале – просто унизительно. Разве можно показывать женщине свое растоптанное состояние?

Я остановился у ворот. Шлагбаум дернулся и медленно поплыл наверх.

Несмотря на новую машину, наш охранник сразу признал меня, выйдя на улицу. Открыв окно, я пожал морщинистую руку нашего старожилы.

– Здарова.

– Здрасте-здрасте, – признал меня Семен Петрович. – Давно вас, Павел Юрьевич видно не было. Перевели куда?

– Ну, да, – ответил я. – Перевели. Что у нас здесь? Тихо?

– Да, все как всегда.

– Говорят, скорая приезжала. К кому?

– Да, приезжали, – закивал он. – Говорят, ложный вызов. Развернулись и уехали.

– Ну, тогда ладно. Бывай, Петрович.

Прежде чем подъехать к дому, я осмотрел все дворы. У нашего подъезда действительно я обнаружил парочку ребят, покуривающих какую-то дрянь у невзрачной девятки. При виде меня, они немного напряглись, но вида не придали.

И замечательно. В остальном в округе тихо.

– Марина, – постучав в дверь, прислонился я лбом к двери.

Блядь, нахера я столько пил? Как же хреново…

– Кто там? – услышал я её голос.

Ушло около минуты, прежде чем я собрался. Видеть её мне сейчас не хотелось, но раз на то дело пошло…

– Марина, это я, – позвал я, и дверь тут же распахнулась.

Испуганная, бледная, с дрожащими руками, она отпрянула от порога, позволив войти. Закрыв за собой дверь, я уставился на девчонку.

– Кто может следить за тобой? Там какие-то сопляки на гнилом корыте, – развел я руками.

– Не знаю, это корыто ездит за мной несколько дней, – вытерла она испарину со лба, и я понял, что ей больно. – Я… я не знаю, что мне делать. У меня, кажется воды отошли и…

Она согнулась, и я понял, что девчонка рожает. Разве рожают на таком сроке? Я сомневаюсь, что принцесса так крута, что ребенок уже готов к выходу на белый свет. А может, она не рожает? Просто болит или что там может у них происходить в таком положении?

– Поедем в клинику Хотабыча, – прошел я на кухню, не решившись трогать девчонку. – Я надеюсь, мне хотя бы его не придется убивать.

Кое-как разогнувшись, Марина сразу же принялась собираться. Я какое-то время наблюдал за её преследователями, и они явно от этого напряглись.

Значит, все же за ней.

Проведя пальцами по скрытой кобуре, я исподлобья посмотрел на принцессу. Она заметила мое движение и застыла на месте.

Я усмехнулся. Боится меня?

– Если в твоих планах пристрелить меня, то не медли, – так-то лучше.

Обвиняющий взгляд, раздражение. Принцесса вернулась, а я все это время бухал…

Поднявшись, я помог Марине собраться и, закинув сумку на плечо, закрыл дверь на замок.

– Сейчас ты выходишь и не смотришь на них. Моя машина напротив двери, если начну стрелять, доберись до тачки как можно быстрей.

– Я постараюсь, – держась за живот, поморщилась она.

Вышли мы без каких либо препятствий. Я даже подумал, что мы ошиблись, но когда на трассе в зеркало заднего вида я увидел девятку, сомнения развеялись.

Клиенты наши.

– Ты как? Потерпишь? – посмотрел я на принцессу.

– Я много читала про роды, между схватками еще много времени и я могу потерпеть. Но тут дело в том, что рожать я должна только через семь недель. Я не знаю.

– Примем, если родишь по дороге, – подмигнул я ей и свернул на трассу.

Надо бы пообщаться с парнями.

Уже через десять минут, мой крузак пробирался по ухабистой дороге, а та самая девятка плелась следом, хорошенько черпая грязь. Остановившись подальше от трассы, я посмотрел на Марину. Она постоянно водила руками по животу, и мне просто захотелось коснуться. Видать, мое желание было буквально написано на лице, и она неуверенно коснулась моей руки и положила её на свой живот.

– Он давно не шевелится, – тихо сказала она.

– Я скоро вернусь, – аккуратно провел я по животу рукой. Может, я ошибался, когда посчитал себя плохим отцом? Может, мне стоит попробовать?

С роем подобных вопросов я выбрался из машины. Закрыв глаза, попытался выкинуть все лишнее из головы. Ни к чему сейчас о детишках думать.

Парни тоже вышли, но остались стоять у своей машины. Что ж, зря вы так.

Пока я шел к недоноскам (это было написано на их рожах), заметил в руке одного из них нож. Так мило, что захотелось потрепать его за довольно крупные щеки. Парни были похожи друг на друга. Рыжие, щуплые, смазливые. Когда я встал напротив них, осознал, что наверняка их голоса только ломаться стали. Совсем сопляки.

– Ну, рассказывайте, – скрестил я руки на груди, рассматривая поношенную одежду.

– И откуда ты такой крутой взялся? – усмехнулся тот, что показался мне старшим.

– У меня жена сейчас родит и если вы мне в течение минуты не объясните какого хера вам надо от неё, я вас вместе с этим ведром прям здесь и закопаю.

– А ты не дерзи, – прищурился второй. – Бабло нам надо. Баба твоя при бабках, да и ты, судя по всему.

Я посмотрел на свою машину, сдерживая смех. Ребята решили просто подзаработать.

– Работать не пробовали? – усмехнулся я.

– А это тебя не ебет, – подался вперед первый, выставив нож.

Подняв руки, я показательно расстегнул куртку и, достав портмоне, открыл. Пара тысяч, для них маловато. За такую дерзость можно и больше дать. Достав всю свою наличку, я убрал портмоне и застегнул куртку обратно. Протянув парням деньги, дождался, пока один из них выхватит бабки. Восторг в их глазах не передать ничем. Но такую наглость прощать нельзя. Отморозки решили нажиться на женщине, а дальше на пенсионеров спустятся.

Подсечкой я свалил одного на землю и, схватив за шкирку второго, хорошо приложил мордой о капот. Второго я схватил за волосы, и пройдясь ему по челюсти, дождался пока его взгляд сфокусируется на мне.

– Еще раз захотите подобным образом бабла срубить, все кости переломаю.

========== Глава 17. Она. ==========

Я наблюдала в боковое зеркало, как Паша говорит с теми парнями. Когда он ударил одного из них, любопытство взяло верх, и я выбралась из машины. Подходить было страшно, но я все же рискнула.

– Еще раз захотите подобным образом бабла срубить, все кости переломаю, – схватив за волосы одного из парней, процедил Паша.

Обыскав их карманы, он забрал паспорт одного из них и мобильник. Я подошла посмотреть, что он делает. Немного удивилась, когда поняла, что он записал в телефонную книжку свой номер.

– Захотите заработать, наберете мне и решим, что с вами делать, – Паша кинул телефон на землю. – Это, – показал он им паспорт, – я забираю себе, чтобы не терялись. В течение месяца жду звонка. Не объявитесь, сам найду.

Повернувшись ко мне, он тяжело вздохнул.

– Зачем вышла?

– Кто они? – пыталась я изучить лица своих преследователей.

Было сложно: один весь в крови, у второго опухла половина лица.

– Просто дети, – пожал он плечами, направляя меня обратно в машину. – Ты больше не рожаешь?

– Болит, – посмотрела я Паше в лицо, и он провел пальцами по щеке.

Так редко я могла позволить себе быть слабой и сейчас, вот именно в этот момент, мне захотелось ощущать себя беззащитным ребенком. Не принимать никаких решений, не быть ответственной и полностью довериться ему ни смотря на свою обиду.

Закрыв глаза, я вспомнила, Пашин взгляд, когда он убил своих друзей. Как я могла все это время обижаться, ведь он убил тех, кому доверял больше всего? И ради чего? Ради меня, идиотки!

Не выдержав, я кинулась ему на шею.

– Прости меня, это все из-за меня…

– Принцесса, – Паша крепко обнял меня в ответ, – не ищи никогда виноватых. Все в порядке.

Дав мне возможность успокоиться, Паша все же усадил меня в машину и вернулся к парням. Спустя минуту те сели в машину и поехали назад. Мы следом.

– Они просто слишком борзые подростки и хотели срубить с тебя бабла, – пояснил мне Паша, когда мы выбрались на трассу. – Я дал им денег и чуть позже дам работу. Вместо того чтобы быть мудаками, возможно из них выйдет что-то толковое.

– Почему они за мной следили? – не могла понять я именно это.

– Потому что посчитали тебя богатой. С женщины просто стрясти все до копейки, чем с мужика. Думаю, они бы тебя просто в подъезде зажали и заставили отдать все, что есть. Сомневаюсь, что они способны на большее.

Я замолчала. Говорить просто больше не могла. Было очень больно и, наверное, страшно. Я так перенервничала, что меня колотила мелкая дрожь.

Всю дорогу я мучилась от боли и страхов, что все идет не так, как должно. Мой ребенок должен появиться намного позже и возможно, у нас есть какие-то проблемы. Страх заполнял меня изнутри, и от этого становилось еще хуже. Схватки нарастали и учащались. Я больше не сомневалась, что это именно они.

Когда я впервые не сдержалась и застонала, Паша прибавил скорости. Несколько раз мы чуть не вылетели на встречку, но это так не пугало, как происходящее со мной.

– Принцесса, потерпи еще минут пять, – процедил сквозь зубы Паша, сворачивая на тротуар.

– Люди, там люди…

– Отойдут, – набирая скорость, ответил Паша и тут я не удержавшись, закричала.

Никогда не думала, что рожать так больно и страшно. Наверное, Паша тоже так не думал, потому что резко затормозил, придержав меня рукой, чтоб не вылетела вперед.

– Началось? – взялся он отстегивать ремень безопасности.

– Езжай! – выдавила я из себя.

Уже через несколько минут мы остановились у самого крыльца клиники. Нас уже встречали. Это немного успокоило, так как сама я вряд ли смогла бы идти.

Паша переложил меня на каталку, а уже знакомый мне врач шел рядом.

– Срок маленький, – посмотрел он на Пашу. – У меня нет такой аппаратуры. Я дам тебе пару ребят, если у тебя есть деньги, придется тебе купить хотя бы кувез.

– Что это? – поинтересовался Паша.

– Я могу прочитать тебе лекцию про правила реанимации новорожденных или пойти принимать роды у твоей…

– Жены, – помог ему Паша, и я улыбнулась, коснувшись его руки.

– Леший, езжай с Пауком до регионального перинатального центра, и там уже решайте цену вопроса. Сомневаюсь, что у Паука не хватит денег.

– Принял, – тут же отошел от каталки молодой парень.

– Подожди минуту, – остановил нас Паша. Он склонился надо мной, и какое-то время просто смотрел в глаза. – Я скоро вернусь.

– Ты не обязан… – вспомнила я его слова, что ребенок не нужен, но на мои губы легли его пальцы.

– Забудь, что я говорил. Это мой сын.

И он ушел. А я согнулась от нового приступа боли.

Никогда, никогда в жизни я больше не хочу рожать!

Все, что со мной делали, было просто ужасным.

Измеряли температуру, рост, вес.

Какой к черту вес, я рожаю!

Им было плевать и словно в отместку за мои возмущения, мне сделали клизму. Такой униженной я себя еще никогда не ощущала. Но все забылось, когда мне что-то вкололи, и боль стала нарастать с каждой минутой.

Эти ощущения невозможно описать. Это что-то нереальное.

– Марина, – позвал меня врач, когда все процедуры были завершены и меня уложили на койку. – Слушай меня, деточка.

– Черт подери, застрелите меня! – схватила я его за руку, ощущая новую волну боли.

– Дыши, дыши хорошо! – кричал он и еще какая-то женщина, что постоянно находилась у моих ног и что-то проверяла.

На мой живот нацепили какой-то ремень. Стали суетиться, о чем-то переговариваться.

Сколько времени я мучилась в небольшой палате, невозможно описать. Мне давали пить воду, разрешили ходить, но не садиться. Я постоянно подходила к окнам, в надежде увидеть Пашу. Его не было.

Когда дверь в палату открывалась, я кидалась к двери, но это были врачи.

– Марина, он едет уже обратно, не переживай и сосредоточься на себе, – заметив мои переживания пояснил врач. – Ляг, мне надо послушать сердце твоего малыша.

– Почему так больно? Почему я рожаю не в положенное время!

– Принцесса, – услышала я за спиной голос Паши. – Ляг.

Стало легче. Я послушно легла и дождалась, пока врач сделает все, что положено. Поднявшись, он с недовольным выражением лица посмотрел на Пашу. Тот кивнул на выход, но я тут же поднялась.

– Куда?!

– Нам надо обсудить…

– Это я рожаю, а не он! – подскочила я к врачу, не дав ему договорить. – При мне обсуждайте.

– Родовая деятельность слабая, – вздохнул он, посмотрев на Пашу. – Я не обнаружил сердцебиения ребенка…

– Как не обнаружил… – схватила я за руку Пашу.

Теперь я держалась за обоих мужчин, чтобы не упасть на пол.

– Твои схватки сейчас только благодаря лекарствам, что я вколол, – пояснил врач, и я ощутила, как ноги становятся ватными. – Больше я не могу тебя качать лекарствами. Надо готовить операционную.

– Почему не обнаружил?.. – кое-как спросила я. Во рту все пересохло, а мое собственное сердце, кажется, стало пропускать удары. – Паша…

========== Глава 18. Он. ==========

Марина потеряла сознание, и я еле успел подхватить её на руки. Хотабыч тут же выскочил из кабинета:

– Марина, неси мои инструменты! – послышался его крик из коридора.

Я аккуратно положил девчонку на кровать и, сняв куртку, осмотрелся в поисках халата. Мы уже это проходили. В этой клинике не предусмотрено помещений для подобных операций. В принципе, ни для каких операций здесь помещений нет. Но мы умудряемся и в таких условиях справляться с ранениями, даже самыми сложными. Здесь не ранение, но Хотабыч знает, что делать.

– Паук мой руки, твоя помощь понадобится, – залетел в палату Хотабыч.

Дальше закрутилось: обработать инструменты, приготовить принцессу, и меня. Прежде, чем приступить, я не смог не выкурить половину захваченного с собой опиума. В трезвом состоянии я бы не смог.

– А теперь, – когда я вымыл руки и надел перчатки сказал Хотабыч, разрезая живот принцессы, – прими решение: кого мы будем спасать. Твоего ребенка или её. Это на всякий случай, чтобы сразу.

– Её, – не раздумывая, дал я ответ.

– Тогда доставай своего сына сам, – удерживая разрез, приказал Хотабыч. – Марина, кровь вытирай, что пялишься на него?!

Не скажу, что процесс вынимания ребенка приносит какие-то положительные эмоции. Побывать внутри женщины я обычно хочу немного иным способом, но здесь не приходится выбирать. Такие опыты не все должны видеть. Марина – дочь Хотабыча и она не станет стучать на своего отца. Остальным доверия нет. Все наши эксперименты останутся в этих стенах между нами.

– Я нащупал ногу, кажется, – закрыв глаза, процедил я.

Запах свежей крови я никогда не любил. Приходилось сдерживать себя не только в эмоциональном плане (хотя здесь опиум хорошо помог), но и в физическом.

– Аккуратно потяни на себя и прощупай пуповину, – учил Хотабыч. Неплохой хирург в прошлом. Он с нами раньше воевал, пока в отставку не подал по состоянию здоровья.

– Есть что-то похожее, – умудрился я найти ту самую пуповину.

– Убедись, что не удушит плод и быстрей вынимай.

– Губы синеют, крови очень много, – пропищала Марина.

– Вижу я, вижу! – раздражаясь прикрикнул Хотабыч и я наконец смог достать ребенка.

Маленький, покрытый чем-то тошнотворно-противным, он не напоминал тех младенцев, что обычно показывают в фильмах. Проскользнувшая мысль о первом крике и прочих признаках жизни исчезла. Марина забрала ребенка и тут же отошла в сторону.

– Кровотечение началось, – увеличивая разрез, сказал Хотабыч. – Убирай кровь. Я искать буду.

Найдя артерию, что мы повредили, Хотабыч быстро зашил её и, достав все, что осталось от ребенка, принялся зашивать принцессу. Я помогал: подавал инструменты, вытирал кровь.

Поставив капельницу и накрыв одеялами принцессу, мы вернулись к ребенку. Когда я доставал его, то понял, что вряд ли стану сегодня отцом своего сына. И теперь, когда я смотрел на маленькое создание с синим оттенком кожи, не ощущал ничего, кроме как сожаления. Опиум делал свое дело и Хотабыч знал, что все будет именно так, без лишних эмоций.

– Мы можем вскрыть и посмотреть причину, но я могу сразу сказать, что это порок сердца. Он умер не сегодня, Паук.

Я аккуратно провел пальцем по маленьким пальчикам на руках. Что же будет с принцессой?

– Мы можем найти другого ребенка, – предложила Марина. – Для девушки будет тяжело признать…

– Нет, – отрезал я. – Если возможно, отмойте ребенка и запеленайте. Она должна знать правду.

– Унести его? – напоследок спросил Хотаббыч.

– Нет, только приведите в порядок.

Все время, пока в палате убирались, я рассматривал свои окровавленные руки. Сил подняться, и отмыть их просто не было. Я пытался представить, как отреагирует Марина, но каждый раз закрывал глаза, стараясь как можно дальше отодвинуть этот момент.

Когда с уборкой было завершено, а мой ребенок аккуратно лежал на кровати, я все же отмыл с себя кровь и сменил халат.

Марина пришла в себя спустя несколько часов. Она медленно открыла глаза, и какое-то время смотрела в потолок. Я не решился даже пошевелиться.

– Он мертв? – тихо спросила она, и я понял, что пришла в себя она намного раньше, просто не давала знать об этом.

– Да, – ответил я, поднявшись. – Наш сын мертв.

– А почему я жива? – посмотрела она на меня.

– Потому что я так захотел, – так же безразлично ответил я. – Через два дня ты сможешь вставать, и мы похороним его.

– Нет, – отрезала девчонка, закрыв глаза. – Кримируем. Я не люблю кладбище. Там не место моему ребенку.

Я не стал показывать ей сына. Незачем.

Девчонка все два дня отказывалась есть, пить и говорить.

Она постоянно лежала с закрытыми глазами, а если открывала их, то сверлила потолок.

Пришло время выписываться.

Я арендовал небольшой дом неподалеку, куда её и повез сразу после кремации. Там она впервые заплакала, увидев ребенка, но то были всего пара слезинок.

Уже в доме, сжимая сосуд с прахом, она спросила, где ей можно лечь и закрывшись в комнате, снова отказалась есть.

Я ходил по дому, раздраженный этой ситуацией. Так не должно быть.

– Марина, открой дверь, – все же решил я вправить ей мозги.

– Уходи, – ответила она.

– Если не откроешь, я выломаю дверь, – вновь постучал я.

До вечера я ходил, злился на самого себя и на девчонку, пока раздражение не достигло своего пика. Выбив с ноги дверь, я подскочил к ней и, схватив за плечи, хорошенько встряхнул, совершенно забыв про шов.

– Что с тобой происходит?!

– А с тобой? – спокойно посмотрела она мне в глаза, лишь поморщилась слегка, коснувшись живота.

– Ты должна есть, должна пить, должна мать твою, хотя бы плакать!

– Я не хочу есть, – оттолкнула она меня и поднялась с кровати. – Я не хочу пить. И не хочу, мать твою, плакать. А теперь, дай мне побыть одной.

– Нихера я тебе не дам больше! – схватил я её, заставив смотреть себе в глаза. – Ты не одна здесь пострадавшая! Я своими руками доставал из тебя нашего мертвого сына! Я не виноват, что он умер и ты тоже не виновата! Так бывает! Я тебе жизнь подарил, и ты должна жить, дура! Понимаешь?!

– Сам дура! – вырвалась девчонка. – Я не просила дарить мне жизнь ценой всех тех, кого пришлось убить!

– Я их убил, потому что не мог убить тебя!

– Почему же?!

– Да потому что я люблю тебя!

========== Глава 19. Она. ==========

Паша схватил сосуд с прахом и выскочил из комнаты. Захлопнув входную дверь, он с визгом шин сорвался со двора.

– Любишь? – моргнула я, наблюдая, как закрываются ворота. Мне показалось? Такого ведь не может быть…

Кому я нужна такая?

Впервые его таким вижу. Паша просто ляпнул со злости. Он просто вне себя вылетел из дома. Мое сердце сжалось, в предчувствии чего-то нехорошего.

Хотя для меня вряд ли может быть хуже…

Все, что произошло ранее, было чем-то нереальным.

Я больше не хотела все это помнить.

Хотела забыть и больше никогда не знать своего прошлого, как после потери памяти. Но, разве такое возможно?

Я улыбнулась. Возможно, если меня вновь похитят, захотят изнасиловать и, найдя уродливый шрам, просто пробьют голову битой…

Хоть какая-то польза от моего уродства.

Изучая небольшой домик, я попыталась прогнать все плохие мысли. Паша любит маленькие, но уютные дома. Здесь светло и чисто. Несколько спален, небольшой кинозал на чердаке. Там я задержалась, очень уютное помещение. Раньше я таких красот не видела никогда. Жила в старой хрущевке, а когда перебралась в заказник, была на седьмом небе от счастья. Все новое и красивое.

Первый этаж уместил просторную гостиную и кухню. Этот дом чем-то напоминал Пашину лачугу у озера.

Паша…

Он зол на меня за рождение мертвого сына, за то, что я закрылась в себе. Да ему пришлось убить всех своих друзей!

Все из-за меня. Разве можно любить такую?

Сев на диван, я уставилась на стрелки часов. Почти два часа ночи, а его все еще нет. И в три Паша не пришел. Не пришел он и утром.

К вечеру я осознала, что безумно хочу есть. Выключив режим «Хатико», решила исследовать кухню. Небольшая, можно даже сказать, очень маленькая. Очень маленькая (я таких раньше никогда не видела) с двумя комфортками плита, рядом раковина и разделочный стол. Протяни руку в бок и сможешь открыть сиреневый холодильник. У противоположной стены обеденный небольшой столик с двумя стульями. Тесно, но уютно.

Я представила, как бы мы могли вечерами коротать время, но сердце тут же сжалось. У меня никогда не будет семьи. Мой ребенок умер еще в утробе, мужа нет. Кому я нужна такая? Изуродованная, потрепанная жизнью, сумасшедшая…

Я зажмурилась. Хватит.

Я живу дальше и ничего не могу с этим сделать.

Открыв холодильник, я поняла, что готова съесть все, что в нем находится. Но мне не хотелось всего. От мысли о курином супе, слюной наполнило рот. Так, за готовкой меня обнаружил Паша.

По его внешнему виду я поняла, как он устал. Все эти дни я закрылась в себе и даже не подумала, какого может быть ему.

Щетина, синяки под глазами… глаза совсем печальные. Он снял куртку и кинув её на пол, сел на стул. Так тяжело, что мне показалось…

– Мать твою! – выкрикнула я, схватив полотенце.

Упав на колени перед Пашей, я прижала полотенце к кровоточащему боку. От запаха крови мне впервые не стало плохо. Кажется, он, словно нашатырь, пробудил меня к жизни.

– Там осталось лезвие… – процедил Паша. – Поищи, чем можно достать…

Поднявшись, я осмотрелась. Наверняка на кухне имеются хоть какие-то, но ничего не нашлось. От моего бегания по дому ничего не решилось. Щипцов нет. Вернувшись к Паше, я разрезала водолазку и, облив водой ранение, поняла, что придется обойтись без врачей.

– Я попробую сама, но будет больно, – посмотрела я ему в глаза.

– Малышка, больнее, чем есть вряд ли будет.

Я зажмурилась. Будет.

Однажды мне в ногу попал осколок. Длинный и очень острый. Я сама его достала, но было… безумно больно. Меня спасло мое желание жить. Убегая от сумасшедшего жениха, полностью в порезах, я осколок посчитала обычной занозой.

Помыв руки, я посмотрела на Пашу. На его лбу появилась испарина. Он наблюдал за каждым моим действием, и мне казалось, его глаза горят далеко не от боли, а от какого-то… удовольствия.

– Ты готов? – села я на колени, заранее приготовив тряпку для рук, воду и бинты с марлей.

– Чтобы ты осознала степень моей готовности, – поморщился он, усаживаясь поудобней, – я хочу тебе сразу рассказать, что произошло.

– Ты ведь знаешь, что мне не обязательно говорить… – начала было я, но он положил пальцы мне на губы.

Проведя своей ладонью мне по щеке, Паша усмехнулся.

– Посмотри на набор наших кухонных ножей, – кивнул он, и я выполнила его просьбу. – Там не хватает одного. Он был самый маленький. Большим я побоялся повредить органы. Я заказал памятник сыну и вернулся сюда. Увидел, что ты сидишь на диване, даже не заметила меня. Решил, что пора привести тебя в порядок и засадил себе нож в бочину. Я подумал, что ты не испугаешься, а наоборот встряхнешься и наконец, сможешь выкарабкаться из своей депрессии.

Я даже рот открыла. Этот идиот сам себя ранил! Да он просто псих!

– Ты…

– Я ебанутый, да, – завершил он мою мысль. – Но принцесса, – Паша опустился на колени напротив меня. – Будь сильной, девочка моя. Мы потеряли много но найдем больше, если будем сильными. Я не хочу без тебя свою жизнь представлять. В ней больше нет никого.

Я хотела подняться, но он не позволил, больно схватив меня за руки.

– Прекрати бежать от этого. Ты больше не одна, принцесса. С того самого дня, когда свалилась от приступа паники в лифте. Я тогда решил, что ты моя, и ты будешь моей. Если сейчас ты не вытащишь это лезвие и не зашьешь меня, я пойду набухаюсь и сдохну в канаве, ведь я потерял не только сына. Я убил мать, отца, брата, друзей. Блядь, я убил почти все свое окружение и сейчас нахожусь в такой прострации, что готов вздернуться. Меня ты держишь, а ты…

– Я не думала, – выдавила я, свозь слезы.

– Господи, заплачь…

И я сдалась.

Слезы словно ждали этой просьбы, а тело этого крепкого плеча.

Я никогда в жизни не ощущала себя такой защищенной.

Паша гладил меня, успокаивал, не смотря на то, что моя одежда пропиталась его кровью. Заметив это, я хотела приняться за дело, но он остановил. Он попросил побыть еще немного слабой девочкой, которая так нуждается в нем и я поняла.

Я поняла, что он просто хочет быть нужным. А я?

Я хочу быть любимой.

И я любима. А он нужен.