Текст книги "Корпорация"

Автор книги: Виктория Беляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Главный злыдень сидел как раз над Алешиной головой. С ненавистным своим фрикативным «г», с упрямо защуренными глазами, с ответной ненавистью в этом взгляде.

Как не любил Алеша Немченку, так и Немченко его не любил – еврей, москаль, да еще и из этих… в очочках… интэлихэнт бисов… А самое главное – был Алеша Симкин, засланный сюда Центральным офисом, олицетворением недоверия, выказываемого этим самым Центральным офисом ему, Немченке…

Дает Фюрер, к примеру, распоряжение кинуть сотню тыщонок на ремонт заводской столовой. Так как-то, кстати пришлось – был с ревизией на заводе, тут рабочие пожаловались – принимаем, дескать, пищу, в антисанитарных условиях, выручайте, товарищ директор!… Товарищ директор тут же торжественно обещает денег выделить. А через день приходит к нему Симкин и тычет чистеньким пальчиком в бумажку: мол, не выйдет, Адольф Тарасович, у нас такие расходы бюджетом не предусмотрены, я смету не подпишу… И хоть ори на него, хоть сверкай очами грозно – будет сидеть и бубнить свое: бюджетом не предусмотрено… И не подпишет, стервец!… И слово директорское летит на ветер…

Затем, собственно, Алешу и оторвали от родного банка и сослали в Снежный, чтобы в финансовом смысле Немченку контролировать и усмирять его лихие порывы, пока он из соображений единения с рабочим классом не раздарил полкомпании. Задумка, конечно, хорошая, и там, в Москве, знали, что делали, только стоять против Немченки нет у Алеши уже никаких сил…

Симкин глянул на потолок. Потолок безмолвствовал. Вздохнув, заместитель генерального директор СГК по финансам отлепился от окна и сел за стол. Взял в руки первую бумагу – сводку Службы безопасности СГК

Ну, что ты будешь делать!…

«В служебном помещение ЦПП службой охраны обнаружены четыре пластиковых мешка, содержащие КП-1 общим весом в 11,687 кг. Мешки с похищенным КП-1, очевидно, были спрятаны неизвестными злоумышленниками для последующего вынесения их за охраняемую территорию ЦПП»

Для последующего вынесения… Алеша горько вздохнул – несли, несли беспощадно с охраняемой территории ЦПП этот самый КП-1. Несли в пластиковых пакетах и матерчатых мешках, несли в коробках и ящиках, в карманах брюк, в трусах, в емкостях с мусором… Несли. И не было никакой возможности это прекратить.

ЦПП – цех по производству платиноидов – был в Снежном самым охраняемым цехом. Ибо производили тут самый дорогой для Снежного продукт – этот вот самый КП-1, проще говоря – концентрат платиноидов, серый порошок вроде золы, на сорок процентов состоящий из редкоземельных металлов, самым ценным из которых было не золото, не платина даже – палладий.

Палладий извлекали из концентрата уже в Белогорске, на аффинажном заводе. Небольшие такие брусочки благородного цвета графита. На вид – ничего особенного. Украшений из него не делают, в сейфах богачей не томят. Тонюсенькие стержни из палладия ставят всего-навсего в очистные фильтры автомобилей, ибо палладий, как выяснилось несколько лет назад – единственный нерасходуемый катализатор, пригодный для разрушения вредных веществ в автомобильных выхлопах.

Много лет подряд ездили по миру автомобили без всяких катализаторов – пока экологи не затрубили тревогу. Воздух загажен, здоровье человечества в опасности. И теперь ни одна из крупных автомобилестроительных компаний не обходится без палладиевых катализаторов.

А фокус в том, что палладия во всем мире – кот наплакал. Всего несколько месторождений, крупнейшее из которых пришлось как раз на Нганасанский округ, на рудники Снежнинской горной компании. И в тот год, когда обязательным стал в мире контроль за уровнем выброса вредных веществ в отходящих газах автомобилей, Снежный обнаружил вдруг, что вовсе не медь, не никель, не кобальт, не платина даже самый ценный из его металлов – а тускло-графитный, неприметный такой палладий.

И мигом взлетели цены. Почти тысяча долларов за тройскую унцию – втрое дороже платины. И жизнь Снежного изменилась.

Рудник, старейший из снежнинских, готовый уже к закрытию, стал вдруг предметом пристального внимания и заботы начальства. Руды там истощились уже, богатые жилы давно были исчерпаны, оставались руды медистые и вкрапленные, где меди и никеля было – всего ничего. Зато платиноидов – до двух процентов: и содержание высочайшее, и запас огромный – рудное тело тянулось и тянулось прямо вдоль города, знай себе добывай.

И с новой силой стали добывать. И очень скоро Снежный превратился в крупнейшего поставщика редкого металла на внешнем рынке – здесь производили до шестидесяти процентов всего мирового палладия.

А где большие деньги – там и криминал. Воровство и подкуп. Будто Алеша не знает, что «неизвестные злоумышленники» нипочем не вынесли бы из ЦПП ни единого грамма концентрата, если б не попустительство, а то и прямое участие в воровстве начальства и охраны. Всюду камеры слежения, всюду вооруженные люди, металлоискатели, спецдосмотры… И если несут краденое через весь этот строй – значит, все договорено заранее, и человек, ответственный за охрану, уже получил свои деньги и теперь просто отвернется в нужный момент…

Ведь сколько раз уже подходил к Немченке с проектом реорганизации охранной службы в ЦПП: давайте, мол, Адольф Тарасович, сделаем так и вот так, и «неизвестным злоумышленникам» куда сложней станет договориться с контрольно-пропускной службой, а сделаем вот этак – и отсечем злоумышленникам все отступные пути… Фюрер глядел злобно, демонстративно откладывал служебные записки в дальнюю папку и обещал «разобраться». Не верил в симкинский разум…

Симкин перелистнул страницу.

«Вчера прошло заседание профкома Медного завода. На заседании большинством голосов было одобрено решение Объединенного комитета профсоюзов СГК выдвинуть к руководству компании требования по повышению благосостояния трудящихся компании.»

Ну что ж… Забастовка, значит, неминуема. И снова Симкин горько вздохнул. Ну чего не живется людям спокойно, чего не работается?… Ведь это ж немыслимо просто – требовать таких деньжищ, что ж они, не понимают разве, что никто им не кинет эти 200 миллионов?…

Была у Алеши Симкина такая слабость – за деньги, чьи бы они не были, переживал как за свои собственные. Тяжело ему было расставаться с ними – касалось ли дело хрустящих купюр из собственного Алешиного кошелька, или многозначных цифр на банковских счетах СГК. Двести миллионов… Ужас!…

Тут и зазвонил телефон. Весело, быстро, звонок за звонком – межгород.

– Да?… – Алеша снял трубку, – Кто?… О, блин, как неожиданно… Да рад, рад, конечно, столько не виделись, не слышались… – Алеша и впрямь обрадовался – звонил старый товарищ, с которым связан был полуделовыми, полудружескими отношениями во время работы в банке, – Ты где сейчас?… Ты как вообще?… У меня вроде тоже порядок… Информация?… Для меня?… Ну-ка, ну-ка…

И далее в течение пяти, примерно, минут, Алеша молчал, слушал, и радостная улыбка на лице гасла.

– Погоди, погоди… Кто скупил-то?… Да понимаю, что не разглашается… Но – для меня?… Я в долгу не останусь, ты ж знаешь… Ага, ага… – он что-то быстро записывал на первом подвернувшемся листе, – На какую сумму?… – и охнул, – Мать моя!… Триста миллионов… триста… Слушай, ну ты уж разузнай, а?… Очень тебя прошу!… Я в долгу… ну да, ну да, конечно… Спасибо тебе, большое спасибо!…

И, положив трубку, сел, обхватив руками голову. Это что же такое делается-то?… Ой-вэй…

* * *

Москва.

В кабинете, выгороженном углу огромного зала, где помещался Департамент информации и общественных связей, в кабинете, принадлежащем директору Департамента Леониду Щеглова, близилось к концу экстренное совещание.

Присутствовали: собственной персоной Леонид Валентинович в ленинской жилетке, начальник Аналитического отдела Департамента Миша Гончаров, начальник пресс-службы Еремин, «дедушка русского пиара» Роман Иванович Бочарников, отвечающий за связи с общественными организациями и органами власти, а также загадочный и невозмутимый Вася Кан.

Обсуждали: проект предложения Президенту корпорации «Росинтер» по формированию общественного мнения относительно готовящейся в Снежном забастовки.

Первое же предложение, выдвинутое «главным по анализам», Мишей Гончаровым, встречено было с горячим одобрением, ибо выглядело удивительно просто и разумно. Миша предложил с профсоюзами не бодаться, ни в коем случае им не противодействовать, а даже напротив – помочь словом и делом в организации шумной информационной кампании.

– Пусть, пусть орут на всех перекрестках, что в Снежном надо повышать зарплату, – горячился Миша, – Пусть кричат, как им, бедным, там плохо! Пусть жалуются и бьют себя в грудь! Пусть дают пресс-конференции, пусть публикуют интервью…

– А мы на это ответим информационной справкой, – подхватил Еремин, – О среднем уровне оплаты труда, о социальном пакете на СГК и о стоимости всей Снежнинской социалки. Да каждая редакция от смеха сдохнет, увидев, чем они недовольны!…

– А довольно забавно выйдет, – подал свой старческий голос Роман Иванович, – Можно представить, что подумает читатель… Забастовка в Снежном, где людям не хватает тысячи долларов на прокорм, а рядом – сообщение из Приморья, к примеру, где народ год зарплаты не получал…

– Сами, сами себе яму выроют! – продолжал волноваться Гончаров, – Над ними вся страна смеяться будет…

– Принято! – рубанул воздух ладонью доселе молчавший Щеглов, – Значит, никаких опровержений, никаких возмущений – реакция компании спокойная и как бы недоумевающая: вот вам требования профсоюзов, вот вам реальное положение дел – а теперь решайте сами, чего этим карбонариям не хватает…

– Хорошо бы пресс-тур устроить, – мечтательно зажмурился Еремин, – Взять журналистов потолковей, человек двадцать, свозить в Снежный…

– Теме лишь бы в Снежный смотаться, – прокомментировал Кан, не подымая тяжелых век, – Завел там себе девочку из местных…

– А хоть бы и девочку, – не подумал отрекаться Еремин, – Работе это не мешает. А прессу свозить надо. Любят они это дело, отписываются всегда очень хорошо… А, Леня?…

– Угу, – кивнул Леня, делая пометку в органайзере, – Пресс-тур, так… Еще что?… Роман Иванович, как думаете, через НПР на них повлиять никак невозможно?…

НПР – Независимые Профсоюзы России – числилась крупнейшей професоюзной организацией страны, в которую входил, конечно, и снежнинский Объедком. Бочарников возвел очи к потолку и сложил на груди дрожащие руки в старческой пигментации:

– Сомнительно, Леонид Валентинович. Снежный, конечно, формально подчиняется НПРу… Но только формально. Они, знаете ли, для НПРа – организация донорская, а потому сохраняют фактически полную независимость. НПР им не указ. Хотя, конечно, там Снежным очень недовольны. НПР сейчас планирует громкую акцию в Приморье, а тут наши дурачки высунутся со своими непотребными запросами… Внимание отвлекут и вообще, так сказать, нивелируют идею борьбы за права… Хм… Я уж, Леонид Валентинович, честно говоря, прощупывал в НПР почву, уже там кое-какие шевеления начались… И с Пупковым у них серьезный разговор был… Только… хм… только, боюсь, толку от этого не будет. Пупков сам себе хозяин, плевать он хотел на НПР…

– Ясно, – подытожил огорченный Щеглов, – Ну да ладно, обойдемся без НПРа… – и решительно воздвигся над столом, – Всем спасибо, господа… Все свободны!

* * *

Не все новости в этот день были плохими. Вечером Старцева достигло и приятное известие. Принесла его сияющая Тамара Железнова, вошедшая в кабинет шефа с улыбкой:

– Есть, Олег!… Эмиссию разрешили!…

Ну, слава богу… ФКЦБ не встала на дыбы, выдала питерскому концерну «Энергия» разрешение на регистрацию дополнительной эмиссии акций.

– Теперь очередность такая, – говорила Тамара, блестя глазами, – Объявляем о выпуске акций, переводим акции на «Росинтер» и подаем в ФКЦБ документы на регистрацию результатов размещения. С этим мы должны уложиться в неделю максимум. Дальше – ждем реакции ФКЦБ. В течение тридцати дней они должны будут отреагировать – либо зарегистрировать результаты, либо заявить об отказе и обозначить причины.

– Ну, и как думаешь, – спросил Старцев, – Могут отказать?

– Нет резона, – пожала Тамара плечами, – Они весьма лояльно отнеслись к нам. Если бы Юровский смог на них повлиять, они уже сейчас начали бы на нас давить, затягивать прием документов, да просто бумаги бы потеряли – и дело с концом… Это у них запросто… Нет, Олег, я думаю, все будет в порядке…

– Будем надеяться, – задумчиво протянул Старцев.

Черт его знает, чего стоит ждать от этого Юровского. Вроде бы, невелика птица, но больно уж шустрый, да и зол очень на Корпорацию… Впрочем, сам виноват – наделал долгов, довел предприятие до развала, стал уязвим… Не «Росинтер», так кто-нибудь другой увел бы концерн…

Петр Юровский, пребывающий последние дни в статусе полновластного владельца концерна «Энергия», вышел из некрупных партийных функционеров. Был когда-то «главным по промышленности» в Свердловском облисполкоме. Затем возглавлял последовательно десяток государственных машиностроительных предприятий, пока в 1994 году не добрался до государственного концерна «Энергии».

«Энергию» создали несколько ведущих машиностроительных заводов Петербурга – объединились в концерн, чтобы освоиться в новых рыночных условиях. Вместе выживать было легче. Однако, как вскоре выяснилось, инициатива заводов их же и погубила.

Возглавив «Энергию», Юровский год просидел тише воды, ниже травы. Прислушивался, приглядывался. А на второй год начал завинчивать гайки.

Выстроил новую схему управления – таким образом, что предприятия концерна зависели теперь целиком от головной конторы. Через «Энергию» заключались все контракты, она контролировала все финансовые потоки, и большая часть прибыли от реализации продукции оседала на ее счетах, а затем попросту исчезала в неизвестном направлении. В конце концов, Юровский провел гибельную для заводов реструктуризацию активов: контрольные пакеты всех предприятий, вошедших в «Энергию», были переведены на ее баланс.

В 1996 году настало время приватизации концерна. И в тендере на право владения «Энергией» победили никому не известные «западные инвесторы». Не много времени понадобилось, чтобы выяснить – «западные инвесторы» оказались обыкновенной оффшорной фирмочкой, зарегистрированной на одном из островов Атлантики. Фирмочка же принадлежала не кому иному, как лично Петру Юровскому.

Так Юровский получил концерн в собственное владение. Однако, вышедший из «красных директоров» бизнесмен толку концерну не дал.

Лишив продукцию петербургских заводов привычного бренда – «Петербургские турбины», «Энергосила» – он попытался раскрутить бренд новый – «Энергия». Однако же, внешний рынок среагировал на перемены негативно: марка нераскрученная, доверия нет – значит, нет и спроса. Внутренний же рынок энергетического машиностроения замер, и замер надолго.

Объемы продаж концерна падали на глазах. Кредиты, в том числе и выкупленный «Росинтером» двадцатимиллионный долг компании «Simens», в прок не пошли: Юровский не сумел не наладить сбыт, не модернизировать производство, чтобы сделать его конкурентоспособным на западном рынке. Лишенные зарплаты рабочие уходили с предприятия, разбегались инженеры и конструкторы, начальство воровало – заводы концерна попросту умирали.

Сейчас жизнь на петербургских предприятиях менялась. Внешний управляющий «Энергией» Илья Лобанов и курирующий предприятие Игорь Голубка уже представили план стратегического развития предприятия на ближайшие пять лет. Потребуются, конечно, немалые вложения, и вот уже Малышев проводит предварительные переговоры с «Дойче-банком» о первом кредите концерну в 150 миллионов под гарантии «Росинтербанка». Как только контрольный пакет «Энергии» перейдет в собственность «Росинтера», можно будет запускать инвестиционные проекты. Осталось совсем немного – пять недель – и «Энергия» станет такой же неотъемлемой частью Корпорации, как СГК, или «Уральские моторы».

– Хорошая новость, – сказал Старцев. И вдруг, неожиданно для себя, предложил, – А не пойти ли нам, Тамара, не съесть ли чего?… Тоже, наверное, голодная?…

Железнова на секунду свела точеные брови, задумалась.

– В принципе… В принципе, у меня осталась кое-какая работа… Но это вполне дождется завтрашнего утра. Поедем-ка, правда, поужинаем!…

Чопорный французский ресторан на Кузнецком мосту встретил их с хмурым гостеприимством. Серые стены, пурпурные кресла – стильно, но слишком уж мрачно. Вечер с девушкой здесь не проведешь, а вот с боевым товарищем поужинать, поговорить о делах и о жизни – пожалуйста!…

Так говорил себе Старцев, усаживаясь за столик напротив Тамары. Зачем он, интересно, предложил ей сюда заехать?… Он не раз трапезничал с ней после вечерних докладов, как запросто мог поужинать с Малышевым, Голубкой, Березниковым, Денисовым… Но как-то сегодня неспокойно было на душе, как-то все необычно и ново было…

Что бы там не говорил Старцев, а слова Малышева ему запомнились. Влюблена, говоришь, Тамара?… Хм, интересно…

С того самого разговора с Малышевым Старцев, вольно или невольно, пытался понять – так ли это? Изучал. Следил. Анализировал. Непонятные получались результаты.

Тамара легко ему улыбалась, легко говорила, легко переходила с «ты» на «вы» и обратно. Ни единого намека на нечто большее, чем товарищески служебные отношения. Да что там говорить, одна из первых старцевских сотрудников, она даже не рвалась в ближайшие, в особо доверенные, довольствовалась той ролью, какая была – ролью верной и исполнительной служащей.

Но при все при этом было что-то такое. Было… И даже не спрашивайте, в чем именно – в случайных ли ее мгновенных взглядах, в жестах ли, в чем-то еще – было подавляемое нечто, тщательно скрываемое от постороннего глаза, а пуще всего – от его собственных глаз. Невысказанное, невыказанное, тайное.

Вот и сейчас – под утиную печень и легкое «Бордо» разговор неспешно перетекал от одной темы к другой, от затянувшейся судебной тяжбы за «Ярнефть» с холдингом «Альтаир» к делам «Уральских моторов», к положению на «Балтийских верфях». Тамара ела красиво, с аппетитом здоровой и довольной жизнью женщины. Улыбалась. Откидывала назад тяжелые темные волосы. И все-таки пару раз Старцеву удалось поймать пресловутое «нечто» – в том, например, как слишком торопливо, будто боясь обжечься, отдернулись ее пальцы от солонки, за которой и он в этот момент потянулся тоже. А через минуту эти же пальцы преспокойно сняли с его рукава какую-то прилипшую пушинку.

– Как семья, как дети?… – спросила Тамара, когда горячему настал конец и уже ждали кофе.

– А! – он сердито махнул рукой, – Дети… Дети сюрпризы устраивают. Люба заявила, что в МГИМО поступать не будет, будет поступать в Университет, и что я не должен заниматься этим вопросом.

– Хороший шаг, – подумав, оценила Тамара.

– Глупый и неосмотрительный.

– По крайней мере, говорит о ее самостоятельности и желании попробовать собственные силы, – заметила Тамара мягко, – Ну, и что ты предпринял по этому поводу?…

– А что я мог предпринять?… – Старцев улыбнулся, – Пошумел, конечно… Но она же упрямая!… Нашел кое-кого, договорился. Но ей не сказал. Вот теперь сидит с учебниками днями и ночами, готовится к экзаменам. Уверена, что будет сдавать экзамены на общих основаниях…

– Разум и такт, – Тамара тихонько рассмеялась, – Ты всегда был умным, Олег. А теперь ты становишься мудрым…

…Нет, были, были сегодня и приятные вести, и разговор вот этот с Тамаркой какой получился славный, думал Старцев, подъезжая час спустя к воротам, открывающих въезд в Озерки. Тепло поговорили, по-человечески. Все-таки, как с ней просто и приятно, и странно, что никто до сих пор этого не понял, и что до сих пор она одинока… Не разглядели?… Или она сама не подпустила к себе никого слишком близко?…

Зазвонил мобильный.

– Хреновости, – сообщил Малышев.

Было у него такое словечко, означавшее не вполне приятное сообщение.

– Разумеется, – буркнул Старцев, – А то я уже надеялся спокойно доехать домой… Что там опять?…

– Звонил Симкин из Снежного. Ему по его каналам сообщили, что кто-то скупает векселя «горки». Сначала думали – разовая некрупная сделка, потом хватились, поспрошали – оказывается, векселя СГК скупили сразу у нескольких держателей. Сейчас пытаются уточнить, кто этим занимается, какая сумма и так далее. Что скажешь?…

– А что скажу?… – впереди уже замелькали огоньки дома Старцевых, – СГК сейчас не в лучшем положении, векселя, надо понимать, идут намного дешевле номинала… Может, кто-то решил дождаться подъема и спекульнуть на них. А может, спланированная акция…

– Ладно, – Малышев вздохнул, – Заряжу я своих людей, может, нароют, кто этим занимается… Ну, бывай, Олега…